Дао цветных снов. Часть 3

Уже через пять минут, наспех натянув футболку и штаны, я сидел и нетерпеливо ждал, когда загрузится компьютер. Эти минуты казались вечностью!
Наконец-то!

– Лен, привет, что случилось?

– Привет, Леш, ты чего такой взъерошенный?

Лена ласково улыбнулась, и у меня отлегло от души.

– Я тебя разбудила что ли?

– Угу, разбудила, – я увидел себя в окне скайпа, и быстро пригладил взъерошенные волосы. – Но это ерунда. Чего случилось то? Рассказывай!



– Слушай, такое дело, Леш… Мой Саня завтра едет по делам в столицу на пару дней и ему негде остановиться. Знакомые, у кого он обычно останавливался, улетели отдыхать заграницу. Приютишь на ночку, а?

«Кто такой этот Саня?» – чуть было не ляпнул я, но вовремя сообразил, что Лена так называет своего мужа.

– Да без проблем, Лен, диван свободен. Пусть приезжает. Адрес ты знаешь.

– Вот спасибо, Лешик! Я знала, что ты поможешь! Что там у тебя нового в жизни?

– Да как-то особенно ничего нового. Работа, дом, Мурзя – все по-старому. А у тебя?

Лена принялась в подробностях рассказывать о своих успехах на работе, о том, что они планируют с мужем ехать в Европу, в Чехию, что про сны она уже давно не вспоминала. Спросила про мои сны, но мне особо рассказывать было нечего. Про сегодняшний сон мне говорить почему-то не хотелось.

– Хорошо, Лен, я все понял. Буду ждать твоего супруга вечером, – решил я закончить разговор.

– Угу, еще раз спасибо. Созвонимся.

На экране скайпа вместо живого лица возникла аватарка Лены.

Я нехотя встал из-за стола, потянулся, посмотрел на часы. «9 утра! А ведь сегодня воскресенье. И такой сон необычный прервали». Почему-то мне не хотелось винить в моем раннем пробуждении подругу. «Это все тот пижон, муж, это он заставил ее звонить в такую рань».

– Что за бред ты несешь? – вслух ответил я себе на свои ревнивые мысли. – Между прочим, Лена своим звонком вытащила тебя с того света, как ты и хотел!

Хотел или знал? А она? Чувствовала или просто так сложились обстоятельства?

– Да хрен знает! – разозлился я на себя еще больше. – Давай, ноги в руки и вперед – у тебя сегодня гости. И сон запиши, чудило, а то опять все забудешь…

Муж Лены появился на пороге вечером, как и обещали. Не скажу, что я был рад ему, хотя за последние полгода у меня в доме гостей не было. Наоборот, было немножко неловко, словно я встречаюсь с мужем не подруги, а своей любовницы. По сути, это была правда, я был к Лене не равнодушен, но по факту мне смущаться было не от чего, чувства мои были невзаимными и чисто платоническими.

Саша за знакомство привез бутылку коньяка, я достал из холодильника купленные в магазине салаты, разогрел курицу, и мы уселись за стол. Надо было соблюдать традиции гостеприимства и как-то убивать время до сна.

– А ты кто по профессии? К нам в город по работе или так? – начал я, перейдя на «ты» после первой рюмки.

– Я – инженер-строитель. Мосты строю. Документацию на подпись в министерство привез. Завтра туда с утра пойду. А ты?

– Я продаю полиграфию: календари, открытки, визитки...

– А-а-а, – протянул разочарованно Саша. – Интересно?

– Да так… обычно.

Мы помолчали немного, жуя салаты.

– Лена говорила, что ты снами увлекаешься?

«Надо же, обо мне говорили», – усмехнулся я про себя.

– Ну, как интересуюсь? Скорее это они мной интересуются, – попытался пошутить я. – Если б Лена не обратила на них мое внимание, мне было бы пофиг, если честно. Но с ее подачи стало интересно наблюдать, за снами, за собой. А ты тоже снами интересуешься?

Я налил нам по новой рюмочке. Неудобство первых минут знакомства стало отступать. Саня мне уже не казался пижоном. Вполне себе обычный мужик.

– Ты знаешь, Лех, я всей этой эзотерической чешуи не понимаю. Я ж практик, совершенно приземленный и рациональный. Здравомыслящий, короче. А все эти штучки – сны, гороскопы, гадания – этим пусть вон бабы развлекаются.

