Сердце, крепись!

Женя приехала на службу прямо с работы. Только и успела шоколадку по дороге зажевать. До службы оставалось еще минут сорок, и народ потихоньку начал собираться. Пономарь зажигал лампады по всему храму, бабушки расставляли свечки. Женя поздоровалась общим поклоном, приложилась к иконе праздника и прошла на клирос. Память целителя Пантелеимона. Народу наверняка соберется много. Женя уселась на раскладной стульчик в уголке. Псаломщица Валентина раскладывала книги.
«Лето заканчивается, скоро осенняя сессия», - мысль эта не доставила никакого удовольствия. Женя училась на заочном отделении местного пединститута, по специальности: педагог-психолог. Два года назад она с энтузиазмом решила учиться на психолога, считая, что эта специальность идеально сочетается с православным мировоззрением. Теперь, после второго курса, она уже не была уверенна в этом. Фрейд, Юнг и прочие – у каждого своя система, не согласующаяся с другими. Трудно было согласовать это все с православием. Но ведь есть же православные психологи. У них же получается. Женя заказала несколько книг по христианской психологии, сегодня их должны были привезти, но перед службой в лавке было слишком много народу.
Почти все певчие уже собрались. Настоятель - молодой, высокий, с густой русой бородой, иеромонах Никифор - вышел на клирос, и Женя поднялась со стульчика, чтобы взять благословение.
- Бог благословит! – батюшка положил руку на сложенные ладони. – Ну, братья и сестры, у меня для вас хорошая новость, - улыбнулся он. – Один мой хороший знакомый послезавтра в паломническую поездку на «Газели» собрался. Может взять с собой тринадцать человек. Я, вас шестеро, да шесть человек из прихожан пригласим. Только помоложе, а то там от машины еще идти минут сорок до источника.
- Это к «Одигитрии» на источник, батюшка?! – радостно спросила регент Наташа, немолодая востроносая женщина в скромном, сером платочке.
- Да. Давно собирались. Вот, как раз на ее праздник Господь сподобляет.
- А отец диакон как же? – поинтересовался тенор Василий.
- Он не может, у него матушка болеет.
- Мариночка?! Поклон ей! – засуетилась Татьяна-альт, что-то доставая из сумки. – Вот, батюшка, яблочки отцу диакону для болящей передайте. – Она достала пакет с красивыми крупными яблоками. – И себе тоже отложите.
- Передам. Спаси, Господи!
Певчие радостно переглядывались и тихонько шушукались, обсуждая предстоящую поездку.
- Не ГМ яблочки-то? – спросил баском Петр, крупный, полноватый мужчина. – Красивые больно.
- Что вы? Что вы? Я генно-модифицированные не беру, - повернулась к нему Татьяна. - Они, знаете, хоть и красивые, но безвкусные какие-то, а бывает - и неприятные на вкус. Я тут как диск про ГМО посмотрела, в ужас пришла - кактусы от этой гадости на руках у людей растут. Дочка у меня даже и досмотреть не смогла. Говорит – страшно!
- Вот и я сыну предложил посмотреть, а он мне: «Нет, отец, я смотреть не буду. Что есть-то потом?!» Не дай Бог, что-нибудь вырастет, поздно будет думать.
- Да, все трудностей боятся, а я уже приноровилась. Первое время, конечно, трудно было состав на всех продуктах читать, да значок «Без ГМО» выискивать. Все по супермаркетам с самообслуживанием ходила. А теперь привыкла. Знаю, что брать, что не брать. Полегче стало. Да и продуктов без ГМО все больше возят.
Женя краем уха слушала разговор. Яблоки пахли на весь клирос, и живот подводило от голода. Домой она зайти не успела, покупать в ларьке что попало было невозможно – постный день, да и ГМО эти несчастные… А постная шоколадка оказалась слишком маленькой.
- Востаните… Господи, благослови! – постарался взять пониже диакон.
- Слава Святей… - отозвался из алтаря отец Никифор.
Хор слажено пел, хождение в храме постепенно прекращалось. Жене было хорошо. Она любила это праздничное пение, запах ладана. Даже голод как-то позабылся. Как Милостив Господь! Ее – грешницу, чудом к вере привел. Только вот мать до сих пор даже креститься не хочет.

С матерью они виделись редко. С тех пор, как она три года назад вышла замуж за фермера Олега и уехала к мужу в деревню, Женя жила одна. Иногда Женя приезжала к ним на выходные. Они же редко выбирались в город. Хозяйство не бросишь: свиньи, куры, все это требовало большого, постоянного труда. Отношения с отчимом были не то что бы плохие, а как бы никакие. Они не интересовали друг друга. А мать вся ушла в новые отношения. Взрослая дочь уже не требовала особой ее заботы. Даже когда Женя поступила в институт, сама, без блата и взяток, мать лишь рассеянно кивнула: «Ну, хорошо», и пошла готовить ужин, Олег должен был вот-вот вернуться домой.
Женя почувствовала, что отвлеклась, улетела в мыслях. Василий уже вышел на средину храма, читать шестопсалмие. Свет погасили, только лампадки освещали лики слабым светом.
Свобода, полная независимость – в семнадцать лет это значило многое. Когда Женя осталась одна, она поначалу была почти довольна. Жить с чужим, посторонним человеком в одной квартире – удовольствие сомнительное. Только одиночество и самостоятельность, сопровождающаяся, тяжелой мерой ответственности, как оказалось, стали для вчерашней девчонки тяжелым бременем. Работа в магазине стройматериалов, все домашние работы, плюс учеба – было трудно и очень хотелось настоящей дружбы, любви. Теперь Женя содрогалась, вспоминая, как впадала во все тяжкие в поисках этой дружбы-любви.
Ее воцерковление стало настоящим чудом, в которое некоторые ее прежние знакомые не верили до сих пор. Роман с директором магазина чуть не кончился для Женьки психбольницей. Только через месяц мучений она узнала случайно, что жена директора сходила к колдунье и навела на нее порчу. Раньше Женя не верила во все это. Но собственный опыт доказал – есть духовный мир. После наведения порчи с девушкой началось страшное. Невыносимое, вечно унылое состояние обрушилось на нее. В голове зазвучали странные голоса, наводящие на мысль о самоубийстве. Жить не хотелось. А тут еще директор заявил, что обещал жене расстаться с Евгенией и уволить ее из магазина.
Уволилась Женя «по собственному желанию». Искать новую работу не хотелось, вообще ничего не хотелось. В тот унылый декабрьский вечер она зашла в храм только потому, что сильно замерзла. Мороз был ниже тридцати, а до дому было еще идти и идти. Она часто ходила домой мимо этой маленькой церкви Преображения Господня. Окна ее горели жаркими, уютными огоньками, и Женя зашла. Будний день. Народу было мало. Евгения стала в уголке. Она никогда не была раньше в храме, мать не крестила ее, а самой ей это и в голову не приходило. Женя вслушивалась в незнакомые слова молитв, разглядывала иконы. Почему-то здесь было очень хорошо. Она вдруг обнаружила, что привычная невыносимость исчезла. На душе было светло, уютно, тихо.
Минут через двадцать служба закончилась. Бабушки, стоявшие рядом, стали одеваться и расходиться. А Жене было страшно покинуть этот неожиданный приют. Видя, что храм вот-вот закроют, она вдруг решилась:
- Батюшка, мне поговорить…
Священник присел с ней на лавочку в конце храма и стал слушать, не перебивая, ее сумбурный рассказ – согрешила, порча, мысли о самоубийстве.
- Креститься. Срочно. И ничего не бойся. Если Бог за нас, кто против нас?! - уверенно так сказал он и стал рассказывать ей о вере. – Завтра еще придешь. Поговорим. А послезавтра, в воскресенье, покрещу тебя. Иди теперь с Богом! И знай – ты сейчас на войне, пробираешься к своим из окружения. Все будет – и выстрелы, и нападки, и искушения. Но ты твердо знай – наше дело правое, мы победим!
Женя вышла из храма, ее поразило, как потеплело за это, казалось бы, короткое время. Небо заволокло тучами, и теперь они, подсвеченные снизу розовым светом фонарей, сыпали на город густой, мягкий снег. На душе тоже было тепло. Нападения бесовские больше не возобновлялись. На следующий день Женя снова пришла в храм. Только в день крещения она поняла, что без искушений все же не обойдется. Будильник прозвенел, она открыла глаза и поняла, что вся горит. Температура оказалась тридцать девять и две. Евгения буквально за шиворот стащила себя с дивана и заставила одеться. Она плохо помнила, как дошла до храма. «Штормило», кружилась голова. На литургии ее трясло. Бабушки даже косились, не понимая, что с ней происходит.
После службы батюшка встретил ее радостно:
- Молодец! Покрестишься, ничего от твоей болезни не останется! Не бойся! Он повел ее в крестилку, где уже была готова купель с подогретой водой.
- Покрещу тебя, как положено – полным погружением. Мы только в этом году крестилку сделали, до тебя всего пять человек крестилось, - улыбался, подбадривая Евгению, батюшка. – А имя твое, знаешь, как переводится?
- Нет, - Женя покачала головой. Такие вопросы раньше не приходили ей в голову.
- Благородная. Вот такой ты теперь быть должна - благого рода, рода Христова. А именины у тебя аккурат в Рождественский сочельник выпадают. Всегда строгий пост – по первой звезды пищу вообще не вкушают. Так что праздновать будешь не гулянием, а исповедью и причастием.
Подогретая вода показалась Жене ледяной. Высокая температура давала о себе знать. Она боялась даже потерять сознание, но все закончилось благополучно. После крещения батюшка подвез ее до дома на машине.
- Все. Больше на тебя бесы не нападут, до тех пор, пока ты сама грехами их к себе не привлечешь. Так что, старайся жить свято. А все грехи, до крещения совершенные, тебе прощены. И еще, обычно ко крещению я готовлю дольше – оглашение это называется. А тебе все дано, как бы авансом, из-за тяжких твоих искушений. Теперь ты должна свою веру укреплять знанием. Человек должен понимать, во что верует, и уметь отстоять свою веру перед другими, а для этого нужно знание. Так что – дерзай! – улыбнулся напоследок батюшка.
Действительно, на душе у нее воцарился покой. Женя искала работу, делала какие-то дела, а Божия тишина все пребывала с ней. Она стала часто заходить в храм, даже не на службу, просто так. К прежним знакомым не тянуло. Батюшка привечал ее. Через три месяца он даже пригласил Евгению на клирос, и, как оказалось, не зря – регент быстро определила ее петь вторым сопрано, и у Жени стало неплохо получаться. Потом он посоветовал ей походить на занятия воскресной школы, для взрослых, так как знания, в том числе и духовные, лучше всего получать в системе. Все было хорошо, только через год батюшка умер, и это стало первым большим горем в ее жизни.
К отцу Никифору, присланному на место почившего батюшки, Женя приглядывалась долго. Молодой, веселый, он казался ей каким-то неглубоким, несолидным. Женя держалась от него несколько в стороне, предпочитая исповедоваться второму священнику, старенькому иерею Андрею.

