Душечка

Марина Васильевна родилась душечкой. То есть, не то, чтобы сразу – родилась она в Техасе – засекреченной базе подводных лодок между Владивостоком и Находкой - вполне обычным младенцем: три пятьсот, пятьдесят сантиметров. Мама – воспитательница в детском садике, папа молодой лейтенант, питерская интеллигенция по распределению. Родители ругались. Папа пил и гулял напропалую. Мама шила крепдешиновые платья и плакала ночами о загубленной молодости. От клешней крабов и красной рыбы тошнило всю семью, потому и за курицами стояли покладисто в многокилометровой очереди вместе со всеми. Марина ездила на рейсовом автобусе во Владивосток в музыкальную школу – на фортепьянах играла.

Первая любовь случилась в одиннадцать лет – с папочкой сходили на рыболовном судне по Японскому морю. Папе хотелось выпить водки со знакомым капитаном вдали от бдительного ока жены, маме уберечь его от белой горячки – за тем и послали Марину. Первые сутки Мариночку тошнило, на вторые обнаружился юнга, крепкий восемнадцатилетний парнишка – Мариночка начала писать стихи. На полгода музыка была заброшена, а ведь Мариночка подавала такие надежды! Забегая вперед, можно заметить, что подавала-подавала, да так и не подала.

К окончанию школы мама допекла отца – нужно возвращаться домой, Мариночку поступать. Поговорили со знакомым вице-адмиралом, нашлось хорошее место – начальником курса в военном училище, к тому времени была уже написана непонятно каким образом, учитывая пагубные пристрастия, блистательная диссертация по теории корабля – все сошлось как нельзя лучше.
В десятом классе Марина оказалась в специализированной ленинградской школе за взятку. Нужно было готовиться к экзаменам в консерваторию, а тут первая любовь. Миша. Мальчик из хорошей провинциальной еврейской семьи. Студент  Горного. Ух, понеслось-покатило. Папочка, когда узнал об утрате девичьей чести, рассвирепел не на шутку. Перестал с Мариночкой разговаривать и словно в отместку закрутил роман с ее одноклассницей. Одноклассницу вполне можно было понять: сорокалетний голубоглазый морской волк, пахнущий коньяком и сигаретами, в отлично сидящем кителе, мог вскружить голову кому угодно. Роман продлился несколько лет и для мамы закончился клиникой неврозов . Мариночка к тому времени уже была студенткой и выпорхнула замуж из нервного родительского гнезда.

Душечкой она осознала себя уже к первому мужу. Долго искала с ним ля-бемоль, поскольку муж был баритоном. В поисках проклятого ля-бемоля даже ходила консультироваться инкогнито к профессору в консерваторию. Профессор погладил по коленке, пригласил работать в свой театр, объяснив наглядно, как добиться хорошего места, а про ля-бемоль велел позабыть напрочь, сообщив, что с певцами каши все равно не сваришь, а потому лучше счастья искать в другом месте. И как он был прав! Спустя короткое время Мариночка застукала Стасика с их общим однокурсником Петечкой в супружеской постели. От случившейся трагедии спала с лица, а затем и с тела; поклялась себе никогда впредь не водиться с певцами и погрузилась с головой в Рахманинова, что и позволило ей закончить Ленинградскую Консерваторию с красным дипломом и получить завидное распределение в  музыкальное училище  концертмейстером в класс к хорошему  педагогу. Думала – для начала,  а оказалось – навсегда.

Следующие тридцать лет жизни пролетели как один миг. Мариночка влюблялась, и всегда удачно. После Стасика настал черед Венечки, преподавателя музыкальной литературы. Спорили ночами, кто все же  лучше – Верди или Вагнер. В результате споров на свет одна за другой народились Стася и Настя. Однако выдержать напора Клавдии Михайловны – матери Вениамина, любительницы фарфора и творчества Елены Молоховец, Мариночке оказалось не под силу – Венечка отправился вслед за Стасиком.

Много кого перевидала Мариночкина постель, ох много! К счастью для ее скромного концертмейстерского бюджета после неудачного аборта от мужа-поэта-детоненавистника вслед за Станиславой и Анастасией на свет больше никого не появилось. К слову сказать, росли девочки совершенно сами по себе – Мариночка всегда была в кого-нибудь да влюблена. Окончательно и бесповоротно. Навсегда.
При отсутствии очередного мужа влюблялась в коллег, начальников, студентов – совершенно бескорыстно, кстати. Влюбившись, начинала растить, лелеять, кормить обедами, таскать к педагогам, выводить на конкурсы. И все удачно. Все обласканные ее большой душой делали блистательные карьеры, потом подарочки привозили из-за границы, медок приносили, когда болела, звонили – поздравляли с праздниками…

Пролетела юность, зрелость. К пенсии выдали ЗасРаКу за всех студентов-лауреатов, победителей всяческих конкурсов. Марина Васильевна грешным делом надеялась на заслуженную артистку – не выслужилась.
Стася с Настей разлетелись – одна в Италию учиться живописи, вторая в Германию – играть на флейте.

Экстравагантно и не по возрасту одетая Марина Васильевна в чулках в сеточку с народным названием «самизнаетечто в авоське» и красными волосами внезапно обнаружила, что осталась совсем одна. Не замедлили обнаружиться повышенное давление, головные боли и тоска. С тоской разобрались быстро – как часто бывает, помогла русская литература: «грусть души, вопрошающей жизнь о ее тайне» вполне удовлетворила Марину Васильевну. Лекарство от давления посоветовал на училищном новогоднем вечере разведенный завхоз Виталий Иванович. Имя, конечно, так себе. Был немедленно переименован Мариной Васильевной в ВиктОра. Офицерское прошлое бывшего подводника несколько примирило Марину Васильевну с невыразительной внешностью нового избранника. В цепких завхозьих лапах она сама заиграла новыми красками как сказочная жар-птица. С упоением принялась достраивать дачку завхоза-подводника. Вскоре  обнаружилась ужасная завхозова неритмичность. Новый избранник неуклюже отшучивался: «нам на складе ритм ни к чему», - Марина Васильевна раздражалась, как же без ритма жить-то дальше?
Марина Васильевна не спала ночами, плакала, вслушивалась в ритм дождя за окном. Куда же податься на шестом десятке?