Философия всегда

(Художественное мышление/прозаическая философия)



Кратко: смысл текста в том, чтобы увидеть философию в повседневной жизни человека. И растворять ее в ней, насыщая наш(е) быт(ие) мудростью. Или хотя бы здравым смыслом. Философ жизни думает о мире целостно и исходит из полноты духа, не сводя его к рациональности. Одновременно он художник. Рассматривается поведение людей в различных ситуациях, от улицы и бани до церкви и библиотеки. Пафос этого сочинения направлен на защиту ценностей Традиции ради выживания человека в информационно-техногенной среде и потребительском обществе. Автор претендует на афористический стиль письма в жанре фрагментированной прозы (иронического эссе, художественного мышления).


Пост-писатели, пост-философы

Всю свою жизнь провели в школах разного уровня.
Вместо жизни слушали рассказы о ней. Читали про нее. Сразу же защитили диссертации (книги). Интеллектуалы. На страну им наплевать, на народ тоже. Истина, правда – а что это за слова? Таких мы не знаем. С предметной действительностью связаны, да и то все слабее, только через тело – сексуальные проблемы или болезнь. Люди, у которых вместо биографии библиография или компьютерные игры. Поэтому они просто «самовыражаются». А поскольку выражаться особенно нечем, их тексты предельно абстрактны, концептуальны, игра со знаками и слогами, заумными смыслами. Они как будто задались «переиграть Маяковского» в духе: «Темнить всегда, темнить везде, до дней последних донца. Темнить…» Искусство у них, естественно, для искусства. Для блага общества и чтобы эстетично? Да вы ископаемое, динозавр. Прыгают сами на/по себе, как говорят американцы. «Грамматологи»: монтируют чужие цитаты и переписывают других авторов. Но для оживляжа, где надо и не надо вставляют «телесные» слова: .., ..., ....
Писатели за это получают Букера. Философы – … (я тоже вставлять умею). Такой же «пост»? Надеюсь, где надо.
Primum vivere deinde philosophare  – Сначала жизнь, а потом философия. Сначала любовь – потом любовь к мудрости. Предмет философии не мир в целом, а целостно о мире. Чело-стно. Это мышление о первой пуговице. Наука – обо всех остальных. Философия свободна и… тоталитарна. Как всякая любовь. Особенно если она …

На улице

Большой город: сама жизнь в нем – труд! Люди устают просто от своего существования. Даже от отдыха. Даже молодые. Пробки не только на дорогах – в отношениях, бюрократических лабиринтах. Человек усталый. Поэтому слишком чувствителен к погоде, легко простужается, часто болеет. У-стал, про-стыл, о-слаб. И совсем не слышно призывов закаляться. Рекламируют в основном болезни. И боль(ш)ной спорт высоких коммерческих достижений. Если бы человек, пусть XIX века, послушал, о чем сейчас больше всего говорят люди между собой или, например, по радио-телевидению, он пришел бы в смятение: что это с ними? Какие «прокладки» им все надо? Чего у них там все течет и больше не стоит? Испортить такие автоматы, особенно второй, когда без виагры никуда! Ведь это то же, как если бы перестали двигаться руки/ноги. Тема № 1 – здоровье, болезни, лечение. Оборот медицинской торговли конкурирует с оборотом промышленности строительных материалов. В городах действуют общества гипертоников, алкоголиков, язвенников. Объявлен Всемирный день диабета, по случаю которого в школах проходят праздники с играми, викторинами и конкурсами на тему: «Я и мой диабет». Медицин стало несколько типов (одной не хватает): традиционная, нетрадиционная, аллопатическая, гомеопатическая и т. д. Возникает медицина высоких технологий, скоро будет «наномедицина», разбирающая и собирающая человека по молекулам. На любой чих обнаруживаются «гены», которыми и будут манипулировать в лечении даже насморка. Пенсии в основном стали уходить на лекарства. Назначаемые «критические дни» сливаются в сплошную неделю. Вместо истории жизни люди имеют «историю болезни». Возникает «медицинский образ жизни». Curriculum mortae!

Общество как большая безумная больница. Хоспис

Мы у/вы/мираем?
И не отдаем себе в этом отчета? Да, так как большинство людей смотрят на мир закрытыми глазами. Все спутано, идут без(д)умно и дальше
своего носа, куда, зачем, не понимают. Не таковы, правда, ученые, философы и прочая интеллигенция. Они смотрят на мир «широко закрытыми глазами», возгоняя эту путаницу в абстрактные выси. Запутывая, тем самым, еще больше. В своей теоретической массе они/мы:
перекормлены информацией... Несварение головы... Со всеми вытекающими отсюда последствиями...
Из-за этого бывает так, что не хочется слышать ни одного умного, не связанного с жизнью слова. Противно. Надо связывать.
Философия повседневности: все(х) надо связывать.

