О чем молчит Каменный пояс глава 21

21
     Осень 1916 года на Урале плавно переходила в зиму. После продолжительных осенних дождей наступила ясная и сухая погода. Тополя и липы, растущие возле пруда, оголили свои раскидистые ветви. Только за Малым мысом соснами и елями зеленел многовековой лес, уходящий на восток, в свою таёжную бесконечность. Перелётные птицы давно улетели на юг, и только стаи снегирей и вездесущих воробьёв сидели на ветках облетевших рябин и клевали их алые, сочные гроздья.
     В середине октября ударили первые морозы, но снег так и не выпал. Пруд покрылся прозрачным зеркалом тонкого льда, но по нему уже вовсю ходили люди на завод, проходная которого располагалась на противоположном берегу. Это на много сокращало расстояние до работы, так как летом пруд приходилось обходить вокруг и идти на завод через плотину.
     Костя Леонов работал в этот день во вторую смену. Он проснулся позже, чем обычно. Отец с раннего утра работал в мастерской, мать уже успела подоить корову и, затопив печь, гремела посудою на кухне. «Костя, надо бы на пруд за водой сходить, а то уже посуду мыть нечем» – первое, что она сказала, увидев в прихожей у умывальника проснувшегося сына. Костя проворно обулся в валенки, надел потёртый овчинный полушубок и зимнюю шапку на заячьем меху, взял в сенцах пустые вёдра и пошёл на пруд за водой. Он набрал воды из проруби, вырубленной на днях отцом недалеко от берега, и собирался идти домой, но, увидев Варвару, которая спускалась к пруду с вёдрами на коромысле, решил её подождать.
     Перед отъездом Павла на фронт было принято общее решение, что Варвара останется жить у своих родителей до его приезда. Так было всем и удобнее, и привычнее, особенно для её сестёр и родителей, которые с радостью приняли это решение. Поэтому в жизни Варвары практически ничего не изменилось после замужества. Разве, что все праздники семьи Леоновых и Захаровых теперь отмечали вместе, как близкая родня.
     «Здравствуй, Варвара! Что Павел пишет?» – спросил Костя у подошедшей снохи. «Пишет, что теперь он в тылу, в штабе какого–то генерала служит. Только, Костя, мне что–то в это мало верится. Не похоже это на него. Чтобы Павел, и в тылу!» – с сомнением в голосе ответила Варвара. «Вот и мы только вчера письмо от него получили. Нам тоже пишет, что он от фронта теперь далеко, служит в тыловом штабе, вроде адъютанта. Мать сильно обрадовалась, а мы с отцом сомневаемся. Врёт всё Пашка, чтобы нас не беспокоить» – уверенно сказал Костя.
     Пока они разговаривали, стоя у проруби, из ворот дома Котовых выехал Васька на лошади, запряжённой в телегу. Он повёз в отцовскую лавку, размещённую на базарной площади, свежую телятину. Чтобы сократить расстояние, Васька решил ехать через пруд. Заметив Варвару, стоявшую на пруду рядом с Костей Леоновым, он, желая продемонстрировать ей свою лихость, с удалым криком: «Разойдись!» – разогнал плёткой несчастную лошадь до галопа. Иван Голованов, который в это время колол дрова под окном, оторопел от изумления и закричал ему вслед: «Куда летишь, дура?! Лёд ещё не окреп! Лошадь утопишь, вахлак!». Но Васька уже на полном скаку выскочил на тонкий лёд. Он проскакал от берега метров 50, после чего лёд треснул и провалился под копытами испуганной лошади. Повозка вместе с Васькой и лошадью пошли под лёд.
    «Что это было?» – спросил у Варвары ошеломлённый Костя. «Как это что? Дурак утонул! Вот что!» – встревоженно ответила Варвара. А Костя уже бежал, сломя голову, к полынье, из которой торчала орущая благим матом Васькина голова. Варвара моментально сбросила с плеч коромысло с вёдрами и побежала вслед за ним. А Костя в 5 метрах от полыньи лёг на лёд и пополз на помощь Ваське. Тем временем подбежал дядя Иван с коромыслом Варвары в руках. «Близко не подползай! Провалишься. Вот на, держи коромысло, подавай ему!» – крикнул Иван, протянув Косте коромысло, за которое тот и вытащил на лёд промокшего насквозь, перепуганного Ваську.
    «Васька, если ты придурок, то лошадь здесь причём? За что ты её утопил?» – кричал дядя Иван на ошарашенного, только что спасенного Ваську, что–то невнятно бормочущего и бросающего очумелые взгляды на его недавних спасителей. Он видимо толком ещё не понял, что произошло. На берегу на крики и шум стали собираться встревоженные соседи. Все больше жалели утонувшую лошадь, чем Ваську, которого под руки отвели домой греться и сушиться. А на утонувшую лошадь, которая так и стояла на дне пруда, запряженная в телегу, целую неделю, пока не выпал снег, ходили смотреть сквозь прозрачный лёд зеваки и местные ребятишки. Её вытащили на берег мужики, привязав телегу верёвками к двум лошадям, только в мае, когда растаял лёд, и прогрелась вода в пруду.
