Два раввина

На улице Кулибина №8 жил раввин Григорий Савицкий, а на улице Циолковского №39 проживал другой раввин - Залман Берлин. Оба они были в почтенных годах и вражду друг к другу испытывали неимоверную. Хотя когда-то были добрыми знакомыми. Общаться они не общались, но переписывались через местную газету «Молодой Ленинец», посредством критических статей и замечаний. Если Савицкий был ортодоксальным евреем, то Залман Берлин был ещё ортодоксальней, из-за этого ученики раввинов не упускали возможности навесить друг другу тумаков, по причине кардинальных разногласий в толковании Торы их главными мудрецами. В частности в «Молодом Ленинце», Григорий Савицкий писал: «Любить каждого еврея, как самого себя - фундамент всей Торы, а господин Берлин признаёт евреями только тех, у кого пейсы длинные, да одежды чёрные. Стоит какой-нибудь юной еврейке пройти не по их моде, как тут же сектанты господина Берлина спешат её оплевать и оскорбить! Благо иудаизм не позволяет дотрагиваться до чужих девушек, а то бы избили несчастную насмерть. Где же, я спрашиваю вас, здесь любовь еврея к еврею? Её нет!  Деятельность Залмана Берлина  предельно законспирирована, и в то же время, в нашей газете, она почему-то фарисейски выставляется напоказ. У них неизвестно откуда вдруг обнаруживаются исключительное благочестие, религиозное смирение и терпимость. Однако всё это враки и словоблудие. В отличие от других представителей ортодоксального иудаизма берлинцы не просто терроризируют наших детей, но и чинят неудобства всем остальным. Как это прикажете понимать? Советую вам, уважаемый ребе Залман, вразумить своих последователей и вразумиться самому».  Естественно, что раввин Берлин не остался в долгу и в следующем номере газеты тут же отписался: «Как учат нас наши мудрецы и Тора: Бог создал мир исключительно для евреев, а неевреи обладают душой низшего порядка – животной душой! А это означает, что каждый еврей или еврейка, которые не следуют канонам и заповедям Моисея, уподобляются неевреям. Тора предписывает нам быть скромными, поэтому одеваясь или раздеваясь, надо следить за тем, чтобы не оголять те части тела, которые обычно скрыты под одеждой. Нижнее белье, например, принято у нас снимать или надевать лёжа, прикрывшись одеялом. Ваши же девушки, уважаемый ребе Григорий, этим явно пренебрегают. Все ваши ученики и последователи отошли от принципов иудаизма, и во всём копируют неевреев, тогда как истинный еврей не должен подражать неевреям. Тора так и говорит об этом (Ваикра, 18:3): «Их законам не следуйте». То есть мы, имея Тору, которую дал нам Сам Творец Вселенной, обладаем таким богатством, что не нуждаемся в заимствованиях. И нет ничего предосудительного в том, чтобы отличаться от всех других народов и мировоззрением, и религией, и жизненным укладом, и речью, и даже своим внешним видом. Тем более, что во многих обычаях неевреев сохранились пережитки идолопоклонства, и еврей, подражающий им, подвергается опасности сделать что-нибудь, что категорически запрещено Торой. Поэтому мы не должны надевать нееврейскую одежду и головные уборы других народов, делать себе прическу, характерную для кого-то из неевреев, и т.п. Талмуд распространяет это положение даже на мелкие детали одежды. Так, если неевреи обычно завязывают шнурки на ботинках одним способом, еврей должен это делать иначе, если у неевреев принято, чтобы шнурки были одного цвета, то у евреев они должны быть другого цвета. Более того, если неевреи заставляют еврея сменить шнурки от ботинок, намереваясь тем самым заставить его изменить еврейскому обычаю, еврей обязан пожертвовать своей жизнью за цвет шнурков точно так же, как пожертвовал бы своей жизнью за отказ поклониться идолу. Теперь, что касается ваших женщин. Вам, как раввину, должно быть известно, что для евреек является нескромным обнажать ноги, руки и область декольте. Они никогда не должны носить брюк, обтягивающих платьев и блузок, коротких и узких юбок, и в любое время года должны надевать чулки или гольфы, тогда как ваши бесстыжие девицы упрямо обращают на себя внимание своими откровенными нарядами. Это, да будет вам известно, отвлекает наших достойных мужчин и юношей от священных помыслов и молитв».

