Один день из прошлого

В Симферополь я приезжал каждый год, пока не кончилось моё детство и отрочество. Кто теперь знает, что такое «отрочество». А ведь это период жизни между детством и юностью. Очень важный период осознания самого себя. После школы я поступил на заочное отделение Политехнического института и пошёл работать на завод. Поэтому летом я работал, а зимой в Крым не хотелось.

Но в том далёком 1963 году я жил у деда с бабушкой в Симферополе, так сложилось. Целый год я учился там, в 9-м классе.
Я любил деда и бабушку, но показать это им не умел. Бабушке старался во всём помогать, с дедом соглашался на все его просьбы. Одной из них была просьба, ходить с ним в кино.
Я соглашался. И мы вычитывая объявления в газете «Крымская правда», выбирали кинотеатр с новым фильмом. Чаще всего ходили в кинотеатр «Мир», который был в десяти минутах ходьбы моим шагом. Но деду, с его подагрой, требовалось не меньше двадцати минут. Дед кряхтел, иногда останавливался, отдыхал. Я просил его присесть на лавочку, но он отказывался и упорно шёл вперёд.
Я не торопил его. Дед любил выходить заранее. У нас фора была всегда не менее часа. Билеты были у нас уже на руках. Я успевал с утра купить их в кассе на вторую половину дня. В первой половине дед ездил на рынок за продуктами, или ходил в магазин, выполняя указания бабушки, помогая ей по хозяйству. А после обеда мы шли в кино.

Бабушка с нами ходила редко. Она знала особенность деда, из-за которой она не любила с ним бывать в кино. А особенность была такая: дед в кино спал!
Он засыпал на первых пятнадцати минутах фильма и просыпался только минут за десять до его окончания. Будить его было бесполезно. Он упорно засыпал снова через несколько минут. Всё бы ничего, но иногда он начинал храпеть, и бабушке рядом с ним бывало стыдно. Дед просил будить его, и я толкал его в плечо при первых признаках всхрапывания. Даже кинокомедии не будоражили его. А в тот день мы шли смотреть фильм Сергея Герасимова «Иван Грозный». Дед захотел посмотреть его и, несмотря на все мои уговоры, что он не сможет выдержать такой долгий фильм, заверил меня, что спать не будет.

Летний день был не жарким. Облака прикрывали солнце. Небольшой дождик окропил землю, смыл пыль с кустов на газонах и ноздри ощущали аромат цветов табака и петуньи.
Не спеша мы дошли до кинотеатра. Дед постелил на почти просохшее сиденье скамейки газеты, купленные по пути в киоске. И мы ждали ещё не менее получаса, пока выйдет народ с предыдущего сеанса.
Самым невероятным было то, что уснувший минут через пятнадцать после начала фильма дед, проспал не более десяти минут, потом проснулся и не заснул больше ни разу до конца фильма! Почему так было, я не знаю. Дома мне никто не поверил. На мой рассказ об этом все недоверчиво посмеивались и шутили.
Но случилось это единственный раз. И только я соглашался ходить в кино с дедом. Только я любил слушать его рассказы о прошлой дореволюционной жизни. Дед был сапожником. Я всегда с интересом смотрел, как он чинит обувь. Как ловко и быстро орудует молотком, оббивая и размягчая этим новую заготовку подошвы кожи. Как быстро и аккуратно набивает деревянный «текс». Как двумя кривыми иголками и дратвой, ровным и крепким швом пришивает подошву туфле или сапогу. Так, что его обувь в дождь не протекала.

Я научился распознавать разную кожу, различать настоящую от искусственной. Много лет спустя мне приходилось чинить обувь для своей семьи, и я вспоминал наставления деда. Всё у меня получалось. Не хватало только сапожных инструментов. Я вспоминал инструменты деда.
Дед не дожил до 95-ти лет два месяца. Последние годы своей жизни он жил в семье сестры моего отца. После его смерти я просил её отдать мне инструменты деда, но она сказала, что всё выбросила. Я сожалел об этом. Но всё уходит! Технология производства обуви совершенно изменилась. Обувь стала одноразовой, и ремонту, как правило, не подлежит. Все так просчитано, что носится она не более двух – трёх сезонов, а за это время разваливается так, что просто выкидывается.

Когда-то, с появлением автомобилей, исчезли заводы по производству конной сбруи. С появлением одноразовой обуви почти не стало сапожников. А те, что ещё существуют, совсем не профессионалы…