Победители

 

 
Главный герой, простой кочевой казах по имени Анет, жив¬ший в начале прошлого века, волею судьбы становится вождем восстания против политики диктата и жестокости при проведении конфискации ско¬та и принуждения к оседлости, проводимой властями союзного государ¬ства на территории Казахской АССР. Героизм и трагедия народа, нелегкая судьба Анета. Семья распадается, часть ее остается на родине, другая часть, жена и двое сыновей, вынуждена покинуть родные края.
Проходят годы и сын Анета, Рустем, оставшийся на родине, становится участником Второй Мировой войны. Его сын, Мади попадает в составе ограниченного контин¬гента Советской Армии в Афганистан. Ранение, плен. Из плена его выз¬воляют сотрудники Международного Гуманитарного Фонда «Шелковый Путь». Мади становится свидетелем того, как Вера в Бога преображает людей, позволяя им принять то, что вчера казалось невозможным.
 Судьбы героев вынужденных покинуть Ро¬дину, удивительным образом сплетается с жизнью Мади.
 Возвращение на Независимую и свободную Отчизну – Казахстан. Ради этой Независимости они пере¬несли и горе и разлуку, но сохранили главное - любовь и веру.
Любовь и потери, религия и принципы единства Истины, преданность Родине и гуманизм, мудрость народа, вот основные нити, проходящие че¬рез увлекательные страницы данного произведения.
 
                А.Гали, 2014
 
ОТ АВТОРА
В истории нашего народа есть период, названный некоторыми специалистами «Историей без героев». На мой взгляд, это большая несправедливость, поскольку то, что произошло в те годы, заслуживает гораздо большего внимания к себе, и люди, участвовавшие в опи¬сываемых событиях, являются настоящими героями нашей земли. Моя скромная попытка уменьшить эту несправедливость, надеюсь, найдет отклик в ваших сердцах.
Все события и герои данной книги являются вымышленными, любые совпадения с реальностью случайны.
С уважением Амир Гали.
































ГЛАВА   ПЕРВАЯ.
«ВО ИМЯ ИСТИНЫ»
Во все времена с сотворения мира, Всевышний ниспосылал испытания на долю Человека, во спасение его души. Есть притча о том, что когда человек особенно докучал Бога своими просьбами при наступлении бедствий, и, не находя места для покоя ни на одном из недосягаемом уровней бездонного неба, спрятался Бог в самом труднодоступном месте, где его сложнее
всего было отыскать - в сердце человека. Голодомор, одно из самых трагических испытаний, что когда- либо было возложено вынести для раба божьего. Когда люди ели трупы детей своих. Тридцатые годы прошлого столетия казались страшным джутом, изредка, черным горем, выпадавшим на долю нашего народа. Страшное бедствие уничтожило до 40% населения народа, народа кочевника-скотовода. Конфискация
скота означала один исход - смерть. И восстал степняк против нелепой, лишенной здравого смысла политики власти безбожников, упивающихся властью, истребляя свой народ. Восстали только те, кто не оставлял для себя иного выбора, кто не мог опуститься до животного состояния, проявляя
покорность.
Мырзатай БАЛТАБАЕВ

ЧАСТЬ 1.
 

 Анет проснулся очень рано. В юрте было прохладно, но не холодно. Жена и трое его детей мирно посапывали. Вста¬вать так рано, раньше рассвета, его приучил дед, Абдумуслим. Как принято у казахов, первого ребенка молодые родители отдают на воспитание своим, как правило, еще не старым, но уже умудренным жизненным опытом родителям. В этой старой традиции есть глубокий и жизненно необходимый смысл, это важная составная в формировании личности человека. Ребенок, приносит свежую струю в устоявшуюся, монотонную жизнь семьи, и сам, в свою очередь получает от не чающих в нем души бабушек и дедушек, искреннюю и нежную любовь. Да и молодые родители получают так необходи¬мую в молодости свободу действий и много свободного времени.   Абдумуслим, как и положено деду, передавал все свои знания и премудрости люби¬мому внуку. Одной из них и была эта привычка, вставать до рассвета. «Ранее утро — это молодость человека, в этот период человек получает от Создателя чудотворную силу и энергию, свойственную молодости. День - это зрелость, когда человек должен трудиться, создавать, тво¬рить, днем нельзя спать. Вечер - это старость, вечером надо отдыхать, готовиться ко сну. Ночь - это смерть. Ночью надо спать, и к ней, и к ночи, и к смерти надо готовиться» - такими вот словами убеждал старик маленького Анета, нежелающего вставать затемна, и пытав¬шегося найти защиту под теплым боком доброй своей бабушки. Но дед был непреклонен. И, ежедневные его уроки не прошли даром, вскоре и эта и другие дедовские премудрости, стали натурой внука и сохранились на всю жизнь.
Анет, стараясь не разбудить семью, надел жейде - нательное бе-лье из тонкой белой материи, длинную, до колен рубашку синего цвета со стоячим воротником и разрезом на груди, шаровары из тон¬кого сукна с кожаной клиновидной вставкой. Выходя из юрты, он обул зеленые кожаные сапоги коксауыр, засучив в них шаровары. Темно-зеленый бешмет, отороченный на подоле и на рукавах золоти¬стой тесьмой и того же цвета борик с меховой опушкой поверх тюбетейки - такия, дополнили сегодняшнее одеяние степняка. Огля¬нувшись на спящих, Анет легонько толкнул легкие резные двери и шагнул в прозябшее ранее утро.
Степной воздух был наполнен ароматами угасающей осенней природы. Здесь перемешались запахи скошенной травы и благоухание, исходящее от растущих поодаль кустарников барбариса, и еще мно¬го других, не сдавшихся еще наступающей поздней осени, степных трав, делающих этот воздух неповторимо свежим и пьянящим. Анет очень любил эти секунды, когда, вдыхая этот свежий и неповтори¬мый аромат, он окончательно отходил от оков сна и сам становился частью этой просыпающейся природы.
Огромный тобет подошел и встал на расстоянии, как бы понимая, что своим прикосновением он может сделать одежду хозяина недо¬пустимой для намаза, и как будто он понимал, что именно с него, с утреннего намаза, и начинается день Анета. Этот умный и пре¬данный пес знал, что бывают те редкие и радостные минуты, когда хозяин подзовет его и почешет за ухом. Пес знал, это время придет, и он его дождется. Анет любил этого гиганта. Белая густая шерсть с рыжими пропалинами, черное пятнышко между широко посажен¬ными разноцветными глазами. Анет знал, что Актан, так звали собаку, будет его сопровождать в ежедневной утренней поездке к скалистым берегам горной реки.
Анет постоял еще немного, посмотрел на пику, воткнутую с пра-вой стороны от входной двери юрты. Это старинный указатель того, что хозяин дома. Он вытащил пику и пошел седлать своего коня. Красавец аргамак настороженно повел ушами, почуяв приближающегося хозяина.
   Он тоже с нетерпением ждал и любил эту яростную утреннюю скачку, когда наездник отпускал поводья и давал ему волю. Четырехлетний вороной донен, так на¬зывали казахи коня в этом возрасте, имея в своем распоряжении до девяти таких названий, в зависимости от возраста лошади, и до пятидесяти ее окраса, почувствовав доверие задавал такой бешенный темп, что удивленный встречный ветер, казалось, старался его сбавить, боясь, как-бы чего не прои¬зошло с этими странными существами, мчавшимися куда-то сквозь серую мглу на¬ступающего утра ,  - человек, конь и собака. Эта утренняя скачка тоже наследие деда Абдумуслима. Когда-то, научив этому внука, он сказал ему - «Пусть так начинается каждый твой день, и в жару, и в снег, и в дождь, и в стужу. Тогда ты станешь сильным телом и духом, ты не будешь зависеть от прихотей погоды, ты - Человек, ты должен решать, как начинать каждый свой день, а не зависеть от внешних обстоятельств. Это будет твоя маленькая ежедневная победа над собой».
И вот они домчались до невысоких скалистых скал, окаймлявших причудливый изгиб проворной гор¬ной речки. Это место Анет выбрал давно и каждый раз, когда его аул стоял здесь на куздеу, осенней стоянке, день его начинался здесь. Спешив¬шись с еще не остывшего после стремительной скачки коня, он отпустил его и тот с удовольствием принялся за со¬чные еще заросли осенней травы. Актан тяжело дышал, ему было трудно выдерживать такой быстрый темп. Первое время он в кровь разбивал лапы, и Анет несколько раз пытался оставить его в ауле, но пес был упрям и вскоре плотные мозоли покрыли подушечки его лап, и теперь, любые камни и колючки перестали быть для него преградой. Анет разделся, сложив одежду на плоском валуне, и легко оттолкнувшись от его гладкой поверхности, прыгнул в воду. Ледяная вода обожгла разогретое тело и приятная истома, расслабила могучий организм. Анет прополоскал прозрачной водой рот и нос и сделал ниет- намерение совершить полное омовение, необходимое для на¬чала намаза. По появившимся на горизонте первым, робким еще проблескам вос¬ходящего солнца он понял, что время утреннего намаза наступило. Анет вынул из кармана бешмета сложенный жайнамаз - кусок белой материи, заботливо украшенный руками жены, цветными вышивка¬ми. Расстелив его в направлении Киблы, он громко начал читать Азан.
Много лет назад отважные миссионеры – в основном арабы и иранцы, принесли священный ислам в южные регионы нашей бескрайней степи. На севере же, наибольшее влияние на религиозные чувства людей оказали татарские има¬мы и муллы, проповедовавшие веру в Единство Аллаха и признание Мухаммада (да возлюбит его Аллах) его последним пророком. Нелегко и не сразу принял новую для них веру степной народ. Как и много лет назад их предки, продол¬жали люди верить в Великого Тенгри, отождествляя его иногда с Небом, иногда с Солнцем. Продолжали кочевники поклоняться каменным и деревянным истуканам, прося у них для себя всех возможных благ: и спасительного дождя в засуху, и тепла в ненастье и зимнюю стужу, и здорового потомства, и богатого приплода скоту, и еще многого и многого другого. Но, постепенно, час за часом, день за днем, миссия принесших с собою последнюю волю Аллаха, приносила успех. Рас¬творившись среди местного населения, из поколения в поколение, бывшие соратники Пророка (да возлюбит его Аллах) и их потомки, вкладывали в суровые сердца номадов священную веру и знания.  Абдумуслим, как и положено каждому мусульманину, в раннем возрасте сам обучил внука Анета сурам Корана и затем, как и принято было в степи, отдал мальчика в медресе, где под руководством строгого имама тот постиг все тонкости чтения Священного пи¬сания и правила поведения истинного мусульманина. Долгими ноча¬ми учил дед внука дуга - обращению к Аллаху, учил, как сделать так, чтобы эти дуга были приняты Аллахом, объяснял условия, при которых они могут творить практически чудеса. «Вера должна быть здесь - в сердце», - говорил старик, показывая на место, на два пальца ниже левого соска. Анет многое усвоил и в дальнейшем, после смерти деда, терпеливо продолжал совершенствовать свои умения, свою веру под руководством духовного наставника, старого Сырыма-сопы.  Вот и сейчас, закончив утренний намаз, Анет произнес несколько проникновенных дуга, в которых он просил Аллаха дать ему сил, трезвого ума и непоколебимого тер¬пения. Ведь именно оно, терпение, становилось самым необходимым в ны¬нешнее неспокойное время.
 Все чаще и чаще приносили в эти отдаленные места, обычно нечастные ее гости, информацию о том, что все новые и новые воинские поселения русских и примкнувших к ним местных людей, продвигаются глубоко в степь, прибли¬жаясь, таким образом, и к этим местам кочевок и стоянок кочевников. Слышал Анет и о том, что где-то там, далеко, люди, обладающие властью, считали возможным для себя принимать законы, по которым предполагалось жить теперь им, здесь, в далекой от них степи. И, якобы по этим самым законам, весь скот кочевников должен был стать общей собственностью. Анет не мог этого понять и принять, в первую очередь самого понятия – «общая собственность». «Ведь собственность только тогда и есть собственность, когда она частная» - думал иногда удивленный такими вестями степняк.
 Как может кто-то, сидя там, далеко, не зная нужд народов этого края, принимать законы об их жизни, кто дал этим людям такое право, решать за него - как им жить. Отдать же кому-то свой скот, об этом и думать не хотелось. Это невозможно, этого никогда и ни при каких условиях не будет.
 Все материальное казахи издрев¬ле измеряли при помощи расчетов скотом. Скот служил товаром, инструментом обмена, выкупа, оплатой за удовлетворение претензий, мерилом и в других житейских ситуациях. Скот означал - кров, пищу, могущество и в целом благополучие наро¬да. Сотни лет его предки жили так, гоняя скот на летние пастбища и возвращаясь сюда осенью, чтобы подготовиться к зимовке и с насту¬плением холодов уйти в кыстау, зимние жилища, сооружаемые неда¬леко отсюда, среди зарослей камыша.
 Анет встряхнул головой, как будто отгоняя тревожные мысли и принялся выполнять упраж¬нения, которые он делал уже в течении много лет. Тяжелый валун, который, наверное, и двое средних мужчин вряд ли смогут поднять, был для Анета своеобразным показателем его физического состояния. Ежегодно, пригнав сюда скот, он отыскивал этот валун и поднимал его, поочередно, каждой рукой. Понимая, что с каждым днем он не молодеет, вот и первая седина заблестела на висках, он не мог позво¬лить своему телу слабеть. И каждый год количество подъемов этого камня не уменьшалось, а, наоборот, увеличивалось. Вот и сегодня, Анет с удовольствием отметил, что сумел поднял камень по двадцать пять раз каждой рукой. Могучее, гибкое тело с удовольствием прини-мало нагрузку. С раннего детства номадов учат - мужчина должен быть сильным. Это - закон, это - необходимость. С древних времен у кочевников был признан культ силы, храброго воина и защитника отечества. Чуть ли не с рождения мальчиков обучали нелегкому воинскому искусству и настойчиво внушали мысль о необходимости физического совершенства. Бытовала система жестко¬го тренинга состязательности в конной выездке, стрельбе из лука, копьёметании, сражении на саблях, борьбе. Это было не потехой, а жизненной необходимостью. Вся необозримая степь была испокон веков полем для нескончаемых битв. И мужчина до преклонных лет обязан был оставаться, прежде всего, воином. Анет ощущал это от корней волос до мозга костей. Он воин. Это его главное предназна¬чение, он рожден им и умрет им. В степи воспевалась воинская доблесть, а самым порицаемым была трусость.
Крепко держать тяжелый меч и шокпар, далеко и точно метать пику, выр¬вать обезглавленную тушу козла, во время состязаний по кокпару из рук соперника, - все это воспитывалось и впитывалось в кровь, став самой сутью кочевников. Растущее рядом раскидистое дерево было прекрасным снарядом для того, чтобы подтягиваясь на руках и пере¬хватывая верхние ветки, добраться почти до самого верха. Наконец, закончив свои утренние упражнения, Анет подозвал легким свистом любимо¬го коня, нежно погладил его по породистой голове.  Заглянув в огромные, влажные глаза лошади, он легко закинул свое тело в седло и, пустив коня в намет, направился назад, в аул. Огромный пес несся чуть позади.
На подъезде к селению Анета приветствовали бравые джигиты из охраны аула, выставленные по всему периметру занимаемой территории.
- Ас салам алейкум, ага.
- Уа алейкум ас салам, джигиты, - сдержанно ответил им Анет, и неожиданно ощутил в душе тонкое, щемящее чувство любви к своему дому. Удивившись в душе своей способности на такие не свойственные для степных батыров эмоции, он пристально взглянул на раскинувшийся в прекрасной долине родной аул.
Там и тут клубился сизый дым - это хлопотливые хозяйки налаживали домашние очаги и готовили пищу. Неласковое, бледное, осеннее солнце быстро подни¬малось из-за горизонта и набирало все же силу, долина заливалась золотистым огнем. Согретое теплом пробуждающегося солнца, влажная земля исходила легким испаре¬нием. Преломленные в этом мареве солнечные лучи, разноцветным прозрачным покры¬валом окутывали, казалось, землю.
«Надо будет сегодня поехать и посмотреть, как идет подготовка зимовья», - подумал Анет и начал не торопливо спускаться к аулу. Подъехав к своей белой шестикрылой юрте, Анет увидел жену. Сердце его забилось чуть сильнее, и он невольно залюбовался ею. Черные, как смоль, волосы, гибкий стан, огромные, чуть раскосые зеленые глаза. Быстра и проворна в движениях. Она была на десять лет младше Анета и, глядя на нее, вряд ли кто смог бы подумать, что она мать четверых детей, ее можно было принять за молодую совсем девуш¬ку. Завидев мужа, красавица Жибек зардевшись от удовольствия, под¬бежала к спешившемуся Анету и, опустив глаза, сказала:
- Доброе утро, Анеке.
Суровое сердце Анета вдруг предательский затрепетало, он по-прежнему был влюблен в свою жену, все так же, как и в тот миг, когда увидел ее впервые.
                -----
После долгой зимы наступало самое лучшее время, это весенне-летний период, когда рождался приплод, множились стада, кругом благоухало изобилие трав. Сердце кочевника наполнялось радостью, и охочий до праздников народ устраивал той. Широко отмечались свадьбы, праздники по случаю рождения детей, проводились поминаль¬ные асы. Большинство таких мероприятий не обходились без скачек, борьбы и айтысов.
На этот раз это был большой праздник по случаю успешного прибытия на летние пастбища, на жайлау. Молодежь всех соседствующих аулов собралась у широкой, неторопливой реки. Здесь был устроен алтыбакан - боль¬шие качели на веревочных подвесах, прикрепленных к высоким стойкам. Радостные, но старательно сдерживающие свои чувства, дабы не прослыть ветреными девушки пели задушевные песни, танцевали, угощали всех душистым кумысом и шубатом. Только что отметивший свой второй мушел, Анет про¬хаживался с друзьями, ища знакомых по предыдущему лету, когда увидел это юное создание. Тонкая, хрупкая как трепетная лань, Жибек тайком, и в то же время достаточно дерзко, для скромных девушек степи, видимо борясь со своими внутренними сомнениями, посматривала на него изумрудными глазами и, как будто, звала его. Несколько раз поймав на себе эти осторожные и все же влекущие взгляды, обескураженный Анет наконец решился и подошел к ней:
 «Кто ты? Как тебя зовут?». Девуш¬ка не смутилась от самого факта присутствия и даже от вопроса взрослого мужчины и, смотря прямо в глаза Анету влажными глазами ответила: «Я, Жибек, дочь Балтабая, а вас я знаю, вы Анет-ага». Видимо, все ее силы ушли на то, что¬бы не растеряться, не сбиться с мыслей и хотя бы внешне спокойно ответить человеку, встречи с которым она втайне от всех и даже от себя самой, ждала всю долгую зиму и нескончаемую весну. И вот он стоит перед нею, высокий, красивый, пользующийся среди всех мужчин и женщин непререкаемым авторитетом за свою, не по годам развитую рас¬судительность и спокойствие, за твердость в отстаивании своей позиции и склонность к компромиссам, за мягкость с женщинами и детьми и осторожную тактику диктата с мужчинами. Она мно¬го раз слышала, как про него говорил отец, и, всякий раз, слыша его имя, Жибек невольно покрывалась легкой испариной и становилась пунцо¬вой и неловкой в движениях. А он ее не замечал, вернее, смотрел так же, как и смотрел на всех остальных детей, бегающих вокруг по каким-то своим, детским делам. Но, она вот уже как два года, с замиранием сердца, наблюдала за ним и тайком любовалась своим избранником. И вот сегодня произошло чудо, Аллах принял ее молитвы и испол¬нил просьбу, вот он перед ней, стоит и смотрит на нее, и смо¬трит совсем не так, как смотрят на детей. Она уже прожила два года после своего первого мушеля и чувствовала себя совсем взрослой. Но последние силы покинули ее, она тихонько ойкнула и присела на корточки, стыдливо прикрыв лицо руками.
- Что с тобой, красавица? - Анет не смел, прикоснуться руками к девушке - это могло быть расценено как недопустимая вольность и даже оскорбление.
Жибек собрала в кулак все оставшиеся силы, тяжело встав, она последним усилием воли посмотрела на любимого пылающими зеленным огнем глазами.
- Не беспокойтесь, ага, все хорошо, - она повернулась и стремительно побежа¬ла к стоящим поодаль подругам, которые взволнованно следили за происходящим.
Взволновавшийся вдруг Анет почувствовал, как горячая, удушливая волна обожгла его нутро. Екнуло сердце, участилось дыхание. Радостная улыбка озарила его лицо.
«Что со мной? Любовь? Неужели? ... Неужели я могу робеть в присутствии очаровавшей меня девушки, неужели сердце мое может так жалобно заныть? Я ли это? Достойно ли это воина?» - так много вопросов пролетело в секунду в встревоженном сознании Анета.

 Вечером того же дня, после сытного ужина, когда вся семья удобно расположилась вокруг большого круглого стола, стоящего посередине юрты, состоялся разговор, который всегда и происходит, когда возникает необходимость коллективного решения важных житейских вопросов.
 Отец Анета Султан, мать Хадиша, дед Абдумуслим и ба¬бушка Зауре решили обсудить предстоящее сватовство.
- Вы прекрасно знаете, кто такой Балтабай. Он считает себя выше всех в этой степи, стоит ли нам свататься к такому человеку? – говоривший с нескрываемым раздражением, готовым перерасти в гнев, Сул¬тан посмотрел на отца.  Абдумуслим молчал.
Отец Жибек, Балтабай, был одним из самых богатых и влиятель-ных людей всей округи. Отличался он и своенравным, безшабашным характером, был остер на язык и скор на расправу с неугодными. Семь жен принесли ему многочисленное потомство, и всякий раз сватовство его детей проходило не просто, об этом ходили целые легенды по бескрайней степи. Жибек была младшей его дочерью от старшей жены - байбише. Калым за нее должен был быть очень большим. Молчавший все это время, Абдумуслим перевел взгляд на Анета, долго и пристально смотрел на него, затем взглянул на сына.
- Балам, готовьтесь.
Подготовка не заняла много времени и вот настал день, когда делегация сватов подъезжала к аулу. Султан, нарочито вольно развалившись в седле, тем самым, видимо, демонстрируя свое спокойствие и уверенность, наклонился к едущему рядом отцу и произнес:
- Даже, если он попросит сто верблюдов, я готов их отдать, - для меня важнее счастье сына, да и родство с таким человеком усилит наш род.
Абдумуслим, молча кивнул и многозначительно посмотрел на сына. Многое мог бы прочитать внимательный человек в этом взгляде.
- Не спеши, не все будет так просто, как ты хочешь. Да и родство с сильным вряд ли может усилить слабого, - такие мысли скрывались в простом, казалось бы, взгляде умудренного жизнью человека. Только вот распознать их было делом нелегким.
Приняли их хорошо. Стол был накрыт в огромной белой юрте. Гостей кормили свежим мясом и поили крепким кумысом. Никто не спра¬шивал о цели визита, хотя прекрасно знали, зачем пожаловали эти люди. Абдумуслим был широко известен в степи, как мудрый и ре¬лигиозный человек. Султан был его достойным сыном. Они были не¬бедными, ежегодно их огромные стада кочевали с юга на север и назад. В их аулах были прекрасные воины, которые становились оплотом ополчения в годы войн с пришлыми людьми с юга. Молодой Анет тоже заслужил себе имя в этих сражениях. В общем, все понима¬ли, что сваты достойные. Но, все были настороже, поскольку ждали подвоха от сумасбродного Балтабая. Конечно, до его богатств и вли¬яния гостям было далеко. Беседа проходила достаточно оживленно, обсуждали погоду, приплод скота. Каждая из сторон рассказывала о небольших приключениях во время нынешней кочевки, вспомина¬ли, как провели суровую и долгую зиму. Но бесконечно это продол¬жаться не могло. Первым начал говорить о деле Султан. Когда он в иносказательной форме, витиевато изложил, что наш достойный беркут присмотрел в ваших кра¬ях белую лебедь, Балтабай свирепо нахмурился и надолго замолчал. Молча¬ли все. Тяжелая пауза была очень долгой и давящей, своей неприветливостью на всех присутствующих. Гости же, терпеливо ждали ответа, понимая, что говорить очередь хозяев. Родственники Балтабая не осмеливались нарушить тишину. Наконец, он, расправив плечи, горделиво вскинув голову и чуть прищурив глаза, начал говорить скрипучим и как будто обиженным голосом:
- Лебедь наша ждет лебедя, а не беркута. Каждый должен знать себе ровню. Видимо, вам надо поискать себе птичку попроще, на нашу же вряд ли хватит у вас сил.
- Байеке, мы знаем, как дорога вам ваша лебедушка, но наш бер-кут готов обратиться в прекрасного лебедя и чего бы нам это не сто¬ило, мы согласны на все, - достойно и спокойно ответил Султан.
Опять повисла удушливая тишина.
- Говоришь на все? - Балтабай криво усмехнулся, обнажая целый ряд чуть желтоватых, но крепких еще зубов. - Что же вы пони¬маете под словом «все»?
- Назовите вы, - достаточно резко ответил Султан, решив, видимо, перейти на конкретный разговор.
- Ну, что ж, если вы действительно такие настойчивые, я готов под¬умать, если вы в течение прихода двух полных лун пригоните тыся¬чу верблюдов.
Теперь наступила абсолютная, липкая и скользкая тишина.    Никогда и никто еще в степи не назначал такого неправдоподобного, огромного калыма, никто и никогда его не платил. Кто-то из родственников Балтабая громко ойкнул.
- Байеке видимо шутит? Видимо, вы решили нас напугать? – удивленный услышанным, Сул¬тан все еще надеялся, что Балтабай засмеется и скажет - «Конечно, это шутка, я хотел сказать сто». Но тот насупился еще больше и ска¬зал, переходя на ты:
- Кому это ты говоришь? Ты что-то перепутал, я вижу! Я никогда не шучу. Если вы готовы продолжать разговор, давайте продолжим, если нет, давайте приступим к трапезе и потом пойдем смотреть байгу, я ее на¬значил на сегодня, - он деланно зевнул и оглянувшись на испуганных родственников, издал что-то наподобие ироничного смешка.
Султан опешил, тысяча верблюдов, немыслимо. Но что делать, отказаться, значит покрыть себя позором, надо поторговаться. Но что-то не похоже, чтобы он, этот проклятый Балтабай был готов к торгу. Он просто решил нас опозорить, и я ему этого не прощу. Лицо Султана потихоньку наливалось бордовой краской, кипящая кровь приливала к его телу. Балтабай ликовал. Не то, чтобы ему не нравились эти люди. Нет, просто сегод¬ня он решил поступить так, как поступил.
- Хорошо, мы согласны, в течение этого срока ты получишь то, что хочешь, а срок свадьбы мы сообщим позже. Готовьтесь, - молчавший все это время старый Абдумуслим встал во весь свой громадный рост, горделиво выпрямил спину и небрежно, в то же время очень твердо, сказал:
- Спасибо за приглашение на байгу и обильное угощение, но мы должны уйти. Все вскочили на ноги, кроме Балтабая.
- Аксакал, вы, наверное, погорячились, - начал было встревоженный Балтабай. Но на правах старшего Абдумуслим прервал его, то же перейдя на ты:
- Ты, наверное, слышал, я никогда не горячусь и тоже, как и ты, никогда не шучу. - С этими словами он вышел из юрты. Султан и другие сопровождающие родственники поспешили за ним.
Поздней ночью Абдумуслим прочитал ночной дополнительный намаз - тахажут и начал делать дуга, прося Аллаха дать ему сил и ума, дать ему понять, как дальше должна развиваться его жизнь. Аб - думуслим никогда не обдумывал заранее те важные решения, кото¬рые ему предстояло принять. Он всецело доверялся Аллаху, зная, что решение придет в тот момент, когда оно будет необходимо, он верил тому, что многие люди называли интуицией, но он то, знал, что это подсказка Бога - она и есть единственное правильное решение, правильное направление по которому должна пойти дальнейшая жизнь. Вот и вчера, во время сватовства, когда начался этот неприят¬ный для него разговор, он знал, что решение будет, надо только дождать¬ся и самое главное правильно понять ту информацию, которая была сообщена ему свыше. Та¬кому таинственному умению слушать только свой внутренний голос, способности заглянуть в себя, не отвлекаясь на окружающий мир, учил Абдумуслима его духовный учитель, мудрец Табани из Самарканда. Абдумуслим провел несколько незабываемых лет у своего духовного наставника, постигая загадочный мир невидимого, сокровенный мир полутеней. Все свои знания старался Абдумуслим передать любимому внуку Анету, и чувствовал, что тот многому уже научился. Чувствуя, что годы свое берут, и силы постепенно его покидают, Абдумуслим поручил ежедневную духов¬ную опеку внука Сырыму, который был на 12 лет моложе самого Абдумуслима.
Сырым был родственником Анету, в молодости он провел много лет в Самарканде и Хиве, Бухаре и Туркестане, где изучал араб¬ский язык, познавал секреты священного Корана, вникал в мудрость Сунны. Во всей бескрайней степи его авторитет, как человека, преданного только Аллаху, ставящего выше всякого, поклонение Всевышнему, был не¬зыблем.
И вот, когда этот неуравновешенный Балтабай назначил несус-ветный калым, ни один мускул не дрогнул на лице Абдумуслима, ни один лишний вздох не был им сделан.
 Это трудно, в минуты, когда все люди теряют контроль над своими эмоциям, оставаться спокойным, сохраняя трезвый ум и ясное сознание. Только люди, живущие по законам Бога, и поэтому являющиеся частью мироздания, созданного им, способный на это. Другие же являются частью другого мира, мира созданного людьми, в котором властвуют неразумные законы и правила, выдуманные ими же, возомнившими вдруг, что они способны создать что-то, что сравнимо с волей Аллаха. Эти люди рабы своих эмоций, своего ненасытного тела, своих бесконечных желаний.

Наутро по всем близлежащим аулам, в которых жили родствен-ники из их рода, были посланы гонцы, которые передали слова Абду - муслима о необходимости сплотиться и выплатить необходимый калым в указанные сроки. Слово его было законом для всех. Никто его не обсуждал. Все знали, - если так решил Абдумуслим, значит, так тому и быть. В течение указанного срока огромные стада вер¬блюдов прибывали и прибывали на место, указанное новыми свата¬ми. К концу обговоренного времени, в юрту к обедавшему Балтабаю вошел джигит. На входе он остановился, сделал небольшой почтительный поклон, приложив правую руку к сердцу, и сказал:
- Байеке, все верблюды прибыли, я проверял и осматривал каж-дый прибывающий караван, дефектных или больных среди них нет.
Внезапно Балтабай, который хотя и был готов к такому, вроде бы и радостному известию, но все же почему-то внутренне боялся его, поперхнулся и начал громко, надсадно кашлять. Наконец совладав с собой, откашлявшись, он протер ладонью, налившееся кровью лицо и злобно посмотрев на невинного и удивленного реакцией хозяина, джигита и сказал ему:
- Хорошо, молодец, можешь идти.
Конечно, при назначении огромного калыма, Балтабаем руководило не желание еще больше разбога¬теть. «Конечно, нет» - убеждал он себя.
- Дело не в этом. Но в чем тогда? - спрашивал себя Балтабай и не мог ответить на собой же и поставленный вопрос.
«Ай да Абдумуслим, ай да старик, ай да мудрец», - подумал Бал- табай и начал вдруг истерично, нервно хохотать, хлопая при этом себя широкими, как лопата ладонями по толстым ляжкам.
«Так мне и надо, глупец, надменный старик…» - продолжая сотрясать округу своим фальшивым смехом он вышел из юрты и внезапно замер, пораженный тревожной мыслью о том, что теперь уже он, Балтабай, должен доказать всему степному народу, что это он достоин быть сватом этих людей.
«Да…,с этим Абумуслимом надо быть осторожным, не давать волю языку…, - подумал он, наконец взявший себя в руки и начал спокойно обдумывать то, как же ему выйти из этой щекотливой ситуации, куда поставила его неразумная спесь и глупое самолюбование.

Проводы невесты и сам свадебный той прошли успешно и ве-село. Во время первого визита новых сватов теперь уже в качестве родст¬венников в аул Балтабая, после долгих пиршеств была устроена байга. После того, как она завершилась самой продолжительной скачкой, име¬нуемой аламан-байга и победителем которой стал аргамак Анета, управляемый совсем молоденьким мальчишкой из числа родствен¬ников, на горизонте показался огромный табун из двух тысяч отбор¬ных рысаков.  Балтабай, с лицом, выражавшим довольствие совершением давно задуманного, очень важного, подошел к зятю и нарочито громко, тем самым обращаясь и ко всем присутствующим, сказал:
- Я не объявил приза за победу в аламан-байге, так вот он, - смо-три, - этот табун и есть награда за победу, он ваш.
Вокруг раздались крики скрытого восхищения, искреннего удивления и желанного удовлетворения.
Такого дорогого приза за победу на скачках никогда не было, никто тако¬го не видел и никогда не слышал. Довольный самим собой, терзаемый чувством выполненного долга Балтабай, с нескрываемым удовольствием смотрел на Абдумуслима, желая найти на его каменном лице хотя бы тень радости, удовлетворения и может быть и благодарности. Но, напрасно. Да, старик был в эти минуты счастлив, но причиной тому было не приобретение огромного табуна породистых лошадей, что конечно являлось настоящим бо¬гатством для любого человека. Нет, Абдумуслим был счастлив по другой причине. Внимательно наблюдая за своим люби¬мым внуком, он ясно видел, что Анет влюблен, влюблен и в эти минуты ничего не замечает вокруг, кроме белого шелкового платочка, который он нежно теребил в руках. Этот сакральный знак своей физической и духовной чистоты, символ любви и верности передала Анету Жибек. И это было важ¬нее всего на свете для Анета, ибо такое чувство, состояние взаимной влюбленности не измеряется, оно выше какой-либо оценки, это бесценно, это вечно. И что такое по сравнению с Любовью даже самый огромный табун лошадей… Смешно… Мудрый Абдумуслим был счастлив. Впрочем и Балтабай, совершивший, на его взгляд великое, тоже чувствовал себя счастливым. Разные люди, разные понятия о счастье…
Преданность, Верность, Любовь... Что может быть выше? Ниче-го.
  Абдумуслим с удовлетворением, с тонким чувством гордости осознавал: его многолетнее вос¬питание, его долгие, задушевные беседы с внуком о мимолетности материального и вечности духовного, о Любви и Верности, о Долге и Чистоте, об Истине не прошли даром. Он видел чистые, как утренняя росинка глаза внука, чувствовал его светлую душу.  Никакой на свете табун, никакие приобретения, ничего на свете не могло заслонить собою Любовь. Это было натурой Анета, его сутью, он не мог просто думать в этот момент о каких-то лошадях. Да, конечно, лошадь для степняка, больше, чем просто животное. Это гораздо больше. Но, к счастью, есть для них понятия, стоящие гораздо выше материальных благ. Вот это понимание того, что его внук стал человеком, для которого духовное выше материального, стал тем, кем должен быть истинный номад, вольный и гордый, вольный от глупых желаний, гордый своим пониманием сути этого мира, и стало счастьем Абдумуслима.
     Вот зачем степняки отдают своих первенцев на воспитание дедам и бабушкам, вот чему должны их научить старики. Испокон веков это было так, и должно быть дальше. Это традиция, имеющая под собой очень глубокий и мудрый смысл, и, если некоторые люди считают эту и многие другие традиции великих наций неправильными, ненужны¬ми и устаревшими, пусть Аллах даст им возможность переосмыслить это опасное заблуждение.
Абдумуслим вспомнил своего деда, который также, в свое время, передал все свои знания о мире, все, что он познавал и все, что он познал о духовных ценностях, которые есть под этим небом, ему, Абдумуслиму.  Вспомнил он его рассказы о великих предках, от которых из поколения в поколение передавались россыпи великих знаний. Великий Бий Нуралы, легендарный в степи человек Ансар - это были люди, оставившие после себя вечную память и достойное потомство.
И вот теперь, кажется, и он выполнил свой долг. Именно от деда к внуку, считалось в степи, передается мудрость, именно на своих дедов бывают похожи внуки, именно эта связь продвигает вперед жизнь. Абдумуслим прикрыл глаза и, как это часто у него бывало, увидел глаза своего деда, тот просто молчал. Но, Абдумуслим понял очень многое. Он открыл глаза и увидел, что подошедший Анет, смотрит на него с нескрываемым волнением. В глазах легко читался немой вопрос: «Тебе плохо?». Ста¬рик молча встал, подошел к внуку и поцеловал его в лоб, подозвал скромно стоящую поодаль, в окружении своих родственников, Жибек, погладил ее по голове.
- Не волнуйтесь, дети, у меня все хорошо, - сказал он, спокойным тоном человека, сделавшего то, к чему он долго стремился.
- У меня все хорошо, я счастлив, и желаю вам тоже быть счаст-ливыми.

В самом конце жаркого лета, когда началась подготовка к откочевке на осенние пастбища-куздеу, Абдумуслим умер. За день до кончины он позвал своего старшего сына Султана и Анета. Спокойно и твердо, смотря на них, он сказал:
- Пришло и мое время, я ухожу. Я уверен, вы будете достойны памя¬ти наших великих предков, вы будете достойны нашей великой степи. Я уверен, вы будете жить так, как должны жить на этом свете Люди.
Тем вечером он сделал полное омовение - гусул, надел свежее на¬тельное белье, прочел ночной намаз и лег на своей правой стороне юрты. Как только стало светать, его не стало. Не стало на этой земле, но ведь человек, его дух вечен, жизнь продолжается, только уже не здесь, не в этом суетном мире.  Абдумуслим прожил ту жизнь, которую дал ему Аллах, он прожил ее так, как должен прожить каждый, пришедший сюда, служа своему создателю и веря в жизнь вечную, подготовка к которой и есть цель жизни на нашей грешной земле.
                ------
- Доброе утро, - сказал Анет, выходя из мира воспоминаний.
Из юрты выбежали весело переговаривающиеся между собой дети. Двое мальчиков, Рустем и Кайсар, по¬дходя к отцу, деликатно стали чуть поодаль и с легким поклоном поприветст¬вовали его:
- Ас салам алейкум, аке (отец).
И только младшенькая, малышка Тотты, не обремененная еще условностями в отношениях между взрослыми, бросилась к отцу. Анет подхватил маленькую, зеленоглазую, совсем невесомую и хрупкую девочку, и слегка подкинул ее в воздухе, она только ойкнула и нежно прижалась к отцу, своим трепещущимся от радости маленьким телом.
- Папочка, - она ласково чмокнула его в щеку. Суровое сердце степняка, привыкшее сдерживать свои чувства, даже по отношению к своим самым любимым и близким, казалось, немного оттаяло.
- Айналайн! - Анет поцеловал малышку в лоб и поставил ее на землю. - Беги к маме.  Он взглянул на сдержанно стоящих в стороне сыновей.
- Вы тоже, бегите к маме, - сказал он вслух, а про себя добавил:
- Гордость моя, да хранит вас Аллах!

