Дао цветных снов. Часть 8

Июль и август в этом году пролетели в каком-то бешеном темпе. Я даже не успевал за повседневными хлопотами и суетой порисовать. И с нетерпением ждал последнюю неделю, чтобы собрать вещи и укатить в Липы. Руки чесались до мужской деревенской работы. Пару раз я был в деревне летом, но мало чего успевал сделать. Траву скосить, да по хозяйству кое-чего. Душа просила большего.

Рита, как и говорила, собирала чемоданы на Кипр. Он улетала туда чуть позже меня, но не хотела тратить время на Липы. Ну и ладно. Мне еще лучше. Поживу один, вспомню ощущения реальности жизни. Может, смогу с пустотой поговорить. Рисовать буду. Короче, я был даже рад, что еду туда один.

Лена после того письма пропала. Я ее не беспокоил. Она бы написала, если бы хотела. Я отправлял ей пару СМС, когда беспокойство за нее одолевало слишком сильно. Но получал ответ, что все нормально.

С Димкой и его семьей договорились, что они как-нибудь приедут ко мне на выходные, с ночевкой. Я уже скучал по Машутке. Да и по задушевным разговорам с другом тоже скучал. Все-таки с мужиками проще говорить, чем с женщинами.

На работе предупредил Виталю, чтобы он не смел мне звонить, пока я отдыхаю, снабдил своего зама детальной инструкцией что и как делать, ежели чего.

Одним словом, я еле дождался начала отпуска. В этот раз взял с собой комп, чтобы связываться по скайпу со всеми, кто захочет меня видеть. Ну, и быть в курсе последних новостей. Телевизор у деда сломался еще летом. Но ремонтировать я его не стал. Ну нафиг, так же еще лучше.

Взял с собой Мурзю, пускай он тоже порадуется свободе. И рванул в Липы.

Деревня встретила меня запахом мокрой похужлой травы и сырой земли (народ уже начал копать картошку на участках), освежающим ветром, солнышком и тишиной. Даже днем здесь было тихо, не было этого постоянного шумного фона, который бывает в городах от машин, от людских разговоров, все больше по телефонам, нежели друг с другом. Пару соседей меня узнало, помахали руками. Я им тоже в ответ. Надо будет к Нине за молоком сходить. Мурзя будет доволен.

Я нарвал яблок с дерева, сел на скамейку, где обычно сидел Пал Матвеич, и жадно вгрызся зубами в налившийся плод. Аромат! Боже! Да где в городе найти таких яблок? О, червячок.
Я улыбнулся. Мурзя нетерпеливо смотрел на меня из своей переноски. Выпускай, мол, хозяин! Я тоже хочу гулять, от запахов уже очумел.
Выпустил.
Кот деловито прошелся по лавке. Потом спрыгнул вниз, обнюхал ножки скамьи. Нервно дернул хвостом.
А ты как думал? Тут деревенские коты уже все пометили. Мурзя прошелся вокруг скамейки, осмотрелся, а потом сел рядом со мной.

– Ну что, кот, хорошо тут, правда? Никуда больше не хочется.

Кот в ответ сощурил глаза.

Мы зажили с ним припеваючи. Первым делом, я привел в порядок огород, поскашивав нафик все заросли, которые уже успели с прошлого раз подняться. Собрал немного яблок, сварил варенье. Съездил в поселок, купил вагонки и краски для дедовской веранды, в которой я когда-то жил. Она требовала обновления, вагонка сыпалась с нее как труха.
Кот мне помогал, вместо деда лежа на скамейке под навесом.

Мне так понравилось работать молотком, что я задумал смастерить на участке что-нибудь этакое. Беседку? Не, для этого денег и времени много надо, да и толку у меня маловато. Стол на улицу, чтобы сидеть там, когда Димка приедут? Не, как-то уж совсем скучно. А если качели? Точно! Качели. Машутке понравится. Да и мы покачаться сможем.

Дело у меня заспорилось еще быстрее. Я нашел в интернете не какую-то там обычную банальную качельку, которых полно в дет.садах и парках. Я нашел, как смастерить ту качель, которая мне в последнее время снилась. Не так уж и трудно. Три пары столбов, на пересечении которых вверху будет лежать перекладина. От нее четыре веревки. И одна широкая и достаточно длинная доска, на которую можно будет вставать ногами, сидеть, и даже лежать при желании. И качаться хоть в одиночку, хоть вдвоем, хоть втроем.
Тонкие бревна я купил на ближайшей лесопилке, доску вообще нашел в сарае у Матвеича, ее надо было только ошкурить и сделать прорезы для крепления веревок. С веревками тоже проблем не возникло.
К середине второй недели я уже закончил свою работу.

Сентябрь радовал солнцем и теплом. Я даже смог пару раз сходить на речку, искупаться, пока вода не стала ледяной. В последние годы мне сентябрь нравился даже больше чем август. Дождей почти нет. Они начнутся позже, когда пройдет бабье лето. Зато в природе уже буйствуют краски. И небо становится глубже. И звезды ярче.

По вечерам мы лежали с Мурзей, и я рассказывал ему о том, что думаю.

– Знаешь, Мурзя, когда я был здесь в первый раз, когда тебя с собой не брал, я прожил тут почти целую жизнь. Да-да, не удивляйся. Всего за пару недель. Мне было тогда плохо, ты же помнишь. А Павел Матвеич смог за это время вытащить меня из той тоски и одиночества. Обычный деревенский старик! Он такие вещи говорил, что не каждый мудрец скажет.