В магазине

Потрясающее изобилие продуктов. Если дело пойдет так и дальше, скоро (по)есть будет нечего. Потому что все они, от конфет до колбасы, полусинтетические, начиненные всевозможными добавками, переслащенные, напитки порошковые, прямо или косвенно аллергенные, вообще – противные. И все больше генномодифицированные. Даже картошка стала сладкой (новые сорта). «Хлеб наш насущный (“обогащенный”!) даждь нам днесь». Разве только воспитанные на жвачке и пепси новые поколения к ним привыкнут. Для людей же, чьи органы помнят о вкусе, что-то купить становится проблемой. Это если рассуждать без философских обобщений, исходя из интересов рта и желудка. А если думать, то такое изобилие не может быть обеспечено нормальными натуральными продуктами. Изобилие патологично по самой своей сути. Любое.

В ресторане

«Общество спектакля», «засилье брендов», «потребление знаков» –
читал, соглашался, но все абстрактно. Пока не сходил в ресторан, подвигнутый рекламой об открытии в Нижнем Новгороде сети заведений японской кухни. Чтобы съесть «обед настоящего самурая». И что же: первое по вкусу напоминает отвар соленой трески с плавающей капустой. Закуски, «суши и роллы» – синий рис (потому что без масла), внутри которого кусочки огурца, какого-то моллюска или лосося. Все обернуто в полусъедобную черную кожуру. Но сотни, тысячи людей, тыкая палочками и делая вид, что вкусно, сидят в этих ресторанах. Я бы не удивился распространению, кроме русской, ресторанов французской или кавказской кухни. Но японская! Ведь исторически это еда людей с бедных островов. В отличие от народов Средиземноморья, они не строили больших кораблей для ловли «серьезной» рыбы, пробавляясь сбором прибрежной мелочи, моллюсков, водорослей, всяких ракообразных и прочих «морепродуктов». Вроде того, как в лесу, на суше собирали бы и ели паучков, слизняков, мокриц, муравьев и т.д. «Суши», т. е. сырую рыбу, или мороженое мясо (строганину) тоже практиковали аборигены Сибири, чукчи, якуты, иногда и русские питались невареной пищей или солониной, пока не умели или не имели возможности готовить. Но вот теперь этот низший уровень кулинарии получает статус высшего вкуса. Однако не из соображений здоровья. Это вкус «знаков», моды и симулякров, побеждающих, обманывающих даже такие коренные чувства людей, как вкус. Что же говорить о самостоятельности их взглядов и мыслей!

На стадионе

В «большом» спорте человек стал материалом, посредством которого соревнуются научно-исследовательские институты. Результаты решающим образом зависят от уровня разработанности технических приемов и биохимических стимуляторов. Соревнование идет техническое, а не жизненное, умов, а не тел, притом умов не столько спортсменов, сколько ученых.
Хотя тела ломают у спортсменов. Потому что усилия прилагаются извне, как в сопромате. Грузят, грузят, а потом смотри-ка – лопнул. Ну что, маленько не так сосчитали. Давайте другого.
Физическая культура постепенно низводится до примитивного бега (трусцой), его воспевают(вали) и все равно занимаются (в массе) чрезвычайно мало. Дело кончится восторгами по поводу простого передвижения на ногах (пешего хода) и велоэргометром, беличьей дорожкой не сходя с места в квартире. Труд и игра в природе, труд на заводе и игра на стадионе, труд в кабинете и игра на видеоавтомате – таковы ступени падения физической активности человека, соответствующие деградации и упрощению внешней природы. Итог – голова профессора Доуэля. Потом человекообразный кибер. И просто – Кибер. Самолет не машет крыльями, а автомобиль давно уж не похож на карету.
На олимпийских соревнованиях и чемпионатах мира все меньше белых. Особенно по бегу, в атлетике. Эта раса сходит с дистанции.
Спорт, как и искусство, стал бизнесом. И в этом качестве – врагом здоровья физического, как шоу-бизнес – духовного.
Звери развиваются физически, просто живя. Люди – изменяя природу, трудясь. Потом для физического развития пришлось отводить специальные места – стадионы. Сначала для соревнований, а затем и для занятий. Плавание из рек перешло в бассейны. Хоккей с улицы – во дворцы спорта, и не на льду, а на полу (флорбол). Даже футбол уходит под крышу. Рекламируют «домашние стадионы» – набор приспособлений для физкультуры в квартире. Аппараты, обрабатывающие человека, мнут его мускулы, дергают конечности, толкают как мешок с г... Механизмы для пассивного и утомительного тренажа тела без участия души. Главное, чтобы не выходить на улицу, в природу. Да и некуда. Разрабатывают упражнения, которые можно делать сидя за столом, перебирая (щу)пальцами рук и ног. Большой спорт! Для ракообразных? Нет, если под контролем приборов то – валеология. Психологически – аутисты. Дальше – больше. Многие считают, что работать с компьютером, «производить интеллектуальную собственность», удобнее лежа. Так и делают – лежат. Завод в постели! Начинают рекламировать физкультупражнения лежа. Стадион в постели! Постельная, по(д)ст(р)еленная жизнь. Для «тела без органов». Шевелящаяся протоплазма...