Подготовка зимовья продвигалась своими темпами. Жатаки - се-мьи, не имеющие достаточного количества скота, чтобы кочевать, за¬нимались всеми необходимыми работами. Завершалось строитель¬ство загонов для молодняка, был вырыт и обустроен колодец, так¬же, к концу подходило строительство небольших саманных домов, в которых предстояло кочевникам провести длительную и суровую зиму. Анет остался доволен. Вечером он возвращался в аул в сопро¬вождении нескольких джигитов. Подъезжая к своей юрте, он увидел гостей, несколько всадников во главе с его каин - ага, старшим бра¬том Жибек, Акбаром. Высокий, статный, с густой черной бородой и величавой манерой держать себя, старший сын Балтабая был умным и справедливым человеком. Между ним и Анетом сложились очень хорошие, почти дружеские отношения. Анету нравилась прямота и честность родственника. Они тепло поздоровались, обнявшись и по старой степной традиции, прислоняя друг к другу свои сердца. Джигиты прошли в просторную юрту.
Много веков принято у кочевников, при¬бывшего гостя, или просто незнакомого человека, пришедшего в твою юрту, не спрашивать о цели визита. Поскольку на огромной территории вокруг не было другого жилья, было ясно, что пришедший преодолел большое расстояние, и он хочет пить, есть и отдохнуть с дороги. Только после того, как путник получит все это, допускались разговоры о намерениях гостя. Но и при этом, хозяева старались не начинать такого разговора, ожидая его начала от гостя. Если же гость тянул с объяснениями, то хозяевам полагалось терпеливо ухаживать за гостями.
Но сейчас, отведав ароматного кумыса, закусив свежим куртом, насладившись вкусом нежного иримшика, Акбар сразу же приступил к делу:
- Дорогой Анет, я приехал, чтобы донести до тебя неприятные новости. Вот рядом со мной сидит Талап, сын Айдабая. Их аулы, как обычно, кочевали на куздеу, возле самого подножья гор Кызылтау. На подходе к спуску с перевала их поджидал отряд красногвардейцев, примерно в пятьсот сабель, во главе с русским Тельцовым и нашим сородичем Сатиевым, - тут Акбар замолчал и взглянув на сидящих рядом людей, продолжил:
- Дальше, я думаю, лучше дать слово самому Талапу.
Невысокого роста, с круглыми, на выкате глазами, смуглый, коренастый Талап, едва сдерживая свое волнение, начал свой рассказ.
- Нас остановил их передовой отряд из тридцати человек и велел нашим старшим ехать в палаточный лагерь, который они разби¬ли прямо у гор. Мы с отцом, взяв десяток джигитов, приехали туда. Нас встретил этот Тельцов. Он показал нам документ, который они называют «мандат», в соответствии с ним, ему, Тельцову, поручено изъять весь наш скот и обеспечить оседлость казахских скотоводов, кочующих за отрогами Кызылтау. Он сказал, что их главный начальник из Ак-мечети, издал и другой документ, который они называют «приказ». По этому прика¬зу, все, кто не будет подчиняться, будут считаться врагами народа. Вот эти бу-маги, - он бросил на текемет, которым был устлан пол юрты бумаги с непонятными буквами на них.
Надо сказать, что несмотря на то, что уже много лет, как в степи была установлена Советская власть, несмотря на то, что письмен-ность была переведена с принятой ранее арабской графики на латиницу, несмотря на то, что большинство казахов получили советские документы, в которых их имена были разбиты на фамилии, имена и отчества и их начали писать на русский манер с окончаниями «ев - ов, ева - ова», несмотря на все эти колоссальные перемены, целый край за горами Кызылтау, именуемый Алысжер, что означало «дальние земли», остался жить по – старому. В силу отдаленности и труднодоступности, все новшества в жизни общества не коснулись этих мест.
Степняки продолжали кочевать также, как и их предки сотни лет назад. Лишь у некоторых из них были старинные документы на арабском языке, выданные когда-то чиновниками царской России, да и то, получали они их в случае самой крайней необходимости. Например, документ, который имелся у Анета, он получил тогда, когда собрался сделать хадж к святым для мусульман местам в Мекке и Медине. Там он значился как гражданин Анет Султан улы.
Правда, некоторым аулам пришлось изменить пути и методы кочевки, поскольку при движении на север, все чаще и чаще встречались на их пути военные кордоны, которые чинили кочевникам всякие препоны, иногда, пытаясь изъять скот: эти аулы, избегая подобных встреч, стали пе¬регонять скот на альпийские луга высоко в горы.
Таким образом, казахи постепенно меняли, так называемые, ме-ридианные кочевки на вертикальные. Тысячи людей жили в доли¬не Алысжер, количество скота доходило до миллиона голов. Начав кочевать в горы и избежав многокилометровых переходов, каза¬хи впервые начали включать в свои стада коров, которые не могли выдержать длительного пути при кочевках на север и обратно. Это разнообразило питательный рацион казахов, появились продукты из коровьего молока.
 Не знали степняки и новой письменности, не понимали и не принимали новых законов и правил, и, естественно, не собирались сдавать свой скот в общественную собственность и переходить на оседлый образ жизни.
Талап продолжил:
- Он, этот Тельцов, сказал, что мы обязаны сдать весь скот в ка-кие-то колхозы, то есть весь скот станет общим, он будет принадле-жать всем: и беднякам, и нашим батракам, и жатакам. Мы же долж-ны строить дома и жить в них круглый год. Когда мы отказались им подчиняться и решили уехать, он позвал своих солдат и велел арестовать моего отца. Мы пытались защищаться, но их было слиш¬ком много, и у всех у них были ружья. Затем приехал этот казах, предатель Сатиев. Он вместе с сотней солдат угнал из нашего кара¬вана около двухсот голов скота. Они погнали их через перевал. Во время нападения мы защищались, как могли, применяя пики и сабли, шокпары и соилы, но не смогли отбить наш скот. Десять наших джи¬гитов погибли от пуль.
Талап крепко сжав зубы, так что все услышали их яростный скрип, опустил побагровевшее, потяжелевшее лицо. Налитые кровью глаза заблестели от влаги. Он еще больше сжал зубы, и некоторое время не поднимал лица, чтобы никто не увидел его минутной слабости. Наконец он собрал все силы и посмотрел прямо на Анета.
- Отец остался у них. Они сказали, что он бай и будет подвергнут принудительному переселению в другие края вместе с семьей.
- Талап так сжал рукоять своей сабли, что пальцы его побелели.
- Что будем делать? - Акбар посмотрел на Анета.
Все молчали. Молчал и Анет. Все его нутро, вся его сущность рвалась, чтобы немедленно, тут же призвать сородичей к оружию, дабы наказать зарвавшихся негодяев. Но он молчал, тем самым давая себе и всем присутствующим время, для того, чтобы обдумать услышанное.
«Прямая агрессия, попрание права народа, неуважение и оскорбление» - вот о чем хотелось сказать ему.
«Это очень важные минуты, нельзя принимать решения под впечатлением от сказанного, нельзя подчиниться обуревавшим всех эмоциям. Но и малодушия проявить нельзя, - Анет совладал с собой, мысли успокоились, можно было принимать решение.
Еще немного помолчав, Анет спокойно осмотрел присутствующих и ответил, уверенным, твердым голосом:
- Скажи отцу, пускай собирает большую охоту, время подошло. Волки шалят кругом, лисицы нагуляли прекрасный мех, да и мясо дичи будет нелишним во время предстоящей долгой зимы.
Все присутствующие ободряюще и понимающе закивали голова-ми в знак согласия. Каждый кочевник знал, что перед большой вой-ной очень часто объявлялась охота, которая кроме своего прямого назначения имела и другой потаенный смысл. Этот смысл заключался в том, чтобы оценить готовность людей к битве, посмотреть, сколько сабель может выставить тот или иной аул, тот или иной род. Во время та¬кой охоты будущие воины разбивались на десятки, сотни и тысячи, во главе каждого подразделения назначался свой командир, десят¬ник, сотник и тысячник. Оговаривалось и проверялось наличие ору¬жия, доставка провианта и многие другие детали предстоящей бит¬вы. Так, не говоря об этом вслух, не прибегая к сложной риторике, степняки объявили войну людям, попытавшимся навязать новые, несправедливые правила жизни им - свободным и независимым людям, веками, жившим по своим, степным законам, и признававшим над собой только одну власть - власть Ал¬лаха.
 Согласно этим степным законам угон скота - барымта, было очень тяжелым преступлением. Ведь семья, оставшаяся без скота, была практически обречена на голодную смерть. Поэтому, в каче-стве кары за барымту, применялись самые строгие меры, включая лишение детей и смерть. Таким образом, люди, пришедшие в степь с целью лишить кочевников скота, становились вне закона и подлежали наказанию. Обычно такие приговоры выносил суд биев. Надо отметить, что наличие такого суда, глубокая вера кочевников в его справедливость и огромный авторитет биев среди народа, явились одним из многих препятствий при распространении ислама в степи. Ведь согласно исламу, суд должен быть один - это шариатский суд. Но со временем, благодаря мудрости и терпимости народа, прожива¬ющего в степи, находились решения всех таких препятствий, и ислам стал единственной верой казахов, оставив неизменными старинные традиции и обычаи, идущие от наших далеких предков.
Через некоторое время, десятки гонцов разнесли по всему Алыс- жеру весть о приглашении Балтабая на большую совместную охоту. Анет же на следующий день после этой встречи был в ауле у отца. Кара шанырак - отцовский дом, в котором с родителями проживал млад¬ший из сыновей. Султан относился к своему первенцу как к млад¬шему брату, хотя и называл его балам - сын, и в ответ получал настороженное аке - отец. Он очень гордился своим старшим сыном и любил остальных, особенно младшего, двадцатилетнего Ибрая, который жил вместе с ним.
При встрече Султан крепко обнял старшего сына. Ибрай же не отходил от брата, пользуясь возможностью быть рядом со своим кумиром, он ловил каждое слово, каждый жест брата, стараясь их запомнить и завтра говорить также, как и он - не спеша, с достоинством, совсем негромко, но так, чтобы все при этом замирали. Хадиша, завидев сына, обняв, прижала его к себе и поцеловала в лоб. Сердце ее трепе¬тало, но не принято было, даже матери, проявлять свою любовь при всех, ведь он взрослый уже мужчина, воин. Лишь оставшись наедине, в юрте, она, пустив слезу, залепетала:
- Айналаин, жаным ...
Анет ласково погладил седую материнскую голову, с любовью взглянул в тревожные глаза, обрамленные паутинкой глубоких морщинок, и бережно поцеловал ее. Старший сын Анета, Исламбек, живший, как и положено, у свое¬го деда, поглядывал на отца, и не решался проявить своей сыновней любви. Не выражал он и особого, какого-либо излишнего внимания и уважения, дабы тем самым не огорчить деда Султана, который ревностно отслеживал все контакты своего любимого внука с Анетом. Анет тоже, сдерживая свои чувства, не обращал на него особого внимания, лишь отметив про себя: «Парень совсем уже подрос».
Целый день мужчины обсуждали планы предстоящей охоты, вер-нее, они обсуждали планы своего будущего, того времени, когда начнется война, в том, что она неизбежна, никто уже не сомневался.
Понимая истинный смысл данной охоты, степняки не могли упустить случая и провести, собственно, и саму охоту. Охота в степи
- это и возможность пополнить запасы еды сочным мясом косуль и оленей, нагулявших к поздней осени крутые бока; это и заготовка ли¬сьих и волчьих шкур для изготовления одежды и традиционных на¬рядов; это и акция устрашения серым разбойникам, промышлявшим вокруг огромных табунов и стад кочевников. Кусбеги, готовившие к охоте пернатых - беркутов, сапсанов, соколов и ястребов, прово¬дили последние приготовления к выезду. Своры высоких и тонких, словно сжатых с боков тазы - гончих собак, в предвкушении будущих погонь за зверем, нетерпеливо суетились вокруг аула.
     Через неделю, под началом Анета и сопровождавшего его Ибрая, сотня джигитов тронулась в путь. Через два дня пути они достигли цели. Глубокая долина, вблизи стоящего на возвышенности аула тестя, была запол¬нена гостями. Примерно пятьсот джигитов прибыли сюда, что¬бы провести достойную охоту и подготовиться к защите своей зем¬ли и скота, не дать в обиду свои семьи. Земля и скот – эти две главные ценности степняков определяли весь их образ жизни, и естественно, что люди не хотели, чтобы кто-то решал за них, что их привычный уклад существования должен измениться.
Рано утром следующего дня началась охота. Предварительно все участники были разбиты на десятки, десятки образовали сотни. Все сотники, а их было пять, стояли перед Анетом и Акбаром. Акбар, как и полагалось хозяину охоты, распределил каждому их роли. Одни выступали загонщиками, другие были направленны в засады, отдельно были оговорены условия с охотниками, имеющими перна-тых помощников.
На правой руке Ибрая сидел красавец беркут. С размахом кры-льев, около двух метров, этот гигант мог легко справиться с взрослым волком и даже взять небольшую косулю или лань. Беркут нетерпеливо клацал, выдавая гортанные звуки, вертя головой по сто¬ронам, как будто старался что-то разглядеть сквозь кожаную маску, закрывающую его глаза. Наступит момент, когда зверь окажется на рассто¬янии прямой видимости и тогда хозяин снимет маску, подкинет беркута вверх, и тот, взмыв черной стрелою высоко над землей, увидит свою жертву, кото¬рой не уйти, не скрыться;  камнем рухнет на добычу беркут, вонзит свои мощные когти в хребет волка или лисицы, а маленького зайца просто перебьет одной лапой. А сейчас он вынужден спокойно ожидать своего часа.
Анет с группой, примерно в двадцать человек, расположился в лощине, они не спешили и терпеливо ждали, когда потревоженные загонщиками звери выйдут на них. Лошади, медленно передвигаясь, щипали поблек¬шую траву, кое-где покрытую первым, выпавшим этой ночью, сне¬гом. Свежий, густой морозный воздух казалось, хрустел от каждого движения в нем. Вдруг вороной красавец под Анетом резко напрягся и потянул поводья в сто¬рону, он почуял зверя, опасного зверя. Анет вытянулся в стременах, внимательно всматриваясь вдаль, и вскоре разглядел серое пятно, которое прибли¬жаясь, все отчетливее и отчетливее становилось волчьей стаей. Джи¬гиты приготовили оружие. Никто из них не взял с собою ружей. Они все еще были редкостью среди кочевников, а патроны и вовсе были на вес золота, поэтому было решено не тратить их на охоту на зверя. Оружием служили луки, пики, все были вооружены шокпарами и соилами. Актан, лениво валявшийся у ног коня, тревожно вскочил. Загривок его злобно ощетинился, он яростно оскалил свои огромные, белые клыки и начал глухо рычать, пригибаясь вперед и прижимая голову к земле.
Стаю возглавлял огромный красноватый вожак, арлан. Он бе¬жал впереди, огромными прыжками создавая необходимый задел от остальной стаи, чтобы молодняк, которого нынче было много в стае, мог его видеть и следовать во всем его примеру. Это могло быть ре¬шающим в этой нелегкой борьбе, которую предстояло им вести, что¬бы сохранить свою жизнь. Арлан не в первый раз противостоял лю¬дям, и почти всегда ему удавалось вывести свою стаю, почти всегда он спасал молодняк, но иногда были и потери. Он хорошо помнил, как в прошлый раз осталась лежать у маленькой речки с разбитым черепом, от удара этой страшной палкой, его подруга, его верная и преданная спутница.
И вот опять, опять погоня, опять эти жестокие, внешне похожие на них, тоже на четырех лапах, собаки, мчались позади, готовые разорвать на клочья любого, кто хоть немного отстанет. И вдруг Арлан остановился, резко, как вкопанный, он ощетинился, почуяв впереди засаду. Он почувствовал запах собаки. Он хорошо знал запах этих собак. Это были другие, не те, что мчались за ними. Эти были огромные, больше них, волков. Они были страшны в схватке. Волки знали, даже один тобет выходит против стаи и никогда не убегает. Нет, он просто выбирает себе одного врага и нападает на него, убивая того, зная, что и самому ему придется умереть. И каж-дый из волков не знал, кого из них выберет в этот раз тобет, поэтому, даже большая стая иногда предпочитала обходить стадо овец, охраняе¬мое всего лишь одним тобетом. И вот он, этот опасный соперник, где-то впереди. Арлан не видел его, но чувствовал. Он резко развернулся в сторону видневшихся камышей и бросился туда, стая помчалась за ним.
Анет прекрасно все понял - вожак почувствовал засаду. «Это опытный зверь», - подумал Анет и рванул за волками, джигиты по-следовали за ним. Расстояние между стаей волков и охотниками не¬умолимо сокращалось. Арлан чувствовал это. Он понимал, что мо¬лодняк не выдержит. Опытные загонщики намеренно загнали их в небольшую речушку, затем чуть приотстали, дав волкам передышку, во время которой мокрая шерсть, к тому же покрытая густым лип¬ким потом, начала застывать, превращая шкуру в ледовый тяжелый панцирь. Скоро молодые волки начнут отставать и станут легкой до¬бычей для преследователей. Арлан не мог этого допустить, он дол¬жен увести погоню, он должен взять на себя всю опасность и спасти других - на то он и вожак. Он начал намеренно отставать, пропуская вперед стаю. И вот он позади, стая уходит, у них будет шанс спастись, если ему удастся задуманное.
Он все больше и больше отставал. Волк уже почти слышал хрип лоша¬дей и воинственные выкрики кочевников. Расстояние сократилось. Анет привстал в стременах, в правой руке была пика, еще немного, и он сможет достать ею этого огромного хищника, который начал заметно сдавать и оказался совсем рядом. Арлан обернулся, как обо¬рачиваются волки, всем телом, всем туловищем. Налитые кровью глаза увидели огромного черного коня и всадника, готового метнуть копье. Арлан понял - вот этот момент, вот это решающее мгнове¬ние, если он чуть-чуть промедлит, то будет лежать с перебитым хребтом, а они, охотники, настигнут, и уничтожат его стаю. Арлан резко остановился и, развернувшись, помчался на врага. Анет опе¬шил, огромный волк с ощетинившейся шерстью красноватого цвета, с горящими глазами, летел прямо на него. Анет резко метнул копье, деревянное древко с металлическим наконечником летело со страш¬ной скоростью, обещая разорвать все, что попадется на его пути. Но за мгновение до этого, Арлан резко повернул влево и рванул в самые заросли камыша. Копье пролетело мимо, и, пролетев немыслимое расстояние, вонзилось в землю.
Анет, резко осадив коня, рванул за волком в камыши. Джиги¬ты последовали за ним. Тем временем стая уходила все дальше и дальше от погони, она была спасена.
 Высокий камыш больно бил по бокам лошади и высоким сапогам - саптама. Волк уже не мог бежать так быстро, да и камыш становился все гуще и гуще. Развязка приближалась. Арлан чувствовал - это конец. Но он сделал самое главное - он спас свою стаю. И это было в данный момент важнее, нежели его жизнь.
Анет понял, хитрый зверь переиграл его. Он прекрасно пони¬мал, что тому некуда деваться самому, но стая ушла. Он их спас. Спас ценою своей жизни. Что-то похожее на уважение и восхище¬ние родилось в суровом сердце степняка, но он его погасил - зверь есть зверь, - и подготовил второе копье. Сейчас он его прикончит. И вдруг…,  конь захрипел, остановился… и начал пятиться назад. И, са¬мое удивительное - остановился и Арлан. Он страшно оскалил свою пасть и начал отступать назад, к самым ногам лошади. Анет не мог понять происходящего, и было уже, приготовился поразить копьем стоящего в двух метрах от него волка, когда раздался страшный рев. Это был рев огромного, разъяренного зверя. Анет никогда раньше не слышал такого звука. Глаза испуганной лошади налились кровью, она старалась раз¬вернуться назад и выворачивала голову, смотря прямо в лицо Анета. Волк, пятясь назад, достиг самых ног лошади и испуганно посмотрел вверх, на человека. Анет глянул вниз и увидел глаза волка. В них была агония, он был между двумя смертельными опасностями и, видимо, из них Арлан выбрал наименьшую – вооруженного всадника.
Нет, он не сдавался, он никогда не сдастся, он будет биться до конца. Анет в очередной раз решил прибить волка, как вдруг ог-ромная полосатая тень выпрыгнула из кустов и полетела на него. Огромный тигр, оскаленная зловонная и страшная пасть, бешенные желтые глаза. Все это успел увидеть и ощутить Анет. Брошенное могучей рукой копье попало прямо в сердце зверя, пробив его, оно уткнулось в мощный хребет хищника. Тигр упал прямо у ног коня, чуть не завалив собой Арлана. Тот отскочил в сторону, еще раз повернулся всем телом, по¬смотрел на Анета, на умирающего тигра, и неторопливо пошел в густые заросли камыша. Анет посмотрел, как уходит его добыча, решив, сначала, пуститься в погоню и наконец, покончить с этим волком, но затем, еще раз посмо¬трев на неторопливо, с достоинством уходящего соперника, имен¬но уходящего, не убегающего, отставил свои намерения и окликнул джигитов, которые поотстав, только-только подъезжали к месту раз¬ыгравшейся драмы.
Поздно вечером все охотничьи трофеи были осмотрены. Были обсуждены все перипетии состоявшейся охоты, где, конечно, осо-бое место заняли подробности о встрече с тигром. Этот хищник, когда-то широко распространенный на территории бескрайней казахской степи, особенно вдоль русел больших рек, сейчас был очень редок.
Представители каждого из присутствующих здесь родов собрались в огромной юрте Балтабая. По правую руку от старика восседал имам Алибек, уважаемый в степи человек. В белом халате, в белой сальде на голове, с белой бородой, окаймлявшей его скуластое лицо, он как бы олицетворял собою чистоту ислама, ревностным поборником которой он и был. Это был очень педантичный и высокообразованный человек. Говорил он жестким, не терпящим возражений голосом. Он был из рода, берущего свое начало от миссионеров арабов, когда-то принес¬ших на эту землю мусульманство. Алибек был немного старше Анета и Акбара. В руках он держал длинные четки из ароматного дерева, пе¬ребирая которые, он негромко делал дуга, чуть прикрыв свои черные глаза и, казалось, дремал. Но он не дремал. Он слушал каждое слово, произнесенное в этой юрте. Слышал он, как вошедший одним из пер¬вых, Анет тепло поприветствовал тестя:
- Ас салам алейкум, аке.
- Уа алейкум ас салам, - ответил Балтабай и крепко обнял зятя.
За эти прожитые годы, он сильно полюбил его и относился к нему,
как к сыну. И хотя в первые годы своенравный Балтабай и чинил вся¬кие странности, Анет ни разу не позволил себе вольностей в отно¬шении тестя, всегда почитая его и восхваляя, несмотря на его, порой откровенные чудачества. Это сейчас Балтабай был уже стар, и не так много осталось сил, да и чудить, как прежде, ему уже не хотелось. Хотя он с удовольствием вспоминал, как ему удалось с достоинст¬вом выйти из нелегкого положения, в которое его поставил когда-то покойный нынче Абдумуслим.
Вот и сейчас, обнимая зятя, он вдруг усмехнулся, перед его глазами стояли лица удивленных, даже ошарашенных его родственников, когда он принял свое, до сих пор обсуждаемое в степи, решение. «Да, были времена», - подумал старик и взглянул на вошедшего Талапа. В отсут¬ствии отца, Талап представлял свой многочисленный и крепкий род, веками кочевавший вдоль самых отрогов величавых гор Кызылтау. Он прошел, громко поздоровался со всеми и сел, подвернув под себя ноги. Постепенно юрта заполнилась. Здесь было человек тридцать.
Вскоре подали огромные деревянные блюда с мясом. Как и по-лагалось, головы зарезанных лошадей, с удаленной нижней челю-стью и выбитыми зубами, протянули старшим - Балтабаю и другим представителям родов. Далее, молодые джигиты, руководящие рас-пределением еды, подали в строгом соответствии с возрастом и по-ложением в обществе бараньи головы и другие кости, жанбас - бо-лее старшим и уважаемым, жилик - более молодым, и совсем уж молодежь довольствовалась кабырга, омыртка и другими мелкими костями. Это была традиция, которую все степняки старались под-держивать и уважать. На блюдах лежали огромные куски ароматной конины, кольцами были нарезаны казы, шужук, тонкими кусками лежали куски жая и жал.
Прежде чем приступить к трапезе, младшие попросили у старей-шин бата. Балтабай, давая бата - благословление, попросил у Аллаха дать им силу и мудрость, терпение и удачу. Когда блюда постепенно опустошались, подали горячий бульон с куртом. С едой было по¬кончено. Гости откинулись на лежащие рядом пуховые подушки и неторопливо вели беседы. Все ждали главного, того, для чего все здесь собрались. Больше всех ждал этого Талап, порой ему хотелось закричать, потребовать незамедлительного принятия решения о на¬чале войны, о скорейшем освобождении его отца. Но он, как и дру¬гие, знал - терпение - это очень важно, всему свое время. И вот оно пришло. Слово взял Акбар, сидевший по левую руку от отца, начав говорить тогда, когда Балтабай слегка коснулся его руки и шепнул:
- Пора.
Акбар рассказал о случившемся и предложил всем высказать свои мнения, с тем, чтобы затем их обсудив, принять окончательное решение. Первым поднялся Даркенбай, из рода, живущего на самом юге Алысжера, граничащего с неспокойными соседями и поэтому, чаще других, имевшими опыт военных действий. Очень часто имен¬но от этого рода поступало предложение, объединившись наказать зарвавшихся соседей. Очень часто оттуда, с юга приходили воины, считавшие, что живущие рядом казахи попирают устои ислама, со¬храняя пережитки тенгрианства и шаманизма, и их надо за это нака¬зать. Но, всякий раз, получив решительный отпор, уходили восвояси.
- Барымта, а это именно барымта, когда угоняют скот, должна быть наказана, и наказание должно быть немедленным и жестоким,
- Даркенбай был краток и конкретен.
- Двести джигитов готовы встать под общим флагом для такого наказания, - заключил Даркенбай.
Сапарбай из рода, который жил в горах Кызылтау, и поэтому, чаще других, его представители бывали по другую сторону этих гор, и больше других знали ту, другую жизнь, знали этих новых людей, их законы.
- Не так все просто. Это не обычная барымта. Здесь есть, о чем нам всем подумать, - худощавый и резкий, как и большинство гор-цев, Сапарбай продолжил:
- Вы все знаете, что по другую сторону Кызылтау совсем другая жизнь, ведь много веков наш народ считается примкнувшим к сво¬ему северному соседу. И хотя мы все знаем, что никакой помощи по защите наших земель мы не получили от этого присоединения, но они считают по- другому, они считают нас частью своей страны. Вы знаете, что многие казахи стали одеваться как они, как русские, даже говорят на их языке, учатся в их городах. Вы знаете, если вдруг не знаете, то знайте, что они убили своего царя, хана и сказали, что теперь главные у них простые люди. Они называют себя большеви¬ками или красногвардейцами. Все мы слышали, что много лет назад они пытались заставить наших мужчин копать норы, окопы, как они их называют, когда они воевали с другим народом. Тогда поднялся наш народ, но был жестоко подавлен. У них очень большая армия, они живут все в одном месте, называя это городами. У них очень много ружей и пушек. Долгое время они не тревожили нас, ведь до нашей земли и пройти нелегко, да и найти нас здесь тоже непросто. Но вот теперь они пришли, и не просто пришли, они принесли закон, по которому мы должны сдать весь наш скот в какие-то колхозы. Мы не можем этого понять, как и не можем мы и согласиться с тем, что-бы жить, как они, все вместе в каменных домах, сеять хлеб и кушать траву, как они. - Сапарбай замолчал.
- Продолжай, Саке, ты больше всех знаешь о них, продолжай, - Балтабай поддерживал говорящего красноречивыми жестами.
- Они считают нас дикарями, а сами уничтожают наши мечети и не верят в бога. На той стороне они уже отобрали много скота, собрав его в одно место. Корма не хватает, нет кочевки, нет и тра-вы, скот гибнет. Многих уважаемых людей, назвав их кулаками, подвергают они публичной порке. Вместе с семьями, а порой и без них отправляют в дальние края, -Сапарбай опять замолчал. - Но мы должны знать - воевать с ними будет очень тяжело, такого оружия, как у них, у нас нет..., - он не успел закончить свою мысль, потому что вскочил Талап:
- Ты можешь не воевать, без тебя обойдемся, да я их голыми ру-ками душить буду!
Его прервал Акбар.
- Успокойся, Талап, дай человеку договорить.
Благородное лицо Сапарбая почернело:
- Нам будет тяжело. Подумайте о наших семьях, о наших детях.
Вокруг раздался недовольный гул. Тут и там раздавались выкри-ки: «Струсил, да наши семьи и так вымрут, оставшись без скота».
Ни один мускул не дрогнул на лице Сапарбая. Он молча слушал все нападки на себя, дождался, когда опять воцарилась тишина и до¬бавил:
- Если большинство будет за войну, мы выставим сто пятьдесят джигитов.
Опять поднялся гул, все обсуждали слова Сапарбая.
- Давайте по порядку, кто еще хочет сказать? - спросил Акбар.
- Я скажу, - поднялся с места Смайл Батыр, из рода, живущего на западной окраине Алысжера - края, граничащего с непроходимой пустыней Алтынкум. - Я хочу сказать, что по другую сторону пу¬стыни ситуация такая же, как и за горами, там тоже отбирают скот у наших братьев и называют это коллективизацией. Вы знаете, что мы веками учились проходить безводные Алтынкумы, наши воины не раз бывали за барханами, и то, что они там видели - страшно. Ждать, когда они придут к нам, а они уже почти пришли, нет смысла, лучше умереть в бою, чем умереть от голода. Мы пришли сюда, нас сто человек, готовы остаться и идти в бой.
Далее высказались все присутствующие. Последним слово взял Анет.
- Братья, беда пришла в наш край. Мы не можем позволить чужим для нас людям решать за нас, как нам жить. Мы не можем отдать наш скот, не можем отдать нашу землю, мы не можем позволить, чтобы завтра наши дети и внуки говорили на чужом языке, носили чужую одежду и ели чужую еду. Так не должно быть. Наши предки испокон веков жили в этой степи, испокон веков они охраняли ее, и не ща¬дили своих жизней за свободу. Мы никогда ни на кого не нападали, нам не надо чужого, но и своего мы не отдадим. Мы обязаны сберечь наши семьи, наших детей, нашу землю. Если сегодня мы уступим, отдав скот, завтра у нас отнимут все. Да, я согласен с уважаемым Сапарбаем, будет тяжело, быть может, мы уступим в одном бою, но в сражении мы победим, потому что мы правы, истина за нами, а исти¬на рождает силу - силу, которую никогда не одолеть никому. Она, эта сила, от нашего создателя - от Аллаха.
Гул одобрения и поддержки раздался вокруг.
В юрту вошел молодой джигит, подошел к Акбару и что-то шеп-нул ему на ухо. Тот кивнул головой и сказал:
- Пускай войдет, - Акбар сообщил присутствующим. - Мы от-правляли гонцов в расположение отряда красногвардейцев. Они вер¬нулись. Старший из них сейчас нам все расскажет.
Вошел молодой парень в старинной кольчуге, в высоких запы-ленных сапогах и головой, покрытой зеленым платком. В одной руке он держал камчу, тяжелый короткий меч, акинак, свисал с правого пояса. Он легкой походкой прошел в середину юрты, присел на одно колено, склонив голову и спросил, глядя на Балтабая:
- Разрешите доложить, ага?
- Давай, давай, - неторопливо ответил ему тот.
- Уважаемые, мы были два дня у лагеря врага. Мы наблюдали за ними скрытно. У них сейчас примерно пятьсот сабель и штыков. Ружья есть у каждого солдата. Подкрепление подходит постоянно. Сатиев тоже вернулся, отогнав украденный скот. Нашего ага, - при этих словах он посмотрел на Талапа и запнулся. - Нашего ага они увезли за горы.
Талап опять еле сдерживал себя от крика, от желания сказать всем «Хватит слов, хватит готовиться, пора в бой, пора...». Но он промолчал и только опять, стиснув зубы, произнес:
- Аке...
Гонец продолжил:
- Неделю назад они подняли лагерь и начали движение в нашу сторону, их ведет этот русский Тельцов и наш Сатиев. Дорогу пока¬зывает какой-то бродяга, я его не знаю. В отряде есть казахи, человек пятьдесят, наверное. Им еще дня три до нас. По пути мы предупре¬ждали аулы, все они ушли на север, хотя уже и пора перебраться на приготовленные кыстау, - парень закончил и спросил, - Я могу идти?
- Иди, балам, иди, - отпустил его Балтабай.
Встал Акбар:
- У нас набирается тоже пятьсот сабель. Правда, с оружием туго. Все вы разбиты на десятки и сотни, определены десятники и сотни-ки, нам нужно избрать полутысячника, вождя этого отряда.
Воцарилась тишина. Все понимали, что это очень важный мо-мент, ведь издревле в степи знали, что идущие за волком овцы стано¬вились волками, но если впереди волков овца, то жди беды. Каждый держал в голове свой вариант, многие считали себя достойными для такой роли. Талап мысленно примерил эту роль на себя, но сразу отмел это, посмотрев на Акбара. Вот, наверное, таким должен быть наш вождь. Высокий, статный Акбар, казалось, был рожден вождем.
Акбар продолжил:
- Я предлагаю избрать нашим предводителем достойного из дос-тойных, человека, не раз доказавшим свою мудрость и смелость, свою осмотрительность и дерзость, - и с улыбкой, ссылаясь на не-давнюю охоту, добавил, - Сразивший тигра и медведя не устрашит-ся, - с этими словами Акбар посмотрел на Анета.
Кровь хлынула к голове батыра. Он мог не смутиться и встать один против тысячи, ничего и никогда он не боялся, но вот признание его достоинств и высокая их оценка, поколебали его. Все вокруг дружно загалдели, поддерживая всех устраивающую кандидатуру.
- Есть ли кто против этого? - спросил Акбар. Молчание.
- Тогда покажите свое мнение, - одна за другой тридцать камчи были брошены в круг, демонстрируя поддержку и признание своим вождем Анета Султан-улы.
В этот момент слово взял имам Алибек.
- На все воля Аллаха, братья. Все происходящее есть благо для нас, для наших семей, для нашего народа. Нам сейчас тяжело это признать, но это так. Пусть даже нам будет трудно, некоторые из нас погибнут, не доживут до победы, но она будет, обязательно будет. Давайте отблагодарим Аллаха, прочитав несколько сур из священ¬ного Корана.
Кочевники сели в круг, поджав под себя ноги. Алибек начал читать суру «Ясинь». Высоким резким голосом он затянул «Я- Я-Я-Я-С-и-и-н-ь». Говорят, что смысл слова Ясинь, знает только Аллах. Говорят, что в каких бы целях ни читалась эта сура, все будет во благо. Если читать эту суру тяжелобольному, то он оста¬нется живым, если Аллах оставил ему еще время на этой земле, если его время закончилось, уход его из этой жизни будет легок. Говорят, читая эту суру, перед началом каких-либо дел, мы утвер¬ждаем, что все наши дела делаются во благо Всевышнего и с его именем на устах.
Чарующие звуки, рождённые словами божьими, заполнили все пространство юрты и затем, вытекая, казалось, из приоткрытого шанырака, плавно заполнили все пространство вокруг аула. Чудилось, что они постепенно распространялись на всю окру¬гу, на весь Алысжер, на все нашу землю, на все существующее пространство, на все, что есть в этом мире; на все, что создано Великим Аллахом. Степняки внимали каждому слову - слову Аллаха. Большинство из них хоро¬шо знали арабский язык, читали на нем Коран, и некоторые из них знали наизусть эту, одну из самых великих сур Священной книги.   Вся сущность Анета, его сознание, его я, изменилось, и растворилось в этой молитве, он ни о чем не думал. Само понятие – мысль, стало ненужным, остался только Бог, совсем рядом, где-то внутри.
Когда молитва была прочитана, номады продолжали молча сидеть в кругу. Сырым-сопы, приехавший вместе с Анетом, на¬чал читать особый дуга - обращение к создателю, он просил про¬щения у Аллаха за грехи, которые совершили, по знанию или по незнанию, присутствующие здесь люди, за грехи, совершенные умершими родственниками; он просил блага для них и отдельно для Пророка Мухаммеда (да возлюбит его Аллах) и его семью, он просил поддержки и заботы, он просил принять все их молитвы и поклонения. Каждый из сидящих в кругу начал читать про себя суру «Ихлас», единственную суру из всех ста четырнадцати сур Корана, посвященных Великому Аллаху. Затем наступила тиши¬на. Все присутствующие остались наедине с Создателем, каждый общался с ним наедине, каждый по - своему держал частичку Бога в своих суровых сердцах.
В этот момент Анет понял, что жизнь круто и бесповоротно изме¬нилась. Что пришло его время, что испытание, приготовленное для него Аллахом, он пройдет достойно и ничто не сможет его поколе¬бать. Ибо нет ничего сильнее человека, находящегося под покрови¬тельством Аллаха, ибо все благое только от него. Решение было при¬нято, его не отменить. Не осталось ни сомнений, ни мыслей о компромиссах. Во время молитвы Анет почувствовал, что душа его воспарила, и все, что еще сегодня занимало его думы, связанные с охотой, с за¬ботами о скоте, выпасами и кочевкой, связанные с близкими и род¬ными, безвозвратно ушло. Он понял, что настал его момент, когда он должен выполнить свое предназначение, свою миссию на этой земле. Казалось, какая-то несокрушимая сила, спящая в нем, теперь требовала выхода наружу. И эти внутренние изменения, внезапно отразилась на его облике. Лицо, казалось, стало вылитым из камня, глаза загорелись холодным огнем. И эти изменения увидели все окружающие, возникло естественное уважение, утвердившее правильность их выбора. Султан, глядя на сына, осознавая, какая тяжелая ноша легла на его плечи, смо¬трел на него с гордостью и с трудом скрываемой тревогой.
ЧАСТЬ 2.
Отряд красногвардейцев продвигался вглубь Великой степи. Тельцов плавно раскачивался в удобном, сделанном из отличной кожи, во¬енном седле. Оно было инкрустировано серебром в стиле кавказ¬ских народов. Высокий серый конь неторопливо перебирал ногами, стараясь наступить на более ровную поверхность. Василий подумал, что, видимо, были правы люди, советовавшие ему пересесть на низкорослую, но выносливую и приспособленную для езды по такой почве лошадь местной породы. Рысак под ним был хорош, но видимо не для таких условий. А условия были для большинства из его отряда тяжелыми. Поздняя осень, и порой, особенно ночами, было очень холодно, печи буржуйки, устанавливаемые в палатках, мало помогали. Днем дул сильный ветер, проникающий, казалось, до самых костей. Не просто было и с пресной водой. Все реже и реже встречались по пути колодцы, а качество воды в них, становилось все хуже и хуже. Прибавилось работы у медицин¬ского персонала. Расстройство желудка и простуда были самыми распространенными недугами и солдат.
 Основу кавалерийского отряда составляли рус¬ские, были здесь латыши, украинцы и даже один финн, неизвестно как оказавшийся в красной армии.
Такие отряды создавались в последнее время, специально для вы¬полнения программы по конфискации скота у местных баев и прину¬ждения их к оседлости. Это была политика партии, членом которой он, Василий Петрович Тельцов, коренной дворянин, стал перед са¬мой революцией. Родился он в семье университетского профессора Петра Петровича Тельцова, в Санкт-Петербурге. Мать его, Мария
Рылеева, была родственницей одного из лидеров восстания декаб-ристов в 1885 году, Кондратия Рылеева. В их доме витал революци-онный дух, навеянный идеями декабристов. С малых лет Василий внимательно слушал рассказы матери об этом восстании и проникся идеями свободы, демократии и равенства. Когда жизнь в России забурлила, и там и тут стали раздаваться голоса, призывающие к свержению монархии и пере¬ходу на новые, более прогрессивные социальные отношения, то он, как будто уже готовый к новым веяниям, оказался в самом эпицентре революционной волны.
     Василий Тельцов, услышав пламенные речи Троцкого и Свердлова, призывающих народ осознать свое право на достойную жизнь, и идти на борьбу за нее, примкнул к их те¬чению. Позже, услышав речи  их их вождя - Ленина, молодой Василий всей душою принял идеи большевиков и стал членом их партии, которая пришла к власти в октябре 1917 года.
Окончивший географическое отделение Санкт-Петербургского университета, Василий живо интересовался Востоком. Ему было интересно узнавать новое об истории, жизни, природе и быте национальных окраин своей родины. Он нисколько не сомневался в том, что это и есть национальные окраины одной великой страны, и они, народы там проживающие, когда-то добровольно присоединились к России.
 В годы гражданской войны он стал закаленным и убежденным больше¬виком, красноармейцем. Стремительно развивалась его военная карьера. Однажды ему представился шанс, получив внеочередную должность, продолжить службу в СреднеАзиатском военном округе, и он, учитывая свое увлечение, с радостью согласился.
И вот теперь он здесь. Конечно, он, сорокалетний командир пол-ка, мог бы остаться в штабе и не мотаться по этим бескрайним сте-пям, но тяга к изучению и познанию новых краев, новых людей, была непреодолима. И он возглавил одно из первых кавалерийских подразделений, созданных специально для выполнения очередной задачи, поставленной партией. Вот уже год, как они занимались конфискацией скота у баев, и распределением его, в основном, в создаваемые колхозы, но часть его шла и для укрепления бедняцких семей.
Очень тяжело продвигалась эта работа. Столкнувшись с реальной обстановкой в этой отдаленной провинции, незыблемая, казалось, вера Василия, в то, что эти люди до¬бровольно хотят жить в составе его родины, что они поддерживают идеи общественной собственности и вообще довольны своим положением, таяла с каждым днем. Он пре¬красно видел, что казахи - это кочевники, и оседлость для них не является прекрасным будущим, как это рисовалось в речах красных комиссаров. Он видел, что вся жизнь казахов - это скот. Изымать его было очень тяжело. Обида на откровенное самоуправство властей и непонимание творимого насилия и принуждения, приводила к тому, что мирный и дружелюбный народ, постепен¬но выходил из-под управления. Тут и там начинали возникать акты неповиновения.
Вот и его отряд недавно столкнулся с таким случаем. Причиной, как и в его случае, он видел, так называемые перегибы, когда необходимое реше¬ние принимались не в зависимости от обстоятельств каждого конкретного случая, а только исходя из положений инструкций, допускающее в случае крайней необходимости, применение оружия. Василий Петрович считал единственно возможным и просто необходимым, все делать без насилия, по крайней мере, его минимизировав. Сатиев в этот раз опять перегнул палку, жестоко подавив вполне объяснимое сопротивление владельцев скота.
Тельцов не мог до конца понять чрезмерной жесткости, порой даже жестокости Жанайдара Сатиева в отношении своих же сороди¬чей. Конечно, легко объяснимым было желание выходца из бедняц¬кой семьи Жанайдара выместить свою злобу на баях, этим руково¬дила простая человеческая зависть по отношению к более богатым и успешным людям. Но вот готовность человека к жестокости и даже убийству другого человека, это уже представлялось Василию, очень опасным.
Конечно, Василий Петрович тоже не был мягкотелым юнцом или пацифистом - миротворцем. Нет, это был крепкий, матерый, прошедший через огненные горнила революций и гражданской вой¬ны, боевой офицер, готовый выстрелить во врага в упор, но во вра¬га... А были ли эти люди, старающиеся спасти свое имущество, ста¬рающиеся жить по своим, степным законам, были ли они врагами?  Надо ли было в них стрелять? Да, они нарушали закон, да они не подчинялись власти... А власть ли мы для них? И влечет ли за собой нарушение закона столь жестокие меры? Адекватно ли наказание нарушению?
Много было вопросов у Василия Петровича Тельцова, и он ста-раясь ответить себе максимально честно, всякий раз заходил в тупик, поскольку очень часто отвечал себе, что нет, не имеют они права отбирать скот у кочевников, не могут они принуждать их по-менять образ жизни. Как образованный человек, Тельцов считал, что оседлость - это шаг вперед в развитии человеческой цивилизации, но, видимо оно, это понимание, должно прийти по-другому, не на кончиках штыков, залитых кровью.
Невольно пришли на память Василию долгие дебаты с отцом об идеях диктатуры пролетариата, об идеях частной и общественной собственности, об идеях свободы, равенства и братства. Лозунги с этими идеями заполнили в то время, улицы городов и сел, и умы граждан быв¬шей Российской империи. Родители Тельцова, будучи людьми, при¬надлежащими к так называемой буржуазии, но поддерживающие демократические преобразования в обществе, приняли как должное и неизбежное крушение монархии и приход к власти временного правительства. Они, как и многие образованные люди, ждали, что сейчас пройдут выборы в Государственную думу, будет сформи¬ровано новое правительство, и страна шагнет в свою новую эпоху, эпоху торжества ценностей гуманизма и демократии. Но произо¬шел октябрьский мятеж и к власти пришли большевики с их идеями гегемонии бедноты и яростного красного террора. Совсем не могли принять родители Василия Петровича отношения новой власти к религии. Разрушение церквей казалось им варварством и изуверством.
Однако он - офицер, он получил приказ, и он его исполнит, толь¬ко постарается внести в процесс его исполнения как можно больше разумности и объективности. Тельцов прекрасно понимал, что то, что произошло несколько дней назад при конфискации скота у бая Айдабая, не может остаться бесследно. Поэтому он принял решение отправить самого Айдабая через перевал в кишлак Желен, который был волостным центром огромного уезда, раскинувшего вдоль гор Кызылтау. Вместе с сопровождающими Айдабая людьми, Василий Петрович отправил депешу, в которой просил прислать подкрепле¬ние.
Он прекрасно понимал, что в этом краю, расположенном за го-рами Кызылтау, их могут поджидать любые неожиданности. По предварительным данным, здесь проживало порядка ста пятидесяти тысяч человек и имелось около миллиона голов скота. Его основ-ной задачей было составление списка баев, скот которых подлежал конфискации, а самих их ждало насильственное изменение места проживания, или ссылка, называя вещи своими именами. Тельцов прекрасно помнил, когда в штабе округа обсуждали места будущих ссылок и обратились по этому вопросу в Санкт-Петербург, то по-лучили интересный ответ о том, что районы проживания казахских родов, сами являются таковыми. Поэтому им было предложено, в качестве мест ссылки, определять другие, более дальние от областей проживания данного рода, территории республики. Кроме составле¬ния самого списка баев, им, его отряду, предстояло, до наступления зимы, провести первые показательные акты конфискации скота, со ссылкой их хозяев, с тем, чтобы по пришествии следующей весны, окончательно завершить поставленную задачу.
В этих далеких краях Василий Петрович был уже несколько лет. Он, благодаря своему пытливому уму и тяге к исследовательской работе, полученной, видимо, от родительских ген, наряду со своей основной деятельностью, проводил изучения этого степного края. Он, благодаря знаниям по картографии, полученным в университете, составлял карты земель, описывал в своих дневниках здешний кли¬мат, природу, нравы и обычаи местного населения.
Видя, как живут казахи в так называемых пунктах оседлости, Тельцов понимал, что они совсем не приспособлены к такому укла-ду жизни, и он предвидел, что массовое принуждение к оседлости может привести к тяжелым, даже трагическим последствиям. Созна¬ние Тельцова как бы разделилось на две части, одна категорически бунтовала против того, что происходило вокруг, другая же старалась убедить себя и свою другую половинку, что данные действия на¬правлены на благо этого степного народа, что в итоге, он, этот на¬род, будет благодарен людям, принесшим в их края просвещение и прогресс.
В итоге, Василий Петрович принял решение, что именно он дол-жен, проводя политику своей партии, не допуская ее искажения, не позволяя так называемых перегибов. Сделать это на практике было сложно, что и доказала последняя стычка со степняками, в ре-зультате которой погибли люди. Василий в жесткой форме потребовал от Сатиева письменных объяснений обоснованности примене¬ния оружия. Тот написал их не совсем понятными каракулями, и посмотрел на Тельцова недобрым, долгим взглядом. Жанайдару не нравился этот выходец из буржуйской семьи, который каждую свободную минуту читал толстые книги, что-то чертил или донимал его уроками казах¬ского языка, который Тельцов освоил совсем неплохо.

                ------

Анет слушал гонцов. Они только что прибыли и теперь, оттерев пот и стряхнув с себя дорожную пыль, докладывали своему вождю о продвижении отряда красных. Собрался совет, в котором кро¬ме Анета участвовали Акбар, Талап, Даркенбай, Смайл Батыр, Са- парбай, Имам Алибек и недавно приехавший в расположение войск, признанный в степи, Каратай-Би. Каждый из присутствующих пред¬лагал свой план встречи незваных гостей. Некоторые предлагали на¬пасть внезапно, ночью, перебить охрану и взять спящих врасплох; другие предлагали воспользоваться старинной тактикой степных воинов - выслать вперед сотню самых отчаянных джигитов, кото¬рые спровоцируют противника на бой, затем начнут отходить назад, заманивая преследующих в заранее подготовленные места, где их будет ждать засада. Когда пришла очередь говорить Каратай-Бию, тот начал так:
- Вы все храбрые и сильные воины, и каждый из вариантов, кото¬рые вы предлагаете, приведет к победе, я в этом не сомневаюсь. Но, я предлагаю сделать по-другому, - помолчав немного, мудрец про¬должил. - Я предлагаю встретить их возле речки Балык Су и про¬вести переговоры, объяснить им нашу позицию, показать им нашу готовность защитить свою землю. Пускай они поймут, что их даль¬ше ждет не легкая прогулка, а война. Возможно, разум возобладает. Возможно, удастся предотвратить кровопролитие. Пока у нас есть хоть маленький шанс сделать это, мы должны им воспользоваться.
Анет, слушая неторопливые слова мудреца, подумал, что очень жаль, что этого человека не было с ними раньше, тот болел и не мог приехать к самому началу развития собы¬тий. Как всегда, таким мыслям возразил Талап:
- Нет у нас такого шанса. Как же тогда - моего отца оставить на съедение этим шакалам? Как же жизни наших джигитов? Мы долж-ны им все простить? Нет, мы должны отомстить, перебив всех их до одного!
Каратай Би тяжело вздохнул:
- Желание мести пьянит, оно не дает принять правильного ре-шения. Иногда надо поступиться малым, чтобы сохранить большее.
Талап был готов взорваться, но, поймав на себе успокаивающий взгляд Акбара, взял себя в руки.
Решение было следующим. Две со¬тни джигитов во главе с Анетом, выступят вперед, встретят отряд красных у речки Балык Су и постараются вступить в переговоры. Если противник не примет предложенные условия, то будет ата¬кован. Завязав бой, Анет должен будет, отступая, заманить врага к Желтым песчаным сопкам, где в засаде, разбившись на два отряда, их будут ждать три сотни воинов во главе с Акбаром.
Рано утром, еще до рассвета, отряд под началом Анета начал движение вперед к месту встречи с противником. Его сопровожда-ли Ибрай, Талап и Сапарбай. Большинство воинов были вооружены так же, как и их предки несколько веков назад. Большинство из имев¬шихся ружей было решено оставить для отряда, засевшего в засаде. Воины Анета имели на вооружении луки со стрелами, имевшими в своем металлическом оперении специальные вырезы, которые при полете издавали специфический звук. Когда таких стрел вылета¬ло сотни, эти звуки, объединившись, создавали ощущения потока, несущего в себе огромную сверхъестественную силу, и очень часто вносящего панику в стан противника, накрытого градом из них. Не¬сколько десятков джигитов были вооружены топорами с длинной ручкой - айбалта. Сабли разной изогнутости и разной величины, были главным оружием степняков. Многие имели увесистые шокпары и соилы, удобные при ближнем бое. Многие воины были одеты в кольчуги и даже в старинные металлические панцири - кисары. Лошади лучни¬ков, также, имели специальное защитное покрытие, наподобие коль¬чуги. Это старинное оружие и приспособления хранились в юртах кочевников и передавались как реликвии из поколения в поколение и являлись гордостью каждого мужчины. Сегодня им предстояло быть использованными по своему прямому назначению, поражать про¬тивника и защищать своего хозяина. Никто из степняков не думал о том, что они могут противопоставить огнестрельному оружию, никто не позволял себе высказать мысли о том, что это безрассуд¬ство или авантюризм. Нет, они прекрасно знали и понимали, на что идут, но они были готовы погибнуть и навеки остаться ле¬жать на этой земле, на родине их предков, на земле - кормилице, на этой святой для каждого казаха территории, ни пяди которой они не были намерены уступать никому.