Нет-нет, не обижайся, ты тоже меня хорошо понимаешь, и сочувствуешь. Но ты же знаешь, человеку нужен человек.

Так вот, я тогда здесь понял многие вещи, которые теперь кажутся мне простыми. А тогда они были как откровение.
И сейчас, когда я снова остановил бесконечную суету, мне опять лезут в голову всякие умные мысли. Хе-хе, наверное, дед был непростым все-таки. Или это его дух тут мне подсказывает. Или место такое тут волшебное.

Например? Ты спрашиваешь, что я сейчас понял?

Например, я понял, почему я вечно снился себе с женском платье. На самом деле это просто. Никакое там не предназначение было скрыто. И не мои отношения с женщинами. Это действительно было понимание своей женской части. Мы же, мужики, живем не чувствами, а делами, для нас главное – достижения, успех, женщина рядом хорошая. А женщины живут чувствами. Не все, конечно, но даже Рита и та иногда не могла контролировать свои эмоции. Так вот, в последнее время я сам был погружен в эмоции, чужие. Чьи? Да Ленкины, конечно. Она сама открывалась и мне приходилось реагировать. Причем, искренне. Не мог я по-другому. Не знаю, почему. Вернее знаю, она мой друг и я не хотел с ней играть. Обычно, ты же знаешь, я умею выруливать из конфликтных ситуаций, умею утешать женщин, особенно не вдаваясь в их проблемы. Я умею играть. Да, кот, именно так это называется. Ты знаешь, я думал, что это "играть" и значит постичь Дао. Стать этаким умиротворенным и ничего не желающим для себя святым. Разве что другим даровать свои молитвы об их счастье.

Что? Я задаюсь? Ты прав, есть такое. Не перебивай.

А потом Ленка мне сказала, что их отношения с Саней совсем не такие, как я себе представлял. И я понял, насколько был в своих желаниях глуп. Нельзя, ну нельзя никому ничего желать, особенно после того, как меня о моих способностях предупреждала пустота! Хорошо, что она ошибалась. Мы можем ошибаться насчет других. И уж тем более не можем знать об их настоящих желаниях.

Да что там, Мурзя, мы о своих то мало знаем! Так привыкли врать и играть, что уже настоящих нас из-под этого толстого слоя мусора не видать.

Но и свои планы глупо строить жестко. Ты же помнишь, я рассказывал про Андрюху. Человек настолько завис в своем стремлении понять, в чем же цель его существования, что сам не заметил, как похоронил голос своей души под тоннами своих мыслей. А мысли, как известно, продукт сознания нашего. А сознанию нашему всегда будет чего-то не нравится. Во всем. Во всех.

Из этого какой вывод, а, Мурзя?
А такой. Что если что-то и желать безопасно для окружающих, то только себе. Такой вот парадокс. А еще лучше – просто довериться внутреннему голосу, душе. Что говоришь, у кошек нет души? У людей у некоторых тоже нет. Понимаю. Но ты к их числу не относишься, поверь мне. Считай, на крайний случай, что это я – голос твоей души. Вот.
Слушай, ты опять меня перебиваешь!

А с доверием у мужчин затык, да. Нам же надо всем управлять, всех строить, чтобы нам подчинялись. И женщины в первую очередь. Зато женщины в этом деле, в доверии то есть, сильно поднаторели за последние столетия. Хочешь – не хочешь, а тому, кто тебя умнее и сильнее, мужикам то есть, приходится подчиняться и доверять.

Ну и вот, ты понял да, почему я во сне в платье то был? Надо было мне, ох надо было почувствовать себя на месте женщины.

Кому надо? Хороший вопрос. Вот выйду на связь с пустотой и спрошу, кому и зачем это надо.
А знаешь, какое главное условие, чтобы твой внутренний голос с тобой разговаривал серьезно, а не издевался? Не знаешь. А я скажу. Перестать врать себе. Перестать считать себя особенным и необыкновенным. Потому что таких особенных вокруг – пруд пруди. А ты попробуй быть… нет, не как все… попробуй быть собой. Собой, Мурзечка. Найди себя, вытащи его наружу, пока он у тебя не сдох под твоими масками. Найди, и тогда он, может быть, скажет тебе что-то своим тихим голосом.

Не опасно ли это? Не бойся, не помрешь. Но опасность определенная есть. Ты выйдешь из игры. Вернее как: ты будешь продолжать играть, но уже с полным осознанием, что ты играешь. Ты будешь играть честно. Раз тебе ничего для тебя уже не нужно и ты доверился тому голосу, мир будет отзываться тебе, сам предлагая варианты осуществления даже самых мелких твоих желаний. Я уже не удивляюсь, если честно. Сколько их было у меня – цветов на пути.

Первое время тебе будет казаться, что в твоей жизни смысла уже нет, что полностью осознанная жизнь – это просто тяжелое бремя, которое хочется снять. А потом тот голос, который ты откопал в себе, скажет: не торопись, все еще будет, я тебя отведу туда. И ты просто идешь, собирая цветы по пути. И жизнь начинает заново раскручиваться, вовлекая тебя во что-то новое.

Главное, не бояться и доверять.

И, пожалуй, знаешь еще что? И еще думать и действовать. Под лежачий камень вода не течет. Живем мы в материальном мире, поэтому надо двигаться.