В аптеке

В аптеках столько же народу, что и в булочных. И берут помногу: открытый доступ. Лозунг дня: лекарство – наш второй хлеб. Не будет ли он скоро первым? С другой стороны, в богатых странах еда постепенно становится диетической, «с добавками», все больше выступая в функции лекарства. Впоследствии, в свете научных разработок по замене продуктов таблетками, питание и лечение сольются окончательно. «Впоследствии»? Но вот читаю рекламное объявление на своей автобусной остановке: «Американская фирма детского питания. Для больных и здоровых (!) детей. Одобрено Минздравом России. Предлагает продукты: инфамил, инфалак, прособи, нутрамиген, прегистимил и др.» По-видимому, это то, что когда-то у людей было мясом, молоком, хлебом. Хотят, чтобы весь мир был таким же толстым, как американцы. Человек как жрачное животное.
От сбалансированного питания тупеют не только собаки, но и люди. Баланс должен обеспечивать сам организм. Тогда человеку всегда «чего-нибудь хочется», веществ, которых не хватает. Ему «физиологически интересно», отсюда психические желания. И человек – живет. Если их нет – депрессии: «ничего не хочется». Возникает новая порода людей: «нехоть-ные».
В аптеке конца XXI века. Отдел эвтаназии. Богатый выбор средств. По крайней мере, трех групп: смерть мгновенная; смерть-угасание; смерть радостная (с улыбкой). Самые дорогие снадобья в последней группе. Еще бы, ведь это значит «умереть от счастья».

На выставке

Посетил выставку «Архитектура и строительство» на Нижегородской ярмарке: особенно увлекает продукция фирм, производящих унитазы. Каких только нет! С жестким и мягким сиденьем, с подлокотниками, высокие, наклонные, из литого мрамора, керамические, одно- и двухрежимные, настенные (??) – тут надо, видимо, говорить «пристенные» (или у меня просто не хватает воображения). А как вдохновляют газеты, «в Японии» уже есть с подсветкой (при посадке), с дистанционным управлением и компьютерным экспресс-анализом оставленного, характер которого виден тут же на экране. Выбирай не хочу! Вот перспектива.
Но я скажу, что мало. Сам выбор той или иной модели ограничивает возможности выбора. Допустим, сегодня я ориентирован на мягкое сидение, а завтра придет мысль на жестком. Как быть? Как снять это ограничение моих желаний? Моей свободы! Моего права на безграничное потребление!
Выход один (так вот всегда: входов много, а выход один). Надо устанавливать все типы унитазов. Только тогда ими можно пользоваться по большому счету. Для полного комфорта нужно иметь зал унитазов. Его можно сделать парадным, лучшим, что есть в доме. (Передовых архитекторов предупреждаю: эта мысль моя интеллектуальная собственность.) Только тогда проблема, в примитивные времена называвшаяся «сходить до ветру», будет решена. Решена адекватно. Да здравствует цивилизация унитазов!
Культура богатства, золота, получает, наконец, свое завершение в переходе к культуре (культивированию) дерьма. Оба желтые. Осве(я)щает их желтая пресса – действительный дух этой культуры.
И ты, который пишет, что человечество в кризисе из-за нехватки средств, изыди, провались. Смойся. Развивай науку и технику. Накапливай. Но помни: великие деяния человечества его героями и гениями свершались не на унитазах. Тем более не на биде. Конец истории? Мой критерий: когда, она для и у-тех, у-кого села на биде.
Все мы теперь на подтанцовке у техники.
В библиотеке

Мыслить самостоятельно стало выражением консерватизма. И провинциализма. Прогрессивно – это когда пересказ последних достижений западных авторов. А у западных авторов – друг друга. Отсюда чудовищное количество сносок, ссылок, чуть не больше самого текста. Рейтинги значимости – по количеству ссылок. «Американские статьи», когда читать почти нечего, одни ссылки. А мы все еще отстаем, требуют модернизироваться, так как общество субъектов и деятельности, в том числе мыслительной, становится обществом агентов и информационной коммуникации. Обществом не знания. Вместо развития мысли –
выбор из чужого, готового. Вы компетентны, если знаете, где взять, куда «нажать». «Смерть автора» вовсе не выдумка постмодернистов. Вот она, происходит на глазах, в характере текстов.

