Подпольная жизнь или Сами разберемся

Такую страшную картину я видела первый и, может быть, последний раз в своей жизни. Покушение на убийство. Да ни кем-нибудь, а человеком, который долгие годы жил со мной под одной крышей, брал меня, маленькую, на руки и подбрасывал к самому потолку, и я визжала, замирая от восторга. Что произошло с ним? Почему он решился взяться за нож, хотя я знала его вполне мирным человеком. Но самое главное во всей этой истории то, как он пытался избежать наказания, а на самом деле обрек себя на добровольное заточение. 

Встреча

Отчим бежал прямо на меня. В его правой руке посверкивал нож, с которого на землю капало нечто темное и густое. Я остолбенела и не могла сделать ни шага. В животе стало холодно, и ноги, слегка подогнулись. Руки непроизвольно затряслись, и "дипломат" завибрировал им в такт. «Ну, сейчас и меня, как свидетеля», - пронеслось в голове. Я замерла, и мне вдруг показалось, что он бежит целую вечность, так долги были эти несколько метров до места, где я остановилась.
Глаза у него были какие-то бешеные, в них отражались и страх, и ярость, заметные сквозь налитые кровью белки. "Беги, Лялька! Беги! Твой папка человека убил!", - то ли провыл, то ли простонал он мне, проносясь мимо.
Стоял солнечный, майский вечер, еще десять-пятнадцать минут назад все было тихо и мирно. Я, не торопясь, шла по дорожке нашего небольшого дачного поселка в сторону дома. Ничего не предвещало драматических событий, произошедших немного позднее. По дороге я заглянула в винный магазин и купила бутылочку нашего с мамой любимого "Токайского", чтобы за семейным ужином насладиться вкусом хорошего вина. У магазина я и встретила полупьяного отчима, с которым мама еще пару лет назад оформила развод. Причина? Да очень простая – его беспробудная пьянка. Звали отчима Виктором, но я продолжала называть его папой - сказывалась детская привычка, он хорошо ко мне относился и никогда не обижал, но пил… Вот и на этот раз Виктор уже дошел до "кондиции" и собирался домой. Нам было по пути, и мы тихо-мирно пошли по дорожке. Он задавал какие-то вопросы, я отвечала. Правда, отчима слегка пошатывало, но вопросы были вполне уместные: "Как поживает мама? Как идет твоя учеба в институте? Что у обеих на работе?" Я удовлетворяла его любопытство рассказами о нашем житье-бытье, как вдруг отчим насторожился и замолчал, всматриваясь вперед. Навстречу нам шел парень лет двадцати, ничем не приметный, незнакомый мне, удивило только, что он тоже внимательно глядел на Виктора. "Иди потихоньку, я скоро догоню!", - произнес Виктор, и в этот момент парень остановил его.

Ранение

Я успела пройти всего несколько метров, когда за спиной раздались крики и звуки ударов. Повернулась и успела только заметить, как что-то сверкнуло в руке Виктора, последовали замах и удар… Парень охнул и грузно осел прямо на дорожку. Редкие прохожие, похоже, ничего не заметили, или делали вид, что не заметили, стараясь не глядеть в нашу сторону, продолжали свой путь. Я и сама толком не разглядела произошедшее и не уловила миг, когда отчим побежал в мою сторону. Оцепенев от одного его вида, я так и стояла соляным столбом, пока он пробегал мимо. Прошло несколько минут, и меня начало "отпускать". Я, пребывая в полной растерянности, стояла и смотрела то в сторону лежавшего на земле парня, то - в удаляющуюся спину убегавшего. «Что делать? - мучилась я, - Бежать домой? Или подойти к парню? Может, он нуждается в помощи?». Тут парень сам тяжело поднялся и, слегка покачиваясь, побрел в мою сторону, левой рукой поддерживая правую. Он был в полусознательном состоянии и, очевидно, ничего не замечал вокруг. Я, так ничего и не поняв, поплелась за ним. Дойти раненый смог только до конца улицы, перешел шоссейку и мешком осел у забора ближайшего дома. Начали собираться люди, смотрели, тихо переговариваясь между собой. «Надо вызвать "Скорую", - наконец, произнес один из зрителей. Парень был бледен; хотя, по счастливой случайности, удар ножа пришелся в правое предплечье, он терял много крови. Минут через двадцать подъехала машина "Скорой помощи". Доктор осмотрела пострадавшего, наложила жгут и перевязала рану.
- Кто это тебя так пырнул? - спросила она. - Я должна сообщить в милицию.
- Никто, - едва прохрипел парень. - Я сам напоролся на железяку. Оставьте меня, сам разберусь. На этой фразе я и ушла. Направлялась я теперь к Виктору, чтобы узнать - что же все-таки произошло между ним и человеком, про которого он думал, что убил. Мне было немного страшно, но тянуло, как магнитом, удовлетворить свое любопытство.

