Эта дура совсем оборзела!

«Эта дура совсем оборзела!»
- послышался истеричный крик за соседской дверью.

Любой наверняка согласится, что если квартиру по душе ещё есть возможность выбрать, то соседей - ни единого шанса. Нина Алексеевна очень рассердилась на жильцов за стеной, едва только заселилась в девятиэтажку, хоть и не новую, но достаточно крепкую и не очень почиканную ветрами-дождями-снегами. Пригляделась, прислушалась и охнула: алкаши! Да, это было весёлое и бесшабашное семейство. Раза два в неделю у Прохоровых затевался очередной праздник, редко совпадающий с календарным, с песнями и плясками до полуночи. А развлекалось их там самих четверо плюс гости. Нина Алексеевна в такие вечера укладывала спать десятилетнего Мишку в своей комнате - подальше от «буйной» стены и выводила на прогулку ротвейлершу Весту. Пока собака не спеша орошала чахлые кусты на строительном пустыре (хорошо, что нашлось поблизости такое место!), она всматривалась в прохоровское приоткрытое в любое время года кухонное окно, из которого валили клубы табачного дыма и сквозь музыкальные раскаты доносились пьяные говор и смех.

Но Прохоровы на самом-то деле, помимо этих гулянок, были мирные и даже вполне себе милые люди. Когда Нина Алексеевна в первый раз остановила на лестничной площадке главу семьи - дюжего деда - и, слегка волнуясь, попросила всё-таки уважать тех, кто живёт рядом, то есть заканчивать «фестивали» пораньше («Ведь нам утром на работу и в школу!»), старик вдруг сильно смутился, забормотал извинения и клятвенно пообещал, что никакой музыки и танцев отныне «ни-ни». Но дня через два всё повторилось по прежней, видимо, давно уже обкатанной программе. Как повторялись и разговоры на лестнице, правда, менявшие интонации со стороны Нины Алексеевны с просительных на требовательные и даже гневные.

Со временем Нина Алексеевна уже знала всех Прохоровых по именам, а деду даже как-то вызвала скорую помощь, когда у того прихватило сердце и к ней постучала испуганная Таня, его дочь, от которой явно несло перегаром. Веста, как и все собаки, не терпящая подобного аромата, почему-то и не заворчала по обыкновению, а лишь с каким-то горестным вздохом уронила тяжёлую морду на лапы. Впрочем, псина она была чрезвычайно воспитанная. Нина Алексеевна и Мишка вместе водили её, ещё совсем юную, на курсы строгой дрессировки и не позволяли никаких вольностей. Так что Веста не делала ни шага в сторону, пока ей этого не разрешат, и не выражала личные отрицательные эмоции, не увидев в глазах хозяйки одобрение. А вечно полухмельные Прохоровы, столкнувшись с чёрной гигантшей в подъезде и громко поприветствовав Нину Алексеевну, непременно хотели и погладить, и обнять, и даже чмокнуть «симпатюлечку» в устрашающего вида морду.

- Зачем вы так много пьёте, Таня? - спросила однажды Нина Алексеевна, когда соседка, уже «под градусом», забежала к ней за «табуреткой на вечерок».

- Ай, да а что ещё делать? - беспечно отмахнулась та. - Всё на душе веселее…

Не найдя, что на это ответить, Нина Алексеевна предпочла сменить тему:

- Послушайте, Таня, не отгородить ли наши с вами двери от лестничной площадки? Будет и чище, и безопаснее.

- Ну, Юрка сейчас уже поддатый, а завтра я его к вам отправлю. Не, вы не сомневайтесь, он хоть и пьющий, а сделает…

Юрка и впрямь пришёл на следующий день, бесстрашно потрепал по голове Весту, спросил о чём-то у Мишки, потом пообещал Нине Алексеевне сбегать к домовому начальству, всё узнать и организовать наилучшим образом. Она, не очень-то веря, качнула головой, но Юрка не подвёл. И оформил чин-чинарём, и денег на складчину нашёл, и мастеров пригласил, которые соорудили стенку с дверью - любо-дорого. Проблема оказалась в другом: прохоровские гости постоянно путали звонки - и Нине Алексеевне приходилось то и дело им открывать, особенно в загульные дни. А потом соседи внезапно попрощались. Они решили перебраться в частный дом и продали квартиру. Дед даже слегка прослезился:

- Вы уж нас лихом не поминайте…

- А кто же заедет на ваше место? - поинтересовалась Нина Алексеевна.

- А бабёнка молодая-красивая лет, наверно, под тридцать. Мальчишечка у неё, годиков пять однако. Глаза у девушки уж больно вострые, как-то прям по нутру тебя царапают...