Служба закончилась. Евгения благословилась, приложилась к иконе на аналое и подошла к лавке.
- Со святым вечером! – поклонилась она старушке за прилавком.
- И тебя, Женечка!
- Пелагея Власьевна, для меня ничего нового нет?
- Как же, есть. Вот, посмотри книжечку. Как раз то, что ты хотела.
Старушка подала Жене книгу - протоиерей Борис Ничипоров «Введение в христианскую психологию».
- Да. Это, кажется, то, что надо. Я возьму, - Женя протянула деньги.
Она вышла из храма в приподнятом настроении. Будет, что почитать вечером. Наконец-то появилась возможность разобраться в этом психологическом море.
Женю давно несколько смущало то, что у каждого мэтра-психолога свой, совершенно самостоятельный подход. И, опираясь на одного, приходилось автоматически отметать мнения всех других. Какая-то в этом ощущалась ненаучность. «Или, уж, я совсем ничего не понимаю», - несколько даже расстраивалась она.
Поужинав, Женя устроилась в кресле с книгой. Она любила читать с раннего детства. И новая книжка всегда была для нее лучшим подарком. Только вот денег не всегда хватало, чтоб купить все, что хотелось. Работа вожатой в школе ей нравилась: подготовка праздников, выезды на экскурсии, зимний школьный лагерь, летний лагерь для тех, кто не смог выехать на каникулы. Но платили там, конечно, немного. Еще подкидывала мама, но и этого только-только хватало. С детьми у Жени получалось, и она часто мечтала о том, как у нее появятся свои – лучше всего, мальчик и девочка.
Отпив из кружки горячего, сладкого чаю, девушка открыла книгу. «Введение в христианскую психологию». Она читала и читала, отдыхая душой, внимая совершенно православным рассуждениям священника-ученого о жизни души и духа. Психология возникла как наука о душе («psyche» — душа и «logos» — знание), но на данный момент такое понимание осталось только у верующих людей. Для остальных предмет психологи – это психика, закономерности ее возникновения и развития. Только вот, понятию «психика» даются весьма туманные определения. Это некое субъективное отражение реальности. Соответственно, психология изучает эти некие субъективные отражения. Казалось бы, насколько естественнее использовать понятие «душа». Оно не требует таких вот туманных разъяснений, но материалистическая психология принципиально отторгает это понятие.
Основой христианской психологии протоиерей Борис называет аскетику, творения святых отцов Церкви. Только будучи верующим человеком, психолог может приступать к душе другого человека с должным чувством – чувством благоговения.
Жене показались особенно важными эти слова отца Бориса. Ведь современный человек, обращаясь к психологу, рискует, по большому счету, здоровьем своей души. Идти к психологу без доверия нет никакого смысла. А доверять, не зная, какова, собственно, система ценностей психолога, и не нанесет ли он сознательный или невольный вред, это подвергать себя страшной опасности.
Тут ей невольно вспомнилось, как, еще на первом курсе, одна из преподавательниц, практикующий психолог, заявила, что настоящий, хороший психолог должен принимать систему ценностей клиента, и работать с человеком, исходя из нее. Тут же посыпались вопросы: «А если клиент – садист, маньяк, извращенец?» Преподавательница ответила, что это не имеет значения. Кто пришел, с тем и работай, иначе ты - не профессионал. Тогда Женю это шокировало. Она заподозрила, что профессионалом, кажется, не станет никогда. А потом подумала, что идти к такому специалисту - смерти подобно. Он будет творить с душой то, что сочтет нужным. А, при отсутствии собственных нравственных ориентиров, это приведет к катастрофе. Психолог «работает» собственной душой. Если у него «за душой» ничего нет, как он может помочь другому?
Очень важно было и то, что отец Борис подчеркивал: «Сегодня, открыв для себя мистическую и оккультную реальность, после десятилетий запретов и замалчиваний, психологи бросились во все тяжкие медитировать и аккумулировать в себе всяческие "энергии"… Дело в том, что нет энергии вообще. Каждая энергия имеет свой источник. А каждый источник имеет свою нравственную индикацию, если так можно выразиться. И источников духовной энергии, проводником которой может быть сам человек, три: Божественная, т.е. благодатная энергетика, затем - демоническая, и собственно человеческая энергия. Ибо и сам человек является обладателем самобытной, "своей" энергии. Но, как правило, человеческая энергия не существует автономно и тяготеет либо к высокой, Божественной энергии, либо к демонической. При этом, как правило, демоническая энергия рядится в энергию Света. Этот обман в аскетической традиции носит название прельщения. Поэтому прежде чем человек не научился различать духов, ему не рекомендуют культивировать у себя особые виды психотехнических приемов, связанных с изменением сознания и пр…»
Именно на этих психотехнических приемах и сосредотачивали внимание студентов многие преподаватели – медитации, аутотренинг, гипноз, трансовые методики и даже техники нейролингвистического программирования – именно это, в основном, используют современные психологи, не понимая, какой страшный вред можно принести и своей душе, и душам, доверившихся им людей.

Женя дочитала книгу только ночью. Она оставила светлое чувство правды Божией. Только вот в этой книге была истина о душе, о ее пути, развитии и падениях, но не было того, что обычно понимают под словом «психология». Женя вдруг поняла, что, по сути, отец Борис призывает всех, психологов и непсихологов думать, в первую очередь, о спасении души. И такой подход снимает все вопросы, все проблемы, указуя ясный путь, путь к Богу, к Царствию Небесному, через веру и нравственное совершенствование, очищение своей души.
Но вот как применить это на практике, в школе, например? Этот вопрос не давал Жене покоя, она, уже лежа в постели, все думала об этом. Ей вспомнилось, как однажды ее начальница – завуч по воспитательной работе, попросила ее занять детей из 9 «Б» на один урок, так как преподаватель английского заболел. Женя пришла в класс несколько напуганная предстоящей перспективой общения с подростками. Но все получилось хорошо. Дети знали, что она учится на психолога, и стали задавать вопросы по ее специальности.
Тут Женя и стала, воспользовавшись случаем, рассказывать детям о том, что Бог создал человека и вдохнул в него дух жизни, таким образом, человек стал триединым – в каждом присутствует дух, душа и тело. И у каждой составляющей свои потребности. Они, как лебедь, рак и щука, тянут человека в разные стороны. Но тело, очевидно, является низшим, по отношению к остальным составляющим, однако именно его желания и стремления чаще всего доминируют, подавляя душу и, тем более, дух. А стремление духа – к Господу-Творцу чаще всего не удовлетворяется. Отсюда приходит потеря смысла существования. В общем, много она еще говорила, отвечала на вопросы, объясняла, почему нельзя обращаться ко всяческим экстрасенсам, астрологам и прочим служителям бесов. Детям явно было интересно, они даже не спешили уйти из класса после звонка, продолжая разговор.
Она вернулась к себе в кабинет (точнее, к своему столу в кабинете завуча) радостная, окрыленная. А на следующий день ее вызвал к себе директор. В его кабинете сидела ярко накрашенная дама средних лет. Увидев Женю, она аж привстала от возмущения: «Я не понимаю, почему мой ребенок должен выслушивать этот религиозный бред?! Я подам в суд на вашу школу. Это не законно, в конце концов. Это – религиозный экстремизм!» Директор едва успокоил родительницу уверениями, что подобное больше не повторится. Оказалось, что сын этой женщины пришел вчера из школы и стал рассказывать о том, что говорила на уроке Женя – о Боге, о душе, о бесах и т.д. Мать возмутилась, она – закоренелая атеистка, на дух не выносила подобных разговоров, а тут – ее собственный сын… Самое ужасное, что мальчику очень понравилось все, что он услышал. Он даже пытался задавать матери вопросы на эту тему, но был строго наказан. А мать пошла в школу – разбираться. Директор отчитал Женю и объяснил, что в светской школе православные лекции запрещены, так как это может оскорбить чувства представителей других религий, либо атеистов.
Положение представлялось Жене безвыходным. С одной стороны, она старалась мыслить через призму православия и вести себя в соответствии со своим мировоззрением, с другой – вести себя так на работе, значило в ближайшее время лишиться ее. Обидно было то, что атеистка может говорить, что угодно, и насаждать свои взгляды, а она – православная – должна молчать, скрываться.
С этими мыслями Женя провертелась на кровати почти до утра, и потом, совершенно невыспавшаяся, пошла на работу.