Разберемся сами

Постучав в дверь к Виктору, я не получила ответа. Постояла немного, подождала. Окно кухни выходило на крыльцо, но оно было занавешено - нельзя было ничего рассмотреть. Я уже собралась уходить, когда отчим открыл дверь, и, быстро втащив меня в дом, снова запер ее.
- Что было потом? - спросил он, ни капли не удивившись моему появлению. В голосе его звучали отчаяние и страх, он окончательно протрезвел. Я рассказала о событиях, произошедших после его побега.
- Да, мы разберемся сами, - повторил он слова раненого парня, с заметным облегчением в голосе, главное, тот остался жив. Виктор так ничего и не рассказал мне, отказался объяснять происходящее. Он до сих пор относился ко мне, как к воспитанному им, ребенку. И только сожалел, что инцидент произошел у меня на глазах.
И только спустя несколько лет, сестра Виктора рассказала нам с мамой, что отчим прожил, после этого происшествия, около пяти (!) лет в ее подполе. Обустроил себе в нем жилую комнату, с диваном и телевизором. Крышку люка замаскировал и бросил сверху ковер. Первое время он никуда не выходил из своего укрытия, даже по ночам, поднимался только на завтрак и ужин с семьей сестры - пообщаться с людьми. Много читал, чинил поломанные предметы, одежду, обувь. "Сами разберемся" - закончилось для него пятилетней подпольной жизнью. Наверное, все-таки более легкой, чем могла быть одиночка в тюряге или ответные действия незнакомого мне парня.

Состояние аффекта

А ответные действия последовали незамедлительно.Тайна, которую так долго хранил Виктор, открылась неожиданно, при довольно печальных обстоятельствах. Два года спустя после его выхода из «подполья», у него резко ухудшилось состояние здоровья. Врачи определили – жить ему осталось около года – рак легких. Видимо, влажный подпол внес свою лепту. Узнав об этом, отчим, чувствую вину перед мамой и мной, будучи по натуре миролюбивым и достаточно спокойным человеком, возможно, в грустную минуту размышлений о близком конце, передал нам просьбу навестить его. И мы, конечно, приехали. Он встретил нас словами: «Девочки мои приехали!» и бросился обнимать нас с мамой. Когда радость от встречи немного поутихла, мы сели за празднично накрытый стол, и Виктор начал свой рассказ. Из его слов выяснилось, что у молодого парня, не отличавшегося миролюбивым характером, был старший брат – известная криминальная в поселке «личность». Он был неоднократно судим за кражи, бандитизм и, даже, убийство. Накануне того дня, не поделив с отчимом молодую пьянчужку, выбравшую Виктора, парень решил отомстить. В ту случайную встречу, невольной свидетельницей которой я стала, он стал с издевкой и смехом рассказывать отчиму о том, что его старший брат – любовник моей мамы и «имеет» бывшую жену Виктора, как только пожелает. Пригрозил, что скоро очередь дойдет и до дочери, т.е. меня. Он грязно и пошло поливал нас матерными помоями. Весь поселок знал, что Виктор боготворил маму и, с лаской и заботой, растил меня. Слова парня были явной провокацией, желанием отомстить и нанести отчиму душевную рану. Но она сработала – пьяный Виктор воспринял ее с гневом и ревностью, под которыми скрывался страх за любимых. Видимо, он впал в состояние аффекта, не контролируя себя и нанес тот злополучный удар. В его, одурманенную водкой голову, даже не пришла мысль, что мы с мамой никогда не подпустили бы близко к себе таких отморозков. В тот же вечер, после моего ухода от отчима, за ним началась настоящая охота. Братья с дружками-собутыльниками караулили его, поджидая у дома круглосуточно, периодически меняясь по очереди. Виктор понимал и знал, что, если поймают, изобьют так, что уже не выживешь – больше недели не протянешь. А жить Виктор, конечно, хотел. И его приютом стал подпол сестры. Протрезвев, он понял, что нарвался на оскорбительную сплетню, но… было уже поздно. А сделанного – не вернёшь.  С тех пор он спиртного на дух  не принимал. Закончив свой рассказ, он попросил прощения у нас, особенно – у мамы. Было заметно, что Виктор очень изменился и внешностью, и – в душе; сильно похудевший, бледный – он все просил и просил его простить. Конечно, мы простили его. Когда мы уезжали, он провожал нас умиротворенный, со счастливой улыбкой на исхудавшем, но гладко выбритом, лице. Без конца благодарил, что навестили его.

Похороны

Через пару месяцев после этой встречи, мама поехала на похороны Виктора. Я – не смогла – хотела запомнить его таким, каким видела в последний раз – счастливым и умиротворенным.