V 8 Через лес

Куст орешника служил хорошим прикрытием. Эльфка закончила затачивать седьмую палочку. Нож убрала в сапог, палочку – в рукав – тот, который целый. Остальные палочки разместились: три за поясом, две в сапоге, и одна – за ухом, под шапочкой. Эндра решила, что им нужны лошади. Во-первых, к путникам на конях сразу и отношение другое, а во-вторых, она сильно подозревала, что идти придётся к Дальнему лесу, а через всю страну пешком тащиться недосуг.
— А он, он-то что?
— А он ему и говорит: «А ты каждый вечер, как я на дежурстве, мою жену…»
Тут один из ордальонов, старший, вскинул руку и оборвал смех.
— Прекратите рассказывать паскудные истории, – велел он.
Солдаты сердито переглянулись, но замолкли.
Вдруг, из куста черноплодки, раскинувшей ветви прямо у дороги, раздался резкий не то свист, не то крик, больно резанувший по ушам. Лошади прянули в сторону, испуганно заржав и не слушаясь повода. Крик повторился, но уже громче и резче. Люди инстинктивно вскинули руки к ушам. Кони рванулись, задирая морды. В этот момент один из солдат болезненно вскрикнул и откинулся назад. Уставилась в небо рукоять ножа, торчащая из глазницы. Младший из ордальонов сжал коленями лошадь, успокаивая животное, и двинулся к кусту рябины.
— Стой…
Новый свист, переходящий на вибрирующий ультразвук, заставил коня взметнуться на дыбы, выкидывая всадника из седла, и в панике умчаться. Ордальон вскочил. Второй спрыгнул на землю, уже покачивая обнажённым мечом. Солдат последовал его примеру, поудобнее перехватив глевию. Они сгруппировались.
Свист, опасно взрезающий воздух, и ещё один нож влетел в шею солдата. Он захрипел.
Старший ордальон резко вскинул вперёд правую руку. Свистнул нож. Куст тряхнул ветками и вскрикнул.
Эндра едва успела пригнуться, одновременно перекатываясь на бок. Нож чиркнул по плечу, взрезав кожу. Ерунда… правда, лезвие железное.
Воспользовавшись короткой паузой – противник, видимо, задет ножом – ордальоны напали разом, слаженно, резанув куст мечами и вынуждая эльфку вскочить на ноги и прянуть назад. Отступили, понимая, что с дороги сходить нельзя – не тягаться форангу с элвилин в чаще.
— Там всего одна короедка! Девчонка!
— Видел.
Старший ордальон вскинул меч и неуловимо качнул им в сторону. Отлетела палочка.
Молчание. Миг тишины.
Остроухая выскочила на дорогу из своего куста, на ходу разворачиваясь и уходя в сторону – чёрный рубанул сильно, чётко. Увёл меч в сторону, развернулся и, используя инерцию, пустил клинок по широкой дуге. Эндра припала к земле, откатилась – второй инквизитор тоже не спал, протяжно звякнул его меч, вонзаясь в землю.
— Доброе утро! Мне бы лошадок одолжить… Я верну…
— Проклятое племя!
Вверх, вниз, ещё ниже, в сторону, снова вверх, влево, назад – началась своеобразная бешеная пляска. Эндра начала уже бояться, что переоценила свои силы – противников двое, а она осталась без оружия. Как бы, наверное, отругал её Артемис. Но мысль об арбалетчике подстегнула к действию. Да и думать было некогда. Думало тело. Реакции эльфа пока не подводили. В сторону, поворот, вниз, назад… Чёрные нападали по очереди, давая друг другу по нескольку мгновений на отдых. Секунда – младший открылся, мимолётно, на какой-то миг. Эндра вскинула руку. Палочка вспорола воздух. Ордальон схватился за горло, роняя меж пальцев алые капли.
— Гийом! – дёрнулся второй. Он ещё не привык терять товарищей. А, может, друзей, кто знает.
Остроухая подхватила с земли ветку и принялась орудовать ею, как шестом. Ветка изогнутая, и было не очень удобно. Но зато «шест» вышел крепкий. Использовать замешательство ордальона не вышло – боец был и в самом деле неплохой. Он развернулся, блокируя удар. Брызнули щепки.
— Тварь. – Глаза инквизитора сверкнули. Глаза совсем ещё молодого человека. Почти мальчишки. Рыжая отлетела, проехавшись спиной по земле, вскинула палку. Меч рубанул по ней со всего размаху, рассекая дерево. Шест разлетелся, но зато спас Эндру от прямого рубящего. Эльфка отшвырнула обломки. Успела заметить сверкнувшую молнию и прянуть в сторону. Успела, но не совсем. Меч вспорол кожу и мясо на боку, и пригвоздил её к земле. Она рванула из сапога нож и почти наугад резанула вскользь.
Ордальон ошибся только в том, что позволил гневу овладеть собой. Клинок взрезал горло, на Эндру хлынул горячий поток, и тело инквизитора упало сверху, придавив, тяжёлое, дёргающееся и хрипящее. Остроухая инстинктивно рванулась, бок полыхнул болью.
Талька на мгновение потеряла сознание. Потом столкнула с себя мертвеца и поднялась. Отёрла пот рукавом. Нужно было оттащить трупы с дороги и прикрыть ветками, нужно было, по-хорошему, перед этим снять с трупа рубашку и надеть её вместо своей – рваной и окровавленной. Бок рвало и дёргало. Скрипя зубами, рубашку Эндра всё-таки сменила. Накинула через плечо перевязь с мечом – у младшего ордальона клинок оказался лёгкий, и ей подошёл. Стараясь не смотреть в лица убитых, стащила с инквизитора плащ и накинула на плечи. Оторвала от ворота значок гильдии и приколола себе. Бок пульсировал болью, и оттаскивать трупы Рыжая не стала.
Она выпрямилась, зажав рану – неглубокая, но всё равно опасная – и свистнула. Конь показался на дорожке, опасливо прижимая уши. Он чуял запах крови, и боялся его.
— Ну, иди, – позвала Эндра, осторожно приближаясь.
Конь прянул назад. Но эльфка всё подходила, что-то напевала, говорила, успокаивала. И он позволил ей подойти. Эндра ухватила его за повод, сунула ногу в стремя и со стоном вскарабкалась в седло. В глазах потемнело, и пришлось вцепиться в луку, чтобы не свалиться. Тронув коленями лошадиные бока, она поехала обратно к друзьям.
— Лошадь. – Артемис прянул в сторону, ухватив Роланда за шкирку, и, устроившись в зарослях, перекинул в пальцах нож, разминая кисть. В следующую секунду, стоило лошади показаться из-за поворота тропинки, ему пришлось убрать оружие и хватать оруженосца. – Стой! – зашипел он. – Дай ей подойти поближе! – Спасло только напоминание о договоре. – Ты же обещал меня слушаться.
Роланд прекратил вырываться и жалобно поглядел на арбалетчика.
— В любом случае, ей мы полезнее живые, – зашипел Артемис, не отрывая взгляда от бродящего вокруг неровными зигзагами коня. – А если это ловушка...