Десятое августа, к счастью, выпало на воскресенье. После литургии все клиросные собрались в церковном дворе в ожидании «Газели». Батюшка уже созвонился со своим знакомым, и тот должен был подъехать с минуты на минуту. Тут же, чуть в стороне, ждали те из прихожан, кого пригласили в поездку. Это были две сестры-близняшки лет семнадцати, посещавшие воскресную школу, свещница с центрального подсвечника, с сыном, и муж с женой, какие-то дальние родственники отца Никифора, недавно переехавшие в их город.
Женя от нечего делать разглядывала прихожан, с которыми была знакома только шапочно. Сын свещницы довольно часто поглядывал на нее. Она и раньше замечала на себе его взгляды, но как-то не задумывалась об этом. Парень был высокий, стройный, темноволосый, и Женя вдруг подумала, что не прочь была бы с ним познакомиться.
Наконец «Газель» подъехала, знакомый батюшки представился Иваном и пригласил всех рассаживаться. Регент Наташа уселась с Татьяной, Петр с Василием, псаломщица Валентина со свещницей Еленой Степановной, с которой она, кажется, приятельствовала. Женя села в самом конце, у окна. Сын свещницы неожиданно прошел прямо к ней.
- Простите, у вас свободно? – поинтересовался он вежливо.
- Да, пожалуйста, - Женя убрала сумочку с соседнего сидения, и молодой человек неловко опустился на него. Кажется, ему мешали слишком длинные ноги, которые он все никак не мог устроить, и оттого смущался.
- Ну, вот. Меня Антон зовут, - наконец повернулся он к Жене.
- Евгения, - кивнула она.
Все расселись, и «Газель» тронулась. Вскоре они выехали за город. Дорога была старая, много раз латанная, и машину трясло, как на стиральной доске. Вообще-то с незнакомыми людьми Женя чувствовала себя обычно несколько скованно, но Антон был таким славным, он рассказывал ей о своих поездках по монастырям, шутил и просто болтал. Так что девушка быстро расслабилась, и стала поддерживать этот, ни к чему не обязывающий, легкий разговор.
Мать Антона передала им с переднего сидения пакет с пирожками и бутылку с минералкой, и они, кратко помолившись, приступили к трапезе. Время в пути прошло незаметно. Через два часа они подъехали к повороту. Дальше надо было идти пешком.
Березовый перелесок даже сейчас, в августе, казался свежим. Трогательно тонкие, молодые березки слегка покачивались на ветру. Воздух вкусно пах разнотравьем. Выходя из машины, Антон галантно подал Жене руку и чуть задержал ее тонкие пальцы в большой, теплой ладони. Потом они шли к источнику по узкой, глинистой тропинке. Женя рассказывала про свою учебу и прочитанную книгу отца Бориса. Антон горячо поддержал ее – конечно, психолог должен быть именно православным, только тогда он сможет реально помогать людям.
У источника была сделана деревянная будочка с двумя помещениями, разделенными деревянной перегородкой. Мужчины и женщины разошлись по отделениям и стали окунаться в небольшое озерцо, в которое собиралась вода из ручья, посвященного Божией Матери «Одигитрии». Вода была холодной, но летом это было не страшно. Татьяна рассказывала, как однажды окуналась здесь зимой – дух захватывало. Зато потом Матерь Божия послала исцеление от застарелой болезни – Таня много лет мучилась от кожной формы аллергии. Троекратно окунувшись – во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, паломники собрались на полянке, перед иконой Богородицы, и стали петь акафист. Жене пелось так хорошо, легко, звонко. Казалось, душа омылась и просветлела.
Обратный путь к машине показался ей еще короче, Антон снова шел рядом и рассказывал, как любил в детстве ездить с отцом на ночную рыбалку. А потом разговор снова сошел на серьезное. «Знаешь, Женя, как трудно бывает порой. Как хочется, чтоб рядом был близкий, понимающий человек, родная душа. Конечно, мы окружены ангелами, можем общаться со святыми, с Богом, но я очень несовершенен и все еще жду помощи от людей. Вот ты – психолог. Наверняка, ты сталкивалась с этой неизбывной проблемой одиночества в толпе, в большом городе, когда все рядом, но не вместе. Может ты и сама сталкивалась с этим горьким чувством…», - говорил Антон.
Жене было жаль его. Ее Господь миловал от такого. С тех пор, как она пришла к вере, отношения с прежними друзьями рассохлись. Не то что бы она сознательно рвала их, нет, просто со временем ей стало просто не о чем говорить со светскими знакомыми, круг интересов изменился, а они все плавали в своих клубно-дискотечных проблемах. Но чувство одиночества не пришло. Ей хватало общения в школе, а дома наоборот – хотелось тихо посидеть, почитать. Даже телевизор она включала теперь редко. Постоянные шоу, праздники, казались ей какими-то неестественными, да и неинтересными.
Иван развез всех по домам, Женя вышла одной из первых, тепло попрощавшись с Антоном.
- Может быть… Я хотел попросить… Может ты дашь свой номер телефона? - смущенно спросил он на прощание. – Я подумал, православным людям надо общаться, дружить. Это же нормально, правильно?
- Конечно, - улыбнулась Женя, - записывай.
Она продиктовала номер и стала проходить к выходу. Уже на улице, обернувшись, девушка увидела, как Антон улыбается ей вслед.
Дома, натянув теплые носки и наделав бутербродов с сыром, Женя уселась за стол и разложила учебники. Но учеба совсем не шла в голову. Девушка поймала себя на том, что уже пару минут глядит в окно с блаженной улыбкой. «Антон!» - это была не столько мысль, сколько образ. Женя пока ни о чем конкретном не мечтала. Ей было хорошо просто от того, что он есть.
Теперь хождение в храм доставляло Евгении двойную радость. После службы половину пути до дома Антон провожал ее, а потом сворачивал к себе. Они говорили обо всем на свете. Женя никогда не чувствовала ни с кем такого взаимопонимания, такой душевной близости. Она ощущала себя совершенно счастливой.

Восьмое октября выпало на четверг, но занятья в этот день поставили на двенадцать, и Женя успела на литургию. Она не ожидала увидеть Антона, но он тоже пришел в храм. Петь службу Жене пришлось вдвоем с Наташей. Остальные не смогли прийти из-за работы. Читать часы и молитвы ко причащению батюшка послал пономаря.
Служба закончилась около одиннадцати. Батюшка сказал проникновенную проповедь о том, что, мы, вот, почитаем преподобного Сергия, отрекшегося от мира, а сами продолжаем купаться в страстях этого мира. И, высказывая почитание святому на словах, совсем не печемся о том, чтоб подражать ему на деле. Получается, что почитание это несет в себе толику лицемерия. Вроде как, я признаю, что это хорошо, но не для меня.
Женя оделась и спустилась с клироса. Антон ждал ее у выхода.
- С праздником! – улыбнулась девушка. – Ты какими судьбами?
- Да, я с приятелем подменился. В субботу за него отработаю. А ты сейчас куда?
- В институт. Через час первая пара начнется - психодиагностика.
- Ну, пошли. Еще куда-нибудь перекусить зайти успеем. Я свободен, провожу тебя.
- Да. Тогда давай там, возле института, кафешка недорогая есть, там и поедим.
Они вышли из храма. Было солнечно. Под ногами слегка похрустывали тонким ледком мелкие лужицы. Небо казалось промытым, глянцево-голубым.
- Представляешь?! – Женя, поскользнувшись в очередной раз, взяла Антона под руку. – Мне Ленка вчера рассказывала…
- Ленка – это та, к которой ты сидишь?
- Ну, да. У нее сестра двоюродная на курс старше учится, на очном. Так у них преподавательница, она у нас семейную психологию читала, объясняла про трансовые методики. В общем, объясняла, объясняла и сама не заметила, как группу в транс ввела. А одна девчонка вдруг вскочила с места и выбежала из кабинета. Тут психолог и сообразила, что группу в транс ввела, а скоро звонок. Понимаешь, звонок всех резко приведет в себя, а если из транса резко вывести, то последствия могут быть непредсказуемыми, вплоть до психических нарушений, или что попроще – головокружение, падение давления и т.п. Ну, она испугалась, давай всех потихоньку выводить. Вывела, потом отправила студентов ту девочку искать. Долго искали, наконец в туалете нашли. Она там уже полчаса рыдала, сама не зная, почему. В общем, эта преподавательница потом с ней долго работала, чтоб помочь восстановиться.
- Да, уж. Занятия у вас!
- Я вообще не представляю, как буду этот курс проходить. Одна надежда, мы – заочники, нам меньше всякой пакости дают.
Кафе оказалось почти пустым. Антон взял пару салатов и пирожки с палтусом. Они быстро перекусили, времени уже почти не осталось.
- Ну, все. Мне бежать надо, - Женя встала, перекрестилась и стала натягивать куртку.
- Пошли, хоть посмотрю, где ты учишься, - Антон взял ее сумку. – Я донесу, тяжелая. Ты что там кирпичи таскаешь?
- Нет, - засмеялась девушка, - заправляя под шапку рыжую прядь, - книжки в библиотеку сдать нужно.
На широком крыльце главного корпуса уже собралась ее группа. Ребята и некоторые девчонки докуривали. Ленка махнула ей рукой.
- Все, я пошла, через пять минут звонок, - Женя улыбнулась. – Спасибо за кафе.
- Ну, давай. Счастливо, - Антон сжал ее холодные пальцы. – Я позвоню вечером.
- Женька, пошли, давай, кончай прощаться! Звонок! – крикнули ей с крыльца.
И девушка почти бегом стала подниматься по ступенькам.
- Ну, все, у тебя кавалер появился! – встретила ее Лена.
- Ага. И ничего такой, симпатичный, - улыбнулась Галина.
- Да ладно вам, - смутилась Женя. – Мы – просто друзья.
- Да чего ты? Давно пора, - усмехнулся Олег, староста группы. – Мы тебе не подходим. А этот – весь бородатый, верующий…
- Может быть, все-таки начнем лекцию? – молодая преподавательница уже довольно долго наблюдала за увлеченной беседой.
- Извините, - Женя села на место.
- Извиняюсь, - Олег стал пробираться к себе, на первую парту.
- Нет такого слова – «извиняюсь». Это что значит – ты сам себя извинил? – усмехнулась преподавательница. – Ладно, с посторонними разговорами закончили. Вчера мы остановились на методах психодиагностики детей дошкольного возраста.

