Шутя-играя, глава 5

Тайная жизнь бездомных кошек

Вслед за окриком раздался хохот:
- Здорово я вас напугал!
Страшный человек направил луч телефона на свое лицо.

Да это же Сеня Проехожий!

- Сеня, вы с ума сошли? – еле сдерживаясь, чтобы не навесить Сене плюху, спросил капитан. – Посветите на пол, мы поднимем свои телефоны.
- Да ладно, - загудел Сеня. – Я же пошутковал!
- За такие шутки…
Капитан  с Ульяной подняли телефоны, и почувствовали себя увереннее.

Сеня Проехожий был местным юродивым. То есть, когда-то он был всеми уважаемым поэтом. Но потом сменил письменный стол на столик в шалмане…
К сожалению, распространенный случай. Но в свое время Сеня успел издать несколько звонких, талантливых сборников. В память о них его селили в зимнее время в «Доме творчества», в старой части поселка. Там он кое-как перебивался в холодное время года, не забывая заглядывать в шалман «за линией».
Правда, пил мало, сил на это у него уже не было. С трудом выцеживал одну бутылку пива – просто, чтобы побыть на людях. Мог с этой одной бутылкой просидеть весь вечер.
Чем Сеня занимался летом, куда исчезал, никто не знал. Но, как только ложился на землю первый снежок, его опять видели в Доме творчества, где он, надо сказать, вел себя тише воды, ниже травы. Да и жил он не в главном корпусе, а в старом, полуразвалившемся  флигеле, в парке. В столовую заходил с черного хода, и кто-то из сердобольных подавальщиц выносил ему его порцию. Добавляя к ней остатки с чужих столов. Аппетит у тощего Сени был прекрасным.

Одежду ему дарили. Может, и денег подбрасывали. Поэт все-таки, когда-то подавал надежды. Вот и телефон, хоть и старой модели, но, видно, какая-то добрая душа презентовала.

- Что вы здесь делаете, Сеня?

Капитан уже пришел в себя, и сейчас ему было немного стыдно, что он  испугался такого несерьезного человека. С другой стороны, капитан излишними понтами не страдал, и быть человеком не стеснялся. Даже при том, что Уля могла о нем плохо подумать: вот так защитник!

Но этот Сенька гаркнул так неожиданно! Тут, кто хочешь, присядет с перепугу. Всё же мы люди, а не роботы…

- Та то я так, капитан… Пришел пошалманиться перед сном, а тут такое! Верка бежит, орет, Данич лежит, молчит… Ну, я побежал до Клавки, в медпункт, она ментов вызвала… Приехали быстро, никого не заарештовали… Раз-раз, у всех, кто был, адреса, пароли, явки списали – типа, вызовут, если понадобимся. И все, и уехали!
А я приустал маленько от эдакой кутерьмы… Года к смиренной прозе клонят…  Зашел, прилег, я ведь тут, у вагончиках, нередко кемарю… Сиденья здесь хоть и старые, деревянные, но поспать с устатку можно. Только в первый сон впадать начал, слышу – шаги, тихий чей-то разговор. Глянул в окошечко –  вижу,  парень с девкой лезут – видно, пообниматься хотят… ну, я страх потерял, и решил пошутковать… А вы что подумали? Звиняйте, если что… Пойду я… Отдохнул уже… А мне до моей коечки еще пехом два километра тащится… Звиняйте  еще раз… если помешал… обнимайтесь на здоровье, дело молодое…

И Сеня Проехожий при полном молчании парня и девки удалился в известном ему направлении.

- Потом, потом, все эмоции потом, - сказал капитан. – Включайте свет, только направляйте в пол, как я сказал… Хочу обойти вагон… Нет ли тут чего… Сиденья выломаны, но кое-что еще осталось… Вот окошко, к примеру, интересное… выходит прямо на рельсы, по которым  подходит электричка…Отлично все видно. Тут мог кто-угодно стоять… И из вашего распрекрасного окна в баньке, Уля, вы  его увидеть не могли бы…
Вам показалось, будто Данича окликнули?.. Вполне может быть! Он искал телефон – это место уже можно назвать Островом потерянных телефонов!:)  - капитан потряс собственным, только что счастливо обретенным –  и тут, из окна, кто-то его позвал… да еще по имени-отчеству… Асен Гоморович!
Тут побежишь… Все забудешь… Этот кто-то мог даже сказать: вон ваш телефон лежит, вооон там, за старыми рельсами… Он же слышал разговор Данича с Узиловым, он знал, что Данич уронил телефон и ищет его!
А тот, козлик, так и пошел в пасть к волку…на то и был расчет, что по параллельной колее в это время должен был подойти поезд, и сердце старика могло не выдержать нагрузки…Оказаться в ловушке между двумя электричками, одна из которых несется на всех парах и грохочет, как в аду – испытание не для слабонервных.…
Может, не совсем случайно очутился Данич на станции именно в это время?
Но кто мог помочь ему прийти сюда точно к назначенному сроку?
Смотрите, Вита, жена, выгнала его из дома не раньше, и не позже – как раз вовремя для того, чтобы он неспешным шагом дошел до станции, а в том, что он пойдет именно сюда, она не сомневалась. У нас другого маршрута для гулянья нет…
А Узилов? Он случайно проводил его, или доставил в нужную точку по чьей-то просьбе?