                ***
     Костя с Сашкой Головановым работали в прокатном цеху чугуноплавильного завода. В то время этот завод был одним из самых крупных металлургических предприятий в России. Так в 1916 году на нём было выпущено 1,38 млн. пудов стали и железа, так необходимых для военной промышленности. На заводе работали тогда около 3 тысяч рабочих. Поэтому к нему давно было приковано внимание многих подпольных политических организаций.
     Так Среднеуральский комитет РСДРП установил своё влияние на заводе ещё в начале 1903 года, а в 1905 году Верхнесалдинская организация РСДРП приняла свой устав. В дни кровавых событий 9 января в Москве на Урале не было массовых революционных выступлений рабочих. Но затем, начиная с мая, революционное движение на уральских заводах приняло массовый и остро–политический характер. На 1 мая в Нижней Салде, в Кедровой роще состоялась массовка, а 13 мая началась общая забастовка рабочих на Нижнесалдинском заводе. В июне–июле прошёл ряд массовых выступлений рабочих на Нижнесалдинском и Верхнесалдинском заводах, после них в ноябре началась длительная забастовка рабочих Верхней и Нижней Салды.
     В 1907 году Пермский губернатор Александр Болотов, действуя «по высочайшему указу» приказал ввести на Верхнесалдинский и Нижнесалдинский заводы карательные отряды солдат. Они безжалостно подавили революционные выступления рабочих. После этого на заводах был установлен 12–часовой рабочий день и сверхурочные работы без дополнительной оплаты. Но уже в конце 1914 года, в связи с началом 1–й мировой войны, агитационная работа региональных политических организаций снова возобновилась с ещё большей силой. Партийные ячейки к 1916 году были созданы во всех цехах завода.
     Костя Леонов и Александр Голованов, вдохновлённые революционными призывами, регулярно посещали собрания партийной ячейки, организованной в прокатном цеху завода рабочим, членом РСДРП Константином Рыбаковым. Лозунги партии большевиков о равенстве, братстве, передаче фабрик и заводов рабочим, а земли крестьянам, были в те времена довольно популярными. Тогда ещё никто не предполагал, что всё это останется всего лишь красивыми лозунгами и призывами, которые умело, использовали в пропаганде группы профессиональных революционеров, чтобы привлечь на свою сторону широкие массы малоимущего населения для захвата власти в стране.
     Несколько позднее вершиной большевистской пропаганды станет знаменитый лозунг «грабь награбленное», который с большим энтузиазмом воспримет значительная часть жителей страны. Но самое непонятное и удивительное заключается в том, что абсолютное большинство русской интеллигенции, живущей в весьма комфортных условиях, поддержали эти идеи и даже искренне радовались свержению царского режима, который им обеспечивал длительное время беззаботное и безбедное существование. Эти, казалось бы, неглупые люди летели, как наивные, раскрашенные в радужные цвета бабочки, на яркий, манящий свет пылающего революционного костра, который их предсказуемо и безжалостно поглотил в своём огне.
                ***
     Гудок заводской трубы басистым и протяжным гулом оповестил окрестности об окончании утренней смены. Костя с Сашкой вместе вышли с заводской проходной и свернули к Павловской улице, где в доме рабочего завода Павла Углова было назначено собрание цеховой большевистской ячейки. Их окликнул и догнал вышедший с завода следом за ними, Иван Голованов, отец Сашки, находившийся в курсе всех заводских событий. «Куда это вы опять рванули? Снова к своим балаболам мозги перепутывать побежали? Вы добегаетесь до сибирских рудников, там уж давно заждались таких балбесов, как вы. Лучше бы за девками бегали, что ли. А ну, пошли по домам!» – сердито скомандовал Иван парням.
     «Батя, ты чего шумишь? Иди, давай, домой. Мы сейчас подойдём, вот только в церковь сходим помолиться» – попытался успокоить отца Сашка. Затем они, уже не обращая внимания на рассерженного Ивана, пошли дальше по свежевыпавшему снегу в направлении церкви, недалеко от которой находился дом Павла Углова. «Знаю я эти ваши молитвы и ваше «щас подойдём»! Опять, небось, до ночи без толку проболтаетесь, а в доме делов по самы уши» – сердито крикнул им вслед Иван и, раздражённо махнув рукой, повернул на узкую тропинку, протоптанную к заснеженному пруду, направишись в сторону своего дома.

http://proza.ru/2019/09/15/276