На Покров Антон взял отгул на работе, а Женя не пошла в институт. Оба любили этот светлый праздник и приехали на литургию. Уже лег тонкий, легкий снежок. На улице было свежо, но не холодно. После службы расставаться не хотелось, и Антон предложил вдруг поехать в зоопарк. Народу там почти не было – утро, будний день. Они долго бродили между клетками, подкармливали печеньем обезьян, любовались грацией хищников. Антон рассказывал о недавно прочитанной книге про львицу Эльзу, которая дружила с людьми, хотя и жила в дикой природе. Неожиданно он схватил Женю за локоть, развернул и буквально потащил в противоположную сторону.
- Ты что?! – Женя попыталась вырвать руку.
- Быстро, быстро, - Антон почему-то оглядывался через плечо.
- Да иду я. Что случилось?
- Там моя начальница. Увидит, припашет. И вообще – проблемы будут. Я отгул взял по состоянию здоровья.
- Это вот та женщина, в красном пальто, или вторая? – Женя обернулась. Женщины остановилась у клетки с тиграми, улыбаясь и переговариваясь.
- В красном.
- Какая яркая.
Женщина и впрямь была очень яркой. Высокая, в короткой кожаной юбке, в красном приталенном пальто. Длинные черные, явно крашеные, волосы спадали на спину. Вечерний макияж был виден издалека, алые, немного вывернутые губы вызывали ассоциацию с вампиром.
- И какие у вас отношения? – поинтересовалась Женя, когда они отошли уже достаточно далеко.
- Нормальные, - пожал плечами Антон.
- Странно, что такая женщина возглавляет фирму по ремонту компьютеров, - заметила Женя. – Она скорее похожа на развлекающуюся жену какого-нибудь нового русского.
Антон не ответил. Было видно, что неожиданная встреча произвела на него неприятное впечатление.
- Жень, давай уже домой. Мы почти все осмотрели.
- Ну, хорошо, - Жене ничего не оставалось, как согласиться.

Девушка ставила тонкие восковые свечечки к празднику, когда услышала с клироса голос Валентины:
- Евгения-то сегодня придет? Почитает?
- Должна. Она – умница, ты же знаешь, на все воскресенья, праздники ходит, да и на многих святых, - проговорила в ответ Наталья, не поднимая головы от книг.
- Умница! Поговорку знаешь – «в тихом омуте…»? – проворчала Валентина.
- Ну, что ты так? Хорошая девочка. И батюшка покойный ее привечал.
- Много вы о ней знаете?!
Женя подошла к клиросу, глядя прямо в глаза Валентине. Та отвернулась, бурча что-то себе под нос. А Женьке так и хотелось прямо спросить: «Да, за что ж вы меня так невзлюбили?!» Но она сдержалась. «Любите врагов ваших… Трудно как», - подумала она расстроено.

Служба закончилась не поздно, но на улице было совсем темно, не смотря на снег. Ближайший фонарь не горел, луны тоже не было.
- Пошли, а то замерзнем, - Антон уверенно взял ее под руку. – Ты чего такая грустная? – заглянул он Жене в лицо.
- Да понять не могу, почему ко мне Валентина так изменилась. Еще летом нормально общались. Даже в гостях у нее как-то была…
- Это псаломщица?
- Да. Понимаешь, я ничего ей не сделала, не ссорилась.
- Ну, мало ли… Не бери в голову. Может зависть? – пожал плечами Антон.
- Да какая зависть?! Она читает, я ей помогаю, только когда попросит.
- Ну, прими со смирением.
- А что мне остается? Антон, пошли чаю попьем? Паршиво мне что-то, не хочется одной быть, - попросила Женя.
Парень глянул на часы.
- Ну, пошли.
Потом они сидели на теплой кухне и пили чай за небольшим круглым столиком, сделанным под дерево. На окне, за тонким тюлем ярко выделялись фиолетовые фиалки в небольших горшках, подсвеченные лампой дневного света. Пахло ванилью. Они доедали напеченные Женей вчера плюшки и говорили, говорили…
- Ой, я ж тебе не рассказывала, я на тренинг в четверг ходила.
- Это с чем едят? – с улыбкой глянул на нее Антон.
- Ну, вообще тренинги бывают разные, по различным проблемам. Это такая система активного обучения. Бывают тренинги, например, конфликтологические (для тех, кто хочет научиться выходить из конфликтов, избегать их), бывают разные профессиональные (отрабатывают профессиональные навыки), по устройству на работу и т.д. Я ходила на тренинг по оптимизации межличностного общения. Там ведущий организует различные упражнения в группе. Люди учатся общаться, говорить о себе, сопереживать другим. То есть цели, в общем-то, хорошие. Только заканчивается это по-разному. Там девчонка была, рассказывала в перерыве, что теперь без тренингов жить не может, все деньги на них тратит. А без них воет от одиночества. Получается, общаться она не научилась, а впала в натуральную зависимость. И никто не пытается ей помочь, а сама она проблему не осознает. Ищет на тренингах этакий суррогат дружбы, любви, понимания. А потом до нее никому дела нет.
- А ты зачем пошла? У тебя с общением, вроде, все нормально?
- Да, так получилось. Мне Олег-староста позвонил, говорит, что объявление в институте видел. Приглашают на тренинг однодневный. Со всех по пятьсот рублей, а со студентов по двести. Ну, мы и решили пойти. Олег, Галя и я. Ленка хотела, но с работы не получилось отпроситься.
- Ну, и как, понравилось?
- Да как тебе сказать? Сама не знаю. Смущает меня это. Вот, например, девушка в кругу рядом со мной сидела. Ведущий говорит, что нельзя зажимать собственные потребности, это приведет к психосоматическим заболеваниям. И вот, эта девушка спрашивает ведущего: «А если меня тянет к женщинам, а не к мужчинам?» Он ей и отвечает: «И что, лучше сдерживать себя и болеть?» Получается, если маньяка тянет к жертвам, он тоже не должен себя сдерживать, а то желудок заболит? Это ведь целая философия, обожествляющая себя. Ведущий, конечно, скажет, что он так не думает, что обществу вредить нельзя. Но, на самом деле, из его логики следует именно такой извращенный взгляд. А, уж, о том, какой вред приносит собственной душе такое вот удовлетворение всех своих потребностей, вообще никто не говорит. Нам рассказывали, что в Японии есть такая система воспитания: ребенку до пяти лет ничего не запрещают, все можно, а после пяти наоборот – жесткие рамки, все запрещено. Представляешь, как детям психику калечат?!
- Да, уж.
- Ну, вот, играли мы там в различные игры. «Карусель», например. Там люди встают в два круга: один внутренний, другой внешний. Люди, стоящие друг напротив друга, получают задание – «вы встретились с давно не виденным другом, покажите это», короткая сценка, потом внешний круг проворачивается на одного человека. Новое задание: «перед вами плачущий ребенок, успокойте его», «вы встретили любимую, покажите ей, как вы рады ее видеть» и т.д.
- И зачем это?
- Предполагается, что люди так учатся выражать себя, сопереживать, быстро устанавливать контакты.
- Не знаю, как-то все это искусственно.
- Посторонние люди должны вести себя, как друзья или родные – обниматься, целоваться, например. Кроме всего прочего, мне кажется, это заставляет людей терять естественную стыдливость в отношениях с противоположным полом.
- И ты там тоже обнималась? – Антон посмотрел на девушку как-то напряженно.
- Нет. Я вела себя сдержанно. За что и получила от ведущего, - улыбнулась Женя.
- И вот за это еще надо деньги платить?! - фыркнул Антон.
- Или вот, тоже – все разбиваются на пары: парень-девушка. Потом начинают девушки, они должны как-то растормозить парней без слов, вызвать эмоциональный отклик. Делать можно все, что угодно. Многие начинают гладить, целовать парней, в общем, кто как. Игра заканчивается, когда парень реагирует на поведение девушки. Потом они меняются местами.
- Ну, это для православных совсем как-то не то…
- Да, поэтому я пошла в пару с Олегом. Мы с ним просто шутили, прикалывались, делали вид. Он знает, что я не люблю такие штуки.
Потом играли в «Катастрофу на воздушном шаре». Это известное упражнение. Дается вводная, что вы командой летите на воздушном шаре. И внезапно он начал терять высоту. У вас есть список предметов, которые вы можете сбрасывать, чтоб спастись. Порядок сброса команда должна согласовать. Там всякие лопаты, канистра с водой, ракетница и т.д., и кроме того, большая собака, которая весит больше всего – 55 кг. В общем, тут нравственная составляющая – большинство, в конце концов, предлагает выкинуть собаку, так как разные предметы понадобятся для выживания.
А в упражнении «На подводной лодке» вообще должны были решить, кто первый спасется, а кто потом. Очередь установить. У последних шансов на спасение почти не будет. Мы установили: сначала, конечно, спасать женщин, детей, инвалидов, потом мужчин, самые сильные должны были идти последними. А ведущий нам потом сказал, что надо думать в масштабах человечества – кто из членов команды полезнее обществу, тех и спасать первыми, а инвалидов и детей оставить на потом, так как вообще неизвестно, будет ли от них польза. Я от такого цинизма вообще обалдела, а он на известного психолога Козлова сослался, дескать, это он так в своих книгах советует.
- Как-то жутко. Получается, хоть это и игра, человек принимает такое решение. А не спросит потом с него за это Господь?
- Вот и я подумала, что лучше больше не пойду.
- Кстати, про Козлова я как-то читал. Он в своих книгах и на занятиях проповедует всяческие извращения и богохульствует.
- Да? Я не читала. А еще, есть такое упражнение «Исповедальная свеча». Там человек сидит в кругу и держит в руках свечку. Ему задают вопросы, любые, а он обещает честно отвечать. И так по очереди. Вопросы задают не простые, а очень личные. Знаешь, это такая пародия на исповедь. Человеку становится, вроде как, легче. Но, при этом, никакого реального освобождения, как при настоящей исповеди, не происходит. И вообще, святые отцы не советуют открывать душу кому попало, можно серьезный духовный вред получить.
- И ты как, тоже отвечала?
- Не на все. Отшучивалась больше.
Антон покосился на часы.
- Ну, спасибо за чай, пойду я, наверно.
- Ты спешишь?
- Да нет. Просто домой уже надо, - протянул Антон.
- Елена Степановна же знает, что ты меня провожать пошел…
- Ну, да.
Телефон зазвонил резкой, современной мелодией. Антон дернулся, взглянул на экран и отключил звуки. Женя удивленно смотрела на него.
- Ты говори, я выйду, - произнесла она, поднимаясь из-за стола.
- Нет, ну что ты? Это просто с работы, я потому и не хочу трубку брать. Ты прости, мне уже домой надо.
- Ну, иди, конечно, - Женя глядела на него грустными зеленоватыми глазами. – Давай хоть после еды помолимся.
Проводив Антона, Женя убрала со стола, задернула симпатичные клетчатые шторки и опустилась на табуретку. «Не понимаю я его. Или, может, это я как-то неправильно себя веду? – мысленно вздохнула она, машинально грызя сушку. – Может он просто нерешительный, скромный? И ему кажется, что события тороплю?» Она наконец встала и пошла в комнату. Спать не хотелось. Женя взяла молитвослов. Канон Божией Матери, чтомый во всякой скорби душевной и обстоянии. «То, что надо, - улыбнулась она. – Это, пожалуй, действеннее всяких психологических упражнений. Тут Сама Царица Небесная помогает».