Я внутренне поморщился: в теме ни черта не смыслит, но уже считает ее глупой и бесполезной.

– Чего ж так сразу? Снами не только «бабы» интересуются. Фрейд вон серьезно изучал.

– Этот озабоченный что ли? – снисходительно улыбнулся Саня. – Сны отражают неисполненные в реальности желания, причем чаще всего сексуальные. Знаем, знаем. И что? По идее тогда, если у тебя проблем с сексом нету, то и снов быть не должно. Тем паче у детей их не будет. Но они есть. Так?

– Ну-у-у… – протянул я, удивленный таким неожиданным выводом собеседника.

– Что ну? Тебе все равно что-то снится. Мне, по крайней мере, снится. Значит, что? Фигня все это! Секс тут не причем. Это мозги наши вырубиться и отдохнуть не хотят, потому что слишком информацией нагружены.

– Нет, почему же? – решил поспорить я. – Когда я устал как собака, мне вообще ничего не снится.

– Так ты не путай организм и сознание. Когда «батарейки сели», там все вырубается, не только сознание.

– Хм, ну допустим… И что же такое, по-твоему, сон? Вернее, сновидение, конечно.

– Да ничего. Беспорядочный набор информации, крутящийся в не совсем отключенном мозгу.

– Да как же беспорядочный, если во сне сюжет есть, герои, бывает, даже целая история разворачивается! – опять не согласился я.

– И что тебя удивляет в сюжетности сна? Сюжет может быть логичный, а может быть полный абсурд. Ты по улице идешь когда, видишь, некоторые люди просто идут, а некоторые общаются, некоторые скандалят, а некоторые даже дерутся, некоторые целуются, некоторые бегут за автобусом. Ты ж не удивляешься, почему они себя так по-разному ведут?

– Однако.., – я еще больше удивился соображениям Сани, – говоришь, что снами не интересуешься, а сам целую теорию мне тут развернул.

Я снова налил по рюмке коньяку. Мне стало жутко интересно продолжить разговор.

Саня усмехнулся:

– Когда твоя невеста ушибленная одним местом этой темой, еще и не такого насочиняешь. Пришлось углубиться, так сказать.

– И до чего ты доуглублялся?

Саня заржал:

– Так я ж тебе сказал все. Сновидение – работа нашего сознания в режиме «автопилот». Информация в голове в хаотичном порядке преобразуется в образы, вот ты и видишь их.

– А как же тогда вещие сны?

– Ты прям как моя Ленка. Вещие сны… Толкование снов… Боже мой! Ну вот скажи, часто они у тебя бывают?

Я отрицательно покачал головой.

– Во! А скажи мне, бывало ли у тебя интуитивное предчувствие каких-либо событий?

– Бывало, – вспомнил я, как однажды «предсказал» появление в кабинете нашей заведующей хозяйством.

– Отлично. Интуиция тебе тоже кажется чем-то из ряда вон выходящим?

– Ну-у-у, – опять задумался я, – в принципе, она вещь удивительная.

– А почему?

– Потому что складывается такое стечение обстоятельств, которое по идее не должно было сложиться, и ты о нем, почему-то, знаешь заранее.

– Не должно, но сложилось, да? То есть у события просто была маленькая вероятность. И тем не менее, вероятность была, так?

– Так. Я понял, к чему ты ведешь. Ты хочешь сказать, что если бы предчувствие не подтвердилось событием, то я бы и внимания не обратил на него.

– Точно!! Давай, наливай!

Мы допили бутылку, закусили. Саня посмотрел на часы, стрелки показывали одиннадцать.

– Еще вопросы есть? А то я бы хотел уже спать лечь, целый день в дороге, устал чего-то. И вставать завтра рано.

– Эх, жалко. Но, конечно, давай, укладывайся. Я тебе постелил на диване.

Саня пошел умываться, а я на кухне принялся убирать посуду.

«Сознание… Почему мне раньше в голову не приходило связать сознание и сны? Ведь так все просто! В нашем сознании в принципе не может быть ничего такого, чего бы мы не видели, не слышали, не знали. В памяти сознания хранится вся информация, которую мы когда-то получили. Весь фокус в том, что во сне она складывается как-то странно. Чаще всего странно. И лишь иногда удивительно подтверждается в реальности.