Солнце подходило к своему зениту, когда арьергард отряда Тель- цова подошел к небольшой речушке, берущей свое начало высоко в горах и несущей свои изумительно прозрачные воды к самому на-чалу песков, и соединившись там с другой речкой, становящейся одной из самых крупных рек данной местности. Тельцов отметил на карте, что они подошли к реке Балык Су.
 - Интересно, есть ли здесь рыба? Судя по названию, означавшему «Рыбья вода», ее долж¬но быть здесь много, - подумал вдруг он, и невольно усмехнулся своим, не очень уместным в данное время мыслям.
 Василий Петрович подъехал к реке. Лошадь под ним с удовольствием начала пить горную воду, низко наклонив голову и заставив Тельцова отклониться назад в седле. Наклоняясь и выпрямляя голову, Василий Петрович увидел на близлежащем хол-ме группу всадников.
- Вооруженные киргизы! - закричал и быстро поскакал к Тель- цову Рыков, лихой казак в папахе, с закрученными на манер героя гражданской войны Чапаева, усами.
Многие продолжали звать всех, проживающих в степи людей, кирги¬зами, хотя, вот уже несколько лет, как произошло размежевание в названии этих двух народов, - казахи звались казахами, а киргизы - киргизами. Рыков лихо остановил коня рядом с Тельцовым и сказал:
- Посмотрите, Василий Петрович, они вооружены.
Тельцов видел, что это не простые скотоводы, ранее встречавшиеся им по дороге. Он прекрасно понимал, что это воины, и они ждут их.
- Следуй за мной и возьми с собой толмача, - сказал он Рыкову, и они, в сопровождении переводчика направили коней в реку. Перейдя на другой берег, они увидели, как от основной группы отделились два всадника и поскакали им навстречу.
Анет и Сапарбай подъехали к Тельцову и Рыкову и молча смотре¬ли на этих русских. Тельцов тоже смотрел на подъехавших степня¬ков, и отметил, что вооружены они совсем так же, как вооружались кочевники в прошлом веке, и одеты они как их прадеды, о чем Василий неоднократно читал в записках ученых-географов, бывавших в этих местах.
- Ас салам алейкум, - первым поприветствовал Тельцов казахов.
- Уа алейкум ас салам, - ответил Анет, удивившись обращению этого человека.
Тельцов спешился, остальные последовали за ним.
- Я - командир отдельного кавалерийского подразделения Тель-цов, это Рыков. Мы выполняем поручение главного штаба по осу-ществлению специальных мероприятий, направленных на выполне-ние программы по составлению списка баев, чье имущество должно быть конфисковано. Кроме того, мы начнем выполнять эту кампа-нию. Местное население должно переходить на оседлый образ жиз-ни - для этого будут строиться специальные пункты оседлости.
Василий Петрович говорил медленно, подбирая слова, чтобы пе-реводчику было легче переводить, и он смог бы донести до казахов весь смысл сказанного.
- Кто вы, почему вы вооружены? - продолжил Тельцов и пожалел о сказанном. Он прекрасно понимал, что спрашивать об очевидном, но неприятном, является показателем слабости. Толмач закончил пе¬ревод.
Тельцов с интересом рассматривал степняков. Один из них, невы¬сокого роста, худощавый, с резкими чертами лица и такими же рез¬кими манерами движения, был одет в толстую войлочную одежду, наподобие халата, которая была стянута на плечах и с боков толстой бечевкой. На голове у него был кожаный шлем, на краях обрамлен¬ный серебряными пластинками, заостренный верх был оформлен такой же серебрянной вставкой. Вооружен был он тяжелым шокпаром, в инкрустированных ножнах лежал круто загнутый меч.
Второй кочевник был высокого роста, с прямой спиной и горде-ливо посаженной крупной головой. Замечательными были черные глаза этого человека, он казалось, не мигал и смотрел прямо в зрачки говорящего, лишь в последний момент завершения предложения, от¬водя глаза, с тем, чтобы через секунду посмотреть на собеседника так, что тот невольно терялся и иногда сбивался с мысли. Ощутив это воздействие  на себе, Тельцов  заметил, как и толмач несколько раз сбивался с речи. Этот второй, был широк в плечах, масивные кисти рук выдавали в нем огромную физическую силу. Он стоял, широко рас¬ставив ноги, руками держась за переднюю часть широкого кожаного ремня с металлическими вставками. Одет он был также в зеленого цвета войлочную одежду, только в отличие от первого, спину и грудь батыра защищала кольчуга, для гибкости соединенная на плечах и сбоку кожаными ремешками. На голове у него был остроконечный металлический шлем с кожаными вставками с боков, и пластинкой, которая опускалась со лба и защищала переносицу воина. В качестве подшлемника использовалась тюбетейка из плотной темно-зеленой материи. Огромная сабля с ручкой и ножнами, инкрустированными серебряными пластинами, и короткий нож- акинак, были оружием казаха.
Анет молчал. Молчал и Сапарбай, ожидая, когда его предводи-тель ответит этим наглецам. Но Анет молчал. Он молча буровил гла¬зами этого русского воина. Тот был высок ростом, почти одинаков с ним. В кожаном полушубке, подбитом волчьим мехом и высокой каракулевой папахе, подпоясанный тяжелым кожаным поясом с ви¬севшей на ней кобуре, из которого торчала рукоятка нагана - этот че¬ловек выглядел уверенно и спокойно. Так ведут себя люди сильные духом и уверенные в правоте своих действий. Тельцов не отводил своих синих глаз от дерзкого взгляда номада и с интересом ожидал продолжения. Анет понимал, что это очень важный момент. Очень важно понять, кто перед тобою - лиса или волк, медведь или шакал. Этот напротив, явно не был похож на шакала, это был волк, такой же как и он, Анет, волк, - только пришлый, из другого края, но волк. Анет это понял. Естественно, в отличие от Тельцова, он не проходил курсов по изучению психологии отношения между людьми, не знал он теоретических аспектов, описывающих воздействие на собесед¬ника и подавления его воли, но он постиг это от природы и, конечно, он помнил очень многое из долгих и неспешных уроков своего деда. На взгляд Тельцова, неспешность и размеренность, была отличи¬тельной чертой этого народа, привыкшего к созерцанию природы и спокойной беседе, во время долгих дней кочевок. Тельцов спокойно ждал ответа.
Анет прикрыл на мгновение глаза и увидел спокойные и ободряю¬щие глаза своего деда Абдумуслима. Наконец, Анет начал говорить:
- Мы - воины, мы здесь, чтобы защитить нашу землю, наш скот и наши семьи. У вас нет права решать, как нам жить, у вас нет права выбирать за нас образ жизни. Много веков назад наши предки про¬сили помощи у вас, но они ее не получили. Все эти годы мы живем, как и жили до так называемого присоединения к вам, мы сами защи¬щаем наши земли, мы сами кормим свой народ, мы сами заботим¬ся о своих детях. Наши предки пришли к вам добровольно, и они не думали, что вы станете решать за нас, как нам жить. Вы обложили наш народ непомерными налогами и наказываете их за неуплату, вы пытаетесь заставить нас писать как вы, читать вашими буквами, оде¬вать вашу одежду, говорить на вашем языке, вы уничтожаете наши мечети, вы не боитесь Бога. Скажи, кто это вам разрешил, кто вам дал такое право?
Тельцов не ожидал такого от степняка. Он ожидал заискивания или грубости, хамства или подобострастия, но такой обоснованной и вместе с тем решительной риторики он не ожидал. Поэтому ему пришлось обдумать свой ответ.
- Мы хотим помочь вам перейти на более высокий уровень жиз¬ни, мы хотим вам принести цивилизацию. Ваши дети будут учиться в нормальных школах, вам станет доступно медицинское обслужи¬вание, вы станете питаться по- другому, вам не надо будет пере¬гонять ваш скот на сотни километров. Многое изменится. Станет лучше. Часть скота мы передадим самым бедным семьям, ведь это справедливо. Такое решение принято нашим правительством, и оно должно выполняться. В стране, в которой не выполняются решения правительства, не может быть порядка. Ваши действия приведут к нарушению закона, и мы будем вынуждены принуждать вас его со¬блюдать и наказывать за его несоблюдение. Это наша обязанность, это наша ответственность перед нашей Родиной, перед нашей Стра-ной. Мы люди военные, мы должны выполнять приказы командова¬ния, и мы будем это делать любой ценой. Поэтому, я предлагаю вам разъехаться по вашим аулам. Мы приедем к каждому из вас. Я обещаю, что не будет никакого насилия, беззакония. Мы объясним вам наши цели, и я уверен, вы все поймете, и мы продолжим наш курс, наше движение вперед, к прогрессу вместе, сообща, - Василий Петрович говорил убежденно и искренне.
- Скажи, Тельцов, а кто дал вашему правительству право решать, что нам благо, а что - нет? Кто создал законы, которые вы нас пы¬таетесь заставить соблюдать? Наши Законы, по которым мы живем, создал Аллах. Мы боимся его, и покорны только ему. Только перед ним мы будем отвечать за свои дела и поступки. Ваши же законы со¬здали вы сами. И создали их такими, как удобно вам. Так живите по ним сами, мы здесь не причем. Мы не будем подчиняться законам, придуманным вами, чтобы узаконить вами же творимое беззаконие. Вы сами будете отвечать перед Всевышним за это в судный день. Мы будем защищаться, мы будем до последней капли крови стоять на своем. Каждый наш джигит, каждый наш ребенок и старик готовы умереть, но свободу мы не отдадим. Если ваши люди перейдут эту реку, - Анет показал рукой в сторону Балык Су, - вы станете нашими врагами. А к врагам у нас нет пощады и жалости. Поэтому, во избежание кровопролития, вы должны вернуться туда, откуда вы пришли и донести до людей, пославших вас, все то, о чем я только что говорил.
Телцов молчал. Он понимал, что это не очередной акт местного неповино¬вения, это другое, это серьезное противостояние. Конечно, проявить благоразумие, отступить, пригласив кочевников за стол переговоров, найти компромисс, и решить все мирным путем, - это, на взгляд Ва¬силия Петровича, было бы лучшим решением. Но он получил при¬каз. Ни в коем случае не позволять степнякам актов самоуправства и неповиновения.
Любые попытки сопротивления, тем более вооруженного, рас-сматривать как саботаж и пресекать самыми жестокими методами. Зачинщиков расстреливать на месте - без суда и следствия. Вот та-кое напутствие и приказ он получил. И он его должен выполнять. Иначе это не армия, иначе это пансионат благородных девиц. Он грозно схмурил брови и произнес, глядя на этого упрямого номада:
- Я в последний раз предлагаю сдать оружие и разъехаться по аулам. Иначе, вы будете считаться вооруженными повстанцами, на-рушившими закон и будете подлежать уничтожению.
Тельцов прекрасно понимал, что он проиграл этому степняку со-стязание в логике. Говорят, отец главы временного правительства, принимая экзамен по логике у будущего вождя большевиков, ска-зал: «Логику на пять знает только Бог. Я думал, что на четыре знаю только я. Но оказалось, что и вы ее знаете тоже на четыре». Видимо, этот казах тоже заслужил бы четверку. Тельцов круто развернулся, вскочил на коня и поскакал к своему отряду. Рыков поспешил за ним. Переехав речку, Тельцов придержал коня, и бросил подъехавшему Рыкову:
- Готовьтесь, через час выступаем. Ты все слышал и понимаешь, что сейчас предстоит. Готовь отряд, порядок боевой, проверить сна¬ряжение. Обоз с провиантом и боеприпасами оставить с охраной. Выполняй!
- Есть! - козырнул Рыков и пришпорил коня.
Анет отдавал последние распоряжения. Он вместе с отрядом луч¬ников стоял на самой верхушке холма, откуда отряд красногвардей¬цев был как на ладони. Был дан приказ всем воинам - как только Анет выпустит стрелу, первая сотня будет атаковать врага, вызовет беспорядок в его стане и затем даст дорогу, подтянувшимся к этому моменту, лучникам.
Анет внимательно следил за перемещениями в стане неприятеля.
Вот всадники выстроились в несколько рядов, сзади стояли пе-шие бойцы, и в самом конце находились подводы и телеги, видимо с провиантом и боеприпасами. Вот отряд начал двигаться к реке, впе¬реди скакал Тельцов. Вот они уже подошли к самой реке.
Анет, во главе передового отряда, начал движение вперед. Они подошли на расстояние выстрела из лука. Вот Тельцов пустил коня в воду. Вот он выходит на другой берег. Анет, сидя в седле в пол оборота, стремительно поднял лук, вставил стрелу, резким движением натянул тетиву и прицелился прямо в грудь Тельцова.
Гибкий, многослойный лук прогнулся от усилий могучей руки номада. Он гудел от напряжения, создавая мощнейший запас энер-гии, тетива издавала свой высокий звук, готовая вытолкнуть смер-тоносную стрелу, которая полетев с огромной скоростью, принесет эту энергию, и будет повержен тот, в кого всматривался зоркий глаз степняка. Еще мгновение и враг будет повержен, еще доля секунды и ... Что-то заставило Анета чуть-чуть приподнять лук, и стрела проле¬тела над самой головой Тельцова. Тот выхватил шашку и прокричал:
- Вперед! Ура!
Красногвардейцы ринулись вперед, на скаку стреляя из ружей в надвигающуюся на них лавину всадников. Джигиты ринулись впе-ред. Все смешалось. Серые остроконечные буденовки с красными звездами, и такие же остроконечные шлемы казахских воинов, пики, ружья, кровь, ржание лошадей, ругательства и стоны, ....
После первой ожесточенной схватки джиги¬ты развернули коней и поскакали в разные стороны, оставив на поле боя несколько убитых собратьев. Бойцы Красной армии пытались их преследовать, но были встречены градом их стрел, казалось, черная туча накрыла наступающих, страшные звуки сопровождали полет смертоносного оружия воинов степи. В ответ раздались оружейные залпы. Рыков, носившийся как бес среди своих бойцов, заставил, на¬конец, действовать всех сообща. Вот еще один залп из десятка ру¬жей, и еще несколько степняков остались на холодной земле.
Развернувшиеся джигиты опять налетели на стреляющих. Острые сабли обрушились на красногвардейцев, несколько отрубленных го¬лов со страшно выпученными глазами, покатились под откос, пря¬мо к берегу Балык Су. Острая пика вонзилась в самое горло од¬ного молодого бойца, который безуспешно пытаясь ее выдернуть, хрипел, раздирая свою глотку. В один момент номады, услышав, видимо, какую-то команду, развернули коней и начали отходить, все быстрее и быстрее. Красноармейцы ринулись за ними. Вскоре это движение превратилось в гонку - степня¬ки мчались, прижавшись к гривам своих малорослых и гривастых лошадей, а за ними, стреляя на ходу и размахивая шашками, летели красноармейцы.
Тельцов начал соображать, что их ведут в засаду, он пытался остановить отряд, но было уже поздно. Лавина всадников достигла двух высоких сопок, за которыми виднелись небольшие барханы из песка. Когда первые красноармейцы поравнялись с этими сопками, с их вершин грянули оружейные выстрелы, и с двух сторон выле-тели два огромных отряда степняков. Отряд Тельцова был смят, с двух сторон на них обрушился град свинцовых пуль. Рыков пытался наладить контратаку, но был сбит на землю ударом обуха топора, за¬крепленного на длиннющей ручке. Пытаясь встать, он выпрямился во весь рост и, в этот момент, получил тяжелый удар острой саблей в плечо. Он пошатнулся, закричав от боли, свет в его глазах погас, он упал навзничь и остался лежать среди скопления лошадиных копыт и человеческих ног, среди криков и крови.
Анет, как и полагалось по военным степным законам, не мог все время боя проводить в его гуще. Почувствовав, что план по замани-ванию противника в засаду сработал, он начал выбираться из самого скопления, из самого пекла, где он с нечеловеческой силой, букваль¬но прорубал себе дорогу к выходу из этого круговорота лошадей и людей, из этой страшной мясорубки, в которой умирали надежды, и рождалась победа. Где рядом, бок обок, были и отчаяние, ужас и ра¬дость, агония и воодушевление. Выбравшись на склон сопки, Анет, стараясь не попасть под обстрел своих же воинов, поднялся повыше, чтобы сверху оценить ситуацию и принять в случае необходимости какие-либо решения или внести коррективы в ход сражения. Огля¬дев поле боя, Анет до конца осознал, что у противника нет шансов, успех близок.
Внезапно, внимание Анета привлекла группа джигитов, которые окружили одного всадника, в серой остроконечной буденовке с кра¬сной звездой на лбу. Тот кружил на своей крапчатой лошади как юла, не подпуская к себе никого, и нанося резкие и неожиданные удары саблей.
Несомненно, это был сильный и храбрый человек. Анет пустил сво¬его коня с горы и быстрым галопом подлетел к месту схватки. Джи¬гиты, увидев своего предводителя, приостановили свою охоту на за¬гнанного в круг противника, и один из них крикнул Анету:
- Анет-ага, это и есть предатель Сатиев. Мы хотим взять его жи-вым.
Сатиев снял и выбросил в сторону, промокшую от пота буденов¬ку, и выкрикнул:
- Это ты предатель, байский прихвостень, всю жизнь пресмыкае¬тесь перед этими баями, а теперь и воюете за них, а они, - он указал пальцем на Анета, - они стоят в сторонке, и только будут смеяться, когда мы вас всех перебьем, шакалы! - его перекошенное от злости лицо исказилось еще сильнее. - А ты, байское отродье, привык пить нашу кровь, а свою не хочешь проливать! Да ты просто трус, ты не мужчина, иди сюда, на честный бой, а не стой за своими шакалами! Иди сюда, я выпущу все твои байские кишки!
Анет слышал про жестокости этого человека, он проехал вперед, оценил вооружение противника, снял колчан со стрелами, снял лук, передал все это и пику, подъехавшему рядом Ибраю и сказал своим джигитам:
- Создайте кольцо и не вмешивайтесь, что бы ни случилось, - он слез с коня и вытащил саблю.
Жанайдар Сатиев был не из робкого десятка, да и силой не обделила его природа, он не боялся смерти. Всю жизнь он, сын самого бедного из бедных, ненавидел богатых, всю жизнь ему испортила зависть. Эта зависть и возникшая из нее злоба, злоба ко всем, к несчастному и слабому отцу, всю жизнь не желавшему работать, а жалуясь всему свету на жизнь, клянчить у родственников и соседей пропитание; на мать, которая не смогла подняться выше своего никчемного мужа, на всех на свете был зол Жанайдар.
И вот, эти русские, красные, они дали ему надежду, они дали ему власть, которая позволила ему вымещать свою злобу, свою ненависть на всех, кто попадался под его могучую руку. Он убивал и унижал, он радовался при виде страданий других, он упивался своей влас¬тью, он ненавидел всех. И вот сейчас, он с удовольствием прирежет этого бая. То, что это бай, было видно по нему. Он с наслаждением отрежет ему голову и нанижет ее на острую пику и поскачет далеко в бескрайнюю степь.
Сатиев тоже слез с коня и сходу бросился на Анета, нанося сильные, но беспорядочные удары саблей. Он старался быстрее завершить эту схватку. Анет понял, что противник силен физиче-ски, но мало обучен бою на саблях. Это чувствовалось по его не-лепым ударам. Анет решил дать ему намахаться тяжелой саблей, тем самым измотав его. Жанайдар бил и бил, но все его удары приходились в саблю Анета или рассекали воздух, отбирая его оставшиеся силы. Наконец, Анет понял, противник устал, он уже вяло поднимал и не так сильно бил саблей. «Пора», - решил Анет и резким хлестким ударом своей сабли выбил оружие врага из рук. Сатиев, грязно выругавшись, вынул из ножен короткий кин¬жал. Анет отошел в сторону и воткнул свою саблю в землю. Про-тивники сошлись в центре круга. Сатиев, вытянув правую руку, надвигался на Анета. Анет все рассчитал, он ждал первого вы¬пада врага и дождался. Жанайдар сделал прыжок вперед. Желая проткнуть Анета, он сделал стремительный удар, но Анет легко уклонился и с силой вонзил свой острый нож в самое сердце Сатиева. Тот упал на спину, глаза его закатились, изо рта хлынула темно-бурая кровь.
-Неужели это все? Неужели моя жизнь закончилась? А зачем я вообще жил…? – начал было размышлять поверженный, но что-то страшное, тяжело необъяснимое прервало его мысли…