Но ловушка, вроде, и не предвещалась. Вокруг никого не было, а Рыжая недвижно обвисла в седле, по которому на попону и бархатный конский бок сбегали алые ручейки, коркой застывая на расшитой ткани и ремнях подпруги.
— Безмозглая рыжая девка!! – привычно взвыл Артемис, вылетая из густых зарослей незнакомого кустарника, подбегая к испуганно шарахнувшемуся в сторону коню и стаскивая Эндру с седла. Нога эльфки запуталась в стремени, но помог Роланд, бегом обогнувший лошадь и вытащивший сапог. В бытность оруженосцем ему часто приходилось совершать это действие.
— Я тебя сейчас сам убью, – скорбно уведомил Артемис, на ходу осматривая рану. – Нарвалась-таки на неприятности!
— Я не нарвалась… – слабо возмутилась эльфка, приходя в себя и копошась в руках Артемиса – в длинном широком плаще и у него на руках одновременно было непривычно. – Я достала нам коней и ордальонскую форму... Вернись чуть назад...
— Полагаю, если меня тут за кого и примут – так только за вашего Сиенна, – грустно констатировал арбалетчик, бесцеремонно стаскивая с неё рубаху и осматривая рану. Аптечка, вместе с иглой, нитками, и бинтами, лежала в дорожном рюкзаке, с которым он, к счастью, так и не расстался. Хорошо, что он всё-таки не конник. Может, и тяжело таскать рюкзак – зато снаряжение всегда при нём. – Роланд, влезь ко мне в карман рюкзака. Там коробочка такая металлическая.
— Эта?
— Она самая. Открывай.
— Руки убери. Не смотрю я на тебя. Больно надо.
— А… Это что…
— Лежать. Самогон.
И южанин, стиснув одной рукой Эндрины запястья, второй плеснул на рану прозрачную жидкость. Остроухая задохнулась, дёрнулась. Арбалетчик удержал, сжав её плечи. И принялся зашивать рану. Клинок прошёл, взрезав кожу. Хорошо, что не порвал. А так быстро заживёт… Хоть Артемис и сообщил Эндре, что он на неё не смотрит, но совсем не смотреть не получалось. Южанин мимолётно отметил, что она, пожалуй, ничего, только тощая.
— Артемис…
— Да не смотрю я.
— Листья… Вот те, большие… Чтоб повязка не присохла…
Артемис пожал плечами и сорвал два больших листа, выделяющих немного липкий сок, который холодил кожу. Он наложил их на рану и принялся бинтовать.
— Вернись назад, – твердила своё эльфка, переводя дыхание после обработки самогоном и прочих медицинских экзекуций, – надень форму… и лошадь поймай… За Сиенна не примут, у тебя уши круглые… Только акцент… Будешь связан обетом молчания… Ну, пожалуйста… Я, что, зря старалась?!
— Нет-нет, – успокоил арбалетчик. – Хорошо. А Роланд у нас кто будет?
— Оруженосец, представь себе… – эльфка, счастливая, что к ней, наконец-то, прислушались, и она старалась не зря, улыбнулась. – Только значок не забудь… это важно…
Она щёлкнула пальцем по медной эмблеме, приколотой у ворота рубашки, которую уже натянула обратно, как только южанин закончил перевязку.
— Рубаху смени, – продолжала напутствовать Талька. – У них другие… и оружие… Только не глевию – это солдатская…и для Роланда тоже лошадь нужна…
— Слушай, заткнись, а? – не выдержал Артемис. – Я же не дурак. Разберусь. Лежи, не дёргайся.
Он устроил Эндру на форменном плаще, потом, подумав, подложил под голову свою куртку. Эльфка распахнула глаза, но спросить о причине такой заботливости не успела – южанин растворился в зеленоватой мгле беззвучно и бесследно. Как тень.
Вернулся он довольно скоро, неслышно возникнув из зарослей папоротника. На нём красовался ордальонский плащ и белоснежная рубаха с медным значком у ворота. Южанин молча подхватил Эндру на руки и, кивнув Роланду, двинулся куда-то, перешагивая кустики черники. Длинный меч позвякивал, колотясь о сапог.
— А мы куда? – спросила Эндра, которая со своим новым оружием не рассталась. Не бывает инквизиторов без мечей.
— На привал, – сообщил арбалетчик.
Они вышли на небольшую полянку, поросшую невысокой пушистой травой. Здесь паслись три стреноженные лошади. Южанин уложил эльфку и сам присел рядом. Возле них расположился Роланд.
— Безмозглая рыжая девка, – буркнул арбалетчик. – Вместо того, чтобы задирать нос, могла бы действовать вместе с нами. У кого коней отобрала? У церковников? Нет, чтобы вместе этим заняться – так нет же, тебе надо израниться – а нос всё равно задрать... А если бы лошадь в другую сторону пошла? Погибла бы ни за грош. Зато мы показали гонор Артемису – за это и жизни отдать не жалко...
—– Вместе? – Эндра от такой несправедливости даже приподнялась на локте. – Вместе?! Да ты же сам меня прогнал! Предложи я тебе напасть на ордальонов, ты бы наверняка не согласился! Ты же говорил, что больше никуда со мной не пойдёшь… И чтоб я сама выбиралась… Тебе ни так, ни эдак не нравится… – окончательно расстроилась эльфка.
— Я никого не прогонял! – разозлился арбалетчик. – Я тебе вообще ничего не сказал, когда ты последний раз задрала нос и сбежала!
— А про червяков? – насупилась Эндра. – Это, между прочим, обидно… А до этого?
— Угу. А как ты проблемы создавала, и в присутствии всего батальона во главе с командиром насмехалась над обычаями их страны – так это, по-твоему, в порядке вещей, – припечатал арбалетчик. – Ах, вы не кормите червей, а кормите ворон – вы нелюди бессердечные! Побежала подставлять под удар себя, командира, и Змий его знает, ещё кого за компанию, несмотря на приказ. Затем ещё и обиделась, тебя, бедненькую, выпороли и связали! Как же так! И снова задрала нос и сбежала! У тебя это тенденция такая – вначале оскорбить всех, затем смертельно обидеться, когда всем не понравится твоё хамство, затем задрать нос и сбежать, чтобы нарваться на неприятности! Мне было не обидно, по-твоему, за тебя отдуваться?! А как на меня товарищи глядели, знаешь?! Видали дурака – защищает взбалмошную богохульницу! Она нас оскорбила, а этот защищает! Мне не обидно было из-за твоих червей со всей частью разругаться?! А я её спасаю, авторитет в коллективе из-за неё потерял, шкурой своей рискую, теперь вот, вообще, чёрт-те-где оказался – и всё это для того, чтобы выслушивать новые оскорбления! Безмозглая, самовлюблённая хамка! Упёртая эгоистка! Заработала своими выходками себе врагов полон обоз, а теперь ей, видите ли, обидно! А как других оскорблять – так это завсегда пожалуйста! Да ты... ты... Терпеть тебя не могу, вот!
