Когда умирают бабочки

«Западный клан ступил на опасный и кровавый путь. Главы созвали совет, но предательство Тигра стало последним шагом на пути к распаду хрупкого союза. Теперь каждый сам за себя. Собирайся, близится битва. Совсем скоро рассвет задохнётся в чёрном дыме от горящих деревень».

С этих слов и поросло семя раздора. В ту ночь во всём городе зажгли красные фонарики акатётин, женщины снаряжали самураев в долгий путь. Каждый точил свою катану и дайсё, чистил оёри. Ни одна слезинка не скатилась по реснице или щеке, лишь изредка слышался шёпот молитвы и звон колокольчика фурин, качаемого лёгким ветерком. Природа чувствовала, как тяжелеет воздух на горизонте и словно засыпала, набираясь сил для скорой бури. Птицы затихли, даже собаки прятались в конурах. Лишь бело-рыжие карпы выпрыгивали из воды, съедаемые безумием, покрывшим город и сияющим в людских глазах бесовским огнём.

Напряжение лопалось как струны, отдаваясь противным визгом в ушах, стоило листу на вершине дерева шелохнуться или пламени свечи на чьём-то окне погаснуть. Все готовились и ожидали.

Отец молчал и я не решался нарушить его думы, ведь вести людей к победе предстояло ему.

Смотрел на свой сверкающий кабо, видя, как в зеркале, отголоски прошлого. Когда-то я встретил свой первый шуточный бой в этом шлеме с наследником западного клана, моим ровесником. Но сейчас всё иначе, это больше не игры, а ломающая душу реальность, от которой становится невыносимо горько. Совсем скоро мне придётся скрестить с ним катаны и тогда детское «мы» исчезнет навсегда.

«– Конпеки, Белый Тигр разбил Чёрную Черепаху. Север обрёл свою могилу под страшным солнцем. Теперь Широ параллельно южной армии движется к нам. Есть шанс, что они столкнутся раньше, чем дойдут до восточных границ. Мы можем переждать их бой и сразиться с ослабевшим победителем, но успех такой возможности ничтожен.

— Не стоит играть с удачей. Если сражение выиграет Тигр, то встреча лицом к лицу всё ещё имеет риск обернуться крахом. Они слишком сильны и превосходят числом.

— Как поступим?

— Выдвигаемся сейчас. Пойдём навстречу и сольёмся в тройном бою. Если нападём одновременно с югом, то победа над генералом Широ станет превыше всего и появится возможность заключить перемирие с Красным Фениксом. Мне власть над всеми не нужна, а против нового союза Ака возражать не будет».

Так решил мой отец и с первыми лучами солнца, как и полагается стране востока, шесть тысяч самураев Лазурного Дракона во главе с полководцем Конпеки двинулись к эпицентру сражения.

Тишина, сопровождающая последующие три рассвета, не могла не радовать. Ведь миг жизни каждого продлевался ещё на несколько часов. Никто не говорил, но многие понимали, что в последний раз видят эти луга, покрывшиеся сиреневым ковром цветов. Уже скоро. Красота обманчива — над полями уже витал смрад смерти. Все чувствовали: совсем скоро.

Ночь четвёртая встретила самураев хороводом красной и белой брони.

«Не успели. Ака и Широ уже начали бой. Придётся понадеяться на благоразумие воинов Красного Феникса и сражаться, не причиняя им вреда. Он должен понять наш замысел».

Приказ разнёсся по рядам, как молния, и лазурные кабо, отражая последние блики заходящего солнца, летящей птицей присоединились к бурлящему потоку.

Миллион горящих стрел вознёсся за секунду к небу и рикошетом об металл доспехов мигом забрал сотни и сотни душ. Кровавые реки потекли, не жалея притоков. Лязганье катан песней разнеслось по округе, а на поле в диком танце и предсмертной агонии закружились воины.

«Всем нам в детстве говорили — не позволяй превзойти себя на пути Самурая»

Но как оставаться сильным и непобедимым, когда из близстоящих десяти в живых остаётся один?

За пару часов от трёх великих войск остались самые опытные, а если нет, так хитрейшие. Новичкам и старикам не оставили и шанса. Отбор был слишком жесток. Счёт шёл на секунды. Не успел уклониться — ты мёртв. Замешкался — ты мёртв. Потерял бдительность — ты мёртв. Перевёл дыхание, чего-то не заметил — мёртв. Мёртв, мёртв, мёртв. Страх непозволителен, сомнения неприемлемы. Ты на войне — вот и сражайся лишь с этой мыслью. Ведь даже не споткнувшись можно упасть.

«Нам твердили — будь всегда полезен своему хозяину»

Да, умереть за господина не жаль. Но вот к середине ночи хозяева были мертвы сами, а командующие отрядов сменились не единожды, украшая своими головами лавры Широ. К середине ночи поняли, что значит идти по костям за победой, ведь погибших было достаточно, чтобы устелить всё поле растоптанных цветов. К середине ночи уже никто не был уверен в правильности ответа на заданное ранее: зачем я здесь.