Мне снятся песочные часы. Песок из одной части плавно перетекает в другую. Остаются последние крупинки.

***

Я открываю глаза. За окном дождь. Осень все-таки. Наконец то я порисую. Хорошо, что успел до сырости все сделать на улице.

После завтрака я уже начал раскладывать рисовальные принадлежности, когда зазвонил телефон.
Лена?

– Привет, Лен! – я, конечно, обрадовался ей.

– Привет. А ты где?

– Я? В отпуске, на даче в Липах, а что?

– Черт, а я думала, что в Москве. А Рита с тобой?

– Нет, она на Кипре отдыхает. А ты где? – я начал подозревать что-то неладное.

– Я в Москве, хотела в гости напроситься, а тебя нет.

– Лен?

– А?

– Случилось что? Ты чего в Москву приехала?

Молчание. Хлюпанье носом.

– Значит так, я приеду часам к трем. Посиди в кафе где-нибудь недалеко, хорошо?

– Нет, я сама приеду, диктуй адрес.

– Ты уверена?

– Да.

Я продиктовал адрес и велел взять такси.
Видимо, Ленка все-таки решила расстаться с Саней. Хотя, зачем для этого бежать сломя голову от него? А может, он ее побил, когда они выясняли отношения?
Руки мои непроизвольно сжались в кулаки. Вот гад!

С утра, противоходом из Москвы, такси домчало Лену всего за два часа. Я успел прибраться, сходить в магазин, приготовить на обед что-то более сложное, чем яичница, и набрать воды в чайник.

Потом вышел на улицу и стал ждать. Просто ждать. Дождь усиливался, я замерз. Но мне не хотелось идти домой. Я надеялся, что мои страдания под дождем хоть чуть-чуть помогут мне понять, как страдает Ленка. Я не знал, что я буду делать: как слушать, что говорить, как себя вести. Боялся сказать лишнего, выглядеть равнодушным или наоборот приставучим. Мне было не по себе.

Машина остановилась у калитки, я выскочил навстречу, поднеся зонт к дверце. Ленка открыла дверь и первым делом я посмотрел на ее лицо. Вроде ни синяков, ни фингалов нет. Хотя, осунулась и подглазины темные.

– Леш, у меня денег с собой мало, ты можешь заплатить?

– Конечно!

Таксист взял деньги и уехал. Мы пошли в дом.

– Проходи, располагайся. Чувствуй себя как дома. Я сейчас чайник поставлю. Или ты кушать хочешь? У меня есть обед, пока ждал тебя, сварил.

Ленка наконец посмотрела на меня.

– Не суетись, Леш, у меня много времени. Надеюсь, у тебя тоже.

– Угу.

– Чайник поставь, тебе согреться надо.

Она не спешила говорить, я ее ничего не спрашивал.
Пришел Мурзя, забрался к Ленке на колени. Помнит ее.
Время тянулось медленно, мы молчали, слушая, как по оконному стеклу стучат капли дождя. Закипел чайник, я налил нам чаю и сел напротив.

– Ты, наверное, за меня переживал, да?

Я кивнул, боясь сказать что-нибудь не то.

– СМСки слал, и сегодня хотел приехать.

– Я и сейчас переживаю. Ты расскажешь, что случилось?

Теперь уже Ленка просто кивнула головой.
Опять молчание.

– Ты знаешь, я поняла, откуда у меня страх в тех снах был.

– Откуда? Сны вещие?

– Да нет. Все проще. Страх во сне идет из страха в реале. Я не могла понять, откуда он у меня. У меня же было все в порядке. Честное слово, я ничего не боялась в жизни. Я даже не побоялась ставить эксперименты со снами. А уж там вообще страха не знала. Но все-таки страх прорвался.

Пауза.

– Это страх жизни. Леш. Я просто боюсь жить.

Я молчал.

– Я увлеклась снами после смерти родителей. У меня была работа, хоть и не денежная, но я свою профессию люблю, в общаге в Москве мне тоже было неплохо, но все равно внутри было много пустоты. А сны давали иллюзию наполненности, иллюзию жизни. Потом появился Саня. Он был как вековой дуб, на который можно залезть и свесить ножки. Он сам решил взять надо мной шефство. Первое время носился со мной, пытался подстроиться под мои привычки, увлечения. Позвал жить к себе на съемную квартиру. Решал, куда мы пойдем на выходных. Решал мои проблемы. Короче, вел себя как самый настоящий мужчина. О таких многие мечтают. И я поддалась. Тем более, что на тот момент у меня не складывались ни одни отношения, а время шло, мне уже почти тридцать было.
Одна накатанная колея сменилась другой. Но обе колеи были не моими, просто по инерции шла по ним по чьей-то чужой воле.
Поэтому когда я стала чувствовать, что у Сани кто-то есть, подсознание начало готовить меня к тому, что скоро все развалится. А это страшно. Я отвыкла от одиночества. И хотела совсем другого…

Ты знаешь, когда я увидела в телефоне мужа его переписку с любовницей, у меня как пелена с глаз упала. Что делает этот человек рядом со мной? Почему я решила когда-то, что он моя судьба? Он же просто играл со мной, изображая из себя правильного и нужного человека. Понимаешь?

Я кивнул. Только вчера вечером я сам думал об этом. Все играют. Некоторым нравится изображать из себя хороших мальчиков, некоторым плохих.