В таком духе и шло их многолетнее противостояние на страницах местной газеты, а все остальные любопытствующие жители  с интересом наблюдали за перебранкой двух отчаянных евреев. Надо добавить, что в том городке была всего одна единственная синагога и соответственно раввины проводили отдельные религиозные службы, но когда они случайно пересекались на каком-нибудь общественном мероприятии, то через какое-то время их призрение перерастало в ругань. Старожилы до сих пор вспоминают тот случай, когда раввины схватились друг другу за бороды, и кубарем покатились по мостовой; но тогда они были намного моложе, и, кажется, ещё разговаривали между собой. Нынче же их общение сводилось лишь к взаимным упрёкам на страницах «Молодого «Ленинца».

Но грызня разрасталась всё больше и больше, и виной тому стала та самая синагога. Раввин Берлин мечтал изгнать раввина Савицкого, а тот, в свою очередь, не мог себе этого позволить и остался в городе. Тогда ребе Берлин потребовал у областной администрации землю под новую синагогу, и не просто потребовал, а буквально настоял на бесплатном выделении ему участка в самом центре города, чтоб ребе Григорий потом от злости подавился. И вот, казалось бы, соответствующие бумаги почти были подписаны, но как назло, на том месте, где должна была появиться заветная синагога, оказался памятный, полутораметровый камень, который гласил, что здесь останавливался Емельян Пугачёв, который в 1774 году  проехал через это место войной на Москву. Некоторые общественные активисты, вроде казаков и общества охраны памятников русской истории, негативно восприняли новшество Залмана Берлина. Атаман Голопяткин, даже написал в газету антисемитское письмо, где со свойственной ему прямотой честно пообещал, что в случае антинародного строительства, он готов выпороть на площади всех евреев, а новую синагогу предать огню. За столь смелый поступок атаман вскоре получил наказание в виде трёхмесячных  обязательных работ, по статье  119 УК РФ, то есть за угрозы нанесением особо тяжкого вреда здоровью, а так же за угрозу уничтожения несуществующей синагоги. Два месяца потом «Молодой Ленинец» печатал только сканворды и советы домохозяйкам, а к концу третьего месяца закончилась зима, и Григорий Савицкий осторожно поздравил всех с наступающим праздником Пуримом. «В эти дни, - писал Григорий, - а точнее в субботу вечером, все последователи иудаизма встретят самый веселый еврейский праздник – Пурим, и многим жителям нашего города, может немножко показаться странным, что наше радостное настроение прямо противоположно обычному поведению евреев. Потому что в пуримский карнавал, все евреи одеваются в смешные, нелепые костюмы и маски, и алкогольная выпивка хлещет рекой. В эту субботу, дорогие сограждане, все евреи доведут себя до такого состояния, когда уже не отличить будет Амана от Мордехая. Не пугайтесь, Пурим - время свободы от налагаемых обществом ограничений, время отбросить условности и повседневные маски. Ведь когда злодей Аман пришел к царю требовать уничтожения евреев, он аргументировал это тем, что «законы их отличны от законов всех народов, и законов царя они не выполняют». Аман утверждал, что раз у евреев есть Закон от Бога, они не могут соблюдать закон государства. Это серьезное обвинение: ведь и сейчас есть люди, которые с подозрением смотрят на верующих. «Если человек только в Бога верит и Его закон блюдет, - говорят они, - мы не можем быть уверены, что он исполнит государственные законы, что он будет настоящим патриотом своего государства». Но не верьте им! Тора - это свет, соблюдение праздников - радость, а человек, обретший свет и радость, приносит больше пользы