Путь на Патрокл

     Однажды меня направили судовым врачом на траулер “Патрокл“, который уже две недели работал на промысле в Норвежском море без врача. Врача этого судна  таможенники сняли с борта судна по причине конфликта с ними в нетрезвом состоянии. Поскольку судовую аптеку предыдущий врач получил, то у меня не было никаких забот, какие обычно бывают у судового врача при отходе судна. Осталось только собрать личные вещи и – в дорогу. В отделе кадров мне дали направление на траулер“Валерий Джапаридзе“, на котором я должен был добраться до района промысла. А там я должен буду пересесть на траулер “Заречье“, и на нем добраться до своего судна.
     “Валерий Джапаридзе“ уходит завтра. Я немедленно собрался, и на следующий день спозаранку вызвал такси, и добрался до судна. Судовым врачом здесь оказался мой давний знакомый по фамилии Кравцов, худощавый, смуглявый, пятидесятилетний человек с острыми чертами лица и преждевременной сединой. Мы поздоровались, и, рады неожиданной встрече, вошли в его каюту.
– Пришлось спешить, – сказал я, положив саквояж в угол и присев на диван. – Так все это для меня внезапно. Пришлось на такси добираться. А ты как добрался?
– А меня сын подвез на своей машине, – с гордостью ответил мой собеседник.
     Я же не мог похвастаться ни сыном, ни машиной, так как был одиноким. И поэтому перевел разговор на предмет оформления отхода санитарными властями и личного временного благоустройства.
     Вскоре были закончены все портовые формальности, и судно отошло. Мне отвели для проживания изолятор. Всё бы было ничего, но только печка в нем работала плохо, и по ночам было холодно спать. Добираться мне до своего судна предстоит около двух недель. На этом судне, кроме меня, был еще один пассажир. Он был направлен в роли шеф-повара на“Заречье“ вместо умершего там недавно шеф-повара.
     Должен сказать, что отчасти  неплохо быть на судне пассажиром, не платящим ничего за свой проезд и бесплатно питающимся. Да, к тому ж еще, и командировочные получишь, в то время как покупка билета на пароход в личных целях тебе бы обошлась недешево. Я был свободен. Отдыхал, книги читал, да захаживал в гости к своему коллеге. Однажды я помог ему уточнить диагноз в связи с его подозрением на аппендицит у прачки. Я исключил у нее наличие аппендицита, и установил ей диагноз: аднексит (воспаление яичника), который можно на судне вылечить антибиотиками и биостимуляторами. Больная была очень рада, что ее не спишут с судна по болезни.
     Стоял февраль. Балтийские проливы Каттегат и Скагеррак остались позади, и судно вошло в Северное море. Было холодно и очень штормило. Приходилось почти всё время находиться в каюте (изоляторе). Через неделю судно пришло на промысел в Норвежское море и стало неподалеку от траулера “Заречье“.
      На море между судами издавна существует практика передачи груза и  людей на шлюпке или на катере. В некоторых случаях при тихой погоде перебраться с судна на судно можно на большом резиновом колесе, подвешенном к лебедке. С “Заречья“ прибыл к нашему борту катер ярко-красного цвета. Его швыряло по волнам, как воробья. Я простился со своим коллегой и некоторыми новыми знакомыми, и приготовился к спуску вниз. Мои вещи уже были спущены на веревке в катер.
    Затем по шторм-трапу начали спускаться и мы, пассажиры. Первым пошел молодой, высокий шеф-повар. На высоких волнах внизу, возле подвешенного шторм-трапа, катер то поднимался и опускался, то приближался к борту траулера и отдалялся от него. И надо было выбрать подходящий момент для хватания за поручень катера, а затем шагнуть в его люк на сидение. У шеф-повара это получилось очень удачно. Без страховочной веревки и спасательного пояса он спустился вниз, вовремя ухватился за поручень и ступил внутрь катера. У меня же было всё сложнее.
    Как и он, я спустился без страховочных средств, надеясь на свою цепкость и ловкость. Но, когда я спустился вниз, волна вдруг резко выросла, и катер стал угрожающе подниматься выше меня, угрожая припечатать меня к борту. Я инстинктивно поджал ноги и выбрался обратно на несколько ступенек выше. Катер опустился и гулял теперь в разные стороны. И опять катер полетел на меня (его люк был далеко от шторм-трапа) – я опять поджал ноги и поднялся чуть выше от опасности. Но в одно мгновение крыша катера оказалась рядом со мной и я, ухватившись за
поручень сверху, перекинул ноги на крышу катера и распластался на нем, как паук. Катер качался с боку на бок, как бык, пытающийся скинуть меня с себя. В следующее мгновение я спустил ноги, одну за другой, в люк, и почувствовал, что меня крепко держат изнутри. С помощью находившихся в катере рыбаков я забрался внутрь.
– Опасная пересадка, – сказал моторист, помогавший мне пробраться внутрь. – Не во время нас замотало.
     Мотор катера зарычал и катер, как на беге с препятствиями, помчал нас к “Заречью“. Там катер был поднят на судно лебедкой.