«Всегда повторяли — помни сыновний долг перед родителями»

Мы выполнили его, когда одели оёри и позволили ветру гулять в ножнах. Но что толку в долге, если сыновья пали быстрее отцов и дедов? Если обернули закон вспять? Лишний повод для эха повторить еле слышимый стон, умоляющий подняться, встать, воскреснуть. Увы, но боги смерти не внимают мольбам. Пора это запомнить.

«Мы знаем — проявляй великое сострадание к людям»

Но о каком сострадании идёт речь? Генерал Чёрной Черепахи Куро пал от руки Широ, спасая людей от внезапной атаки. Не была готова его армия. Старый товарищ отца… В честном бою он ни за что не проиграл бы. Я знаю.

Сам Конпеки, умерший от стрел Белого Тигра там, где, казалось бы, ни души вокруг не осталось, лишь трупы. Но даже такую щекотливую ситуацию Широ обернул в свою пользу и вышел победителем, отправив легенду Лазурного Дракона на покой.

Ака, полководец Красного Феникса, упавший к моим ногам с победой в глазах, но катаной в спине, и доживающий последние минуты.

И, наконец, сам Широ, умерший от точно такого же удара, но уже моей руки. Он праздновал победу над Акой всего десять секунд, смотря глаза в глаза последнему полководцу. И, захлебнувшись в своём величии, не заметил меня, тень, подкравшуюся словно жнец. Не успел понять, что произошло, как его собственная уловка сработала против него. Не стоило пятнадцать лет назад учить маленького драконыша теневому танцу, не правда ли? «Всё равно смелости не хватит применить» — не твои слова? Ну что, и теперь уверен в этом?

«Под ночным небом — кровавые поля, над кровавыми полями — тихий ветер»

Так прошептала природа-чародейка — значит, битва окончена. Юный преемник — теперь полководец Тигра — сдался без боя. Не стал продолжать сражение длиной в одну ночь и жертвой в двадцать тысяч человеческих душ.

Разверзлись тучи, разжигая на синем небосводе триллионы звёздных светил. Побежала волна — воздушный бархар, обдавая уставших счастливчиков ароматом вновь рождающихся цветов, уничтоженных столпами пожарищ, недавно стихших под трели соловья.

Приятно вот так лежать на впитавшей потоки крови земле, отбросив катану, и наблюдать как ночь отдаёт свои права утру, меняя палитру неба на более нежную и яркую. Чувствовать, что туман, проползая, будто змей, между погибшими, окутывает поле, начиная колдовать.

«До рассвета меньше получаса»

Сначала он пауком-шелкопрядом покрывает тела погибших рисунком, невесомым произведением искусства, тонким и редким. Затем ниточки впитывают силы, крепчая и накладываясь всё новыми и новыми слоями. Теперь это уже белый кокон, но не бесформенный, а оставивший контур человека, будто бы в мгновение замерзший, чтобы сохранить хрупкую структуру.

«Ещё чуть-чуть, ещё минута»

Внутри коконов зажигалось нечто живое, что-то жёлтое и тёплое. Это нечто давило жаром, испепеляя тело и ломая оболочку. Наружу, сквозь паучью скорлупу, пыталась вырваться реинкарнация. Маленькая жёлтая бабочка, от усиков до лапок состоящая из сгустков света. Ещё немного. Осталось расправить крылья.

«Первые лучи возникают на горизонте, момент, который должен увидеть каждый. Лишь на секунды, но они пронзают всё насущное иглами света, ослепляя, но принося умиротворение часам пробуждения»

Когда пелена с глаз спадает, все оставшиеся в живых самураи вскакивают с земли, не в силах сдержать вздох восхищения. Пробитые оболочки исчезают, превращаясь в лепестки и уносясь прочь, искать пристанища. Но бабочки… Рой, вихрь золотых бабочек срывается с места и уносится к горизонту.

Для кого бой не первый — знают и понимают, что там их павшие товарищи летят, спешат насладиться ещё одним отведённым для жизни днём, прежде чем душа покинет явь навсегда. Поэтому все, как один, отдают последнюю честь. И враги, и свои, это — минута мира.

«Трудно оставаться собой, когда умирают бабочки»

Их полёт бесподобен и красив. Но как больно видеть выгорание? Похоже на вливание в потемневшую дочерна вену последней капли иллюзий, что вот — они здесь, со мной, живы и будут жить. Но я видел смерть друзей и наблюдал увядание их реинкарнаций, когда от маленького тельца на руках остаётся горстка света. Тяжело тогда остаться собой, найти силы жить дальше, а не впасть в отчаяние от смеха судьбы над каменными надгробиями дорогих людей. От жестокого шанса, дающегося каждому. Шанса на ещё один день жизни без воспоминаний.

«Поэтому увидев смерть бабочки единожды, никто не смотрит на полёт повторно»