окружающим и своей стране - именно при управлении Мордехая, второго человека после царя Ахашвероше, к землям Древней Персии присоединились еще и морские острова. Бог дает нам Закон не для того, чтобы ограничить человека, но с целью обратной, - чтобы позволить каждому из нас полностью раскрыть свой потенциал, на пользу себе, своим близким, своей стране. Сейчас, слава Богу, - добавлял Савицкий, - руководители нашего государства понимают, что именно свобода вероисповедания, воспитание молодежи на традиционных ценностях помогает стране развиваться и процветать. Уверен, что, празднуя Пурим сегодня, соблюдая его заповеди, евреи радуются не только за то чудо, которое произошло в древние времена, но и за новое чудо Пурима, чудо для нынешнего поколения».  На это тут же откликнулся Залман Берлин: «Ни у одного из современных народов нет подобного праздника, который не связан ни с храмом, ни с каким-либо религиозным событием. Когда мы отмечаем Пурим – мы отмечаем день убийства врагов, а не спасение от их рук. Пример Амана иллюстрирует беспощадную логику Торы. Персидский царь разрешил евреям вернуться на родину, но только сорок две тысячи из них откликнулись на его призыв, миллионы же остались в изгнании. Даже после событий Пурима иудей Мордехай и его племянница Эсфирь не уехали из «опасной» для них Персии, почему? Потому что  Бог повелел евреям полностью истребить коренные народы той земли, что он нам дал. При Мордехае евреи поняли, что если оставить туземцев в живых, они всегда будут помнить, что евреи забрали их землю, они будут ненавидеть нас и вечно с нами враждовать – иными словами, станут колючками в наших боках. Евреям предписано любить только своих законопослушных ближних, а врагов и преступников нужно ненавидеть и истреблять. Как и все прочие народы, мы имеем полное право ненавидеть и убивать своих врагов; мы убили Ахмеда Ясина из ХАМАСа со всей его семьей точно так же, как 2500 лет назад мы убили Амана с сыновьями. А если вы думаете, что сегодня амаликитян больше нет, то Раши совершенно однозначно приравнивает амаликитян к немцам, а главный ашкеназский раввин Израиля четко объяснил, что арабы – это амаликитяне. Могу вас утешить: европейские поселенцы завоевали Америку строго библейским способом – истребив коренное население. Затем американцы создали на оккупированных территориях благопристойное либеральное государство. Поэтому благословение Мордехая как раз и заключается в проклятии Амана. Смерть Амана – награда нам».

Атаман Голопяткин, конечно же, не стерпел и скоро отреагировал: «Книгу Эсфирь надо читать не торопясь, потому что это было не просто «око за око», и даже не раввинское «если кто-то пришел убить тебя, убей его первым», – нет, это был классический случай превентивной войны, пусть и несколько запоздалой. Да, Аман, конечно же, задумал антиеврейский погром, но за девять месяцев до назначенного дня он сам был казнен. Казалось бы, бойня была предотвращена, еврейский народ спасен, тут бы и заголосить: «Слава Богу!», но нет, этого евреям показалось мало. На место Амана был назначен Мордехай, и он с помощью Эсфирь и от имени царя составил новый указ, где евреям разрешалось грабить, убивать и истреблять под корень всех коренных жителей Персии. Месть дошла даже до детей давно убитого Амана. Мёртвые, они были повешены и отданы евреям на поругание! Но и этого евреям оказалось недостаточно: «И сказала Эсфирь: если царю благоугодно, то пусть будет позволено иудеям, которые в Сузах, делать то же и завтра, что сегодня, и приказал царь сделать так; и дан на это указ в Сузах, и собрались иудеи, которые в Сузах, также и в четырнадцатый день месяца и умертвили в Сузах