Творческая натура

     – ... Я так скажу вам, друзья мои, по натуре я человек творческий, и к работе, значит, всегда подхожу творчески, чем бы ни занимался. Вот только с фамилией не повезло – Петров моя фамилия. Фамилия так себе, простенькая, можно даже сказать, заурядная, неказистенькая, сколько таких на Руси Петровых, Ивановых, Сидоровых, у-у-у! Стал я, значит, голову ломать, как фамилию мою обозначить, выделить. Тут я опять творчески поднатужился, хряпнул «родимой» стакан-другой и вдруг осенило... 
     – Ну-у-у.. соображаешь, нет? Какой же, я думаю, Петров без водки? Правильно – ни-ка-кой, а с водкой он обозначился, вырос. Стал я, значит, величать себя Петров-Водкин, обзавелся, так сказать, псевдонимом, как и все творческие люди. Мол, знай наших. Коллеги по работе – тоже всё творческие люди – псевдоним мой приняли, приставив, правда, небольшой хвостик. Чуть что, кличут: «Эй, Петров-Водкин – хвост селедкин!.. идем, покурим там, или выпьем. А то неравен час, и пошлют куда, то есть отправят зачем – так тоже всё по псевдониму, уважают...»
     А творил я, то есть трудился в одном из СМУ – «Самые Морально Устойчивые» – так мы с коллегами окрестили эту аббревиатуру, для конспирации, мать ее так. Так вот работал я, значит, в этим самом СМУ электромонтажником. Проводку значит...
     – Чего говоришь про водку? Хм, водку говоришь, в СМУ не разливают?.. А кто сказал, что водку там разливают? Ах, я сказал! Нет, ты меня не понял. Я говорю, проводку мы там протягивали с коллегами: светильники запитывали – последовательно, значит, и параллельно. Ну, и конечно, сами понимаете, не без этого – понемногу «потягивали» параллельно работе. Ну, так, самую малость, чуть-чуть, по сто граммов – для настроения через каждые полчаса. А что поделаешь, работа творческая, нервная, без этого «дела» никак нельзя. Не дай бог запитаешь параллельный светильник с последовательным, знаешь, какой фейерверк начнется? У-у-у.. такой салют, что твои «В шесть часов вечера, после войны» просто отдыхают. По этой причине и приходится «подпитываться...», чтоб к концу рабочего дня не видеть последствий своего творчества, когда прораб придет работу принимать, чего мы там, значит, за день по натворили. Щелк, рубильник врубит, но тут же, как правило, за чрезмерный творческий энтузиазм и нам по мозгам врубит. Коллеги мои, Санек и Толян, сразу на меня пальцем, мол, вот он – особо творчески активный... Мне, правда, в тот момент уже все по барабану, я полностью «запитанный».
     – А ты говоришь, в СМУ водку не разливают... И правильно говоришь! Только попробуй, разлей мимо стакана, так «Последний день Помпеи» тебе покажется легкой встряской...
     Так в постоянных творческих муках минула моя трудовая деятельность, подошел, значит, срок выхода мне на пенсию, и творчество мое как-бы закончилось. Чем, думаю, буду дома заниматься?.. Там особо не развернешься, масштабы не те... Да и постоянно под надзором жены, а она тебе даст творчество...
     Первое время, не находя применения своему творческому потенциалу, я был сильно обескуражен, ну и, сами понимаете, в связи с этим стал я, значит, опять «запитываться». Честно скажу, понемногу – денька три в неделю, и так несколько месяцев. Ищу, значит, творческого вдохновения и задаю себе извечный вопрос русской интеллигенции: «Что делать?» Смотрю, старуха моя как-то сурово на меня поглядывать стала. А однажды подлетела ко мне и принялась выговаривать что-то по поводу моей творческой депрессии. Мол, в конце-то концов, когда она закончится, это моя хандра депрессивная, сама за спиной какую-то штуку прячет... Чую, что-то тяжелое.