Женя уже совсем оделась и собралась уходить, когда отец Никифор окликнул ее:
- Ох, ты еще не ушла? Хорошо как. Слушай, Евгения, надо сделать доброе дело. Ты сейчас свободна?
- Да, но… - Женя неуверенно оглянулась к двери, Антон стоял у лавки и явно ждал ее.
- Вот и хорошо, - батюшка, кажется, не заметил ее смущения, он окликнул кого-то из стоящих в храме, и через минуту к ним подошел молодой паренек, невысокий, бородатый, скромно одетый.
- Женя, познакомься, это мой племянник, Сергий. Кстати, очень хороший парень (это так, в скобках). Он приехал на один день, приложиться к иконе преподобного Сергия, что в кладбищенской часовне замироточила. Обещал я его отвезти, а тут такая наладка. В епархию меня вызывают. Евгения, сотвори милость к ближнему, отвези Сергия на кладбище, а потом обратно в храм. Там и я уже вернусь, наверно. А то он тут у нас заблудится.
- Хорошо. Благословите, батюшка, - Женя понимала, что отказать никак невозможно.
Вместе с Сергием они спустились с клироса.
- Ты подожди. Я сейчас, - кивнула ему Женя и быстро подошла к Антону.
- Привет! Слушай, ты не жди меня. Батюшка благословил его племянника в часовню отвезти.
- Вот как. А что, больше некому? – у Антона на лице появилось какое-то непонятное выражение.
- Правда, некому. Все ушли уже.
- Понятно, - протянул Антон. – А может, это тебе батюшка жениха подыскивает?! – вдруг резко спросил он.
- Да нет. Ты что? – испугалась его реакции Женя. И увидела, что Сергий идет в их сторону. – Ну, все, прости, мне пора, - она повернулась к Сергию и направилась к дверям.
- У тебя какие-то проблемы? Может быть, я сам доберусь? – спросил Сергий, когда они оказались на улице.
- Нет. Все нормально, - Женя была расстроена, но не объяснишь же всего этому незнакомому парню, с сочувствием глядящему на нее. – Пойдем на остановку.

Вечером Женя снова приехала на службу. На душе было не уютно, хотелось поговорить с Антоном, но его пока не было. На клиросе тоже было пусто. Девушка присела на стульчик и стала листать «Богослужебные указания». Когда-то Валентина обещала научить ее уставу, но теперь об этом не могло быть и речи, слишком у них изменились отношения. За тонкой перегородкой, отделяющей клирос от храма, Женя услышала голос Елены Степановны, она говорила с какой-то прихожанкой. Девушка поднялась, чтобы глянуть, не пришел ли Антон, но замерла на полпути.
- Да, не повезло Антоше с женой…
- Ой, и не говори, Маша, - громко отозвалась Елена Степановна. – Такая, такая… У меня слов нет. Юбку чуть выше трусов напялит, рожу разукрасит, губы себе, как у негра, нарисует, и вперед, бедрами вихлять – по магазинам да салонам с подружкой шариться. Работать не хочет…
Женя вдруг вспомнила женщину в красном пальто из зоопарка. «Жена, значит», - мысль была какая-то отстраненная. Она опустилась на стульчик…
- Так чего он не разведется-то? – поинтересовалась собеседница.
- Да, я ему говорила, надо к архиерею идти, развода просить. И Женечка – такая девочка хорошая. Вот бы на ней женился. А он мне: «Мама, ну какие у меня канонические основания для развода? Мне владыка скажет, что надо молиться и смиряться, если отношения плохие». Говорила, не женись на неверующей. Так ведь он разве мать послушает. «Она красивая, она хорошая, она к вере придет». Вот – пришла!
Елена Степановна перешла к другому подсвечнику, и Женя перестала их слышать. Она сидела, глядя в одну точку, и не замечала, как текут по щекам слезы. «Поговорить с ним? А зачем? Что он может ей сказать? – текли вялые мысли. – Он мне ничего не обещал, ничего не предлагал. Он скажет, что мы – просто друзья. А если я что-то себе надумала, то это – исключительно моя вина, - она поднялась со стула. – Нет, не могу его видеть. Не могу!» Схватив куртку и сумочку, девушка проскользнула в пономарку и выскочила из задней двери на улицу. Быстро пробежав через двор, она открыла скрипучую калитку, ведущую на другую улицу. «Слава Богу! Не встретила!» Женя махнула рукой, и нырнула в почти сразу остановившиеся белые «жигули». Устроившись на заднем сидении, она достала из сумки зеркало и вытерла слезы. «Нет. Раскисать я не буду. Не в первой!» - она смотрела на себя в зеркало, а в глазах стыло отчаяние.
Дома она выпила крепкого, сладкого чаю из большой кружки с яркими клубничками и забилась под одеяло. Хотелось уснуть, забыться, но сон не шел. Телефон заиграл «лунной сонатой», Женя долго держала его в руках, глядя на фото Антона, но так и не сняла трубку. Зачем? О чем говорить? Делать вид, что дружим? Она так не могла. Да и в его глазах она видела совсем не дружеское выражение. Продолжать лгать самим себе и друг другу – разве это не грех? Какая разница – изменить жене физически или душевно?
Женя набрала номер подруги:
- Лена, ты можешь приехать?
- Ты чего такая, Жень? Случилось что?
- Случилось. Приедешь? – даже говорила Женя с трудом.
- Ладно. Сейчас.
Лена возилась с Женей больше суток, и даже осталась ночевать. Хоть они и не были близкими подругами, Лена видела, что оставить Женю одну сейчас никак нельзя. Девушка была в глубоком унынии. Только на второй день она чуть оттаяла, вышла на кухню и согласилась поесть.
- Слушай, подруга, так нельзя. Давай я тебя к психологу отведу? Может, поговорите, полегчает, - решительно начала Лена.
Женя подняла голову, провела рукой по спутанным волосам.
- Ну, что он мне скажет? Ты же сама знаешь, чему нас учат. Мне уже полегчало от разговора с тобой.
- О, вспомнила! Я на днях по телевизору слышала, у вас в епархии теперь свой психолог есть. Сходи к нему!
- Не знаю. Может быть. Изменить-то он, все равно, ничего не сможет.
- Ты что забыла? Если не можешь изменить обстоятельства, измени отношение к ним! А в этом он тебе поможет. Давай, одевайся. Я с тобой поеду, а то еще потеряешься по дороге.
Через полчаса девушки уже ехали в троллейбусе.
Епархиальным психологом оказалась дама лет пятидесяти. Седые волосы ее были уложены в сложную прическу, легкий макияж был почти не заметен, на шее у нее висел большой кулон из янтаря. Строгое светло-серое платье, не облегая, подчеркивало безукоризненную фигуру.
- Проходите, - она приветливо кивнула робко заглянувшей в кабинет Жене. Лена осталась в коридоре.
В кабинете тихо звучал какой-то ноктюрн Шопена. На стенах висели репродукции Шишкина. Психолог провела девушку вглубь кабинета и усадила в удобное кресло.
- Меня зовут Вера Витальевна. Можно просто – Вера. Я слушаю вас.
Женя рассказала ей все, не называя, конечно, имен.
- Посоветуйте, что мне делать? Я не могу, просто не могу вот так вот сразу изменить свое отношение к нему. А он женат, и влюбленность в женатого человека – грех. Я вообще не знаю, как с этим теперь жить! – Женя вытерла слезы и с надеждой посмотрела на психолога.
- Женя, сразу хочу сказать, психолог не дает советов – это безсмысленно. Поймите, выработать решение вы должны сами, а моя задача – помочь вам в этом. Но решенье должны найти вы, исходя из вашего мировоззрения, из ваших принципов. Конечно, хорошо, что вы не стали на путь обвинения Антона и не пошли выяснять с ним отношения. Но то, что вы теперь вините себя в грехе, тоже неправильно. Попробуйте посмотреть на это иначе…
- Но, ведь это действительно - грех!
- Грех – это нарушение заповедей. Не вижу, чтоб в данной ситуации вы нарушили какую-либо заповедь. Мне кажется, проблема в другом. Придя к вере, вы перестали общаться с прежними друзьями, но и новых у вас не появилось. Именно поэтому вы так горячо восприняли появление в вашей жизни Антона. Он заполнил неосознаваемую вами, но реально существующую, пустоту. То есть, чтоб выйти из создавшегося кризиса, вам надо бороться с первопричиной, а не со следствием.
- Но, я не чувствовала этой пустоты, - пожала плечами Женя.
- Это не значит, что ее не было, - строго покачала головой дама. – Мы, конечно, можем с вами провести ряд консультаций, но, как наилучший вариант, я хочу предложить вам поехать в православный лагерь к одному замечательному священнику – игумену Евмению. Не слышали о нем?
- Нет.
- Он помогает очень многим. Это, правда, платно, так как питание и проживание безплатно он обеспечить не может…
- Дорого?
- Нет. Думаю, каждому по карману. Но это чуть позже. А пока подумайте, вам плохо, но многим людям еще хуже. Может быть, вам стоит походить вместе с сестрами милосердия в хоспис, помочь умирающим хотя бы уходом, словом сочувствия, а там – и вам полегчает.
- Я попробую, - кивнула Женя.
- Вот приедете от отца Евмения, сможете с этим вашим Антоном поддерживать совершенно нормальные, дружеские отношения. И все образуется.
Женя с сомнением качнула головой, но промолчала. Спорить не было смысла.
- У меня, к сожалению, сейчас нет его книг, но могу вам предложить книгу еще одного замечательного пастыря и психолога, отца Анатолия Гармаева. Думаю, она поможет вам разобраться в себе, - Вера Витальевна протянула книгу Жене. – А сейчас простите, но меня ждут другие клиенты. Вы вообще чудом попали без записи, у меня оказалось окно – человек не пришел.
Женя встала.
- Благодарю вас.
- Звоните, если возникнет желание поговорить еще. Когда соберетесь в хоспис, подойдите к Ирине Петровне, она у кануна в соборе на свечах стоит. А про лагерь игумена Евмения перезвоните мне через недельку, я к тому времени все узнаю.
Дама приветливо кивнула и протянула девушке яркую, глянцевую визитку со своей фотографией. Женя вышла в коридор, там действительно уже сидел мужчина. При виде ее он низко опустил голову, делая вид, что увлечен чтением.
- Ну, что? Как ты? – спросила Лена, как только они оказались на улице.
- Не знаю. Вот, книжку дала, - Женя пожала плечами.
- Ну, получше хоть немного?
- Наверное, да.
- Слушай, может, я пока на работу поеду, а? Ничего?
- Конечно. Ты поезжай. Я уже нормально… Спасибо тебе, - крикнула Женя в след удаляющейся подруге.