триста человек. И прочие иудеи, находившиеся в царских областях, собрались, и умертвили из неприятелей своих семьдесят пять тысяч» (Есф. 9,1-16). Убивали всех, мужчин, стариков, женщин и детей! Это и есть самый весёлый еврейский праздник. А теперь представьте себе ужас, повисший над страной: более полугода люди жили, зная, что в какой-то из дней их соседи, евреи, входили в любой нееврейский дом и убивали, насиловали и грабили любого, кого пожелают! Кто эти 75 000 уничтоженных персов? Вряд ли это были крестьяне – те евреи, что добровольно остались в Междуречьи, наверно уж не ради занятий земледелием и рытья арыков пренебрегли возвращением на родину. Если евреям было в Персидской империи лучше, чем в родной Палестине – значит, они проникли в имперские государственные и торговые элиты. Значит, там и были у них конкуренты и недруги. А, значит, и вырезанию подверглась элита страны, тем самым участь персидской империи была предрешена. Теперь вот уже 2,5 тысячелетия евреи веселятся и отплясывают на этом празднике жизни, у них, чем они подлее и хитрее обманывают и уничтожают, тем им почетнее и слаще. Это их торжество над другими народами! Чтобы не быть голословным, вот, что писала белорусская газета «Минское слово» от 2 февраля 1912 года, №1480: «Трудно понять и представить себе ту степень ненависти, которую питают евреи к памяти Амана до сих пор, — вот уже на протяжении почти двух с половиною тысячелетий. Ненависть эту они культивируют в себе с детства. В Пурим, евреи, по требованию своей религии, напиваются до пьяна, а затем пьяные ходят по улицам с песнями и танцами, а вечером, они являются в синагогу, и тут происходит заключительная, ужасающая оргия человеконенавистнического празднества. Ясно, что в такой оргии обязательно должен участвовать и «Аман». Для исполнения его роли, нанимался кагалом местечка С., в течении нескольких лет, некто Ефрем. По его словам, условия найма были таковы: «полкварты водки, булку-халу, селедку на закуску и 50 коп. деньгами, да еще чтобы больно не били и кололи только в мягкие части, а не в грудь и не против сердца»... С его же слов, в местечке известно, что гою, исполняющему роль Амана, завязывают глаза, затыкают рот и ставят его обнаженным, в угол. Проделав все это, евреи, — для ознаменования своего торжества, начинают пьянствовать, петь и плясать, а затем в экстазе подскакивают к «Аману» и с ругательствами колют его, кто иголкою, кто шилом. Так продолжается до тех пор, пока каждый из присутствующих сынов Иуды не нанесет ран «Аману». Тогда, окровавленного, его развязывают, снимают повязку, дают водки и выпроваживают вон. «Аман» поболев неделю-другую, снова начинает евреям воду носить, баню топить и служить в синагоге по шаббесам. В Пурим 1908 года Ефрем тоже был нанят для роли Амана. Напившись, евреи стали, по обыкновению, колоть несчастного «Амана» иглами и шильями. Что при этом произошло, — пронзили ли ему шилом сердце или пустили в ход молотки (как гласит народная молва), неизвестно, но на следующий день Ефрем был найден мертвым. Убийство осталось нерасследованным и прошло безнаказанным. Администрации Западного края, во всяком случае, следует зорче следить за оргиями «пурима». Мы привели случай об убийстве только одного Ефрема, а сколько десятков таких Ефремов и завлеченных детей погибает в эти дни незамеченными?».

Мало? Вот вам ещё! Привожу фрагмент изданной в 1803 году книги «Опровержение религии евреев и их обрядов Священным Писанием Ветхого и Нового Завета», автором которой является монах Неофит. Он жил во второй половине XVIII-начале XIX века, до 38 лет был раввином, а затем принял христианство и поступил в греческий монастырь.