После такой гневной отповеди, которой от обычно циничного и невозмутимого Артемиса никто не ожидал, арбалетчик сплюнул себе под ноги, сверкнул глазами и вдруг... Поднялся и сам куда-то ушёл. Чёрный плащ было хорошо видно среди деревьев – лес был солнечный и прозрачный. Эндра заметила, что отошёл он недалеко и снова уселся, спиной к костру.
— Я уже извинялась, – смутилась Эндра, усаживаясь и обхватывая руками колени, и прибавила громче, чтобы южанин слышал: – Ты мне это будешь всю жизнь вспоминать? Я же извинялась!
— И продолжаешь после извинений в том же духе! – немедленно донеслось из-за деревьев. – А теперь вот рыжий там... без нас... – Звук удара кулаком о бедро. – А я тут застрял и выслушиваю оскорбления!
Эндра, наконец, сообразила, что за время общения с ним успела задеть: национальную гордость, просто гордость, подпитать его неуверенность в себе – если его в Гильдии только Дэннер не дразнил, то неудивительно, что он так переживает из-за потери авторитета в коллективе – да ещё и ухитрилась при всех выставить его и его народ (а от народа не открестишься – особенно, от столь специфичного народа) «нелюдями бессердечными» и полнейшими идиотами – как решил сам Артемис, из-за «религиозных бредней» и «червячков». И продолжает сыпать подначками. Ну и что? Дэннер тоже сыплет. Да и сам Артемис... Только вот почему у них это выходит необидно – почти всегда – а она непременно ухитрится кого-то обидеть? Ну, с чернявым всё понятно – его, похоже, вообще очень сложно не обидеть. А она же не нарочно ему хамит! А он не понимает, что она не нарочно. И как после всего этого с ним мириться?
Злой как чёрт, Артемис методично швырял нож в землю под ногами. Земля была мягкая, нож входил легко и плавно, по самую рукоятку, остающуюся торчать из густой сочной травы. Движения Артемиса сделались резкими и сильными, чёрные глаза сверкали – не подходи, убьёт. Волосы вспотели окончательно и слиплись отдельными прядями. Роланд грустно уткнулся носом в колени, размышляя, долго ли это ещё будет продолжаться, и ни на что не реагировал. Костер потрескивал сухими веточками, пламя танцевало, отражаясь в глазах оруженосца. Птицы заливались сквозь кружево ветвей.
Эндра грустно положила подбородок на колени.
— Нам вместе нужно держаться, – напомнила она. – А ты сердишься по ерунде… из-за того, что прошло, и чего не изменить…
Она вздохнула и махнула рукой. При этом жесте рана услужливо напомнила о своём существовании. Эльфка охнула и легла обратно, завернувшись в плащ. Чужая рубашка пахла потом, фиалкой и кровью. Эндра хмуро пялилась на колосок мятлика танцующий на лёгком ветерке.
— Как меня обхамить – так ерунда, а как самой тебе слова не скажи – так ты немедленно забываешь, что нам лучше держаться вместе, и задираешь нос.
— Да не задираю я, ну! Чего ты? – не выдержав, взмолилась Остроухая. – Ну, извини… Ну, пойми ты, мне сложно сразу изменить то, что было при мне семь веков… Ну, Артемис! – совсем жалобно протянула она.
— Чего изменить? – не понял арбалетчик, продолжая своё занятие.
— Характер свой, вот чего, – буркнула Эндра и вдруг стала рассказывать, снова усевшись, и обхватив колени руками. – Думаешь, я из вредности такая? Да пойми ты: я всю жизнь одна. Я за семьсот лет привыкла всё решать сама. Я бы и спросила совета, да не у кого было. А знаешь, как мне иногда хотелось, чтобы кто-нибудь решил за меня, сказал, что делать, поддержал, помог. Так ни фига… Единственное место, которое заменило мне дом, навещать можно не чаще раза в сто лет, чтобы никто не заметил, что я не старею… Хочешь жить – крутись, как уж на сковородке. Уши прячь, играй вполсилы, пой вполголоса, смотри, как твоих братьев вешают и жгут – и молчи, на одном месте долго не оставайся, привыкла, привязалась – всё, хорошего понемногу, марш дальше... А потом война была. Явление тоже смягчению характера не способствующее. И, потом, нас мало было, каждому приходилось вкалывать за десятерых… «Приближается отряд в полсотни человек, Веретено, тебе задание – разберись. Приказ ясен? Что? Ну, ладно, пятерых человек можешь взять. Больше нету, извини». Думаешь, я на себя всё взваливаю одна, потому что мне так нравится? В одиночку четырёх мужиков укладывать, ни с кем не советуясь, решать, что делать, куда идти… Это привычка, вековая привычка… Я, может, и хочу себя изменить, но… Эх… – она махнула рукой и отвернулась. – Да чего уж… Извини…
— Ага, а ты решила, что ты одна тут такая, – презрительно фыркнул Артемис. – Мы, вообще-то, все так и живём, как ты тут расписываешь. А бывает – сложнее. Тот же рыжий. Я тоже всю жизнь «один и вертись как хочешь». У тебя потом была война – а мы уже родились на войне, на войне и росли. И что же? Никто себя так, как ты не ведёт.
— Ты, вот, сколько лет живёшь? А я – семь веков. У меня привычки более укоренившиеся. И, потом, вы – мужчины, а я – нет. И, вообще… – обиделась Эндра. Сильно обиделась. – Нет, чтобы помочь… Ты только нотации читаешь. Я уже поняла, что все молодцы, а я одна – безмозглая рыжая девка. Дальше-то что?
Рыжая уткнулась носом в складки плаща и свернулась калачиком. Было обидно. Она ему душу открывает, а он…
— Опять, – философски вздохнул арбалетчик. – Может, с тобой вообще нельзя разговаривать? А то я уже понял, что все такие сволочи – а ты одна страдалица. Дальше-то что? – Он снова принялся кидать нож.
Остроухая не ответила, укрывшись с головой.
— Артемис, – тихонько сказал Роланд, – Эндра же раненая…
— Шилом в задницу она раненая, – отозвался арбалетчик, сдувая прядь волос с лица. – Сама виновата. Её в одиночку на четырёх пинками не гнали.
— Не гнали, – согласился Роланд. – Зато у нас теперь лошади есть, и форма… Мы же команда! Вам нужно помириться! Благородным рыцарям не пристало ругаться, как торговцам на базаре...
Эндра забралась глубже под плащ и теснее свернулась в комочек.
— А я уже десять раз мирился, – заявил Артемис. – И вообще, нам нужно домой. А пока мы не будем дома – у меня нет никакого желания в сотый раз мириться. Всё равно она нахамит и убежит потом. Я её знаю.
Роланд, видимо, окончательно взвалил на себя миссию миротворца.
— Вы неправильно мирились, Артемис. Давайте, вы помиритесь ещё разок, а Эндра пообещает больше не говорить с вами неуважительно. А все важные решения вы будете принимать сообща. У вас больше опыта, зато она лучше знает страну, – оруженосец вдохновился и бросать свою миссию положительно не собирался.
