Твоя звезда

Голос за собой поманил,
И так сладок был он в тиши,
Так нежен, дивен и мил,
Что я в след за ним поспешил.

© Король Бедлама

Вы же знаете эти тихие вечера? Такие волшебные мгновения, когда дневная суета отходит на второй план и время словно замедляет свой ход; тогда дышится глубже, чувствуется ярче, живётся слаще. Никогда не мог понять сущность этой магии сумрака. Что в нём такого? Почему под его покровом в голову приходят мысли, недоступные при свете дня? Пусть эти вопросы, пожалуй, останутся без ответов, пусть хоть что-то останется без рациональной скептической оценки человека. Не стоит объяснять то, что и так понятно.

Полная луна тем вечером светила ярко. Заливая округу мягким серебряным светом, она позволяла разглядеть самые мельчайшие детали; потому каждый камешек старой городской дороги светился самоцветом, микрорайон по левую сторону от неё казался причудливым бетонным лесом, а поле, усеянное ярко-жёлтой растительностью, по правую – бескрайним золотистым океаном. То, что днём вызывало лишь раздражение, сейчас было прекрасным. Любые усилия бы отдал, дабы такие моменты длились вечно.

Увлёкшись открывшимся зрелищем, не сразу заметил, что тропа привела в незнакомый двор. Хотя при свете луны абсолютно всё казалось незнакомым. Обширное пространство, окружённое со всех сторон стенами многоэтажек, было освещено парой тусклых фонарей. Под одним из них стояла лавочка, удобная на вид. На ней я и решил остаться – домой идти совершенно не хотелось.

Тёплый летний воздух ласкал кожу, свежесть его проясняла мысли, а витающий повсюду дух сирени попросту пьянил. Обратив взор к бестуманному небу, я искал подсказки к ответам на волнующие меня вопросы, искал то, что сможет унять беспокойство и страхи, которые обязательно вернутся с первыми лучами солнца. Но звёзды молчали. Как, впрочем, и всегда.

— Можно сесть рядом с тобой? — этот голос прозвучал музыкой в ушах: мягкий и решительный, неуклюже робкий и беспринципно настойчивый одновременно, он сразу же располагал к себе.

— Конечно.

Я ответил не задумываясь, будто бы человеку, которого ждал уже давно.

Опомнившись, оторвал взгляд от неба и всмотрелся в облик нежданного собеседника. Это был юноша примерно моего возраста, высокий, крепкий, хорошо сложенный, он двигался плавно и легко.

Присев на лавку почти вплотную ко мне, парень поправил русые волосы, едва заметно улыбнулся:

— Красивая ночь, правда? Такая светлая, спокойная…

— Холодает.

И правда, подул морозный ветер, заставив поёжиться. Мой собеседник даже не дрогнул, лишь усмехнулся и направил взор вверх – на небо.

— Верно. Но кого это волнует, когда совсем близко такая красота?.. Ни единого облачка, только чёрное полотно, унизанное миллиардами светильничков-звёзд, и луна, — его глаза цвета выделанного лазурита заблестели, — величественная, роскошная, гордая… Вот бы ещё с кем-нибудь поделиться этим, правда?

— Сомневаюсь, что подобное ещё кому-то интересно. Да и я совсем не тот, кто способен открыть другому красоту этой ночи. Не уверен, рассмотрю ли вообще эту красоту в присутствии другого человека.

Юноша не оторвал взгляда от неба, но грустный смешок я услышал отчётливо.

— Понимаю, наедине с собой лучше думается; одиночество позволяет глубже зарыться в себя, расставить всё по полочкам… Но ты и не пробовал, верно? — светловолосый повернулся лицом ко мне. — Ни впустить в свою жизнь человека, доверив ему всё, сделав близким; ни самому стать таким… И не пытался.

— Я уже давно сам себе друг, советчик и брат.

— Но этого недостаточно. Ты знаешь, чувствуешь это. И всё равно идёшь против себя.

И мы замолчали. Юноша рассматривал куст сирени неподалёку, я обдумывал сказанное им. Эта ночь больше не казалась волшебной, слова моего странного собеседника выбили меня из состояния покоя и комфорта, а самое главное то, что каждое слово было чистой правдой.