Прохоровы шумно отметили отвальную, дружно закинули в крытый грузовичок небогатый скарб и откланялись. А за стеной закипела работа: визжала дрель, стучал молоток, что-то грохотало, пахло свежей краской… Через месяц у подъезда остановилась машина, и грузчики споро принялись таскать наверх вещи и мебель. Мишка, уже к тому времени четырнадцатилетний, оторвался от компьютера, выглянул в окно и с восхищением сказал:

- Мам, глянь, какие классные кожаные кресла!

- Да ладно, Миша, подумаешь! У нас хоть и простенькие, зато такие уютные, а? - легко отозвалась Нина Алексеевна.

Новую хозяйку соседней квартиры она увидела лишь на третий день, возвращаясь с улицы с Вестой. Элегантная высокая дама как раз вышла на площадку, держа за руку хорошенького малыша в джинсовом костюмчике и бейсболке, из-под которой вихрились рыжие кудряшки.

- Здравствуйте, - улыбнулась ей Нина Алексеевна, прижав Весту к ноге, чтобы не испугался мальчуган.

Мальчуган и не испугался, с любопытством и даже восхищением разглядывая пса, а потом радостно протянул:

- У-у, какая собака! Ма, я такую же хочу!

Дама, буркнув «здраст...», брезгливо покосилась на Весту и недовольно произнесла:

- Отодвиньте вашу уродину! Пройти же невозможно…

Нина Алексеевна почувствовала, как неприятно кольнуло где-то внутри, и молча отошла в сторону. Она слышала, как за спиной мальчик повторил: «Хочу такую же красивую и большую собаку!», но что грубо рявкнула ему в ответ мать, не разобрала.

Недели через две вдруг сильно постучали в дверь. Веста вскинула уши и чуть напряглась, как делала всегда, если за порогом стоял совсем чужой человек. А стояла там та самая соседка, которая без лишних церемоний сразу сказала:

- Я категорически возражаю против вашей собаки. Во-первых, у меня ребёнок, а ваша образина из опасных пород. Мало ли… Во-вторых, у меня в квартире пахнет псиной.

- Этого просто не может быть, - взволновалась Нина Алексеевна. - Веста прошла отличную дрессировку. К тому же она очень чистоплотная. И мы регулярно моем её.

- Да мне плевать, воняет или не воняет у вас. Я говорю только о себе! Короче, или вы избавляетесь от собаки, или я…

- Что вы? - насторожилась Нина Алексеевна.

- Вот потом и узнаете, если не послушаетесь.

Не послушаетесь?! Нина Алексеевна оторопела, а соседка развернулась на каблуках и хлопнула своей дверью. Но через несколько дней пришла снова:

- Кажется, вы не поняли? Я не потерплю вашу грязную сучку! Повторяю: у меня ребёнок!

- Ваш ребёнок в отличие от вас любит собак…

- Не суйтесь не в своё дело! Чтобы сегодня же этой мерзости здесь не было, ясно?

- Веста будет здесь ровно столько, сколько нужно мне, - твёрдо ответила Нина Алексеевна.

Дама побагровела, схватила её за отвороты халатика и не сильно, но чувствительно ударила головой об косяк.

- Вы что? - испуганно вскрикнула Нина Алексеевна, успев заметить и осадить угрожающе поднявшуюся с коврика Весту. - Миша, закрой Весту в комнате!

А соседка мигом исчезла, оставив впопыхах дверь приоткрытой. Было слышно, как она истерично кричит, видимо, в трубку мобильника:

- Папа, приезжай срочно! Эта дура вконец оборзела!

Папа - крупный мужчина с животом, выступающим чуть ли не на полметра вперёд, - забарабанил к Нине Алексеевне мощно и требовательно. Открывать было чревато, не открывать - тоже. И она щёлкнула замком.

- Тебе плохо, что ли, объяснили? Или русский не понимаешь? - с жирного лица зло сверкнули почти утонувшие в щеках глаза.

- Прекратите! - спокойно сказала Нина Алексеевна. - Я имею право…

- Я тебе сейчас покажу право, и учти, полиция не поможет: у меня там свои люди, - он замахнулся, но Мишка бросился между ним и матерью, и кулак скользнул по его лицу.

Из носа хлынула кровь. Нина Алексеевна обхватила сына за плечи и почти бегом устремилась в ванную, включила холодную воду, намочила полотенце:

- Иди к себе, ляг на спину и прижми к носу.

Владелец авторитетного живота хотел было войти в прихожую и закончить разговор более определённо, но вырвавшаяся из «заключения» Веста молча преградила ему дорогу. Увидев её, он невольно попятился, невнятно выругался и скрылся в квартире дочери, откуда донеслись его вопли:

- Она же упёртая! Или смирись, или меняй квартиру! Если эта собака порвёт меня на клочки, кто тебя содержать будет? И заткнись, наконец! Достала уже: это не так, то не этак…

- И поменяю! Завтра же вызову риелтора!

Веста стояла в коридоре и виновато смотрела на хозяйку: вмешалась-то без команды. Нина Алексеевна погладила её по голове:

- Пойдём к Мишке...