Она медленно шла по улице, глядя себе под ноги, когда почти столкнулась с Валентиной.
- Ты хоть голову-то поднимай иногда!
- Простите. Валентина, - Женя не выдержала, - за что вы так ко мне относитесь?! Что я вам сделала?
- А сама не понимаешь? – дернула та плечом.
- Нет.
- Вот, уж, чего не люблю, так лицемерия! Вся такая тихая, скромная, а парня женатого из семьи уводишь. Это нормально, да?
- Валентина, я не знала! Я только что буквально узнала, и то – случайно, разговор Елены Степановны услышала.
- Вот как. Ну, то, что Антон тебе не сказал, это меня не удивляет. Но Лена… Я ей еще выскажу.
- Не надо. Зачем? Мы, вроде как, просто общались. Дружеские отношения были. А вы ведь тоже могли мне сказать?
- Ну, я никак не думала, что ты можешь не знать. А вообще, прости. Действительно, надо было просто поговорить.
Женя попрощалась и пошла дальше.

Дома было как-то слишком тихо. Это давило на психику. Девушка включила телевизор, прошлась по программам. Но везде шили либо шоу, либо сериалы, от которых она давно отвыкла. Эта шумовая завеса раздражала еще сильнее, чем тишина. Выключив телевизор, Женя улеглась на живот и пристроила книжку, данную психологом, к спинке дивана. «Обрести себя», - прочитала она на обложке. - Да, пожалуй, это - в тему».
С самого начала некоторые понятия удивили ее, и чем дальше она читала, тем больше чувствовала сомнение. Система, изложенная в этой книге, казалась совершенно новой. Ничего подобного Женя не встречала ни в духовной литературе, ни у светских психологов. Именно эта новизна настораживала. В области духовной все уже сказано и систематизировано богодухновенными отцами Церкви за две тысячи лет существования христианства. Для светской психологии, конечно, появление совершенно нового течения не является чем-то удивительным. Там и так существует безконечное множество систем и взглядов, но при чем тогда православие? Даже если брать в расчет, что эта книга ориентирована на читателя невоцерковленного, все равно, миссионеры всегда старались объяснять неофитам просто, но не выходя за рамки святоотеческих представлений, их задача состояла в том, чтобы дать мирскому человеку церковные ориентиры, ввести их  в систему церковных понятий и ценностей.
Наконец девушка встала, достала чистую тетрадь, села за стол и стала выписывать то, что смутило ее в этой книге, чтоб потом разобраться со всем этим.
Более всего странным показалось то, что священник, выстраивая свою теорию, не ввел с самого начала понятие о Боге, о заповедях.
«Нравственная Психология — наука, которая раскрывает психологию человека с позиции его нравственного развития...»
Но разве может существовать какая-то совершенно абстрактная нравственность? Понятия «нравственно», «безнравственно» напрямую зависят от той системы ценностей, которую имеет человек. Если он – мусульманин, это одни понятия о нравственности, у христианина они другие, у советского революционера - третьи, у «нового русского» - четвертые.
«В Нравственной Психологии структура человеческого «Я» рассматривается как состоящая из пяти уровней…
Первый уровень — это Способности, т.е. средства души, через которые человек взаимодействует с окружающим миром…
Второй уровень — Эмоциональность…
Третий уровень — это Эго-влечения или страсти человека…
Гордость является царицей всех Эго-влечений человека, властно правит всеми остальными и наиболее энергетически обеспечена...
Четвертый по счету — Душевные Силы, благодаря которым человек слышит нужду других людей…
Пятый уровень… - это Совесть человека…»
Было совершенно непонятно, на чем основано именно такое деление на уровни? Никаких ссылок на святых отцов не присутствовало. Тем более было непонятно выражение - «энергетически обеспечена». Это напоминало скорее оккультную лексику. Конечно, у православных используется понятие «энергии Божества», но это явно о другом. Зачем вводить новообразование «эго-влечение», если понятие «страсти» давно устоялось и понятно всякому? И совсем не было сказано, что совесть – это глас Божий в человеке.
«Способность — это слышание свойств, внутреннего устроения и состояния самого предмета, на который она обращена…
Она вслушивается и слышит то, что происходит в самом предмете…»
«Врачевательная Способность — это слышание физиологического и психического состояния человека…»
«Мне пришлось знать одного дедушку, народного целителя. У него это происходило совершенно другим образом. Я видел, как он принимает больных. Больной стучался в дверь, проходил по комнате, садился перед дедушкой и тот сам ему говорил: У вас здесь болит, у вас там-то не все в порядке, и там...
Потом несколькими вопросами дедушка еще уточнял кое-какие подробности, назначал лекарства и отпускал больного домой…»
В такой терминологии снова ощущался налет оккультизма. Кроме того, ничего не говорилось о том, что способности – это дар Божий. А уж дедушка-целитель больше всего напоминал обычного колдуна, который получает данные о больном не от своей «врачевательной» способности, а от бесов.
«У людей, не имеющих чистоты Душевных Сил, эмоции имеют страстную природу…»
Снова «чистота» без понятия о Боге… И далее: «эмоциональность печали, гнева, праздности», «эго-влечение гнева слабое, «эго-влечение гнева сильное», «энергетика эго-влечения» - все это казалось искусственным усложнением. Святые отцы говорили о действии страстей в человеке, об искушениях от диавола, о способах борьбы со страстями молитвой, добрыми делами.
«Слово, сказанное в сердцах, наиболее энергетически обеспеченно, наиболее глубоко проникает в душу ребенка и западает в память Эго-состояний. Даже слабое Эго-состояние при сильном слове матери может обрести могучую печать. Такова бывает сила материнского запечатывания, обращенного к ребенку…»
Все. Женя поняла, что дальше читать просто опасно, можно элементарно впитать эту логику, заразиться, и потом сложно будет избавиться от навязанных понятий и представлений. Она закрыла книгу и стала готовить ужин. Жаря рыбу, она все думала, как лучше со всем этим разобраться. Мысли об Антоне плавали где-то рядом, но Женя категорически запретила себе думать и вспоминать о нем, понимая, что этот яд надо по капле выдавливать из души.
Ночью она спала плохо, мысли, воспоминания лезли в сознание. Трудно было осознать, что такое светлое чувство суть – искушение. Чтоб как-то прийти в себя, Евгения встала и прочла кафизму из Псалтири. Стало полегче, и под утро девушка наконец уснула.
Рабочий день прошел в суете подготовки к новому году: беготня, репетиции, какие-то плакаты, шарики. Так было легче, совсем не было времени сосредоточиться на своих переживаниях. А после работы Женя решила зайти в библиотеку воскресной школы и попытаться там найти ответы на свои вопросы по книгам Гармаева. В школьной столовой она перекусила капустным салатиком и поехала в храм.
Службы вечером не было. Евгения подошла к сторожу Михалычу, хорошо знавшему ее, и попросила открыть комнатку, где помещалась библиотека. Михалыч согласился, и через пять минут Женя уже сидела за маленьким столиком, обложившись книгами и прихлебывая чай, заваренный добрым сторожем.
Особенно ее заинтересовала книга митрополита Филарета (Вознесенского) «Нравственное богословие».
«Как же различить — нравственно-доброе от нравственно-дурного? Различие это совершается по данному нам, людям, от Бога особому нравственному закону. И этот нравственный закон, этот голос Божий в душе человека мы чувствуем в глубине нашего сознания, и называется он совестью…»
«Эти упреки совести иногда переходят в страшные душевные терзания и муки и могут довести человека до отчаяния или до потери душевного равновесия, если он не восстановит мир и спокойствие в совести чрез глубокое и искреннее покаяние...»
«…у грубых язычников нравственные нормы ниже, грубее, уродливее, чем у нас, христиан…»
Это было то самое, чего и ожидала Женя. Все ясно. Нравственные ориентиры обозначены предельно четко. Никаких двусмысленностей и жонглирования словами.
«Грех повредил все три основные способности или силы души: ум, чувство (сердце) и волю. Ум человека помрачился и сделался склонным к заблуждению… наше сердце затянулось тиной и плесенью греха, утратило способность чувствований чистых, духовных и христиански-возвышенных. Вместо этого оно сделалось склонным к усладам чувственности и земным привязанностям… более всего повреждена и скована грехом наша воля, как способность действования и осуществления намерений человека…»
«Полною противоположностью греху является добродетель. Зачатки ее находятся в каждом человеке — как остатки того естественного добра, которое было вложено в природу человека его Творцом. Но в чистом и совершенном виде она может быть только в христианстве, так как Христос Спаситель сказал: “без Меня не можете творить ничего” — без Меня не можете делать ничего истинно доброго...»
«Мы уже знаем, что наши грехи обычно происходят от трех источников: от диавола, от мира, лежащего во зле, и от нашей собственной греховной плоти. А так как грех есть главный враг и помеха добродетели, то очевидно, что христианин, стремящийся к добродетели, должен просить милость и помощь Божию, бороться против греха во всех его видах…»
Это была традиционное христианское вероучение. Женя радостно вздохнула и откинулась на спинку стула. Значит, ее не обманули чувства. Господь послал здравую опаску по отношению к чуждо-странным рассуждениям Гармаева.
В этот момент дверь приоткрылась:
- Это кто ж у нас тут подвизается? – в комнату заглянул отец Никифор.
- Батюшка, благословите! – Женя поднялась со стула.
- А я за кадилом заехал, завтра на отпев с утра, из дома поеду. Смотрю, свет горит…
- Да я тут, батюшка, разбираюсь…
- То-то я и смотрю, книжками обложилась, «мозговой штурм» учинила. С чем разбираешься-то?
- Вот, книгу дали почитать, «Обрести себя».
- А, Гармаев, это знакомо. В институте что ли проходите?
- Нет, это от знакомой.
- Ну и как, разобралась?
- Отчасти, - пожала плечами Женя. – Начала вчера читать, и что-то меня смущать стало. Решила в библиотеке покопаться.
- Ну, правильно. Молодец. Здоровое чувство духовной опасности. Всегда все по святым отцам проверять надо. А про Гармаева ты на сайте Центр религиоведческих исследований во имя священномученика Иринея Лионского почитай, там про него много. У тебя же дома компьютера нет?
- Нет.
- Ну, так здесь почитай. Включай компьютер. Если кто спросит, скажешь, я благословил.
- Спаси Господи, батюшка! – Женя подошла к стоящему в углу на втором столе компьютеру.
- Ты, кстати, чего на воскресной службе не была? Приболела?
- Ну, вроде того… - смутилась Женя.
- Ну, ну. Смотри, служба – великая вещь, лучше не пропускать. А захочешь разобраться, как человек устроен и как с собой бороться и побеждать, «Невидимую брань» почитай. Там все хорошо разложено. Ладно, поехал я. Оставайся с Богом! – батюшка кивнул сидящей за компьютером Жене и притворил дверь.
Выйдя на сайт Центра религиоведческих исследований, Женя в первую очередь открыла «Размышления православного психолога о книгах свящ. А. Гармаева» доктора психологических наук Л.Ф. Шеховцовой.
«То, что свящ. А. Гармаев в своем учении использовал им самим придуманную терминологию, не укорененную ни в психологии, ни в святоотеческой литературе, отражающую его личное понимание, и даже не удосужился ее более или менее ясно объяснить… и провоцирует оценку его учения как доморощенного (прот. Дмитрий Смирнов, I Иринеевские Чтения).
Такие высказывания свящ. А. Гармаева, как «каждая душевная сила имеет свое существо и энергию», справедливо вызывают нарекание этой теории «псевдоправославной» (I Иринеевские Чтения)…»
 «Если свящ. А. Гармаев считает, что было целесообразно в доперестроечные времена использовать психологическую (якобы) терминологию, когда богословскую терминологию нельзя было употреблять, то зачем это делать 15 лет спустя, когда можно говорить о Боге не эзоповым языком…»
«Свящ. А. Гармаев предлагает свою собственную оригинальную «структуру» психики — или в его терминологии — «основные проявления души и духа»: способности, эмоциональность, эго-влечения. Такая структура не соответствует представлениям о душе святых отцов, которые, как известно, выделяли в душе 3 начала (или силы): ум, чувство, воля (или разумная, чувственная и вожделевательная части).