Но ведь разница в событии и предсказании или сне, только во времени! Бог ты мой! Тебе же, Лешенька, пустота об этом говорила. Время только у нас в трехмерном пространстве течет в одном направлении, но у них то оно течет как попало – в разных измерениях одновременно. Так может быть вещие сны, интуиция – это просто мгновенный выход сознания из этой одномерной временной плоскости?

Кстати! И дежавю из той же серии! Когда сознанию «кажется», что событие уже было, хотя его в принципе не могло быть.

Стоит ли говорить, что после таких «открытий» я не смог заставить себя лечь в кровать, а уселся за компьютер, изучать, что же такое сознание. К четырем утра в моем мозгохранилище уже лежала информация о сознании, мышлении и его основных функциях – восприятии, внимании, памяти, воображении.

Угадайте, о чем был мой короткий утренний сон до работы? Я крутил и разглядывал мозаичные картинки калейдоскопа! Ну
не чудо ли! Как еще мой мозг мог бы показать мне множество той беспорядочной информации, которую я в него загрузил? Гениально!


Следующий за бессонной ночью апрельский понедельник выдался на редкость промозглым и туманным. Погода была под стать мне – невыспавшейся и хмурой. Я едва смог дотянуть до конца рабочего дня, чтобы не заснуть на глазах у всех. И из маршрутки вылез специально на две остановки раньше, чтобы прогуляться, надышаться воздухом и, придя домой, сразу завалиться спать.

По улице шли такие же усталые, спешащие домой люди. «Действительно, все идут домой. Никто не танцует вальс и не читает стихи», – вспомнил я вчерашний разговор с мужем Лены. – «Чего она, все-таки, в нем нашла? Обычный ведь самый. Была увлеченной, свободной, красивой девушкой, а стала… А стала счастливой женщиной, Леша! Хорош страдать, заколебал! Если ты весь такой крутой, подходящий и вообще супермен, то чего тогда домой шуруешь дрыхнуть и с ее мужем беседы ведешь, а не… Вот и заткнись!»

Я разозлился сам на себя и пнул подвернувшуюся под ноги банку из-под пива. Банка звонко покатилась по тротуару. Народ на мгновение повернулся на ее звук и, убедившись, что беспокоиться не о чем, пошел дальше.

***
Одиночество все дальше и глубже загоняло меня в депрессию. Апрель закончился, май, как обычно, выбил из рабочего состояния простудой, которую к тому же пришлось перенести на ногах, июнь вымотал бесконечными дождями. Я едва дождался отпуска.

Не хотелось ничего категорически. Куда-то ехать отдыхать – это надо билеты покупать, отель бронировать. Да и одному, какая радость? Димке и Наташе, после пары неудачных попыток организовать встречу, я звонить перестал, и они обо мне забыли. Искать себе новую подругу вообще не хотелось: пара весенних попыток «на волне коротких юбок» привела только к еще большим разочарованиям в способностях слабого пола хотя бы сделать вид, что я им интересен не только размерами моего достоинства и кошелька. Короче, я докатился до самой настоящей депрессухи, когда не хочется ничего и никого. Временами мне удавалось ощутить какое-то мазохистское удовольствие от того, что я один. Временами казалось, что я схожу с ума, и начинал разговаривать не только с Мурзиком, но и сам с собой.

Просидев неделю отпуска в душной квартире, я понял, что просто сдохну в ней, если ничего не поменяется.
Я собрал сумку с вещами, попросил соседку приглядеть за Мурзей, и поехал на вокзал. Выбрав первую попавшуюся электричку, пальцем ткнул в название станции и поехал. Дальше на станции пересел на местный автобус и к вечеру очутился в Липах. Почему в Липах? Не спрашивайте. Я сам не знаю.

Деревня в пятьдесят домов, половина из которых была занята дачниками, а пара домов стояли вообще пустыми. Мне показалось, что в одном из них я и найду сегодня себе убежище. Благо было тепло и сухо. Устроивши себе спальное место на старом, раздолбанном диване и положив голову на свернутый свитер, я почти сразу уснул.