     Меня встретил судовой врач Шарипов. Это был пожилой, коренастый, немного лысый человек с глубокими носогубными складками и добрыми серыми глазами. Мы с ним были давно знакомы, хотя редко встречались. Здесь тоже меня поместили в изоляторе. Здесь мне придется ждать встречи с “Патроклом“ четыре или пять дней. На судне была неплохая библиотека, и я взял там пару книг для чтения. По вечерам я любил сидеть с Шариповым на приеме больных и беседовать с ним о наших врачебных
делах на рыбацких судах.
– А от чего умер у тебя на судне шеф-повар? – спросил я.
– Ох, нехорошо говорить о мертвых плохо, – сказал врач. – Но он был любитель выпить, и утром с похмелья по ошибке выпил моющую жидкость.
– Ты быстро узнал об этом?
– Да, быстро. Но все равно ему ничего не помогло. Промывал желудок, заливал в него угольный раствор, делал уколы сердечных средств, ставил капельницу – без результата. Жаль человека! И всё же корю себя за своё бессилие. Как будто я должен был бы еще что-то сделать.
     Шарипов открыл сейф, вынул оттуда трехлитровую пластиковую бутыль со спиртом, и налил её немного в стакан.
– Ты не будешь? – спросил он у меня.
– Нет, не хочется.
– Тогда я сам выпью за упокой его души.
     С этими словами Шарипов выпил спирт, запил его водой и съел кусочек хлеба. Я в это время думал о том, как нелепо погиб человек, которому еще не было сорока лет. Как будто действительно рок висит над каждым человеком и не даёт ему поступить иначе. Я почему-то подумал, что не только из-за смерти больного врач решил выпить (и, видимо, не один раз), а что-то еще его гложет. Я спросил, какая у него семья, живут ли дети вместе с ним.
– Вот, на семью только и работаю. Вчетвером живем в  двухкомнатной квартире. Причем, с женой я разведен, но она продолжает жить в моей квартире. Мне приходится жить в кухне. Там у меня диванчик и телевизор. Вот теперь я зарабатываю деньги, чтобы купить себе однокомнатную квартиру и уйти от них. Они уже все взрослые, хватит на моей шее сидеть. Но, если попросят помочь, помогу.
     Я отвлек его от неприятной ему темы, и перевел разговор на медицинскую. Он был хирург. Я тоже любил хирургию, и мы рассказывали друг другу о разных медицинских случаях.
– А почему твое судно ушло в рейс без врача? – спросил Шарипов.
– Мне рассказали, что предыдущий врач “Патрокла“ был на отходе изрядно выпивший и, когда таможенники потребовали у него оригинал документа на наркотические и сильнодействующие средства, он не мог его предъявить,а предъявил только ксерокопию. Оригинал он, видимо, забыл дома. Может быть, таможенники удовлетворились бы ксерокопией документа, но врач (горячая кавказская кровь) разговаривал с ними довольно резко, оскорблял словами “что вы, мол, понимаете?“, и угрожал снять их с работы. Вот его и увели с судна вместе с вещами.
– Да, в таких случаях нельзя кипятиться, – согласился Шарипов. – Может быть, все бы нормально закончилось, и он пошел бы в рейс, и тебе не пришлось бы добираться до судна на “перекладных“.
     Прошло четыре дня. Шторм немного утих. Норвежское море сверкало под скупым солнечным светом свинцовым блеском. На горизонте показалось судно. Оно быстро приближалось к нам. Это был “Патрокл“. Его капитан был очень осторожен. Он шел с подветренной стороны и обогнул “Заречье“ вокруг, чтобы это более массивное судно загораживало ветру путь, в результате чего волны между судами были бы меньшими.
     Подошел катер с “Патрокла“, и матросы спустили на него мои вещи. Я простился с Шариповым, поблагодарил его за теплый приём, и стал спускаться по шторм-трапу. В этот раз я уже был осторожен: надел спасательный пояс, к которому была привязана страховочная веревка. Пересадка была удачная. Катер отправился на “Патрокл“, и вскоре был поднят лебедкой на борт. Там меня встретил капитан, пожилой, полный, с еще не тронутыми сединой русыми волосами. С улыбкой пожимая мне руку и глядя на меня веселыми глазами, он сказал:
– А мы вас ждем с нетерпением. Как же, врач – это главный человек на пароходе.
     Вот так оно всегда. Человека-специалиста оценят правильно только тогда, когда его нет. А, когда он есть, то его и не замечают.
     В первый же день, разложив свои вещи в каюте, я приготовил амбулаторию к приему больных. В амбулатории, к сожалению, не оказалось спирта. Предыдущий врач прихватил его с собою. Но я предвидел, что подобное может случиться, и одолжил двести грамм спирта у Шарипова.
И всё обошлось. Кстати, я добрался на судно своевременно: на второй день после моего прибытия старпом получил на баке сильный удар по голове концом сворачиваемого на вьюшке (барабане) каната. Теперь пострадавшему было куда обратиться. У пострадавшего было сотрясение головного мозга. Я сразу же принялся за его лечение и через две недели он выздоровел. Но главное то, что я не сорвался со шторм-трапа и добрался до своего судна, чтобы делать важную работу: лечить рыбаков.
-  -  -       2000 г.