Голубка. Месть сладка

                Аэропорт
       Карина – красивая и молодая, в этот знаменательный день улетала в Арабские Эмираты. Она ещё не знала, что судьба ударит её жестоко – за подлость и страшные грехи ее матери.  Когда-нибудь. Она не знала, как любит и ждет её бабушка, мать отца,  которую просто раздавила, лишила общения с ребенком, оклеветала ее собственная мать…   
    Две высокие и красивые девушки шли друг другу навстречу. Они бросили друг на друга ревнивые взгляды и разошлись.
    Они не знали, как тесно переплелись их жизни.
     Марина, провожавшая дочку за границу, увидела сразу и Голубку и бывшего муженька.
     - Вот значит как? Птички одного оперения слетаются вместе. Но напрасно! – Ненависть к счастливой сестренке и любовь-ненависть к бывшему мужу образовали черную воронку в душе. - Что-то привело меня в этот день в аэропорт? Только ли проводы дочери? Нет, кто-то решил показать мне встречу двух голубков.
     Марина набрала номер одного парня и договорилась с ним о встрече. Она сделает все возможное и невозможное тоже сделает, чтобы эти двое не были счастливы. Тем более что она много лет проработала в такой могущественной конторе как КГБ, ныне именуемой ФСБ – остались связи. И… не бывать этой парочке счастливой!

     Далее я намеренна пропеть вам самый жесточайший романс, изо всех жестоких романсов, заполонивших этот роман.  Потому всё что раньше было описано в нем - цветочки, ягодки только начали поспевать. 

       Сандро подошел к Голубке.
       Он больше не будет ждать. Он спросит прямо сейчас.
       - Надолго прилетела в наши края, Голубка?
       - Я вернулась к тебе навсегда.    
.
  Он обнял и красивую девушку Александрию, которая столько лет самим своим существованием мешала ему быть счастливым с Голубкой. Но Сандро имел благородное сердце и простил ей это. Потом они поехали в Москву на такси. Шофер, который за такую плату как минимум  должен был подать президентский Кадиллак, подогнал ржавый агрегат неизвестного происхождения.   
Несколько лет назад Аня приезжала сюда, и тогда уже удивилась дороговизне перевозок и состоянию машин.
Наконец такси остановилось перед домом его детства.
Да именно здесь, на восьмом этаже, спускаясь чердака, оккупированного голубями, и с выходом на крышу, где вся окрестная детвора загорала,  начиная с апреля в одних трусах, она увидела его – подростка стоящего в дверях квартиры. Это был солнечный удар и лунное затмение одновременно.   
Она поняла, что этот мальчик родился для неё.
Откуда она это поняла? Кто ответит?
И с момента знакомства они не расставались ни на один день, кроме, конечно каникул – Сандро увозили на противную дачу или к морю. В семье Таисии таких излишеств не наблюдалось. Девочка ездила к бабушке в деревню или в пионерский лагерь. И однажды Сандро приехал туда к своей юной возлюбленной – в маленький, но знаменитый на весь мир своей керамикой городок Гжель. И они провели весь день вместе – даже молодая пионервожатая зауважала мальчика и его чувства.
А потом эта фотография. Удар. Беспамятство.
И совсем, совсем другая жизнь.

Александрия-Каролина, Сашка, сразу же по приезде в Москву обросла свитой молодых людей – сводных двоюродных братьев, которые быстро возжаждали её плоти, но терпели, страсти не  выказывали, дабы не ссориться между собой. Они возили её по Москве – демонстрируя действительно прекрасный, все более расцветающий с каждым годом город – за несколько лет, прошедших с момента ее первого посещения, он удивительно похорошел. И выполняли все прихоти девушки. Тем более, что у богатого папаши – мужа Ларисы имелся новенький «Мерседес», а  у самих парней денежки.. Сашка принимала их ухаживания, однако держала горячих братьев на расстоянии. В Париже остался самый лучший на планете парень, и он занимал её мысли. Как она понимала теперь маму – она сама была влюблена… И еще – она понимала, что мать просто обязана быть с тем человеком, которого любила всю жизнь, с которым их постоянно разлучала судьба. Девушка решила не мешать им заново узнавать друг друга – их медовый месяц перед свадьбой возвращал им чувства, которые за годы разлук и коротких встреч истончились, стали почти неосязаемыми.

Они остались вдвоем – Сандро и Голубка. Им снова было по восемнадцать, и снова на стене висел трубящий призывно олень. Чудная картина – вышитые шелком осенние леса, олень, стоящий в голубом, нарисованный масляными красками, ручейке – удивительная техника, вышивка шелком и краски. Тогда она пожелала его иметь…  Потом она имела гораздо большее, и самые дорогие вещи не принесли ей счастья – счастьем бывают только чувства, например чувство взаимной любви. Великой, неповторимой.
Налюбившись вдоволь, они лежали, обнявшись, под призывно трубящим оленем, и рассказывали друг другу, как жили все эти годы. Рассказывали то, что во время коротких встреч скрывали.

