На портрет Политбюро сели белочки-летяги...

Память высветит хитро
Джезказган, копры и флаги.
На портрет Политбюро
Сели белочки-летяги.
 
Наливной водопровод,
Лук-порей у тётки Мани.
Заключенных мерный ход
На Крестовском, возле бани.
 
Мы - приезжая семья.
Батя – мастер копей медных.
Карапуз, запомнил я
След Карлага в ликах бледных.
 
Но зато бикфордов шнур
Запалить умел, трехлетка.
И о слове "Байконур"
Мне поведала соседка.

А ночами иногда
Среди звезд свой бег стремила
Точка, ярче, чем звезда,
И я знал, что это было.
 
И решил: смогу взлететь
Выше той, ночной летяги.
А потом оркестров медь.
Там – Гагарин! Слезы. Флаги…

Сергей Жуков

СТЕПНАЯ КРОВЬ

Нет, не зря, видно, течёт в моих жилах на четверть казахская, степная кровь. Ощущаю я отзвуки вольной скачки воинов-чингизидов! Потому и родной мне кажется Голодная Степь с её широкими просторами, медленными линиями увалов, бесконечным колючим зимним ветром, от которого не скрыться, коротким буйным разнотравьем весны, когда вся степь алеет тюльпанами, и прямым беспощадным пеклом лета, заставляющим всё живое прятаться в укрытие, за исключением царя пустыни – верблюда да царя неба – зоркого орла.

Я появился на свет 8 сентября 1956 года в Джезказгане, в родильном отделении местной больницы, расположенной между мужской и женской лагерными зонами Степлага.  Справа в километре лагерь, слева - лагерь в трех километрах. А здесь рожали и свободные, и женщины из зоны. Жару, еще довольно сильную в это время года, смягчала тень деревьев, высаженных в больничном дворе.

Мои первые годы протекли в поселке Рудник, в доме номер 2 по улице Калинина, выходившей своим торцом на площадь, на которой по праздникам проходили демонстрации. Улица вся состояла из типовых приземистых одноэтажных длинных домов, наподобие бараков. В нашем доме было четыре квартиры, вход в квартиры был с торцов дома, таким образом, что на две семьи был один двор. Во дворе был сарай, сложенный из камней (дерево в дефиците), где позже дядя мой, Владимир Фёдорович, станет разводить свиней.

У нас был палисадник с высаженными деревьями (искусственному озеленению уделялось большое внимание), ветви которых облюбовали белки-летяги. За домом располагался огород. Я помню, как в огород провели водопровод. Это было событие! Вода подавалась по металлической трубе, проброшенной прямо по земле.

Невдалеке от нашего дома виднелись копры шахт, где добывали медную руду. Мой отец работал на одной из этих шахт. Маленьким я, естественно, ничего не знал об истории этих мест, раскинувшихся юго-восточнее священных гор Улытау, которые издревле славились своими рудными залежами. Само слово “Жезказган” в свободном переводе с казахского означает “место, где копали медь”.

Википедия сообщает (здесь и ниже в этой главке):

"…О богатствах недр Жезказгана человек узнал давно, ещё в эпоху бронзы. Об этих месторождениях в виде проявлений медных руд и их раскопках впервые упоминается в трудах Геродота. Велись широкие разработки, добывалась руда, плавился металл и изготовлялись медные изделия. Об этом свидетельствуют археологические находки — система печей для плавки руд, слитки меди, медные и бронзовые наконечники стрел. В окрестностях Жезказгана встречаются обелиски (менгиры), каменные бабы, развалины древних построек.

Жезказган упоминается впервые в «Дневных записках путешествия капитана Рычкова в Киргиз-Кайсацкие степи в 1771 году», изданных в Санкт-Петербурге. После опубликования записок в район Жезказгана было организовано несколько экспедиций для подтверждения богатства района. Организатором одной из экспедиций был Григорий Семенович Волконский — отец декабриста Сергея Волконского. Посланной им экспедицией подтверждаются предположения о больших запасах в районе нынешнего Центрального Казахстана свинца и меди…".