Отряд Тельцова был разбит наголову. В плен попало около пяти-десяти человек, остальные остались навечно в этом суровом степ-ном краю. Казахи потеряли почти половину своих джигитов. Такого жуткого кровопролития не видела степь со времен нашествия джун¬гарских племен.
Сам Тельцов, получив страшный удар шокпаром по голове, ли-шился сознания, и сейчас с трудом припоминал, как все произошло. Как его, опытного командира заманили, как мальчишку в ловушку, как он это допустил. Нет ему прощения. Он пытался прийти в себя, но голова страшно болела, он не видел ничего вокруг. Не видел и не чувствовал он и того, как два крепких джигита, взяв его за руки и ноги притащили в юрту, сняв с лошади, на которой он каким-то чудом доехал до ближайшего аула в сопровождении отряда побе¬дителей. Не чувствовал Тельцов и не понимал того, как заботливая рука степного знахаря, водила по его раненой голове, как его пои¬ли степными отварами. Не слышал он и того, как произносили над ним молитвы, прося Бога оставить ему жизнь.
На седьмые сутки, когда номады проводили семидневные по-минки по своим погибшим воинам, Тельцов очнулся и пришел в себя. Напротив, него сидел Анет. В юрте было тепло, стоящая в середине печь разносила вокруг свой благодатный жар. Тельцов застонал от острой боли, пронзившей все его тело, когда он попытал¬ся повернуться в сторону и посмотреть, кто вошел в юрту.
А в юрту вошел Ибрай.
Ага, все готово.
Анет посмотрел на Тельцова и сказал:
- Все твои бойцы похоронены. Ваши, оставшиеся в живых, показали, как у вас принято хоронить, правда, деревянных ящи¬ков, в которые вы укладываете умерших людей, у нас нет. Тебя ждут остатки твоего отряда, есть провиант, достаточный, чтобы вы смогли уйти за перевал. Уходи и передай своим главным - мы будем жить по своим законам, не приходите за перевал, мы вы-ставим караулы и будем убивать всех, кто придет сюда с оружием. Все, уходи.
Тельцов тяжело поднялся, голова плохо соображала, он не мог ничего ответить. Хотелось лечь и просто лежать, но надо было идти. Он, покачиваясь, дошел до дверей юрты. Обернувшись, он увидел, что Анет смотрит на него.
- Почему ты меня не убил, зачем ты меня выхаживал?
- Не знаю, - Анет действительно не знал этого. - Наверное, это воля Аллаха, на все воля Аллаха.
Анет встал, подошел к Василию Петровичу и протянул ему вы-тянутую вперед ладонь, на ней лежал золотой нательный крестик Тельцова.
- На, возьми, мы молимся одному Богу, благодари Его.
Тельцов взял крестик, который он все эти годы тайком носил на
груди, крепко его сжал, еще раз внимательно посмотрел на Анета.
- Спасибо тебе. Как зовут тебя?
- Я — Анет, сын Султана.
- А я – Василий, сын Петра. Прощай, - сказал Тельцов, шагнув за порог юрты. Яркое осеннее солнце заставило его зажмуриться после полутьмы юрты. Он раскрыл свою ладонь и низко наклонив голову, поцеловал блестевший в солнеч¬ных лучах крестик.
ЧАСТЬ 3.
Почти месяц провел Тельцов в госпитале в уездном центре. По-чти все это время проводилось служебное расследование по факту гибели такого большого количества военнослужащих в мирное вре-мя. Дознаватели регулярно приходили в палату к Василию Петрови¬чу и донимали его различными расспросами. Очень часто, сквозь ча¬стокол вопросов, отчетливо проявлялись намеки на его социальное происхождение, и витал в воздухе немой вопрос - а не умышленно ли ты, барская морда, подставил под киргизские сабли наших до¬блестных пролетарских воинов, а не скрытый ли враг? Тельцов всей душой принявший идеи большевизма, с трудом выносил подобные скрытые оскорбления и был близок к тому, чтобы послать подаль¬ше этих дотошных и настырных ищеек. Он ничего не утаивал и не скрывал, он чувствовал свою вину и был готов отвечать за нее так, как того требовал закон и воинские инструкции.
Особенно интересовало следствие, почему степняки выхаживали его, проявив невиданную заботу о враге, и правда ли, что перед са-мым возвращением, их вожак вернул Тельцову нательный крестик, и как это коммунист Тельцов позволяет себе носить или даже иметь при себе этот символ буржуазии и чуждой всем большевикам ре-лигии. Василий Петрович правду признавал правдой, а на вопрос о том, почему его спасли, честно ответил, что и сам задал такой вопрос предводителю казахов, но ответа не получил, вернее тот ответил, что не знает причины, побудившей его спасти своего врага. Выводы ко - миссии и последовавшие затем санкции, были самыми жесткими. Тельцова лишили всех его правительственных наград, понизили в должности и отправили служить в кишлак Желен, волостной центр, расположенный прямо у подножья гор Кызылтау.
Прибыв на новое место службы, Тельцов обнаружил, что про-шедшие события не прошли бесследно. Повсюду, среди местного населения, витал дух сопротивления, дух неповиновения. Многие люди, вынужденные жить в пунктах оседлости и доведенные до крайней нищеты, несмотря на то, что в зимнее время перевал через Кызылтау, открывающий дорогу в долину Алысжер, был практиче-ски недоступен, рискуя своими жизнями, уходили в Алысжер в пои¬сках справедливости и поддержки. Слава об Анете и его товарищах облетела всю великую степь. Ситуация была напряжена до предела. Понимая это, было принято решение укрепить гарнизон, стоящий в кишлаке. Численность воинских подразделений достигла тысячи человек. Были подтянуты подразделения ОГПУ, которые совместно с милицией взяли под контроль подходы к перевалу.
Население близлежащих аулов из уст в уста рассказывало друг другу о тяжелом поражении, которое нанесли их братья, во главе со славным Анет Батыром, военному отряду красногвардейцев. Очень многие ждали, что его армия скоро перейдет через перевал и нане-сет новый сокрушительный удар по чужакам. Власти же готовились перейти перевал при первой появившейся возможности, когда, не-проходимые зимой, станут доступные тропы перевалов, ведущих в великую степь. Постепенно подтягивалось к горам и артиллерий-ское подразделение. Вообще, царило ожидание войны. Мятеж было решено погасить самыми решительными мерами, зачинщиков ожи-дала смерть. Все ждали весны.
Ждали весны и кочевники. Оставив на подходе к перевалу до-зор, численностью до ста человек, остальные воины, понимая, что в зиму маловероятен переход войск через перевал, разъехались по зимовьям, поправедовать семьи, узнать, как проходит зимовка, есть ли прокорм у скота, живы ли-здоровы родственники. Было решено, что через тридцать дней соберется военный совет в прежнем составе на зимовье у Балтабая. Была организована помощь вновь прибываю¬щим из-за перевала. Эти люди преодолевали непроходимые перева¬лы, карабкались по заледенелым скалам, шли на любые физические трудности, чтобы найти поддержку среди своих соплеменников. С каждым днем их число росло. Вести, приносимые ими, все больше и больше тревожили степняков.
В условленное время, в одном из самых больших аулов Балтабая, ауле, в котором проживала старшая жена бая - байбише, собрались представители, гораздо большего количества родов, нежели чем это было в предыдущий раз. В огромной юрте не хватало места, степ¬няки сидели вплотную друг к другу. Здесь были представители тех родов, которые не участвовали в прошедших событиях, но сейчас, когда вся степь только и жила, что воспоминаниями о победе над чужаками, они уже не могли остаться в стороне. Подробности про¬шедших событий обрастали все новыми и новыми подробностями, постепенно рисуя все в несколько преувеличенном виде, делая фи¬гуры участников более героическими, их подвиги становились ле¬гендами.
И вот они, живые легенды степи, вновь собрались, чтобы обсудить дальнейшие планы. Все прекрасно понимали, что просто так это не пройдет. Придет весна, откроются перевалы и противник опять при¬дет, придет с гораздо большими силами и постарается уничтожить мятежников, и они должны будут готовы к новым битвам, они долж¬ны будут опять защищать себя, свое право на свободу, свое право на самостоятельный выбор жизненной дороги. Сапарбай пригласил с собой несколько влиятельных и уважаемых людей, проживавших по другую сторону перевала, которые на собственном опыте узна¬ли, какова это доля - быть признанным баем и быть подверженным конфискации скота и имущества. Знали они и то, каково это - жить в так называемых пунктах оседлости, где царила нищета и полная антисанитария.
Один из них, пятидесятилетний Нарынбек, рассказывал следую-щее: «Баями признают практически всех, кто имеет даже сто голов скота и даже одного наемного работника. На одного члена семьи раз¬решают иметь не более шестнадцати голов скота и люди вынужде¬ны приписывать в свои родственники своих работников и соседей, регистрируя на них свой скот. Специально созданные Комитеты по оседлости и конфискации не разбираются особо с каждым отдель¬ным человеком, а проводят свою работу под одну гребенку. Сотни человек уже отправлены в дальние края. Во многих местах начина¬ется самый настоящий голод».
Никогда в степи люди не знали слова голод. Никогда в степи не доводили, даже самых бедных людей до такого состояния, которое становилось нормой в нынешнее время. Нарынбек продолжил:
- Многие семьи вынуждены искать счастья в других краях. Влас¬ти не препятствуют миграции, считая это нормальным переселени¬ем или даже хорошим итогом принуждения к оседлости кочевников. Они считают, что нормально, когда доведенные до отчаяния люди перебираются в города и ищут любую работу, лишь бы прокормить себя и свои семьи. Многие семьи начинают искать возможности по¬кинуть пределы своей родины, ища лучшей доли в чужих краях.
Страшная картина вырисовывалась из рассказов Нарынбека и других беженцев из-за перевала. Встревожила всех и информация о том количестве войск, которые собираются вокруг кишлака Желен. Никто из степняков не знал, что такое пушка, но по рассказам тех, кто жил за перевалом, и знающих об этом смертоносном оружии, это была очень опасная перспектива - воевать против армии, вооружен¬ной таким оружием.
После того, как гости из-за перевала закончили свои рассказы, слово на правах старшего взял Балтабай.
- Уважаемые братья! Тяжелое время пришло в наши края. Тя-желые решения должны мы принимать, но не принимать их, оз-начает постичь еще большую беду. Не сделай мы недавних реши-тельных действий, неизвестно какой была бы сейчас ситуация. Сегодня у нас есть главное - у нас есть вера в собственные силы, наш народ! Вся наша великая степь почувствовала себя защищен-ной, наш народ верит в нас и мы не можем обмануть их ожиданий. Не дать и дальше развиваться тому, о чем рассказали наши братья
- это наш долг. Это долг перед нашими предками, нашими семья¬ми и нашими потомками.
Балтабай говорил тяжело, годы брали свое. Но старик не хотел этого показывать и, закончив говорить, горделиво выпрямил спину и посмотрев на окружающих, произнес:
- Давайте, как принято у нас, обменяемся мнениями и примем одно правильное решение, которое позволит нам и дальше одержи-вать победы.
Большинство из присутствующих предлагали дождаться весны, подготовить армию, увеличив ее численность и достойно встретить врага на тех же позициях, что и в прошлый раз. Полученные боевые трофеи в виде ружей и патронов, значительно укрепили войско степ¬няков.
- Мы сами должны перейти перевал и атаковать врага, освободив наших людей, в том числе и моего отца, из тюрем, не дать красным возможности отправить их в далекие края. Тысячи людей по всей степи, в том числе и за перевалом, ждут нас, ждут как спасителей и избавителей от ненавистной власти. Народ живет нашими побе¬дами, о нас слагают легенды, мы не имеем права ждать врага, мы должны сами пойти и уничтожить их, мы должны освободить всю нашу степь от красной чумы. Да, перевал пройти до весны сложно, но ведь мы то знаем, что можно, здесь присутствующий Нарыбек, да и другие, тоже знают такие тропки, которых не знает никто больше,
- Талап горячо и красноречиво продолжал убеждать начать войну самим, не дожидаясь прихода неприятеля, и не дожидаясь весны.
Когда Талап закончил, Анет и Акбар, переглянулись между со-бой. Акбар встал и сказал, обращаясь к присутствующим:
- Братья! Я хочу, с вашего позволения, пригласить сюда наше¬го гостя, приехавшего вместе с уважаемым Даркенбаем, - это глава киргизского рода, проживающего южнее земель рода Даркенбая. Не секрет, что не всегда мы понимали друг друга. Но сейчас, похоже, общая беда может нас объединить. По нашей с Анетом просьбе, Дар- кенбай связался с ними, и получил заверения, что многие киргизские рода готовы присоединиться к нам, если мы создадим большое вой¬ско, и имеют очень интересный план действий, который наш гость готов нам поведать.
Раздался гул голосов. Многие были недовольны, что на такое важное собрание приглашен чужой, многие, наоборот, настаивали, что в беде объединение принесет только пользу. В итоге, было при-нято решение выслушать киргиза и затем принять решение.
Среднего роста, с полным и круглым, как луна, лицом, фигурой, похожей на борца - палуана, киргизский батыр Канычбек прошел в середину юрты, почтительно поклонился Болатбаю, приложив пра-вую руку к сердцу, поприветствовал всех присутствующих и начал говорить спокойным и приятным голосом:
- Братья! Беда у нас общая, и пускай на наших землях нет тако-го, что творится у вас, но мы знаем, что это всего лишь пока. Мы гордимся вами! Все киргизы обсуждают вашу смелость и решитель-ность, с которой вы дали отпор отряду красноармейцев. Это, без-условно, заслуживает уважения, - при этих словах Канычбек сделал уважительный поклон в сторону сидевших рядом Анета и Акбара,
- мы готовы присоединиться к вам и предлагаем, не дожидаясь ве-сны, перейти на другую сторону Кызылтау через наши перевалы. Они не такие высокие и сложные, мы можем легко перевести через них большие отряды. От нас готовы стать под единым флагом триста смелых джигитов.
Он еще раз наклонил голову в сторону Балтабая и присел с краю. Тот отодвинулся в сторону и жестом пригласил батыра присесть ря¬дом с ним. Наступила тишина. В этот момент подали мясо. Степняки с удовольствием принялись за трапезу.
После того как все поели, слово взял Анет:
- Уважаемые! На нас смотрит наш народ, он ждет нас, он ждет на¬шей помощи. Великая степь плачет. Голод - это позор. Наши братья и сестры, наши отцы и матери, наши дети и внуки, - они нуждаются в нас, в нашей поддержке. Мы дали им надежду, мы не можем ее у них отнять. Я рад, что и киргизские батыры присоединятся к нам. У нас был представитель от узбекских родов, проживающих южнее Алтынкума. Возможно, они тоже выступят вместе с нами.
Со дня на день мы ждем от них ответа. Это наш шанс, мы не должны его упустить. Противник ждет весны, и никак не ожидает нас. Когда мы появимся с юга, это будет огромной неожиданностью для них, и тогда никакие пушки не помогут им. Мы освободим все нашу степь, мы сделаем наш народ счастливым. Мы вернем людям незаконно отобранный скот, мы освободим наших братьев из тюрем, мы жестоко накажем предателей и прихвостней. Аллах велел не ща¬дить врагов, наших врагов и врагов нашей веры.
После долгих дебатов было решено, что, не дожидаясь тепла и ве¬сны, полторы тысячи джигитов, под началом Анета и Акбара, начнут движение на юг. На землях киргизов к ним присоединятся еще три¬ста воинов. Обогнув высокие и недоступные зимой хребты Кызыл- тау через юг, войско перейдет на другую сторону через земли кир¬гизов, и вернется назад к кишлаку Желен, чтобы разгромить собрав¬шиеся там, для похода в Алысжер, войска. По средним расчетам это займет около тридцати дней. К этому времени, еще пятьсот воинов под началом Талапа и Сапарбая, начнут переходить перевал, секрет¬ные тропы которого, к тому времени, станут доступны для приспо¬собленных к переходам в горах, специально отобранных лошадей. Нарынбек и Сапарбай гарантировали, что обеспечат такой переход. Таким образом, в назначенный срок, предполагалось нанести удар с двух сторон и решить все поставленные задачи.
Отряд готовился к походу очень тщательно. Тщательно выбира-лись лошади, способные выдержать столь длительный переход и не требующие специальной заготовки корма. Низкорослые, с густой косматой гривой и плотной шерстью, они не знали, что такое корм или конюшня, они сами находили себе подножный корм, довольст-вуясь остатками прошлогодней травы, стеблями кустарников и па-лой листвой. Неприхотливые и выносливые лошади, как-будто были предназначены для столь суровых переходов. Каждый воин вел с со¬бой пару сменных лошадей. Ведь предстояло идти по десять дней без больших привалов и отдыха. Каждый воин готовил провиант для себя и проверял оружие. Никто не забывал, что может быть наказан за то, что забыл взять с собой запасные тетивы для лука или иголку, которые могли оказаться необходимыми в пути и в битве. Два лука, пропитанные специальным составом, предохраняющим от сырости, два колчана, не менее тридцати стрел в каждом.
Как и их лошади, степняки могли очень долго ограничивать себя в питании. Рацион воинов степняков в походе составляли засушен-ное и просоленное мясо, курт и вода. Некоторые воины пользова-лись старинным методом, много веков используемым их предками. Мясо, в основном конина, нарезалась тонкими слоями и укладыва-лась под седло. При движении под весом всадника из мяса вытекала вся влага и оно становилось сухим, промокшее конским потом, мясо становилось солоноватым и хранилось в таком виде очень долго и могло быть использовано в любой момент.
Каждый кочевник, потребляющий воду из естественных источни¬ков и колодцев, знал, что в походе он обязан не допустить болезни, которая могла быть вызвана некачественной водой. Поэтому, каждый воин знал, что у него должен быть с собой кусок плотной материи, сквозь который необходимо было фильтровать воду для питья. Боль¬шинство воинов знали и старались соблюдать традиции и правила своих предков, которые, отправляясь на войну, одевали специальное шелковистое белье. Секрет изготовления такой одежды знали в сте¬пи издревле и передавался он из поколения в поколения. Такая оде¬жда не разрывалась от попадания наконечника стрелы или пули, а затягивалась вместе с ними в рану. Таким образом, извлечение стрел и пуль из тела было намного легче и раны не загнивали, значительно сокращая срок возвращения воина в строй.
Много времени уделяли кочевники и морально-психологической подготовке своего войска. С каждой сотней проводились неодно-кратные беседы, которые проводили их командиры, муллы и имамы. Они поднимали дух бойцов, объясняя значение предстоящей битвы, объясняя недопустимость трусости, предательства и малодушия. Степняки не знали, что такое покинуть поле боя, предать или не вы¬полнить приказ своего предводителя. С малолетства степняков учи¬ли, что погибнуть, защищая свою землю, свой народ, защищая исти¬ну, это наивысшая честь для мужчины. И не жестокость наказания за трусость исключала ее из нравов номадов, вернее не только эта жестокость поддерживала высокий дух степных батыров. В боль¬шей степени, это была огромная заслуга именно такого воспитания, заложенного с самого начала жизни, впитанного с молоком матери. Именно матери клали в бесики новорожденных мальчиков мечи, дабы привить малышу дух победителя. Именно матери собирали своих детей на войну и никогда не причитали, и не жалели их. Муж¬чина, прежде всего, - это воин. Мужчина - это защитник правды и справедливости. А жестокость наказания за трусость только уси-ливала воинскую дисциплину и организацию войска. Если один из десятка оказывался трусом и бежал с поля боя, казнили весь десяток. Если десяток проявлял малодушие, казнили сотню. Так повелось в степи со времен великого Чингиза.
Наконец все было готово. После утреннего совместного намаза, который провел Имам Алибек, войско выстроилось, готовое к похо¬ду. Было морозное утро последней декады зимы. Взошедшее сол¬нце набирало силу и старалось передать свое, неласковое еще, тепло этим людям, стоящим перед своим создателем и просящим его - дать им сил, дать им терпения и воли для того, чтобы отстоять свое пра¬во на жизнь, отстоять свою свободу и независимость, отстоять свое право на существование.
Еще вчера ушел в дорогу авангард, состоящий из пятидесяти всадников. Они должны были оповещать основной отряд об опасно¬стях и неожиданностях, возможных при продвижении в холодной степи. Должны они были высматривать и места с более развитой ра¬стительностью, удобные и пригодные для кормления коней.
Погода была не очень холодной для этого времени, не было и про¬низывающих до костей ветров. Двухслойные войлочные халаты ко - чевников надежно защищали их, лишь некоторые воины были одеты в теплые шубы, тоны, из выделанной с помощью кумыса, овчины и шерстью, вывернутой во внутрь. На головах большинства были лисьи и волчьи треухи, малахаи, удобные и теплые, которые в любой момент могли быть сменены на боевые шлемы.
По двум сторонам от основного отряда, также были высланы две группы по пятьдесят человек. Они тоже контролировали ситуаций вокруг отряда и присматривали удобные пастбища. Казахи с самого раннего детства приучались практически жить в седле, они могли сутками не слазить с коня. В возрасте трех, четырех лет был предус¬мотрен целый ритуальный праздник, когда родители впервые сажа¬ли мальчика на коня. Для этого изготовлялось специальное седло, с высокими луками, передней и задней стенкой, предохраняющие ма¬лышей от падения. В дальнейшем, номады доводили свое искусст¬во обращения с лошадью до такого совершенства, что порой ездить верхом для них было удобнее, нежели ходить пешком.
Так что, десятидневный переход, практически без остановок, был нормой для них. Они спали и ели в седле, они читали намаз и раз¬мышляли о жизни, тоже в седле. Через десять дней отряд вышел к месту, где предстояла встреча с киргизами. Гонец из авангардного отряда сообщил, что вблизи виднеющихся впереди гор, их ждет от-ряд киргизских джигитов во главе с Канычбеком, присоединившие-ся к ним узбекские воины, в количестве двухсот человек.
На следующий день, в полдень, отряд подошел к невысоким, по-крытым хвойными деревьями горам. Через эти горы им и предстояло перейти, чтобы попасть в долину по другую сторону Кызылтау. Анет и Акбар, ехавшие впереди, приостановили лошадей, им навстречу мчалась группа всадников. Степняки невольно залюбовались этой картиной. Освещенная яркими лучами солнца, находящегося пря¬мо в зените, предгорная долина, истосковавшаяся по приближаю¬щемуся теплу, казалось, утопала в ярком свете. На фоне синеватых гор, покрытых зеленым слоем хвойной растительности, всадники, казалось, парили в небольшой дымке, царившей в воздухе. Через несколько минут они были рядом. Канычбек, на правах хозяина, приветствовал гостей и предложил проехать в юрту, где их ожидало обильное и долгожданное угощение. Войдя в большую двенадцати¬крылую юрту, Анет и Акбар увидели несколько сидящих там людей.
- Ас салам алейкум, - приветствовали они их.
- Уа алейкум ас салам, - ответил высокий, с густой черной бо-родой, крепкий, одетый в характерный узбекский халат с зеленой чалмой на голове, мужчина, на вид, примерно, одинакового возраста с Анетом.
Вошедший следом Канычбек сказал:
- Знакомьтесь, это Абдусафар, он привел с собой двести узбек-ских воинов, а это мой старший брат Дулат, - представил он стоя-щего рядом с узбеком, среднего роста, худощавого, с острым прони¬зывающим взглядом, человека, - А это, мои братья, казахи - Анет и Акбар, я много о них вам рассказывал.
Канычбек жестом пригласил гостей за низкий, круглый деревянный стол, стоящий в дальнем углу юрты. Чуть задержавшийся Даркенбай, вошел в юрту, поприветствовал всех и нахмурился при виде Дулата. Ду- лат тоже не скрывал своего неприязненного отношения к этому казаху, чей род проживал по соседству с ними, и не раз и не два, между ними возникали споры, в основном, из-за пропавшего скота. То одна, то дру¬гая сторона, обвиняли друг друга в барымте. К счастью, между ними не было серьезных стычек, но с другими киргизскими родами Даркенбаю, да не только ему, воевать приходилось. Когда все уселись за стол, под¬вернув под себя ноги, и оперевшись на высокие подушки, вошедшие джигиты подали мясо в деревянных резных блюдах. Хотя киргизы и ка¬захи были разными народами, но язык их был очень похож, так что по¬нимать друг друга - они понимали без проблем, хотя говорили каждый на своем языке. Подали мясо. Свежая баранина источала прекрасный аромат. Когда гости немного утолили голод и подали горячий бульон, Канычбек, тонко подметивший недружелюбный обмен взглядами меж¬ду Даркенбаем и Дулатом, произнес:
- Нас объединяет общая беда. Всякое было между нами, но се-годня мы едины, все обиды и недопонимания должны остаться в прошлом. Мы сами добровольно решили идти с вами, поэтому мы должны вести себя как истинные братья. Вот и узбекские джигиты готовы идти с нами, не так ли, уважаемый Абдусафар?
Погладив густую бороду и оглядев присутствующих, Абдусафар начал говорить негромким, но твердым и уверенным голосом:
- Бисмиллях и рахман и рахим, - начал он, как и положено истинным мусульманам начинать любое серьезное дело, с именем Аллаха. - Во- первых, я очень рад приветствовать и познакомить¬ся с казахскими батырами. О ваших подвигах наслышан и наш народ. Вы знаете, что до последнего времени нам удавалось не допустить на наши земли русского медведя, Хива и Коканд были независимы. Но теперь эта красная армия проникла везде. Они установили свои законы и организовали, так называемую, совет¬скую власть. Английские и французские эмиссары, обещавшие нам помощь, никак не осмелятся на решительные действия. У нас пока нет возможности объединиться со своим братьями, поэто¬му мы решили присоединиться к вашей борьбе против неверных. Это газават, священная война, к которой нас призывал наш Про¬рок (да возлюбит его Аллах). Мы, братья мусульмане, должны быть едины. Я знаю, что Советская власть шатается везде, наши братья туркмены и таджики, получают помощь из Афганистана, они тоже готовятся выступить против русских. Мы должны все объединиться, весь мусульманский край встанет против невер¬ных. С нами Аллах, мы победим! Аллаху Акбар!
Говорил Абдусафар на странной смеси узбекского, казахского и киргизского языков. Но его речь была понятна всем.
Говорил он очень эмоционально, сопровождая свою речь кра-сноречивыми жестами. Несомненно, оратор он был выдающийся. От горячего бульона и жаркой речи, он вспотел. Узбек расстегнул и снял свой парчовый халат. Под ним степняки увидели незнакомый им френч, в английском стиле, с накладными карманами, со стой-кой воротником и длинным рядом крупных пуговиц посередине. На широком кожаном ремне висела блестящая кобура с видневшейся ручкой маузера.
- Наши лучшие воины пойдут под вашим началом, мы готовы все умереть за нашу веру, но прежде отправив на тот свет десяток неверных. Мы хорошо вооружены, у всех есть огнестрельное ору-жие, - закончил Абдусафар и, сложив руки перед собой, начал чи-тать суру из Корана, завершив ее обращением к Аллаху с просьбой о помощи, с просьбой дать согласие и взаимопонимание в борьбе за веру, в борьбе за идеалы ислама, в борьбе с неверными.
Абдусафар был искренен, он нисколько не лукавил. Всю свою жизнь он посвятил борьбе за свободу своей родины и за идеалы веры, за принципы ислама. Сначала он воевал с англичанами, потом с французами, теперь пришла очередь большевиков, а первые, по¬тихоньку превращались в союзников. В последнее время его отряд сильно потеснили, объявив тотальную борьбу с так называемым бас¬маческим движением. Загнанный в самые пески, он искал выход из положения, когда пришла информация, что на севере казахские джи¬гиты дали серьезный отпор красным и собирают войско для наступ¬ления. Информацию принесли из источников, близких к англичанам, оттуда же пришла и финансовая помощь, и помощь в снабжении во¬оружением. В короткие сроки Абдусафару удалось пополнить свой отряд самыми отчаянными воинами, готовыми за небольшую плату воевать хоть с самим чертом. Он понимал, что стал самым настоя¬щим наемником. Но, какая разница, - ведь воевать он будет против неверных, и будет пытаться объединить всех мусульман на борьбу с большевистской Россией. Эта мысль, упорно вбиваемая ему людь-ми, организовавшими ему помощь, была воспринята им и овладела всем его существом. Эта мысль - объединить всю Среднюю Азию под зеленым знаменем ислама, витала в регионе давно. Раньше, Аб - дусафар скептически смотрел на возможность присоединения к та¬кому союзу этих кочевников с севера, казахских племен. Ведь очень часто их обвиняли, что они искажают основы ислама, перемешав его со своей языческой верой, предшествовавшей мусульманству. Но сейчас, он с удовольствием отмечал, что эти степняки были на¬стоящими мусульманами, читали пятикратный намаз, наголо стри¬гли головы, делали дуга и знали многие дополнительные атрибуты поклонения великому Аллаху. Его миссия заключалась не столько в помощи повстанцам, сколько в попытке привлечь казахов к пред¬стоящей великой битве против неверных. Хотя, как храбрые воины, они, безусловно, усилят войско номадов.
На следующий день, на рассвете, двухтысячное войско вышло в путь. Переход через перевал, действительно, прошел легко, без ка-ких либо осложнений. Местами, приходилось спешиться и вести ко - ней под уздечку. Местами, тропинка проходила по узкому серпанти¬ну и лошади испуганно таращили глаза, смотря в пропасть. Шагали они в этих местах осторожно, выбирая место для каждого своего шага. Переход через перевал занял три дня. В самом его высоком месте пошел густой снег. Похолодало. Лошади скользили и иногда отказывались идти вверх. Приходилось их буквально затаскивать на каменистые, покрытые снегом склоны. Но отряд упрямо шел к своей цели. К концу второго дня начался спуск вниз, который оказался не менее сложным, нежели дорога вверх. Но в итоге, потеряв десятка два лошадей, сорвавшихся в пропасть или сломавших себе ноги, от¬ряд вышел на равнину. Не делая привала, повстанцы продвигались на север, в направлении кишлака Желен.
Пришла весна, а вместе с ней, первые теплые дни. Днем солнце успевало прогреть воздух, но ночью было все еще холодно. Начали встречаться маленькие и средние аулы. Жители бурно приветство-вали своих героев. В некоторых местах встречались представители новой власти. Совсем недавно была проведена реорганизация адми¬нистративно-территориального устройства степного края, вместо волостей и уездов, были организованны округа и районы.
Кишлак Желен стал центром огромного Наурызского района. В некоторых крупных аулах и пунктах оседлости, были организованы аульные советы, колхозы и совхозы, и даже встречались пункты ми¬лиции. Представителями власти были, в большинстве своем, мест¬ные люди, которые завидев огромное войско, с радостью переходили на сторону повстанцев, бросаясь в ноги к батырам с мольбой о про¬щении. Большинству из них была дана возможность искупить свою вину, примкнув к войску.
Таким образом, продвигаясь вперед, армия повстанцев станови-лась все больше и больше. Лишь иногда воинам Анета приходилось применять оружие. Однажды, войдя в большой аул, совмещенный с пунктом оседлости, в котором было сооружено несколько десятков саманных домов с земляным полом и отоплением по черному, вои¬ны увидели, к своему удивлению, милиционера, который в одиночку пытался остановить огромную вооруженную массу всадников.
Анет с удивлением смотрел на этого, странно одетого казаха. В широких штанах и кожаной черной куртке, в разношенных и скре-пленных к подошве веревкой, сапогах, несуразной помятой фуражке с красным околышком и металлической красной звездой, он стоял с широко расставленными ногами и шатаясь, стрелял из нагана в воз¬дух и кричал писклявым голосом:
- Стоять, я сказал стоять! Всех перестреляю, как собак! Именем Советской Власти требую разойтись всем по домам! Иначе, откры-ваю огонь на поражение!
Анет никак не мог понять, что с ним. Этот милиционер, шатался из стороны в сторону, речь его была бессвязной, язык путался. Его красное лицо было искажено страшной гримасой, делавшей его похожим на ка¬кое-то животное, он брызгал слюной и продолжать визжать, как-будто не замечая огромного войска, во главе которого стояли на лошадях Анет и Акбар. Подъехавший к ним Абдусафар, сказал:
- Да он пьян. Видимо, напился самогона.
Анет и Акбар переглянулись. Никогда они не видели, они просто не понимали, как человек может дойти до такого состояния. Зачем это ему нужно? Ведь он потерял свою человеческую сущность, он не понимает того, что говорит, он не осознает того, что делает его тело. Степняки с удивлением смотрели на человека, потерявшего свой облик.
В степи, иногда выпивши крепкого кумыса или сделанного из него крепкого напитка боза, кочевники чувствовали расслабленность и успокоение. Но такого превращения в животное они не видели ни¬когда. Не знали кочевники и самогона, рецепт изготовления которого был привезен первыми переселенцами из европейской части России и Украины и воинами Красной армии.
Анет брезгливо поморщился и сказал:
- Уберите его.
- Что? Меня, говоришь, убрать? Что я тебе вещь, чтобы меня уби¬рать? Да сейчас я тебя! - с этими словами милиционер направил пи¬столет в сторону Анета и выстрелил.
Пуля пролетела рядом с головой. Анет не шелохнулся и даже не повел бровью. Вдруг, из-за него выскочил всадник, вытаски¬вая на ходу саблю. Клинок блеснул на солнце. Широко открытые глаза, как-будто удивлялись случившемуся, отрубленная голова покатилась по сырой, кое-где покрытой еще снегом земле. Обез-главленное тело, секунду постояв с расставленными руками, упа¬ло навзничь. Алая кровь била ручьем из перерезанной артерии. Ибрай молча вытер клинок о круп лошади и засунул оружие в ножны.
Военный совет, проходивший в одной из наиболее больших юрт аула, решил, что еще два дня пути отряд будет идти без отдыха. За-тем было решено сделать суточный привал с организацией загонной охоты. Поев горячей пищи и восстановив силы, кочевники долж¬ны были в очень быстром темпе преодолеть остаток пути, дабы не дать успеть дойти до противника информации об их приближении. Важно было максимально использовать эффект неожиданности, ста¬раясь избежать потерь своих воинов. Отряд делился на три крыла, которые должны были обойти кишлак с трех сторон. С четвертой, предполагалось нанесение удара войском, перешедшим через ос¬новной перевал, под предводительством Талапа и Сапарбая. Гонцы, для связи с ним, были высланы заранее, и со дня на день ожидалось их возвращение. Гонцы из продвигавшегося впереди, на расстоянии дневного перехода, авангарда, регулярно приносили повстанцам данные о происходящем впереди. А происходили впереди очень ин¬тересные вещи.
Василий Петрович Тельцов, будучи в рядах Рабочей Крестьянс-кой Красной Армии с момента ее основания, хотя и не был, так назы¬ваемым, военным специалистом, привлеченным из числа кадровых офицеров царской армии, для консультирования и оказания помощи в налаживании новой армии; но выходцы из числа рабочих и кре¬стьян, составляющие основу армии, относились к нему, именно, как к представителю другой среды. Они не понимали его интеллигент¬ских манер обращения к подчиненным, его желания найти компро¬мисс при любых, самых сложных вопросах. Его заинтересованность в изучении языка и традиций местного населения бесила его коман - дира, по фамилии Потапов.
Этот новый командир батальона, присланный из штаба округа, был очень неудобен ему. Сергей Потапов был молодым и энергич-ным командиром, типичным представителем новой волны руково-дителей Красной Армии. Он получил специальное военное образо-вание, подведя теоретические знания под имеющийся боевой опыт гражданской войны, где он, совсем еще мальчишкой, лихо рубал шашкой и стрелял из пулемета, не щадя ни себя, ни врага. Он был предан делу родной партии, всем сердцем верил в идеалы социализ¬ма, и считал своей личной задачей в этой жизни - служение идеям большевиков для достижения их главной цели, построения комму¬низма. Имел командир кавалерийского полка Потапов и свои взгля¬ды на то, каким должен быть настоящий красный командир. И вот, в эти стереотипы, никак не вписывался Василий Тельцов.
Потапов прекрасно знал историю нового своего подчиненного, и считал, что с ним поступили слишком либерально, что заслужи¬вал, в действительности, Тельцов, гораздо большего наказания. И вот теперь, он здесь, и всегда считает необходимым высказывать свое мнение, очень часто отличное от мнения своего командира. Конечно, Василий Петрович прекрасно знал военную дисциплину и субординацию, и высказав свое мнение, но получив подтвержде-ние от командира о другом мнении, безусловно, выполнял все, что ему было приказано. Но Потапову было этого мало. Он хотел, чтобы этот буржуй, как он его про себя называл, стал таким как все, чтобы он вел себя так же, как и другие командиры батальонов, не пытаясь показать свое превосходство в опыте и знаниях. Знаниях всего - и воинского искусства и просто жизни.
Тельцов, будучи человеком проницательным и умным, сразу по-нял, какие сложности испытывал его молодой командир в общении с ним. Не желая конфликта, Василий Петрович терпеливо переносил нелепые наскоки Потапова и снисходительно прощал ему, иногда, от¬кровенную грубость. Что касается чисто ратных дел, конечно, здесь Тельцов отстаивал свою позицию, стараясь объяснить Потапову его некоторые откровенные ошибки. Ошибкой считал Василий Петро¬вич и мнение своего командира о том, что надо спокойно дождаться момента, когда откроется перевал и, перейдя его, разгромить отряды повстанцев.
Василий Петрович убеждал Потапова, что степняки не так про-сты, как это считал тот, и они не будут, сложа рук, ожидать пришест¬вие неприятеля. Изучая имевшиеся географические карты и описа¬ния здешней природы, здешних гор, Василий Петрович, на одном из заседаний штаба полка высказал идею о том, что казахи могут дого¬вориться с киргизами и перейти горы южнее, и выйти неожиданно на расположение полка. Потапов только рассмеялся.
- Вы, Василий Петрович, рассуждаете, как будто имеете дело с Суворовым и его переходом через Альпы. Эти дикари лежат в своих юртах, поедая баранов и коней, и будут лежать, пока мы не придем и не накажем их за их преступления. И я не допущу, чтобы меня, как некоторых, - при этих словах, он сделал паузу и выразительно кашлянул. - Чтобы меня, как некоторых, не обвели вокруг пальца ка¬кие то степняки, - продолжил он, уже не скрывая своего злорадства, смотря на Тельцова.
- Мы должны послать разведывательный отряд на юг, к месту возможного перехода неприятеля, - и чем быстрее, тем лучше, - про¬должил тот свой доклад, как будто не замечая сарказма Потапова.
- Хорошо, ваше мнение будет рассмотрено. На сегодня заседание закончено, все свободны.
Командиры дружно встали из-за длинного стола и вышли из ком¬наты.
Василий Петрович обедал в столовой, размещавшейся в неболь-шом саманном домике во дворе штаба полка, и размышлял о сло-жившейся ситуации. Конечно, высказанный им вариант, вполне воз¬можен, и его надо предвосхитить, но как убедить в этот Потапова.
- Василий, ты! - радостный возглас прервал его размышления. Тельцов обернулся и увидел высокого казаха в черном костюме, гал¬стуке, который нес в руках разнос с только что полученной на раз¬даче едой.
- Салимжан, ты? Чертяка, откуда ты здесь? - Василий вскочил и подбежал к своему однокурснику, Салимжану Нурпеисову.
Тот, поставив разнос на свободный стол, бросился к другу и креп¬ко того обнял.
Вечером, в доме у Тельцова, друзья, не видевшиеся целую веч-ность, обсуждали то, как сложилась жизнь после того, как они, за-кончив учебу, разъехались кто куда. Салимжан и Василий подружи¬лись во время многочисленных и популярных в то время студенче¬ских диспутов, на которых бурно обсуждались вопросы демократии и свободы, вопросы отношений между различными классами об¬щества, вопросы частной и общественной собственности, вопросы отношения наций и народностей и вопросы политического устрой¬ства демократического государства. Василию однажды очень понра¬вилось выступление молодого, худощавого, в круглых очках, парня казаха. Тот горячо и аргументированно говорил о праве каждого на¬рода на самоопределение, о праве каждого человека на личную сво¬боду и свободу вероисповедания. Подойдя к нему, Василий предста¬вился, и они долго обсуждали вопросы мироздания, порой переходя на крутые споры, грозящие перейти в ссору, но всякий раз интеллект побеждал, и они, с каждой своей встречей, становились все ближе и ближе. Их убеждения и принципы очень часто совпадали.
Салимжан рассказал Василию, что он был одним из основателей и руководителей национального демократического движения «Ак Дала». Это движение ставило своими целями добиваться законными методами полной автономии Казахстана, с последующим воплоще¬нием его права на самоопределение и организацию независимого го¬сударства. До революции деятельность этого движения находилась под строгим надзором властей, которые отслеживали, буквально, каждый их шаг. Много раз руководители были вынуждены отвечать на вопросы служителей специальных органов, сотрудники охранно¬го бюро ходили, буквально, по пятам за ними.
Высокообразованные, интеллигентные люди, были далеки от идеи насильственного воплощения своих чаяний, поэтому власти и позволяли этому движению существовать. Все попытки членов «Ак Далы» легитимно обсуждать поднимаемые им вопросы, став депу-татами Государственной думы, были невозможны, поскольку дей-ствовал указ царя, не позволяющий народам Азии и Сибири быть представленными в Законодательном собрании страны.
После революции новая власть объявила движение «Ак Дала» не¬законным, и оно было распущенно. Салимжан Нурпеисов, в настоя¬щее время, работал инспектором Центрального Исполнительного Комитета Казахской ССР и курировал вопросы организации осед¬лости населения и организации колхозов и совхозов. Очень важной частью его работы была организация конфискации скота у баев. До поздней ночи не прекращались споры и разговоры. Вспомнив дру¬зей сокурсников и обсудив семейные дела, Василий и Салимжан, основной своей темой выбрали, конечно же, текущую ситуацию. И опять, как и много лет назад, их взгляды на основные, принципиаль¬ные моменты, совпадали. Оба они считали, что переход на оседлость и реорганизация кочевого животноводства в пастушечье хозяйство, были прогрессивными формами хозяйствования, но методы, исполь¬зуемые при их осуществлении, были недопустимы и приводили к тем конфликтам и кровопролитию, о которых много рассказывал Са- лимжану Тельцов. Салимжан, в свою очередь, рассказывал другу о том, как они, здравомыслящие люди в республике, пытаются дове¬сти до руководства мысль о том, что в таких вопросах, как коренное изменение образа жизни целого народа, не может быть скоропали¬тельных решений, не могут руководители регионов устраивать сво¬еобразную конкуренцию, кто из них дает больший процент в осу¬ществлении коллективизации и оседлости населения.
- К сожалению, на сегодня это стало нормой, - желая угодить руководству, никто не думает о простом народе, - главное, это вы-полнить план, спущенный сверху. Какими методами? Это, никого, к сожалению, не волнует. - Салимжан замолчал, явно волнуясь и переживая. - Я своим глазами видел массовый падеж скота, конфискованного у крупных скотоводов. Неумелое и безответст-венное отношение к этому вопросу, когда огромное количество скота просто сгоняется на отгороженные участки и объявляется коллективной собственностью, приводит к недостатку, а порой, и просто к отсутствию кормов. В итоге, тысячи животных гиб¬нут, оставляя народ, живущий только мясомолочной пищей, без средств существования. Я и мои товарищи по ликвидированному движению «Ак Дала», неоднократно пытались выйти на связь с самым высшим руководством страны, но пока тщетно. Нас никто не слушает. Поэтому, мы решили идти на места и пытаться, здесь, непосредственно в местах проведения конфискации скота и при-нуждения к оседлости, организовать это в рамках разума и за-конности. Ведь сегодня, стараясь выполнить план по количест¬ву раскулаченных баев, ими, баями, признают всех подряд, даже имеющих сто голов скота и одного наемного работника. Но, ведь испокон веков в степи, даже самые несостоятельные, не участву-ющие в кочевке, так называемые «жатаки», имели под двести го¬лов скота. Откуда эта норма - шестнадцать голов скота на одного члена семьи, как она обоснована, кто это решил? И самое главное, как это можно объяснить кочевнику, скотовладельцу, который, испо- кон веков, владеет стадами до миллиона голов, что он должен иметь теперь не более шестнадцати голов? Это было бы смешно, если бы не было так трагично. Мы ожидали волнения среди нашего народа, мы очень встревожены, что массовый падеж скота может привести к голоду, который уже имеет место в некоторых регионах республики. Это может стать страшной трагедией, Василий! - Салимжан нервно закурил сигарету.
Рассказал Василий и свою историю, подробно остановившись на личности вождя повстанцев - Анете. Салимжан был взволнован и заинтересованно слушал о том, что среди простых кочевников есть такой разумный и дальновидный вождь. Испокон веков казахская земля славилась своими Батырами, которые отличались не только своей силой и умениями крупных полководцев, но, в первую оче-редь, своим умом и прозорливостью, великодушием и склонностью к компромиссам.
Поэтому Салимжан с большим воодушевлением встретил расска¬зы друга о новом вожде, о новом Батыре. Рассказал Салимжан о том, какие у него имеются разногласия с командиром полка Потаповым, и тех опасениях, что, пока они ждут возможности перехода через перевал, отряды повстанцев могут оказаться совсем рядом и совсем скоро.
А повстанцы находились уже на расстоянии всего трехдневного перехода. Как они и планировали, на этом расстоянии от кишлака Желен, был организован отдых, с загонной охотой, дабы дать людям отдохнуть, поев набраться сил перед решающей схваткой. Вокруг были отправлены многочисленные дозоры, которые задерживали всякого, кто двигался в сторону Желена, в целях не допущения рас¬пространения информации об их приближении. Конечно, все прекра¬сно понимали, что с каждым днем, с каждым часом, удержать в тайне продвижение такой массы людей невозможно, и что, рано или поздно, в Желене будут все знать и готовиться к отражению атаки. Поэтому, еще раз было оговорено, что последний переход должен был пройти в очень высоком темпе и завершиться атакой с ходу, с трех сторон. Гонцы, которые добрались окольными тропами до отряда Талапа и Сапарбая, подтвердили, что и удар с тыла произойдет в оговоренный срок. Пе¬редовые разведчики из авангарда уже принесли информацию о коли¬честве и дислокации подразделений Красной Армии. Вокруг Желена были рассредоточены два полка, один полк ОГПУ, численностью около тысячи человек и кавалерийский полк численностью в семьсот че¬ловек. Таким образом, только внезапность могла дать необходимое преимущество нападающей стороне.
Участвующие в загоне животных воины, примерно пятьсот че-ловек, образовали огромный круг, внутри которого, по-старому об-ычаю, когда в загоне добычу поджидала ставка хана, и именно хан должен был начать охоту, первым убив выгнанное на него живот-ное, располагался шатер, в котором находились Анет, Акбар, Ибрай, Канычбек и Абдусафар. Через несколько часов после начала охоты, Анет услышал улюлюканье загонщиков, и призвал находившихся рядом:
- Пора готовить оружие, скоро появится добыча. Абдусафар, вам гостю наших земель и право на первый шаг в охоте.
Абдусафар, благодарно прижав правую руку с сердцу и слелав небольшой поклон в сторону Анета, ответил:
- Благодарю вас, уважаемый, но давайте не будем нарушать об-ычаев степи, - первый выстрел за вождем, за вами, Анет.
Анет улыбнулся, оценив мудрость узбека, и надев колчан со стре¬лами, взяв в руки лук, вышел из шатра. Расположившись на скло¬не холма, охотники ожидали дичь. Вскоре раздался громкий звук приближающего стада и на вершину холма выскочило небольшое, примерно в десять голов, стадо сайгаков. Крупный самец, находив¬шийся впереди, резко остановился, почуяв людей, но было поздно. Упругая тетива, натянутая рукой Анета, выкинула стремительную стрелу. Пораженный сайгак упал на колени, согнув передние ноги. Остальные охотники вскочили на лошадей и продолжили охоту на загнанных животных. Подбежавший к пораженному самцу Ибрай, толкнув его, ловко запрыгнул на его шею, прижав ее к земле и пере¬резал горло сайгаку.
Рано утром, отдохнувшее и набравшееся сил войско, вышло в поход. Всадники двигались быстрой рысью. Анет, совершивший чуть раньше свою традиционную утреннюю скачку, чувствовал себя полным сил и желания скорее достичь расположения врага и нане¬сти сокрушительный удар, навсегда заставив его забыть дорогу в их края, заставив их, этих людей, пытавшихся заставить жить их так, как они не хотели, понять, что они сами должны и могут найти свою дорогу в этой жизни, что кочевники хотят и имеют право решать, что есть благо для них, а что есть зло. И самое главное, Анет хотел, чтобы эти люди поняли, что нельзя прийти в чужой край и диктовать свои условия народу, живущему там.
Анет долго думал над словами Абдусафара, который неоднократ¬но призывал к объединению всех мусульманских народов в борьбе с неверными. Конечно, вера - это свято, но, видимо, нельзя считать врагами всех, кто верит по-другому, у кого другая вера, но они тоже верят в бога, и поскольку Бог один, то значит и верят они в одного Бога. Вот безбожники, люди, не верящие в Бога, это действительно, страшные люди, ведь недаром, среди мусульман, широко распро¬странена идея о том, что надо бояться того, кто не боится Аллаха. Бо¬яться Анет, действительно, не боялся никого и не мог себе предста¬вить, как мужчина может бояться чего-либо или кого-нибудь, кроме Аллаха. Конечно, Анет был благодарен Абдусафару за помощь, но некоторых его взглядов он не разделял. Анет чувствовал это нутром, но пока не мог в этом разобраться до конца.
Размышляя об этом, Анет внимательно посмотрел на скачущих рядом всадников с зелеными платками на голове и старавшимися держаться как можно ближе к одному, держащему в руках такого же цвета знамя с арабскими буквами на нем, образующими главную ка¬лиму мусульман «Ля Илляха иль Аллах, Мухаммад Расуль Аллах», что означает «Нет Бога, кроме Аллаха, Мухаммад Пророк его».
Отряд продвигался очень быстро и к концу второго дня движения поступило сообщение от авангарда, что они достигли местности, откуда в пределах прямой видимости находились передовые кордо¬ны войск Красной Армии. Им было передано сообщение о необхо¬димости, соблюдая максимальную скрытность, продолжать вести наблюдение за любыми действиями противника. Согласно ранее обговоренному плану, именно в этот момент, войско должно было разделиться на три крыла. Один отряд, состоящий из джигитов Ка- нычбека и Даркенбая, ушел левее основного движения, чтобы, обо¬гнув кишлак, атаковать его с левой стороны, причем, действовать он должен был только после того, как основные силы противника вступят в бой. Другое крыло ушло правее, там вместе с узбекскими джигитами, во главе с Абдусафарам, находились отчаянные молодые джигиты, руководимые Акбаром. Они должны были вступить в бой только после того, как начнет сражение основной отряд под пред-водительством Анета и левое крыло. Что касается отряда Талапа и Сапарбая, который был уже готов к битве, то им было предписано уничтожить отряд противника, который охранял дорогу к перевалу, и затем ждать распоряжений от Анета, самостоятельно не вмешива-ясь в бой, как бы он не развивался.
Сергей Потапов слушал сбивчивый рассказ молодого совсем сол¬дата, который привез весть о том, что передовые кордоны атакованы огромным войском повстанцев и практически разбиты, и смяты и, в настоящий момент, отступают к кишлаку, периодическии отстре¬ливаясь и стараясь сдержать натиск степняков, но, видимо, это им не удастся. Даже допуская, что молодой солдат от страха преувели¬чил количество всадников, их атаковавших, Потапов понял, что это не кучка доведенных до отчаяния крестьян скотоводов, а это армия, большая и подготовленная, пускай и плохо вооруженная. Он стреми¬тельно выбежал из кабинета и крикнул дневальному:
- Тревога, боевая тревога!
Но было поздно объявлять тревогу, когда передовые сотни по-встанцев уже достигли улиц кишлака. С громкими гортанными криками они неслись в сторону расположения казарм полка и па-латочного лагеря отряда ОГПУ. Когда Потапов добрался до казарм, то увидел, что батальон под началом Тельцова, в боевом порядке развернут вокруг суетящейся массы людей, личного состава других батальонов, которые в спешке седлали коней и разбирали оружие из арсеналов.
Накануне, не убедив Потапова в объявлении общей тревоги,
Тельцов дал приказ своему батальону - быть начеку, готовность но-мер 1. И вот, его бойцы, давая возможность другим подготовиться к битве и не пасть безоружными под острыми саблями кочевников, приняли первый бой. Схватка было ожесточенной и яростной. Гре - мели оружейные выстрелы, звенели клинки. Потапов успел поднять пулеметную роту, вооруженную нескольким пулеметами «Максим» и десятком ручных пулеметов. Пулеметчики обрушили свинцовый град на бешено несущихся всадников и словно косой косили непри-ятеля. Страшная куча мала образовалась перед расположением ка-зарм - люди, кони, сабли, ружья, все смешалось в кучу, из которой раздавались гортанные выкрики степняков и яростный мат красно-армейцев. Выстрелы из ружей и крики раненых, указания команди-ров, старающихся внести порядок в это месиво и дикое ржание ра-неных лошадей...