Арбалетчик скептически покосился на суконный бугорок в лице Эндры.
— А у неё получится уважительно-то?
— Получится-получится! – заверил оруженосец. – Если вы оба пообещаете друг друга не задевать. Вам просто нужно разделить роли в отряде, – окончательно воодушевился он. – Вы, Артемис, будете главным, а Эндра станет проводником. А если вы ещё и не будете поминать старое, то всё будет совсем хорошо… Главное, видеть друг в друге хорошее раньше, чем плохое. Ну? Эндра?
Остроухая высунула нос из-под плаща и неожиданно улыбнулась.
— Хорошо. Я согласна.
— А я ещё подумаю, – бросил арбалетчик. Согласна она – видали? Нашлась королевишна! – Ну ладно, уговорили. Стало быть, рыжая перестаёт хамить и задирать свой конопатый нос? Тогда я согласен. Я искренне надеюсь, что у неё это получится. Вы довольны, командир?
Роланд сообразил, что, начни он сейчас что-то советовать, вспыльчивый арбалетчик так и не перестанет ершиться, поэтому просто кивнул.
— Доволен, – сказал он.
Наступила тишина. Они оба, вроде бы, согласились, но оба замолчали. Артемис – гордо, а Эндра – смущённо. Потом Остроухая, всё-таки, решилась, уселась и протянула южанину руку.
— Ну… мир, что ли?
Роланд умоляюще посмотрел на арбалетчика, очень надеясь, что тот встанет и подойдёт.
— Угу, – великодушно признал Артемис, и даже ехидничать перестал. Роланд просиял. Ему было проще понять Артемиса, чем Эндре. Зато сложнее понять Эндру. Но в какой-то мере, учитывая некоторое сходство с обеими сторонами, он мог спасти положение.
Эндра откинула плащ и устроилась поудобнее. Южанин всё-таки перебрался обратно к костру и сдержано пожал тонкую девичью ладонь.
— Ты неправильно… – Эндра пододвинулась, распустила шнурок его плаща и завязала по-новому, через плечо, чтобы оставить свободной правую руку. Переколола значок на левую сторону, на отворот ворота. Потом смешливо сморщила нос и смахнула с плеча Артемиса хвоинки и сухие листики. – Вот, они так носят.
Артемис завозился.
— Неудобно, – вздохнул он. – И чего бы им получше не придумать? А ты уверена, что я управлюсь с мечом? Я к такому оружию не привык. Вдруг раскусят.
— А тебе и не надо с ним управляться. Мы же драться не собираемся. А если и соберёмся – у нас есть привычное оружие. Просто у ордальонов у всех мечи. Никто нас не раскусит, – успокоила Эндра. – С чего вдруг? Форма при нас, значки тоже. Только нужно придумать форангские имена и спрятать мои уши подо что-нибудь менее весёлое, чем зелёная шапка. По большим городам, конечно, не поедем, а вот в маленьких или в деревнях вполне можно будет останавливаться.
— Значки, говоришь. – Артемис поглядел на медную бляшку. – А если кто догадается, что мы поддельные – ведь не дураки же они, могут предположить, что ограбили настоящих инквизиторов. Да и форму надо бы вначале постирать и зашить. А то в кровище вся.
— Форменные только плащи. А чистыми рубахами можно разжиться за лесом, в деревне. Там же и постираться, и, вообще, привести себя в порядок. А мы, между прочим, дрались, потому и кровь. Предположить-то они могут что угодно, да только это надо ещё доказать. И, потом, мы же не собираемся к начальству наведываться. А простые люди будут нас бояться, – она вздохнула.
— Искусство требует жертв, – пафосно провозгласил арбалетчик и уселся обратно. – А куда ты хочешь пойти? Есть предположения? Ты говорила, что можешь открывать портал. Может, просто найдём ближайшее озеро?
— Чем дальше расстояние, на которое нужно перекинуться, тем больше нужно воды. Она действует как зеркало, понимаешь. Что-то там концентрирует, что-то преображает… Если учесть, на какое расстояние нужно нам, то тут придётся искать море, не меньше. А телепортироваться с озера Аннарквин – это которое самое большое и недалеко от столицы, то это просто не получится. Во-первых, оно огромное, а во-вторых, нас схватят раньше, чем мы развернём деятельность. Я думаю, нам нужно найти такое место, ну, волшебное, где сохранился отпечаток магии лодра-гордров… Это долго рассказывать… в общем, это древний волшебный народ… Таких мест много в Норгете и в Дальнем лесу, но это далеко. Здесь ближе находится… Школа Менестрелей. Она построена как раз в таком месте, и я помню, что у Мастера был телепорт. Что там теперь, я не знаю… Но можем наведаться туда. Это ближе, чем идти через всю страну, и не придётся проходить столицу. Да и Гродевар – замечательный город, где находится Университет Святой Инквизиции – мне тоже не очень хочется посещать.
— Тогда надо спешить, – резюмировал Артемис. – А то у меня брат там...
— У меня тоже, – хихикнула Эндра, но сразу же посерьёзнела. Вдруг решит, что она над ним, а она же просто… – Ночью поедем? – уточнила она. – А вы не ели…
— Так нам же, вроде, и нечего. Ты лучше бы о себе подумала – ты же баба. – Дальнейшее удивило Эндру ещё больше. Артемис полез в рюкзак и откопал из него свой армейский паёк. – Вот тебе, – сказал он. – А то ты баба, да к тому ж, раненая.
— Спасибо… – пробормотала эльфка, распахивая глаза, и послушно принялась за еду, хоть после ранения есть и не хотелось.
— Я немножко отдохну и поедем, ладно? – извиняющимся тоном сказала она. Ей было неловко, что она задерживает компанию – вон как Артемис домой рвётся.
— Отдыхай, отдыхай, – согласился арбалетчик, вытягиваясь на траве. – Тебе положено.
Эндра устроилась на плаще калачиком и счастливо вздохнула. Небо густо синело, начиная темнеть, и на лес опустилась тень. Появилась первая звезда. Костер весело плясал и потрескивал. Эльфка привычно сузила зрачки до вертикальных и оглядывалась, но всё было тихо. Откуда-то доносился восхитительный запах зеленоцветника.
— Может, и Мастер найдётся, – мечтательно проговорила Эндра. – Или хоть что-нибудь о нём узнать получится… – она вздохнула. – Наверное, Школа в руинах давно.
Неожиданно кто-то её толкнул и завозился, устраиваясь под боком. Эльфка осторожно обернулась.
— Извини, – буркнул арбалетчик, подстилая плащи и растягивая на троих одеяло. Роланд примостился сбоку от него. – Так теплее, – заявил Артемис. – А нам на земле без палатки спать. А ты баба, у тебя здоровье слабое – выкидыш, опять же, ещё заболеешь. – Эндра изумлённо хлопнула глазами, а Артемис буркнул: – Спи.