– Я не осуждаю его. Его игра вполне могла быть искренней, то есть делал он это неосознанно, под влиянием каких-то собственных стереотипов. Но долго так не проживешь! Рано или поздно душа затоскует, и станет проситься на свободу.
Вот он и решил эту проблему как многие другие: дал себе свободу… от меня.
Но…

Можешь считать меня старомодной и наивной…

Любовь – она не бывает такой. Или двое доверяют друг другу, разговаривают друг с другом, несут ответственность, обоюдную, за то, что происходит в паре, и не сбегают при первой же серьезной трудности, а стараются понять, что происходит, стараются исправить, или это не любовь. Только не надо сюда чувство долга приплетать. Нужно просто искреннее желание быть вместе. Желание быть вместе до конца. Понимаешь? Не просто желание получать сиюминутное удовольствие от общения, от секса, от времяпрепровождения, а желание идти вместе по этой жизни.

Ленка помолчала, глотая остывающий чай.

– Я понимаю, я тоже не идеал. У меня тоже и было, и остается множество своих собственных заморочек, страхов, причуд и так далее. Только поэтому я не могу злиться на Саню. Но и простить не могу. Мне будто вынули кусочек души. Странное ощущение. Именно что не ранили ее, а вынули.

После того, как я нашла переписку, я стала думать, просто трезво думать, оценивать изменившуюся ситуацию. Мне стало в принципе все равно как будет ко мне относиться Саня. Я уже не хотела любви. Мне словно кран перекрыли с ней. Раз Саня играл со мной вначале, значит, теперь моя очередь играть – любящую жену, хозяйку. Вот только ребенка мне хотеться перестало. Как отрезало.

Пауза. Мурзя давно спал на коленях у Лены. Мы посмотрели в окно, дождь и не думал заканчиваться. Я подлил чаю.

– И тогда я пошла к гинекологу, чтобы… чтобы гарантированно избежать беременности. А она мне сказала, что я опоздала.

– Ты беременна? – мой голос внезапно оказался хриплым и тусклым от долгого молчания и шока.

– Да.

Мысли вихрем понеслись в моей голове! Как же так? Я же надеялся, что мое желание не сбудется! Пустота, мы так не договаривались. Зачем ты меня послушала? Ты же должна знать, что будет для человека лучше! Зачем же так издеваться? Какого черта? Зачем теперь Лене ребенок? А может, она аборт сделала? Или собирается?
Меня повторно кинуло в жар и озноб одновременно.
Я закрыл глаза и мысленно отлупил себя по щекам!
О чем ты думаешь, Алексей?! Мне кажется, или ты беспокоишься о себе? Ты вообще сдурел? Ленке, твоей Ленке, плохо, а ты думаешь, какой ты идиот, что чего-то там когда-то пожелал! Ты и правда идиот!!!

– Я ушла от врача словно в тумане. Первый день вообще не могла ни думать ни делать ничего. Меня трясло. Леш, почему жизнь всегда дает то, что нужно человеку, но поздно? Когда уже не надо, или когда уже все равно. Почему? – Ленка наконец заплакала. – Наказание это, наверное, за то, что когда-то врали сами себе, что любим… Я почти две недели думала, сохранять ли беременность. Измучалась вся. Одно дело играть в одиночку, и другое дело, когда за твоей жизнью будет наблюдать твой ребенок. Он то в чем виноват? Почему он должен будет видеть, как папа с мамой терпят друг друга, а не любят? Играют в бесконечные игры, а не живут?

С другой стороны, сколько женщин живут именно так. Рожают для себя и вообще в одиночку растят ребенка. А у меня Саня. Может быть, если он узнает о ребенке, то бросит свою любовницу? Может, я придумала все насчет его? Может, я придираюсь, слишком многого хочу?
Мне было так хреново, я не знала как поступить. Эти качели сомнений туда-сюда меня выводили из себя. Я не знаю, как я тогда работала. Видимо, на автопилоте. Мои мысли были только о том, что делать.

– Почему ты ему не захотела сказать об этом? Решали бы вместе.

Ленка засмеялась.

– Нет, Лешенька. Мне было не важно, что он скажет. Я уже не верила ему. Окончательно не верила, бесповоротно. Ребенок – это только моя ответственность. Я не могла на него полагаться. Я, наверное, просто оценивала свои силы. Хватит ли меня на то, чтобы оставаться с ним, и быть не только женой и хозяйкой, но и матерью. Хватит ли меня на то, чтобы растить ребенка одной, если вдруг муж уйдет?

– И тогда ты задала вопрос снам?

– О нет! Сны мне в те дни снились без моего желания. Кошмары, в которых я не могла найти выход из лабиринта, какие-то темные подвалы, в которых меня замуровывали заживо, цыганки, гадающие по руке, и предсказывающие мне потерю головы. Нет, Леш, я больше не спрашивала ничего у снов. Я не могла. Ты же знаешь, после того сна я решила не заниматься осознанными сновидениями. Неправильно это.

– И как же ты решила? Ты же решила что-то?

– А я не успела ничего решить. Я вчера вернулась вечером со смены, а на столе нашла записку, что Саня от меня уходит, что ему надоели мои психи, что надоело делать вид, что ему интересны мои дела, мои увлечения. Что я все время думаю только о себе, а его делами не интересуюсь. В общем, он был прав. Так оно и было.