"…Впервые медные земли зарегистрированы как джезказганское медное месторождение в 1847 году екатеринбургским промышленником Н. А. Ушаковым, но, не располагая достаточно крупным капиталом, Ушаков, а затем и горнопромышленная компания Рязановых, так и не смогли на протяжении более 60 лет организовать в крупных масштабах промышленное освоение района. Это пытались сделать и акционерные компании Англии, Франции, которые в 1909 году приобрели Джезказган у наследников Рязанова, взяв в аренду на 30 лет урочище Карсакпай (1420 га) для строительства на нём медеплавильного завода.

В 1914 году был заложен фундамент обогатительной фабрики в Карсакпае. Грузы, необходимые для строительства медеплавильного завода, доставлялись от станции Джусалы за 400 км на верблюдах, а оборудование в 1914 году было направлено по рельсовому пути длиной в 13 верст. Путь, после того как состав вагонов проходил по нему, разбирался и заново укладывался. Первый поезд с оборудованием прибыл в Карсакпай в октябре 1917 года…".

Когда-то в этих местах проходил Чингис-хан. Памятью того периода стал мавзолей хана Джучи, его старшего сына. Мавзолей, уцелевший с XIII века, распололожен в 50 километрах к северо-востоку от города. Из этих мест выступал в поход хан Батый.
 
"В XVII—XVIII веках горы Аргынаты (Улытау) считались центром всей Казахской степи. В 1730 г. — здесь собралось около 40 тыс. вооруженных ополченцев со всех трех жузов. Тогда от имени ханского рода общее командование войсками было возложено на Абулхаира, а непосредственное руководство военными действиями осуществлял Богенбай батыр.

Величественные курганы, некрополи, мавзолеи бегазы-дандыбаевской культуры, наскальные рисунки, петроглифы, шахты, металлургические печи в которых выплавлялись медь, олово, серебро, золото и другие древние памятники найденные и исследованные учёными свидетельствуют о том, что Улытау с древних времён был центром Сарыарки и всей степи".

"Величие этих древнейших гор заключено в значимости событий национальной истории Казахстана. Улытау был излюбленным местом ханов кочевых племен. Здесь дислоцировалась ставка Жошы хана — старшего сына Чингисхана, отсюда начинал свой завоевательный поход на восток хан Батый. В Улытау воздвигнуты мавзолеи хана Джучи и Алаша хана. На север от мавзолея Джучи 610 метров у реки остатки треугольной земляной насыпи ритуального назначения, построенной по приказу Чингисхана, возведенной для захоронения Джучи. Сторона грани треугольного молельного городища 118 метров. Координаты треугольного городища 48.161209, 67.818292 (Павловский А. 12.1.2016).

Здесь же в горах погребен хан Золотой Орды Тохтамыш, великий ордынский полководец эмир Едыге. На каменной плите улытауской горы Алтын шокы оставил память о своем пребывании весной 1391 года великий Тамерлан. Памятники, которые хранит в себе Улытау, восходят к эпохам палеолита и неолита. На территории района находится около 636 памятников, 282 из которых занесены в историко-культурную карту фонда музея «Улытау». На территории Улытау по ботаническим и географическим исследованиям выявлено 617 видов растений, из них 90 видов лекарственных…".

Природа Жезказгана сурова и по своему красива. Здесь сходятся пустыня и полупустыня. Ветру есть где разогнаться. В прежние времена паслись несметные стада сайгаков, на которых охотились степные волки. Потом пришел человек и истребил сайгаков. Мальчиком слышал я истории о том, как "на сайгака" охотились с вертолета.
 
После войны в Джезказгане устроили штаб Степлага.
 
КОЧЕВНИКИ ЖУКОВЫ

Моя семья не имела отношения ни к тем, кто здесь томился, ни к тем, кто устраивал лагеря, охранял заключенных и убивал их. До зрелого возраста я не знал и о Кенгирском восстании, описанном Солженицыным в «Архипелаге ГУЛАГ». Знали ли об этом мои родители? Наверняка. Почему же не рассказывали? Видимо, хотели оберечь нас, детей, от ужасов прошедшего.

Мой отец, Александр Андреевич Жуков, после окончания горного факультета Томского политехнического института попал в Джезказган по распределению, перевёз сюда своих родителей с братом и сестрой и маму жены. Отсюда вытекает, что экономические условия в центре медных разработок должны были быть лучше, чем в более благоприятном по климату Рудном Алтае. Иначе зачем было переезжать? (Кстати, отец обращался к родителям на «вы»).