Эндра машинально отметила, что нож остался в боевой готовности, а арбалет под боком. Южанин не выставил себя в качестве дозорного – но, видимо, в силу нелёгкой специальности, спал чутко. Любопытно, а чутко спать в этой Гильдии учат? Наверное, учат... Там же непревзойдённых воинов готовят, а не просто учат драться. Психология, грамота, естественные науки, ворожба... всё такое, чему и название-то забудешь. Артемис, правда, атеист, но именно это и делает его сильнее и рассудительнее. Он бы не стал, как Эндра, рисковать, закапывая трупы, или как Дэннер, подставлять себя под удар – но сохранить честный бой. Или, как его соотечественники, ритуально проводить акт суицида. Такой попутчик гораздо полезнее, да и спокойнее с ним – он всегда рассудит, исходя из логики и здравомыслия. В общем, тихо-спокойно, спать можно. Это тебе не Дэннер, который сам протянет врагу оружие, потому что ему драться с безоружным мораль запрещает. Даже если таких безоружных – пятнадцать человек. И не сама Эндра, которая разругается со всеми, привлечёт к себе лишнее внимание – но труп похоронит как её религией положено. Даже если саму Эндру при этом могут отправить вслед за погребённым... Она невольно хихикнула. Да, из южанина получится знатный инквизитор! А что, актёрским мастерством он не обделён... Умеет же талантливо передразнивать!
А уж как сверкнёт своими чёрными глазищами, тут все еретики сами сдадутся и во всем признаются, в надежде, что он их просто сразу прирежет. С закрытыми глазами. Да, точно, ордальон из Артемиса выйдет просто замечательный... Ещё и девушки на такого будут заглядываться. Тут Эндра почему-то помрачнела и стала думать про другое. У неё, вот, тоже всегда с этим было хорошо. С актёрским мастерством, в смысле. Так или иначе, прорвёмся, подумала Остроухая.
Эльфка смотрела в небо, окружённое ажурным кольцом деревьев. Появились первые созвездия, и она машинально определила, что дорога через лес ведёт на север. Это хорошо, как раз туда им и нужно. Рана побаливала, как будто в ней кто-то поворачивал маленькое сверло, но вполне терпимо, и нездоровой Эндра себя не чувствовала. Она полежала ещё немного, завозилась и приподнялась на локте.
Артемис моментально распахнул глаза.
— Ты чего?
— Нам ехать пора. Лучше потом в деревне выспимся, – сказала Эндра. Потом испугалась, что он решит, будто она опять ни с кем не советуется, и прибавила: – Ну, я так думаю.
— А ты сможешь? – с сомнением оглядел её арбалетчик. – Да и Роланда жалко – устал парень. Или случилось чего?
— Да я-то смогу. – Эндра тряхнула рыжими волосами. – А Роланд может поспать в седле с тобой. Просто я опасаюсь тех всадников, которые похоронили повешенных. Сомневаюсь, что они бы это сделали, если бы не были в себе уверены.
Артемис согласился, и вскоре они осторожно тронулись шагом сквозь быстро синеющий к вечеру, тёплый прозрачный лес. Эндру мутило. Артемис опасливо поглядывал на попутчиков, а Роланд клевал носом и периодически встряхивался, сам как нахохлившийся воробей. Лошади прядали ушами и недовольно пофыркивали. Они привыкли ночью отдыхать, и теперь недоумевали, за каким резоном им теперь надо кого-то куда-то тащить на ночь глядя. Смеркалось, деревья казались чёрными колоннами, птицы попрятались и притихли. Бархатное южное небо замерцало первыми звёздами – крупными и разноцветными. Вот розовая звезда, а вот зеленоватая... И луна – большая, молочно-белая, серебристым призрачным светом заливающая лес и троих всадников.
— Эндра.
— А?
— Как вы себя чувствуете?
— Хорошо.
— Парень, если ты будешь болтать попусту – я могу пропустить опасность, и мы все трое почувствуем себя очень плохо. Воздержись от разговоров.
— Тихо! – Словно в подтверждение слов южанина, Эндра предостерегающе вскинула руку. Впереди, среди деревьев, пощипывая кустики черники, бродила лошадь. – Это они, – шёпотом пояснила Эндра. – Двое.
Артемис натянул поводья и перехватил поудобнее арбалет. Эльфка развернула коня и подъехала к нему поближе. Было странно, что незнакомые путники даже не стреножили коней. Да и то, что лошадь не спит, было необычно, и, всё вместе наводило на определённые размышления.
— Они нас видят, – шепнула Эндра. – Опусти оружие.
— Это эльфы?
— Нет. У них были человечьи уши.
— Тогда кто они?
— Понятия не имею.
Артемис, Эндра и Роланд неспеша, двинулись дальше. Эндра незаметно оглядывалась. Южанин, который в темноте видел не так хорошо, но зато превосходно слышал, прислушивался. Роланд притих, чтобы не мешать, и старался держаться поближе к арбалетчику.
По предположениям Эндры, путники должны были или пропустить их, не тронув, или напасть исподтишка.
Случилось второе.
Раздался резкий свист. Стрела. Артемис дёрнул поводья, заставляя коня взвиться на дыбы (Роланд едва успел увести свою лошадь в сторону, чтобы не наткнуться на него), и молниеносно вскинул арбалет. Болт вспорол воздух, но цели не достиг. Эндра, наоборот, поднялась на стременах, представляя собой прекрасную мишень и, подняв правую руку, громко сказала что-то на незнакомом языке, похожем на тот, на котором Сиенн говорил со своими людьми, но, тем не менее, звучащим немного иначе. Всё стихло. А мгновением позже раздался удаляющийся конский топот.
Остроухая пригнулась к шее лошади и обессилено ткнулась лбом ей в гриву.
— Больше не тронут…
— Я дома! Я в Морулии! Как я счастлива! – передразнил Артемис, трогаясь дальше.
— В-вредина... – сообщила Эндра, не обидевшись, выпрямляясь и трогая поводья. – Дураки-соседи не делают дом не домом…
Хвоя похрустывала под копытами. Совсем стемнело. Оруженосец, наученный горьким опытом, помалкивал. А то, кто их, этих «соседей», знает. Он хлопал глазами, стараясь не заснуть.
Эндра, зажав одной рукой рану, другой упиралась в луку седла, а правила коленями.
Один Артемис, казалось, чувствовал себя хорошо. Он чутко прислушивался.
Вот закричала какая-то ночная птица. Лёгкий порыв ветра взъерошил иголки на соснах. Хрустнула под копытом сухая ветка. Упал с рябины лист. По-деловому что-то вынюхивая, прошуршал ёжик, чёрным комочком перебежав дорогу.
Наконец эльфка не выдержала и нарушила молчание, подъехав к арбалетчику и смущённо потянув его за рукав:
— Артемис… А у тебя воды нет?
— Выпили, – вздохнул арбалетчик. – Обе фляжки.
— Жалко...
— Тут же должны быть какие-нибудь ручейки?
— Есть. Но в чаще… Может, росу собрать? – предложила Эндра, облизывая пересохшие губы. Из-за раны страшно хотелось пить, во рту пересохло, а слюна стала вязкой и густой.