Но главное преимущество нападавших, - внезапность, сыг¬рала свою главную роль. Потеряв огромное количество людей, джигиты ворвались в казармы и буквально изнутри разрывали оборону неприятеля. Потапов с несколькими пулеметчиками за¬сел в небольшом домике, откуда велся непрерывный огонь по все пребывающим силам врага. Он потерял руководство свои полком, не зная, где его основные силы, он не мог скоординировать дей-ствий своих бойцов и организовать достойную оборону. Самое главное, Потапов не знал, что происходит с артиллерийским по-дразделением, - смогли ли они развернуть свои пушки, удалось ли им вступить в бой? Он прекрасно понимал, что это могло бы быть главным его преимуществом.
Артиллерийское подразделение не только не успело вступить в бой, оно не смогло даже защитить себя. Анет, прекрасно осведом-ленный своими лазутчиками - где находится самое страшное ору-жие врага, первый и самый мощный удар нанес именно по распо-ложению артиллерийского подразделения, практически весь личный состав которого был уничтожен. Отряду ОГПУ, также, не удалось оказать серьезного сопротивления. В тот момент, когда им, казалось бы, удалось наладить оборону, с тыла по ним нанесли удар джигиты Канычбека и Даркенбая. Тельцову удалось собрать вокруг себя свой батальон и остатки других, и они организованно вели бой, постепен¬но выходя за пределы кишлака. На окраине кишлака всадники, от¬бросив ружья, вели настоящий сабельный бой.
Отряд Талапа и Сапарбая, получив команду, переданную через юного гонца, стремительно атаковал отряд, прикрывающий подсту-пы к перевалу. Силы были не равны. Пятьсот джигитов легко смяли небольшой отряд красноармейцев. Весь день шел в кишлаке и его пригороде кровопролитный бой.
В самом конце этого длинного и тяжелого дня, отряд, объединя-ющий остатки нескольких батальонов, под началом Тельцова, пред-принял попытку прорваться к казармам, где, как предполагалось, в окружении могли оказаться бойцы во главе с командиром полка Потаповым. Только что отбив очередную атаку повстанцев, Тельцов приказал бойцам готовиться к прорыву. Они, обогнув место, где, по их мнению, располагались главные силы неприятеля, вышли к другой окраине кишлака и внезапно атаковали уставшую конницу врага. Не ожидая контратаки, джигиты отступили вглубь кишлака, лишь изредка отстреливаясь из немногочисленных ружей и иногда пуская целый град стрел. Неожиданно, отряд проник к месту, где располагались казармы.
То, что они увидели, повергло их в шок. Небольшие саманные до¬мики и стоящие рядом армейские палатки, были уничтожены, крыши домов, сооруженные из соломы были во многих местах подожжены, кругом лежали трупы людей, вперемежку, и бойцов Красной Армии, и повстанцев. Тело Потапова Тельцов узнал по знакомой кожаной тужурке, оно лежало сверху нескольких тел, навзничь, в правой руке был зажат наган. Тело было обезглавлено. Василий Петрович по¬смотрел в сторону и вздрогнул - на воткнутом в землю копье была нанизана голова Потапова. На древке копья Тельцов увидел зеленую ленту с золотистой арабской вязью на ней.
Василий Петрович подошел и попытался снять голову команди-ра. Испачкавшиеся в запекшейся крови руки скользили по щекам и вискам, и это мешало снять голову со страшного копья. Наконец, взяв себя в руки, Тельцов вытащил сначала копье, положил голову на землю, затем присев и уперев ее в свои колени, с силой вытащил глу¬боко нанизанную голову своего несчастного командира. «Дикари»,
- подумал Василий и вспомнил, что много читал, что среди кочев-ников был такой обычай - отрубать голову наиболее ненавистным своим врагам. Положив голову рядом с телом Потапова, Тельцов скомандовал:
- По коням.
Отряд понесся в самое пекло, в самый стан врага. Увидевшие страшную смерть своего командира, бойцы были переполнены эмо-циями, среди которых преобладали чувство мести и ненависти, чув¬ство страха и отчаяния. Действиями этих людей руководили чувства и эмоции. Не может достичь успеха человек, выполняющий что-ли¬бо под действием эмоций. Они, эмоции, должны зависеть от жела¬ния и поведения человека, но если человек, его действия, определя¬ются эмоциями, в особенности такими плохими и тяжелыми, то жди беды.
Тельцов, имеющий горький опыт сражений с этим непокорным народом, держал себя в руках. Лишь однажды, заметив, что где-то далеко внутри, возникло чувство, похожее на злорадство по отно-шению к погибшему командиру, со страхом и презрением к само¬му себе, отбросил приходящие неизвестно откуда тяжелые мысли и усилием воли заставил себя думать рационально и прагматичо. Он не мог допустить гибели этих людей, которые неслись вслед за ним, одержимые лишь одним - чувством мести и ненависти. Резко осадив коня, Василий Петрович крикнул распоряжение своему войску:
- Слушать мою команду! Не предпринимать никаких самостоя-тельных действий! Вперед!
Тельцов прекрасно понимал, что встретившись с большой груп-пой врага, им будет тяжело. Поэтому, он принял решение атаковать повстанцев в районе расположения артиллерийского батальона, с тем, чтобы отбить орудия, укрепиться на территории, где распола-гался этот батальон и организовать достойную оборону, набраться сил и, затем, перейдя в контрнаступление, разбить неприятеля.
В расположении артелерийского батальона, после его разгрома, Анет оставил, около сотни всадников и сам, с небольшой группой джигитов и неизменно следовавшим за ним Ибраем, решил объехать весь кишлак, чтобы представить себе общую картину происходяще¬го. Там и тут случались небольшие стычки с разрозненными остат¬ками кавалерийского полка. Полк ОГПУ перестал существовать. Не успевшие организовать оборону, они были большей частью пленены и уничтожены. Анет дал команду организовывать стоянку на южной стороне кишлака и выслал гонцов во все подразделения, пригласив их командиров на совет. Подъехав к расположению бывшего отря¬да ОГПУ, Анет увидел страшную картину массовой казни пленных. Несчастных красноармейцев ставили на колени и рубили им голо¬вы, - это бойцы Абдусафара, с криками «Аллаху Акбар», вымещали свою злобу на безоружных людях.
- Немедленно остановитесь, прекратите! - Анет ворвался в се-редину бесчинства и встретил удивленный взгляд самого Абдуса- фара. Он был страшен, мокрый от пота и крови, с раной на плече, перевязанной насквозь промокшей кровью, тряпкой, он носился среди пленных и, громко проклиная неверных, лично рубил им головы.
- В чем дело, брат? Мы уничтожим всех этих гяуров, они не долж¬ны жить, иначе они убьют нас, наших детей, ты посмотри на него,
- Абдусафар указал окровавленной саблей на огромного детину, си¬дящего на коленях, с руками, завязанными за спиной и, исподлобья, с ненавистью, смотрящим на врагов. - Посмотри, разве можно его оставить в живых? Он до конца своих дней будет нас убивать! И нас бы он никогда не пощадил, поверь, они бы нас давно повесили бы, как собак бешенных. - Абдусафар размахнулся было мечом, чтобы отрубить голову детине, но сабля Анета преградила путь смертоно¬сному клинку.
- Остановись, Абдусафар, Пророк Мухаммад, да возлюбит его Аллах, призывал нас к милосердию, даже к поверженному врагу. Бу¬дем более великодушны, нежели наши враги. Давай убивать только того, у кого в руках оружие, а эти, будет воля Аллаха, поймут свой грех, и может быть, одумаются, - Анет еще раз посмотрел на огром¬ного красногвардейца и поймал его взгляд, также полный ненависти. Хотя, что-то похожее на благодарность и мелькнула в этом тяжелом взгляде человека, смотрящего на другого, только что, спасшего его от лютой смерти. Кровопролитие было остановлено.
В этот самый момент к Анету подлетели несколько всадников, и первый из них, соскочив с коня, и приложив правую руку к сердцу, доложил:
- Анеке, наши люди, оставленные возле этих пушек, перебиты. Там находится большая группа красных, неизвестно откуда взяв-шихся.
«Все верно, - подумал Анет, - должны были еще оставаться круп¬ные силы врага, правда, он думал, что они ушли из кишлака».
- Собирай джигитов, Абдусафар, давай займемся делом, достой-ным мужчин. Похоже, остались еще достойные воины и у наших врагов.
Прибывшим гонцам он приказал:
- Найдите отряд Талапа и Сапарбая, сориентируйте их, пускай выступают к месту расположения этих проклятых пушек.
Тем временем, Тельцов, подавив небольшую группу повстанцев, занял все расположение бывшего артиллерийского батальона. Пуш-ки были расположены вкруговую, создав кольцо. Из остатков раз-рушенных строений были сооружены защитные сооружения. Полу-чилось что-то вроде круговой обороны. В уцелевших складах были найдены боеприпасы. Орудийные расчеты были скомплектованы из остатков артиллеристов и помогавших им бойцов - стрелков и кава¬леристов.
Первая атака была отбита успешно. Выстрелы из орудий привели в ужас лошадей и всадников, большинство которых только-только начали привыкать к ружьям, а такого страшного оружия, которое се¬яло смерть за сотни метров вокруг себя, они и представить не могли. Потеряв огромное количество джигитов, Анет отвел нападавших и приказал образовать кольцо вокруг неприятеля.
Весенняя ночь опустилась на кишлак Желен. Темнота принесла с собой тишину и внешний покой. В воздухе витал запах смерти, смесь запаха крови, дыма горящих построек и оружейной гари. Ви-тал дух смерти. Вероятно, никогда с момента своего образования, не знал Желен такого количества смерти. Повсюду вперемешку лежали трупы лошадей и людей, повстанцев, красноармейцев. Смерть тор¬жествовала здесь, это был ее пир, победу сегодня одержала смерть, остальные все проиграли ...
Бои прекратились. Специально сформированные отряды собира-ли трупы, раненым оказывалась помощь. Каждый командир, начи-ная с тысячников, заканчивая десятниками, собирал своих бойцов, считали погибших и заботились о живых, организуя пищу и отдых измученных длительным переходом и страшной битвой бойцам. Пе¬репуганные жители кишлака постепенно выходили из своих домов и юрт, тепло приветствуя повстанцев. Они делились с ними своим не¬богатым достарханом и принимали под свой кров раненых. Вокруг отряда Тельцова было выставлено двойное кольцо окружения, даже мышь не могла проскочить сквозь нее.
Рано утром, Салимжан Нурпеисов, который застал нападение на кишлак в доме у Тельцова, вышел на улицу. Сердце его разрывалось. С одной стороны, он был очень доволен, что его народ поднялся, чтобы бороться за свою независимость, ведь именно независимость была главной целью движения «Ак Дала», одним из основателей и умственным центром которого он являлся. Именно идеи независи¬мости, привносимые в общество ими, явились причиной запрета де¬ятельности их детища.
Несогласные с таким решением, они, руководители националь-ного движения, приняли его, и решили продолжить свое дело, свою борьбу за суверенитет, легальными, конституционными методами, путем разъяснения своей позиции и отстаивания интересов своего народа, работая в органах государственного управления. С другой стороны, он никак не мог принять как метод достижения своих це-лей, насилие и кровопролитие.
Он был поражен увиденным, был поражен количеством убитых и раненых, Салимжан волновался за своего друга и не мог понять сво¬их чувств, возникающих при мысли о Тельцове, который с шашкой в руках сражался с его народом. Он считал Василия одним из самых умных и образованных людей, которых он встретил в своей жизни, ему очень нравилось его желание разрешить любые проблемы, на¬ходя компромиссы, путем переговоров. Нравилось Салимжану от¬ношение друга к вопросам самоопределения наций и народностей, восхищался он стремлением Василия узнать и уважать культуру и традиции казахов. Но он солдат, он должен стрелять в повстанцев, и он стреляет.... И в него стреляют... Мысли Салимжана путались. Он торопливо шел по улицам кишлака, сам не осознавая того, что не знает, куда и зачем он идет.
- Это еще кто такой? - группа молодых вооруженных всадников с интересом смотрела на этого, странно одетого, в круглых очках, казаха, торопливо идущего куда-то. Им было непривычно видеть ка¬заха, одетого в европейский костюм. - Куда торопишься, ага? - по¬встанцы подъехали к Салимжану и перегородили ему дорогу.
- Мне надо поговорить с вашим вождем, с Анетом. - Салимжан вспомнил имя человека, о котором ему рассказывал Василий.
- Кто вы и зачем вам нужен наш вождь? - один из парней говорил с чувством уважения к старшему, присущим всем степнякам, но и с нескрываемым пренебрежением к человеку, одевшему на себя это странное чужое одеяние.
- Меня зовут Салимжан Нурпеисов, я занимаюсь вопросами кон - фискации скота и оседлости в руководстве республики, - начал было Салижан, но почувствовав, какую ахинею и кому он несет, он доба¬вил. - Джигиты, я тоже борюсь за нашу свободу, правда, другими методами и мне очень надо поговорить с Анетом. Я вас прошу, про¬водите меня к нему.
- Хорошо ага, садись ко мне. - сказал тот же джигит и сдвинулся в седле вперед, давая Салимжану возможность сесть позади него.
ЧАСТЬ 4.
Анет сидел и слушал рассказ о том, как погиб Акбар. Как истин-ный мусульманин он знал, что рано или поздно, все родившиеся на этом свете, уйдут назад к своему создателю. Недаром у казахов, когда говорят, умер, если это выражение перевести дословно, то по¬лучится - ушел назад. Воин, погибший в борьбе за свою родину и веру, сразу попадает в рай. Все это Анет понимал и принимал всем сердцем. Но сейчас, закончив последнее ритуальное омовение тела своего родственника и друга, он еле сдерживал свои чувства. Преда¬тельский ком подкатывал к горлу, сбивая дыхание и заставляя уско¬ренно дышать. Мулла раскроил последнюю одежду Акбара и начал одевать ее. Сотни могил были вырыты вокруг кишлака Желен. Каж¬дого мусульманина хоронили по законам ислама. Последняя молит¬ва «Жаназа» звучала тут и там. Кто-то подошел к Анету и тронул его за плечо.
- Ага, могила готова, посмотрите.
Анет подошел к свежевырытой могиле и спустился в нее. Осмо-трев боковой лаз в сооруженное рядом пространство, где и будет покоиться тело покойного до судного дня, когда все умершие будут воскрешены и предстанут для последнего суда перед Аллахом, Анет пролез в него. Осмотрев этот небольшой грот, Анет лег так, как бу¬дет через несколько мгновений лежать его друг и соратник. Анет на мгновение прикрыл глаза и увидел прямо перед собой глаза деда Аб - думуслима.
- «Смерть и погребение человека, это урок для умеющих извле-кать уроки из происходящего вокруг. Это урок для людей, верящих в то, чего они никогда при жизни не увидят. Смысл этого всего в том, что каждый должен помнить, что скоро, и он ляжет в сырую землю и станет тем, из чего был создан первый человек на земле — глиной, землей. Но станет ею только его тело. Душа будет жить вечно. По¬этому, настоящие люди, живущие по законам мироздания, должны жить так, соизмеряя свои слова и поступки с вечным, как будто каж¬дый из дарованных Аллахом дней и есть его последний день на этой земле ...»
Мулла читал священные суры, делал дуга, прося Всевышнего простить прегрешения умершего и дать его душе пребывать в веч-ной жизни в раю. Салимжан присел на корточки в самом конце си-дящих и, воздев руки в мольбе, также говорил про себя те немногие слова ислама, которые он знал. Будучи атеистом, он все же где-то далеко внутри себя чувствовал, что есть какая-то великая сила, не-известная и непонятная человеку, и с почтением относился к людям религиозным.
- Анет ага, вот этот человек хочет говорить с вами, - подошедший Ибрай показал на нелепо выглядевшего среди воинов степняков че¬ловека в европейском костюме и сером, до колен, плаще.
- Кто это? - Анет недоуменно смотрел на Салимжана.
- Говорит, что такой же борец за свободу нашего народа, как и мы, - усмехнулся Ибрай.
- Борец?! Ну, давай поговорим с этим борцом, - хмуро ответил Анет и пошел в сторону только что собранной походной юрты.
Салимжан вошел в юрту, принялся снимать обувь. Стянув на-конец сапоги, он прошел к невысокому столу, за которым скрестив ноги сидел высокий, крепкий человек и смотрел на него своими не-мигающими, черными, как смоль, глазами.
- Ас салам алейкум, Анет ага, - сказал Салимжан и присел напро¬тив богатыря.
- Уа алейкум ас салам, - ответил Анет и добавил, - мы, наверное, ровесники, можешь звать меня просто Анет, а тебя как зовут?
- Салимжан, - ответил Салимжан и удивился, потому что под-умал, что этот батыр намного его старше.
- Так говоришь, ты защитник нашей родины? Так чего ты выря-дился в одежду наших врагов? Да и в бою я тебя что-то не приметил,
- сказал Анет, еще пристальнее смотря на Салимжана.
Тот никак не мог взять себя в руки. Он нервничал и сам не мог объяснить, почему. Почему он, ни в чем, собственно, невиновный перед этим человеком, чувствует себя, как нашкодивший ученик пе¬ред строгим учителем.
- Эта одежда, такой стиль принадлежит не только русским. Сей-час большинство людей в цивилизованных странах одеваются так. Да и не все русские являются нашими врагами. Среди них есть мно¬го достойных и честных людей, которые считают, что нынешняя по¬литика государства по отношению к национальным окраинам, и в частности, к нам, является ошибочной и даже преступной.
- Так где же эти русские, я их не видел? А видел я людей, отобрав¬ших у нас тысячи голов скота и доведших их до полного истощения и падежа! Я видел тысячи наших с тобою родичей, которые голода¬ют и стали настоящими нищими. Я видел тысячи людей, которые хотят покинуть родные земли, чтобы спасти свои семьи от смерти. Сегодня мы похоронили сотни наших джигитов. Кто их убил? Разве мы пришли к ним и стали указывать, как им жить? Это мы забрали у них скот? И почему, ты, казах, защищаешь их? Возьми оружие и становись рядом с нами. Тогда ты принесешь пользу своей родине, своей земле.
Салимжан, наконец, совладал с собою и, стараясь не отводить глаз, ответил:
- Добиться своей цели можно разными путями. И в данном слу-чае, я думаю, что выбранный вами путь кровопролития и насилия, не самый лучший. Я тоже считаю себя борцом за свободу нашей роди¬ны, потому что я и мои товарищи пытаемся доказать наше право на самоопределение в рамках тех законов, которые существуют, и мы должны их принимать. Если эти законы несовершенны и не позво¬ляют изменить существующую ситуацию, мы стараемся изменить эти законы, действуя, опять же, в пределах, позволяемых законом. То есть, не нарушая закон, мы знаем, что и в ответ, наш народ не должен получить его нарушения.
- Это смешно. Прийти к нам и требовать выполнения чужих за-конов - это что, законно? - Анет был очень удивлен словам этого странного человека.
- Если воспринимать их как чужих людей, то, конечно, нет - это незаконно. Но ведь мы, казахи, много лет назад подписали договор о добровольном присоединении к Российской империи и, согласно международным законам, Российская Социалистическая Федера-тивная Советская Республика, являясь приемником рухнувшей им-перии, имеет право требовать от нас соблюдение прежних догово-ров. Чтобы стать независимыми, мы должны пройти долгий путь, и мы его пройдем, но, только законным и ненасильственным путем. Мы тоже видим нашу страну независимой и сильной. Но кровопро-литием не найти решения. Кровопролитие вызывает только допол-нительное кровопролитие.
Анет призадумался. Многое из того, что говорил Салимжан, нра-вилось ему. И он тоже считал, что плохой мир лучше хорошей вой-ны, но когда тебя бьют, надо ударить в ответ.
Салимжан, восхитившись в душе тем, что этот необразованный человек проявляет столько терпения и явно анализирует его слова и делает из них какие-то выводы, продолжил:
- Ведь через некоторое время сюда придет огромное войско, ведь на сегодня, Красная Армия может поставить под штыки до милли¬она человек, у них есть пулеметы, танки, пушки и, даже, самолеты. Ведь встав рядом с вами, взяв в руки оружие, я погибну вместе с вами. Кто тогда продолжит нашу борьбу теми методами, при кото¬рых не гибнут люди? Нет, я не боюсь умереть и готов, хоть завтра, отдать всю свою кровь, по каплям, за нашу свободу. Но, это пока не возможно, и я считаю не нужно.
- В твоих словах есть правда. Но и ты согласись, что сегодня нет других путей, чтобы защитить наш народ, чтобы спасти их от го¬лода и лишений. Добивайтесь вы своего своим путем, а я поведу своих джигитов своим путем и, возможно, когда-нибудь, нам удаст-ся бороться вместе, идти вместе. Я тоже верю - я просто знаю, что в итоге мы победим. Я прекрасно знаю, что придут большие вой¬ска, и мы будем биться до конца. Возможно, не мы, но наши дети или внуки, увидят нашу землю свободной и счастливой, наши люди смогут сами определять, как им жить и выбирать, по каким законам им существовать. Сегодня мы хотим жить по законам, которые не созданы людьми. Я думаю, люди не могут создать таких законов, которые были бы справедливыми всегда. Они всегда будут в пользу людей, которые их создают, а бесправным и слабым суждено быть обделенными. Закон Аллаха, создавшего все, много лет признавали наши предки, наши Бии их прекрасно трактуют. Там все правильно, и правота человека не зависит от его состояния или его родословной, потому что перед Аллахом все мы одинаковы - бедные и богатые, баи и батраки, все мы его создание, поэтому и законы всегда одина¬ково справедливы для всех.
Салимжан был поражен уму, логике и терпимости этого чело-века. Несомненно, перед ним сидел великий вождь народа, му¬дрый и храбрый, дальновидный и расчетливый. Ему захотелось зааплодировать и высказать ему свое восхищение услышанным, но, зная, что степняки не переносили открытой похвалы, сдержал себя, лишь добавив:
- Я рад, что мне удалось с вами познакомиться и поговорить, - закончил он, так и не сумев перейти на ты.
- Что ты намерен делать дальше? Если хочешь уйти и бороться своими методами, то уходи. Я дам лошадей и провиант, мои джиги-ты сопроводят тебя. Но я буду рад, если ты останешься и станешь рядом со мной. Решай сам.
- Разреши мне остаться на некоторое время и разреши мне быть среди твоих воинов. Я хочу поговорить и с ними. Затем я уйду и буду бороться за нашу свободу другим путем. И позволь перед моим ухо¬дом еще раз зайти к тебе.
Анет вдруг почувствовал тепло по отношению к этому человеку.
Он вдруг понял, что он очень искренен, и что, действительно, они идут к одной цели разными дорогами. Он встал, подошел к Салим- жану и, протянув тому огромную ладонь, обнял его. Рука Салимжа- на растворилась в руке богатыря, он тоже обнял Анета, прислонив сердце к сердцу.
- Желаю тебе счастья и успехов, и буду всегда рад тебя еще уви-деть, - Анет смотрел уже другим, более добрым взглядом, если мож¬но так было сказать о взгляде колючих и дерзких черных глаз.
Василий Тельцов сидел за перекошенным столом в небольшом саманном домике и размышлял о дальнейшей перспективе своего отряда. Ждать помощи от подразделений, находящихся в уездном городке Актерек - это был первый вариант; и попытаться, прорвав кольцо окружения, вывести своих бойцов из кишлака, добраться са¬мим до Актерека и затем, укрепившись, вернуться сюда и разгро-мить отряды повстанцев. Такие варианты подсказывал ему его ар-мейский опыт, его знания командира и стратега военного дела. Такие решения были логичны и правильны, с точки зрения любого воен¬ного специалиста. Однако все настойчивее в нем звучал и другой голос, голос гуманиста, голос человека, которому не безразличны горы трупов, голос разума и сострадания. И все больше и больше Василий Тельцов склонялся к новому варианту - варианту начала переговоров с повстанцами в надежде найти какое-то иное разре¬шение сложившейся ситуации. Ситуация была сложная для обеих сторон. Защищающиеся были ограничены в питании, да и качество воды в имевшемся колодце, предвещало проблемы со здоровьем, у пьющих ее людей. Количество боеприпасов, тоже, не было беско¬нечным. Для повстанцев штурм означал неминуемую гибель сотен людей под огнем этих страшных пушек. Оснований для переговоров было более, чем предостаточно.
Разговор Салимжана с Абдусафаром получился тяжелым. Увидев в собеседнике человека, далекого от ислама, человека, родившегося в мусульманском краю и не читающего намаз, Абдусафар был резок и агрессивен.
- Я пришел на твою землю, чтобы помогать спасти твою семью, а ты предлагаешь вести с ними какие-то дискуссии, с людьми, кото¬рые вас и нас считают за дикарей и варваров, которые убивают на¬ших детей, обрекая их на голод! А ты здесь разводишь непонятную демагогию! По- моему, ты просто трус! Если нет - бери оружие и пошли со мной убивать этих русских, окопавшихся вокруг пушек! Ты увидешь, как я собственноручно выпущу кишки их командиру, как его там, ты сказал, Юсуп, зовут, - спросил он находящегося ря¬дом рослого парня.
- То ли Вельцов, то ли Дельцов, - их имена трудно запомнить, - ответил тот.
Салимжан вздрогнул.
- Наверное, Тельцов, Василий Тельцов, - сказал он, обращаясь к Абдусафару.
- Тельцов, Мельцов, нет разницы. Сегодня мы их прикончим и никакие пушки им не помогут, а ты, похоже, его знаешь? - Абдуса- фар скривился в ироничной улыбке.
- Да, это мой друг, - ответил Салимжан, предчувствуя, какая бу-дет реакция на эти слова Абдусафара.
- Друг?! Да ты еще и лазутчик, наверное, кроме того, что трус? Если бы ты не пришел ко мне от Анета, висеть бы тебе на этом де-реве! - Абдусафар указал камчой, находящейся в его левой руке, на раскидистый тополь.
- Да, он мой друг и очень достойный человек, - ответил Салим- жан, еле сдерживаясь от хамства узбека, но, понимая, что ссориться с ним сейчас не в его интересах, не повышая голоса.
- Так он убивает твоих братьев! Как он может быть достойным человеком? Он наш враг! Подумай, что ты говоришь? - взгляд Аб - дусафара с пренебрежительного, стал откровенно ненавидящим. Он развернул коня и бросил Юсупу.
- Готовь джигитов, через час начинаем атаку.
Салимжан, в сопровождении выделенных ему Анетом в качестве охраны джигитов, мчался к его ставке.
Со всей степи шли люди в ставку Анета. Многие приходили и просто благодарили его, приходили целые отряды джигитов, влива-ясь в его войско. Был организован возврат конфискованного скота по всей близлежащей округе. Радостные и окрыленные люди шли и шли, войско росло. Анет весь день напролет встречался с пред-ставителями различных родов и аулов, и терпеливо выслушивал их рассказы о бедствиях, которые те терпели. Решения принимались мгновенно и тут же отправлялись в дорогу посланники Анета, чтобы исправить ту или иную ситуацию. Жизнь в ставке кипела.
В редкую свободную минуты в юрту вошел Ибрай.
- Ага, вернулся этот Салимжан Нурпеисов и хочет с вами пого-ворить.
- Хорошо, пускай войдет, - ответил Анет.
Вошедший Салимжан, приложив правую руку к сердцу, сделал небольшой поклон в сторону Анета, и произнес,
- Анеке, вы знаете, что в окружении находится отряд красногвар¬дейцев и, оказалось, что командует ими мой друг по учебе в универ¬ситете, Василий Тельцов.
- Тельцов? Опять этот Тельцов, я его однажды уже спас от смер-ти, отпустив домой. Значит, он ничего не понял, раз вернулся сюда и убивал наших братьев. Я дал команду Абдусафару, он уничтожит их всех, вместе с их пушками! - резко и категорично ответил Анет.
- Если ты вздумал просить за него, то и не думай, - он будет уничто¬жен, он враг, и враг сильный и опасный. Что касается вашей дружбы, видимо тебе лучше искать других друзей и не находить их среди вра¬гов нашего с тобой народа.
- Анеке, разрешите мне переговорить с Василием? Я уверен, что мы найдем какое-нибудь хорошее решение этой проблемы, решение, удовлетворяющее всех.
- Зачем? Зачем искать решения, которые уже найдены? Мы все равно должны их уничтожить, им никуда не деться - они окружены. Даже если немного подождать, они умрут от голода.
Анет не понимал, зачем этот человек лезет туда, куда не следовало бы ему вмешиваться. Видимо, просто хочет спасти этого Тельцова.
- Но, ведь атака не будет простой, много людей погибнет под ог-нем пушек и пулеметов, - возразил Салимжан.
- Да, наверное, без этого не обойтись. Но я уже говорил, мы гото¬вы умереть за нашу свободу.
- Если есть возможность избежать крови, давайте избежим. По-звольте мне переговорить с Василием и я принесу вам взаимовыгод¬ное предложение.
- Ну хорошо, попробуй, в твоих словах есть правда, - ответил Анет.
- Товарищ командир, всадник с белым знаменем приближается к нам, - запыхавшийся солдат вбежал к Тельцову, он уже рядом.
Тельцов выбежал из дома и увидел, что, держа в одной руке не-большое древко, с привязанным к нему белым платком, к их распо-ложениям, верхом на невысокой серой лошади, приближался Салим- жан. Завидев Василия, Салимжан громко крикнул:
- Василий, я от Анета, надо переговорить и обсудить, как остано¬вить кровопролитие.
Василий замахал руками.
- Давай, давай сюда, - и выбежал из укрытий, встречая своего друга.
Абдусафар нервно сжимал зубы, глядя как этот недотепа продви¬гался к расположению врага. Желваки на его скуластом лице играли, как два огромных шарика, закатанные под кожу лица.
- Переговоры с гяурами - это глупость! Их надо только убивать!
- он сжимал в руке рукоятку своей острой сабли.
Прошло уже около двух часов, как Василий и Салимжан обсу-ждали различные варианты решения, казалось, не решаемой задачи. Но, как известно, таковых не бывает, бывают неправильные подходы к их решению и, чаще всего, недостаток терпения.
- Оставить пушки и уйти, это означает для меня - передать ору-жие в руки противника, и это воинское преступление, за которое нет пощады, - Василий, в очередной раз, отвергал вариант, предлагае¬мый другом, - уйти, оставив орудия.
- На мой взгляд, в данной ситуации самое главное спасти людей, как твоих бойцов, так и повстанцев. Остальное, в данной ситуации, не так важно. В любом случае, человеческая жизнь дороже всяких пушек! - Салимжан пытался, все же, убедить друга.
- Если мы не найдем решения - тогда будет штурм, тогда про-льется кровь, тогда погибнут люди! Думай, Василий, думай! Что для тебя дороже?
- Ты знаешь, Салимжан, если я вернусь, оставив пушки, наверняка я буду предан воинскому суду. Но я не боюсь за свою шкуру. Поверь, мною руководят понятия о воинском долге, о чести офицера. Хотя, в нашей армии, даже употребление этого слова, считается проявлением буржуазных пережитков, отдавая предпочтение слову командир. Если завтра по моим товарищам будут стрелять и убивать их из этих пушек, это будет мой позор. Я предлагаю, - мы уничтожаем орудия и уходим.
Еще долго друзья обсуждали различные варианты, и только к концу дня Салимжан вернулся и встретился с Анетом.
Выслушав Салимжана, Анет долго молчал и, наконец, сказал:
- Утром будет решение. Отдыхай, тебя позовут, когда будешь ну¬жен, - Анет резко встал, давая знать, что разговор окончен.
В предрассветной мгле мчался одинокий всадник. Он низко при-слонился к лошади, казалось, они слились воедино и стали одним целым, - они были объединены одним, они жили одним, казалось, что даже сердца их бьются в унисон и ритм движения их крови един, энергия движения, импульс силы, энергия и поток единства увлекал их вперед, к теплу и свету восходящего солнца. Прочитав утренний намаз, Анет присел на небольшой валун и прикрыв глаза, увидел глаза деда.
- «Найти решения, при котором можно сберечь даже одну жизнь, это лучше, чем убить сотню врагов. Прощение - удел сильных. Прощение ведет к победе, не к мгновенной, но к Побе¬де. Добро всегда лучше насилия, добро это истина, оно рождает силу. Будь сильным!»
Созванный военный совет, на котором присутствовали Талап, Сапарбай, Абдусафар, Даркенбай и Канычбек, проходил бурно. Никто не хотел отпускать загнанного уже в угол врага, все требо-вали немедленно начать атаку и уничтожить неприятеля, захватив пушки.
- Мы станем сильнее, имея пушки, и тогда можем смело идти на Актерек и захватить его. Каждый день к нам подходят все новые и новые джигиты, народ ликует и сейчас, на их глазах, отпустить врагов, будет глупостью, и никто нас не поймет! - Талап говорил очень эмоционально, он был воодушевлен вчерашним освобождени¬ем отца, которого отправил в аул набираться сил, после нескольких месяцев, проведенных в тюрьме, - Анеке, надо добить врага, унич¬тожить его!
- Доброта по отношению к врагу - это слабость. Мои джигиты готовы растерзать их. Отпустить их, значит проявить наше желание к перемирию. Сейчас, когда мы побеждаем, надо идти вперед, не щадя никого, только вперед, с силой и верой в Аллаха, Аллаху Ак-бар! - Абдусафар был резок и краток.
Общее мнение было единым - врага надо уничтожить.
Анет спросил самого себя - «Хочу ли я отпустить этот отряд? - и честно себе ответил - Да, если есть возможность избежать крово-пролития, надо его избежать».
- Послушайте меня внимательно, братья! Вы же знаете, я хочу свободы своему народу не меньше вас. Но, давайте задумаемся, для чего нам свобода, для чего, собственно говоря, мы воюем, чего мы добиваемся? Мы хотим сами определять свою судьбу? Да, конечно! Мы хотим жить так, как мы сами хотим? Да, конечно! Но, я думаю, самое главное, мы хотим отстоять свое право на жизнь, просто на су¬ществование. Ведь мы понимаем, что отобрав у нас скот и принудив к оседлости, нас обрекут на голод и вымирание. Значит, мы боремся за наши жизни, и значит, каждый из нас, из наших джигитов, имеет право жить. Каждый из нас готов умереть за наше дело, но в чем суть нашего дела - опять право на жизнь. То есть, умерев, мы дадим право жить другим. Но, если сейчас мы можем сохранить жизнь сотням, по¬чему их не сохранить. Отпустить врага? Но ведь нашей целью является не уничтожение других людей, пускай даже наших врагов, ведь мы их отпускаем не ради сохранения их жизней, но ради сохранения наших жизней. Получается, цена жизни наших джигитов - это жизнь наших врагов. Я думаю, никто и никогда нас не осудит за наше стремление к сохранению жизни людей, ее нам дал Аллах и сберечь ее, тогда когда есть возможность, это наша обязанность. Давайте решать. Давайте ре¬шать, не поддаваясь эмоциям, с трезвой головой, руководствуясь только разумом и объективностью. Я предлагаю заставить врага сдать ору¬жие, уничтожив пушки, и дать им возможность уйти.
Воцарилась тишина. Все понимали, что в словах их вождя есть безусловная правда, но признать ее было очень сложно. Сердца степ¬няков горели пламенем мести и желанием наказать врага, нарушив¬шего их мирную и счастливую жизнь.
Авторитет Анета, его мнение, безусловно, давили на степняков, но нелегко преодолеть свои эмоции, под воздействием какой-либо внешней силы, изменить свое мнение, даже, если чувствуешь, что его надо менять. Это удел людей сильных, сильных духом, это удел людей умных, готовых, обдумав новое, услышанное ими, признать, что это новое, возможно - лучшее решение, нежели ими принятое ранее решение. Это нелегко, давит эго, давит желание считать толь¬ко свое мнение правильным и незыблемым, давит себялюбие, давит чувство, не позволяющее считать чужое мнение более разумным, не¬жели твое, твое собственное. Тяжелая ломка происходила в суровых сердцах этих людей, привыкших к тому, что врага надо уничтожать, даже несмотря на возможные огромные потери. Понятия о ценности каждой отдельно взятой жизни, понятия гуманности и милосердия, были новыми и непознанными знаниями для многих. Анет видел и понимал происходящее в сердцах своих боевых друзей и не спешил с решением, не торопил события, стараясь, чтобы оно, наилучшее решение, пришло к каждому само, и было их решением, решением их сердец, их разума.
Удивительно, но первым высказал мысль о возможности компро¬мисса, самый, казалось бы, неуступчивый и жесткий среди всех, Аб - дусафар.
- На то мы и избираем себе вождей, которые могут быть други-ми, более дальновидными, нежели мы. Жизнь, - не моя, но наших воинов, - для меня дороже жизней этих проклятых гяуров. Пускай уходят и унесут с собой славу о том, что мы не дикари и головорезы, но мы разумные и думающие люди.
Анет был поражен. Велик Аллах, способный внести в сердца своих рабов такие изменения. Решение было принято. Окруженный отряд было решено отпустить, пушки уничтожить. Разум и справед¬ливость, гуманность и милосердие, одержали победу над чувством мести, жестокости и глупого эгоизма.
Смотря на подорванные пушки, Василий Тельцов подумал, - воз¬можно когда-нибудь человечество и подойдет к такому периоду сво¬его развития, когда уничтожение оружия будет нормальным и обще¬принятым, будет нормой жизни. Но сегодня это была плата за право на жизнь, плата за возможность спасти жизни этих молодых парней, которые молча смотрели на груды железа, в которые превратились некогда страшные, сеющие смерть и разрушение, орудия.
Оцепление было снято. Отряд красногвардейцев начал отход. Вскоре он вышел из многострадального кишлака и поднимая пыль на почти высохшей весенней земле, понесся на север, в сторону уездно¬го города Актерек, где их ждала неизвестность, которая не предвеща¬ла ничего хорошего. Василий Петрович хорошо осознавал, как будет интерпретировано его второе возвращение, его второе поражение. Пускай, в этот раз он и не был командиром разгромленного полка, остатки которого приближались к Актереку, но он чувствовал, он по¬чти наверняка знал, что цена жизней его бойцов будет очень высокой.
Салимжан Нурпеисов радовался торжеству гуманизма и раз¬ума, смотря вслед удаляющемуся отряду во главе с его другом и, одновременно, человеком, стрелявшим в его родных, человеком, с которым его связывало очень многое и, в тоже время, они нахо-дились на разных сторонах баррикады. Парадоксы жизни, пара-доксы... Сердце Салимжана щемило, он чувствовал, что все будет не так просто в жизни его и его старого друга. И он был прав, его чувства были верны.
Жизнь после ухода войск Красной Армии становилась прежней. Весь конфискованный скот возвращался своим прежним хозяевам. Аульные и поселковые советы, ставшие властными органами при советской власти, были распущены, большинство их членов перехо¬дили на сторону повстанцев. Созданные органы милиции, также, пе¬рестали существовать. Был восстановлен институт биев. Люди шли решать свои проблемы и споры к ним. Огромные потоки людей шли к ставке Анета. Армия росла как на дрожжах.
На последнем военном совете присутствовали шестнадцать ты-сячников. В сторону Актерека были высланы несколько групп ла-зутчиков, для того чтобы быть в курсе происходящего там. Были организованы передовые кордоны, которые были призваны пре-дупреждать ставку о всех происходящих в степи изменениях. Для быстрой связи между собой были созданы, так называемые, пункты поддержки гонцов, на которых, несущие срочную весть, могли сме-нить лошадей и, в случае острой необходимости, эту весть могли распространять и доставлять в новые регионы находившиеся там сменные гонцы. Таким образом, организовав огромное войско и не-обходимые системы коммуникации и разведки, степняки позволили себе небольшую передышку.
Анет с группой своей личной охраны, которую возглавил Ибрай, не доверивший безопасность своего брата никому, отправился через перевал к родным краям.
Весна в горах была бурной и прекрасной. Повсюду появились пер¬вые весенние цветы - подснежники. Нежные, с розовато пурпурной окраской, посланники солнца и тепла, покрывали склоны величавых гор Кызылтау, по которым весело и стремительно бежали ручейки та¬лой воды. Эти маленькие потоки, соединяясь во все большие и боль¬шие, приближаясь к великой степи Алысжер, становились все стреми¬тельнее и сильнее. Этот набирающий силу поток, захватывал все новые и новые ручейки, превращаясь в бурную и непокорную горную речку с мутной и пенистой водой и, достигнув долины, вдруг, казалось, притор-маживал, расширяясь и успокаивая свой стремительный нрав, стано¬вясь горделивой, степенной рекой Балык Су. В эти весенние дни Балык Су был полноводен, подняв свои воды до самого верха невысоких скал, окаймлявших ее берега. Зеленое одеяние долины с каждым днем стано¬вилось все ярче и сочнее, покрыв изумрудным ковром Великую Степь. Весеннее солнце ярко сверкало на голубом небосклоне, отдавая свое тепло истосковавшейся по нему земле.
Встречавшиеся аулы тепло и бурно приветствовали победителей. Люди готовились к встрече праздника весеннего равноденствия, когда продолжительность дня, наконец, увеличившись достигнет продолжительности ночи, давая знать, что теперь будет много те¬плых и светлых дней, что теперь будет много времени для любви, радости и созидания. Природа оживала после зимнего оцепенения. Перелетные птицы огромными стаями возвращались из теплых мест. Оживали и люди, поздравляя, по старой традиции, друг друга с тем, что им удалось пережить суровую и продолжительную зиму, дождавшись тепла и солнечного света.
Дождались люди и долгожданных известий о победе над чужа-ками, эта радостная весть неслась впереди продвигавшегося вглубь Алысжера, отряда Анета. В каждом селении люди высыпали на-встречу им, даря свою любовь и признательность, угощая джигитов своей небогатой снедью.
Получая, с каждым днем все больше и больше теплых слов при-знательности и благодарности, получая огромные заряды положи-тельной энергии, Анет чувствовал в себе огромный прилив сил и новые встречи с людьми придавали ему свежие силы, дарили ему понимание того, как много значит для его народа эта Победа. Она дала людям пробуждение, она вселила в него уверенность в завтраш¬нем дне и дарила им надежду в справедливость и светлое будущее.
Бурный поток человеческой энергии, каждый день, получая все новую и новую подпитку, становился все более и более мощным, все ярче и светлее. Теплое чувство удовлетворенности и покоя охватило Анета. Он проникся огромной радостью от понимания того, что вме¬сте с весенним теплом, дарованным великим солнцем и им удалось принести в родные края надежду, веру и любовь. Весна и Победа шагали все дальше и дальше в Великую и Вечную степь.
Аул Балтабая тепло встретил Анета и его товарищей. Весть о ги-бели Акбара пришла раньше и уже успели высохнуть пролитые по нему слезы, прочитаны многочисленные суры великого Корана за его упокой. Старый Балтабай, обняв Анета, сказал ему:
- Вы стали победителями, я горжусь вами - и тобой, и Акбаром. Ко - нечно, я его ждал, чтобы обнять также, как и тебя, но воля Аллаха была иной и эта воля для нас священна. Не нам судить о справедливости или несправедливости тех или иных решений Аллаха, для нас его воля за¬кон. Раз Акбар ушел, значит так надо, значит это лучшее для нас реше¬ние. Он погиб на дороге войны за нашу свободу, за нашу победу. Такие воины попадают в рай, и я надеюсь, Аллах и меня определит туда, когда подойдет мой срок, и я увижу моего сына, - голос старика дрогнул, но он собрался, сделав над собой немыслимое усилие, собрав всю свою волю и стойкость духа. Ведь вокруг стояли люди, и показать свою, даже минутную слабость, старик не мог.
- Я горжусь вами! - еще раз повторил Балтабай и жестом пригла¬сил Анета в юрту.
Аулы Султана уже выдвинулись со своих зимовок и еще не дости¬гли жайляу, когда пришла радостная весть о том, что Анет со дня на день будет дома.
Всю нынешнюю зимовку семья Анета провела в непосредствен-ной близости с аулом Султана. Всю эту тревожную зиму они ждали новостей о ходе событий и, когда редкие гонцы приносили известия о происходящих событиях, казалось, не будет конца и края расспросам и рассказам. Жибек старалась запомнить каждое слово, чтобы потом, в тишине долгих ночных зим, перебирать в памяти те скупые слова о ее любимом, о ее мечте, о ее счастье. Украдкой, стараясь, чтобы не уви¬дели старшие, она старалось отдельно расспросить обладателей драго¬ценной информации о нем, о ее соколе, о ее единственной любви. Она гордилась, она тревожилась, она ночи напролет просила Аллаха, дать ему сил и удачу, дать ему разума и смелости. И вот он скоро будет здесь, он вернется, опять он подойдет, негромко скажет:
- «Здравствуй, родная», - подкинет на своих могучих руках ма-лышку Тотты, погладит по голове сыновей. А потом .... А потом на¬ступит ночь, и он будет принадлежать только ей, и она не станет стыдиться, она отдаст себя ему всю, она будет любить его так, как никогда ни одна женщина не любила своего мужа, она растворится в нем ... Жибек невольно зарделась от своих мыслей.
- Рустем, Кайсар, идите сюда, оденьте вот это, - Жибек протянула мальчикам свежие белые рубахи со стойкой воротником и нарядные зеленые бешметы из мягкого сукна. - Переоденьтесь, отец едет.
Подхватив на руки малышку Тотты, Жибек начала плести ей ко - сички. Тоненькие ручейки светлых волос сплетались в многочислен¬ные потоки, создавая чудесное и очаровательное зрелище. В концы косичек заботливая рука матери вплела мелкие серебряные и мед¬ные монеты. Когда действие было завершено, маленькая красавица побежала по юрте, размахивая многочисленными косичками, пере¬стук монеток создавал мелодичное сопровождение беззаботному и радостному танцу маленького ангела.
Исламбек приближался к своему первому мушелю. Первый пу-шок на детском еще лице, первый хриплый тон в ломающемся го-лосе, первые мысли о том, как красивы соседские девчонки. Он ста¬рался вести себя как мужчина. Благо, его мудрый дед, его любимый дед Султан, все больше и больше позволял ему быть в родном доме, рядом с матерью, младшими братьями и маленькой Тотты. В эти ми¬нуты, Исламбек чувствовал себя настоящим мужчиной, хозяином. Он знал, что в отсутствии отца, в доме нужна мужская рука, и он ста¬рался во всем проявлять именно мужское начало. Он лихо ездил на коне, легко управляя скотом. Там, где требовалось мужское плечо, он без раздумий подставлял свое, еще не окрепшее подростковое тело.
Он ждал отца. Втайне он много раз представлял себе, как он с достоинством и уважением встретит отца, обняв его, как и положено мужчинам, прижимая свое любящее сердце к сердцу отца. Он очень хотел быть достойным своего отца. Легенды ходили по Алысжеру о подвигах воинов и, неизменно, первая роль в них принадлежала его любимому и уважаемому отцу - Анет батыру, как начали его называть в народе. Он, несмотря на молодость, прекрасно понимал деликатность отношений между ним и отцом в присутствии деда, и искренне любя последнего, никогда бы не допустил себе излишней вольности или проявления чувств. Ведь он был воином, ведь он был мужчиной. Исламбек прекрасно стрелял из лука, мог на скаку выпу¬стить целый град стрел. Умело пользовался он и короткой и круто загнутой своей саблей. Он всегда был одним из лучших учеников, когда лихой наставник натаскивал их, подростков, обучая нелегким навыкам степной войны. Он полностью оправдывал имя, данное ему дедом. Ислам с самого малого детства был в его крови. Читать пяти¬кратный намаз вместе с дедом, это было для него настоящим насла¬ждением и радостью. Вот такой джигит подрастал в ауле Султана, в ауле, который в последние несколько дней жил одним - ожиданием встречи со своими героями.
Издалека узнал Анет юрту своего отца, а вот вдали и его дом, легкий дымок над которым извещал о том, что там готовят еду. Он представил, как Жибек переворачивает в кипящем масле румяные баурсаки, представил себе ее тонкие и нежные руки, вспомнил ее ласковый и манящий взгляд и невольно стиснул зубы в приятной истоме. Конечно, он направился к юрте отца.
Со стороны аула, навстречу всадникам, неслась стремительная тень. Приблизившись на расстояние, когда можно было различить, что это собака, пес на мгновение замер, высоко подняв свою могучую голову и, потянув носом еще раз, убедился, - нет, он не ошибся, это он, его хозяин, это его запах. Актан никогда не смог бы перепутать своего хозяина с кем-нибудь. Он вернулся, наконец. Всю эту долгую зиму Актан ждал его. Ждал и выполнял свою нелегкую работу по защите скота от волков. В эту зиму он потрудился на славу. Шесть серых шкур пополнили коллекцию в юрте у хозяина. И только одна¬жды, одному огромному, красноватому арлану, удалось остаться жи¬вым. То была достойная схватка. Арлан привел свою стаю молодняка к пасущимся годовалым жеребятам. Актан помнил его, этого Арлана. Он помнил ту дикую погоню, он помнил этого страшного полосато¬го зверя, который выскочил из камышей и невольно спас его, этого красноватого волка. И вот теперь, выпал Арлану шанс прикончить его. Немногие волки осмеливались идти один на один против огром¬ного Актана. Но этот, не уступающий ему ни в размерах, ни в дикой смелости, пошел открыто и яростно. Клочья шерсти летели в разные стороны, кровь сделала обоих красными. Молча и исступленно грыз¬ли друг друга эти непримиримые враги. У обоих из них была своя правда, каждый делал то, что он должен был делать, каждый из них считал себя правым. Схватке не суждено было закончиться - подо¬спевшие чабаны криками прервали ее. Без того красноватый, теперь будучи весь в крови, матерый хищник отступил с достоинством и вы¬зовом в блестевших яростных глазах. Преследовать его у Актана не осталось сил. Он только посмотрел тому вслед, видя, как уводит тот свою молодую поросль. Перепуганные жеребята, сбившись в кучу, казалось, наблюдали за этой лютой схваткой.
Как всегда, подбежав к хозяину, Актан сел в сторонке. Анет с удовольствием посмотрел на своего любимца. Джигиты загалдели, обсуждая достоинства этого гигантского пса.
- Как ты, пес? - Анет заметил, что шрамов на голове Актана при¬бавилось, с момента прошлогодней осенней охоты.
Султан крепко обнял сына, прижав к себе его могучую грудь.
- Ас салам алейкум, аке. - Анет почувствовал волнение и искрен¬нюю любовь к отцу, которые при жизни Абдумуслима, старался не проявлять своих отцовских чувств, дабы не обидеть отца.
- Уа алейкум ас салам, - ответил Султан, обуреваемый гордостью за сына и глубокой отцовской любовью.
Сдерживая слезы радости и распиравшие ее чувства, подошла и поцеловала в лоб своего первенца, Хадиша. Анет, присев на пра¬вое колено, поцеловал руку матери, та нежно провела по его голове. Исламбек, не сумев сдержать радости и любви, крепко обнял отца. В ответ, Анет прислонил свое сердце к бешено стучавшему сердцу своего старшего сына.
- Ты уже почти воин! - приветствовал его Анет, с удовольствием отмечая крепкое рукопожатие и косую сажень в плечах Исламбека.
Все жители аула высыпали из юрт, приветствуя победителей, ра-дуясь и любуясь своими героями.
Вдоволь наговорившись, отведав ароматного весеннего чая из корней какой-то диковинной травы, который обычно в это время за¬варивала мать, Анет легонько намекнул, что хотел бы проехать и к своей юрте. Султан с удовольствием и пониманием проводил его, сказав, что вечером ждет его с семьей.
Жибек молча прижалась к груди любимого. Ничего на свете она не любила так, как этих драгоценных мгновений искреннего прояв-ления ее глубокой и сильной любви. Анет обнял ее за хрупкие пле-чи и с удовольствием вдохнул запах ее русых волос, пропитанных степным ароматом свежих цветов и благодатного весеннего разно-травья. Как всегда, Рустем и Кайсар присели на правые колени, при¬жав правые руки к груди, приветствовали отца. Учившая их такому обращению к отцу Жибек, просияла, видя, как было приятно Анету смотреть на почтительных и сдержанных маленьких джигитов.
Малышка Тотты разглядывала братьев с нескрываемой гордо-стью, ведь она может позволить запрыгнуть на отца и удобно распо¬ложиться на его шее.
Суровое сердце воина, сердце кочевника, привыкшего преодо-левать трудности и невзгоды, защищая свою землю, не щадить себя и своих врагов, оттаяло и наслаждалось этой безмерной любовью, этим прекрасным, теребящим сердце чувством. Анет подошел к мальчикам, обнял их и поцеловал каждого в лоб. Они прошли в юрту и сели вокруг маленького круглого стола. Маленькая Тотты катего¬рически отказывалась покинуть удобное свое расположение, заявив, что теперь она и кушать будет только здесь. Жибек рассказывала о том, как они пережили зиму, какие проблемы и радости окружали семью Анета в его отсутствии. Анет же коротко рассказал о произо¬шедших событиях. Рустам и Кайсар так долго ждали этой минуты, ведь людская молва донесла и до них рассказы о доблестных победах их отца, и сегодня они хотели получить много подробных описаний битв и побед, но мужчина, мужчина степняк, не мог позволить себе, в присутствии своей жены и детей, рассказывать о своих успехах и победах. Нет, он хотел в данный момент одного - он хотел просто быть рядом с ними, слушать их, любоваться ими. Счастье, - какое оно? Видимо, оно очень разное, иногда и глоток свежего воздуха на родной земле - это счастье! Иногда смех твоих детей - это счастье! Кроткий и в тоже время зовущий взгляд любимой женщины, тоже, - счастье! Анет был счастлив.
Наступила ночь.
Анет и Жибек смотрели друг другу в глаза и не могли насмотреть¬ся. Зеленые, смешливые, они звали его, обещая отдать всю любовь, которая кипела и созревала длинными зимними ночами, и вот те¬перь, дождавшаяся своего часа, готова была растворить в себе столь долгожданного и навеки единственного, столь желанного и Анет по¬целовал ее сочные алые губы и провалился в океан наслаждения. Жибек, обняв мужа, притянула его к себе. Полные и, по-девичьи, упругие груди прижались к могучей груди батыра. Нежные, мягкие руки ласкали Анета, снимая с него одежду. Анет не мог оторвать своих губ от губ любимой, он ласкал ее чудные груди, он обнял ее тонкий и гибкий стан, он был на вершине наслаждения, его нутро разрывалось от желания быть с любимой, обладать ею, подарить ей всю свою любовь
Это была вершина любви, ее пик. Ничто на свете не может быть выше любви.