Он был из крестьян, которые в поколении его дедов (а может, даже прадедов) переселились из Тамбовской губернии на Рудный Алтай. Эта история началась в 1870-х годах и заняла лет 15. Землицы было маловато, отмена крепостного права дала крестьянам возможность перемещения, они ею воспользовались. Мне уже в 1993 году  в Барнауле удалось поработать сначала в Алтайском государственном архиве, а потом и в краевом партийном архиве. Я нашел документы переписи, проведенной в августе 1917 года,  и с их помощью, а также опираясь на рассказы бабушки Агафьи, восстановил картину переселения.

Отец родился в посёлке Горновка Локтевского района. Теперь этого посёлка уже нет, земли вокруг распаханы, от домов остались ямины, поросшие травой, а рядом часть кладбища. Его детство протекало в разных селах по Алтаю и Восточному Казахстану. Дед мой, Андрей Кондратьевич, служил колхозным бухгалтером, был востребован и перемещался по разным колхозам.
 
Дед Андрей был щегольского (на деревенский манер) склада. Сухой, подтянутый, с улыбкой, он носил всегда чищенные хромовые сапоги, у него была исправная двуколка и всегда хорошие лошади. При этом хозяином он был неважным – не зря отошёл от крестьянского ремесла. Злые языки поговаривали, что и заболевание (или травму) он себе вызвал специально для того, чтобы получить бронь и не пойти на войну. Возможно, благодаря этому обстоятельству я видел живого деда – второй мой дед погиб в Сталинградской битве.

Бабушка Агафья была иного склада. Она выросла в исправной семье. Клишины были крепкими середняками. Немногословные, ширококостные, доброжелательные и долговечные, они хранили память рода. Бабушка в молодости была сильной, тугой, кровь с молоком. Почему она вышла замуж за Андрея? Мелькнул, наверное, чем-то задорным.  То, что она вышла замуж за Андрея, человека не зажиточного, спасло ее в начале тридцатых от ссылки, куда отправился её брат Дмитрий со всей семьёй и родителями.

Как бы то ни было, а в Джезказгане Агафья Петровна и Андрей Кондратьевич расстались, и дед доживал свой век при сыне, который купил ему дом в брошеной деревне под Кольчугино, в красивом месте. А бабушка жила в семье дочери, моей тётки Тамары. И умерла считай что в дороге,  поехала погостить к матери своей снохи на Украину, а уже плоха была, там и испустила дух. 

Отец приехал в Джезказган в 1955 году, а летом 1956 года Степлаг упразднили. Значит, его рассказы о том, что он трудился на шахте мастером участка, управляя по долгу службы заключенными, которых утром приводили на работы, а вечером уводили в зону, хронологически сходятся. Но почему же и я, родившийся парой месяцев позже упразднения лагеря, помню регулярные проходы заключенных по улице? Память моя не могла сохранить события ранее 1958-59 годов. Значит, еще сохранялись остатки лагеря, возможно, в форме воссозданного ИТЛ?

Эти впечатление связаны с Крестовским посёлком, где жила Агафья Петровна. Как теперь понимаю, зеков водили на шахту и обратно в зону. Однажды они остановились прямо в луже посреди дороги. Стояли молча. Запомнились худые спокойные лица.

Я спал в кроватке, сделанной руками зека. Занавески в доме крепились к гардине, выточенной зеком. Отец говорил, что политзаключенные (58-я статья) были замечательно образованными и культурными людьми. И работали они гораздо лучше уголовников. Ещё он рассказывал, что было много ссыльных чеченцев, живших обособленно в посёлке, называемом «чеченградом», у которых был свой уклад жизни. Чеченцы нередко женились на русских, а когда им разрешили вернуться на родину, судьба русских жен сложилась по разному. Кто-то отказался уезжать, другие поехали, и, говорят, не все выжили в Чечне.
 
Приехав в Жезказган в марте 1990 года на похороны бабушки Дуси, мамы моей мамы, я набросал небольшое эссе:

ДЖЕЗКАЗГАН, СОН ИЛИ ЯВЬ?

