Я никогда не стану космонавтом. Глава 18

                18

   Утром я проснулся от жажды. Было раннее утро, но за окном уже светало. В комнате, однако, царил полумрак. Я поднял правую руку и провел рядом с собой. Неожиданно рука наткнулась на чье-то мягкое тело.

   - Ты чего? – раздался голос Веры Кругловой.
Я с трудом повернул голову, пытаясь что-то разглядеть.
   - Верка, ты? Откуда? – удивился я.
   - От верблюда, - невозмутимо ответила она. – Тебе чего не спится-то?
   - Пить хочу, - тихо и жалобно сказал я. – А где это мы?

   - У соседей. Комнату нам тут выделили, матрасов и подушек на пол настелили, кто смог дойти - спит здесь.
   - Значит я вчера смог! – негромко, но гордо с чувством собственного достоинства произнес я.
   - Ты не смог. Тебя Рая принесла. Как санитарка с поля боя. Если бы не она, ты бы пал смертью храбрых на поле брани рядом с Левиным.
   - Каким Лениным?
   - Да не Лениным, а Левиным. Это тот лысый, что рядом с тобой сидел. Агроном местный.

   - А! Вон оно что! А я-то думал – мне приснилось что ли. Слышал видимо, когда уходили, как кто-то сказал «Ленина надо унести, Ленина положить», еще подумал, что с ума сошел, потому что Ленин и так в мавзолее лежит, а это оказывается не Ленина, а Левина… Слушай, а Рая где?
   - За питьем ушла. Ты тут так жалобно стонал, она всю ночь не спала, за тебя переживала. Пошла, мне говорит, посмотри тут за ним, я скоро.
   - А токари-кузнецы где?
   - Какие токари-кузнецы? – не поняла Вера.
   - Ну, соседи твои. Как в песне, слева кудри токаря, справа – кузнеца,. Или наоборот, не помню.

   Верка весело негромко рассмеялась в ответ.
   - Они не токари и не кузнецы. Они трактористы. Двоюродные братья – Николай и Степан. Подрались вчера из-за меня. Провожали-провожали и подрались. Пришлось мне их обоих домой провожать.
   - Как они вчера тебя во время танцев к себе прижимали! Я даже запереживал за тебя, - пошутил я.
   - Это оттого, что ноги мои конькобежные им понравились. Мне в этом Николай признался, - невозмутимо и с чувством гордости за свои ноги отпарировала Вера. – А я, так понимаю, больше всего за вечер тебе Раечкина грудь запомнилась? О, идет наконец-то!

   Что-то громыхнуло в сенях, скрипнула входная дверь и тут же бодро вошла Рая. В одной руке она несла почти полное ведро с чем-то темным, а в другой – ковшик.
   - Ну что, проснулись? – радостно спросила она, отдернула штору и распахнула окно. – Как самочувствие? Сейчас лечиться будем.

   Я поднялся, сел на табурет и протянул руку за ковшиком, которым зачерпнула в ведре Рая.
   - Это что? – спросил я Раю, глядя в бездонное темное дно ковша.
   - Пиво домашнее. Сур по-местному. Пей, не бойся.
   Я и не боялся. День второй, свадьба продолжалась…

   Проснулся я в темноте. Спиной я чувствовал под собой доски. Поднял вверх руку и тоже наткнулся на деревянный потолок. Заживо меня, что ли похоронили, испугался я и громко заорал. Откуда-то снизу раздался довольный голос хозяйки дома Анны Васильевны:
   - Выспался? А твои все уже уехали. Два часа назад автобус ушел.
Почти рядом со мной вдруг показалась ее голова, которая и поведала мне о дне прошедшем.

   Оказывается, я лежал на полатях, куда меня подняла Рая. Видимо, мы неплохо отметили второй день свадьбы. Опять пели и плясали. Захмелел я только быстро. Наверное, употребление местного пива дало свои результаты.
   К обеду я уже был почти никакой, просил отправить меня в космос, плакал и громко читал стихи про космонавта. В конце концов, Рая отправила-таки меня, но только никак не в космос, а на эти самые полати. И как она только смогла сюда воодрузить мою тушу? Есть все-таки женщины в русских селеньях, прав поэт Некрасов.

   Самое паршивое, что меня не забрали с собой в город. То ли не хотели возиться, то ли просто забыли. Суть не в этом, а в том, что автобус в этот Богом забытый уголок ходил туда и обратно два раза в неделю – в пятницу и воскресенье. В пятницу мы приехали, а сегодня как раз воскресенье. Перспектива просидеть здесь до следующей пятницы никак меня не прельщала.
   Нет, если бы, конечно, на каникулах, то можно было бы и остаться – баня, опять же деревенское пиво и свежий воздух. Но на носу была сессия и это больше всего напрягало.
 
   Хозяйка убежала куда-то по своим делам, а я слез с полатей и сел на обшарпанный табурет у окна. Как ни странно, голова моя совсем не болела, а может, просто, занятый своими мыслями, я этого не заметил.
Через полчаса Анна Васильевна торопливо вернулась с улицы, посмотрела на меня внимательно, улыбнулась и спросила:

   - Домой-то поедешь? Колька Баланда вон собирается в город на своей тарантайке к свату в гости. Я его спросила, если что, то он тебя возьмет. Минут через десять заедет. А если нет, так оставайся, в баньку сходишь, поспишь?
   - Нет, нет, спасибо, Анна Васильевна, надо мне ехать. Ой, как хорошо, что Вы попутку нашли! Спасибо Вам огромное! – обрадовался я внезапному счастью.
   - Да не за что! – улыбнулась Анна Васильевна. – Ну и хорошо, поезжай с Богом. Родители-то, небось, ждут. Глядишь, к ночи в городе будете…

   Колька Баланда, мужик лет пятидесяти, прозванный так за свою фамилию – Баландин, заехал за мной, как и было условлено, минут через десять-пятнадцать. За это время я успел собраться, привести себя в порядок, три раза попрощаться с Анной Васильевной и выпить на дорожку деревенского пивка. Ну, а как же иначе?


   Продолжение - http://www.proza.ru/2019/09/15/1637