Кто еще здесь был?
Верка… ну, она про Данича вряд ли думала, искала своего муженька.
Сеня Проехожий… Он шел в шалман… но он сюда почти каждый день ходит…
Значит, надо расспросить, как минимум, жену Данича, и Узилова… Попробовать узнать, если ответят, конечно, почему каждый из них поспособствовал тому, чтобы Данич оказался здесь аккурат перед приходом электрички на Москву? При том, что время ее следования известно – согласно расписанию… каковое висит здесь же, на стене, на  станции…

Стоп!
Проговаривая вслух свои мысли, капитан продвигался вперед по вагону, потом в обратном направлении, высвечивал темные углы, наклонялся к полу, шевелил руками какие-то щепочки, а Уля ему молча помогала... Она слушала монолог капитана, и в лицах представляла себе все, что он описывал…
Подошла к окну… и снизу будто поднял к ней свое лицо Данич… И она увидела, какие у него перепуганные глаза за толстыми стеклами… Телефон – связь с жизнью – пропал, а тут кто-то – кто? – ласково так указывает на то место, где он может лежать... Тут всякое соображение потеряешь, и бросишься туда, куда направил заботливый голос. Хотя, если бы мог в ту минуту думать, то сообразил бы, что телефон, ну никак не мог оказаться так далеко от места, где он стоял с Узиловым, и где он у него выпал из рук…
Если бы не этот направляющий голос – ни за что бы не ступил Данич в такое пекло… как страшно загрохотали прямо рядом с ним вагоны!...

Уля зажала руками уши – поезд будто несся сейчас мимо нее, покачнулась, схватилась за раму окна. Под пальцами что-то зашуршало. Посветила телефонным фонариком. Между рамами – стекло давно выбили – белел край какого-то тонкого листка. Вытащила. Развернула. Листок был свернут в одно сложение. Всмотрелась. Что? Это был счет из-какого-то кафе, или ресторана. Счет был выписан  на каком-то  иностранном языке. Как-будто, итальянский. Уля его немного знала. Так, салат болоньезе, полеттоне, джелато… это мороженое. И через все меню – крупно – чья-то роспись… по-русски…
Э.Каркалов! И дата – 12 февраля …текущего года. Двенадцатое февраля? Но в этот день они с Узиловым были в Риме! Она отлично помнит! В Риме они не расставались, но именно в тот день, утром, он отослал ее на распродажу…и она, конечно, не  устояла… распродажа в Риме – шанс затариться тряпочками,  при взгляде на которые  девчонки в Москве умрут от зависти…
Потом, буквально через два часа, они встретились в метро…

- Капитан! – Уля трясла листочком, и не знала, плакать ей, или смеяться… - Кажется, Узилов завяз в этом деле всеми четырьмя лапами…А Каркалов? Что здесь делает его тень? Откуда в заброшенном вагончике на подмосковной станции взялся счет из итальянского ресторана? Счет, отношение к которому имеет непосредственное отношение соперник погибшего Данича – Эдуард  Каркалов?

- Ну-ка, дайте! –  капитан подскочил к Уле. Провертел листок в руках, понюхал даже… Повернул боком, прочитал надпись. Попробовал рассмотреть листок на свет, но освещение было слишком слабое.
- Да, Уля! Замечательная находка! – воскликнул капитан.
- Но, знаете, что я вам скажу? – он засмеялся. - Рассчитана эта находка не на таких, как мы с вами, сыщиков-любителей с кое-каким интеллектом и искренним интересом к делу,  а на ментов. Найдут, мол, переполошатся, ухватятся за ниточку, и размотают  клубочек, в конце которого - кто? Каркалов! Но они ленивые!  В вагончик-то зашли, но обыскивать его не стали – зачем? И так все ясно.
Повернулись, и вышли.
А тот, кто этот листочек сюда положил – по собственной воле, или по чужой – рассчитывал на то, что они, именно менты, его найдут, и начнут выяснять – кто такой Каркалов? Подать сюда Ляпкина-Тяпкина! Тут бы они и вышли на тему соперничества двух писателей. И, как знать, задумались бы – как видно, не такое уж простое это происшествие! Не такое уж естественное!..
Но менты – шляпы, а вы, Уля, нет. И я тоже, надеюсь, нет. И мы с вами сделаем совсем другие выводы, глядя на этот листочек…
- Что убийца – Каркалов? – воскликнула в азарте следопытничества Уля.
Капитан улыбнулся.
- Наоборот, Уля, наоборот…
А как вы посмотрите на то, чтобы нам с вами завтра оказаться в одно время в Москве, лучше с утра… для того, чтобы мне познакомиться  с вашим Узиловым…слишком уже ясно, с ним непременно надо поговорить!
- С Узиловым?! - Уля задохнулась. – Только этого не хватало!
Она гордо вздернула подбородок, но капитан уже привык к ее самолюбивой манере защищать себя.
-Тих-тих,… - он ласково положил руку на знакомый рукав с кружавчиками. - Ничего страшного не произойдет. Вы ему просто позвоните, и назначите свидание… хотя бы в «Му-му», на Старом Арбате…
Представите меня… а я уж задам ему несколько вопросов…

В эту минуту на крышу вагона со страшным грохотом обрушилось что-то тяжелое, Уля с капитаном инстинктивно присели – казалось, ветхая крыша сейчас обрушится, и погребет их под собой… Но ничего не происходило. Вновь наступила привычная тишина, и Уля с капитаном, не выдержав напряжения, но, почувствовав, что конец света опять откладывается, выпрямились, и начали хохотать, как ненормальные. Весь ужас этого дня выплескивался из них вместе со смехом. Они надрывали животики, и никак не могли остановиться.
- Ой, не могу, - стонала Уля.
- Не могу, не могу,.. - вторил ей капитан.
- Это кошка, кошка, - сгибалась пополам от смеха Уля. – Я же знаю, здесь ночует целый выводок шалманских кошек! Крыв уходит домой, запирает двери, и они все переходят сюда греться. Все-таки, под крышей, и хоть немного теплее, чем на улице! А мы  с вами не даем им войти в свой дом!
- Тогда, бегом! – воскликнул капитан! Место – братьям нашим меньшим!

(продолжение следует)