В школе для ода(у)ренных детей

Ранний ум. Тяжелая и скучная ноша, которую с повзрослением неизвестно куда нести и что с ней делать. В мире осталось всего несколько стран, еще богатых дураками (и) этими полезными ископаемыми. Они –
«сырьевой придаток» иссыхающей цивилизации. Это дает надежду, что у России есть будущее. Может даже, великое.
Предлагают ввести изучение философии вместо вузов в школах. Поговаривают, что надо бы в начальных классах. Детям, мол, интересно. Но это и печально. Значит, они сразу живут в мире слов и экранов, а не вещей и чувств. Вместо междометий и радостных криков они произносят тирады с пятью придаточными предложениями. Иной раз оторопь берет. Или молчат. Даже если не болтуны и аутисты, все равно плохо: созрели, не успев расцвести. Зачем эта ученость, мудрецы на горшках и философы-молокососы? Эти старчески умные подростки. Филососы. Потом им некуда развиваться. Их постигает разочарование, гиперрефлексия, потеря смысла жизни. Потому что произошло преждевременное прерывание детства. Духовный аборт. В глазах старца будет свет, если в глазах юноши был огонь. Сова Минервы вылетает в сумерки. Она серая. Зачем нужны сумеречные де(ти)-каденты? Успеют.
Все это во вред человеку. Тем более что аутистов стало все больше рождаться. Асоциальное поколение компьютерных присосок формируется биологически. Т. е. на фоне распада общества началось прямое вырождение человека. Так зачем его усугублять? Спорю, объясняю, нервничаю – бесполезно. «Успокаивает» одно: теперь все делается ему во вред. Уж раз прогресс нас переехал...

На даче

Сегодня я провел трудную ночь. Влетевший в комнату комар то и дело пищал над ухом и совершенно не давал спать. Пикируя иногда прямо на лицо. Попытки наглухо закрыться одеялом не помогали. Это было что-то ужасное. И никому, никому до человеческих страданий нет никакого дела. Проклятое общество, безумный мир, отвратительная страна, из которой надо «валить». Так дальше жить нельзя.
Поэтому иногда приходится быть смелым и решительным, дерзким и отважным. Настоящим мужчиной. Хотя по-разному. Дикость: А была не была, волков бояться – в лес не ходить. Цивилизация: Эх, где наша не пропадала, о комарах думать – на дачу не выезжать.
Сила духа. Как ты вырос, человек!

В бане

Я видел человека, который читал книгу – в бане. Голый, между торопливыми помывками. Запомнил даже дату: 10 июня 2005 года. Но уже после того видел, как кто-то притащился туда с наушниками – чтобы слушать музыку. Вот она, вершина духовности! Скоро ли придут со смартфонами и прямо в парилку? Или въедут на машине? Да, жаль человечка: еще недавно был живым, а теперь и в бане техника моется. Не баня, а мойка. Мойка-помойка. Есть роскошные. Но не греют. Роскошь вообще холодит. Тепло только там, где уют. А уют – это когда вуют, вьют (сами, гнездо), когда в предметах отпечаталась душа. Не зря помнят и рассказывают о деревенских банях. Рас-сказывают...
Из истории (пирамид) капитализма в России. В парилке, когда хорошо поддали, какой-то парень вместо «ой» или «ох» восхищенно произнес: «АО МММ»! Вместо «Аминь» стали говорить «Сертифицировано». Евангелие от Бизнес(мен)а.
А когда-то мужик, опрокинув стакан водки, крякал: «Эх, крепка советская власть!» И вот – 90-е годы, проснулся, здравствуйте: нет советской власти. Об этом событии немецкий поэт ХVI века Христиан Гофмансвальдау писал: «Все относительно, нет прочности ни в чем, //Что дорого отцам, над тем глумятся дети. //И с отвращением мы вечером плюем //На то, что нам святым казалось на рассвете».
Раньше все терли друг другу спины. Потереть спину – святое дело, что и за баня без этого. Теперь – не вижу, никто и никогда. Все сами по себе. Раньше, после парилки веники клали на лавки или подоконники. «Ненастоящие банщики» ими пользовались, удовлетворяя желание разок-другой себя хлопнуть. Теперь веники сразу бросают в урны или на пол. Пусть каждый покупает свой. «Да, как скоро люди-то испортились, –
философствовал какой-то недомытый, – все только себе, себе». Видно, что совок. Недобитый. Не понимает, что таким образом культурное бескультурье сменяется посткультурной цивилизацией. Рынком и технологиями. «Конец истории» = «Модернизация» в отдельно взятой бане.

В церкви

Храм Вознесения Господня в д. Матренино Чкаловского района Нижегородской области – шесть человек на исповедь. Из них двое «мужеска пола», которых, по церковному канону, должны исповедовать в первую очередь. Встают на колени, но видно, что о своих грехах говорят скупо, формально, священник отпускает им их и их самих тоже довольно скоро. Не то с женщинами. На каждую времени ушло в 2–3 раза больше. Потому что и грехов оказалось много, и отпускать каждый надо дольше. Похожая ситуация в кабинетах психотерапевтов. А в самом деле, у мужиков какие могут быть грехи? Почти нет. Это существа открытые, чистые и непороч/ен/ные. А если закрыты, то намертво и ключ забросят. У них – преступления, нередко мании, и жестокие, которые гораздо чаще, в обратной пропорции, по «признательным заявлениям» отпускаются в судах. И исполняются в тюрьмах.
Святые праведники, молите Бога о нас.