     – Музу, говорю ей, дожидаюсь, неразумная, – вдохновение ищу...  А она из-за спины сковороду шасть и над головой моей заносит, кричит в исступлении: «Вот тебе, твоя муза, если пить не бросишь...» Я прикинул, сковорода тяжелая, выбрала старинную, чугунную, никакую-ни будь там «Тефаль» с антипригарным покрытием, а нашу советскую. Блызнет – мало не покажется... Она у меня крановщицей работала в прокатном цеху, прокатит так прокатит. А я, можно сказать, человек беззащитный, и с похмелья – «мухой» пришибленный.
     – Всё, всё! – кричу ей, – всё бросаю! И тебя тоже бросаю, старая бестия. Мигом вспомнил, как в таких случаях поступала истинная русская интеллигенция, выброшенная на мель творческого бесплодия...
     – Всё! – снова бросаю ей в лицо, – поеду на Кавказ искать вдохновения, а нет – так черкесскую пулю... – Думал, убью ее наповал таким страшным заявлением.
     Она покрутила у виска пальцем: «Э-эх! Никак не протрезвеешь, окаянный...» Я в запале хватаю с вешалки пиджачишко, и, значит, на вокзал, к окошечку с кавказским направлением. Впереди меня у кассы мужчина в огромной кепке с усами, сразу видно – «лицо кавказской национальности». Склонился он над окошечком и вопрошает кассиршу, а в зале шумно, все гудит, что в твоем улье. Но я все-таки слышу, как он спрашивает кассиршу: «В Махачкалу хачу, – сколко билет стоит, красавыца?»
     Кассирша принялась нажимать разные клавиши на компьютере. «Ага, думаю, цены выстукивает». Прислушиваюсь, что скажет красавица, а про себя думаю: «А что, рвану в Махачкалу, и попутчик, видать, славный мужик... Кто ж ведает, где оно настигнет тебя, это вдохновение. Вскоре вижу через стекло – кассирша как рыба в аквариуме рот разевает, видать цены сообщает, а мне ни хрена не слышно, тут еще телефон завибрировал в кармане пиджачка... Смотрю – жена. Нажимаю на прием. Ага, думаю: «Одумалась «ласточка», прощения, видать, попросить хочет, дескать, возвращайся, голубок... А что, я человек творческий, такие на дороге не валяются... Ну, если только иногда... Ладно, вернусь думаю, если она с пониманием, – на хрена мне эта Махачкала...»
     – Куда уплелся, пьянь голимая?.. – раздалось в трубке.
     Тут кавказец деньги в кассу за билеты сует и громко так, перекрывая шум зала, орет: «...Да! Да! Красавица! Дай два, по сто пятьдесят!..»
     – Опять в баре торчишь, пьянь беспробудная? – слышу из трубки. Я объясняю, мол, на вокзале, у кассы...
     – Ты, что из меня дуру строишь... кто в кассе вокзала водку наливает? – я не слышу, что ль «Наливай два, по сто пятьдесят», – кричит она. Сейчас же марш домой, пьянь забубенная»! – В трубке зазвучал отбой. Она же у меня в шумном цеху крановщицей работала, стало быть, глуховатая, и значит, чего не дослышит, сама додумает. Тоже, понимаешь, творческая натура...
     А мне-то обидно отгребать «за здорово живёшь», меня, значит, опять амбиции творческого человека обуяли:
     – Раз так, то всё, лучше уж в Махачкалу...  мне что домой, что в могилу!..» – вскрикнул я как Лариса из «Бесприданницы». Руку в карман, значит, шасть за деньгами на билет. «Всё! – решаю, – «до Махачкалы, и в один конец...» Сунулся в один карман – нет денег, сунулся в другой – пусто, и в остальных то же самое... Делать нечего – понурил голову и пошел в могилу, фу ты, прости господи, домой, значит, потопал, сдаваться на милость победителя.