ЧАСТЬ 5.
В огромной юрте Балтабая не хватило места для всех пригла-шенных на военный совет. Поэтому, на верхушке небольшой со-пки, был сооружен огромный шатер. Весеннее солнце прогрело воздух, да и земля, с каждым днем, отходила от сковавшего ее холода и уже не несло от нее ледяного дыхания, хотя и тепла она еще не дарила сидевшим на ней людям. Был сооружен своеобраз-ный деревянный постамент, на котором была расстелена темная кошма с красивыми, выбитыми на ней золотистыми узорами. В огромном кругу сидели кочевники. Сырым сопы, воздев руки к небу, просил у всевышнего прощения грехов, сделанных умыш-ленно или по незнанию, произносил здравицы в честь Пророка Мухаммада и его семьи, благодарил Аллаха за поддержку и про¬сил, и далее, позволить им идти по дороге прямой, просил дать возможности не свернуть и не потерять ее.
Каратай би произнес пламенную речь о том, что Великая степь торжествует, народ воспрял духом, торжество истины и справедли-вости дает народу еще большие силы, еще больше уверенности в своих силах, в своей правоте. Но это еще только начало большого пути, начало больших свершений.
Имам Алибек прочитал несколько сур из Святого Корана, посвя-тив благо от них погибшим в борьбе за светлые идеалы свободы и счастья родного края.
В честь погибших было совершено жертвоприношение, забиты несколько верблюдов. После этого было решено обсудить дальней-шие планы и наметить меры, позволяющие их выполнять.
Слово было дано Талапу. В последнее время он руководил ор-ганизацией вновь прибывающих воинов и сейчас он доложил, что здесь присутствуют двадцать тысячников, то есть двадцать тысяч воинов были готовы выступить по первому приказу. Он доложил об организации передовых кордонов и рассказал о том, какие све-дения приходят из занятого Красной Армией уездного города Ак- терек. Там был собран кавалерийский корпус под командованием генерала Истомина. Каких-либо признаков подготовки войск к продвижению в сторону Желена или подхода новых подразделе-ний, укрепляющих позиции неприятеля, не наблюдалось. Конеч¬но, все понимали, что так долго не будет продолжаться, и в итоге, большие начальники в Алма-Ате, куда недавно была перенесена столица Республики, примут решение восстановить Советскую власть в степном краю. Как вести себя дальше - продолжить на-ступление и идти на Актерек или же, организовав оборону, гото-виться к встрече врага.
Как всегда, при обсуждении определения стратегических вопросов, было высказано много разных и противоречивых решений. Сапарбай, Даркенбай, Абдусафар высказались за немедленное начало наступле¬ния на Актерек. По их мнению, армия готова, не было проблем с про¬питанием и боевым духом бойцов. Что касается вооружения, конечно, трофейное оружие значительно усилило войско. Были сейчас у повстан¬цев и ружья, и даже с десяток пулеметов, но надеяться, что состав во¬оружения будет равным вооружению Красной Армии, не приходилось. По данным разведчиков, вооружение неприятеля было несравненно лучше и совершеннее. Настоящий шок у большинства вызвал рассказ о летающей арбе, самолете, на котором был установлен пулемет. Многие из простых кочевников, живших также, как и их предки сто лет назад, просто не могли этого понять и представить, как это может человек летать как птица. Но каждый из присутствующих помнил и знал, что дух и настрой на победу, правильная тактика, мудрая стратегия войны, способны совершить чудо, когда простой шокпар способен повергнуть огнестрельное оружие.
Многие были убеждены, что надо укрепиться на своих позици¬ях и готовиться отразить неминуемое наступление Красной армии.
Среди людей с таким мнением был, к удивлению, многих, и Талап. Он высказал идею, что, возможно, неприятель в ближайшее время не будет наступать, и поэтому будет много времени для подготов¬ки армии, ее обучения и вооружения по каналам, о которых говорил Абдусафар. Абдусафар предлагал отправить людей для переговоров с представителями английской дипмиссии, которые, наверняка, смо¬гут организовать поставку оружия через Афганистан.
Анет пока молчал, понимая, что оба из вариантов заслуживают внимания и содержат определенный смысл. Каждый из этих вариан¬тов предполагал продолжение борьбы. Анет вспомнил свой разговор с Салимжаном, который говорил, что эта вооруженная борьба без подключения к ней действий в пределах существующего закона, об¬речена быть вечной, потому что власть всегда будет рассматривать ее как бунт, бунт своего народа. Эта вооруженная борьба всегда будет носить характер неповиновения и нарушения закона до тех пор, пока не будут заявлены требования повстанцев о своем праве на самосто¬ятельное существование, на самоопределение и независимость.
- Я предлагаю нам определиться с тем, что мы собственно хо-тим, какая наша цель, какие наши задачи? Ведь не только отме¬на конфискации нашего скота и принуждение к насильственной оседлости являются нашей задачей. Мы хотим свободы для наше¬го народа, мы хотим жить по нашим законам, мы хотим независи-мости. Эти наши намерения должны быть заявлены, мы должны их донести до руководства этой страны, частью которой они нас считают. Мы должны выслушать и их доводы, и их решения, - совсем новые, непривычные для простых кочевников-скотоводов мысли звучали в речи Анета. Явно прослеживался след от тех раз-говоров, которые они вели с Салимжаном Нурпеисовым.
- Как это сделать? Я предлагаю составить послание руковод¬ству страны, которое мы передадим в Актерек, одному близкому нам человеку, который сможет доставить его по назначению. В зависимости от ответа или реакции на наше обращения, я и пред-лагаю принять наше главное на сегодня решение.
Одобрительный гул голосов стал свидетелем того, что такое ре-шение понравилось всем.
Текст обращения составил Каратай би. Написанное на арабском языке, оно звучало так:
«Мы, - жители Великой степи, - народ казахский, настоящим вы-ражаем свое несогласие с проводимой в отношении нас политикой. Мы считаем, что проводимая конфискация скота у нас, у народа, жи¬вущего только за счет скотоводства, вызовет голод и смерть. Мы не хотим, чтобы нас принуждали жить так, как мы не хотим. Содержать огромное количество скота без кочевок нельзя, это невозможно. Мы не потерпим насилия и не примем безропотно уничтожения нашего народа. Мы готовы защищать себя, защищать свою землю и свои се¬мьи. Но, считая мир лучше войны, предлагаем провести переговоры и решить следующие вопросы:
1. Немедленное прекращение и отмена конфискации скота и при¬нуждения к оседлости.
2. Возврат хозяевам всего, ранее конфискованного, скота.
3. Вывод всех вооруженных формирований с нашей земли.
4. Рассмотрение вопроса о признании независимости нашего на-рода».
* * *
Салимжан Нурпеисов вернулся в Актерек, откуда он отбывал в командировку в Желен. По прибытии, он беспрерывно вызывался в уездный отдел ОГПУ, где его подвергали многочасовым допросам о времени его пребывания среди повстанцев. Следователь интересо-вался каждым его шагом, и особенно, эпизодом, связанным с выз-волением из окружения отряда под предводительством Тельцова. Несколько раз он был вынужден отвечать на вопрос, знал ли он, что Тельцов является выходцем из буржуазной семьи и что его отец яв-лялся профессором университета.
- Да, я знаю это, и кроме этого я знаю, что Василий является ге-роем Гражданской войны, что он награжден многими орденами и медалями страны, и что он является убежденным большевиков и честным борцом за идеалы коммунизма. Я думаю, что он храбрый и умный командир и глубоко порядочный человек. - Салимжан был искренен и сердце его холодело, когда он думал о том, что тучи сгу-щаются над головой его друга.
- Скажите, Нурпеисов, а вам не кажется странным, что уже во второй раз эти бандиты отпускают его, хотя другим отрубают голо-вы? Вам не кажется, что это неспроста, что здесь существует опреде¬ленная связь между повстанцами и лично Тельцовым? - следователь Марков, прищурив свои и так узкие глаза, затянулся крепкой папи¬роской, пустив едкий дым прямо в лицо Салимжана.
Салимжан устал. Вот уже почти шесть часов он отвечает на вопросы этого въедливого, с близко посаженными бесцветными глазами и гладко причесанными, густо пропитанными бриоли¬ном, жидкими светлыми волосами, человека. Салимжан попытал¬ся встать, чтобы размять свои онемевшие ноги, как вдруг, доселе корректный и старавшийся быть спокойным Марков, завизжал высоким голосом:
- Сидеть! Я сказал - сидеть! Я все давно понял! Вы уже давно вместе, вы друзья еще с тех пор, когда вместе посещали эти кадет-ские собрания, собрание врагов и предателей революции, собрания наших врагов. И теперь вы оба ходите среди бандитов, как дома. Зверски убивая других, они милуют вас. Почему? Отвечай, почему? Ты мне все расскажешь! Как вы предали нашу армию, вступив в сговор с преступниками и сами стали преступниками. Ты все рас-скажешь! - Марков перешел на ты, брызгая слюной, склонил свою лисью голову прямо над лицом Салимжана.
- Говори, рассказывай все, иначе тебе конец! - Марков отошел к окну, закуривая новую папироску. Он тяжело дышал, вытирая высту¬пивший липкий пот. Он ненавидел этих проклятых интеллигентов
- все они сволочи, предатели, - и будь его воля, он бы с удовольст¬вием шлепнул бы этого хлыста, но он не мог этого сделать, потому что имел приказ, - Нурпеисов должен остаться просто свидетелем в деле Тельцова. Его, Нурпеисова, вел специальный секретный отдел, который имел на него другие, более глубокие цели.
Салимжан в очередной раз начал объяснять то, что никакого сго-вора или злого умысла в действиях Тельцова и его не было. Он пы-тался рассказать о том, что ими владело только желание спасти жиз¬ни сотням бойцов, о том, как им удалось убедить лидера повстанцев пойти на компромисс и отпустить отряд, о том, как были уничтоже¬ны пушки.
- Все, ты свободен, можешь идти, - Марков, вдруг, перебил го-ворящего Салимжана и подписал корешок повестки, разрешающий Салимжану выход из здания и протянул его ему. - Никуда из горо¬да не уезжать, еще увидимся, скоро, добавил Марков и зло затушил окурок в металлической пепельнице, стоящей на огромном столе, покрытым зеленым сукном.
«Василий арестован, как так? Разве есть еще настолько предан-ные идеалам Советской власти и отважные люди? Неужели эти люди, принявшие такое решение, не понимают, что такие люди, как его друг Василий Тельцов, являются оплотом страны, оплотом но¬вой власти?» - мысли обуревали Салимжана. Думая о друге, он и не представлял, как близко к аресту находился, и он сам. Все быв-шие деятели националистического движения «Ак Дала» находились под особым контролем специального отдела 01 НУ, который каждый свой шаг координировал с руководством в Алма- Ате. Стратегиче¬ской задачей являлось выявление всех возможных связей, определе¬ние истинных намерений и поставленных задач участников запре¬щенного движения.
Не остался без внимания и контакт Нурпеисова с секретно при-бывшими в Актерек представителями повстанцев. Было решено связных не трогать и продолжать контролировать развитие событий.
Салимжан в очередной раз перечитывал обращение повстанцев к власти и поражался, как могли необразованные, знающие, в основ¬ном, только арабский язык, позволяющий им читать Коран, люди, составить такое вполне политически грамотное и убедительное об¬ращение. Связной передал просьбу Анета о том, чтобы довести это обращение до руководства Республики и Страны.
Салимжан понимал, что очень мало, на сегодня, имеется шансов на успех политическими методами добиться отмены принятых по-становлений о конфискации скота и принудительной оседлости, как и не было в настоящий момент какой-либо возможности добиться реальной, а не формальной автономии.
В какой-то момент Салимжан задумался, что, возможно, слова Анета о том, что единственный метод добиться этого - это сила, - верны. Только сила, по мнению лидера повстанцев, может заставить власти с уважением относиться к нуждам коренного населения. Но он прекрасно понимал и то, что вооруженное восстание, на сегод¬ня, - тоже не решение. Без вооружения, без специалистов, знающих стратегию и тактику современной войны, невозможно победить опытную и хорошо вооруженную Красную Армию.
Поэтому, он видел задачей своей и своих товарищей, предотвра-тить кровавое продолжение восстания, начав политический диалог с руководством республики и страны. Салимжан прекрасно знал о реакции руководства на последние события. Эта реакция была край¬не категоричной и решительной. Лично первый руководитель респу¬блики рекомендовал командованию военного округа погасить вос¬стание самыми жестокими и решительными методами. В Актерек подходили все новые и новые войска. Генеральный штаб разрабаты¬вал план уничтожения повстанческой армии.
Салимжан понимал, ему необходимо выехать в Алма-Ату и сов-местно с товарищами донести до руководства текст обращения по-встанцев. Однако ограничение его передвижений, наложенное ор-ганами ОГПУ, не позволяли ему этого сделать. Телефонограммой он известил своего непосредственного начальника о причинах за-держки, а сам рассматривал все новые и новые варианты развития ситуации. А решение пришло самым неожиданным и трагическим способом.
Решением тройки ОГПУ, на основании ст.58, часть 2, уголовного кодекса РСФСР, Василий Петрович Тельцов был признан буржуаз¬ным контрреволюционным элементом, врагом народа и был приго¬ворен к десяти годам тюремного заключения.
Два дня Салимжан не мог прийти в себя, он не мог ни говорить, ни принимать каких-либо решений. На третий день, когда подписка о невыезде была отменена, Салимжан Нурпеисова выехал на поезде в Алма-Ату.
Чудный город у подножия величественных гор утопал в свежей весенней зелени. Вдоль улиц протекали арыки, несущие прохладу и свежесть горной воды, цвел урюк, огромное количество яблонь ро¬сло прямо вдоль проезжей части дорог. Алма-Ата недавно стала сто¬лицей республики. Тут и там появлялись новые прекрасные здания, в которых размещался быстро растущий бюрократический класс, город постепенно превращался из небольшого военного поселения в крупный административный и промышленный центр. В городе пос¬тоянно была электроэнергия, действовали дизельные электростан¬ции, было начато строительство водопровода. По улицам, наряду с гужевым транспортом, передвигалось значительное количество автотранспорта. Открывалось все больше и больше русских школ, пришедших на замену медресе и казахским школам, где с помощью арабских букв, преподавание происходило на казахском языке. Вы¬нужденные перейти на латиницу, казахи, в один момент, оказались массово неграмотным народом, и были оторваны от огромного ду¬ховного и культурного наследия, изложенного арабикой.
На вокзале Салимжана встречали его друзья и единомышленни-ки, создатели и бывшие руководители несуществующего нынче дви¬жения «Ак Дала», Тулеген Муратов и Гани Байназаров. Оба они ра¬ботали в исполнительных органах Советской власти, стараясь осу¬ществить хоть какое-то влияние на развитие событий на огромной территории их родины.
Получившие хорошее образование в российских университетах, в студенческие годы проникшиеся идеями либерального оппорту-низма, они, члены кадетской партии, принимали самое активное участие в общественной жизни студенчества. Прекрасные ораторы и убежденные демократы, они вернулись на родину в надежде про-двинуть вперед ее общество на пути прогресса общественных отно-шений.
В предреволюционные годы, они, увлеченные пламенными ре-чами Ленина о том, что все нации и народности смогут быть само-стоятельными, активно создавали новое Казахстанское общество. Сразу после падения Временного правительства, они объявили о независимости Республики и получили категорический отказ от Ленина, после октябрьской революции, изменившего свои идеи о национальных окраинах падшей империи. Ленин не допускал теперь независимости национальных республик, ограничившись только мыслями об автономии. Острые дебаты, в том числе, и лично с вождем Красной революции, не дали положительных ре-зультатов. Лидеры «Ак Далы» рассматривали разные варианты, в том числе, сотрудничество с руководителями Белого движения, с их военными представителями в Сибири и на Урале, и, даже, ор-ганизацию своей армии и оказания вооруженного сопротивления давлению большевиков.
- Ведь, вот оно - то, чего мы смогли достигнуть тогда, ведь вспомните, мы же мечтали, чтобы у нас была своя армия, способ¬ная противостоять колониальной политике коммунистов и обеспе¬чить нашу независимость. Конечно двадцать тысяч воинов, это явно недостаточно для серьезной борьбы, но ведь это только начало, вся
Республика шумит об этом, каждый казах, кем бы он сейчас не был, в глубине души поддерживает мысли о независимости и суверени-тете, и при первой возможности примкнет к вооруженной борьбе!
- Гани с большим энтузиазмом воспринявший начало вооруженного сопротивления, убеждал своих товарищей, - мы обязаны поддержать и возглавить это восстание, превратив его в сопротивление всего на¬шего народа. Это отличный шанс, подаренный нам, и не восполь¬зоваться им будет огромной и, возможно, роковой нашей ошибкой!
Его товарищи были настроены менее оптимистично.
- Пойми, Гани, повстанцы хотят решить свои местные или даже местничковые задачи, они просто хотят, чтобы оставили в покое их скот и дали им возможность и далее с ним кочевать. Как только они почувствуют, что добились этого, они прекратят борьбу. Им не ин¬тересно бороться за независимость - они этого просто не понимают. Сама идея государственности им чужда. Что касается большинства нашего населения, я убежден, что сегодня не готово наше общест¬во к тотальному сопротивлению и борьбе за свое самоопределение, слишком оно аморфно и отвлеченно от политической жизни. Да, большинство в душе поддерживают повстанцев и сочувствуют им, но завтра взять в руки оружие и стать бок о бок с ними, поверьте, они не готовы.
- Конечно, не готовы! И, именно подготовить наших людей, под¬толкнуть их, вдохновить их на национально-освободительное дви¬жение, примкнув к повстанцам, - именно это и есть наша роль, наша задача. Иначе кто мы, называющие себя борцами за независимость? Как мы собираемся за нее бороться, если не воспользуемся таким прекрасным шансом? - Гани горел своей идеей, своей убежденно¬стью в том, что решительный момент настал, и они не должны упу¬стить подаренного им судьбой шанса.
- Я очень удивился и обрадовался, что вообще появилось это обращение к власти, это воззвание. Я говорил с повстанцами, я видел их настроения, и я никак не ожидал такого поворота собы-тий. Я убежден, что это заслуга их прозорливого и дальновидного лидера, Анета. Вы знаете, я думаю, конечно, мы должны поддер-жать восставший народ. Только, в какой форме будет эта поддер-жка, вот в чем вопрос? Встав рядом с ними, вряд ли мы принесем много пользы, какой от нас прок на поле брани? Вот представить их в контактах с властью, постараться объяснить причины восста-ния и цели повстанцев, я думаю - вот наша задача. Таким обра¬зом, мы становимся на сторону нашего народа, представляя их чаяния и надежды. Мы должны доказать, что перегибы на местах, допускаемые властью, проводимые без какого-либо предвари-тельного объяснения значения этих реформ, и явились причиной возникшего кровопролития. Предупредить дальнейшее кровопро-литие, тоже, наша задача. Организовать диалог и в нем выступить рупором нашего народа - вот наш удел, вот наш путь! - произнес, вступивший в разговор Салимжан Нурпеисов.
Еще долго кипели страсти, еще долго обсуждали друзья свои предстоящие действия. Они и предположить не могли, что каждый их шаг, каждое их слово и каждое их намерение, внимательно фик-сируется специальными агентами ОГПУ Назавтра, рапорт о кон-тактах бывших членов националистического движения «Ак Дала» с повстанцами-бандитами, был на столе у одного из руководителей ОГПУ республики.
Грузный, с тяжелым двойным подбородком и сизоватыми меш-ками под глазами, среднего роста, в добротном двубортном костю-ме, начальник Секретного Оперативного Управления ОГПУ Иван Островерхов, сидел за крепким дубовым столом. На столе перед ним лежало несколько томов дела, заведенного несколько лет назад на членов, некогда существовавшего националистического движения «Ак-Дала». Иван Николаевич, просмотрев последние донесения, за¬крыл папку, набрал номер телефона начальника следственного отде¬ла Льва Моисеевича Маркова.
- Зайди ко мне и захвати дело Тельцова, - бросил он в трубку и подошел к окну. Во дворе пятиэтажного дома, расположенного на одной из тенистых улиц города, водители служебных машин пыта-лись безуспешно завести старенький грузовичок.
- Разрешите? - вошедший Марков придерживал на боку боль-шую черную папку.
- Заходи, - ответил Островерхов и вернулся за свой стол.
- Я просмотрел ваши последние материалы и думаю, они по¬чти созрели для ареста, но, согласно последним установкам, необ-ходимо дать им возможность окончательно залезть в это дерьмо, которое они уже собрали. Тогда им не избежать того, что они сами себе приготовили. Не упускать ни одного их шага, докладывать мне лично, каждый день. Я думаю необходимо дать им возмож¬ность заявить о своих намерениях и затем провести аресты. Тогда ничто уже им не поможет. Внимательно посмотри это дело, дело Тельцова, там много материала на этого Нурпеисова. Давай, Лев Моисеевич, действуй, твоя многолетняя работа с этими умниками подходит к концу. - Островерхов встал, показывая Маркову, что разговор закончен.
Когда подчиненный вышел из кабинета, Островерхов опять на-брал номер телефона и дождавшись ответа, спросил:
- Евгений Давидович! Разрешите зайти и доложить по вчераш-нему вопросу? - Островерхов всем своим видом демонстрировал преданность и подобострастие перед собеседником, как будто по-следний его мог видеть, сквозь провода соединяющие говорящих.
- Жду, - коротко бросил начальник ОГПУ республики.
Когда, закончив доклад, Островерхов вышел, Евгений Плиммер подошел к столу, где стояло несколько телефонных аппаратов, взял один из них, соединяющий его напрямую с руководителем респу-блики. Он, Евгений Плиммер, знавший своего начальника очень дав¬но, еще со времен их первой ссылки в далекий Сибирский город, он, один из немногих мог звонить напрямую всесильному руководите¬лю огромного степного края в любое время дня и суток. Он, единст¬венный, кто наедине обращался к нему по его настоящему имени, и единственный, кто наедине говорил ему «ты».
- Шая, - обратился он, услышав в трубке сухой и резкий голос собеседника.
- Слушаю тебя, - ответили на другом конце.
- Мы вышли на финишную прямую по вчерашнему вопросу, они почти готовы, скоро выйдут на тебя. Ты их примешь?
Шая Лихостасов, или Сергей Никалаевич Лихостасов, как его все называли, немного подумав, ответил:
- Да, пожалуй, я их приму, и затем все карты будут в твоих руках
- с какой ходить, ты знаешь. - он положил трубку.
Сергей Николаевич Лихостасов, профессиональный революционер, активный член партии большевиков, вот уже несколько лет руководил этим степным краем, являясь секретарем Казахского крайкома РКП (б). Он прекрасно понимал, что эти люди, эти образованные и интел¬лигентные люди, являются серьезной проблемой, серьезной преградой на пути проводимых им реформ. Конфискация скота у крупных баев и принуждение к оседлости были краеугольным камнем его политики. Он прекрасно понимал, что их надо уничтожить, но уничтожить так, чтобы для этого имелись серьезные основания, так как эти люди имели значительное влияние как в республике, так и в центральных органах власти. Широкий круг их знакомых, их друзей, предполагал, что их пре¬следование может вызвать определенное давление и на его позиции, и поэтому, вот уже несколько лет, проводилась тонкая работа по дискре¬дитации бывших членов движения «Ак Дала». И вот теперь, кажется, подходит к концу эта долгая работа, они подставили себя, напрямую связавшись с незаконным движением сопротивления, фактически с преступниками, тем самым и самих себя поставив вне закона. Верный и преданный друг, Евгений Плиммер, все рассчитал верно, осталось по¬ставить последнюю точку.
В канцелярию секретаря Казахского крайкома ВКП (б) поступило обращение, подписанное ответственными работниками ЦИК партии, к которому они прилагали обращение повстанцев и просили товари¬ща Лихостасова принять их для обсуждения сложившейся ситуации и разъяснения позиции повстанцев. Удивительно быстро эти документы прошли все бюрократические препоны и обязательные, в таких случа¬ях, согласования, и обращавшимся была назначена встреча.
***
Салимжан Нурпеисов стал с недавних пор замечать, что за ним следят. Иногда, он и раньше чувствовал пристальное к себе внима-ние со стороны специальных служб. Но, тогда оно, это внимание, носило характер периодической слежки, и вызовов, сначала в ВЧК, затем в сменившее ее ОГПУ, для проведения, так называемой, разъ¬яснительной работы, как про себя ее называл Салимжан. Но в этот раз все было по-другому. Эти люди, ходившие за ним по пятам, и не скрывали того, что они приставлены к нему, они не особенно и прятались, казалось, они демонстрируют свой интерес к каждому движению Нурпеисова.
Тулеген и Гани, также находились под плотным колпаком работ¬ников щита и меча, как любили называть себя работники ОГПУ.
***
В назначенный день все трое были в приемной Лихостасова. По-сле тщательного личного контроля, подошедший работник из служ-бы протокола обозначил порядок встречи. Предполагалась 15 ми-нутная беседа, порядок проведения которой был разъяснен Салим- жану и его друзьям. Наконец, их пригласили. Они вошли в огромный кабинет, самым заметным элементом интерьера, которого, был пор¬трет Сталина. Сталин был изображен на нем в своем традиционном френче, с трубкой в руках и взглядом, казалось, поддерживал тех, кто робел, попав в этот кабинет.
Сергей Николаевич стоял посредине комнаты. Руки его были за-ведены за спину, он слегка перекачивался на своих ногах, обутых в блестящие лайковые сапоги, в которые были заправлены брюки цве¬та хаки, поверх которых спускались полы армейского кителя такого же цвета. Лихостасов был роста выше среднего, с черными седею¬щими волосами, зачесанными назад, и оголившими глубокие залы¬сины с боков крупной и красивой головы. Голубые глаза смотрели на входящих в кабинет строго и внимательно. Он пожал руки друзьям жесткой и сильной хваткой и предложил сесть за длинный лакиро¬ванный стол, на котором стоял граненый графин с водой и такие же граненые стаканы. Помощник руководителя республики, молодой казах, вошел в комнату и стал позади своего начальника.
- Я внимательно слежу за развитием ситуации вокруг Желена. Ситуация сложная и неоднозначная. Я докладывал о ней лично това¬рищу Сталину, он также обеспокоен тем, что отдельным провокато¬рам удалось настроить народ против политики партии и правитель¬ства страны. Товарищ Сталин считает, что нам необходимо самыми решительными методами пресечь всякие попытки оказать давление на Советскую власть и оградить наш народ от влияния чуждых нам элементов. Только глупые и недальновидные люди или враги Со¬ветской власти, - произнося последнюю фразу, делая на ней особое ударение, Лихостасов пристально посмотрел на Салимжана, сделав академическую паузу, он продолжил. - Только они могут отрицать необходимость проводимых нами реформ, только недоброжелате¬ли могут призывать народ восстать против своей власти, и только враги, наши с вами враги, могут поощрять или даже поддерживать вооруженный мятеж. Я также внимательно прочитал обращение мя-тежников и думаю, что эти опасные мысли о сепаратизме, эти наци¬оналистические лозунги были внушены им нашими врагами, вра¬гами Советской власти, врагами прогресса и цивилизации. Я также прочитал и ваше обращения и, надо откровенно сказать, друзья мои, был искренне удивлен и неприятно поражен тем, что такие опытные и грамотные люди, как вы, попали под влияние националистических идей. Ведь эти опасные идеи, прямо скажем сепаратистские мыс¬ли, ведут к расколу нашей великой родины, которую мы, большеви¬ки, создали, пролив немало крови, мы его выпестовали, его - наше единство. Именно единство и объединение всех народов и являются оплотом силы многонационального народа, оплотом силы и несо¬крушимости наших идеалов!
- Кроме того, я надеюсь, вы знаете, что на стороне бунтовщиков находятся настоящие наемники, мусульманские фанатики, которые финансируются и поддерживаются разведками некоторых западных стран. Цели их - не мир и не покой в нашей стране, - не единст¬во и прогресс нашего народа. Интересы их понятны и ясны, наша молодая Советская власть как мозоль для всей мировой буржуазии. Так что вы не должны заблуждаться относительно того, кто и как пытается получить свои политические дивиденды, играя на наших с вами внутренних и временных трудностях. Надо уметь видеть вра¬га истинного, нашего общего врага, который каждый наш неверный шаг будет расценивать как свою победу.
Опытный и хитрый политик, прекрасный оратор, владеющий всеми приемами воздействия на людей, Лихостасов говорил долго и убежденно. Он прекрасно понимал, что это решающий разговор. Либо эти, бесспорно умные и талантливые люди, с нами, либо про-тив нас. С теми, кто против нас - разговор у нас короткий. В первые годы создания Страны Советов, только позиция лично ее вождя, Ле¬нина, сберегла жизни многим, кто имел мнение, противное от мне¬ния большинства. Поддерживая, более того, будучи инициатором проведения, так называемой, политики красного террора, Ленин, все-же, призывал проявлять терпение и толерантность к людям, име¬ющим другие взгляды на развитие Советского общества, но стоящих на позициях диалога и поиска компромиссов. Именно такие люди сидели сейчас напротив Лихостасова. Но сейчас, когда многие заве¬ты Ильича перестали быть нормой и правилом жизни для большеви¬ков, все чаще и чаще звучали в речах нового их вождя нотки нетер¬пимости и даже жестокости по отношению к своим идеологическим противникам. Лихостасов знал, что имея на руках такие козыри, как поддержка оппонентами вооруженных мятежников, он легко полу¬чит одобрение и поддержку в проведении самых решительных ме-роприятий в их отношении. А провести он их обязан, если хочет и дальше проводить свою собственную политику, не опасаясь наличия сильного и опасного оппонента.
- Сергей Никалаевич, во-первых, спасибо за то, что вы приня¬ли нас, найдя время, чтобы выслушать информацию о положении вокруг народного восстания, из первых рук, потому что находясь в служебной командировке в Желене, я оказался в самом центре со-бытий. Более того, я находился в тесном контакте, как и с лидерами повстанцев, так и с командирами Красной Армии, а конкретно, с Ва¬силием Тельцовым. Говоря про Тельцова, мы уверены, что произош¬ла чудовищная ошибка, - он не враг народа, он искренне преданный делу большевизма человек. Мы готовим обращение о пересмотре его дела и просим вас оказать нам возможное содействие.
- Что касается повстанцев, - при этих словах, Салимжан еще раз заметил, что слова «народное восстание» и «повстанцы», очень не нравятся собеседнику, который видимо, предпочитал выражения - «мятеж» или «бунт». На наш взгляд, данное восстание спровоциро-вано нелепыми и необоснованными перегибами на местах, когда по¬литику партии по отношению к крестьянам-скотоводам превращают в политику насильственного изъятия скота поголовно у всех, призна¬вая даже средние и малые хозяйства байскими. Без разбора и осто¬рожного подхода к столь щепетильному вопросу, как собственность, производится массовый террор в отношении недовольных. Когда прилюдно, при детях и родственниках подвергают публичной порке уважаемых и достойных людей Великой степи, что можно получить взамен. Принуждение к оседлости, к сожалению, это необдуманный и неподготовленный шаг. Я видел, как живут наши люди в так на¬зываемых пунктах оседлости. Это сложно описать словами, массо¬вый голод, эпидемии и вши. Конфискованный скот сгоняется в одно место, где не хватает кормов, воды и просто квалифицированного присмотра. Массовый падеж скота превращает степь в сплошное ха¬отичное захоронение скота. Это, в ближайшее время, может вызвать массовый голод среди народа. Ведь кочевники не приспособлены к земледелию, они просто не умеют выращивать себе еду и просто не хотят этого делать. Понимая, что это надо делать, но делать надо постепенно, шаг за шагом, внедряя земледелие на пригодных, пло¬дородных землях. Ведь очень большая территория республики не пригодна для земледелия, в силу нехватки воды и низкой плодород¬ности почвы, часто это пустыни или полупустынные местности. И в этих условиях народное восстание стало единственным возможным вариантом защиты своей жизни...
Лихостасов резко перебил Салимжана:
- Вы что себе позволяете, вы отдаете себе отчет, о чем вы го-ворите? Вы оправдываете вооруженный мятеж против власти, вы одобряете убийства тысячи людей, вы оправдываете дикость в виде нанизанных на копья человеческих голов! Не заблуждайтесь - это не восстание, это дикий и варварский бунт!
- Позвольте заметить, - в разговор вступил Гани Бекназаров, - Позвольте вам напомнить, что право защищать свою жизнь - есть право каждого человека и оспорить его невозможно. Право получить от государства защиту своих интересов представляется основой лю¬бого государства. Где и от кого должны требовать жители степи за¬щиты, куда они должны обратиться? Ведь власть сегодня нарушает их права! Так, где логика, где справедливость? Не найдя ответов на эти вопросы, люди вынуждены защищать себя. Нет, мы не оправ¬дываем вооруженные методы решения любых конфликтов. Поэто¬му мы призываем власть и просим Вас приостановить проведение конфискации скота и принуждение к оседлости, с тем, чтобы раз¬работать правильные методы проведения таких реформ, наметить и провести все подготовительные мероприятия, в том числе провести большую разъяснительную работу среди населения, убедить их, до¬казать им прогрессивность проводимой политики государства. Мы, в силу своих должностных функций, и в силу своей гражданской по¬зиции, в силу любви к своей родине, к нашему народу, готовы отдать себя такой работе, готовы быть в первых рядах. Мы уверены, что мы добьемся успеха, нужно только время. Как вы читали в обращении повстанцев, они готовы прекратить вооруженное сопротивление, если власть вступит в нормальный диалог с ее представителями.
- Диалог? С кем диалог? С бандитами, отрезающими головы представителям власти? Все виновные будут наказаны, все прово-димые мероприятия будут проведены в срок, определенный нам ре-шением руководства нашей партии. Я не допущу, чтобы нам, власти, диктовали условия и предъявляли ультиматумы какие-то дикари! - Лихостасов осекся, поняв, что перегнул палку.
- Вы называете наш народ дикарями? - Тулеген Муратов еле сдерживался, чтобы не ответить грубостью на откровенное хамство собеседника.
- Я не хотел обидеть ваши национальные чувства, говоря о дика¬рях. Я не имею в виду казахов, я имею в виду, вообще, необразован¬ных, темных людей, далеких от понятий цивилизованного общества.
- Лихостасов нахмурился, он не хотел оправдываться перед этими людьми. - Имеете ли вы право на то, что бы вести диалог от имени мятежников? - вдруг прямо и откровенно спросил он.
- Нас никто не уполномочивал на это. Нас всего лишь попро-сили донести мнение повстанцев до руководства республики и страны. Остальное - это наша собственная инициатива, и считать нас прямыми представителями повстанцев, будет не совсем кор-ректно. Но, будучи гражданами своей страны, будучи сыновьями своего народа, мы представляем его интересы. Так что, можете нас воспринимать, как делегатов, - Тулеген, поборовший свою ярость, спокойно и уверенно выразил общую для друзей мысль.
- Как представителей мятежников, ведущих вооруженную борь-бу с законной властью? - Лихостасов понимал, что это момент исти¬ны, от ответа будет зависеть очень многое.
Есть возможность отмежеваться от восставших, стать как бы в сто¬ронку. В сторону тех, кто не принимает непосредственного участия в этой борьбе, но старается, так или иначе, урегулировать конфликт, бу¬дучи заинтересованным в его решении. И есть другая возможность - стать, фактически, рядом с бунтовщиками, став их соратниками и, соот¬ветственно, стать вне закона, стать его нарушителями, несущими за это всю полноту ответственности.
Наступила тишина. Салимжан, Гани и Тулеген прекрасно пони-мали, куда клонил и в какую плоскость перевел разговор Лихостасов. Они прекрасно понимали, что от их ответа на этот вопрос зависит очень многое. Они понимали, что есть возможность занять позицию государственных служащих, каковыми, собственно, они и являются, озабоченных ситуацией в республике и обсуждающих ее со своим руководителем. Они прекрасно понимали, что встав на сторону по¬встанцев, они практически становятся ими.
Салимжан вдруг вспомнил, как Анет говорил ему, что у него есть возможность взять оружие и стать рядом с ним. И вот, оружие рядом, надо его взять и встать рядом с теми, кто не жалеет своей жизни ради жизни других, кто не желает покорно принимать унижение, по жи¬вотному спасая свою жизнь. Салимжан посмотрел на своих друзей. Решительность и уверенность, вызов и смелость, прочел он в глазах Тулегена и Гани.
- Вы можете считать нас представителями нашего народа, кото-рый борется за свое право на жизнь, за свое право, просто, на суще-ствование. Повстанцы - это народ, и мы - его представители, мы говорим от имени народа! - Салимжан произнес эти слова, глядя прямо в глаза Лихостасова.
***
Тем временем, в ставке Анета, раскинувшейся в окрестностях Желена, ждали новостей из Актерека. Со всей степи стекались все новые и новые воины. Шли ежедневные подготовительные занятия по тактике и стратегии военных действий. Отрабатывалось взаимо-действие во время походов и битв. Определялась структура войска, структура руководства им. Одним словом, степняки готовились про¬должать борьбу за свою свободу. Эта свобода пришла на огромную территорию, везде был восстановлен прежний уклад жизни. Молва об этом охватила всю Великую степь.
День и ночь Талап руководил подготовкой вновь прибывших во-инов. Было организовано стрельбище, на котором степняки учились стрелять из огнестрельного оружия. Врожденная склонность каза¬хов к обучению военным дисциплинам, видимо, впитанна в кровь кочевников еще со времен, когда казахские племена составляли луч¬шую часть войска сотрясателя вселенной. Еще вчера, смотрящий на винтовку, как на какое-то чудо, сегодня молодой степняк стрелял из нее, как заправский снайпер.
Анет продолжал свои предутренние скачки. После одной из та-ких, он сидел на берегу небольшой речушки, погружённый в себя после утреннего намаза, и внимательно наблюдал за своими эмоция¬ми, ожидая, как всегда, подсказки и разъяснения некоторых непонят¬ных для него моментов. Он отключил свои ощущения, притормозил бесконечное движение мыслей, не позволяя им обратиться к памяти и извлекать оттуда все новые и новые образы. Добившись внутрен¬ней тишины, Анет достиг состояния, когда отключились эмоции, и он смог быть один на один со своей сущностью, наедине со своим я, наедине с Богом.
В эти минуты, когда ему удавалось отключаться от ежедневной суеты, от мыслей об ежедневных делах, от ежедневных пережива-ний и ожиданий, ему удавалось посмотреть на развивающуюся си-туацию в целом, как бы со стороны, глазами наблюдателя, стоящего, как бы сверху происходящего. Такой взгляд позволял Анету оценить ситуацию более реально, помогал ему обозначить главное, отбро¬сив мешающие сосредоточиться мелочи. Как правильно выстроить дальше свои действия, что является наилучшим решением?
Он ждал вестей от своих информаторов, которые находились на связи с людьми в Актереке, поддерживающими связь со столицей через непонятные для него телефон и телеграф. Эти люди недавно сообщили ему, что Салимжану с его друзьями удалось донести обра¬щение восставших до самого главного, до руководителя республики. Анет не понимал, как может пытаться руководить его землей, его на¬родом, абсолютно чужой для них, пришлый человек. Человек другой нации, не понимающий сути степного народа. Анет усмехнулся про себя. Смешные и странные люди. Напридумовали себе чинов и зва¬ний, навешали на себя каких-то железок и полосок цветной материи, и исходя из их количества и размеров, определяют степень уважения и почтения к этому человеку. Ему передали, что этот чудак, считаю¬щий себя главой Казахской земли, называется секретарь. И непонят¬но, кто его таковым назвал, кто имеет право назначить руководить его народом чужеземца. Кто он? Кто присвоил себе такое право? Салимжан рассказывал ему, что в далекой земле, столице русских, живет какой-то выходец из горного края, решивший, что он и есть тот, кто должен решать судьбы народов, в том числе, его, Анета.
«Глупые люди - подумал Анет, - Придумали для себя свой мир, придумали названия самим себе, один - секретарь, другой - коман-дир, и они думают, что это дает им право прийти в чужой край и диктовать, ими же придуманные, правила и условия. Они забыли главное, что перед Аллахом все люди равны и не может один дик-товать другому, как жить, не может человек создать справедливых законов для жизни, этот закон существует, он создан тем, кто создал все». В эту минуту Анет понял, что надо идти до конца, надо идти на Актерек, собрав большое войско, идти на столицу Алма-Ату, надо прогнать с Великой земли этих глупышей, надо им показать, по ка¬ким законам должен жить человек. И тогда, пусть содрогнется этот горец в далеком краю, подумав, что и до него доберется рука народа, требующего свободы и справедливости. Анет сделал свой выбор, он все решил для себя. Теперь он знает куда идти и что делать, и он сделает все, чтобы объяснить это своим товарищам и убедить их в своей правоте.
***
Допрос продолжался вот уже восемь часов. Марков взмок, его се¬рая рубашка прилипла к спине, неприятно охлаждая тело холодным и липким потом.
- Давай, признавайся, что это вы - ты, Муратов и Байназаров, ор¬ганизовали этот контрреволюционный мятеж, это вы организовали его финансирование через английскую разведку, шпионами которой вы давно являетесь. Еще в 1917 году вы были завербованы и все эти годы занимались подготовкой к свержению Советской власти. Это вы готовили покушение на товарища Лихостасова. Признавайся, скотина! - голос Маркова сорвался и он завизжал. - Твои друзья уже сознались, они уже пишут признательные показания и, между про¬чим, указывают, что главным подстрекателем и организатором был ты - ты, Нурпеисов!
Салимжан, сидевший на стуле, приделанном к полу в сырой по-луподвальной комнате, куда лучи заходящего солнца проникали сквозь плотно зарешеченные маленькие окна, расположенные на са¬мом верху стены, вытер ладонью окровавленные губы и произнес:
- Мы никогда не были шпионами, об этом просто смешно гово-рить и вы об этом прекрасно знаете. Организация покушения, это просто бред какой-то. Что касается организации восстания нашего народа, к сожалению, это не мы его организовали, оно возникло сти¬хийно, народ был вынужден взять в руки оружие. Мне не в чем со¬знаваться, впрочем, вы об этом прекрасно знаете.
- Послушай, Нурпеисов, твоя вина полностью доказана, посмо-три сколько материала на тебя собрано. - Марков показал рукою на толстую папку, лежащую на столе. - У тебя только один шанс, - при¬знаться, раскаяться и надеяться, что, учтя это, суд будет милостив к тебе. Иначе у тебя нет шансов.
- О каком суде вы говорите? Если будет суд, справедливый и за¬конный суд, тогда никто не сможет доказать нашей вины. Ведь нель¬зя доказать того, чего нет. Если будет суд, тогда должен быть адвокат. И сейчас на допросе должен быть адвокат, защищающий мои закон¬ные интересы.
- Что?! Адвокат тебе нужен?! Вот тебе адвокат!
Тяжелый удар деревянной дубинкой пришелся прямо в висок Салимжана. Острая боль пронзила все тело, в глазах моментально потемнело. Салимжан упал вперед, лицом стукнувшись об грязный бетонный пол. Боли от удара при падении он не почувствовал. Он был без сознания. Ноги неестественно подвернулись. Он лежал без движений. Тоненькая струйка алой крови катилась по разбитым сте¬клам очков.
Марков подошел к столу, снял трубку телефона, и рявкнул в нее:
- Соедини меня с Островерховым.
Услышав голос своего начальника, Лев Марков произнес:
- Иван Николаевич, я кажется, перестарался.
Островерхов помолчал, затем сказал:
- Оформляй документы на всех троих.
Через несколько дней появились эти документы. В них го-ворилось, что сотрудниками ОГПУ, в результате длительной и кропотливой работы, раскрыта шпионская группа, действовав¬шая в республике. Ее члены, являвшиеся шпионами иностран¬ной разведки, готовили покушение на руководителей партийных и государственных органов. Они, организовав финансирование, подготовили антиправительственный вооруженный мятеж. Бла-годаря бдительности сотрудников ОПТУ, шпионы обезврежены и задержаны. Чуть позже, в газетах появилось сообщение о том, что Решением Особого Совещания при ОГПУ, Нурпеисов Салим¬жан, Муратов Тулеген и Байназаров Гани, признаны изменниками родины и приговорены к смертной казни. Приговор приведен в исполнение.
ЧАСТЬ 6.
Лето подходило к концу. Подходил к концу и великий празднич¬ный месяц Рамадан. Месяц, когда все мусульмане держат пост, ора- зу, когда с восхода солнца и до его заката, верующие должны воздер¬жаться от приема пищи и воды и не допускать интимной близости. Этот вид поклонения считается выполняемым только ради довольст¬ва Аллаха. Ведь никто, кроме создателя не может увидеть, что изну¬ренный жаждой, скрытно пьет воду, или потихоньку позволяет себе перекусить, когда становится невмоготу. Нет, никто из мусульман, не может позволить себе такого. Воспитание воздержанием приводит к тому, что человек всегда соизмеряет свои слова, мысли и поступки с дозволенностью или запретом, старается жить, понимая, что ни одно хорошее или плохое слово, мысль или действие не окажутся незаме¬ченными. Ведь Аллах видит все и даже знает ваши мысли.
Анет в который раз слушал гонца, рассказавшего ему о том, что Салимжан Нурпеисов и его друзья казнены. Суровое сердце Анета затрепетало, когда он впервые об этом услышал. Он вспомнил их первый разговор, когда Анет удивился тому, что Салимжан тоже счи¬тает себя защитником своего народа. Теперь он это доказал. Он не побоялся быть рядом с восставшими, он стал в один ряд с ними. Анет понял, что их обращение осталось без ответа, вернее сказать, ответ был и он был страшен. Никто не собирался слушать доводы людей о справедливости и о несправедливости, никто не собирался с ними вести переговоры и слушать их. Убив людей, пытавшихся на¬ладить диалог, власти продемонстрировали, что церемониться с по¬встанцами никто не собирается. Им дали понять - так будет с ними со всеми, их будут убивать.
Когда наступило время разговения, в юрте Анета собрались те, кто стоял во главе повстанческого движения. Воздав молитву Ал-лаху, поблагодарив его за то, что он дал сил и терпения выдержать сегодняшний пост, попросив прощения за допущенные грехи и сделанные упущения, кочевники приступили к трапезе, начав ее с воды. И без того аскетично относящийся к еде Анет, в дни ора- зы ел очень мало. Он вспомнил наставления своего мудрого деда Абдумуслима «Три вещи на свете надо делать мало. Спать, говорить и кушать.
Конечно, делать это могут люди готовые к этому, вернее подго-товившие себя к такому образу жизни. И когда человек станет по-лучать удовольствие от такого образа жизни, тогда он сделает шаг к преодолению своих инстинктов и продвижению к познанию своей духовности к познанию Бога». Война, смерть близких, неустроен-ность быта, всего этого Анет просто не замечал, поскольку он жил другим, он жил идеей победы, идеей достижения справедливости и свободы для своего многострадального народа.
В этот раз мнения присутствующих совпали, все были единодушны. Борьба должна продолжаться, продолжаться до полной победы. Анет обратился к Талапу, ставшим к этому моменту, его правой рукой:
- Готово ли войско к началу похода и большой битве? Обучены ли вновь прибывшие, решен ли вопрос с провиантом и сменными лошадьми?
Допоздна обсуждались все практические вопросы, все было ре-шено, все были готовы, все решения были приняты.
Начало осени в степи - прекрасная пора. Луговые травы издают ос¬вежающее благоухание. Немногочисленные деревья, своими уже раз¬ноцветными листьями, создают своеобразные узоры на зеленом покры¬вале земли. Яркие цветы вносят дополнительные мазки в прекрасный степной пейзаж. На виднеющихся вдали отрогах гор появились первые снежные шапки, окаймляющие их и создающие неповторимую картину сочетания голубого неба и небольших белых облаков, с такими же бе¬лыми вершинами вечных гор.
Нарушая эту абсолютную идиллию, по степи мчалось огромное войско. Так быстро передвигаться не могло ни одно кавалерийское войско в мире. Кочевники, с молоком матери впитавшие навыки вер¬ховой езды, использовали это свое преимущество, заключавшееся в том, что в походе они становились одним целым с конем, это был единый организм - конь и человек. Казалось, лошади понимали, что доставив своих хозяев туда, где их никак не ждали так быстро, как, казалось, невозможно, - они сберегут жизни своих наездников и свои тоже. Сменяя лошадей, кушая и отдыхая в седле, неслись повстанцы к уездному городу Актерек, неслись, чтобы выплеснуть свой гнев, свою обиду за нарушенное счастье, за голодную смерть своих родных, за страх в глазах своих детей, за нанесенную над сво¬им народом жестокую кровавую руку насилия и унижения.