В семье

Семья? В социально-историческом смысле ее уже нет. «Контрактные семьи» все равно что «мертвые души». Да и зря, что ли, возникла ювенальная юстиция?
В доинформационном обществе, когда чувства людей были живее и непосредственнее, муж, подозревавший жену в неверности, страшно ревновал, стремился уличить ее, отомстить сопернику, восстановить свою честь и т. д. Так же наоборот. Теперь, когда люди стали рациональными, ревность как элемент отношений засыхает, разве что алкогольная. Предпочитают «не замечать измены», не стремятся разоблачить ее. Конструируя идеальное общество, мыслители прошлого были очень, очень озабочены этой роковой проблемой. Придумывали всякие регламентации. А она вот почти решилась, уйдя в сторону (вместе с любовью?) И семьи уже не рушатся. Они – «распадаются».
Напряженность современных семейных отношений провоцируется завышенными ожиданиями в интимной жизни. Они буквально навязываются сексуальной пропагандой. На самом деле от семьи, в силу ее природы и назначения, человек вправе требовать лишь «секс по-христиански». А именно: жена «принимает» мужа, но сама не испытывает страсти. Для этого ей надо искать любовника. Муж «берет» жену, но без ответной игры и разврата. За этим ему надо идти на сторону или к проституткам. В целом получается полнота, правда, «разорванная». Таков один из важнейших способов – аморальный – укрепления семьи и брака. Укрепления их морали.
Все так называемые женские болезни, говорил Гете (до всякого фрейдизма), лечатся «через одно место». Все неврозы, сварливости и псих(стерв)озы. Мужские тоже, но мужчины обычно их не показывают. В монахи, пьют, самоубийство. Им некого обвинить.
Тебе сказали все как есть? Значит, любят или ненавидят. Ты свой. Тебя обманывают? Значит, ценят и уважают. Ты – «нужный».
О многих семьях можно сказать: собаки пожрали детей. А детей – значит людей. Однако это старо. Есть семьи, где живых собак пожрали синтетические, а синтетических пожирают виртуальные. Продаются такие программы. Все живое требует хлопот. Поэтому продается «видеокот», «видеопес». Они радуются приходу хозяина, лают на посторонних. Смотря какая программа. А не завести ли тогда видеожену? Виртуального мужа? Семью – тамагочи? Или вообще – видеолюдей.
Конечно, все это я преувеличиваю. Сразу – и без человека. Нет, просто будет решено, что это «новая семья». Социологи бросятся ее классифицировать и выделят минимум 3 типа: 1) живой муж, виртуальная жена и собака-тамагочи; 2) живая жена, виртуальная собака и муж-тамагочи; 3) живая собака, виртуальный муж и жена-тамагочи. Поднимутся споры, какая семья предпочтительнее. Фамилисты как отъявленные реакционеры будут отстаивать сохранение первой. Феминистки, борясь с исторической несправедливостью, создадут организацию в защиту второй. А самые передовые представители социологической науки напишут диссертации с обоснованием прогрессивности и неизбежной победы третьей.
Члены семьи – домочадцы. Теперь лучше сказать, телечадцы. Или – домотельцы? Тельца!
Совместная жизнь: тело в тело, душа в душу, в любви и согласии, по контракту. Последнее – с комфортом. Ну, как жизнь с молодой женой? Да все нормально. Мы тут недавно такой унитаз поставили – итальянский. Закачаешься.
Основная ценность семьи в том, что она лишает человека свободы. Не все могут ездить по дороге – и без узды. Особенно самцы. Когда их упрекают или удивляются, что вот в семье жена командует, их ограничивает, то про себя они знают – самих бы – по(у)несло. Не все люди нормализованы в «фu(а)ктор» цивилизации.
На кладбище

Есть предложение для фирм ритуальных услуг: поскольку плакать люди разучились, а оркестры средние покойники заказывать перестали (дорого, да и шумно, привлекает внимание, а теперь хоронят «по-тихому»), преобладает какое-то тягостное молчание (уж слишком тихо, «неловкость смерти»). Не проводить ли похороны «под фанеру», музыкальную фонограмму? Включать одну на все кладбище на целый день. Как «Радио на Покровке» (пешеходной улице Нижнего Новгорода). Покойники будут все это оживлять. Впрочем, так уже делают –  в ритуальных машинах, под шум мотора, прямо на ходу. Автоматизация смерти идет вслед за автоматизацией жизни. Надо шагать в ногу со временем. Ставят же в католических храмах Богу свечки, опуская в прорезь монетку. Для получения благословения. Как для получения экспресс-кофе. Автоматизация веры. Самого Бога. Авто-мото-бог. + Бог в сетях Интернета. Как подводная лодка в степях Казахстана. Авто-мото-интернето. И ведь исповедуются, молятся ему т(ут)ам, служат. А в храмах теперь «предоставляют религиозные услуги»: расфасовывают и продают веру. Господи, Всё-могущий?! До чего Ты дожил.
Брось на них молнию!

