Золотой дождь

Генри решал сложную задачу – как дотянуть до конца недели. Вчера к нему пришла его любимая сестрёнка Александра, и показала свой новый альбом акварелей, который она готовила к участию в выставке. Молодой человек конечно не мог не поддержать сестру, хвалил альбом и в приступе альтруизма пообещал сделать золотые надписи ко всем работам. Сбегать до ближайшей галантерейной лавки и заказать «золотой» порошок  дело нескольких минут. Вечер прошёл просто чудесно –  Александра была полна оптимизма, и Генри искренне радовался за сестру и желал ей успеха.

А утром пришёл галантерейщик… Нет, ну кто мог ожидать, что проклятый «золотой» порошок стоит настолько дорого?! До сегодняшнего дня у Генри оставалось ещё 20 шиллингов, а в конце недели он должен получить целых 2 фунта за бронзовую статуэтку Афины для одного сноба с Бонд стрит. Он-то думал, что цена тому латунному порошку, что зовётся «золотым», пара пенсов за фунт, но никак не 7 шиллингов за унцию!

Но почему, почему так немыслимо дорого?!...С другой стороны…если порошок так дорог, то он может стать тем самым золотым дном, о котором молодой человек так долго и тщетно мечтал! Это же колоссальный доход – медь раз в 200, а может и в 300 дешевле порошка, всего то и надо её измельчить! Эти кустари-недоумки наверняка делают всё вручную, потому такая и цена, но он-то точно сумеет механизировать процесс, и тогда… О тогда – богатство, слава, а главное –  Анна наконец согласится выйти за него!

Вот уже два года Генри был влюблён в красавицу Анну Аллен, он даже сделал предложение, но отец невесты был неумолим. Брак будет заключён не раньше, чем жених твёрдо встанет на ноги, и сможет обеспечить будущую жену.
Мечты о богатстве подбодрили молодого человека. Генри пересчитал оставшуюся мелочь, решил, что четыре дня вполне протянет на оставшемся от вчерашнего чая печенье, дополненном двумя буханками черствого хлеба, на которые ему вполне хватало пенни, и отправился в мастерскую.

 Токарный станок так и манил, обещая неслыханные горы золота, и Генри истово принялся за работу. Меди в мастерской было хоть отбавляй, всего то и делов – изготовить нужный резец!

Последние несколько лет молодой человек перебивался случайной работой, изготавливая картонажи и отливая из бронзы на заказ всякую мелочь. Он всю жизнь мечтал найти своё эльдорадо, но пока ему фатально не везло.
Генри понимал, что работая на других разбогатеть в Англии невозможно. В стране завершалась промышленная революция, и юноша  видел, как немыслимо разбогатели промышленники, механизировавшие своё производство. Паровая машина изменила жизнь в Англии как раз во время его детства, но… он опоздал, безнадёжно опоздал! Отец почти разорился со своим литейным заводиком, и только контракт с издательством Кэзлона позволил тогда удержаться на плаву, а потом и открыть свою крохотную словолитню. Впрочем, ему, младшему сыну, от этого не легче. Он должен сам добывать свой хлеб.
 
Спустя неделю упорных трудов Генри ждало жестокое разочарование – истощенный голодом и непосильной работой юноша  держал в руке горсть латунной пыли, никоим образом не похожую на вожделенный золотой порошок. «Будь оно всё проклято», в сердцах подумал молодой человек и пошёл заливать своё горе в соседний паб старого Пью, где его хорошо знали и могли налить в кредит.
 
Паб с виду был самый обычный, с морским колоритом. Хозяин проплавал много лет на торговых судах, пока скопил средств на открытие своего дела. Там же он приобрёл связи в весьма сомнительных кругах, которые не оставили без своего покровительства это удобное во многих отношениях заведение.

Интерьер тут, наверное, мало изменился за последние триста лет. Длинный и узкий зал с деревянным столом посередине, выструганным из остатков корабельных палуб, стойка справа от входа, обитая регулярно начищаемой медью с подводных частей тех же фрегатов, корветов  и бригантин, всякий флотский антураж по стенам. Целый ряд пивных, винных, ромовых бочек, за ними полки с напитками в бутылках. Тусклый свет, источаемый люстрой из старого кабестана, подвешенного к потолку на якорных цепях, гул голосов, слоями висящий табачный дым. Хозяин и три подручных едва успевали подавать гулякам кружки и стаканы.