Мне снится старый, уютный дом со множеством комнат. Такие дома
были раньше у деревенских помещиков. Широкая открытая терраса, на которой
летом можно пить чай из самовара, череда проходных комнат разного размера, потемневшая тяжелая деревянная мебель (комод, шифоньер, буфет, круглый стол, покрытый белой скатертью, массивные кровати с перинами, напольные часы).
Я иду по комнатам, ощущая себя дома. Странное ощущение, ведь я точно
знаю, что это не мой дом. Мало того, я знаю, что этот дом мне снится.
Ситцевые занавески с мережкой колышет слабый ветерок. На столе стоит
ваза с букетом полевых цветов. Я наклоняюсь к ним и чувствую запах
полыни и пижмы. Мне здесь очень нравится и хочется остаться.
Вдруг за окном раздается истошный крик петуха.

Я просыпаюсь. За окном и правда кричит петух. Часы показывают пять утра. Странно, но я, кажется, выспался. Вдыхаю воздух заплесневых стен деревянного сруба и чувствую, как вместе с ним в меня проникает жизнь.

За окном слышится мычание коров, пастух бьет хлыстом по земле, гоня стадо. Мне начинает чудиться, что я попал в другое время, или на другую планету.

– Митрич, а ты где нынче свой гавжет оставил? – слышится звонкий женский голос, вопрос звучит явно с издевкой.

– Не твоего ума дело, – доносится ворчливый ответ, – где надо, там и оставил.

– Так, смотри не заблудись в поле, без гавжета то, коров вечером пригони уж как-нибудь, – женщина заливается смехом.

В ответ снова раздается невнятное бурчанье.

Я выглядываю из своего ночного пристанища через пустое окно. Женщина пышных форм в платке и фартуке, повязанном на халат, выгоняет свою корову со двора, пастух, щуплый мужичок без возраста с выбитым передним зубом, дымя сигаретой, машет на нее рукой. Немногочисленное стадо степенно движется вдоль деревни.

Надо бы узнать, где я могу остановиться. Заброшенный дом, хоть и приютил меня на ночь, но жить в нем нельзя.

– Простите, пожалуйста, – кричу я вслед уходящей тетке в халате, – можно вас спросить?

Она удивленно смотрит на меня, и возвращается на дорогу. Я выхожу из дома.

– Здравствуйте. Скажите, может быть у вас в деревне есть дом, где я могу пожить недельку-другую. За деньги, конечно.

– Здрасьте, – женщина недоверчиво оглядывает меня с ног до головы. – Ты беглый что ли?

– Чего? – я не сразу врубился. – Да не, я из города вчера приехал. Отдохнуть просто. У меня родных в деревне нет, вот и поехал наугад.

– Вона что. Я и смотрю, вроде не похож на зэка, – расслабилась собеседница. – Так это, пойди к Матвеичу. Он один живет, старый уж, но в уме пока. Может и пустит.

– А где его дом?

– Та вона, второй с того края, – она махнула рукой. – А молочка не хочешь купить, свежее, парное?

– Спасибо, хочу.

Павел Матвеевич оказался не против поселить меня на пару недель в своем доме. Восьмидесятилетнему одинокому старику было даже в радость хоть несколько дней провести в обществе другого человека. Из-за старости ему едва удавалось поддерживать свое хозяйство в порядке. Дом-пятистенок, подобный миллионам таких русских домов, построенных еще в начале прошлого века, уже изрядно обветшал, зеленая краска облезла. Забор вокруг дома покосился и грозился упасть на палисадник перед окнами. Огород уже лет пять как был заброшен, и вместо картошки и морковки там рос бурьян. Только фруктовый сад оставался плодоносящим, на яблонях висели незрелые пока яблочки, а в зарослях малины краснели ягоды.

И все равно, во всем этом ветхом старом мире чувствовалась жизнь. Почему мне так казалось: то ли действительно она тут была настоящей, то ли мое сознание так оценивало контраст с привычной городской обстановкой?

Было всего шесть утра, а мы с Пал Матвеичем уже пили чай на кухне.

– Значится, ты из самой Москвы сюда приехал? – глаза хозяина излучали неподдельный интерес. – И как там столица? Небось, изменилась сильно. Я там, считай, с 1975 года не был.

– Думаю, что с тех пор Москва сильно изменилась. Особенно за последние десять лет. Много людей, много машин, большие дома.

– А Кремль? А метро?

– Куда ж они денутся, стоят, – улыбнулся я. – А вы почему так долго в Москве не были? Вроде не так далеко живете.