Свинцовый град встретил их на подходе к городу, свинцовый дождь пролился над ними. Артиллерия и пулеметные роты создали, казалось, непреодолимый барьер. Сотни людей нашли свою смерть от свинцовых пуль и кусочков раскаленного металла, сотни людей были выброшены из седла взрывной волной, от разрыва тяжелых снарядов. Но невозможно остановить морскую волну, возможно остановить только один ее вал, другие набегающие сзади или сметут преграду, либо перекатят через нее и устремятся дальше и дойдут до своей цели, гонимые вперед порывами ветра. Таким ветром был для этих волн из человеческих и лошадиных тел, ветер свободы, зову¬щий вперед, ветер надежды и победы. Невозможно остановить вос¬ходящее солнце - ни грозные черные тучи, ни ураган, ни стужа, ни град и ни бури не способны остановить вечного и великого. Невоз¬можно остановить то, что движимо великой силой справедливости и истины. Это непобедимо.
Кони давили своими копытами павших, кони искали свободные места, чтобы их не давить, но его не было. Степь была устлана тру-пами людей и лошадей. Но они шли вперед, но они не остановились, и они дошли, они не могли не дойти. Не все, но дошли. Не все.... Но это было неважно. Погибшие, наверное, были рады не меньше, чем выжившие, они видели все, ведь они тоже победили. Они не могли проиграть, они были обречены на победу, потому что они несли с собой истину. Победить истину нельзя - она, истина, рождает такую силу, равной которой просто не бывает, победить ее нельзя. Такова воля Аллаха, таков его Великий закон.
Степная трава была пропитана кровью, она стала бурой, земля приняла кровь тех, кто был создан из нее, кровь тех, кто рано или поздно вернется к ней, вернется и станет ею самой. Человек, создан¬ный из глины, ею же и станет. На бурой от крови земле, тут и там, поднимались, прижатые к земле могучим потоком войска справед¬ливости, осенние цветы.
Численное превосходство менее вооруженного повстанческого отряда, сыграло свою роль. Кровавая сеча, продолжавшаяся два дня, подходила к концу. Люди и лошади падали от усталости. Раненые завидовали погибшим. Луки и копья победили ружья и пушки. По¬чему? Разве так бывает?
Еще со времен битвы при святой горе Ухуд тау, Аллах дал знать людям, - Не важно количество воюющих, не важно как они вооруже¬ны - победит тот, кто прав, победит тот, за кем Истина. Правда была на стороне тех, кто защищал свою жизнь, жизнь своих детей, тех, кто защищал свое право на жизнь, дарованную им Творцом. И никто не вправе лишить жизни другого, никто и никогда не победит правого, никогда не будет повержена Истина.
Командир дивизии Истомин решил, что лучшим решением будет увести остатки своего корпуса, сохранив ее костяк, с тем, чтобы вер¬нуться позже и наказать бунтовщиков.
Это была победа! Победа торжествовала, победа дарила радость людям, победа дарила людям надежду на счастливую жизнь! Победа обещала, что никогда люди не увидят голодных взоров своих детей, и никогда им не придется отводить своих глаз от их взглядов, непо-нимающих происходящего и просящих о помощи.
Народ ликовал, народ готов был носить на руках своих героев. Весть о большой победе разнеслась по степи. На огромной террито-рии не осталось больше воинских подразделений Красной Армии. Все созданные Советской властью институты управления, включая местные Советы и органы милиции, были уничтожены и упраздне-ны. Люди, работавшие в этих органах, переходили на сторону вос-ставших, на сторону своей, родной власти. Шла огромная работа по восстановлению справедливости и порядка. Люди разыскивали свой незаконно конфискованный скот, получив его, устраивали огромные праздники, щедро одаривая своих освободителей. В народе ощущал¬ся высокий эмоциональный подъем. Акыны создавали новые песни, восхвалявшие победителей, восхвалявшие народ, восставший про¬тив тирании и добившийся свободы и справедливости. Народные сказители, жыршы, в своих творениях сравнивали новых героев с былинными батырами, защитившими свою родину от нашествия недружелюбных соседей. Имена Анета, Талапа, Сапарбая, Ибрая и других героев разнеслись по Великой степи. Они стали народными героями, их имена давали новорожденным, их имена витали в воз¬духе свободы и справедливости. Богатые военные трофеи укрепили повстанческую армию. Степные воины осваивали пулеметы и при¬сматривались к пушкам.
На заседании военного совета решалась судьба пленных. Было решено, во славу Аллаха, отпустить несчастных, выделив им прови¬ант и лошадей. Конечно, не все были согласны с таким решением, но разум возобладал, поверженного врага не добивали, к счастью, обо¬шлось в этот раз и без случаев неоправданной жестокости и диких средневековых обычаев степного народа.
Обращаясь к пленным, готовым покинуть захваченный город, Анет произнес.
- Уходите, и больше никогда сюда не возвращайтесь. Скажите ва¬шим начальникам, что тот, кто сюда придет с оружием, будет уничто¬жен. Мы не признаем ваших законов, мы не будем жить по ним, мы будем жить по законам справедливости и чести, по законам Аллаха. Мы отпускаем вас, исходя из принципов гуманности и человеколю¬бия, исходя из того, что злом нельзя победить зло, отпускаем вас в надежде, что вы и ваши предводители, наконец, поймете, что нас нельзя заставить что-либо делать помимо нашей воли, нас нельзя сломать. Мы свободны и независимы, мы будем беречь и защищать нашу свободу, и каждый из нас, включая стариков, детей и женщин, готов умереть за нее.
Анет сидел в седле, вид его запомнился уходящим пленным на-век. Величественный и горделивый батыр, умный и проницательный предводитель, гуманный и разумный человек, жестокий и коварный кочевник. Все эти качества сочетались в каждом из представителей великого народа, много веков проживающего в бескрайней степи.
Анет вернулся в свою ставку, расположенную в окрестностях кишлака Желен. Это было красочное место. На фоне величавых гор раскинулась зеленая долина, разделяемая на несколько частей не-большими речушками, стекающими с отрогов этих гор. Огромная юрта Анета и несколько других, поменьше, образовали целый аул. Здесь же был устроен просторный шатер, удобный для проведения больших мероприятий. Одно такое мероприятие состоялось вскоре после возвращения Анета.
Каратай би, Имам Алибек, старый Балтабай, Сырым сопы, все батыры, принимавшие участие в военных действиях, все тысячни-ки, руководящие своими подразделениями из тысячи человек, со-брались в просторном и приятно продуваемом ароматным степным ветерком, шатре.
Расположившись в огромном круге, кочевники прочитали кол - лективную молитву, посвятив ее всем погибшим, прося Аллаха про¬стить их прегрешения и недостатки, допущенные ими в этой жизни, и позволить их душам пребывать в раю. Сырым сопы сделал обра¬щение к Аллаху, в котором благодарил Всевышнего за то, что им была дарована эта победа, за то, что хватило степнякам сил, ума и терпения, чтобы прогнать с родной земли незваных гостей.
- Уважаемые, - начал свою речь Каратай би, - мы одержали Побе¬ду и, хотя мы прекрасно понимаем, что это еще не конец нашей борь¬бы за независимость, но мы видим, как ликует наш народ, мы видим, что у людей выросли крылья и они воспряли, воспряли духом, гото¬вы и дальше защищать свою свободу и честь. По всей Великой степи люди рассказывают легенды о Ваших подвигах и восхваляют Ваши имена. Наш народ един, попытки наших врагов разделить его, пыта¬ясь стравить между собой богатых и бедных, стравить между собой представителей разных родов, провалились. Мы оказались мудрее, мы сохранили единство, завещанное нам нашими предками.
Вы прекрасно знаете, что мы, казахи, всегда имели свою государ¬ственность. Даже будучи, формально, частью империи, куда обра¬тились за помощью наши предки, не предполагая, что эта помощь выльется в итоге насилием в отношении нашего народа, наш народ имел институты управления, институты власти судебной и законо¬дательной. Мы должны восстановить наши институты управления, мы должны не допустить хаоса и беззакония среди нашего народа. Отсутствие власти всегда приводит к этому. Кроме того, мы так или иначе должны определить свою внешнюю политику, налаживая от¬ношения с нашими соседями. Сложный вопрос будет об отношениях со Страной Советов, с ней мы, практически, находимся в состоянии войны. Наши попытки начать процесс переговоров закончился тра-гической гибелью наших братьев, попытавшихся говорить с властью от нашего с вами имени. Необходимо наладить содержание армии, создание государственной казны, то есть надо начинать формиро¬вать налоговую систему.
Нам не надо ничего изобретать, наши великие предки уже все сделали. Мы должны просто следовать их дорогой, дорогой разума и мудрости. Этот опыт, эта мудрость подсказывают нам, что надо начинать с избрания нашего вождя. Нам надо избрать хана.
Правила избрания его хорошо известны. Мы лишь должны их на¬помнить нашему народу. Я предлагаю всем высказаться на эту тему и принять решение, - уставший от столь длительной речи, мудрец присел на цветастое покрытие из толстой кошмы, пригубив крепкого кумыса из резной деревянной пиалы.
Мнение собравшихся было единым - всех охватил порыв энтузи-азма и душевного подъема, все были в предвкушении предстоящего события. События великого и радостного - им предстояло выпол-нить историческую миссию по восстановлению государственности казахов, им предстояло восстановить справедливость, растоптанную много лет назад.
Во исполнения принятых решений, во все концы степи, свобод-ной от Советской власти, были высланы гонцы, несущие весть о том, что через сорок дней, в святой для всех мусульман день, в пятницу, состоится курултай, основной целью которого будет избрание хана и определение путей дальнейшей жизни Великой степи.
Ханская власть была свойственна казахам с незапамятных вре-мен. Механизм выборов, функционирование государства при хан-ском управлении, были хорошо известны и понятны для степняков. Необходимо было в нынешних условиях вынести запрет на кровную месть. Справедливо распределять земли для кочевок и выпаса скота, суметь в кратчайшие сроки мобилизовать войско для отражения на¬ступления Красной армии. А что битвы еще будут, никто в этом не сомневался. Для решения этих насущных проблем необходимо было жесткое, оперативное управление, коим и являлась ханская власть. Хан не был абсолютным монархом, его власть была ограничена раз в год собиравшимся маслихатом, который собственно и решал, справ¬ляется хан со своими обязанностями или нет. В последнем случае, сместить хана с престола было не так трудно. Не имел ха никакой личной собственности - при избрании все его имущество распреде¬лялось между людьми, его избравшими. Избирали хана самые дос¬тойные и уважаемые жители степи.
Необходимо было наличие нескольких претендентов. Конечно, большинство людей были уверены, что главным претендентом на этот титул был Анет, который прекрасно себя зарекомендовал, руководя войском повстанцев, заслужив любовь народа и еще большее уважение соратников и старейшин. Однако, велась рабо¬та по определению и других претендентов. Все достойные люди, бывшие рядом с Анетом во время войны, отказались соперничать с ним. Хотя, и Талап, и Сапарбай, и Даркенбай, да еще многие, смогли бы собрать немало голосов избирателей, ведь они были достойнейшими людьми, прекрасно зарекомендовавшими себя в тяжелые минуты.
Работа по подготовке к выборам продолжалась. Каратай би собрал всех уважаемых биев, они несколько дней обсуждали, по каким законам будут жить люди, на какое право будет опираться судебная власть в степи. Со времен великого хана Тауке, каза¬хи признавали закон «Жети Жаргы», применяя его на практике, использовали и все основные положения шариата. Неуважение и нарушение религиозных законов каралось очень сурово, вплоть до смертной казни.
Наконец подошло время выборов. Вторым претендентом стал Айда- бай, отец Талапа. Это был очень уважаемый и умный человек. Айдабай был намного старше Анета, поэтому не принимал участия в войне, но авторитет его от этого не пострадал. Вырастивший достойного сына, прекрасный человек, Айдабай, безусловно, был достоин такой роли. Да и авторитет Талапа играл в данном случае на своего отца.
Айдабай пострадал от новой власти, будучи под арестом. Он был одним из самых активных организаторов сопротивления. Он сна¬рядил наибольшее количество народного ополчения, жертвуя всем своим имуществом, жизнью своих сыновей и сородичей.
Сам Анет, полученное от Каратай би предложение об участии в таких выборах, воспринял неожиданно спокойно, как должное. Нео¬жиданно, в первую очередь, для самого себя. Он нисколько не сомне¬вался, что должен участвовать в выборах, его не одолевали мысли, о том - достоин ли он такой великой миссии. Нет, он был уверен и сос¬редоточен. Он прекрасно понимал, что это не дает ему никаких лич¬ных выгод, никаких преимуществ перед другими людьми. Напротив, это было очень тяжелое бремя, это была великая ответственность. Анет понимал это и был готов в тяжелую для своего народа минуту принять на себя эту ношу и пронести ее с достоинством, принеся своему народу свободу и справедливость. Конечно, даже маленькая мысль о том, что он получит славу и оставит свой след в истории народа, не приходили в голову Анета. Ни о каких личных почестях он не думал. Только служение народу, только желание отдать самого себя, всего, без остатка, служению нуждам простых людей. Он был готов к этой трудной, но почетной роли, он был готов возглавить свой многострадальный народ в столь трудное и тревожное время.
В назначенный день, определенные в качестве выборщиков самые уважаемые и достойные люди, обязательно имевшие при себе ору¬жие, что являлось необходимым условием, заняли места в середине шатра. Рядом расположились сподвижники Анета и люди, представ¬лявшие второго кандидата, уважаемого Айдабая. Вся долина была заполнена людьми, съехавшимися сюда, чтобы присутствовать при столь значимом событии. Все было готово.
Анет был абсолютно спокоен. Вообще, он стал замечать, что в по¬следнее время, он стал воспринимать мир таким, какой он есть. Каза¬лось, ничто на свете не может вывести его из равновесия. Всякий раз он благодарил Аллаха за такое состояние души, за понимание, что все на свете происходит по воле Аллаха и умение принять достойно любое его повеление - это главная награда Творца всего живого.
Старый Айдабай, сопровождаемый своим достойным сыном Та- лапом, увидев Анета, подошел, тепло, по-отечески обняв его, шеп-нул тому на ухо, чтобы никто не услышал:
- Быть соперником такому джигиту как ты, честь для меня, но не жди легкой победы. Тебе придется сильно потрудиться, чтобы ее получить, - он крепко сжал могучую руку Анета и хитро улыбнулся, прищурив и без того узкие свои глаза.
- Талап, тоже, крепко и искренне обнял Анета, пожелав ему уда¬чи. Талап, всей своей бесхитростной душой, любил Анета, был пре¬дан ему и относился к нему, как к брату. Но, когда его отец вдруг принял решение бороться за титул хана, он честно сказал Анету, что будет поддерживать своего отца, будучи при этом не против Анета. Анет только улыбнулся в ответ на искренние слова своего друга и соратника и, пожав тому руку, сказал:
- Поступи ты иначе, я бы тебя не понял.
Начались выступления представителей сторон. Первым высту-пил, уважаемый в степи, Имам Алимбек. Он представлял Айдабая. Он много говорил о достоинствах претендента, об его богобоязнен-ности и пунктуальности в делах вероисповедания, об его храбрости и мудрости, об его милосердии и высоком чувстве ответственности. И все это было абсолютной правдой. Айдабай сидел неподвижно, немного приподняв свою крупную голову, с лицом, обрамленным красивой белой бородой. Его живые и острые черные глаза смотрели куда-то за горизонт. Он внимательно слушал говорящего, и казалось, с интересом открывал в себе новые черты, о которых раньше просто не слышал. Ведь всякий человек будет затруднен дать себе объек¬тивную характеристику, и для многих является испытанием сидеть и слушать, что о тебе говорят люди. Как хорошая, так и плохая инфор¬мация, являются нелегко переносимыми для людей слабых и неуве¬ренных в себе. Но, не таков был Айдабай. Ни один мускул не дрог¬нул на его проникновенном лице. Он даже не моргнул, когда Имам Алибек, в заключении своей речи, назвал его самым достойным кан¬дидатом на должность хана. Ведь на самом деле, сам Айдабай желал чтобы Анета избрали на роль предводителя степняков, но он хотел, чтобы, для не очень искушенного в таких делах Анета, это была хо¬рошая школа, и он, много перевидавший на своем веку, Айдабай, даст ему такой урок. Он, Айдабай, надеялся, что Анет будет умным и успешным ханом на долгие годы, и для этого его приход к власти, по его убеждению, должен был пройти в нелегком противостоянии. Вот такая стратегия виделась старому степному политику наиболее подходящей для воспитания в простом батыре навыков еще и поли¬тического деятеля, искушенного не только в прямой схватке с вра¬гом, но и в сложных словесных баталиях.
Всего этого не знал и не понимал Анет. По своей простоте и прямоте, он, всегда предпочитавший говорить напрямую все, что он думает, и не собирался придумывать какие- либо сложные ва-рианты, а собирался полностью довериться мнению опытных и уважаемых людей, получивших право выбрать правителя для сво¬его народа.
Когда Алибек закончил, поднялся один из аксакалов, из рода Ай- дабая.
- Мы хорошо знаем и уважаем Анет батыра. Он - воин, он - пред¬водитель войска. Но этого недостаточно для того, чтобы управлять народом. Здесь нужна простая житейская мудрость, здесь нужен опыт, его у уважаемого Анета нет, он еще слишком молод, молод и неопытен. Он хороший воин, пускай им и остается, нечего пытаться сесть не в свою телегу, - старик говорил резко и агрессивно.
Анет, внешне не показывающий своих эмоций, весь напрягся. Если верить этому старику, получается, как будто он, Анет, толь¬ко и мечтал и мечтает стать ханом, как будто его беспокоят слава и власть. Как он только такое себе может позволить? Да не нужна мне эта власть, мне всего и так хватает. Такие мысли закрались в голову до сих пор абсолютно спокойного Анета. Проявление таких эмоций отразилось и на лице. Непросто их было разглядеть на, казалось, ка-менном лице батыра, но многоопытный Айдабай их заметил и, до-вольный собою, легонько крякнул.
Говорящий старик, незаметно для окружающих, глянул на Айда- бая и, получив одобряющий знак, продолжил расшатывать непроби-ваемого, казалось, соперника:
- В какие это годы человек, не познавший бремя власти, в один момент может стать ханом? Мы не можем доверить такую высокую миссию и ответственность совсем неопытному Анету. Он просто воин, пускай воюет. Нам нужен умудренный опытом, дальновидный и решительный человек. Я думаю, лучше, чем уважаемый всеми Ай¬дабай, нам не найти.
Ситуация накалилась. Мнения разделились Было много высту-плений, аргументов, доводов. Тут слово взял Балтабай.
- Народ! От этого решения зависит наша судьба. Всех без исклю¬чения. Хан несет ответственность за всех нас. И ошибки здесь быть не может. Все мы знаем и уважаем Айдабая. Его мудрость, величие, щедрость и мужество. По всем своим характеристикам, он наиболее подходящая кандидатура на звание хана. И я, будучи ближайщим родственником Анета, голосовал бы за Айдабая. Но, мы должны помнить, что сейчас мы находимся в состоянии войны. И на риста¬лище решается судьба народа. Кто поведет наших джигитов к побе¬де, а нередко и на верную смерть?
Пусть воины назовут имя своего хана. Мы не можем отказать им в этом праве.
- Анет ! Анет ! - дружно на всю долину скандировали воины имя своего хана. Эхо гулко отдавалось в горных скалах.
Наступившую тишину прервал Каратай би. Он спросил, есть ли еще кто-нибудь, желающий выступить на стороне Айдабая. Тогда он предложил начать выступать представителям второго претендента, Анета. Слово взял Сырым сопы. Несмотря на свои, почтенные уже, годы, старик держался молодцом. Говорил он негромко, но уверен¬но. Вокруг наступила тишина.
- Уважаемый народ, мой многострадальный народ! Я не буду гово¬рить долго, я не буду вас в чем либо убеждать, вы и сами все прекрасно понимаете. Вы вполне осознаете, что сейчас происходит. Да, мы изби¬раем себе хана, так как это делали наши предки сотни лет назад, но вы не забывайте, пусть эйфория и воодушевление от происходящего не помутнят ваш разум, и вы не станете не замечать того, в какой момент это происходит. Идет война, она еще не завершена, она будет тяжелой,
- старый суфий замолчал. Казалось, даже ветер прислушивался к тому, что говорил этот человек. Порывы ветра прекратились, перестав разви¬вать полы шатра. Стало слышно, как вдали плачет ребенок, требуя от матери очередного кормления. Старик продолжил:
- Вы слышите, как плачет младенец? Он понимает, что он дол-жен есть, чтобы жить. Кто ему дал такое понятие? Откуда он это знает? Ведь он несмышленыш, он пока ничего не знает на этом свете. Но, он уже требует еды, он знает, что он должен выжить, а без еды ему не протянуть долго..., - опять наступила тишина. Сы-рым сопы прикрыл глаза, казалось, он уснул. Никто не посмел на-рушить эту тишину. Не открывая глаз, мудрец продолжил, - Наш создатель заложил в нас инстинкты, один из них, инстинкт вы-живания, мы должны жить, мы защищаем себя, свои семьи. Это нормально. Но мы не боимся умереть за правое дело. Это тоже нормально. Выше инстинктов наше сознание, наша способность думать, думать и только потом принимать решения. Наша способ-ность думать, это главное наше отличие от животных, живущих инстинктами. Так что, думайте, думайте и решайте..., - Сырым сопы присел на свое место.
- Никто не осмеливался нарушить тишину. Лишь только вдали маленький человечек требовал своего, - он хотел жить, он хотел ис-полнить свою миссию на этой земле, - а для этого ему сейчас было самым главным, не умереть.
Белый войлок был расстелен на верхушке небольшой сопки. Пра¬во поднять на ней нового хана казахов, Анет батыра, было дано Ка- ратай бию, Имаму Алибеку, Сапарбаю и недавнему претенденту на это звание, Айдабаю. Анет сидел на белом покрытии, скрестя ноги. Прямая спина, спокойный уверенный взгляд проницательных глаз. Выражение его лица излучало силу и мудрость. Анет понимал, что с сегодняшнего дня он не принадлежит себе, он принадлежит своему народу и он будет жить только ради него, только ради простой радо¬сти самого простого человека в этой Вечной степи.
Малыш успокоился, он получил свою порцию, столь необходи-мой ему еды и уснул крепким, богатырским сном, на руках матери, любящей и готовой на все ради продолжения жизни этого крохотно¬го создания.
Семья Анета, - жена Жибек, сыновья Кайсар и Рустем, и доч¬ка Тотты, - были рядом. Теперь им предстояло жить здесь, в ставке хана. Все их имущество было распределено между людьми, участво¬вавшими в выборах. Имущество Анет-хана - это имущество народа, его чаяния - это чаяния народа, его жизнь - это жизнь народа.
Ласковая и тихая, влюбленная в своего мужа, и тем счастливая Жибек, не сводила глаз с Анет-хана. Она любовалась им и не зна¬ла, радоваться или огорчаться такому повороту в их жизни. Ко - нечно, она хотела бы, чтобы ее любимый был всегда рядом с нею, чтобы он принадлежал только ей одной, весь без остатка, только ей. Она вспоминала их нечастые, в последнее время, встречи, ей хотелось заплакать от того чувства, которое охватывало ее, когда она представляла, как он нежно и бережно берет ее на свои могу¬чие руки, как он целует ее бархатистые волосы, как он шепчет ей на ухо самые нежные и добрые слова, так несвойственные его су-ровому виду. Только она знала, какой он на самом деле искренний и любящий муж, какой он великодушный и способный на самые тонкие рассуждения о любви и чести, человек. Только она лю¬била его так, как невозможно любить. Она жила им, она думала только о нем. Она была счастлива. Но, будучи женщиной степи, женой кочевника, она прекрасно понимала, что жизнь ее мужа в другом. Он - воин, он - защитник своего народа, а не только своей семьи. А теперь, став ханом, он принадлежит не только ей, он при¬надлежит всему народу. И несмотря на свою внешнюю хрупкость и нежность, Жибек обладала сильным, несгибаемым характером. Она, будучи дочерью степи, любя своих сыновей и дочь, никогда их не жалела, воспитывая их сильными и стойкими, преданными идеалам свободы и справедливости. Обожая своего мужа, она никогда не ста¬ралась держать его при себе или диктовать ему, что делать, или, как относиться к ней или к его семье. Она готова была жить так, как повелевает Аллах, она готова была пожертвовать своей вселенской любовью ради интересов народа. Но все же, она была очень счастли¬ва и не сводила своих изумрудных глаз со своего любимого.
Незнавший многих вещей, которыми ему теперь приходилось за-ниматься, Анет, благодаря природному таланту и трудолюбию очень быстро их осваивал. В первые дни после избрания, были образованы улусы - административно-территориальные деления всей территории Казахского ханства, именно так было решено назвать вновь созданное государство. Были назначены и султаны, которым была предоставлена вся полнота власти на вверенной территории. В этом вопросе ничего изобретать не пришлось. Каждый род проживал на своей, издавна опре¬деленной территории, и каждый род имел своих предводителей, кото¬рые и стали султанами, управителями своих земель. Даркенбай был назначен султаном своего, граничащего с южными соседями, улуса. Сапарбай возглавил свой улус, Смайл Батыр отправился в свой, находя¬щийся на границе с пустыней, улус. Султан Нарынбай возглавил улус, центром которого являлся кишлак Желен.
Айдабай, хитро улыбаясь и обнимая Анет-хана, принял титул султана своего улуса. Каратай би занимался организацией судебной системы.
Абдусафар, переговорив с Анет-ханом, оставив основной отряд, в сопровождении личной своей охраны отправился узнать обстановку в родных краях. Тепло попрощавшись и поздравив Анет-хана, ушли в свои края киргизские воины во главе с Канычбеком.
Главнокомандующим войском являлся Анет-хан, правой его ру-кой был Талап, который проводил всю непосредственную работу в войске.
Было сформировано постоянное войско в количестве пяти тысяч воинов, которое несло боевые дозоры по всей территории. Были ор¬ганизованы служба разведки и служба оперативной доставки инфор¬мации, которая опиралась на старинные принципы работы, когда ор¬ганизовывались специальные пункты поддержки гонцов, на которых было организовано круглосуточное дежурство и имелись в наличии сменные лошади. Остальные джигиты были распущены по аулам, поскольку, по данным разведки, никаких приготовления или переме¬щения войск на сопредельных территория, не наблюдались. Содер¬жание армии было возложено на отдельные аулы. Народ с радостью делился провиантом со своими героями.
ЧАСТЬ 6.
Тем временем власть начала подготовку к уничтожению бандитов бунтовщиков. Сергей Лихостасов только что вернулся из Москвы, где принимал участие в совещании, одним из главных вопросов кото¬рого был вопрос о необходимости подавления народных восстаний против политики коллективизации. Такие восстания прокатились по всей стране, Украина, юг России, но особенно полыхали республики Средней Азии и Казахстан.
Лично товарищ Сталин дал указание о немедленном разгроме басмаческого движения, указав на опасность того, что восставшие пытаются не только декларировать, но и проводить организацион-ные мероприятия по созданию независимых государств.
- Я внимательно читал ваши тезисы о том, что вы собираетесь, в самые кротчайшие сроки, провести коллективизацию и принудить к оседлости большую часть населения степного края. Однако, вопре¬ки вашим заявлениям о «Малом октябре», у вас, товарищ Лихоста- сов, бунтовщики образовали, так называемое, Казахское ханство. Как это прикажете понимать? Вы способны самостоятельно решить этот вопрос или есть необходимость усилить Крайком нашей вели¬кой партии? - Сталин внимательно посмотрел на ерзавшего на стуле Лихостасова.
Тот вскочил, начал было быстро что-то говорить, но Сталин про¬должил:
- Мы знаем ваше красноречие, товарищ Лихостасов. Я надеюсь, мы увидим и ваши практические действия. С басмачами надо покон¬чить, покончить жестоко, чтобы нам с вами больше не возвращаться к этому вопросу. Никогда. Мы идем уверенно к строительству ком - мунизма, а тут у нас возникают какие-то средневековые ханы. А, то¬варищ Лихостасов?
Холодный пот покрыл Лихостасова, холодная его струйка побе-жала по спине.
И вот теперь он был в своем кабинете, в Алма-Ате. За столом си¬дели командующий войсками округа и начальник ОГПУ.
Из доклада руководителя армейского подразделения стало понят¬но, что планируется большая войсковая операция по уничтожению вооруженных бандформирований. Планируется привлечение по¬дразделений войск из Оренбурга и Ташкента. Будут задействованы пограничные войска. Общая численность войсковых подразделений должна составить пятьдесят тысяч человек. В Актерек планирует¬ся послать несколько бронепоездов. Будут привлечены мотострел¬ковые полки и задействованы несколько самолетов. В этих целях, для успешной переброски войск, в ближайшее время начнется стро¬ительство дорог в самых труднопроходимых районах. Планируется закончить все подготовительные работы в течение трех месяцев, с тем, чтобы, в конце зимы начать наступление, окружить районы, ох¬ваченные мятежом и уничтожить его.
Всю долгую зиму каждая из сторон жила своей жизнью. Каза-лось, наступило перемирие, наступил мир. Но это только казалось. Каждая из сторон понимала, что нерешенные вопросы надо решать, долго оставаться так не могло. Каждая из сторон, по-своему, готови¬лась к решающим событиям.
В степи стада ушли на зимние кочевья. Прокормить и сохранить скот - вот была основная задача степняков в это суровое время. Анет- хан всю зиму находился в кишлаке Желен со своей семьей. В конце осени, пока еще был открыт перевал, ушли на свои кыстау все, кто жил за отрогами Кызылтау. Ушла и семья Султана и Хадиши. При прощании, Султан, преисполненный гордостью за сына и тревогой за него, поцеловал его в лоб, и сказал:
- Даст ли нам еще увидеться великий Аллах, но знай, ты выпол-нил свой сыновний долг, я горжусь тобою. Пусть у всех на свете бу¬дут такие сыновья, - он долго и внимательно смотрел в глаза Анет- хана, затем тихо добавил, - если ты хочешь, я могу оставить возле тебя Исламбека.
Глаза старика заблестели, это ему удалось сказать с трудом.
Анет обнял отца.
- Он должен быть с тобой, быть твоей опорой.
- Как решит хан, так тому и быть, - легко согласился Султан и зашагал к своему обозу.
Хадиша все это время старалась быть возле сына, насколько это было возможно. Она тихо подошла, обняла сына. Материн¬ское сердце трепетало и надрывалось. Что-то внутри, какой-то го¬лос, настойчиво говорил ей, что это последняя их встреча, он тре¬бовал сказать ему какие-то особые, какие-то самые важные слова. Но она отгоняла такие мысли и только тихонько поплакивала на широком плече сына. Анет нежно обнял мать, прильнув к ней, и произнес:
- Берегите себя и знайте, я всегда рядом с вами, что бы не про-изошло в этой жизни. Вы всегда в моем сердце, я каждую минуту, до последнего своего вздоха, буду беречь тепло ваших рук, - Анет бережно взял в свои руки теплые, худенькие, старческие руки своей матери и поцеловал их.
Как истинная дочь степей, Хадиша не могла позволить себе рас-пустить свои эмоции, дать своим чувствам вырваться. Она собрала, всю свою волю и, взглянув в черные глаза сына, ставшие в этот мо-мент добрыми и ласковыми, сказала:
- Будь сильным и справедливым ханом, пусть имя твое будет именем добра, справедливости и чести. Помни мои рассказы о ханах нашей степи. Знай, что ты теперь принадлежишь народу, и главное для тебя - это его счастье. Никогда не думай о себе или о нас, родст¬венниках. Помни это, будь достоин памяти своих великих предков.
Она решительно притянула к себе сына и поцеловала его в лоб. Еще много чего она хотела сказать, но, помня, что ее любимый сын, ее отрада и кровинушка, теперь не только воин, но и хан Великой степи, она, отойдя в сторону, сделала небольшой поклон, приличе¬ствующий при общении с ханом и, бросив последний взгляд на него, пошла догонять своего мужа.
Исламбек стоял в сторонке, не решаясь подойти к отцу. Анет, уви¬дев колебания сына, сам позвал его. Подбежав к отцу, придерживая одной рукой висевший на боку короткий меч, Исламбек присел на одно колено, прижав правую руку к сердцу:
- Слушаю тебя, мой хан, - произнес сын снизу, с радостной улыб¬кой смотря на любимого отца.
- Встань, сынок, - Анет вперые назвал Исламбека сыном. - Встань, сынок. - Анет приподнял сына за хрупкие еще плечи. - Будь опорой своей семье. Помни, ты - мужчина, и это самое главное твое назначение в жизни. Живи смело смотря на эту жизнь. Никогда и ничего не бойся. Знай, мужчина посеявший в своем сердце трусость, уже проиграл. Не бойся ничего - ни трудностей, ни невзгод, ни лю¬дей и ни шайтана. Аллах с теми, кто смел и справедлив. Мы боимся только своего Создателя, только Великого Аллаха. Помни - ты воин, и защищать Истину - твоя задача.
Исламбек стоял рядом с отцом, рядом с ханом. Он был на седь-мом небе. Он был счастлив. Он знал, что все, что он делает и будет делать в этой жизни, будет посвящено одной цели - быть достойным сыном великого человека, быть Человеком, быть воином. Он смело посмотрел в глаза отца и сказал:
- Я вас не подведу. Знайте, я ваша частичка, я готов умереть, но не подвести вас, я буду жить так, как положено сыну Великого сына степи.
Исламбек сам не понял, откуда пришли такие слова, как он смог это произнести. Он немного оторопел, но, собравшись, добавил:
- Великий хан, разрешите мне идти, меня ждут.
- Будь сильным! - Анет обнял сына и легонько толкнул его в сто¬рону внимательно наблюдавшего за происходящим Султана.
Исламбек подбежал к стоящей в стороне матери. Жибек держа-лась крепко. Она взяла сына за руки и сказала:
- Ты слышал, что сказала твоя бабушка Хану? Я не буду повто-рять этих слов. Только добавлю одно - лучше смерть, чем потеря чести. Береги свою честь, будь достоин памяти предков.
Ласковые и добрые слова, слова нежности, любви и обожания были в ее трепетном сердце, но они там и остались. Это воин, это мужчина. Жибек вспомнила, как когда-то давно, старая Зауре нау-чила ее старинному обряду, положив в бесик ее первенца короткий меч. Жибек еще раз взглянула на сына, отметив, что он уже почти мужчина. Сердце ее замирало.
Исламбек поцеловал руки матери и спросил:
- Можно мне идти, мама?
- Иди, сынок, будь счастлив.
Исламбек подошел к стоящим рядом братишкам. Крепко, по муж¬ски, обнялись маленькие степняки, прикасаясь друг к другу грудью, передавая друг другу трепет своих маленьких сердец. Светлоглазая, хрупкая Тотты, ойкнула, когда брат высоко подкинул ее в небо:
- Я тебе люблю и буду ждать. Быстрее возвращайся, - она обви¬ла своим маленькими, худенькими ручонками шею своего старшего брата.
Исламбек тепло чмокнул ее:
- Конечно, я вернусь. Вернусь, как только станет теплей, как только сойдет снег и вырастут первые полевые цветы. Я тебе приве¬зу много-много цветов.
***
Когда сошел снег и выросли первые полевые цветы, в степь при-шло огромное войско. Никогда не было здесь такого количества вооруженных людей. Не знали эти края такого количества злобы и желания убить, уничтожить. Железо несло смерть. Бронепоезд, при-шедший в Актерек, уничтожал все живое вокруг. Извергая из своего нутра яростный и безжалостный огонь, пулеметы стреляли непре¬рывно, пушки несли смерть далеко вперед и в сторону от движения этого железного дракона. Несколько самолетов прилетели в кишлак Желен, неся смерть с воздуха. Земля горела.
С юга, на улус Даркенбая двинулись пограничные войска. Оттуда же, с юга, из Ташкента, пришли в эти края несколько механизиро¬ванных полков, несколько кавалерийских полков, несколько артил¬лерийских батальонов. Часть этих войск атаковала войска, стоявшие на земле улуса Даркенбая; другая часть, избегая схваток, прошла прямиком к улусу Смайл Батыра.
Карательный корпус, сформированный в Оренбурге, был направ¬лен в район кишлака Желен.
Наступление не явилось неожиданностью для повстанческой ар-мии. Оборона была организована так, как могли обороняться плохо вооруженные, численностью в несколько раз уступавшие неприяте-лю, войска. Доблесть и отвага, решительность и дерзость, справед-ливость и вера, вступили в схватку с организованностью и обучен-ностью, порядком и расчетом, исполнительностью и жестокостью.
Кровавый бой начался и продолжался в Актереке. Здесь около пяти тысяч бойцов вступили в неравный бой с огромной армией, к которой подкрепление все пребывало и пребывало, как по устро-енной ветвью гужевой дороге, так и по железной дороге. Возглав-лявший этот отряд Талап, помнил приказ Анет-хана - стоять до по-следнего, чтобы дать возможность другим подразделениям привести свои части в боевую готовность и выступить на поддержку.
Кровь лилась рекою. Приказ по Красной Армии был четок и по-нятен - никакого снисхождения, никакой жалости, уничтожить всех повстанцев, всех сочувствующих, всех тех, кто завтра смог бы встать на место погибших сегодня. То есть, не щадили каратели никого, - ни детей, ни стариков, ни женщин. Кто оказывался на пути жестокой армии, тот враг, а враг должен быть уничтожен.
Старая колониальная политика гласила - бунты должны подавлять¬ся с самой изощренной жестокостью. Это жестокость вызовет страх и ужас, страх должен остаться в крови аборигенов. Этот страх должен передаваться через кровь, через гены, из поколения в поколение, вы¬зывая страх и раболепие при виде колонизаторов. Жестокость рождает жестокость, смерть вызывает смерть. Небольшой городок Актерек про¬никся запахом крови. Люди исступленно уничтожали друг друга, они грызли друг друга, как волк и собака, и у них, у каждого, была своя правда. Каждый делал то, что должен был делать, каждый выполнял то, для чего он пришел сюда, каждый считал себя правым.
Отряд повстанцев из десяти тысяч всадников был развернут в долине, близ кишлака Желен.
По сведениям разведки, сюда подходило войско Красной Армии, приблизительно, в двадцать тысяч штыков. Было решено, разделив¬шись пополам, одной половине принять бой, навязать борьбу и от¬ступить в степь, стараясь разбить армию врага на небольшие отря¬ды, и затем атаковать их, по отдельности.
Султан Нарынбай внимательно слушал указания Анет- хана.
- Я все понял, Разрешите исполнять.
Он увел пять тысяч джигитов навстречу приближавшимся кара-телям. Анет-хан, во главе пятитысячного отряда, должен был вы-ступить на поддержку Талапа. С этого направления ожидалось на-иболее значительное продвижение сил врага, поэтому было решено сконцентрироваться в отражении атаки именно здесь. Но, прежде чем уйти в степь, навстречу неизвестности, предстояло отправить в более безопасное место семью.
Сердце Анета вздрогнуло, когда он увидел, что оба его маленьких сына, Кайсар и Рустем, одеты в боевые костюмы, на головах у обоих были остроконечные металлические шлемы. На широких кожаных поя¬сах висели короткие ножи. Жибек, также, надела боевой костюм и была верхом, а не как обычно, в удобной и мягкой телеге, специально приспо¬собленной для транспортировки людей. Остроконечный кожаный шлем с серебряной отделкой, легкая кольчуга, преобразили хрупкую женщи¬ну. Огромные зеленые глаза смотрели на Анета с прежней любовью, но теперь в них читались нескрываемая решительность и готовность к защите своей семьи, своих детей. Жибек уверенно поправляла висев¬ший сбоку короткий меч, акинак. Малышка Тотты, как будто понимая серьезность момента, тихонько сидела в подводе на руках у пожилой женщины, которая помогала Жибек справляться с детьми.
Анет-хан подошел к Жибек и взял под узды ее лошадь. Жибек легко и пружинисто спрыгнула с коня и прильнула к мужу. Анет об¬нял жену и притянул ее к себе. Он опять почувствовал этот удиви¬тельный запах ее волос, пропитанных настоем степных трав. Маль¬чики сидели в седлах, горделиво выпрямив спины и с уважением смотрели на отца. Маленькая Тотты прижалась к няне.
- Перейдете через перевал и дойдете до аула отца. С вами пойдет Ибрай.
Ибрай, стоявший чуть поодаль, вздрогнул. Он никак не хотел оставлять в эти опасные моменты Анет-хана. Он всем нутром при-кипел к брату и смыслом его жизни было обеспечение его безопа-сности. Но приказы не обсуждаются. Приказы выполняются.
- Там сейчас спокойно, будет постоянная связь, дальше все будет зависеть от того, как будут развиваться события. Но помни, если к аулу будут подходить войска, уходите на юг, в сторону зимовки, если я не найду вас в ауле отца, я буду искать вас там. Я думаю, вам там будет безопасно.
Анет еще раз обнял жену, поцеловал, наклонившись, маленькую испуганную дочь. Подойдя к сыновьям, он сказал:
- Берегите мать и Тотты, будьте мужчинами.
От гордости, что к ним обратились, как к взрослым мужчинам, Кайсар и Рустем, еще больше распрямили плечи, положив правые руки на рукоятки своих маленьких кинжалов.
Обоз в сопровождении пятидесяти всадников, во главе с Ибраем, тронулся в путь.
Положение отряда, руководимого Талапом, с каждым днем ста-новилось все сложнее и сложнее. Огромные потери несли кочевники в неравной схватке, но, верный приказу Хана, Талап, просто чудом, держался в маленькой долине, окруженной невысокими скалистыми сопками. Ежедневные атаки врага становились все яростнее и силь¬нее. Пулеметный огонь стал настоящим смертельным бедствием для повстанцев. От него не было защиты. От него невозможно было спрятаться, маневрируя и сбивая с толку стрелков. Смертоносные пули достигали своих жертв повсюду.
В этот раз Талапу удалось перехитрить врага. Разбив свой от¬ряд на несколько частей, ему удалось заманить в ловушку большую группу кавалерийского полка, и сейчас, в этой небольшой долине шла ожесточенная рубка. Удаль, бойцовский дух захватил обе сто-роны, это было своеобразное соперничество в мастерстве воинского искусства, в умении побеждать, в умении преодолеть свои страхи и сомнения. Чаша весов многократно колебалась из стороны в сторо¬ну. Казалось, уже все, одна из сторон теснит врага и скоро опроки¬нет его, и тот пустится вскачь, убегая, спасаясь от преследования. Но нет, силы находились неизвестно откуда, и уже другая сторона чувствовала свой перевес, и казалось, вот-вот, и победа близка. Но опять наступает равновесие. Талап едва держался в седле, он был дважды ранен. Кровь заливала его глаза, липкая и соленая, она попа¬дала в рот, горячая и густая, она будоражила ум, опьяняла и уноси¬ла в новый порыв, она придавала силы. Талап понимал, что сейчас наступил самый ответственный момент битвы, он должен покинуть эту рубку, подняться на вершину сопки, чтобы оценить ситуацию и принять решение, как дальше продолжать бой. Но он не мог прер¬вать этот бой, он жил им, он стал частью этого кровавого действия, и казалось, он не может его покинуть, без него оно станет другим. Он снова и снова рубил своей окровавленной саблей, снова и снова свистели рядом клинки, снова и снова падали рядом его товарищи, падали и его враги.
Вот уже много часов длился этот пир смерти, остановиться ка-залось невозможно, это было каким-то наваждением. Талап снова и снова врубался в самую гущу событий, он не мог контролировать происходящее, он продолжал бой, этот бой, ставший его натурой, или он стал его частью. Ожесточенно и безжалостно, яростно и же-стоко.
В один момент ему показалось, что темная туча перекрыла ухо-дящее за сопку солнце. Он последним усилием воли заставил себя внимательно посмотреть на склон. Огромная волна всадников лете-ла с этого склона, огромная сила вклинилась в обессиленное меси-во всадников и коней. Это подошел отряд под началом Анет-хана. Умный стратег и опытный тактик, Анет изучил полученную от раз-ведчиков информацию о том, что чуть поодаль от происходящего боя стоит большой отряд красноармейцев, явно ожидающий своего момента. Анет-хан, оценивая ситуацию, решил, что, наверняка, они знают о приближении подкрепления к повстанцам и ждут именно этого момента, когда вновь прибывшие вступят в бой, тогда они за-мкнут кольцо над всей этой сечей, и тогда никому не удастся уйти из этого страшного ущелья. Понимая это, Анет-хан дал команду своему молодому батыру-тысячнику по имени Жоламан:
- С ходу, не останавливаясь войди в бой, дождись, пока вслед за тобой подоспеют резервы врага, после этого постарайся найти Та- лапа и вдвоем начинайте отход, отводите джигитов вот к этой реке,
- Анет-хан показал Жоламану на изгибающуюся вдали небольшую речку, воды которой на таком расстоянии и в свете заходящего сол¬нца казались абсолютно голубыми. Сильный ветер срывал головные уборы воинов, они, придерживая свои шлемы руками, продолжали разговор.
- Если не найдешь Талапа, бери все на себя, ты должен обязатель¬но вывести отряды из боя, любой ценой. Когда вы будете спускаться в долину, к реке, старайся растянуть преследование. Если вдруг они не будут вас преследовать, возвращайся и навязывай бой, принуждая их к преследованию. Это твоя задача. Мы их встретим вот там. Когда мы вступим в бой, ты уводи своих джигитов, вместе с Талапом, или без него за реку, и только там остановите коней и встречайте врага.
Жоламан, кивнув в знак понимания, полетел к своей тысяче всад¬ников.
Тем временем, сотни бойцов, приготовив факела, готовились под¬жечь степную траву. Старая тактика степных воинов. По указанию Анет-хана, степь поджигалась с наветренной стороны, с тем, чтобы пожар погнал преследующих повстанцев красноармейцев прямо на засаду, в которой их поджидали воины во главе с самим Анет-ханом. После этого было необходимо поджечь траву в другом направлении, чтобы отрезать большую часть преследователей и не дать им помочь своим товарищам, попавшим в засаду. Такой вот план разработал Анет-хан. Но он сработает только тогда, если Жоламану удастся вы¬вести воинов из этой страшной рубки и организовать их преследо¬вание врагом.
Талап плохо соображал, что происходит. Он просто методично и тщательно рубил налево и направо, не очень понимая, попадает он или нет. Он не думал о том, что его могут убить, он просто бился, это сейчас было главным. Соленая кровь все прибывала и прибывала, а силы уходили, они покидали его. И вдруг, Талап понял, пришло подкрепление, и он, командир, он должен собраться, он должен, он обязан. Талап слизнул с губы огромный кусок спекшейся, густой крови и проглотил его. Это позволило ему на мгновение отвлечься от происходящего, он пришел в себя. Страшным усилием воли он проложил дорогу к краю этого месива и выскочил на склон сопки.
- Жоламан! - Талап вдруг увидел молодого тысячника, которого недавно обучал некоторым приемам степного боя
- Талап ага! Вы живы?! Я уже не надеялся вас найти.
Жоламан вкратце передал приказ Анет-хана и они ринулись в
гущу всадников, чтобы развернуть своих и вывести их из боя, зама-нивая в ловушку врага.
Это было очень трудно. Разъяренные, разгоряченные джигиты и слушать не хотели об отступлении. Лучшим для них было умереть прямо здесь, предварительно убив с десяток врагов. Жоламан с Та- лапом носились как чумные среди этого месива, до хрипоты сорвав голоса. И им удалось. В один момент, когда подкрепление врага бро¬силось добивать повстанцев, как по единой команде, кочевники раз¬вернули своих лошадей и начали отступать.
Преследователи стремились добить, почти уже, поверженного врага. В золотистых лучах заходящего солнца неслась страшная скачка. Вниз по склону, ведущему к небольшой извилистой речуш-ке, неслось огромное количество всадников. Степь разрывалась от криков:
- Ура! Вперед! Добьем бандитов, добьем мятежников!
Вдруг порыв ветра превратился в огненную стену, полыхнуло золотым заревом. Казалось, это раскаленные лучи солнца опалили степь; казалось, этот бешеный огонь пришел сверху, пришел с не-бес, пришел как наказание неразумным детям природы, устроившим кровавую затею, сеявшим смерть и ненависть, вместо милосердия и добра. Казалось, это с небес пришел огонь, чтобы поглотить этот ужасный концерт Сатаны. Казалось, это от стыда за происходящее, загорелась сама земля, от стыда за своих неразумных детей, унич¬тожавших друг друга и считавших это занятие достойным для тех, кого Великий Творец считал своим самым высшим творением, дав ему разум, надеясь, что этот разум позволит им жить, как должен жить венец создания, как должен жить Человек. Казалось, этот огонь пожрет всю злобу, всю ненависть, оставив людям только добро и ми¬лосердие.
Преследователи были вынуждены развернуть своих коней в на-правлении небольшой полосы деревьев, растянувшихся вдоль реки. Вторая стена огня отрезала большую часть отряда преследователей, и в этот момент, с дикими гортанными выкриками, на врага поне-слось из этого небольшого леса новое, свежее войско, во главе с ха-ном Казахской земли, Анет батыром.
Казалось, что этой схватке не будет конца. Но конец приходит всему. Отряд Красной Армии, понеся огромные потери, отступил в Актерек.