И Сандро ей поведал, о том, как поступил с ним отец.
… Я тогда жил с одной женщиной, страсти и остроты там не было, но была тихая нежность и домашнее тепло. – Начал свое повествование Сандро.
Сердце Ани ревниво сжалось.
- …Поздний осенний вечер, почти ночь, мы уже ложились спать, как раздался звонок в дверь.
- Этой квартиры?
- Самое смешное, что этой. Тетя Нина; помнишь её? болела, и мы с Яной в 93 году прожили с ней здесь всю осень и зиму…
 Аня вспомнила, что в то лето он был в Париже, и они так страстно любили друг друга. А его, оказывается, ждала здесь женщина, о которой он не обмолвился ни словом.
- …впрочем, я был здесь прописан. – Продолжил Сандро. -  Раздается звонок в половине двенадцатого. Открываю, врываются менты, защелкивают мне на запястье браслеты.
- Ты шутишь? А что такого ты натворил?
- Вот я и рассказываю. Везут в отделение милиции, которое курирует папашин дом. И там снимают отпечатки пальцев. Потом пришли сильно разочарованные, и начали допрос.
Когда я был в квартире папаши последний раз? А был я там в последний раз давно, перевозил маму на другую квартиру. Он ведь бросил мать через сорок лет после свадьбы, но это отдельная песня.
     Возвращаюсь к нашим доблестным стражам закона и порядка.
     Вопрос – ответ.
     Вопрос – ответ.
   - Где вы были такого-то числа?
   - А я помню? 
   - А должен был бы помнить.
   - Почему я должен помнить?
    - Здесь вопросы задаем мы.
    Крутые, блин!
    А ответы отвечаем мы.
    - Ну где, где? На работе был (у меня сеть книжных магазинов была уже).
    - Кто это может подтвердить?
    - Сотрудники – товаровед, грузчики.
Их мой ответ разочаровывает, но даже им, крутым, никак не отменить того факта, что меня видела в это утро, день, вечер и ночь масса народу.
Тут они мне поведали, что папочку обокрали. Свистнули ордена и медали. И вырисовывается картина маслом.
В его квартиру, замечу, охраняемую бдительной консьержкой в подъезде,  проникли невидимки. Вскрыли сейфовую дверь; ты помнишь, какой он был мнительный и в той квартире на Астраханском переулке везде в комнатах стояли замки, даже в кладовке?
    - Помню, конечно. Я еще тогда удивилась, что вы живете в коммуналке… А оказалось папаша, охваченный паранойей вставил во все двери замки.
      - Вот именно – мания преследования… В общем эти мифические воры проникли незамеченными в подъезд, потом вскрыли квартиру и резво отключили сигнализацию. Вот какие бывают, оказывается, воры.
        Слышишь, Голубка?
        - А на ком он женился?
    - Правильно мыслишь. Всё из-за бабы. Была такая певичка, которая на его концертах исполняла некоторые военные песенки папашиного производства.
    - Алина Раздумовская, - вспомнила Аня, никогда не жаловавшаяся на память.
    - Она самая, своей драгоценнейшей персоной. Алина, между прочим, появилась в жизни нашей семьи еще до моего рождения. Уж настолько была мила и любезна… Сама доброта! В те времена отец только начал получать свою фантастическую известность. Его приглашали выступать на Черноморский флот перед матросами – ведь зрение он потерял в Крыму. Да в других местах был полный аншлаг на Эдварда Касадова.
    В общем, мать рассказывала, как их встречали – лимузины, лучшие номера в лучших гостиницах, охапки цветов дарились поэту-фронтовику и моей матери-красавице от высших иерархов армии и флота. А Алине – заурядненькой внешности Алине, совался скромный букетик, предоставлялся номерок на пару с какой-нибудь передовой дояркой, пахнущей колхозом. А амбиции у девушки были очень большими, и она-то знала в чем её сила. Стервоза решила увести знаменитого поэта из семьи и сама жить в этих апартаментах и квартирах. Купаться в цветах! Знала, что у соперницы воля слабовата, что она холодна, равнодушна к ласкам мужа, инертна. Замороженная русская краса.
    И, видимо, как-то затащила папашу в койку, но там не понравилась, слишком волосата по всему телу. Я, когда рос, кстати, ненавидел её подмышки – пук волос торчал, белые разводы на платьях, а запах! Сколько ни мылась, вечно воняла кислым дамским потом. Вонючка. Но отец запахов не чуял. А у отца остались только кончики пальцы да главный мужской орган, чтобы получать от женского тела удовольствие. Обоняние у него тоже отсутствовало – итог страшного ранения.
    В общем, не удержалась она в койке пиита. А тут к её страшной муке и крушению всех надежд, мама родила меня. Отец поначалу меня любил, радовался продолжению рода…  - на лице Сандро проявилось странное выражение.
    - Представляю,  как  она тебя ненавидела.
    - Все детство дарила подарки, - усмехнулся Сандро и жестко добавил, - которые приносили только разочарования. Японский автомат «Тиггер» с вылетающими из дула искорками, отобрал у меня мудрый дед, дабы не вызывать зависти этим роскошным автоматом моих бедных дружков, и выкинул. Я рыдал.
    А дивной красоты самокат? На полной скорости соскочил ролик, теперь я подозреваю, что он был чуть-чуть откручен, и я полетел на асфальт – мог бы сломать позвоночник, но сломал лишь запястье.
    Вспоминать можно до бесконечности. Кипела ненавистью, зная, что это именно я помешал ей жить в свое удовольствие в огромной квартире, а не в маленькой клетушке на Таганке. Курортов я её тоже лишил, и дач, и пайков. А уж как я лишил её уважения к супруге поэта-фронтовика Эдварда Касадова ни в слове сказать, ни пером описать.
    Но надежда тлела, замуж не выходила. И… дождалась.   
    Мать становилась все холоднее и эгоистичнее. Жила исключительно только для себя. А папаша для себя – капризен стал сверхмеры. И два чудовищных эгоизма столкнулись – разумеется, в этой схватке вышел победителем папочка. Но и не без потерь – инфаркт.