– Так что в ней делать то? В деревне делов то всегда побольше, чем в столицах ваших. Не заметишь, как и день пройдет. Сын то мой, вот, в Москву тоже уехал в девяностых. А потом и вовсе заграницу подался.

– За границу? Ого.

– Да, в Америку уехал. Так теперь там и живет. Семья у него, дети уже взрослые.

– И что, они к вам в гости приезжают?

– Приезжают, а как же! Вот, года три назад были – телевизор новый купили, «тарелку» поставили, чтобы смотреть, телефон новый купили для связи, сотовый. Звонят.

– А чего ж к себе не заберут?

– Да бог с тобой, куда мне по «америкам» ездить! Никуда я из родной деревни не поеду. Тут, почитай, родился, тут и помру. Тут жена на погосте лежит. Тут душа моя останется. А там что – все чужое.

– Так ведь люди родные, сын, внуки? – удивился я. – И вам не так скучно и трудно было бы жить.

– Глупый ты еще, молодой. Что толку от людей, если душа не на месте? Люди они везде одинаковые: как ты к ним, так и они к тебе. Да и кто сказал, что мне скучно и трудно? Утром, вон, выйдешь на улицу, послушаешь, как Нинка опять Митрича чехвостит, посмотришь, как кот Авдотьин по забору лезет, как солнышко поднимается, новый день начинается – и ладно.

Я устроился жить на летней веранде. К самому открытию пошел в местный магазин и напокупал кучу разных вкусностей. Очень хотелось порадовать старика. На пенсию Пал Матвеич мог себе позволить только самое необходимое. Хлеб, масло, творог, мясо и рыба нечасто, дешевые карамельки. Картошку, морковку, лук он покупал осенью в колхозе. Молоком его снабжала Нинка, та самая крикливая тетка.

Сварили суп, зажарили курицу, поели. Столько дел, кажется, переделали, а всего 12 часов дня! День то только начинается! Как так? В городе, хоть и приходилось вставать тоже часов в шесть утра, чтобы на работу добраться вовремя, но 12 часов наступали мгновенно. Вроде только сел за свой стол, только с бумажками разбираться начал, уже и обед. А тут, может, реально время медленнее течет? Или мне так кажется?

После обеда я упросил Пал Матвеича научить меня косить косой. Он покряхтел недовольно, но косу из сарая вытащил, наточил, сам для начала прошел с ней несколько метров, потом отдал мне. «Нечего тут учить то. Чай не слепой, сам все увидел». Я с полчаса провозился, привыкая к новому ремеслу, а потом раскусил суть и… поскашивал у деда в огороде все заросли. Сразу стало просторно и запахло скошенной травой. Матвеич сидел на завалинке, курил и смотрел на меня, улыбаясь. Интересно, о чем он думал.

– Дед, а у вас тут речка где-нибудь или пруд есть? Мне б искупаться, а то жарко, да и в пыли весь.

– Так вон, Камышонка в километре течет. С дороги сойти, там тропа, дачники каждое лето прокладывают.
Не потеряешься. Сходи, искупайся, наработался.

В самую жару на речке народа не оказалось, дачники скрывались от солнца по домам. Камышонка переливалась на солнце, в небе пели жаворонки, а я лежал на мягкой траве на берегу, обсыхал от прохладной воды и… ни о чем не думал. Не мог. Меня охватило какое-то непередаваемое блаженство, казалось, что тело перестало иметь границы, и наполненная покоем и светом душа, переливается через край и мчится в поднебесье. Чудилось, что достаточно небольшого усилия, и я сам, своими мыслями и чувствами окажусь там же, увижу себя со стороны, раскинувшего руки и ноги на мягком зеленом ковре, и беззаботно помчусь наперегонки с ветром над полями, над рекой, над лесом, над миром.

Я затаился. Никогда в жизни я подобного не испытывал, и старался прогнать рождающиеся мысли. Сознание никогда не перестает работать. Даже во сне. Человек живет, постоянно о чем-то думая. Мышление по привычке, по многолетней инерции постоянно чего-то анализирует, оценивает, складирует в память, объясняет, присваивает номера и ярлыки событиям, вызывает воспоминания или фантазирует. И душа никак не может пробиться на свет из-за этого бесконечного, беспрестанного внутреннего диалога, даже когда ты один. Даже когда ты давно один.

И сейчас я старался запомнить. Запомнить ощущения, случайно подаренные мне этим миром.