Триада ума, чувства и воли является классической и в психологии. Если есть такие уже отработанные понятия, всем ясные, то зачем надобно изобретать что-то другое, свое?»
Такое резюме показалось Жене в высшей степени правильным и убедительным. Она еще какое-то время полазила по сайту. По сути, оказалось, что уже давно доказано, что учение отца Анатолия очень близко по характеру к учению тоталитарных сект. Одного только Женя так и не поняла – почему тогда Гармаев продолжает не только быть штатным священником Волгоградской епархии, да к тому же, возглавляет Свято-Сергиевское епархиальное училище?! Кроме того, как оказалось, еще в 90-ые по всей стране раскинулась сеть клубов, пропагандирующих его учение.
Наконец она закончила работу. Все встало на свои места. Вопросов по учению Гармаева больше не осталось. «Надо будет заехать на днях и книжку отдать. А еще лучше, передать с кем-нибудь, - подумала Женя, одеваясь. – Как-то совсем не хочется с этой дамой опять встречаться и, тем более, обсуждать эти ее книжки. Интересно, владыка знает, что она тут под видом психологи распространяет?»
Отдав ключ Михалычу, Женя подошла к воротам и тут только увидела объявление: «Всех желающих приглашаем в паломническую поездку в N-ский монастырь. Обращаться по телефону…» Она остановилась и задумалась. Поехать очень хотелось. К тому же, вероятно, ее на каникулах с работы отпустят. В этом году зимний лагерь предполагалось организовать на базе другой школы. Деньги можно перехватить у матери. К тому же, ходить на службы и встречать каждый раз Антона, было выше ее сил. Объясняться с ним не имело смысла, только себя ставить в неловкое положение. А ездить в другой храм – далеко и неудобно, да и с работы к службе не успеть. И Женя решила ехать.
Последние предновогодние дни на работе пролетели стремительно – елка, детские концерты, дискотеки и прочие праздничные мероприятия. Женя постоянно задерживалась на работе и так уставала, что дома, слегка перекусив, падала спать. Она позвонила и заранее заплатила за место в паломническом автобусе. Хорошо, что поездка пришлась на третий день каникул. Девушка успела отдохнуть, очухаться и приготовиться.
Народу в автобусе было битком – все места заняты. Многие хотели причаститься на Рождество в монастыре. Женя устроилась в конце салона, у окна, и углубилась в книгу. Архимандрит Лазарь (Абашидзе), «Мучение любви». Книга была куплена давно, но у Жени все не хватало времени и сил до нее добраться.
«Жизнь самого деятельного, самого нашумевшего своими «подвигами» героя, будь то полководец, ученый или поэт, спортсмен, «покоритель» космоса или дамских сердец, другой какой «герой», чуть ли не полмира взбудораживший своими громкими деяниями и похождениями, приведший в бурное движение многие умы и сердца,– и эта жизнь, если она не касалась глубин духовных, не разрывала тесных пут мира сего, не обрела истинной свободы духа, осталась лишь жалкой тенью жизни…»
«Представьте: талантливейшему, способнейшему музыканту, композитору и певцу, человеку, который только в музыке находит упоение и отраду, кто-либо (по лютой ненависти к нему и к его таланту) свяжет руки, закроет уста и запрет в глухой тюремной камере, куда никогда не доносится никакая музыка. И вот несчастный терзается этим заключением, стенает, вздыхает, скребет ногтями дверь, а проходящий мимо камеры глуховатый надзиратель думает: «Какие удивительные звуки, какая музыка! Нет, что ни говори, каждый человек совершенно неповторим!». Именно подобное «раскрытие» личностного чаще всего мы и наблюдаем в каждом человеке, не ведающем действительной свободы…» 
Как это было точно сказано. Как это прочувствовала на себе сама Женя. Начав, девушка уже не могла оторваться, так и читала все пять часов до монастыря. И только когда купола обители засияли в красноватом свете зимнего солнца, Женя отложила книгу. Здесь ясным, правильным языком, доступным современному человеку, раскладывалась вся суть духовной жизни. Душа загоралась тем же духовным огнем, коим горел автор. Так хотелось прямо сейчас начать настоящее исправление, не откладывая, встать на путь, ведущий ко Господу.
Толпой паломники направились к гостинице. Мужчин разместили в одном здании, женщин в другом. Это неожиданно вызвало возмущение нескольких семейных пар: «Да вы что?! У нас же одна сумка на двоих. И вообще, мы женаты, венчаны. Почему это мы не можем жить в одной келии?!» С трудом утихомирив их, гостиничная стала устраивать женщин. Женя попала в келию на четыре человека. Она сразу сказала, что хотела бы задержаться на неделю, и ее поселили с теми сестрами, которые жили в монастыре подолгу. Соседки по келии были на послушании. Девушка застелила постель данным ей, чистым комплектом белья и отправилась в храм. Только что отзвонили к вечерне. Народу было много. У лавки была суета, но свечи можно было взять в сторонке на пожертвования. Евгения прошла к иконе праздника, приложилась, поставила свечи, и встала в уголке, у кануна.
Всенощная шла без сокращений, по монастырскому уставу. Ноги устали, и Женя даже присаживалась пару раз на скамейку – на кафизмах и на каноне. Хор пел слаженно, красиво, органично сочетая знаменный распев с традиционным обиходным. Тяжесть, легшая на душу после разочарования в Антоне, казалось, стала полегче. Женя старалась сосредоточенно молиться, не отвлекаясь, хотя помыслы все норовили ускользнуть куда-нибудь в сторону.
После службы все направились в паломническую трапезную. Брат-трапезник рассаживал всех за длинные, уже накрытые, столы. Постный ужин показался здесь почему-то особенно вкусным, хотя давали всего лишь картофельное пюре и квашеную капусту. «В монастыре все вкусно, - улыбнулась немолодая женщина, сидевшая справа, - Это потому, что тут все с молитвой готовят. Господь и благословляет».
Вернувшись в келию, Женя обнаружила, что соседки уже вернулись с послушания. Одна из них вычитывала правило ко Причастию перед маленьким, устроенным на окне, иконостасом. Другая читала, лежа на постели., а третья зашивала себе носки. Женя поздоровалась и встала чуть в стороне читать вечерние молитвы. Только она закончила, как погасили свет.
- Ох, ну что ж так рано?! – вздохнула женщина, читавшая правило. – Опять в коридоре дочитывать. Сами бы погасили, когда надо.
- Ну, да, ты погасишь! - проворчала лежащая. – Тебе, Маша, на послушание только после литургии, а мне к семи часам на трапезную, так что, правильно гасят.
Ясно было, что ворчание это привычное. Женя устроилась в кровати и не заметила, как уснула. В половину пятого зазвонили к полунощице. Вставать в такую рань Евгения не привыкла. Какое-то время она нежилась в постели, решая, не поспать ли еще, до литургии, но в конце концов уговорила себя встать. В келии было прохладно. Она быстро оделась и направилась в «умывалку». Там была очередь.
- Ух ты, это ж я молитвы утренние прочитать не успею, - произнесла Женя себе под нос.
И тут же услышала в ответ от стоящей рядом старушки:
- Ничего страшного. Молитвы в храме прочитают. Молодец, что встала, не поленилась. Полунощница – великая вещь, так и святые говорили.
Умывшись и быстро одевшись, Женя побежала по натоптанной тропинке к храму. Снег скрипел, морозец пощипывал щеки. В монастырском дворе пусто и тихо, только одинокие фигурки то и дело мелькали на дорожках, ведущих с разных сторон к церкви.
В храме было темно, только красные и синие лампады слегка освещали строгие лики святых. Пахло воском свечей, теплом и ладаном. Монахи стояли впереди, за небольшой загородкой. Женя встала на вчерашнее место. Вскоре на средину храма вышел инок в клобуке и мантии и стал ровно, ясно читать молитвы…
После литургии Женя взяла просфорочку в лавке и устроилась в притворе со стаканчиком святой воды. Просфора была вкусная, чуть сладковатая, а святая вода оказалась такой холодной, что стыли зубы. Приложившись к иконе, Женя уже собиралась выйти из храма, когда увидела идущего навстречу старенького, седого священника. Она вдруг поняла, что тянуть не за чем, лучше сразу подойти и поговорить.
- Батюшка, благословите! – девушка склонилась в поклоне.
- Во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа… - батюшка коснулся ее головы, плеч и сложенных крестом ладоней сухонькой рукой.
- Аминь. Батюшка, я спросить хотела…
- Пойдем там, на скамеечке присядем.
И Женя рассказала все. И про свою любовь, и про уныние, обрушившееся на нее.
- Хорошо, дочка, что приехала. Искушение лучше в лечебнице преодолевать, - вздохнул батюшка. – Понимаю, тебе твои чувства кажутся искренними, светлыми. Но, все же, это – искушение. Знаешь, бывает, бесы и в виде ангелов света являются.
- Так мне надо это исповедать? Но я же не знала, что он женат… - повернулась Женя к батюшке.
- Да, грех невольный, но все равно – грех. Конечно, исповедать надо, тебе самой легче станет. Придет помощь Божия и освободит тебя от этой зависимости, от этого «чувства». Ну и, конечно, уныние надо исповедать, и что на службу не пошли, и вообще – к Богу обратиться совсем забыла. А Он, твой Отец любящий, смотрел и ждал и помочь тебе желал, но ты так и не попросила, не протянула руку.
- Я понимаю. Батюшка, помолитесь за меня! – девушка вытерла слезы.
- Помолюсь. Только, чтоб это искушение преодолеть, нужен и твой труд. Запрети себе вспоминать этого Антона, совсем. Не позволяй ни одной мысли о нем просачиваться в душу, сразу отсекай. И поверь, вскоре станет гораздо легче. Ты работаешь, учишься?
- И учусь, и работаю. Учусь на психолога, а работаю в школе, вожатой.
- Ну, и как, получается эту учебу-работу с православным мировоззрением совмещать?
- Не очень, честно говоря, - вздохнула Женя. – На работе приходится дискотеки организовывать, праздники в пост… Однажды даже пришлось плакаты про использование презервативов развешивать.
- И никак этого не избежать?
- Практически никак. Это же моя работа. А мировоззрение мое никого не волнует.
- А учеба?
- Ну, с учебой так: то, что в институте преподают, конечно, мало согласуется с православием, может, на десятую часть. Но, потом я хотела бы стать православным психологом, помогать людям. Только не знаю, где я могла бы работать? В школе не разрешат свои взгляды высказывать. Это если частный кабинет открыть, тогда можно. Но на это у меня денег нет.
- Да, работа в школе у тебя явно душевредная. Как бы не пришлось потом за это все пред Господом отвечать, - покачал головой батюшка. – Может тебе оттуда уйти? - осторожно спросил он.
- Я бы и ушла. Да только куда? Сейчас в городе с работой плохо.
- Вот и давай-ка уходи, - батюшка как-то радостно взглянул на нее. – А на счет другой работы мы помолимся, и Господь обязательно поможет. Он же видит, что ты оттуда уходишь, чтоб не грешить.
- Хорошо. А когда уходить?
- Давай возвращайся в город со своим автобусом, увольняйся и приезжай. Тебе сейчас самое время здесь подольше пожить, помолиться, подлечиться душой. А в институте ты только ни в чем не отступай от веры, если надо – противоречь, высказывай свои взгляды.
- Да я уже… - улыбнулась Женя. – Меня одна преподавательница теперь только «товарищем церковником» величает.
- То, что на заочном – это, конечно, хорошо. Если будут гипноз, транс и подобное преподавать, лучше такие занятия и вовсе пропустить. А закончишь, там подумаем, куда тебя пристроить. Может, еще и на пользу народу Божьему послужишь, со своим этаким образованием.
- А к игумену Евмению мне ехать надо, как психолог советовала?
- Не надо. Эта его община в том же роде, что Гармаевская. Тоже там всякие свои штучки, типа «уик-эндов Святаго Духа» и прочего, что православному человеку душевредно. Это все от протестантов заимствовано и нам не гоже. Он и от буддистов кое-что использует. Там полный «компот» - и гипноз, и нейролингвистическое программирование, и медитации, и протестантский «Альфа-курс»…
- Я поняла, батюшка.
- Кстати, на счет работы в хосписе, это тебе психолог правильно сказала. Помощь несчастным людям – это своего рода милостыня. Ты, таким образом, Господу послужишь, и Бог станет ближе к твоей душе и изгонит из нее все нечистое, отвратит всякое искушение. Так что подумай, когда в город вернешься, может и стоит туда походить. А пока в монастыре Господу потрудись.