Странно, но мне эта записка уже не принесла сильной боли. Видимо, сработала какая-то защита психическая. Мне вырубило эмоции вообще.
Но дома оставаться я не могла. Взяла билет до Москвы, боясь, что эта заморозка скоро кончится, меня накроет, и я вообще наделаю каких-нибудь глупостей, о которых буду жалеть. И надеялась, что у тебя будет время меня выслушать.

Я вспомнил, как от меня ушла Маринка. Мне тоже тогда было все равно. Да, конечно, было разочарование, обида. Но психика надежно защитила меня от бурных эмоций, поставив на них блок. А потом, когда еще и Ленка уехала из Москвы, я медленно скатился в депрессию. Но я тогда еще не осознавал себя так хорошо, как это делала сейчас Ленка.

– В поезде я всю ночь не спала. Думала. Получается, что даже в такой ситуации Саня оказался честнее меня, понимаешь? Пусть, сделал он это трусливо. Но… это опять он меняет жизнь. Не плывет по течению, а меняет ее. Сам. Я не знаю, осознанно или нет. Нет, скорее всего. Но какая разница? А я только и умею, что сомневаться, выгадывать где мне будет лучше. Я готова забить на все свои желания, на свои чувства, лишь бы ничего не решать, не сталкиваться с трудностями.
Я и сейчас не знаю, что делать. Я не знаю, что делать. Мне страшно!

Ленка заплакала еще сильнее. Я не мог уже просто сидеть и слушать, подошел к ней и обнял за плечи. Похоже, настала моя очередь говорить.

– Лен, ты слишком строга к себе. Ни один человек не может в такой ситуации действовать быстро и разумно. А посмотреть на свою жизнь со стороны, сознаться себе в каких-то слабостях, так и вообще, на такое способны не многие.

Мне с трудом удавалось подбирать слова. Мне хотелось просто обнять ее, и не отпускать долго-долго. Чтобы вся ее боль растворилась, чтобы все страхи отступили. Я хотел говорить на уровне души, я был уверен, что ее душа меня услышит. Но надо было что-то говорить. Сознание, ни мое, ни ее, не готово еще к таким штукам. У меня у самого душа разрывалась от боли, за нее, за себя, за нас. За то, что так нелепо устроена жизнь. Что только пережив море разочарований и обид, в тебе начинает рождаться что-то похожее на человека.

– Я сам только недавно понял то, что ты сейчас говоришь. Мужчинам легче. Мужчинам легче двигаться по жизни. Мы не такие чувствительные, мы привыкли что-то делать, нам надо куда-то гнаться, что-то завоевывать. Поэтому Сане проще. Но он, я уверен, и десятой части не понимает того, что понимаешь ты. А теперь ты и вовсе его обошла, осознав, что должна сама решать про себя и действовать самостоятельно. Понимаешь?

Я не видел Ленкиного лица, обнимая ее за плечи, это стало раздражать. Повернул ее вместе со стулом, а сам присел на корточки рядом, взяв ее за руки, которыми она держала спящего кота.

– Дай себе отдохнуть от всего этого. Ты устала. Я уверен, что ты сама все решишь, и со всем справишься. Это не так сложно, как кажется. И ты всегда можешь положиться на меня… Знаешь, я недавно понял, что иногда бывает нужно перестать думать. Забыть на какое-то время о проблеме, чтобы получить потом ответ, как ее решить. Душа – неповоротливая штука. Она не сразу находит, как нам показать нужный путь. Но она обязательно покажет. Веришь?

Ленка подняла зареванные глаза.

– Верю.

– Вот и хорошо. Ты не спала всю ночь. Иди приляг, поспи. Мурзя тебе составит компанию.

Я уложил Ленку на старый дедовский диванчик, укрыл пледом, Мурзя пристроился рядом. А сам вышел во двор. Хотелось выпить, или набить кому-нибудь морду. Себе, например. Я подошел к сараю и стукнул по нему со всей дури кулаком. Внутри что-то упало со стены. На руке показалась кровь.

Почему каждый раз, когда я думаю, что все в этой жизни про себя знаю, что со всем в себе разобрался, почему она именно в этот момент делает так, что я понимаю, что ничего не понимал в ней и в себе.

Оглянувшись на себя с тех пор, как мне начали сниться эти странные сны, с того момента, как я познакомился с Ленкой, вся моя жизнь была подчинена скрытому от самого себя желанию – любить. Любить по-настоящему. А не играть. И связывал я это желание с Ленкой. Но я, также как и она, боялся. Боялся своих чувств. Не было у меня подобных никогда. Никогда мне женщина не становилась другом. Я всегда путал страсть и влечение с любовью. Брал только то, что само плыло в руки. Считая, что судьба сама сведет меня с той, которая мне нужна. А потом еще удивлялся, почему женщины рядом со мной не задерживаются.

А судьба – это миф! Нету никакой судьбы. Есть ты и твое желание, твоя воля. Есть душа, которая будет заботится о том, чтобы эти желания выполнялись. Если ты как последний придурок не будешь ей ставить палки в колеса, сам себе усложняя жизнь, запутываясь в многочисленных отношениях и циклясь на материальном мире.
Ей пофиг, душе твоей, на твои мнения, ценности и прочие заморочки сознания. Она тебя все равно приведет к тому, чего ты на самом деле хочешь. А поскольку для души времени и пространства не существует, ей все равно когда и где это случится.

