Бориса

- Привет, вислоухий!
Бориса, обернулся и увидел огромного пса надзирателя. Он стоял на задних лапах, опершись передними на трухлявый край перевёрнутой днищем к верху бочки. В надзиратели брали исключительно мощных телом и сильных духом собак. В глазах оных всегда полыхало пламя, а с клыков стекла слюна. Ярость и презрение - это всё, что хранилось в их раскалённых тыквообразных черепах.
- Привет, - прохрипел Бориса, не прекращая движения.
- Куда это ты копыта навострил? Хандришь?
- Имею право, - так же холодно ответил Бориса.
- Имеешь, имеешь, - передразнивающим тоном продолжил пёс. – Ой, а чё это?– он задрал морду и начал водить ею из стороны в сторону.
- Что? – остановившись и слегка замешкавшись, произнёс Бориса.
- Пахнет! Чувствуешь, как воняет?
- Чем? - ещё более растерянно промычал Бориса.
- Мясом! - прорычал пёс. –Этакой своего рода говядиной!
- Обойдёшься, - выпустив из ноздрей хрипящий поток воздуха, ответил Бориса.
- Ну, ну. Много таких выскочек было,- пёс лязгнул челюстью.
Бориса не ответил и, сбив хвостом присосавшегося к хребту овода, продолжил движение. Мускулы его тела были напряжены, а в ушах звенела тревога. Каждое слово надзирателя проникло в его кровь и впилось в сердце словно длинная безжалостная игла дикобраза. Это не было пустым словоблудием, брошенным в опале слабоумия. Это было правдой, горькой правдой. Он видел глаза, пылающие адским пламенем, и видел себя истекающего жизнью и проклинающего своё жалкое совершенно никчёмное существование. Давно, когда люди окончательно сошли с ума и истребили друг друга, чудом уцелевшие животные сбились в стаи. Их поначалу слабые враждебные набеги вскоре переросли в серьёзное воинственное противостояние. Собаки победили и, поработив остатки животного царства, организовали своё независимое государство. Изначально это было глупое первобытно начальное общество, с хищными совершенно незамысловатыми правилами и ветхими писаными веслом по воде законами. Куры ловили рыбу, мелкие обезьяны занимались строительством, а большие гориллообразные готовили пищу и боролись с собственным ожирением. Крупнорогатые копытные удостоились прежней и самой не завидной участи. Убой – это всё, что ожидало их в конце. Спастись и дожить до старости удавалось единицам. Счастливчиками оказывались особи обоих полов не имеющие значительных патологий и способные на многоразовый и качественный приплод. И пока их организмы функционировали в заданном режиме, их шкурам ничего не грозило, но стоило дать промах, и кнут возмездия торжествовал. Несчастных ожидал совет, где и провозглашался этот единственный приговор: - «На мясо».
Но если бедолага имел заразные болезни, он изгонялся за периметр государства и погибал в мучениях и одиночестве.
- Здравствуйте, - промычал Бориса, переступив порог медицинского пункта.
- Не хворать бы и Вам, да вижу неуместно, - не отвлекаясь от какой – то по всему видать важной бумажки, ответила фельдшер Дэя.
Дэя была молодая энергичная такса. Дочь главы совета и невеста начальника безопасности. Чувств сострадания к своим пациентам она не питала и подписывала судьбоносное заключение словно заявление на отпуск. Так было со всеми, но не с Бориса. Однажды будучи ещё ребёнком она вскочила на массивный металлический шкаф (пережиток человечества) и едва не поплатилась жизнью. Подгнившие ножки покосились и Дэя оказалась зажата между стеной и безответной железякой. Бориса проходил мимо и, услышав жалобное скуление, поспешил на помощь. Он подцепил злополучную конструкцию рогом и, отшвырнув в противоположную сторону, вызволил бедняжку.
- Что с Вами? – спросила Дэя, оторвав от листка свою милую, продолговатую мордочку. – Вакцину для поднятия рабочего тонуса? У Вас проблемы с эрекцией?
-Нет. Хотя… Нет. Всё в порядке, - не скрывая смущения, ответил Бориса.
- Что – то же Вас привело? Не бойтесь, я слушаю.
- Просьба моя к Вам непосредственно. Но…
- Не бойтесь, - заметно оживившись, перебила Дэя. – Нас никто не услышит. Продолжайте.
- Вам хорошо известно сколько у меня жён. Их тридцать две. И одна из них сошла с ума. Она больше не желает рожать детей ради неизбежного убоя. Но она единственная, кого я люблю. Остальные так. Долг перед отечеством. Признаться я и сам сумасшедший. Я посмел сказать Вам то, о чём и думать запрещено.
- Что Вы хотите от меня? – она сменила тон и прищурила глаза.
- Дайте нам свободу. Нарушьте Устав. Вы в силах это сделать.
- Что Вы несёте? Кем я стану себя чувствовать, свершив столь подлый поступок? – Оскалив зубы прошипела, Дэя.
- Хотя бы её, - не унимался Бориса. – Меня в расход, но спасите её. Столкните меня своей милой лапкой с обрыва, но не откажите. Это последнее, чего я прошу и желаю.
- Хорошо! – ответила Дэя. – Я обязана Вам жизнью. Я помогу ей. А Вам на совет. Завтра. А сегодня возьмите справку на отгул и идите к чёрту. – Она макнула коготь в блюдце с чёрной жидкостью и что – то написала.
В полном смятении духа, не ощущая земли под копытами, Бориса покинул кабинет.
- Пахнет, пахнет, ух и разит! – горланил надзиратель.
Бориса не обращал внимания. Поступь его была неуверенна и шатка. Глаза наполнены кровью, а мысли спутаны.
- Где ты шлялся? –вернувшись в изгородь услышал он. – Ждёшь пока комолка переломается и её скормят псам – тюремщикам? Мало ли чего она хочет, ты самец или кто?
Бориса промолчал и, подогнув передние ноги, завалился на бок. Так закончился день. Так пролетел вечер. Так наступила ночь. Сотни жал вонзились в его поджарые бока. Сотни жужжащих тел оцепили его жалкое наполненное отчаяньем существо. Сон подкрался незаметно и, словно огромная чёрная дыра, поглотил его ветхое воспалённое тревогой сознание. Два конвойных бульдога с красными крестами на ошейниках, зашли в изгородь и вывели Комолку.