— Идея неплохая, – согласился Артемис. – Однако роса ещё не выпала. – Он натянул поводья, спешился и привязал коня к дереву.
— Ты куда? – заинтересовалась Эндра, наблюдая за действиями арбалетчика и стараясь не свалиться. Картинка расплывалась, похоже, она потеряла много крови.
«Чёрт, это что, хроническое?»
Эндра подпрыгнула. Не сообразив, откуда доносится голос, она принялась оглядываться, но Артемис уже ушёл.
«Ушастая, чёрт бы тебя, если ты ещё раз...»
Голос был знакомый, далёкий и очень недовольный. Слышно было плохо, словно сквозь многочисленные помехи и шумы, и Эндра не могла сообразить – не то это оттого, что далеко – не то у неё просто в ушах шумит.
«Ушастая, отзовись для разнообразия! Слышишь?»
Голова работала плохо, но тут-то Эндра узнала собеседника. Даже не по голосу, который то и дело прерывался, а по интонации и манере речи.
— Эндра, с вами всё в порядке? – заботливо осведомился Роланд. – Эндра!
— Дэннер! – едва не заорала эльфка, но сдержалась.
«Ну, наконец-то.» – фыркнул голос Дэннера в её голове
— Дэннер, ты откуда?
«Я-то из обоза.»
Эндра соскочила с коня. Точнее, соскочила – это слишком громко сказано. Её хватило только на то, чтобы перекинуть ногу через седло и соскользнуть по скользкому бархатному боку, а потом в него же упереться спиной, чтобы не полететь на землю. К счастью, конь оказался смирным, и стерпел, только недовольно фыркнул. Остроухая уселась на мягкий мох.
— Ты цел? С тобой всё хорошо? А Ласточка?
«Всё в порядке. Мы вернулись. А вас где носит?»
— Дэннер, ты только сильно не сердись, ладно…
«Да мне уже надоело этим заниматься.»
— Ну, в общем… Только я сразу предупреждаю, я не знаю, как это вышло, и я тут не при чём.
«Так. Дальше.»
— Дэннер… мы в Морулии.
Бесшумно возвратился Артемис и немедленно принялся ругаться.
— Ты почему на земле?! Ни на минуту оставить нельзя! Безмозглая рыжая...
— Артемис, я с Дэннером говорила.
Арбалетчик распахнул глаза. Эндра ухватила его за рукав, глядя на него снизу вверх. Артемис как-то скованно и медленно, без сил опустился на землю.
— Что? – выдохнул он. – Как ты... с ним всё в порядке?! С ним всё в порядке?!
— В порядке, – поспешила заверить Эндра. – Они уже в обозе, всё хорошо. Ты не волн… э-э-э… не переживай, в общем. У них знатно всё. Не мутись.
Остроухая подтолкнула Артемиса плечом.
Никогда бы она не подумала, что Артемис так привязан к Дэннеру. Что он вообще к кому-то привязан. Эльфка обхватила колени руками и грустно уткнулась носом в локти. От долгой езды рана разболелась, и повязка промокла.
— О-ох... – Арбалетчик принял более расслабленную позу и откинул волосы с лица. Затем неожиданно встрепенулся и принялся теребить Эндру за плечо. – Точно в порядке? Точно-точно? Ты уверена? Ну, рыжая! Ну скажи! Как это у тебя получилось? Опять непонятно как?
— О-ой… Ты … – вздрогнула эльфка. – Нет, понятно... Это не я, это он сам меня нашёл. Он же мысли читает… Только слышно плохо… Артемис… мне больно…
И тут эльфка поступила самым «подходящим» в этой ситуации образом. А именно – свалилась в обморок. Перед глазами вдруг заплясали цветные точки, спина и лоб взмокли, навалилась темнота. Эндра откинулась назад и потеряла сознание.
Очнувшись, обнаружила Роланда и Артемиса которые слаженно и методично меняли ей повязку. Эндра благоразумно осталась лежать на ковре из мха, время от времени выполняя указания вроде «повернись-ка!» или «подвинься!» а иногда и вовсе – «терпи!». По окончании процесса Артемис объявил:
— Всё, бинты закончились. Будем кипятить эти. Ах, чуть не забыл... – он немного повозился, отцепляя от пояса неожиданно забулькавшую дорожную фляжку. – Вот. Пей.
Эндра приняла фляжку и с наслаждением глотнула родниковой воды.
— Спасибо… – отпив немного, эльфка вернула флягу, экономя воду.
— Ты пей-пей.
Эндра глотнула ещё. Вода была холодная, сладкая, и пахла мятой.
Утолив жажду, Остроухая протянула флягу обратно южанину, пытаясь поймать его взгляд и определить, сердится он на неё за её слабость или не очень.
— Отдохнула? – спросил арбалетчик. – Тогда пошли дальше.
Эндра поднялась и взялась за лошадиный повод. Животное оказалось умное, и характера не показывало. А может, и понимало, что его всадница ранена, и ей тяжело.
— Подсади меня в седло, пожалуйста, – попросила Эндра и вдруг обернулась. – Артемис… Ты сердишься?
— Разговорчики... – Арбалетчик подкинул Эндру в седло. – В строю... Ты бы лучше выводы делала.
— А я делаю. – Эльфка машинально сжала лошадиные бока коленями. – В следующий раз снимать ордальонов будешь ты. Из арбалета… Значит, сердишься…
И она неожиданно сильно пришпорила коня и унеслась вперёд.
Арбалетчик запрыгнул на коня и тронулся следом.
— Сейчас или сама хлопнется в обморок со своей раной, или лошадь себе ноги переломает, – меланхолично сообщил он Роланду. – Нельзя пускать в галоп ночью в лесу – но мы, разумеется, эльф.
Словно в подтверждение его слов впереди раздался треск ветвей и жалобное, заливистое, ржание.
— Надеюсь, её, хотя бы, не придавило. – Впереди барахтался тёмный силуэт. Артемис спешился и демонстративно обошёл вокруг старавшейся подняться, жалобно стонущей лошади и пытающейся выпростать застрявшую в стремени ногу всадницу. – У вас кости целы? – поинтересовался арбалетчик.
— Коняшка, ответь ему. Он за тебя волнуется. – Эндре, наконец, удалось высвободить носок сапога из стремени. Артемис выдернул её из-под лошадиного бока и поставил на ноги.
— Я спрашивал обеих.
— О-ох...
Эндра втянула голову в плечи, ожидая, что он опять обидится, рассердится, или отвесит ей подзатыльник.
Роланд, тем временем, потянул лошадь за повод, помогая ей подняться.
Лошадь хромала и жалобно тыкалась мордой ему в плечо.
— И что мы теперь с ней делать будем? – расстроился оруженосец.
— Что? Прирежем.
— Жалко!
— Жалко. А куда её теперь – хромую?
Эндра посмотрела на лошадь. У неё были огромные карие глаза, похожие на две вишни.
— Ну, может… может, она до деревни дохромает? А? Ну, Артемис?
Ей тоже было жалко лошадку. И неловко за свою глупость.
— Ну, вот... опять я виновата... – не выдержала она. – Ну, почему я такая дура?!
