Палач и его судья

Бывают удивительные истории, в которые трудно поверить. Впрочем, когда их рассказывают, сомнений в их правдивости не возникает. Они появляются в конце. До вас вдруг доходит: скорей всего этого не было. Потому что такого не могло быть. Но тут же закрадывается и другая мысль: а что если всё-таки было? Какие только чудеса ни случаются!

Эту историю я услышал от водителя такси, когда тёплой апрельской ночью он вёз нас с женой в Шереметьево-2. Тогда не удалось записать её сразу, по свежим впечатлениям. Отдых в тропической стране, в которую мы прилетели, отбил желание заниматься чем-то серьёзным. А когда вернулись домой, бытовые хлопоты и срочные дела по работе вытеснили всё на второй план. Однако история отложилась в памяти. События, о которых идёт речь, происходили во время второй чеченской кампании.

Разговор с таксистом завязался, как это бывает, из ничего. В салоне машины тихо играла музыка, потом начались новости. Одна из них, освещавшая реформу в области образования, возмутила меня. «Вот ведь сволочи!», - не выдержал я. - «По сути дела они самые настоящие предатели!» Таксист бросил на меня взгляд. Поинтересовался, где и кем работаю. Понимающе кивнул. Я задал ему аналогичный вопрос. Он сказал, что окончил рязанское училище ВДВ, служил до недавнего времени в армии, но сейчас зарабатывает… вот так.

Я поинтересовался для начала, как же ему удалось пройти отбор в рязанское училище ВДВ. Рост у нашего водителя был явно ниже среднего. Хотя, судя по тому, как играючи он закинул в багажник наши тяжеленные чемоданы, сразу было видно: физической силы и сноровки ему не занимать. Ответ удивил. Таксист оказался потомственным военным. Причём из казаков, которые русскому царю служили и в Дагестане осели ещё в XIX веке. Для него как представителя династии, известной в армейских кругах, сделали исключение. Мало того, выяснилось, что до недавнего времени наш собеседник служил командиром диверсионно-разведывательной группы!

Такого поворота в разговоре я не ожидал. Признаться, растерялся, не зная, о чём дальше и говорить. Выручила сидевшая впереди супруга.

- И где же воевали?

- Да почти везде…

- И на Кавказе были?

- Так точно.

Некоторое время ехали молча. Машина неслась с большой скоростью по крайней левой полосе, обгоняя немногочисленные автомобили.

- И что же случилось? - не выдержал я. – Почему Вы сейчас таксуете?

Мне показалось, водитель ждал этого вопроса.

- Да, кое-что случилось … 

- Что?

- Ну, как Вам сказать… Кто-то называет это убийством. Я считаю по-другому.

- ???

- Дело было так. Поступила информация, что на нашу территорию проникла хорошо подготовленная разведгруппа, типа нашей. Мы выходим на её поиски. Раннее утро. Солнце ещё не взошло, но уже довольно светло. Осматриваю в бинокль склон соседней горы и вдруг наблюдаю такую картину: два российских офицера (одного я сразу узнал) беседуют с боевиками. Присматриваюсь, кто среди боевиков главный. Ага, вижу: ну-да, известный бандит, так называемый «полевой командир». Позади офицеров – два наших рядовых бойца, по виду солдаты-срочники. Стоят на коленях с заложенными за голову связанными руками. Рты скотчем заклеены. Офицеры и боевики мирно так разговаривают, словно не враги, а старые знакомые... Потом «полевой командир» достаёт из кармана какой-то предмет и даёт знакомому мне офицеру. Тот берёт, начинает пересчитывать. Деньги! В это время другой офицер подводит троих боевиков к солдатам, что-то им говорит, показывая на ребят. Сдирает со рта одного из них скотч. Тот ему что-то кричит. Крик до нас едва долетает, слов не разобрать. Видно, как бандиты хохочат. Офицер пинает ногой солдата, и он заваливается на бок. Вот ведь какая интересная картина… И тут я понимаю: это же наших ребят предатели-начальники в рабство продают!

Таксист посмотрел на меня в зеркало. Наши взгляды встретились. Должно быть, он увидел то, что хотел увидеть, и продолжил рассказ. Голос его стал злым и резким. 