В университете

Долго спорили о введении Единого государственного экзамена в образование. Большинство аргументов «за» и «против» посторонние, частные, мелкие. У самых крупных протагонистов и оппонентов – министров, ректоров, академиков и т. п. Без понимания, в чем суть дела, которая в том, что главное тут – переход на тестовое обучение, когда ответ заранее моделируется вопросом. Это, точнее говоря, переход к машинной проверке знаний, которая с очевидностью ведет к примитивизации мышления, лишению его кре-а(к)тивного, творческого компонента, к потере образности и ассоциативности. К оглуплению, механизации сознания.
Урок литературы: сегодня мы изучаем поэзию С. Есенина. Найдите на экране его стихотворение: «Отговорила роща золотая // Березовым, веселым языком…» Прочтите (про себя, не надо, не кричите, не надо вслух). А теперь ответьте на вопрос (только молча): Каким языком отговорила золотая роща? 1. Сосновым. 2. Осиновым. 3. Березовым. 4. Дубовым. Там, где вы считаете правильным, поставьте галочку. Молодцы! Следующее стихотворение С. Есенина: «Клен ты мой опавший…» И т. д.
Образовательное сообщество отчаянно этому сопротивлялось, но было побеждено. «Глупыми чиновниками». Чиновники, однако, только функция, а аргументы здесь – необходимость дальнейшего прогресса техники. В этом все дело. Всё стало технологией, а технология в сфере знания – компьютерная. И если вы внедряете в обучение компьютеры, пропагандирует e-learning, то будьте добры мыслить и говорить так, чтобы техника вас понимала, на её языке. А он основывается на принципе «или–или», «да–нет», +/ – , 1 и 0. Это язык однозначности. Чтобы никакой амбивалентности, противоречивости, субъектности, историзма, мудрости, поэзии. Только выбор и вычисление. Кроссвордистско-рубрикаторское сознание поверхностного манипулятора и – громадный эффект от математизации и автоматизации отчужденного от человека саморазвивающегося мышления. Прогресс техники и – регресс, де(э)волюция человека, в том числе, в конце концов, его творческого начала. Очеловечивание машин и расчеловечивание людей. Такова трагическая диалектика развития информационной цивилизации, которую, ради самообмана, называют «цивилизацией знаний», о чем подозревали, но, избегая радикализма, не решались понимать спорящие. «Тестированные» о ней не будут даже догадываться. Тем более спорить. Дистанционное = компьютерное = автоматизированное образование человека, частью которого является тестирование, – это его программирование. В силу потребности прогрессистов в адаптационной лжи пока говорят: управление знаниями. Даже журнал такой издают: «Управление знанием». А на самом деле это: управление со-знанием. Начальный этап зом­бизации. Если не бояться взглянуть на реальность как она есть. Нужна (бы) экология образования.