Металлический копер, железная сварная лестница наверх, вокруг подъемной клети, сетками укрытое квадратное пространство для ее подъема. Сетки поперек ограждают пролет от пролета - не улетишь вниз. Пульт управления клетью из черного эбонита.
Дальше - каменистое плато, россыпи взорванной породы, ПАЗик для развозки горняков. Лагерь "Комсомольский”,  где умерших зэков забивали в ящик из необрезанных досок - сквозь щели синеют мертвые тела валетом, к ноге прикручен кусочек фанеры с номером, выведенным варом - и в выдолбленную неглубокую канаву; пусть присыплют землей со снегом, но ее сдувает утренний стылый ветер, сдувает снег и - наружу скорбные ящики...

Зэков ведут на работу мимо дома на Крестовском поселке. Они останавливаются в луже и стоят: протестуют - не хотят, чтоб гоняли каждый день сквозь эту лужу... Взрывы в шахтах, отдающиеся звоном посуды в доме.
 
Водопровод в степи, Кенгирское водохранилище, белки-летяги, "чеченград", ежиха с ежатами, подобранная в траве - мои первые детские впечатления.

Высоченный сплошной деревянный забор, отгораживающий шахту-зону, вышки, - все полуразрушенное... Гипсовые лебеди перед столовой, обнимающие друг друга длинными шеями и крылами - плод творчества зэков. Полуразрушенный шахтный ствол, в котором свищет угрюмый ветер. Подстанция, обрывки проводов. Здесь когда-то была жизнь. Жизнь на границе со смертью.
 
Приземистые одноэтажные длинные домики, наподобие бараков... Длиннющие сосульки свисают с крыши: начало марта... Солнце пригревает сквозь деревья, на территории больницы есть посадки - летом зелено!

Гигантский карьер: вырванное тело земли спускается уступами, по уступам-дорогам ползут груженные "Белазы".  Дом культуры с колоннами. Реденький небольшой сквер. В нем бассейн со слонами; вода сейчас спущена. Смутное воспоминание: соревнования по плаванию, народ на трибунах, шум, свист, смех, бульканье лимонада. Афиша кино. Улицы, украшенные пыльными садами.
 
Махонький магазин, откуда выходит казах, таща за ободранную ногу полбарана. Несколько перекрестков - и перед тобой расстилается голая морозная степь, вся в холмах отвалов. Старушка-шахта, построенная на заре века англичанами. Гигантские современные копры. Комбинат. Медь. Валюта.
 
Ночью низкое студеное небо, усеянное яркими казахстанскими звездами. Вечное небо моей юности! Азиатская печаль моих зрелых лет...
 
Необихоженное руское кладбище: металлические оградки, сварные памятники, звездочки, крестики и просто доски из металла, реже - из камня... Мусульманское кладбище. Редкая юрта на окраине рудника.

Визг поросят во глубине частных дворов. Свиноводческие подсобные хозяйства в старых штольнях...

Водка - что надо, и хлеб - что надо. "Фантомас" из помидоров. Алычовое варенье. Отменное местное пиво. Люди везде живут, и сопротивляются тяготам бытия земного.
 
Дружба русского и казаха - не редкость. Перемешивание кровей. В отпуск - из шахты в юрту. Стойкий люд Джезказгана достоин поклона. Низко кланяюсь ему - всей своей памятью.

...Среди узников Степлага были Чижевский и Солженицын, поэт Грунин. Чижевский ходил с бородой, в длинном кожаном пальто, держал себя с большим достоинством, лагерное начальство его побаивалось. Он вёл биологические опыты и уже после освобождения остался в лагере на месяц, чтобы завершить научную работу.

Я об этом узнаю много позже, когда займусь космической философией и познакомлюсь с биографом Чижевского, замечательным инженером и историком науки Леонидом Витальевичем Головановым, моим старшим товарищем по МВТУ.

РАССВЕТ СОЗНАНИЯ

Мои ранние впечатления обрывочны.
 
Весенняя листва деревьев в местном парке (или сквере) старого города. Соревнования по плаванию в бассейне. Мужчины плывут, поднимая брызги, а я с кем-то из взрослых сижу на трибуне и смотрю.