Так, сегодня она привела Ленку ко мне…

Я еще раз ужаснулся пониманию того, что все-таки могу управлять не только своей жизнью, но и другими людьми. Наверное, также ужаснулась Ленка, когда поняла, что может управлять не только своими снами, но и снами других людей. Мои самые глубинные желания и чувства находили ответ в мире также, как незначительные, но сильные эмоции отражались в мире синхронизмами. Я понял, что как раз сейчас я вижу, как проявляется творчество моей души.
Это было потрясающе…
Видимо, пустота решила, что раз я остался в мире, не уйдя тогда к ней, значит, я решил искать любовь, чтобы стать творцом времени.
А ведь мне было просто интересно прожить то, что я увидел в картинках разворачивающихся перед моим сознанием. Или именно это и называется в ее понятиях – дать творить душе?

И что теперь?
Леш, а ты на какой вопрос ждешь ответ? Как ты поймешь, что начали проявляться творения твоего духа? Или что теперь делать с Леной, и вообще со своей жизнью? Ждать, что пустота придет ко мне во сне и подскажет?

***

Я сидел на лавке под дедовским навесом долго, наверное часа два-три. Закончился дождь, подул ветер, высушивая землю и гоняя по небу тяжелые осенние тучи, между которых изредка проглядывало солнце.

Местные стали выходить на улицу, чтобы успеть в промежуток между осадками сделать свои дела: покурить на воздухе, дойти до магазина, убрать забытые лопаты и ведра в сарай.
Из дверей дома, выпуская впереди себя кота и кутаясь в плед, вышла Лена.

– Сама проснулась, или тебя этот обормот разбудил? – спросил я, кивнув на кота.

– Мы вместе, не ругай его, – улыбнулась Ленка. – А где у тебя тут туалет?

Я показал. Вроде Ленка пришла в себя. По крайней мере, улыбается.
Кот, дрыгая лапами от сырости, быстро запрыгнул ко мне на лавку. Ленка вернулась и тоже села рядом.

– Хорошо тут, – сказала она, оглядывая участок. – Спокойно. И тихо.

– Угу.

– А там, неужели качели? – удивилась подруга.

– Ну да. Сам сделал.

– Здорово. А я есть хочу. Ты говорил, у тебя есть чего-то.

– Конечно, пошли! – спохватился я.

Так, по-простому прошел весь вечер. Сначала покушали, потом сходили прогуляться, я показал речку. Вернулись. Ленка испробовала качели – ей понравилось. Снова сели на скамейку, ели яблоки, я рассказывал про Павла Матвеича, про Андрюху из больницы, про свою работу, про рисование. Говорил про то, что мне удалось понять осознать про сны, про подсознание, про душу и дух, про волю и доверие.

Ленка была не похожа на себя. Обычно разговорчивая, тут она стала тихой и молчаливой. Но я видел, что она меня понимает.

Я не мешал. Знал, что она ждет ответа от своей души. А я лишь создавал фон для этого.
Мне тоже надо было собраться с духом и найти момент, чтобы сказать, что я ее люблю. Дальше обманывать себя и ее я не собирался. Но и грузить прямо сейчас такими "новостями" было тоже не время.

Ну конечно, я все обдумал. Может быть она не захочет ответить взаимностью. Тем более в такой сложный момент. Тогда я буду ждать. А если ответит, тогда будем думать, что делать дальше. Ситуация то складывает непростая, ребенок – это не шутки, но это ее ребенок и Сани, я не имею права вмешиваться, могу только поддержать ее при любом решении. Со стороны Риты я особых трудностей не ждал. Она самодостаточная и умная, и наверняка уже сама понимает, что мы слишком разные. Я обдумал и слова Ленки, когда она говорила про любовь как желание идти вместе по жизни, а не просто получать удовольствие от совместного времяпрепровождения или бытовые удобства. Уж кто-кто, а я понимал, что это не пустые слова, прекрасно зная чем отличается первое от второго. Последующие события становились явно не причиной для удовольствий, а началом совместного движения. Независимо от того, как ответит мне Ленка, и что решит, я останусь с ней, а она со мной, в этом я не сомневался.

На ночь я постелил ей на широкой дедовской кровати, а сам собрался идти спать на веранду. Стоя уже на выходе из комнаты, я решил, что надо еще раз поддержать подругу:

– Лен, я хочу, чтобы ты знала, ты можешь оставаться здесь сколько хочешь, пока тебе будет нужно. Я всегда готов тебе помочь.

– Я вижу, Леш. Спасибо тебе.

– Тьфу ты, да я не за спасибо же это делаю, а от всей души.

Ленка улыбнулась и присела на кровать.

– Знаю. Ты – хороший. А как же Рита?

– Не беспокойся, это мои проблемы.

– Она будет злиться.

– Не будет. Мы – взрослые люди, у нас свободные отношения.

– А… Ну да, это сейчас так называется, – в голосе подруги почувствовалось разочарование и злость.

– Лен, прости пожалуйста, но я сейчас не понял: ты о Рите беспокоишься, на Саню злишься или меня ревнуешь?

– А если одновременно? – с вызовом ответила Ленка.

Я остолбенел, и на пару секунд замешкался с ответом. Мне кажется, или Ленка не совсем как друг сейчас себя ведет?

– Ладно, проехали, Леш, извини. Спасибо еще раз. Иди спать. Спокойной ночи.

Ленка испугалась и дала обратный ход. А я?
Я прошел обратно в комнату и сел рядом с ней, взял за руки.