На конференции

В современной науке по любому вопросу существуют десятки точек зрения, говорят и пишут что угодно, исходя из потребности выделиться и что-нибудь сказать. Какую бы теорию не выдвинули, можно смело утверждать, что через год будет другая. Отсюда ощущение бессмысленности накопления знаний. Обычно проходят весь спектр возможных взглядов: сахар полезен; бесполезен, яд; опять полезен. Больше есть надо утром; в обед; вечером; чаще; только два раза. Делать зарядку лучше... Америку открыл Колумб; викинги; арабы; китайцы – а в принципе –
кто нравится. Познание стало игрой. В этом суть постмодернизма как типа культуры. Вопрос Понтия Пилата «что есть истина» представляется не только трудным, но и неправомерным, принципиально неразрешимым. В искусственном мире важен только результат. Эффективность. Для человека – имидж. Эффект. Вместо истины остается смысл. Смысл имеет любое нечто. Конь существует, а Пегас – фантазия. Но он имеет смысл.
Бесконечные споры о предмете философии, попытки очертить круг ее влияния, схоластика определений и т. д. А если проще, т. е. по сути?
Разум, мышление человека – это мозг. Логика. Отсюда – познание и наука. Чувства, переживания человека – это сердце. Душа. Отсюда –
религия и искусство. Философия – это отношение между умом и сердцем, выражение континуума их единства и борьбы. В этом дело. В их неразрывной целостности, поскольку цел человек. Но если в мифе эта целостность выражается образно, то в философии на языке ума. Рационально. Как «логос». Философия – посредник между разными формами человеческого духа. Универсальный переводчик. Только выходя в коридор отношений между логикой и чувством, жители отдельных комнат общего дома, от подвала до чердака, могут надеяться на понимание. Более ранней формой выражения духовной целостности человека был миф. Но она выражалась в нем на языке сердца. Художественно. «Поэзис». Все люди были поэтами. Миф – непосредственное бытие человеческого духа. Миф и философия – родные братья. Старший Авель и младший Каин. Родные враги. Философия – как женщина: «вторая ошибка Бога» (Ницше). Потом, через козни первого (от)падшего от Бога ангела, родился чистый = пустой, безжизненный разум. Функционирует на языке цифр. «Матезис». Наука, технонаучный пото(к)п. После пото(м)п/ка – «Новое небо и Новая земля». Не (после) для нас.
Говорят о смерти философии. В определенном смысле это верно – как следствие кризиса человека. Но в другом отношении, вследствие того же кризиса, у нее большое будущее. По мере того как люди вместо жизни переходят к рассуждениям о ней, философия получает новые импульсы. Общий вектор развития направлен от бытия и любви к информации и рефлексии. Возник феномен технософии и пост(транс)гуманизма. На этом пути Вырождения философия вполне может процветать. Пышно-чахлые цветы де(э)волюции. Вспомните, господа пессимисты: пир во время чумы был философским. И будет. Трансмодернизм. Философия мутантов.
Философ – это думающая сороконожка. Когда бежит. Философствование начинается с вопроса «почему?», а завершается, когда спрашивают «почем?». И сороконожка останавливается. За(у)мирает.
Когда любой вопрос становится философским? Или считается таковым. Когда на него нет однозначного ответа. Теперь вводят тестирование. Однозначный выбор. Если в других дисциплинах тестирование –
это их патология, болезнь, то для философии оно – смерть. Теперь на кафедрах философии культивируют ее самоубийство. Заставили.
Есть люди с таким путаным и хаотическим умом, что я бы даже не советовал им мыслить. («Вам вредно думать».) Тем более писать. Особенно по философии.
Настоящие философы или сумасшедшие, или много не болеют. Это не мудро. Как и бояться смер... Это тоже не мудро. Высший критерий мудрости – не бояться ничего. Даже Бога. Но на это способен только Бог. Да и то – бог его знает.
Жизнеутверждающее мировоззрение = философия бытия = реализм.
Жизнепреобразующее мировоззрение = философия становления = модернизм.
Жизнеотрицающее мировоззрение = философия ничто = постмодернизм.
Жизнезаменяющее мировоззрение = философия иного = трансмодернизм.
Постмодернизм не тип культуры. Это ее конец. Превращение в технологию. Которая превращает наше бытие в нечто иное. В Инобытие. Конец постмодернизма – Трансмодернизм.
Века рассуждений, монбланы книг о смысле жизни и назначении человека. Многие жизнь загубили в поисках ее оправдания. Перед кем? Великие мудрецы давали изощренные наставления, как жить, во что верить и каким быть. А все можно выразить несколькими словами. Будь в этом мире добрым, умным и веселым. В несчастье – мужественным. В конце – мудрым: спокойно, любя = философски, уйди в мир иной.
Что сложнее всего на свете? Просто-та/к.
Так какого философского направления вы держитесь? Утром я рационалист, в течение дня эмпирик, вечером экзистенциалист, а ночью Dasein-аналитик.