Женя съездила в город на два дня и вернулась. По благословению батюшки, с увольнением все прошло гладко. Директор сожалел о ее уходе, но отпустил с пониманием. Вернувшись, Женя почувствовала себя так радостно, будто приехала к родному отцу. После службы она дождалась батюшку и подошла, когда народ разошелся.
- Приехала. Ну, слава Богу! Как? Без искушений?
- Да, батюшка, вашими молитвами, - улыбнулась Женя. – С этим малознакомым, в общем-то, священником ей было удивительно легко и хорошо.
- Ну, ладно. Поживи месяцок, а там посмотрим. Только надо тебе усилить духовную жизнь. Давай-ка походи на исповедь пару раз в неделю, и ко причастию – каждое воскресенье. Только смотри, готовиться, все равно, надо. Так, с Божией помощью, и восстановишь свое состояние духовное. А на послушаниях, будет трудно – молчи, не пререкайся, терпи. Воспринимай все, как горькое, но полезное, духовное лекарство.
- Хорошо, батюшка, благословите!
У Жени началась новая, непривычная жизнь – службы, длинное правило, послушания. Ее поставили убирать храм после службы. Послушание ей нравилось. Быстро подмести и вымыть пол в церкви, протереть пыль, почистить подсвечники – все это еще с двумя женщинами. Она попадала на все службы, в отличие от тех, например, кто послушался на трапезной. На исповеди батюшка подолгу беседовал с ней, разъясняя законы духовной жизни и способы борьбы со своим грехолюбием. Сестры по келии оказались славными, давно воцерковленными женщинами. Они часто рассказывали что-нибудь о современных праведниках, о святых местах, монастырях. Вечерами Женя гуляла с четками в небольшом лесочке возле обители. На душе в такие моменты становилось тихо-тихо, казалось, что Бог совсем близко и слышит ее.
Месяц пролетел быстро. До сессии осталась неделя.
- Поезжай. И не забудь, как жила здесь. Храни это чувство, возгревай в душе. Тогда и среди мира сможешь с Богом пребывать, - наставлял ее батюшка, благословляя в дорогу. И вот еще – захочешь в истинной психологии разобраться, эту книжку почитай, - батюшка протянул ей толстую книгу.
- «Начертание христианского нравоучения», святитель Феофан Затворник, - прочла Женя на обложке. Спаси, Господи!
- Это пастырь незаблудный, ты его побольше читай, и других по нему проверяй, так и не ошибешься. А с работой Господь тебе все управил. У монастыря подворье в городе есть, знаешь?
- Да.
- Там продавец в лавку нужен. Я с игуменом поговорил, он согласился. Работа хорошая. И на службы будешь попадать. И платить побольше будут, чем в школе. Согласна?
- Да, батюшка, конечно. Я так вам благодарна!
- Ну, ладно, ладно. Поезжай, вон автобус отходит уже, - батюшка перекрестил ее вслед, а Женя все смотрела на высокие белые стены и золотые монастырские купола. На душе было светло и немного грустно. «Я вернусь!» - думала она, оттаивая ладошкой дырочку в замерзшем стекле.

Город встретил ее суетой, музыкой, огнями реклам. Все казалось таким чужим и далеким, будто Женя совершила путешествие во времени. Всю дорогу она молилась по четкам, спрятав их в рукаве куртки. Добравшись до дома, девушка распаковала сумку и разложила на диване все подарки, привезенные из обители. Здесь были книги, иконы, еще одни четки - с Афона. Батюшка, соседки по келии, старшая по послушанию – все они что-то дали ей на память. От этого было тепло и радостно, будто Евгения привезла с собой кусочек монастыря. Поужинав, она открыла книгу святителя Феофана и читала ее до самой ночи. Вот где была истинная глубина и премудрость!
На работу Женя должна была выйти только после сессии. Несколько дней следовало посветить занятиям. Утром, перекусив бутербродами, готовить себе ей, как обычно, не хотелось, девушка отправилась в библиотеку. День был нехолодный. Небо затянуло. Слегка срывался снежок. Валентина окликнула ее, когда Женя уже поднималась по ступеньками областной библиотеки.
- Здравствуй, Евгения! Чего глаз не кажешь?
- Здравствуйте! Да я уезжала. Вчера только приехала. Меня благословили на подворье, работать. Так что, на клирос я теперь не смогу…
- Жаль. Хорошо читаешь, да и поешь неплохо. А Антон-то твой, слышала? - в Питер уехал. У него там какие-то родственники оказались, позвали, он и рванул. Ну, это и к лучшему.
Женя только кивнула. Она чувствовала, что могла бы спокойно встретиться с ним, но Господь уберег и от этого.
- Вы, простите, мне пора, - девушка слегка кивнула в сторону библиотеки. – Батюшке и всем клиросным поклон, - крикнула она, уже исчезая за тяжелыми дверями.