– Помнишь мой сон про гору, на которую я взбирался с тяжелым рюкзаком и босиком, я тогда болел еще, а ты принесла мне апельсины и помогала его расшифровывать?

– Помню, – подруга непонимающе посмотрела на меня. – Я тогда как раз собиралась уезжать в Питер, перед свадьбой.

– Угу. Тогда я тоже впервые приревновал тебя.

– Что?

– А потом, когда ты мне фотки со свадьбы прислала, я напился. А когда Саня приезжал в Москву, я чуть его не убил. Мысленно, конечно.

– Что?

– Я всегда хотел, чтобы ты была счастлива, поэтому не лез.

У Ленки на глаза навернулись слезы.

– Но только в это лето я понял, что поступал как дурак. Это неправильно, когда другой не знает, что его любят… Я тебя люблю, Лен.

По щеке моей подруги пробежали две слезинки. Я обнял ее. Время для меня замерло, в песочных часах упала вниз последняя песчинка. Как же сложно говорить эти слова, когда они идут из души. Они срывают последние защиты с нее, обнажая и доверяя другому самое дорогое.

– Только ты не подумай, я ничего от тебя не жду, тем более сейчас. Хотя очень хотел бы быть вместе…

Лена не дала мне договорить.

– Господи, Леш, не говори больше ничего. Я такая же дура, тоже пряталась от жизни за своими добрыми намерениями, решив, что интересую тебя только как собеседник, или друг. Как же это глупо!.. Господи, и как же это не вовремя!..

Ленка опять заплакала и прижалась ко мне. Я крепче обнял ее.

– Все будет хорошо, слышишь? Я точно знаю, все будет хорошо. Веришь?

– Верю, – Ленка подняла голову и пристально посмотрела мне в глаза. – Я тоже тебя люблю.

Ленка обняла меня в ответ, наши глаза закрылись, а губы соединились в поцелуе.
Время пошло заново. Песочные часы перевернулись, и песчинки вновь медленно посыпались вниз.

***

Мне снится уже забытая мною многоэтажка. Последний этаж. Просторный зал.
Огромные окна во всю стену. Я стою там. Оглядываюсь, и вижу девушку
в красном. Это Ленка.

– Пойдем со мной. Я познакомлю тебя с пустотой.

Она подходит, я протягиваю ей руку, она кладет в нее свою. Мы поворачиваемся
к окну, и я бью по стеклу.

Снова темнота и я не вижу ни Ленки, ни себя. Наши тела растворились, но я
четко ощущаю присутствие наших душ.

– Пустота, ты где?

Вместо знакомого голоса я вдруг вижу, что пространство вокруг стало меняться.
Из кромешной тьмы над нами показался свет. Яркое пятно, переливающееся
разными красками, в том числе теми, которые я видел впервые, двигалось в нашем направлении. Чем ближе был свет, тем четче мы видели свои фигуры.

– Смотри, там другое пятно, – показала мне рукой Лена.

Теперь я тоже заметил, что откуда-то снизу к нам устремился другой источник.
Оба они были восхитительно красивы!

– Что это такое, Леш?

– Я не знаю.

– Но это же твой сон.

– Мой, но теперь тут все иначе. Я никогда раньше не видел этих шаров…
И пустота не откликается… Пустота, – еще раз крикнул я в пространство.

– Я здесь.

Ее голос раздавался со стороны летящего к нам сверху света.

– Это ты? – удивился я. – Теперь я могу тебя видеть?

Я снова ощутил ее улыбку и любовь. Теперь я точно знал, что это
именно любовь. Именно такие чувства я испытал, когда вечером поцеловал
Ленку. Тепло, нега и ласка разлилась по телу, забираясь во все клеточки,
даря им ощущение полета, ощущение свободы.

– Значит, другой источник света – это мой дух? – спросила Лена.

Мы смотрели на их постепенное сближение. Пространство вокруг заполнялось
светом. Скоро совсем не останется тьмы. В этот момент разноцветные пятна приблизились к нам и соприкоснулись между собой. Теперь их движение
превратилось во вращение. Два огромных шара на наших глазах скользили друг по другу, словно искали ту точку соприкосновения, на которой могли бы
остановиться. Наконец, кажется, такое место в каждом источнике света было найдено.

– Смотри, они целуются, – засмеялась Ленка.

Каждый из них и правда стал превращаться во что-то похожее на каплю,
тонкий конец которой соприкасался с другим таким же. Капли начали
вращение, в противоположные друг другу стороны.

– Это же песочные часы! – осенило меня.– Пустота, ты еще здесь, что
это значит?

– Потерпи немного.

Позади песочных часов начала проявляться тьма, а не ее фоне звезды,
галактики, млечные пути, созвездия.

– Как красиво! – восхитилась Лена.

Небесный мир тоже двигался. Теперь мы стояли в центре их медленного плавного перемещения. Я протянул руку и поймал одну звезду. Она сияла миллиардами совершенно разных, неподвластных описанию цветов. Сравнить это можно было
разве что с блеском бриллианта. Но это был не камень. Звезда была живая,
теплая. Она шевелилась у меня на ладони. Если прислушаться, она, кажется,
даже что-то пела.

– Что это, пустота?

– Ты же знаешь сам.

Я не знал. Но я догадывался. Пустота опять играла со мной в угадайки.

– Чья-то душа?

– Верно.

– Ты хочешь сказать, что…

– …ты стал творцом времени. Да, это так.