Артемис решил, было, что она сейчас вырвется и убежит. И всё покатится по новой. Недолго держалась рыжая, недолго.
Но эльфка не вырвалась и не убежала. Вместо этого она уткнулась южанину в плечо и расплакалась. Плечо было тёплое и крепкое.
— Прости меня... Не серди-ись… Я так больше не могу... – донеслось сквозь всхлипывания.
— Как – так? – не сообразил южанин, поглядывая на гладящего лошадь по бархатной морде оруженосца. – У тебя рубаха испачкалась, – зачем-то поведал он. На рубахе и правда, красовались художественные полосы после барахтанья по траве.
В ответ Эндра, с чисто женской последовательностью, разревелась ещё сильнее.
— А мне всё равно… – по-детски всхлипнула она и умудрилась помотать головой, при этом, не понимая её от плеча арбалетчика. – Пусть испачкалась… Я дура…
Причём, что примечательно, дурой она себя чувствовала по всем пунктам. Начиная от любви к Артемису и заканчивая эпическим падением в кусты с лошадью. Включая свою рану, обморок, нападение на ордальонов, ссору с южанином, собственно, телепортацию и всё-всё, что там ещё по пути встречалось.
Остроухая как-то совсем несчастно хлюпнула носом.
— И тут Аретейни, – философски вздохнул Артемис. – Ну чего вы все вот, а?
— Ничего, – буркнула Эндра, которая, наконец, успокоилась и которой теперь было неловко ещё и из-за того, что она распустила сопли. – Извини.
Она решительно вытерла рукавом нос.
— Ладно, – смилостивился Артемис. – Поехали дальше. Деревня скоро?
— К утру будет, – ответила Эндра.
Она взяла лошадку за повод. Та хромала, припадая на переднюю левую ногу, тыкалась мордой и фыркала в плечо эльфки. Эндра привязала её к кусту.
— Ты чего? – поинтересовался Артемис, – её тут оставишь?
— Да.
Южанин обречённо вздохнул.
— А если волки?
— Нет тут волков. А кто-нибудь найдёт, заберёт и вылечит.
Она поцеловала печальную лошадиную морду.
Откуда-то донёсся тихий, но тяжёлый раскат.
— Гроза будет…
— Ну, тогда не тяни, а садись к Роланду, – фыркнул Артемис, которому надоело топтаться на одном месте.
Сунуть ногу в стремя получилось, но вот, с тем, чтобы подтянуться в седло, дела обстояли хуже. Рана никак не хотела перестать напоминать о себе.
— Безмозглая рыжая девка! – взвыл арбалетчик, соскакивая на землю, и одним движением закидывая эльфку в седло.
— Артемис.
— Ну? – южанин уже вскочил обратно на коня и обернулся.
— Не зови меня так. Мне неприятно.
— А как же тебя ещё-то? – искренне удивился арбалетчик. Эндра мысленно чертыхнулась: Чернявый в своём репертуаре. – Ты её лучше отвяжи, – посоветовал Артемис. – Потому как, если никто не найдёт – она сдохнет, только медленнее. Ну кому нужна хромая лошадь?
Эндра вздохнула и собиралась уже, было, спуститься.
— Сидите, сидите! – остановил её Роланд и отвязал повод. Лошадь непонимающе тряхнула головой.
Оруженосец уселся в седло к Остроухой.
— Поехали? – южанин нетерпеливо натянул повод. – Рыжая, ты не свалишься?
— Кто, я?
— Ну не я же! Вот, без…
— Слушай! – не выдержала Эндра. – У меня есть, на выбор, два имени и прозвища! Я тебя, между прочим, по имени зову… Если ещё раз назовёшь меня безмозглой рыжей девкой, то ты навсегда будешь вредный чернявый… мальчишка!
— О, ещё один рыжий! – радостно возвестил арбалетчик. Лошадь, за неимением других вариантов, похромала за ними. – От него научилась? Вот ведь, родственная черта... – в голосе просквозила ревность. – А ну, вали отсюда! – прикрикнул он на лошадку. – Сунешься в деревню – тебя на колбасу пустят. Ты этого хочешь?
Лошадь тихонько заржала в ответ, но не отстала.
— Рыжий меня так же зовёт, – пояснил Артемис Эндре. – А я и не обижаюсь – пусть зовёт, как нравится. А ты, чего обижаешься-то?
— Безмозглой девкой – обидно, – сообщила Эндра. Но южанин пожал плечами.
— А чего? Так оно и есть.
— Ну, знаешь, что? – Остроухая вскинула глаза.
— Знаю, – фыркнул арбалетчик. – Сейчас опять обидишься, задерёшь нос и убежишь.
— Нет. Я же обещала.
— Да ну? – южанин даже удивился и посмотрел на Эндру.
— Да. И вообще. Я больше не задираю нос, а ты меня больше не зови безмозглой девкой. Так будет честно. Идёт?
— Чего же мне, вообще теперь заткнуться? Ты же, вот, меня зовёшь так, как хочешь. А мне указываешь, как тебя звать. Ни фига это не честно.
— Ну, я же не задираю нос и не убегаю, – повторила Эндра.
— А я и до этого не задирал нос и не убегал. И вообще, глупо требовать плату за то, что поступаешь лучше для себя в первую очередь, – заявил Артемис. – Вот если бы я что-нибудь делал неправильно – тогда честно. А так нечестно.
— Я не плату требую, а справедливости. А ты и делаешь неправильно, – тряхнула головой Эндра. – Ты меня обзываешь. А товарищи друг друга не обзывают. Тем более безмозглыми девками. Я-то тебя зову по имени. И ты меня так же.
— Я тебя не обзываю, – упёрся Артемис. – Я же ничего такого не сказал. Я же тебе не запрещаю меня звать, как хочешь.
— Ну, и что мне с тобой делать? – поинтересовалась Эндра.
— Ничего, – буркнул арбалетчик. Роланд выругался и принялся глядеть на дорогу. Перепалка забавляла, но он опасался, что товарищи снова поругаются. Пока что оба обиженно сопели и косились друг на друга. Ругаться им было лениво, поэтому они просто без особого энтузиазма перекидывались репликами.
— Знаешь, чего мне хочется? – спросила Эндра.
— Чего? – поинтересовался южанин.
— Тебе честно?
— Как хочешь. Это же ты меня спросила.
— А ты не обидишься?
— Обижусь, если будешь задирать нос.
— А если не буду?
— Тогда нет. Ну, так чего тебе там хочется?
— Оборвать тебе уши. Только, боюсь, за эльфа примут. – Эндра хихикнула, но тут же раскаялась. – Обиделся?
— Скорее, наоборот, – фыркнул арбалетчик.
— Наоборот? – распахнула глаза Эндра. – Это как? Не обиделся? Совсем? Точно?
— А что? – подозрительно покосился на неё арбалетчик. – Надо было, что ли?
— Как раз нет, – сказала Эндра и, помолчав, призналась: – Просто я тебя немного боюсь. Я не знаю, как себя с тобой вести. Вот… Когда веду себя, как обычно, мне кажется, что ты обидишься. Когда стараюсь быть ангелом – чувствую себя дурой. Вон, реву, опять же... Это смешно, да?