«…Праздник Пурима установлен в память избавления от владычества Амана при посредстве Эсфири и Мардохея, как это рассказано в книге Эсфири. Как известно, этот праздник приходится в феврале. Посвященные жиды занимаются тогда везде, где только могут, похищением возможно большего числа христиан, особенно детей. Однако в эту ночь они приносят в жертву только одного, воспроизводя мучение Амана. Но по этой же причине, пока висит тело, все присутствующие осыпают его тысячью оскорблений, как будто обращаясь к самому Аману. Собранная кровь вливается раввином в растворенное уже на меду тесто, из которого он затем делает малые хлебцы в виде треугольника ради осмеяния таинства Святой Троицы. Эти хлебцы предназначены не для жидов, но по неизмеримой коварности раздаются знатнейшим семействам, которые должны подарить их - и подарки эти считаются высшей любезностью – своим приятелям из христиан. Этот обряд называется «хлеб пурима». Следует заметить, что этот обряд не требует применения к жертве слишком тягостных мучений потому именно, что собранная кровь не имеет другого назначения, как то, которое я указал. Остальные похищенные христиане, напротив, сохраняются в тайных убежищах до дня Пасхи, который следует вскоре после «пурима». В это время их всех приносят в жертву самым жестоким и варварским образом и собирают их кровь частью для опресноков, частью для других надобностей, предстоящих в течение года и указанных выше. Эти мучения на Пасху имеют определенную цель - возобновить страсти Христовы, и по этой причине они должны производиться главным образом над детьми, которые по невинности своей и девственности лучше символизируют Спасителя. Во всех этих удручающих пролитиях крови оправдываются слова Иеремии, пророчествовавшего об этом сатанинском племени: «Даже на полах одежды твоей находится кровь людей бедных, невинных» (Иер. 2, 34), и еще лучше Иезекииля: «Вы едите с кровью... и проливаете кровь» (Иез. 33, 25)…».
Предвижу, что наша некоторая либеральная общественность вскоре обвинит меня в неподтверждённых фактах и мракобесии, но спешу заверить их, что в кровожадности и подлости иудейской, я нисколько не сомневаюсь. Адью».

Через месяц эта статья послужила поводом для другой статьи под номером 282 УК РФ, где говорилось про возбуждение ненависти и вражды, а так же про унижение человеческого достоинства евреев. Статья эта на три года приклеилась к атаману Голопяткину, и мотать срок его отвезли в мордовскую исправительную колонию, под названием Потьма. Для одних Голопяткин стал последней надеждой России на создание настоящей оппозиции, способной увлечь за собой патриотически настроенный контингент, а для других – провокатором и популистом. Последние желали припаять атаману ещё и организацию мятежа, с причастностью его к террористической деятельности. По версии следствия выходило, что Голопяткин и его соратники ночами готовили вооруженный поход на Москву, и соответствующие для этого волнения тайно готовились в издательстве «Молодой Ленинец», начаться же восстание планировалось в городе Биробиджан, еврейского автономного округа. Следствие предъявило даже одну улику в виде карты с отмеченными на ней населёнными пунктами. Однако атаман вины не признал, объяснив, что карта ему нужна была для изучения освободительной войны в случае захвата страны врагом. Благо суд не принял старую карту Степана Разина в качестве вещественного доказательства, но в Мордовию Голопяткина всё-таки отправил.

Между тем, два раввина в «Молодом Ленинце» подняли шум о поднимающим голову антисемитизме, фашизме и русском шовинизме. Залман Берлин писал: «Вы знаете, я перечитывал Достоевского в последние три месяца. И я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Он, безусловно, гений, но его представление о русских как об избранном, святом народе, вызывают у меня желание разорвать его на куски. Русский мужчина не выдерживает сравнение ни с кем: ни с чеченцем, ни с китайцем, ни с американцем, ни тем более с евреем. Русский мужчина - самый мерзкий, самый отвратительный и самый никчемный тип мужчины на Земле, потому что все русские – антисемиты. Из этого я делаю вывод, что Россия как государство русских не имеет исторической перспективы. Вот почему это семя подлежит ликвидации, а на первых порах – резкому сокращению в своей численности. Наши методы борьбы будут отнюдь не военные, а идеологические и экономические с применением силовых структур, оснащённых самыми современными видами вооружения для физического подавления бунтующих с ещё большей жестокостью, чем это было сделано с атаманом Голопяткиным. Мы натравим русских на русских и в этой войне дураков славянское быдло будет ослаблять себя и укреплять нас, главных дирижёров смуты, якобы стоящих в стороне и не только не участвующих в кровавых событиях, но и не вмешивающихся в них. Более того, мы полностью обезопасим себя. В сознание славян-профанов мы заложим такие стереотипы мышления, при которых самым страшным словом станет «антисемит», а слово «еврей» будут произносить шёпотом».