***

- Встать! - прогремело над ухом Бориса. Он нехотя открыл глаза и увидел четырёх доберманов.
- На совет! – грянуло снова.
Бориса исполнил их волю и поднялся на ноги. За спиной послышалось тихое рыдание и робкий шёпот. «Вот и всё», - подумал он и двинулся навстречу неизвестности.
В покосившемся здании совета стоял полумрак. Влажные стены покрывала белая плесень и, не смотря на многочисленные щели в воздухе, доминировала духота. Девять псов различных пород восседали за чёрным трухлявым столом. В центре на самом могучем и ужасно сучковатом пне сидел отец Дэи и всея всего Кусаче. Несмотря на свои немыслимые полномочия, казался он маленьким совершенно безобидным бобиком.
- Совет объявляю открытым! – проскрипел Кусаче и обратился к коллегам: - Последнее слово, господа!
- На мясо и кости! – ответ последовал молниеносно.
- Хорошо, - излучая заряд невероятного спокойствия, произнёс Кусаче. – Ваше слово, - обратился он к Бориса.
- Введите усыпляющее вещество и терзайте. Рвите и дерите мою плоть, словно старую тряпку. Воля Ваша, - он опустил голову и зажмурил глаза.
- Вы особенный? – спросил сидящий с краю лабрадор. – Закон есть закон, ни о какой вакцинации не может вестись и речи.
- Но Ваша честь я передовик, - подняв голову промычал Бориса. – В статье имеется поправка. Я знаю. Я читал кодекс.
- Не возражаю, но есть одно но, - пропел Кусаче. – За время своей рабочей деятельности Вы действительно отличились. Вы дали государству огромное количество первосортного мяса, костей и кожи. Мы ценим Ваш добросовестный труд, но желание Ваше не может быть удовлетворено в силу вот этого. Вы знаете, что это такое?
Бориса посмотрел на клочок желтой бумаги, дрягающийся на когте маленькой лапки, и ответил: «Нет».
- Медицинское заключение из которого следует: Шкура данного пациента покрыта водянистыми вулдырями, имеет частые проплешины и извергает неприятное зловонье. Кровь чёрная и абсолютно горькая на вкус. Кости хрупкие. Зубы и копыта не соответствуют заданным нормативам. Исходя из всего вышеперечисленного, заключение выглядит следующим образом: Признать племенного быка Бориса полностью недееспособным. И в интересах общегосударственного здравоохранения, во избежание неподвластной нам эпидемии, выслать бывшего производителя за периметр.
- Спасибо, - не веря своим ушам, промычал Бориса.
- Чёрт знает, что, - послышалось откуда – то слева. – Второе слушанье за сутки.