     Прихожу, домой, жена, видя мое трезвое, но депрессивное состояние, ничего не стала выговаривать. Кушать сообразила, а сама к телевизору. Выпил я, значит, суп, а ты чё подумал, водку?.. Нет, с водкой я решил завязать. Доел, значит, ужин и тоже к телевизору. Решил – всё, буду духовно облагораживаться. Присел скромненько в креслице, умняк состроил, и, значит, стал вглядываться в экран. Там, смотрю, Масляков с компанией что-то судят-рядят. КВН, прикидываю? Ан, нет... Т-ю-ю! То ж «Минута славы», вот думаю, аккурат попал, может и на меня снизойдет какое вдохновение. Гляжу, а там, дева, руками в коробе по песку водит и такие дивные портреты выводит. Масляков, смотрю, лыбится, ага, значить нашел сходство с собой, в творении искусницы. А меня-то в раз как осенит, – ну, прямо как жинкиной сковородой по голове. Вот же оно, мое... – пронеслось в мозгу, – води, значит, ручками по песочку и изображай картины...
     На следующий день, объятый трепетом от чрезмерного творческого возбуждения, я сунулся в чулан – закуток, что в народе зовется тещиной комнатой. «Прости, Господи, царство ей небесное...», там множество всякого хлама скопилось. Откопал, я значит, зеркальце старинное, видать еще тещиной матери служившее, теперь всё темными пятнами покрытое. Смотрю – размер, подходящий для моих творческих замыслов. Засучил я рукава, вооружился скребком и давай остатки амальгамы ликвидировать. Долго корпел, как скульптор, отсекая все лишнее, но результат стоил того. В итоге получилось стеклышко, что надо: прочное, хрустальной чистоты, по периметру с граненым кантом. Я его, значит, в деревянную раму – короб получился как у той крали из телевизора. Приладил под короб светильник, благо «запасся» ими в свое время – как оказалось, всё сгодилось. Планшет, скажу я вам, друзья мои, получился отменный, но оставалось дело за малым – необходим был песок, как важнейший материал для воплощения творческих замыслов.
       Купил я значит пакет строительного песка – конечно, многовато, но что поделаешь, по килограммам на вес не отпускают. Ладно, думаю, пусть будет впрок, кто его ведает, как покажет себя мой творческий потенциал, а то и мешка будет мало. Тайком от старухи стащил решето, что муку просеивают, провеял свой песок, так сказать, обогатил. Засыпал его в короб, разровнял аккуратненько, засветил светильник и присел пред планшетом – нивой не сеянной, вот оно, поле девственное, твори в свое удовольствие. Отряхнул свои персты о рубаху, дабы предать особую торжественность моменту, и занес их над коробом в порыве творческом...
     Провел по песочку раз, провел два – эдак крест-накрест. Гляжу – буковка получилась, любуюсь – красота. Ну, я к ней машинально еще парочку буковок припаял, с места и в карьер значит ломанулся, в творческом порыве. Потом вдруг осекся. Оторопел, взирая на результат своего произведения. Глаза на лоб вылезли, что у твоей глазуньи на сковороде, – вот так ху-у-дожество вышло! Зашелся я тогда от негодования. Взрыхлил песок и заново малевать, а ручонка-то акромя как глупостей матерных и выводить ничего не желает. Не сподобил видать, господь картины выписывать. Акромя как проводку протягивать, да светильники запитывать, и талантами более никакими не наделил... Вот тебе, и Петров-Водкин, – хвост селедкин.
     Покручинился я немного, значит, но в рюмку ни-ни, нырять не стал, а айда в студию – постигать азы изобразительного искусства. Творческая натура – она ведь как шило в заднице никакого покоя не дает. Спроси хоть у самого Никоса Сафроного, – авторитет! А, что возраст? Возраст не помеха! Ведь учиться никогда не поздно...