Григорий Савицкий поддержал Берлина и предложил администрации города, в качестве жеста покаяния, убрать пугачёвский камень и позволить ребе Залману построить свою синагогу. Аргументировал он это тем, что никакой другой народ не вынес столько издевательств и преследований, сколько вынес еврейский народ. «Понимая это, - писал Савицкий, - можно увидеть, почему Бог сделал евреев избранным народом». Мэр Минкин засомневался. В его мозгу творились ужасные вещи, и он судорожно осмысливал происходящее. С одной стороны, камень действительно был чепухой, Пугачёв тут только остановился попить воды и поехал дальше, но как это объяснить? Народу хватает и этого, даже если бы его лошадь только насрала в этом городе, всё равно место стало бы знаковым и памятным. Сюда по традиции кладут цветы и фотографируются на свадьбах, к тому же и вид здесь очень презентабельный. Однако не угодить евреям тоже казалось опрометчивым шагом. Минкин тогда лишится всяческой поддержки в определённых кругах, даже его жена Сара потом не поможет, а его доля в городском бизнесе была весьма весомой и ощутимой.
- Что же делать? – спросил мэр своё ближайшее окружение.
- Если отдадим, - сказал первый советник, - проиграем следующие выборы.
- А если не отдадим, то лишимся инвесторов, - кивнул второй советник.
- Может, предложить евреям часть акций от Центрального рынка? – подумал вслух третий советник.
- У них и так 50% акций! Куда ещё?! – возмутился четвёртый советник.
- Евреи деньги любят больше синагоги, откупимся, и места сохраним и электорат уважим, - пояснил пятый советник. – Да ещё героями выйдем, мол, отстояли честь города от жидо-масонской мафии.
- Я Вас попросил бы, - покраснел Минкин.
- Извините, - вмешался шестой советник. – Но с утратой контроля над рынком, мы останемся ни с чем.
- Ерунда, - улыбнулся седьмой советник. – У нас доли везде есть, и с заправок и с городского кладбища, но если заменить рынок на акции с алкогольного завода, то покроем все убытки и даже выиграем.
- Но там основной держатель Рушан Мускаев, наш давнишний партнёр, - удивился восьмой советник.
- Уж лучше с евреями, чем с татарами, - сказал девятый советник.
- Что лучше? – спросил Минкин.
- Евреев в нашем городе малое процентное соотношение, а татаров побольше будет, - привёл статистику десятый советник.
- Но русских ещё больше, - возразил одиннадцатый советник. – Мы окружены влиятельной еврейской верхушкой и русским электоратом, татары здесь лица второстепенные.
- Значит, - резюмировал двенадцатый советник, - евреям рынок, русским камень, а Рушана банкротим.
У Минкина отлегло от сердца.

Спустя год «Молодой Ленинец» писал: «Наши раввины кажется, помирились. Берлин и Савицкий теперь служат службы по очереди и объединились в единый городской еврейский союз. Теперь былым разногласиям пришёл конец, и они вроде бы нашли общий консенсус. Правда, злые языки поговаривают, что нашему городу скоро предстоят тяжёлые деньки. Ведь через месяц предстоит голосование на должность главного раввина города. Каким чудом утрясёт будущие разногласия наш новоизбранный мэр Минкин, остаётся только догадываться. Но жители нашего города помнят, как в прошлом году наш мэр отстоял-таки памятник Пугачёву в схватке с олигархами. Так пожелаем же ему успехов и удачи в его нелёгком труде».