Ни одного знакомого лица, с тоской подумал Генри, обведя зал быстрым взглядом и заметив, что из  нескольких отдельных, огороженных пятифутовыми стенками кабинетов справа, где вокруг квадратных столов стояли массивные, почти неподъемные стулья, занято было только два, и отдыхали там люди видом поприличнее. Понятно почему. Их обслуживали лакеи, что серьезно повышало цену каждой пинты и кварты. Да и естественная стратификация – каждый посетитель на подсознательном уровне знал свое место. Пролетарий не сядет за стол с мастером или самым скромным буржуа. В голову не придет.

У заведения была ещё одна особенность, привлекавшая туда юного Генри – в пабе собирались небогатые представители технических профессий: чертёжники, гравёры, литейщики, а главное – молодые непризнанные изобретатели всего на свете. Тут они могли найти заказчика, готового заплатить за выполнение своего, не всегда законного каприза неплохие деньги. При определённой доле храбрости можно было и самому предложить свои услуги как бы неофициально находящимся тут посредникам крупной промышленности, по тем или иным причинам не желающей выполнять некоторые работы у себя и уверенным в полной анонимности размещённых у Пью заказов. Так однажды Генри нанял представитель известной лондонской мебельной фирмы Пратта, которому нужна была большая партия тиснёного плюша для подделки старинных испанских гобеленов!

Генри тогда разработал совершенный и очень экономный способ тиснения на плюше, а Фултон, агент Пратта, исправно платил по 6 шиллингов за ярд обработанной ткани. Его изделия добрались до самого Виндзорского дворца, но, как часто бывает в этой несовершенной жизни, мошенничество вскрылось. Из Фултона сделали козла отпущения, обманывавшего хозяина, а Генри пришлось за бесценок продать свою машину знакомому заводчику – денег как раз хватило, чтобы не привлекаться к суду. Ведь даже при одном упоминании в связи с громким судебным процессом его репутация была бы испорчена навсегда…
Теперь тиснёный плюш продаётся чуть ли не в каждой лавке, но он не имеет ни гроша от своего изобретения! Жизнь несправедлива! Но может на этот раз ему повезёт?

И ему действительно повезло. Когда Генри уже обреченно шел к стойке, его окликнул входивший в зал старинный знакомый химик, занимавшийся подделкой крахмала. Шесть часов за картами и пивом пролетели как минута, а в итоге Генри умудрился выиграть старый  микроскоп. Вот тогда-то он и увидел разницу между своей пылью и «настоящим» золотым порошком!
 
Решение пришло в голову Генри, забывшего о еще полчаса назад мучившем его похмелье, утром следующего дня. Теперь дело стояло только за деньгами. Но где их взять? Под честное слово необходимых сумм не получить, патентовать изобретение нельзя, иначе найдутся умники, которые в Америке, Бразилии, да той же Германии немедленно начнут выпускать порошок тоннами. Нет, всё должно сохраниться в величайшей тайне!
 
Не вполне протрезвевший юноша решился на отчаянный шаг! Вот уже полгода, как в дальнем углу его мастерской лежал пакет поддельных гербовых марок, совершенный способ изготовления которых он разработал совершенно случайно.
 
Генри был трусом, хотя никогда бы не признался в этом даже самому себе.  Даже в отчаянном финансовом положении он не решался всё же связываться с откровенными уголовниками. Ведь, в отличие от мелкого мошенничества, за подделку гербовых марок можно было получить реальный срок, а то и петлю. Он поступил иначе.

Огромен и холоден Сомерсетхаус, на четверть мили растянулся его фасад и смотрит тысячью окон в тёмные воды Темзы. Тут помещается целый ряд правительственных учреждений, тут хранятся акты записи рождений и смертей чуть ли не всех жителей Соединённого Королевства. Тут же расположился департамент внутренних доходов, ведающий гербовыми сборами, производством и продажей гербовых марок.
В это царство скрипучих перьев, дел и регистратур по здравом размышлении направил свои стопы Генри, бодро шагая прекрасным майским утром по шумной и людной Флит стрит.
 
Вот уже застава Темпльбар, ещё несколько шагов и юный изобретатель войдёт в Сомерсетхаус, войдёт как герой, как завоеватель и потребует полной капитуляции. Чинуши придут в ужас, ведь он несёт разрушение системе, действующей без изменений уже более столетия. Правда, она и до сих пор действовала не особенно исправно, и ловкие мастера наносили казне убытков на сотню тысяч фунтов в год, снабжая акты использованными гербовыми марками, снятыми со старых документов. Теперь этому должен быть положен конец. То, чего не смогла сделать столетняя чиновничья опытность и рутина, будет сделано им, Генри Бессемером. Его ждут деньги, слава и почёт!

