Волшебники

На неделе в сельмаге появилась афиша. Большая редкость. Камерное пение. Мужской хор. Романсы и песни.
Вход бесплатный. К тому же привезут и увезут. А ехать километров двадцать просёлочной дорогой.
Из всех не занятых важными делами набралось человек восемь. Утро выдалось не концертное.
Всю ночь ветер заламывал ветки берёз и кидал их куда попало.
Вечером с золовкой обдумывали: взять ли цветы?
- Я, пожалуй, астры возьму. А ты можешь взять лилейники и веточку спаржи.

Какие там цветы? Понурые и мокрые висели они под дождём.
Утренний ветер закидывал косы старой берёзы  под самую макушку, и лужи разлились во всю дорогу.
Как пройти по скользкому спуску в овраг в ботиночках и не запачкаться? 
Я подхватила рукой подол и шагнула в глину. Автобус уже пришёл. Это был настоящий автобус для школьников, арендованный на культурное мероприятие.
Ремни пристегнули. Можно ехать.

Его вздёргивало  и качало  на неровностях и вмятинах дороги, разбитой лесовозами. Дождь хлестал не переставая.
По пути через 12 километров  вошли несколько женщин, поздоровались. Мы все знакомы по лучшим временам.

Когда поднялись по высокому крыльцу в Дом культуры, то попали на торжественное открытие этого здания после ремонта. Но вот кончились речи. И не спеша народ  двинулся в большой зал.

Мы  сели сбоку на третьем ряду, чтобы лучше видеть  и слышать.
Зал настыл. И никто не стал снимать верхнюю одежду.

Сцена была пустой.

 После третьего каскада оваций,  не спеша, вышли в чёрных костюмах молодые мужчины. Белые рубашки и чёрные бабочки.  Чёрные папки почти у каждого в руках.
Все подчинялись одному. Вернее, взмаху его плавных  рук. Руки жили сами по себе, они обладали волшебством, которое передавалось непонятным образом этим пока ещё чужим для нас певцам.
Неуловимый взмах руки.
 И тут зал заполнила тихая мелодия.
И словно все, кто там был, погрузились в другое пространство и время. О чём-то задумались.

- Ой, ты степь широкая.., -
 тихо звенело кругом и набирало власть.
Травы шумели, и запах полыни горькой наполнял воздух.
А голоса струнами продолжали звенеть, то набирая  высоту, то падая, словно ковыль на ветру.
В песне была тоска и свобода, мощь и вековая печаль.

Я смотрела на лицо соседки и удивлялась.
Она опускала голову и тёрла глаза или радостно, беззвучно смеялась как ребёнок.

Лица бабулек в тёмных окладах деревенских платков светлели.
И хотя они видели этих молодых мужчин и слышали  голоса, разглядели их хорошо, но были они в каком-то другом мире, где лихо гуляли
барыню, тосковали о чём-то несбывшемся, удивлялись и жили той красотой, которую им некогда было рассмотреть раньше.

Так петь, не лес рубить. Тут души коснуться надо, заворожить и повести за собой. Они не просто пели, а переглядывались задорно. И каждому голосу было своё место и время. Басы были ближе ко мне. Высокие тонкие голоса в середине.
А тенор с другого края. И  у него не было чёрной папки, не было бабочки, а была чёрная аккуратная бородка.
И  он потом выдал «Бесаме мучо»!  Да так, что зал возликовал.
Что там было в этом Бесамо мучо? Но  так хорошо ложилось на сердце.

Руки усталые тихо опущены.
Волосы русые в узел завязаны.
Тихая моя, нежная моя, добрая моя…

Это наше. Вологодское. Музыка  Валерия Гаврилина.

Я видела тот каменный  дом, бывшее поместье  в парке Ковырино,
где в возрасте одиннадцати лет воспитывался Валерий Гаврилин, будущий композитор.
Отец погиб на фронте, а мама попала под репрессии.

Благодарные зрители стоя хлопали, не отпуская молодых волшебников.
Пришло время прощаться.
Они выходили в фойе по одному. Девчонки есть девчонки, быстро сообразили, что можно сфотографироваться с артистом.
А нам он сказал:
- Мы ещё приедем.

Что надо для счастья человеку?
Найти ключик и выпустить на волю его светлую любовь к миру.
Она сидела взаперти, как жар- птица в клетке.

Выглянуло солнце.
Навстречу плыла просёлочная дорога жёлтой песчаной лентой.
Манили вперёд сусальные берёзы и алые осины.
Хотелось выйти и идти пешком навстречу этому прекрасному миру.

фото автора