- Девчонки-снайперы у меня лучше всех стреляют. Все первые места их. Приказываю снять двух наших офицеров. Медлят, медлят... Я им чуть не ору: «Выполнять приказ!». Сняли. Боевики тут же врассыпную. Главарь замешкался, видать, хотел расстрелять солдат – его тоже положили… Ну, а потом, как надо, выждали, осмотрелись, аккуратно подошли к месту. Ребята, слава богу, живые лежат. Развязали им руки, дали водички попить, стали расспрашивать, что да как. Ну, понятное дело, они ещё в шоке, толком не понимают, что произошло…

Таксист закусил губу, лицо его скривилось. Вероятно, эту историю он рассказывал не только нам. И не в первый раз переживал случившееся. Однако душевная боль никуда не ушла...

- Потом они всё рассказали. Я ведь ситуацию абсолютно верно просёк. Ошибся только в одном: не в рабство наших ребят хотели продать, а разобрать на запчасти.

- На органы, что ли?

- Так точно.

Мы с женой молчали, пытаясь осмыслить услышанное.

Вдруг машина остановилась и поехала задним ходом обратно. Водитель объяснил нам: не увидел, как заехал не туда, – на новую платную дорогу. А надо было ехать старой, через Химки. Впрочем, мы не опаздывали.

- Вы уж меня извините, пожалуйста.

- Ничего, ничего. Времени у нас много, - сказал я. – Чем дело-то кончилось?

- Военным судом. Раньше «трибуналом» назывался. Судят меня. Это ведь я отдал приказ.

- Ах, вот оно что?

- Ну, а как же? Родственники офицеров дошли до Главной военной прокуратуры. Говорят, мой приказ был преступным. А Вы как считаете?

- Нет, я так не думаю… Уж не знаю, насколько он был законным. Я не военный юрист и вообще не юрист. Моё мнение: Ваш приказ был справедливым. Ведь офицеры-то эти были предателями, разве нет?

- Вот и я так считаю. Каждый должен получать по заслугам…

Мы приближались к аэропорту. Появились его узнаваемые очертания.

- Да, ладно суд … - продолжал таксист. - Родственники того офицера, которого я знал, прямо называют меня убийцей. Хотят, чтобы я надолго сел. А ещё лучше, чтобы застрелился.

- Даже так?

- Особенно старается его младший брат. Мы с ним в Рязани на одном курсе учились. Откровенно говоря, не ладили. Думает, я его брата специально убил. Назло ему. По себе судит, дурак. Прямо из кожи лезет! Давит на свидетелей. Один парень держится, другой уже начал в показаниях путаться… Не понимаю, как, но узнаёт номера моих телефонов, сам звонит с разных номеров, спрашивает: зачем убил? Не мучает ли совесть? Не стыдно ли жить на этом свете?

- И что Вы ему говорите?

- А я отвечаю: нет, не мучает совесть. Не стыдно мне жить на этом свете! И не он мне судья. Конечно, я понимаю родственников убитых офицеров: я лишил их детей, братьев, мужей, отцов… Но почему они не хотят понять меня? Не мог я поступить иначе. Как бы я жил дальше, если бы не отдал приказ стрелять? Я не мог потерять свою честь. Презирал бы себя всю оставшуюся жизнь. Считал бы себя трусом и подлецом. Ведь кто не остановил предателя, когда реально мог, тот сам предатель. Вот если бы я не отдал приказ стрелять, тогда бы меня совесть-то и замучила! Тогда бы я,… может быть, и не застрелился, но спился бы, наверно. Или стал наёмником. Но, слава богу, я поступил правильно. Так что поживём ещё. И повоюем!

В этот момент мы как раз подъехали к дверям аэровокзала. 

Жена расплатилась, мы вышли. Офицер с ловкостью фокусника извлёк из багажника наши чемоданы. Я посмотрел на него, стараясь запомнить. Зеркальце в салоне автомобиля не позволяло мне разглядеть черты его лица. Да и зрение уже не то…

Он был яркий брюнет, с усами и бородой. На левой щеке свежий шрам. Лет тридцати пяти. Настоящий красавец, если бы не одно «но»: лицо его было странно неподвижным. Суровое, почти жестокое выражение застыло на нём, словно маска на палаче. Большие чёрные глаза жили на этом лице, казалось, отдельной жизнью и, судя по их неуловимо быстрой реакции, выдавали человека умного, по натуре жизнелюбивого и упрямого.

Мне показалось, что на прощание он хотел улыбнуться, но у него не получилось.

- Бог Вам судья, - сказал я.

Мы крепко пожали друг другу руки.

…

2009 / 2019