Разворошённые мысли, старые воспоминания забили голову. Одному разобраться в этом стало решительно невозможно.

— Знаешь, а ведь меня называли странным.

Он вновь повернулся ко мне, нахмурился:

— И часто?

— Чаще, чем хотелось бы... Особенно позабавила фраза: «Ты словно прилетел с Марса, будто бы только осваиваешься на Земле». Легко так сказать, правда? А многим ли я отличаюсь? Мелочами, тем, что даже не замечаю в людях, либо стараюсь не замечать. Ибо независимо от этих вещей человек может быть достойным. Что это, хочешь знать? Сказать тебе?..

Юноша спокойно кивнул, всматриваясь в меня ярко-голубыми глазами. Казалось, они отражали свет далёких звёзд.

— Поведение... Жесты, манера речи, слова. Вот оно. Вот в чём заключаются людские странности, значит. Вот чем я отличаюсь. Просто потому, что не умею по-другому. А кому-то вообще интересны причины? Интересен сам путь, что привёл к отличиям? Скажи мне.

— Разумеется, нет, — он ответил не раздумывая. — Люди всегда глядят на вершину айсберга.

— Но не вершина айсберга уничтожила «Титаник», — я невольно улыбнулся спонтанному сравнению, — а то, что было скрыто. Скрыто под толщей тёмных вод. И вот это скрытое никого не интересует, а оно ведь работает как контекст – пока не узнаешь, не поймёшь, что к чему. А многим даже контекст не нужен... просто веди себя, как они... говори, как они... думай, как они... будь их жалкой тенью – и они-таки снизойдут с Небес и признают тебя «нормальным». Чтоб их черти взяли!

Закончив, я поморщился и устало откинулся на спинку лавочки. Тёплый ветер ворошил волосы, его прикосновения казались полными доброй материнской ласки. Я смотрел на звёздное небо и чувствовал, как постепенно в душу возвращается разворошённый покой.

— Успокойся же, — голос юноши звучал мягко и уверенно, я лишь приготовился слушать его мнение. — По крайней мере, здесь и сейчас никто не считает тебя странным. Ты интересен такой, какой есть, доказывать ничего не нужно. И это нормально, — он иронично улыбнулся. — Ведь само значение слова «нормально» уже субъективно, и норма для каждого – это нечто своё, особенное. Как и странность. И если кому-то удобно считать себя эталоном – это только его дело. Согласен?

Сирень шумела молодыми листьями, разнося по округе приятный аромат. Свет полной луны окрашивал всё в серебряный. А я любовался, дышал и понимал, что согласен со своим собеседником. Как и прежде, с каждым словом.

Мы посидели в тишине ещё немного. Но слова сами сорвались с губ:

— Наверное, я убедился прочно в одном.

— В чём же?

— Меняться в угоду кому-то, пересиливать себя самого, зарывая индивидуальность, ради сомнительных целей – это, пожалуй, самая высокая степень самоистязания.

— Так что же, и улучшать себя плохо? — юноша улыбнулся лукаво.

— А вот этого я не говорил… Всё зависит от цели. Ради человека, который дорог, можно стать лучше.

— Если только есть такой человек.

— Есть. Конечно же, есть. Всегда есть.

Я закрыл глаза, перебирая приятные воспоминания. Как давние, почти забытые, так и совсем свежие. Отпечаток их ещё не остыл в памяти, а мне и не хотелось, чтоб остывал.

Я открыл глаза, когда краешек солнца показался над горизонтом, сменяя сумеречное серебро ночи на золото дня. Звёзды стали меркнуть – юноша с русыми волосами и глазами цвета неба грустно вздохнул.

— Вот и всё. Мне уже пора. Надеюсь, ты во всём разобрался и тревог не осталось в твоём сердце.

— Как найти тебя вновь?

— Я и так всегда рядом. Только лишь страхи и тревоги твои не позволяют меня увидеть. Избавишься от них хоть на мгновение, и я приду вновь, успокою, укажу путь... просто позови.

— Так кто же ты?

— Я? Зови меня Звездой... Одной из миллиардов, но единственной светящей так ярко. Я — это ты.

И юноша исчез. А в самом центре неба сверкнул небесный огонёк.