Во дворе стоит сколоченный из досок большой деревянный ящик. Заглядываю туда и вижу пару ёжиков, которых вчера поймали тут же, во дворе. Несу им немного травы. Кажется, ежиков поили молоком.

Как выйдешь из двора, направо площадь, там по праздникам вывешивали портреты членов Политбюро, за портретами сквер. Здесь мы, пацаны, носились. Напротив от нашего дома живёт Сашка Дорошенко. Однажды он запустил в меня стеклянной банкой, попал в голову. Шрам на лбу остался на всю жизнь.
 
Я был непоседой. Однажды задрал бабушке Дусе юбку, увидел большую белую попу – бабушка только что помылась. Было много крика, но не помню, чтобы меня отшлёпали - ни в тот раз, ни вообще в раннем детстве. От отца мне доставалось раза два-три, но заметно позже, уже в Сибири, и за дело.

У бабушки Агафьи на Крестовском была история с козой. Коза паслась около дома, привязанная длинной верёвкой к колышку. Я очень боялся, что коза примет мой зелёный костюмчик (рубашку и короткие штаны) за траву и съест. Плакал и старался обойти козу подальше стороной.

Там же была история с цветком. Я выливал тайком в него козье молоко, которым поили меня бабушка Агафья и мама. Это молоко я ненавидел. Земля под цветком стала белёсой, он стал чахнуть, чем приводил женщин в недоумение. Обман раскрылся довольно скоро. Когда меня застали на месте преступления, я побежал прочь, пристукивая себя по попке и приговаривая: «А-та-та, а-та-та…». Поскольку сам себя наказал, меня никто наказывать не стал (значит, всё-таки иногда шлёпали?). Этот эпизод любила со смехом вспоминать моя тетя Тамара.
 
Кажется, дед Андрей дома хранил доски, из которых позже он построил лодку. Этот эпизод мне позже рассказал мой дядя Виктор, капитан дальнего плавания. Но я досок и лодки не помню.
 
Мы дружили с казахами. Мама быстро научилась делать ароматный бешбармак. Уже в Северо-Енисейске она угощала им гостей, подавай на блюде выложенную аппетитной горкой варёную баранину с луком и листы варёного  теста, разливая в пиалы пахучий и густой бульон.

Слышал я рассказы о том, как казахи, работавшие на шахте, проводили отпуск. Они переселялись в юрту, проводили много времени лёжа на кошме, за бешбармаком и чаем, а после отпуска похвалялись друг перед другом набранными килограммами.
 
Отец работал мастером участка на шахте, одновременно был неосвобожденным секретарем Джезказганского горкома комсомола.

Папа вечерами выносил меня во двор или в степь. Помню старты ракет, особенно эффектные на темном небе, и общее ликование, когда полетел Гагарин.
 
Потом Джезказган стал местом посадки космических кораблей, и это добавило известности городу. Но мы этого периода уже не застанем, потому что переберёмся в Красноярский край.

В те годы русских и казахов в городе было примерно поровну. По переписи 2010 года русских – четверть от населения Жезказгана. В том числе, мой дядя Владимир, с которым мы потеряли связь после смерти мамы.

КАК ПОСЕДЕЛ ОТЕЦ

Я родился, когда папе оставалось три недели до двадцатитрёхлетия. Молодой человек! Он спешил к маме (и ко мне) в роддом на мотоцикле. Впереди по грунтовой дороге медленно шел грейдер, поднимая густую пыль. Папа взял влево и пошёл на обгон. Из пыли вынырнула встречная трёхтонка, гружёная щебенкой. Папа успел увернуться от лобового столкновения, но всё же задел капот машины и упал. Мотоцикл при падении придавил правую ногу  к земле, а на мотоцикл наехал грузовик. Голень, попавшая под подножку, под страшной тяжестью лопнула.
 
Не знаю, сколько времени понадобилось водителю грузовика для оценки  обстановки, но когда от стал поднимать машину домкратом, домкрат сорвался, вызвав таким образом второй удар мотоциклетной подножки по сломанной ноге. Когда с шахты на крики прибежали хлопцы и, на руках приподняв край грузовика, вытащили моего несчастного отца вместе с мотоциклом, его голень была раздроблена в нескольких местах, острый край кости торчал из сведённой судорогой мышцы, отчего нога сразу стала короче.