Ответить Артемис не успел. Впереди и сверху мелькнула тень, полоща в воздухе чёрными полотнищами крыльев – и на бреющем спикировала навстречу. Друзья прыснули в разные стороны, перепуганные лошади взвились на дыбы, та, что под Эндрой и Роландом, заплясала и понесла, на губах вспенились кровавые пузыри, Роланд вцепился в эльфку, пока они пытались совладать с животным, Артемис кубарем скатился с лошадиной спины в густые заросли папоротника, вскидывая арбалет. Упал, сгруппировавшись, вложил болт и выстрелил навскидку. Тень пискнула, извернулась раскидистым чёрным покрывалом и поспешила ретироваться, извиваясь меж ветвей. Арбалетчик медленно поднялся, отбрасывая прилипшие ко лбу пряди тёмных волос. Повисла напряжённая тишина – ни шороха, ни звука.
— Эт-то ещё что за чертовщина? – пробормотал арбалетчик, оглядываясь.
— Я её помню! – Эндра, наконец, совладала с лошадью. – Мы её видели недалеко от штаба. Она напала на отца Винсента и на Дэннера, он её тогда мечом поранил. Откуда она тут взялась?
— А я почём знаю? – южанин выбрался на дорогу. – Вы целы?
— Да, вроде. Роланд, ты цел?
— Я цел.
Арбалетчик придержал гарцующего коня эльфки и оруженосца, и огляделся в поисках своей лошади. Испуганное животное далеко, тем не менее, не ушло, топталось неподалёку от людей. Артемис довольно скоро изловил его. Лошадка волновалась и плясала, не проявляя желания слушаться. Остроухая, склонившись из седла, погладила её по морде. Лошадка заартачилась, но вскоре немного успокоилась и, хоть ещё встряхивала головой и пряла ушами, но позволила Артемису вскочить в седло.
— Не нравится мне твоя Морулия, – объявил арбалетчик.
— Это не Морулия! – возмутилась Эндра. – Здесь отродясь такого не водилось! Только драконы, но они крупнее…
— Странная леталка, – задумчиво протянул Артемис. – Говоришь, вокруг штаба ошивалась?
— Да. – Эндра прищурилась: – Она, выходит, может телепортироваться… Она что, за мной следит?
— А может, не за тобой? Может, за всеми нами? Ты же говорила, что она напала на рыжего.
— Может быть… Только что её сюда-то занесло? Или это у имперцев разведчики такие? – Эндра привстала на стременах и огляделась. Но лес оставался тихим, и ничто не нарушало его сонную тишину, за исключением обычных ночных шорохов и шепотков. Снова прогремел гром, уже ближе. Стало душно. Поднялся ветер, заскрипел ветвями.
Роланду сделалось не по себе, и он покрепче ухватился за талию Рыжей.
— Ладно, поехали что ли? – сказал Артемис.
И они поехали. Гром раздавался всё чаще. Звёзды исчезли за тучами, сквозь которые луна просвечивала бледным пятном. Гроза налетела внезапно. Гром грохотал долго, но вдруг, в один момент, сделалось совсем темно и сверху хлынули потоки воды.
Вскоре гроза разыгралась не на шутку. Ветер выл, срывая с ветвей листья, кружа их в бешеном танце и пригибая к земле стволы. Деревья скрипели и стонали. Роланд знал, что ночью во время грозы в лесу жутко, но никогда не думал, что до такой степени. Его куртка и плащи Артемиса и Эндры не спасали от дождевых струй. Лило как из ведра. В буквальном смысле. Чтобы вдохнуть, приходилось закрываться рукавом. Ослепительно сверкали молнии, на мгновение высвечивая белым тёмные стволы деревьев и конские силуэты. Лошади ржали и рвали повод, но, к счастью, арбалетчик накрепко привязал их к кусту орешника.
Артемис, Эндра и Роланд сидели под невысокой, но раскидистой елью. Точнее – не сидели, а цеплялись друг за друга, пытаясь при этом удержать края плащей, которые ветер яростно срывал с них. Эльфка прижимала к себе Роланда, тому в одной куртке приходилось совсем плохо, и прикрывала его полой плаща. Эндре казалось, что, если бы она не цеплялась за оруженосца и арбалетчика, её бы просто унесло ветром. Говорить было положительно невозможно.
Наконец, ветер немного стих. Зато усилился ливень, хоть и казалось, что это невозможно. Он встал сплошной белёсой стеной, безжалостно хлестая листья, землю, конские спины, сапоги и плечи путников. Эндра чувствовала, как капли бьют в спину, и стекают по ней. Противно намокла и поплыла повязка, окрашивая рубашку размыто-розовым.
— Это что, у вас всегда так? – поинтересовался Артемис, рукой отбрасывая с лица чёрные, слипшиеся от воды пряди.
— Ну, да. В конце лета… – пояснила Эндра.
— А как же мы дальше поедем? – высунул нос Роланд.
— Немного стихнет, и поедем. Между прочим, это для нас хорошо. Никто не спросит, почему у нас вид такой потрёпанный.
Снова вспыхнувшая молния осветила хмурое лицо Артемиса, по которому сбегали дождевые капли.
— Как твоя рана? – буркнул он, словно не заботился, а просто исполнял обязанность. А, может, так оно и было.
— Нормально.
Эндре было обидно, что Артемис так отнёсся к её родной стране. Что там ни говори, несмотря на чёрных и прочие гадости, это всё равно был её дом. И иногда, особенно, когда было плохо, ей хотелось вернуться, даже если её потом сожгут. Вернулась…
Эльфка вздохнула и завозилась, устраиваясь поудобнее.
— Что, тяжело? К стволу прислонись, – посоветовал Артемис уже совершенно другим тоном. Эндре показалось, что в нём искрой проскользнула забота.
— Артемис?
— Ну?
— А… Тебе никогда не хотелось вернуться домой? Ну, туда, где ты родился? – спросила вдруг эльфка.
— Много я там забыл, – махнул рукой арбалетчик. Эндре в темноте показалось, что он неприязненно скривился. – Не лучшее место в мире, знаешь ли.
— Не самое лучшее? – переспросила Эндра. – Ясно…
Ей хотелось спросить, что же это за место, но она не спросила.
— Поехали, что ли…
Они выбрались из-под ёлки. Уже не сверкало, а гремело где-то в стороне. Отвязали лошадей, вернулись на дорогу. Плотно укатанная земля под дождём не превратилась в кашу, но зато на ней стояли лужи чуть не по колено. Двинулись шагом. Кони разгребали воду. Ливень поутих, и теперь сыпал как из мелкого сита. Через некоторое время перестал и он, в воздухе разлилась свежесть. Деревья сыпали с ветвей каскадом капель. Выглянула луна, заплескав дорогу серебристым светом, и в этом свете мокрые листья посверкивали хрусталём.
— Как красиво… – вздохнула Эндра. – Как в сказке…