И всё это заключено в небольшом бумажном свёртке, который… Но где же он?! Он должен быть у него в руке, но там нет ничего, кроме апельсина, несколько минут назад купленного в лавочке на Фаррингтон стрит! Холодный пот выступил на лбу Генри, когда он, подходя к Темпль-бар, сделал это открытие. Свёрток наверняка забыт во фруктовой лавке. Там он и оказался, когда за ним прибежал бледный взволнованный изобретатель. К счастью никто не украл его, и даже не посмотрел на его содержимое, иначе пришлось бы Генри сесть на скамью подсудимых.

Меньше чем через час после этого неприятного, но счастливо закончившегося инцидента, Генри входил в кабинет директора департамента внутренних доходов сэра Чарльза Пристли. После обязательного обмена любезностями Бессемер достал из свёртка двенадцать гербовых марок и попросил определить, являются ли они подлинными. Тщательно осмотрев марки в огромную лупу сэр Чарльз отложил 2, вызвавшие у него сомнения.
- Мне кажется, тут более двух фальшивых марок, заметил Бессемер.
- Откуда Вам это знать?
- Просто потому, что я сам их подделал, отвечал Бессемер с улыбкой. Тут шесть поддельных и 6 настоящих марок.
- Не слишком ли легкомысленно вы рассуждаете об этом предмете, молодой человек?
- Вот Вам доказательство, сэр Чарльз. Это листы бумаги из середины которых вырезаны эти фальшивые марки. Вы же прекрасно знаете, что на казённых станках нельзя оттиснуть марку в середине листа – только по краям. Я показал Вам всё это только для того, чтобы доказать, насколько легко можно подделывать ваши марки. Я открыл способ, с помощью которого любой канцелярский мальчик без специального образования и без навыков может сделать металлический штамп с бумажного оттиска и штамповать ваши марки за пару пенсов в неограниченных количествах. Но я же изобрёл и способ, как впредь избежать подобных злоупотреблений.

Пристли был раздосадован. Он, опытный эксперт попал в такое неприятное положение. Но делать нечего, надо выслушать молодого мошенника и возблагодарить Бога, что он пришёл к нему, а не начал штамповать марки и продавать их на чёрном рынке.
- Чего же вы хотите от нас, молодой человек? Спросил Пристли.
- 600 фунтов стерлингов, и Вы получаете способ избежать мошенничества. А чтобы Вы не обманули меня, мы заключаем об этом контракт и нотариально его заверяем.
- Как Вы могли подумать, что мы Вас обманем?! Но, будь по вашему.

Получив вознаграждение, Бессемер со смехом сообщил директору департамента, что достаточно включить в штамп число, месяц и год применения. Это автоматически исключит использование старых марок и девяносто девять процентов подделок, поскольку для образца нужна будет марка с документа от того же числа. Сэр Пристли был вынужден признать правоту юного мошенника и безнадёжность своей позиции в возможном суде. В конце концов, 600 фунтов не те деньги, а этот Бессемер сэкономил казне гораздо больше.

Так, не нарушая закон, молодой изобретатель получил первоначальный капитал для изготовления первого опытного образца своей машины по производству золотого порошка. Спустя полгода упорных трудов в мастерской наступил день испытания – день триумфа молодого гения. На этот раз машина действовала если и не идеально, то работу её можно было назвать уже коммерческим успехом – один из импортёров согласился покупать у Бессемера порошок, пусть и за полцены. Более того, он предложил пятьсот фунтов стерлингов в год за право монопольно пользоваться оборудованием Бессемера. Но разве такое предложение могло его удовлетворить?! Он мечтал стать монополистом!
 
Но для этого нужен надёжный партнёр, человек который профинансирует предприятие и не бросит, когда посчитает выгодным. Вот тут Генри и вспомнил своего старинного знакомого Юнга – фабриканта материи из Лилля. Как то он уже работал на Юнга –  претворял в металл его идею словонаборной машины, которую  тот с успехом продал во Францию. Потом Юнг купил у Бессемера его оборудование по оттиску на плюше со всеми правами на изобретение, чем спас того от суда. Генри решил, что Юнг именно тот, кто ему нужен – человек с капиталом, смелый, свободно мыслящий, и, что важнее всего, со своими принципами. Джеймс Юнг никогда не бросал партнёров, Генри Бессемер об этом знал, и решил поставить на партнёрство именно с ним. Молодой гений не прогадал, и на них с Джеймсом всё же пролился столь долгожданный золотой дождь.