По недостаточной квалификации местных медиков ногу могли ампутировать ниже колена, тем более, что велика была опасность заражения. Но на счастье, в больнице в этот момент оказался известный хирург,  светило из Караганды,  со студентами-практикантами. «Меня привязали к кровати, чтобы не дергался, и стали растягивать ногу, - рассказывал папа. – Боль нечеловеческая…»

Хирург вычистил из раны и костей пыль, смешанную с кровью, дезинфицировал, сложил кости, сшил мясо и наложил гипс.  Под гипсом завелись вши, доставляя больному дополнительные страдания. Так мой отец поседел в 23 года.
 
Меня привозили к нему в больницу. Молодой папа, сидя на кровати, высоко поднимал своего первенца, который однажды взял, да и написал ему в рот. Оставалось только уворачиваться…

Кость срослась не идеально, правая нога осталась чуть короче левой, что обеспечило отцу прихрамывающую походку на всю оставшуюся жизнь. 

РОДИТЕЛИ

Мама и отец жили недружно. Их многолетняя любовь-вражда протекала на моих глазах. Но нас с братом они очень любили и сделали всё для того, чтобы мы встали на ноги.
 
Говорили, что отец, кудрявый молодец, выпускник Томского политеха, щеголявший в форме горного инженера, приехав по распределению в Лазурку, влюбился в двадцатилетнюю красавицу и быстро женился, забыв свою прежнюю зазнобу. А мать той зазнобы затаила обиду, да пришла на свадьбу, выждала момент и прокляла молодых. И сопроводила проклятие красноречивым жестом, пустив в их сторону вилки острыми концами вперёд. Отец сильно побледнел…

Мама моя, Надежда Фёдоровна, родилась в Бийске. Её бабушка Ирина Козлова приехала в Барнаул в 1920 году с тремя детьми из-под Минска. Почему? Тогда свирепствовала гражданская война. Где был мой прадед, кто он, что с ним стало, не знаю, так же как и дальнейшую историю прабабушки Ирины. Говорят, что в ее жилах текла еврейская кровь. Возможно, поэтому внучку (мою маму) назвали Сарой, уже будучи взрослой она поменяла имя. Почему – ни она, ни отец никогда не говорили. А я по молодой глупости не спрашивал.

Дед мой по линии матери, Фёдор Сафонович Латкин, был восточных кровей. Наверное, казах – мне известно, что мать его жила в Алма-Ате. Перед войной он работал директором Бийского конезавода и ушел на фронт в звании младшего лейтенанта командиром сабельного взвода. Что такое была кавалерия времен Великой отечественной войны, мне известно из работ историка Алексея Исаева.

Похоронки не было. Пришло извещение о том, что дед пропал без вести. Еще некоторое время бабушка получала офицерский паёк, потом это закончилось.  Отец рассказал мне, что уже когда они с мамой поженились, ходили слухи, будто дед попал в плен, вернулся, завел новую семью и не хочет показываться на глаза. Но уже в двухтысячных мы с Игорем нашли на сайте Минобороны России скан журнала безвозвратных потерь, где значилось, что младший лейтенант Фёдор Сафонович Латкин умер от ран в госпитале, в/ч такая-то.

И не увидел Фёдор, дед,
Как шли другие деды,
Из тысяч маленьких побед
Слагая нам Победу...

На меня пример деда в детстве не оказал влияния, потому что о нем никто мне не рассказывал.

Мама была сильной личностью. Если жаловалась, что со смехом. В молодости она была красива, и в зрелые годы, поправившись, оставалась внешне привлекательной. В Бийске она окончила медицинское училище по специальности «фельдшер-акушерка», так и проработала всю жизнь фельдшером и зав здравпунктом. В училище вместе с ней учились девушки из Сросток, которые знали Васю Шукшина – одно поколение. Сохранились девичьи фотографии – сидят, аккуратно одетые, серьёзные, глазастые и очень милые.

Дом держался на маме. Многие годы её донимал радикулит.

В 1961 году отец перевёз семью в поселок Северо-Енисейский, что в Красноярском крае.


Рецензии