– Я не понимаю…

Неужели это было так просто? Я же ничего особенно не сделал. Все мои
открытия, касающиеся себя, других и мира с его законами – они давно
известны человечеству. Это для меня они были тайнами за семью печатями,
пока не ощутил их все на своей шкуре.

Я отпустил звезду лететь дальше.

Пустота как обычно послушала мои мысли и ответила:

– Не думал же ты, что такой один? – и она указала на Лену.

Та стояла рядом, восторженными глазами глядя на вертящиеся до сих пор
пустые песочные часы.

– Ты тоже слышишь, что говорю я и что отвечает мне пустота? – спросил
я у нее.

– Слышу. И думаю, что теперь пустота, точнее дух, теперь у нас с тобой один на двоих.

Снова улыбка.

– Ты права. Встретились два духа: мужской, реализовавший себя во многих воплощениях в разных пространствах, и женский, реализовавший себя во
многих людях одного рода на вашей планете. Они соединились, и теперь могут творить время.

– А можно я задам тебе вопрос?

– Конечно.

– Сон и смерть, это же очень похожие явления? Во сне, когда сознание
отдыхает, душа показывает нам те яркие эмоции, которые мы переживали
днем. А во время смерти, когда упокоена душа – дух показывает нам те
 чувства, большие и сильные, которые мы переживали в течение жизни? Ведь
нет никакого рая и ада с чертями и ангелами, а есть только наши чувства?
Ленка озвучивала вопросы, которые когда-то возникали и у меня. И давала
на них ответы. Сама.

Я еще больше загордился ею.

– Кому известно о снах больше, чем тебе? – улыбнулся голос. – Ты давно
стала хозяйкой этой части мира. Ты правильно понимаешь, смерть очень
похожа на сон.

– Так значит, то, что я умею хозяйничать во сне – это не плохо? –
с надеждой спросила Ленка.

– Ты сумела во сне наладить контакт со своей душой. Такое удается не многим.
Это не твое сознание, а твоя душа творила там, творила то, что хотела ты.

Лена облегченно вздохнула.

А мне все-таки было сложно понять, как можно сначала разделить на части то,
что является целым: духа, душу, сознание человека, а потом перемешать,
перепутав их воли, их желания, их стремления, их действия.

– Для многомерного мира это не имеет значения. Здесь все происходит везде и одновременно. Ты же сам мне это говорил. Почему опять спрашиваешь? – строго спросила Ленка.

Узнаю этот тон! Неужели она возвращается в себя, становясь прежней?

– Ему труднее это понять, он не пробовал творить во сне, осознанно, как
это делала ты, – защитила меня пустота. – Но теперь я могу это исправить.

– Как? – спросили в один голос мы с Леной.

– Вы сами все знаете.

Мы посмотрели друг на друга, потом на песочные часы, продолжающие свое
вращение, на звезды, летящие мимо.
И тут Ленка оторвалась с места, где мы стояли, и полетела. Она скользила
между звездами, рассматривала их, трогала, какие-то отталкивала в сторону,
какие-то оставляла рядом с собой.

– Ты чего стоишь? – спросила она меня, видя, что я остался на прежнем месте.– Тебе не хочется сотворить свою вселенную? Ты же столько их нарисовал! Давай,
Леш!

Я тоже оторвался от места и полетел.

Чувство полета вкупе с видами, которые открывались мне, и ощущение нежности
и любви, пронизывающие все это пространство, открывшиеся тут же какие-то совершенно новые органы чувств, позволяющие улавливать не только цвет, звук, запах, но и читать мысли и видеть жизни сразу многих звездных душ – все это вызывало совершенно фантастические образы. Я, как Ленка, стал собирать те
звезды, которые мне подходили для создания моего будущего полотна. Мне было легко их выбирать, потому что они словно слышали мой голос, и устремлялись ко мне,
даже если были очень далеко отсюда.

– И что теперь? – спросила Ленка, подлетев ко мне с полными ладонями созвездий.

– Сейчас увидишь.

Я дособирал свою половину и полетел к песочным часам. Ленка устремилась
за мной.
Как только мы приблизились к часам, они остановили свое движение. Верхняя
их часть разноцветного прозрачного купола стала углубляться, постепенно превращаясь в воронку.

– Это же черная дыра, Леш! – обалдела Ленка. – Только не черная, а…
совершенно прозрачная!

Я тоже с удивлением наблюдал за метаморфозой.

Когда воронка стала достаточно большой, я высыпал туда то, что только
что собрал. Потом это сделала Ленка. Звезды превратились в светящийся
песок, который тут же заструился во вторую половину часов, освещая своим
светом тонкие стеклянные границы времени.

Я обнял Ленку за плечи, она меня за талию, и мы какое-то время стояли,
наблюдая за этим завораживающим зрелищем. Воронка не закрывалась.

– И что теперь?

– Кажется, я знаю.

Мы взялись за руки, оттолкнулись и снова полетели к часам. Приближаясь
к ним, они становились все больше и больше. Постепенно размер их входа
стал таким, что в нее могли убраться наши тела.

– Пока, пустота! – крикнули мы на прощание нашей бывшей учительнице, и
нырнули в сверкающую воронку, уходящую вниз.

***


Та медленно поглотила творцов времени, проведя их по нисходящему спиральному потоку внутрь, и вскоре песочные часы приняли свой обычный вид.

Через какое-то время воронка возникла снова. Только теперь уже в нижней части часов.