Вопросы филопсофии

Гляжу на своего Филю и других знакомых собак: животные обретают душу. Параллельно тому, как у людей она распадается на интеллект и физиологию. А тот, у кого она остается, «по душам» может пообщаться только с псом. Недаром их так много заводят. «Для души». Полно семей, в которых только одно живое существо, да и то собака. И любой непредвзятый наблюдатель должен признать, что большинство собачьих лиц благороднее человеческих. Взгляд тоже глубже и внимательнее. Мудрее, наконец. А сколько людей с мордами и пустыми глазами. Поневоле задумаешься, у кого на самом деле лицо.
А как они болеют и умирают: смиренно, терпеливо, молча. Ни раздражения, ни капризов или гнева, поистине по- … (не пишу, боясь обвинения в кощунстве). Философия должна учить умирать, часто вспоминают кого-то из древних. Это надуманность, вслед за древними. Философия должна учить жить! А умирать надо учиться у собак. И теперь, любому хорошему человеку, когда придет срок, с чистой сове­стью можно пожелать: умри как собака.
Раньше собаки охотились на дичь. В этом было их главное хозяйственное назначение. Теперь, если в хозяйстве, они охотятся на наркотики. Дичь нашего времени.
Хвост – улыбка собаки. Особенно у лаек. А сколько людей всю жизнь проходили с опущенными или даже всегда поджатыми хвостами. Собрание стаи. Главный пес Бар/босс (пре-ди-ре-ктор-крат) сидит за столом и сердито виляет хвостом. Периодически лает, временами переходя на рычание. Остальные слушают, поджав хвосты и прижав уши. Некоторые, в ответ на обращенное к ним гавканье, что-то скулят. Из кабинета все выходят (с) (при)опущенными, хотя кое-кто позволяет себе иронически им помахивать. Грустное зрелище. Люди, деграданты вы этакие, виляйте хвостами друг другу. Открыто. Вот как большой рыжий пес, который на станции метро «Двигатель революции» торгует семечками (хозяйка рядом).
А вот наш собственный третий пес Мадрас (назван именем и в честь погибшего от страстей кота). Черный, беспородный, подобран на улице, но очень тонкая натура. Большая, самостоятельная личность. Измывается над нами как хочет. В деревне по 15 раз в день выпускаем, когда пожелает кого-то встретить или облаять. Даже зимой. Когда решит возвратиться, то в дверь не бросается, а сидя в отдалении и негромко гавкнув, ждет приглашения, широкого жеста рукой со словами: войдите, пожалуйста. Естественно, на вы. Входит медленно, с достоинством. В огороде спать предпочитает в цветочной клумбе, среди роз и гладиолусов. Как и люди, бывает беспричинно грустным или веселым, в хорошем и плохом настроении. Когда кто-то из домашних уезжает, дня два ходит, а больше лежит, печальный, положив голову на передние лапы. Переживает. Встречает бурно, с прыжками и целованием. Когда в молодости чувства были свежее, от их избытка падал на землю и катался. За обедом все отнимает. Если не даем, ставит на стол лапы и смотрит требовательным взглядом, что близко лежит – схватит. Если в ответ, перейдя на ты, сурово посмотреть и прикрикнуть с упреком: «Мадрас, да ты совсем обнаглел, иди вон отсюда», обиженной трусцой со слегка приопущенным (ни в коем случае не поджатым, о таком унижении он не мыслит) хвостом удаляется на свою кровать во дворе. Все, пса нет. И, может быть, долго. Начинаем тосковать, куда же эта тварь делась? Чтобы вернулся, надо идти с повинной, гладить и покачать на подушке, которая лежит на пружинном матраце. Уговариваю: «Ваше Собачество, да стоит ли уж так обижаться». Молчит. Дуется. Довольно злопамятный, но минут через десять получаем сигнал, что надо открыть дверь, он готов явиться в комнату. Хозяева прощены.
В общем, со-житель еще тот, себе на уме. Говорят, что собаки все понимают, только сказать не могут. Так это хорошо, иначе бы мы стали ругаться. И человек потеряет своего последнего друга.
Зачем вы держите собаку? Столько хлопот. Ответ: если на моем, обычно озабоченном или печальном лице почему-то появляется и блуждает бессмысленная полуулыбка – это значит, я вспомнил про своего пса.
Хотя собак в городе скоро не будет. Да и в деревне. Места им все меньше, они всем мешают. Машины убивают людей каждодневно и ежечасно (война на дорогах, по России примерно 27 тыс. в год, в афганскую кампанию – за 5 лет 15 тыс.), но никому не приходит в голову предлагать их уничтожить или ограничить скорость 60 километрами. Если же в миллионном городе кого-то укусила собака, по телевидению проводится интерактивный опрос: что с ними делать. Как вообще со всеми существами, которые жужжат, ползают, хотят/просят есть и кусают. Естественно – уничтожать. Убир(в)ать все живое. Чтобы ни малейшего беспокойства: «комфорт без помех».
Потом люди сами перекусают друг друга.
...И все-таки – нет! Давайте думать, что человек не хуже собаки, нет, не хуже. Он тоже чуткий и красивый. Бывает. Если постарается. Ведь все мы т(о)вари/щи Божьи. Котор(ого!)ых, даже ругая, хочется любить.

Рай

Какая самая великая ложь нашего времени? Вера, что для благополучной и счастливой жизни человечеству не хватает средств. Все наоборот. К началу ХХI века на одного человека вещей и благ приходилось в 100 раз больше, чем он имел к началу века ХХ. Не говоря уже о тысячелетиях великой доиндустриальной истории. И все мало, мало, все думаем, что если окончательно отдадим труд машинам, а их число, так же, как домов, удобств и съедаемого мяса, удв(тр…)оится, то станем счастливыми. Будет рай. Хотя материально и так живем в раю, все сказки стали былью. Кругом самодвижущиеся ступы и сапоги-скороходы (ставить уже негде); ковры-самолеты, на которых можно спать и принимать душ; волшебные зеркал(ьц)а, позволяющие видеть все, что делается в любом конце Земли или даже в Космосе; чудесные коробочки, связывающие нас друг с другом в любое мгновение; на каждом углу развернуты скатерти самобранки, на каждом шагу непрерывно доставляющиеся из тридевятых царств золотые, они же молодильные, яблоки, называемые теперь апельсинами (недавно купил из Южной Африки, «от антиподов», так, ничего себе) и т. д. Не говоря уже о великих и чудовищных перспективах трансформации самих людей, открываемых новейшими технологиями. История как детская игра в классики. Скакали-скакали по клеткам-формациям и вот – «Отдых», Рай. Стоим обеими ногами. Изобретаем-потребляем. А куда скакать дальше? Под эти богатства и средства придумываются цели, все чаще чуждые действительному благу человека, смыслу его жизни как стремлению к внутренней радости (счастью) и духовно-физическому самосовершенствованию. Люди истощаются в их достижении и борьбе с последствиями, когда достигнут. Мы страдаем от их избытка. И все менее счастливы. Кенозис – истощение творца в своих творениях. В построении рая, где живут души умерших. Виртуально. Самое страшное в развитии рыночно-технократической цивилизации потребления –
ее успехи. Рай – ловушка для человечества. Адрай или райад – вот в чем вопрос. Люди – вон из рая! Живите, мучайтесь.