Рано утром, на расположившихся прямо в степи для отдыха и за-лечивание ран, повстанцев, обрушился огонь с небес. Три самолета, с установленными на них пулеметами, наводили ужас на лошадей. С неба сыпался свинцовый дождь, свинцовый град. Здесь не было ва¬риантов - удаль и отвага, хитрость и мужество, оказались бессильны против этого страшного свинцового потока. Степь залилась кровью.
Степь плакала кровавыми слезами, степь стонала, но степь не просила пощады.
***
На другой стороне Великих гор Кызылтау, отряды Красной Ар-мии подавили сопротивление воинов улусов Даркенбая и Смайл
Батыра. К огромному преимуществу в количестве, несравнимому неравенству в вооружении, стало прибавляться страшное. Начали сказываться последствия безрассудного отношения к скоту, единст-венному пропитанию кочевого народа. К концу четвертого месяца с начала кровавой бойни, устроенной по обе стороны Кызылтау, среди повстанцев и в аулах, пострадавших от конфискации скота, начался ощущаться недостаток пропитания.
К улусу Сапарбая, находящемуся прямо у отрогов гор, стягива-лись все уцелевшие отряды. Аулы снимались со своих мест, бросая основной скот, взяв с собой лишь то, что могло быть взято, передви¬гались ближе к горам.
Аул Султана, также, начал кочевать в сторону гор. Жибек, верхом на коне, старалась помогать немногочисленным мужчинам, остав¬шимся в ауле. Она умело управлялась со скотом, и, наравне с мужчи¬нами, старалась нести боевой дозор. Однако, Ибрай не позволял ей этого делать, то и дело, прося ее заняться детьми. Дети держались стойко.
Отряд султана Нарымбая, вот уже четвертый месяц, мотался по бескрайней степи, навязывай бой, продвигавшимся к горам, силам врага. С каждым днем делать это становилось все сложнее и слож-нее. Силы и боеприпасы были на исходе. Понеся огромные потери, кочевники старались избегать прямых стычек с врагом, предпочитая партизанские методы борьбы.
Анет-хан уводил остатки отряда к горам, Красная Армия пресле-довала, тесня их. Кольцо сужалось. С обеих сторон Кызылтау, по-встанцы и жители аулов двигались к перевалам, вслед за ними шли огромные силы Красной Армии.
Подойдя вплотную к горам, Анет-хан собрал совет. На нем при-сутствовали Каратай би, Имам Алибек, едва стоящий на ногах от ран Талап, султан Нарынбай, перешедший перевал султан Сапарбай. Гонцы из улусов Даркенбая и Смайл Батыра сообщили, что там со¬противление практически подвалено, остатки войск, маленькими группами, носились по степи, стараясь как-то сопротивляться. Но силы были не равны.
Решено было, что часть войск станет защищать переход через перевал, другая часть его перейдет, присоединится к воинам улуса
Сапарбая, и постарается организовать оборону на другой стороне гор. Так же было принято решение организовать вывод на юг насе-ления аулов, которые снялись со своих мест и собирались у отрогов гор. Анет-хан распорядился выделить сто всадников для их сопрово¬ждения. Они должны будут вести население вдоль гор, на юг, с тем, чтобы пройти через земли киргизов и узбеков, и уйти туда, где они могли быть в безопасности от преследования Красной Армии. Они должны были уйти в чужие края, в чужие земли.
Переход через перевал закрыли джигиты султана Нарынбая. Анет-хан шел через перевал. Лошади тяжело поднимались в гору. Не хватало корма. Стойкие и выносливые лошади были измождены. Неприхотливые, привыкшие есть один раз в два-три дня, кочевники, были обессилены.
Анет-хан внимательно смотрел на своих бойцов. Нет, он не ви-дел на этих угрюмых, суровых лицах и налета страха, разочарования или усталости. Устали их тела, устали их лошади, их тела требовали пищи, которой с каждым днем становилось все меньше и меньше. Но их души были сильны, их души было невозможно сломить, ведь они не боялись смерти. Каждый мусульманин, каждый воин-степ¬няк, считает почетом умереть в борьбе за свою свободу, защищая свою землю, защищая свои семьи. Никто не говорил о том, что им трудно, никто не сказал, что пора распустить армии и разойтись по аулам, и постараться спасти свои семьи. Никто даже об этом и не думал. Все были готовы идти до конца, все были уверены, что пока они живы, борьба еще не закончена.
Анет-хан смотрел на своих воинов, ведущих своих усталых ло-шадей, взяв их за поводья, помогая им идти по мелким и острым камням. Нет, невозможно покорить такой народ, невозможно сло-мить народ, имеющий такой дух, невозможно покорить Великую степь.
Нападение на аул Султана, почти дошедший до отрогов гор, про¬изошло на рассвете, когда только зачиналась заря. Отряд красноар¬мейцев, примерно в двести сабель, внезапно атаковал спящих лю¬дей. Дозорные, охранявшие сон мирных людей, приняли бой, но силы были неравны. Вскочившие на ноги джигиты из охраны аула вели смертельную схватку, прямо между телегами и скотом. Бой был неравный, все пятьдесят джигитов, охранявшие семью Анет-хана, были сражены. Раненый Ибрай был взят в плен.
Каратели шли между скотом и обозами с ружьями наперевес.
- Смотри, какая красотка, - сказал один из них, толстый и усатый.
- Да все они на одно лицо, узкоглазые и черные, смотреть не на что, - возразил другой, коротышка с кривыми, гнилыми зубами, тор¬чавшими, как клыки из его рта.
- Да ты только глянь на нее, посмотри же, - не угоманивался уса¬тый.
- А, вот эта? Да, эта ничего, пойдет на разок, а что? Может, офор¬мим дикарку? Я еще не пробовал таких, давай, Митяй, - коротышка похотливо облизнул губы и двинулся к Жибек.
Жибек стояла, гордо подняв голову, русые волосы выбивались из- под платка, зеленые глаза смотрели прямо и напряженно.
- Эй, ты! Иди сюда, тебе говорят, слышь, иди сюда, тебе говорят,
- гнилозубый махал винтовкой в сторону Жибек, предаваясь своим мыслям, как он займется этой степной зеленоглазой кошкой.
Короткий нож, пролетев как молния, впился в самое горло коро-тышки. Он ничего не понял, просто эта девица в белом платке взмах¬нула рукой и ему стало как-то не по себе, что- то встало у него в глотке. Он хотел поднять руки, чтобы пощупать, что это, но не смог,
- страшная боль пронзила все его тело. Он упал вперед, рукоятка ножа уперлась в землю, острый конец, разрывая плоть и ломая шей-ные позвонки, вышел с другой стороны хлипкой шеи гнилозубого.
Толстяк вскинул ружье, целясь в Жибек, но клинок ножа, вошед¬шего под самую лопатку, остановил его. Исламбек толкнул усатого, тот упал, уткнувшись носом в землю.
Командир отряда красноармейцев подошел к Султану и спросил его:
- Куда, вы направляетесь?
Султан не понимал, что от него хочет этот человек, он не мог от¬ветить ему, поэтому просто молчал.
- Товарищ командир! Петрова с Иваницким замочили ножами. Вроде всех перебили, остались только дети, женщины и этот старик.
- Дети, говоришь? - командир смотрел на подростка, стоящего возле своей зеленоглазой матери.
Его взгляд поразил красноармейца. Он, этот мальчик, смотрел на него без тени страха или опасения. Нет, он смотрел на него не ми-гая, он, казалось, смотрел сквозь него. От этого страшного взгляда командиру стало плохо. Он вынул наган, подошел и приставил его прямо ко лбу ребенка. Никто не шелохнулся. Мать не закричала и даже бровью не повела. А он, а он смотрел на него спокойно и уве-ренно, как будто не торчал у его лба смертоносный пистолет. Он не мигал, этот взгляд пронизывал командира насквозь. Он вспотел. Он хотел нажать на курок, но не мог. Пальцы его онемели. А мальчишка продолжал смотреть на него этим страшным взглядом.
- Дети, говоришь? - командир развернулся и пошел прочь, пряча оружие в тяжелую деревянную кобуру. - Дети?! Нет, это не дети, это волчата, это волки.
***
Кольцо сжалось. Воины Султана Нарымбая, из последних сил, держали проход на перевал, они сделали все, что смогли, но нельзя сделать невозможного. Почти весь отряд прикрытия пал. Каратели шли по трупам. Они шли по перевалу. Они смыкали кольцо. Еще немного и все. Все остатки повстанческой армии и сочувствующих им мирных жителей, окажутся в плотном окружении. Обозы, состоя¬щие из навьюченных верблюдов, телег, в которых имелись нехитрые пожитки и провиант, сидели дети, двигались вдоль самых гор. Они должны были уйти.
- Братья! Мы выбрали сами эту дорогу, мы должны пройти по ней до конца. Никто и никогда не покорит нашу великую степь. Мы должны спасти наших детей, сейчас это самое главное. Они уйдут сейчас, чтобы выжить и, затем, вернуться и освободить нашу зем¬лю! Наш народ нельзя сломить. Мы должны это доказать! - Анет говорил медленно и спокойно. - У каждого из вас есть выбор. Идти в последний бой и умереть. Никто не осудит людей, решивших вер¬нуться к своим семьям в аулы, чтобы спасти своих детей. Выбирайте свой путь, братья. Мы окружены. С перевала спускается огромная армия, вдоль реки Балык-су стоят пушки. Пока открыта только доро¬га на юг, по которой уходят наши семьи. Завтра на рассвете, мы пой¬дем в атаку, мы пойдем в бой. Кто решит остаться, тот может идти за обозом или вернуться в свои аулы через южное направление. Мы сделали свое дело. Мы показали нашему народу дорогу к свободе и независимости. Нас и наше восстание никогда не забудут. Наши дети, внуки и правнуки продолжат наш путь! Великая степь будет свободной, наши потомки будут сами решать, как им жить и они бу¬дут счастливы! Мы показали им путь к счастью, мы не проиграли, мы победили!
- И завтра был бой, последний бой армии Казахского ханства. Это был достойный бой. Достойный звания Человек. Никто - ни один не ушел, никто не посчитал свое личное дело важнее общих интересов. Это была битва, которая должна остаться в памяти лю-дей навсегда. Это была битва за светлое будущее, это была битва за право называться свободным, гордым и независимым народом. Это была битва за надежду, за мечту, за вечные и нерушимые идеалы сво¬боды и справедливости. Это была битва за вечную Истину.
«Вставай, ты должен еще жить. Вставай. Анету было хорошо и спокойно, он плыл в каком-то непонятном свете, он возвращался туда, где уже был, он возвращался домой. Вставай! Ты должен! Ты обязан!» - Абдумуслим схватил внука и резко приподнял его.
Анет открыл глаза. Нет, он был жив. В голове страшно звенело. Язык, казалось, распух и не вмещался в рот. Он пошевелил руками
- они не двигались. Он попытался поднять ногу - не смог. С трудом приподняв тяжелую голову, Анет-хан увидел, что почти полностью завален землей. Он лежал на спине. Выплюнув изо рта землю, он обнаружил, что это не язык его распух, а весь рот его был забит зем¬лей. Страшная сила взрывной волны выбросила его из седла. Земля, поднятая в воздух, накрыла его контуженное тело. Анет с трудом освободил руки и ноги и сел на землю. Кругом, куда хватало взгляда, лежали трупы людей и лошадей. Живых рядом не было. Он, медлен¬но, с трудом, встал. Сколько прошло времени? Он с отвращением посмотрел на кучку шакалов, которые с писклявым визгом доедали внутренности человека, вырванные из тела страшной силой разо¬рвавшегося снаряда. Кинув в них камень, Анет отогнал их. Нестер¬пимо болела голова. Хотелось пить. Анет медленно пошел, стараясь не наступить на мертвые тела. Куда он шел? Он ничего не думал, он просто шел. Сколько он шел? Он дошел до реки, он упал в прохлад¬ную воду и принялся жадными глотками пить ее. Холодная вода, ос¬вежившая его голову и давшая столь необходимой влаги обезвожен¬ному организму, оживили его. Он старался вспомнить подробности его последнего боя, но ничего, кроме обрывков каких-то видений, не приходили в его голову.
Он знал, что идти ему надо на юг, к месту, где располагалось его зимовье. Он шел туда. С каждым шагом силы возвращались к нему. Он шел к своей цели. Он должен был дойти, и он шел. По бескрайней степи шел хан.
Он старался двигаться, не отходя от реки, потому что без воды в степи не выжить. Без еды человек может продержаться долго. Без воды, с каждым днем, силы покидают человека и долго он не протя¬нет. Сколько дней шел Анет, он не знал. Ночью он спал, дрожа от хо¬лода, днем, наступающая жара не позволяла отойти от реки, которая, в данный момент, была для него источником жизни. Но он прекрасно понимал, что еще пару дней и его дороги с Балык су расходятся, река уходила на север, ему же предстоял путь на юг. Он подобрал на поле битвы винтовку и собрал с десяток патронов к ней. Так что он знал, что сможет подстрелить какую-нибудь живность и не умереть от голода. Постепенно Анет смог собраться с мыслями, начал считать дни и прикидывать расстояние им пройденное и оставшееся пройти до его зимовки, где он мог встретиться со своей семьей. Он твердо не знал, там ли они или им удалось уйти за границу, но сейчас он шел туда, чтобы в случае необходимости помочь им.
На четвертый день, вечером, он подстрелил небольшую косулю. Перерезав ей горло, Анет припал к струившейся алой крови и уто-лил жажду, мучавшую его с того момента, когда он отошел от русла реки. Напившись, Анет начал разрезать мясо животного на мелкие куски и развесил их на ветках кустарника, под которым он устроил свой сегодняшний ночлег. Как только наступила ночь, в свете луны заблестели вокруг глаза разных животных, привлеченных запахом свежей крови. Анет дремал, внимательно наблюдая за ними. Он пре¬красно понимал, что мелкие шакалы и корсаки не посмеют подойти близко, а тем более напасть на человека, как ароматно не пахло бы свежее и сочное мясо молодой косули. Под самое утро, когда Анет только прочитал утренний намаз, он почувствовал присутствие другого, сильного и опасного животного. Зарядив винтовку, Анет вгляделся в предрассветную тьму. Суетливые шакалы разбежались, уступив дорогу огромному красноватому волку. Тот стоял большой тенью, не опасаясь человека, готовый броситься и растерзать его, готовый отобрать добычу, которую человек посмел взять здесь, на его территории. Анет встал, держа в руке готовое к выстрелу ружье. Стало совсем светло. Огромный волк, с красноватой шкурой, смо¬трел на Анета. Анет узнал этого арлана, несомненно, это был тот самый волк, встретившийся однажды ему, во время охоты. Ситуация их новой встречи была совсем иной, нежели их первая. Теперь волки охотились, а человек мог стать их добычей. Стая, расположившись поодаль, ждала. Их вожак принимал решение. Конечно, один чело-век, даже с ружьем, не может противостоять стае волков. Человек и волк смотрели друг на друга. Долго и внимательно.
Говорят, животные не могут думать, что они живут инстинкта-ми, что только инстинкты определяют их поведение, их жизнь. На-верное, это так. Говорят, что у волков нет памяти. Огромный арлан развернулся всем своим корпусом, как это делают волки и побежал прочь. Пробежав некоторое расстояние он остановился, развернув-шись еще раз, посмотрел на этого человека, с которым он уже встре¬чался. Он посмотрел точно так, как смотрел тогда, когда уходил от погони, спасая свою, состоящую тогда из молодняка, стаю. Ставшие теперь матерыми, члены его стаи, поспешили за ним.
***
Обоз был атакован на десятый день своего продвижения. Охраняв¬шие его воины бились до последнего. Но пятьсот сабель против ста
Им удалось только отвлечь и захватить внимание нападавших от мир¬ных людей. Воспользовавшись этим, люди разбрелись по степи. Пока шел бой, они ушли далеко, кто куда. Жибек вела свою семью туда, куда сказал Анет, она вела их к зимовью. До него оставалось совсем немно¬го, всего пару дней пути. Когда они дошли, их встретила семья жатаков, каждый год живущих здесь и готовившихся к зиме.
Воды не было совсем, утренняя роса, собравшаяся на листьях растений, заменяла ее. Высохшее мясо не давало никакой влаги, оно только позволяло восстановить свои силы и иметь возможность двигаться. С каждым днем идти становилось сложнее и сложнее. По расчетам, Анет должен был прийти к зимовью через два дня. Он дол¬жен дойти. Он обязан.
«Когда человеку очень тяжело, он должен просить помощи толь-ко у Аллаха. Все случается по воле Создателя», - Анет видел глаза своего деда, он все понял.
Солнце палило нещадно. Анет сидел на большом камне, прикрыв глаза. Пришло время намаза. Сделав тееммум, омовение землей, раз¬решенное при отсутствии воды, он прочитал священные суры Кора¬на. Затем, искренне покаявшись в своих грехах, прославив Пророка (да возлюбит его Аллах), Анет сделал дуга, в котором просил Аллаха не оставить его на погибель, просил дать ему возможность помочь своей семье, своим детям продолжить борьбу за свободу и честь его народа. Он сидел на земле, воздев руки к небу, он просил и просил, он искренне верил и просил. В глазах его стало темно, в груди что-то сильно сдавило. Анет упал лицом вниз.
Вода, на губах его была вода. Она струилась с камня, лежащего рядом, она заливала все вокруг, она принесла жизнь. Она дала Анету сил дойти до того места, где его ждала семья, где его ждали изму¬ченные и уставшие дети, родители и жена. Дождь шел целый день, он наполнил живительной влагой все имевшиеся вокруг небольшие впадинки и углубления. Степь ожила, ожил и Анет. Он дошел.
***
По всей степи рыскали вооруженные отряды Красной армии и ОГПУ, разыскивая организаторов и участников повстанческого дви¬жения, а также лиц, им сочувствующих.
Происходили массовые аресты. Остатки вооруженных отрядов пытались оказать сопротивление и защитить мирные аулы. За голову Анет-хана была объявлена награда. Всякому, кто сообщит о его ме¬стонахождении или доставит его живым или мертвым, предлагалось богатое вознаграждение. Разыскивались, также, Каратай би, Имам Алибек и Талап, чьи тела не были обнаружены среди погибших при последнем бое у реки Балык Су. Считалось, что они скрываются где - то в степи.
Рано или поздно, они придут сюда. Анет прекрасно это понимал. Он полностью восстановился после тяжелой контузии и изнуритель¬ного перехода по степи и теперь сидел напротив своего отца и пы¬тался найти наиболее приемлемое сейчас решение. Конечно, надо уходить. Уходить еще дальше на юг. Попытаться уйти за границу, пройдя землями киргизов и узбеков. Отец и мать решили остаться, запретить им этого Анет не мог, поскольку прекрасно понимал, что они не выдержат такого перехода.
- Мы остаемся. Даст Аллах, все будет хорошо. Вам же надо идти, нас, стариков, вряд ли кто тронет, да и если тронут, не страшно, мы свое пожили. Надо вам спастись и спасти детей. Ведь борьба еще не закончена, вы вернетесь, вы вернетесь и победите, я в этом уверен. Оставьте маленькую Тотты, она не выдержит дороги. Исламбек пой¬дет с вами, - последнюю фразу старик сказал жестко и строго. - Ухо - дите завтра, вас могут здесь найти каждый день.
В предрассветной мгле мчался по степи всадник. Он, казалось, сросся со своим черным, как ночь, конем. Огромный пес следовал за ними. Анет доскакал до того самого места, возле их осенней стоян¬ки. Вот он, тот самый валун. Анет легко соскочил с коня. Холодная вода обожгла его тело, когда он нырнул в стремительную речку. Анет приподнял тяжелый камень и поднял его тридцать раз. Все хорошо. Жизнь продолжается. Он полон сил, он еще будет бороться, он ни¬когда не сдастся, он все равно, в итоге победит. Ведь на его стороне Истина, а Истину победить нельзя.
Рано утром уходили из своего зимовья люди, оказавшиеся там в разгар жаркого лета. Не по своей воле, не из своих побуждений они уходили, надеясь спасти в далеком чужом краю жизни своих де¬тей. Дать им возможность продолжить род человеческий и дать им возможность когда-нибудь вернуться для того, чтобы восстановить справедливость и веру на родной земле. Сотни тысяч таких семей шли к границам своих земель, они шли из мест, на которых жили сотни лет их предки, они уходили от произвола и жестокости, от надвигающегося страшного бедствия, голода. Они спасали жизнь. Власти не особо препятствовали исходу коренного населения. Вот только эту семью искали они по всей степи.
Василий Тельцов, командир разведывательной роты кавалерий-ского полка, получил особое задание - любой ценой отыскать в сте-пи самозванного хана казахов Анет Батыра. Всего два месяца, как уголовное дело Василия Петровича Тельцова, по настоянию его друзей и родственников, было пересмотрено. Он был реабилитиро-ван и опять был отправлен в распоряжение командующего военным округом. Именно ему, как человеку лично знавшему вождя повстан-цев, было поручено его отыскать. Это был его шанс, последний шанс доказать свою лояльность и преданность Советской власти и оправдать доверие, оказанное ему руководством Красной Армии и Коммунистической партии. Примерно так наставлял его начальник разведывательного управления, от которого лично получил Василий — это задание.
***
Двое маленьких джигитов, Кайсар и Рустем, сидели в небольшой повозке, запряженной парой лошадей. Анет, Жибек и Исламбек пе¬редвигались верхом. Два верблюда несли нехитрую поклажу. Дове¬сти их до границы, и дальше надеяться на Аллаха, так решил Анет. После этого он вернется в степь, отыщет остатки своего войска и продолжит борьбу, до последней капли своей крови. Днем и ночью шел этот маленький обоз, отдыхая только в предрассветные часы. Иногда, увидев вдали пыль от передвигавшихся по степи всадников, они старались укрыться в какой-либо лощинке или в невысоких за¬рослях кустарников.
Василий Тельцов только что покинул место, где обычно распола¬гался жайляу, летнее пастбище Анета. Оно было безлюдно. Теперь он направлялся к аулу тестя Анета, к аулу старого Балтабая.
Некогда цветущий и многолюдный аул производил гнетущее впе¬чатление. Белые, нарядные, праздничные юрты были убраны. Возле серых, изношенных войлочных домов, стояли с лицами, полными траура и печали, ненависти и презрения, жители аула. Тельцов подъ¬ехал к юрте, возле которой стоял высокий, худой старик, с седой бо¬родой, в теплом лисьем треухе, несмотря на жаркую погоду.
- Ас салам алейкум, ага, - поприветствовал Балтабая Василий, слезая с коня и подходя к старцу, смотрящему на него с немым уко-ром. Тот промолчал в ответ. - Как вы поживаете, крепкое ли ваше здоровье? - спросил, по-казахски, Тельцов, и осекся, понимая всю глупость заданного им вопроса.
- В твоем приветствии было пожелание мира, а мир ли вы нам принесли? Ты интересуешься моим здоровьем. Какая тебе разница, убивать больных или здоровых стариков? Ведь ты здесь, чтобы уби¬вать нас. Так не медли, мы все к этому готовы. Все равно мы умрем. Вы забрали весь наш скот, это наше пропитание, это наш жизнь. Вы отняли все. Убивайте нас, иначе придет время и мы убьем вас.
Тельцов не знал, о чем говорить и как ответить на вопрос этого старца. Впрочем, понимая, что этот вопрос носит риторический ха-рактер, Василий ответил:
- Мы ищем вашего зятя, Анета.
- Зачем вам наш хан?
- Это звание он получил незаконно, нет в нашем государстве та-ких чинов. Он преступник, нарушивший законы страны, и он будет отвечать перед судом за свои злодеяния. Вы знаете, где он?
- Да, я знаю! Он здесь, - Балтабай указал рукою в бескрайнюю степь, - ищите.
Понимая бессмысленность продолжения этого разговора, Тельцов приказал своим воинам осмотреть юрты, и после того, как получил информацию, что разыскиваемых людей здесь нет, продолжил свой путь. Он направлялся к осенней и зимней стоян¬ке Анета.
В это время Анет и его семья подходили к границе с землями кир¬гизов. Конечно, переход через реку и переход на территорию другой республики одной и той же страны, не означал того, что они окажут¬ся в безопасности, но, все-же, основная работа по поиску Анет-хана велась на территории Казахстана. Что касается безопасности семьи, то влившись в общий поток беженцев, можно было надеяться, что им удастся затеряться среди них.
Тельцов со своим отрядом достиг кыстау, зимовья Анет- хана. Осмотрев внимательно территорию, Василий, по многочисленным следам лошадей, понял, что отсюда совсем недавно ушла группа всадников. Две небольшие продольные борозды, в южном направ-лении, говорили о том, что всадники сопровождали легкую повозку, что делала скорость передвижения этой группы совсем не высокой.
Расспрашивать находящихся здесь стариков, видимо, было бессмы-сленно. Тельцов собрался было уже дать команду своему отряду двигаться на юг, ориентируясь на имеющиеся следы, как вдруг ста-рик обратился к нему:
- Я тебя помню. Ты был у нас и тогда мой сын спас тебе жизнь. Те¬перь ты его преследуешь. Неужели ты забыл, как он спас твою жизнь?
- Нет, я не забыл, я хорошо помню, - ответил Тельцов, понимая, что напрасно старик сказал, что является отцом разыскиваемого ими человека. Он, про себя, это давно уже понял. Василий понял и то, кто эта маленькая девочка, нетерпеливо выглядывавшая из-за спи¬ны сидящей в юрте бабушки. Тельцов старался вспомнить, кто из его отряда говорит по-казахски. «, Пожалуй, никто», - подумал он. Подошедший к нему, рослый, с крючковатым носом, огромными, желтыми от табака усами и пронзительными черными глазами, его заместитель сказал:
- А поди, Василий Петрович, це родственники беглого атамана. Не захватить ли нам их с собою, - тогда бандит быстро воротится, чтобы их освободить?
- Климентьев! Красная Армия не воюет со стариками и детьми, заруби себе это на носу, - ответил Тельцов, понимая, что, видимо, ошибся со своим решением о лингвистических способностях своих подчиненных.
- Как скажете, товарищ командир, - пробубнил Клементьев и не¬добро посмотрел на старика.
- Если ты не забыл, как лежал в нашей юрте, и тебя отпаивали степными травами, тогда зачем ты ищешь своего спасителя? - никак не мог угомониться Султан.
- Лучше пускай я его найду, чем кто-либо другой, - подумал Тельцов, но ничего не ответив старцу, вскочил в седло и скомандо-вал, - Отряд! Вперед!
Анет ехал позади повозки. Они почти спустились с невысокого перевала, который отделял Алысжер от киргизской земли. Внизу по¬казалась река, перейдя которую, они придут на территорию сосед¬ней республики.
Анет, осматриваясь, где бы сделать небольшой привал, обернулся и увидел пыльное облако, поднимавшееся на самой вершине пере¬вала. Судя по его размерам, около ста всадников спешили вслед за ними.
- Погоня, их выследили, их нашли, - Анет сказал едущему рядом Исламбеку. - Увеличьте скорость движения. Привала не будет, я скоро.
Он резко развернул коня и понесся навстречу надвигавшейся уг-розе. Проскакав в быстром темпе около полутора часов, Анет увидел спускавшийся в долину отряд.
«Да, так и есть, около ста всадников», - Анет посмотрел на боро-зду, которую оставляла их повозка, и понял, что уйти им будет очень непросто.
Примчавшись назад, Анет сообщил о приближавшейся погоне. Сидевшие в повозке Кайсар и Рустем, пересели на лошадей. Повоз-ку бросили, забрав в свои перекидные мешки все, что можно было унести.
Теперь скорость движения преследователей и преследуемых была почти одинакова, и если сохранять это равенство, то между ними будет всегда около трех часов верховой езды. Тогда можно успеть, достигнув какого-либо каравана с беженцами, попытаться оставить там семью. Анет все рассчитал, они должны были это сделать.
Река не была очень стремительной, но глубокой и широкой. Пе-реправа на лошадях не стала бы слишком сложной, но маленькие Кайсар и Рустем, явно волновались, стараясь не показывать своих эмоций отцу. Анет накрепко привязал каждого их них к седлам так, чтобы они не могли далеко отстать от своего коня, но, в тоже время, могли сползти с седла и плыть рядом, держась за гривы лошадей.
- Не бойтесь, я буду рядом. На самой середине, когда лошадям станет тяжело, плывите рядом, ухватившись за гривы. В любом слу¬чае, вас не унесет, вы привязаны, но держитесь крепко.
Все прошло удачно. Они вышли на другой берег. Течение отнесло их достаточно далеко вниз. Обернувшись назад, Анет увидел, что расстояние между ними и облачком пыли, выдававшем преследова¬телей, сокращается. Дети устали, им было нелегко, они не могли уже поддерживать тот темп, который был необходим. Анет взял к себе на лошадь, расположив его перед собой, Рустема, позади Жибек сел Кайсар. Теперь скорость передвижения увеличилась.
Тельцов увидел брошенную повозку и решил про себя, что это только вопрос времени, что они догонят беглецов. Что он будет де-лать тогда? Он много раз думал об этом, ответа пока не было. Фор-сировав реку, отделявшую Казахстан от Киргизии, отряд Тельцова несся прямо к цели. Цель приближалась.
Им не уйти, погоня приближалась. Как ни старались они, но рас-стояние между двумя группами людей неумолимо сокращалось.
Анет это прекрасно видел, видел он и то, что и Жибек выбилась из сил. Он понимал, что им всем вместе не уйти. Он должен был спа¬сти своих детей, свою любимую жену, но как? Что он может сделать? Нет, он сделает все, он их спасет, он ведь рожден, чтобы защищать свою семью, это его долг. Мысли Анета лихорадочно летали в го¬лове в такт бешеной гонки. Вдруг ему вспомнилась охота, той осе¬нью, когда они впервые поднялись против произвола и насилия. Он вспомнил другую погоню, он вспомнил этого красноватого волка, которого он недавно опять видел. Он вспомнил, как тот перехитрил всех, пустив погоню за собою и позволив свое стае уйти. Нет, не напрасно он его увидел опять - это был знак, это была подсказка. Надо пересадить Рустема к Исламбеку, но смогут ли два мальчика уйти далеко?
Да, казахи с детства в седле. Но все же сил оставалось немного. Анет обернулся и понял, что у него не осталось времени даже на то, чтобы пересадить Рустема. Он должен был принимать решение. Еще немного и будет поздно, еще немного и эта скачущая сзади масса злобы и ненависти поглотит их всех, поглотит его семью. Времени нет, надо решать. Или сейчас, или никогда. Надо дать шанс выжить хоть кому-нибудь. Вот оно, это мгновение, когда надо решать. Тяже¬ло, но он обязан. Анет нагнал Жибек и прокричал:
- Прощай, любимая!
Та не могла понять, что кричит ее муж, что он хочет сказать. Стремительный скач, стремительный встречный порыв ветра уно-сил в степь слова Анета. Он показал жестом Исламбеку, чтобы он двигался вперед. Тот кивнул, в знак того, что он понял отца.
Анет резко осадил коня, в последний раз взглянул в сторону уда¬лявшихся всадников и поскакал навстречу отряду преследователей. Поднявшись на небольшой холмик, Анет увидел отряд Тельцова.
Неподалеку находились густые заросли барбариса и еще каких-то кустарников, похожих на шиповник. Анет, подбежав к ним, осто-рожно снял с коня уставшего совсем Рустема. Тот с удовольствием прильнул к отцу. Взяв мальчика на руки, Анет подошел к кустам. Поставив сына на землю, он раздвинул ветки и сказал Рустему:
- Сиди здесь. Что бы ни случилось, не выходи отсюда, пока бу-дешь видеть людей. Когда никого не будет или я приду за тобой, или если я не приду, проведи ночь здесь. И утром иди к реке. Затем иди по течению реки, вдоль ее русла. У тебя всегда будет вода. Рано или поздно, ты выйдешь к людям. Скажи им, что тебе нужен Канычбек Батыр, и только ему ты можешь сказать, что ты мой сын. Не робей, мы же мужчины, - он попытался улыбнуться, чтобы подбодрить перепуганного мальчика, но у него вышла какая-то непонятная гри¬маса. Рустем сидел на корточках, прижав руки к голове и с ужасом смотрел на отца.
Анет поцеловал мальчика в лоб и быстрым шагом пошел к свое-му коню. Красавец вороной аргамак ждал своего любимого хозяина. Вскочив в седло, Анет снял с плеча карабин, передернул затвор и поскакал навстречу врагу.
По бескрайней степи мчались, друг навстречу другу, сто воинов Красной Армии и один хан Казахского ханства.
Когда они сблизились на расстояние выстрела, Анет спрыгнул с коня и расположился за большим валуном. Прицелившись, он про-извел несколько выстрелов. Затем, перебежав чуть в сторону, он прилег на землю, подминая высокую траву и сделал еще несколько выстрелов. Свистом подозвав коня, он взметнулся в седло и поска-кал в сторону от того направления, куда ушли его родные. Тельцов на минуту растерялся, когда по ним был открыт огонь, но, вскоре сообразив, что против них только один человек, он понял все. Он понял, что Анет уводит их за собой, чтобы отвести от удара свою се¬мью. Все правильно, так оно и должно было быть. Семья не в ответе за действия ее главы. Пускай они уйдут. Видя, что Анет поскакал в другом направлении от прежнего маршрута, Тельцов дал команду преследовать его.
- Не стрелять, взять живьем, окружить его.
Вороной несся, как молния. Ни у одного скакуна не было шансов догнать его, он ликовал, он спасет своего хозяина, он увезет его, никому его не догнать. Пуля оказалась быстрей. Климентьев на ходу вскинул ружье, и не целясь, выстрелил. Вороной упал, как подкошенный. Анет, вылетев из седла, перелетел через голову лошади, сгруппировавшись, сделал несколько переворотов и вскочил на ноги.
Он был окружен. Он стоял один в кругу, состоящем из почти ста всадников. В руках его была сабля. Нижняя рубашка была порванная оголив могучую грудь, зеленый бешмет, с расстегнутыми полами, развевался на ветру, словно зеленое знамя. Тельцов выступил вперед и сказал:
- У тебя нет шансов, сдавайся.
Анет узнал его, - это тот самый Тельцов.
- Попробуйте взять меня. А ты, шакал неблагодарный, выходи на честный бой, если ты мужчина.
Тельцов спрыгнул с коня, вынул саблю и пошел в круг.
- Я готов с тобой сразиться, только пойми, это сейчас не лучший вариант. Тебя будут судить. Суд будет справедливым. У тебя остает¬ся шанс спасти свою жизнь, объяснив суду свою правду. Ты должен воспользоваться этим шансом.
- Товарищ командир, смотрите, я поймал волчонка, смотрите, си¬дел вон в тех кустах, - Климентьев подскакал к Тельцову, поперек седла его лошади лежал, не издавая ни единого звука, Рустем.
Климентьев спрыгнул на землю и стащил за собой мальчика.
- Смотрите, товарищ командир, руку прокусил мне почти до ко - сти, настоящий волчонок.
Рустем стоял молча, стиснув зубы и низко опустив голову.
- Сдавайся, или я перережу ему глотку, - Климентьев вынул нож и приставил его к горлу мальчика. Тот стоял не шелохнувшись, - Сдавайся, сохрани жизнь сыну и оставьте шанс себе.
Тельцов подошел к Климентьеву и выхватил у того нож из рук.
- Я тебе еще раз повторяю, - мы не воюем с детьми.
Климентьев зло сплюнул, - «Ладно, посмотрим еще».
Анет понимал, они убьют Рустема, если он будет сопротивляться, но как сдаться на милость врагу? Ведь он хотел биться до конца, он готовился умереть смертью, достойной воина, убив несколько вра¬гов. Но теперь он вынужден сделать то, что они говорят. Иначе, по¬страдает ни в чем неповинный сын. Анет отбросил в сторону саблю, снял с пояса нож и, тоже отбросил его в сторону. Несколько солдат, навалившись на него, связали ему руки.
***
Начальник следственного изолятора ОГПУ уездного города Ак- терек, Илья Савельев, нервно передвигал канцелярские принадлеж-ности, стоящие на его рабочем столе. Он явно волновался. Шутка ли, сам всесильный глава ОГПУ республики, Евгений Плиммер, должен был, с минуту на минуту, посетить его изолятор. Много хло¬пот доставляли ему двое новых заключенных, доставленные к нему три месяца назад. Один из них, самозваный хан казахов, Анет, все это время практически ничего не ел, ограничиваясь водой. Целыми днями он сидел на полу одиночной камеры, с закрытыми глазами, перебирая в руках четки, шептал молитвы. Он ни с кем не разговари¬вал. Все попытки его, Ильи Савельева, разговорить, при помощи пе¬реводчика, неразговорчивого сидельца, оканчивались неудачей. На вопросы он не отвечал, своих вопросов не задавал. Ничего не просил и, казалось, в этом мире осталось только его тело, а его самого уже не было.
Второй был вообще странным человеком. Савельев хорошо знал его историю. И с ним пытался поговорить Илья, но и здесь встретил молчание и абсолютное нежелание решать какие-либо свои нехи¬трые тюремные проблемы. Он, тоже, ничего не просил, также, почти не притрагивался к еде, лишь изредка, съев кусочек хлеба или отку¬сив от сырой моркови. Он тоже молился.
Получив строжайший приказ от начальства обеспечить этим двум заключенным здоровье и жизнь, до особого распоряжения, Савель¬ев, каждый день заглядывал к ним в камеры и интересовался, поели его подопечные и, получив ответ, зло сплевывал на пол.
- Не дай бог, помрут. Что их теперь, насильно кормить? Не сно-сить мне головы.
Вот и вчера, получив информацию о приезде человека, фамилию которого многие и произносить-то боялись, он побежал в камеры к своим важным клиентам.
С отросшими волосами, с впавшими вглубь черными глазами, Анет выглядел совсем старцем. Савельев долго и громко кричал и требовал, чтобы тот поел. Но, напрасно. Заключенный под стражу степняк не слы¬шал его. Он слышал Аллаха. В голове Анета звучали слова священно¬го Корана. Он давно уже отключился от мирской жизни. Он отключил ощущения. Он не чувствовал боли, он не слышал звуков, он не видел ничего вокруг. Он отключил свой мозг. Он ни о чем не думал. Он от¬ключил свою память. Он ничего не помнил. Он отключил свои эмоции.
Савельев раздосадованно сплюнул на бетонный пол и вышел из камеры.
- Ну ты то русский, ты то понимаешь, о чем я, ну поешь, милок. А то отбросишь коньки раньше приезда начальства, и тогда и мне конец, а я еще хочу пожить, мне надо еще пожить, - Савельев жа-лобно посмотрел на заключенного. Но тот смотрел куда-то сквозь него и ничего не отвечал. Василий Тельцов мысленно прокрутил в голове последние события в его жизни, приведшие его в эту тюрем-ную камеру.
Завтра они достигнут Актерека. Завтра и Анет, и его сын, окажут¬ся в тюрьме. Тельцов не находил себе места, он ходил взад и вперед, под черным небом, усыпанным яркими звездами, которые, казалось, свисают с неба, стараясь заглянуть на землю и осветить собою чер¬ную ночь. Сегодня последний шанс, сегодня он должен его спасти. Нет, Василий не собирался отпустить Анета. Нет, он был убежден, что тот должен ответить перед судом за свои преступления. В том, что Анет преступник, Василий не сомневался. Можно было искать причины его действиям, можно было, даже, придумать оправдание мотивам восставших. Но все-же они нарушили закон и за это надо отвечать. Закон превыше всего. Василий Петрович верил в закон и надеялся, что действиям повстанцев будет дана справедливая оцен¬ка, и наказание будет соизмеримо с содеянным. Но, вот этот маль¬чишка... Тельцов понимал, что его надо спасти.
Анет не спал, он прекрасно видел, что Тельцов тоже не спит. Сидя на земле, со связанными сзади руками, которые были, в свою оче¬редь, привязаны к колесу телеги, Анет понимал, что рано или поздно должен состояться разговор с Тельцовым, и похоже этот момент на¬стал. Василий подошел к Анету:
- Твой отец спросил меня, не забыл ли я, как была спасена моя жизнь. Так вот, я отвечу тебе, - нет я не забыл, я благодарен тебе. Я очень хотел, чтобы искать тебя было поручено именно мне. Пойми, любой другой, давно бы тебя убил, еще при преследовании. А так, у тебя есть шанс, ты понесешь наказание, законное наказание, но ты, возможно, будешь жить.
- Для меня лучше было бы умереть в бою. О каком суде ты гово-ришь? По каким правилам меня будут судить? Для меня существует только один закон, это закон создателя, который может определять их для своих творений, а остальное не может быть справедливым, он будет удобным для тех, кто его пишет. Поэтому, я не признаю ваших законов и не собираюсь защищаться, я хочу лишь одного - умереть как воин.
- А твой сын? Ведь он-то должен жить, у него еще все впереди!
- Он тоже готов умереть, мы все готовы умереть, ради нашей че-сти и справедливости.
- Но ведь он ребенок, он же твой сын? Неужели тебе его не жаль?
- Если он будет жить, то будет продолжать борьбу за нашу свобо¬ду. Он или его дети, или его внуки, - мы, все-равно, победим, потому что мы правы, за нами Истина. А жаль ли мне его, - я не знаю такого чувства. Жалость это слабость.
- Я его спасу. Пускай он живет, пускай на этой земле останется твой след, твоя частичка.
Анет молчал. Конечно, он хочет жизни своему ребенку, но жиз-ни достойной. Жить просто, чтобы существовать, жить, как живут животные, чтобы просто есть, спать и размножаться - такой жизни Анет не хотел никому, а тем более своему сыну.
- Я его отвезу в такое место, где собирают детей сирот, называ-ется интернат, там о нем будут заботиться, его вырастут достойным человеком. Поверь мне. Это сейчас единственная возможность. В другом месте, среди твоих друзей и родственников, его найдут. Раз-реши мне его спасти.
Анет погладил по голове спящего рядом ребенка.
- Пусть будет, по-твоему. Я помню, что ты тоже веришь в Бога и знаешь, что он один. Сделай это ради него, ради Аллаха, - Анет по¬трепал Рустема за плечо. Мальчик, проснувшись, потянулся к отцу.
- Рустем, мы должны с тобою расстаться. Наверное, навсегда. Этот человек отвезет тебя в одно место, где ты будешь жить. У тебя все будет по-другому, вокруг тебя будут новые люди, будут другие отношения. Все будет по- другому, но главное, ты должен оставаться самим собой. Помни, главное в жизни - это Истина. Береги ее. И ты всегда будешь сильным и успешным. Не позволяй обстоятельствам жизни давить на тебя и изменять тебя. Сохрани себя, будь всегда собой. Таким, каким создал тебя Аллах. А те¬перь, иди.
Анет прильнул к сыну и поцеловал его в теплый лоб. Мальчик еле сдерживал слезы. Нет, он не позволит себе плакать при отце, при хане земли Казахской. Он будет достоин его. Все это хотел сказать в ответ сын отцу, но не смог. Предательский ком, подкатившийся к самому горлу, не давал сказать и слова.
- Прощай, отец, я буду достоин тебя, - только и смог выдавить из себя Рустем.
- Иди, сынок. Иди, прощай. Пусть Аллах даст тебе сил и ума.
Когда мальчик почти скрылся в темноте, Анет окликнул его:
- Рустем, когда-нибудь у тебя будет сын, назови его Мади, в честь нашего великого хана.
Тельцов посадил Рустема на коня, сам запрыгнул на другого. Отряд спал. Василий, с вечера расставляя караулы, предусмотрел, что он сможет покинуть расположение отряда незамеченным. Двое всадников медленно покидали отряд.
- Куда это вы, Василий Петрович?! Да еще и ханского сыноч¬ка прихватили, - Климентьев криво ухмыляясь, держа в вытянутой руке наган, шел в сторону Тельцова. - Вы, наверное, что-то попутали? А, товарищ Тельцов? - он не договорил. Василий, подъехавший вплот¬ную к нему, резким и точным ударом сабли снес бедолаге пол-черепа.
В приемной интерната Рустема осмотрел врач, с него сняли одеж¬ду, помыли, постригли и выдали новую форму. С торчащими ушами и нелепо выглядевший, в застиранной и короткой униформе, Рустем, как-то виновато, смотрел на Тельцова. Василий Петрович погладил щетинистую голову мальчика. Пожилая женщина открыла журнал и начала записывать туда данные о ребенке.
- Как вы говорите его фамилия?
Тельцов посмотрел на Рустема.
- Фамилия, говорите? Так фамилия его Рустемов и зовут его Рустем.
- Странно как-то, Рустем Рустемов, - пробубнила женщина, водя карандашом по листу журнала.
- А ваша как фамилия? Я должна записать тут.
- Моя фамилия Степняков. Иван Степняков, можете так и запи-сать.
Василий вышел из маленького неказистого здания интерната, вскочил на коня и помчался в расположение своей части.
***
Евгений Давидович Плиммер, начальник ОГПУ республики и Иван Николаевич Островерхов, начальник Специального Оператив¬ного Управления ОГПУ, сидели в кабинете Ильи Савельева и ожи¬дали, когда приведут самозваного хана, так называемого, Казахского Ханства. Плиммер специально приехал сюда, чтобы посмотреть на этого человека, сумевшего сплотить вокруг себя огромную армию, на человека, сумевшего организовать не только вооруженный отпор превосходящим силам государства, но и попытавшемуся организо¬вать устои государственности, попытавшемуся создать независимую страну. Это было опасно. Это был неприятный прецедент. Евгений Давидович хотел понять природу возникновения таких настроений. Казахи всегда виделись ему смиренным и дружелюбным народом. Ему казалось, что для блага казахов, наилучшим, является быть ча¬стью великого Советского Союза. Он искренне считал, что кочевни¬ки должны с радостью воспринимать новые направления развития общества, предлагаемые властью. Ведь они несли культуру и циви¬лизацию на смену средневековой дикости и невежеству. Конечно, есть перегибы на местах, но где их не бывает. Каждый, кто делает большое дело, может ошибаться.
Его поразило, что и простые кочевники, и их более образованные братья из этого движения «Ак Дала», думали одинаково. Они гово¬рили, что, в итоге, они хотят одного - независимости. Плиммер хо¬тел своими глазами увидеть человека, о котором он столько знал и услышать его слова.
- Разрешите? - Савельев подумал, что, наверное, глупо просить разрешения войти в свой кабинет.
- Вызовите Щукина, - распорядился Островерхов.
Через несколько минут в кабинет вошел низкорослый, корена-стый, с мясистым, красным лицом, начальник местного ОГПУ.
- Вызывали?
- Ну что, нашли мальчишку? - спросил вошедшего Островерхов.
- Никак нет, мы проверили все обозы, все аулы в направлении, указанном Тельцовым, но его не нашли, его там нет.
- Иван Николаевич, голубчик, оставьте это. Его уже не найти. Да и зачем он вам? - Плиммер встал из-за стола и подошел к окну.
По голубому небу плыли белые облака. Каждое из них имело свою особую форму и казалось, они соревнуются между собой в скорости. Евгений Давидович загадал, - вот когда это облако, своей формой напоминавшее перевернутую вазу, достигнет вон то, похожее на сло¬на, тогда пройдет эта страшная головная боль, которая преследовала его уже в течение года. Он мысленно подгонял перевернутую вазу, но она начинала отставать.
- Потом, с этим Тельцовым, все уже понятно. Я давно сказал, что его реабилитация была огромной ошибкой, плоды которой мы сей¬час пожинаем. Готовьте на него документы. Хватит с ним возиться,
- Плиммер все еще надеялся, что, все же, ваза достигнет слона, но расстояние между ними все увеличивалось. Голова болела так, что, казалось, кто-то вставил в нее сверло и сверлит все сильнее и силь¬нее вгоняя его в самую середину, - давайте сюда этого степного хана, посмотрим на него. И пригласите переводчика.
Высокий, с огромными плечами, с длинными седыми волосами, посреди комнаты стоял Хан Казахского ханства. Руки его были свя-заны сзади. Длинная белая рубашка с клиновидным вырезом спере-ди была разорвана и обнажала могучие мышцы груди и торса. Чер-ные, пронизывающие все глаза, впали, казалось, в самые глазницы и были обрамлены большими черными кругами. Взгляд этих колючих, немигающих глаз, сковал Плиммера. Тот нервно подошел к столу и трясущимися руками налил себе полный стакан противной, теплой воды, залпом его выпил. Иван Островерхов, сидевший доселе за столом, сам, непонятно зачем, вскочил, и теперь стоял, нервно пере¬бирая руками пуговицы своего кителя. Глаза Анета смотрели куда- то внутрь, в самую середину его головы, боль стала невыносимой. Ему захотелось снять черепную крышку и вынуть, выдернуть оттуда это страшное сверло. Опрокинув второй стакан воды, Плиммер взял себя в руки и сел за стол.
- Развяжите ему руки, - скомандовал он, обращаясь к Савельеву.
- Товарищ командир, это может быть опасным, вы же видите, это дикарь.
- Я сказал, развяжите ему руки и дайте ему стул, - теперь почти закричал Плиммер.
Анет разминал свои занемевшие руки и даже не заметил придви-нутого к нему стула.
- Выпейте воды и садитесь! - Островерхов пододвинул к краю стола полный стакан воды. Старый, тщедушный толмач, перевел.
Анет, казалось, ничего не видел и ничего не слышал. Он просто стоял, разминая свои огромные руки и смотрел куда- то сквозь лю-дей, присутствующих в этом кабинете. От этого взгляда все присут¬ствующие не могли найти себе места. Им казалось, что какая-то вол¬на непонятной силы давит на них, заставляя их ерзать и не дает им поднять глаз.
Последним усилием воли, Плиммер поднял разваливавшуюся го-лову и посмотрел на этого гиганта. Посмотрел и выпил стакан воды, пододвинутый к краю стола Островерховым.
Неведомая сила исходила от этого человека, стоящего перед ними. Эта сила давила на них и не позволяла сосредоточиться, что-бы продолжить допрос.
- Есть ли у вас какие-нибудь просьбы или пожелания? - спросил Плиммер.
Услышав слова переводчика, Анет, наконец, позволил своим эмоциям отразиться на своем лице. Это была эмоция удивления, свойственная человеку, услышавшему что-то, очень удивитель¬ное для него.
Он внимательно посмотрел на Плиммера. Тот решил предста-виться.
- Я руководитель ОГПУ республики, - сказал Евгений Давидо-вич, представив и сидящего рядом Островерхова.
- Кто вы? - задал очередной вопрос Плиммер, не надеясь уже получить ответ.
Еще раз внимательно посмотрев на него, Анет вдруг заговорил:
- Я раб Аллаха, такой же, как и ты, - голос звучал уверенно и спокойно, - я раб Аллаха, и неужели ты и вправду такой глупый, что думаешь, что я могу что-либо у тебя попросить? Что ты можешь мне дать, человеку, у которого все есть? Кто ты такой, чтобы мне что-то предлагать? Ты ведь сам нуждаешься в помощи. Это я тебе могу по¬мочь. Потому что за мной Истина.
- Я могу спасти тебе самое главное - твою жизнь.
- Ты думаешь, что это самое главное? Ты глубоко заблужда-ешься. Ты не можешь забрать или подарить мою жизнь, это дела¬ет Аллах, а ты простой его раб, ты сам страдаешь, и, порою, жить не хочешь от этого страдания. Ты можешь убить мое тело, но это не я. Тебе не достать меня. Неужели, прожив столько лет, ты не понял этого?
Евгений Давидович весь сжался в комочек, стараясь каким-либо образом, спастись от этой страшной боли. Сверло достигло своей цели и теперь разрывало его плоть.
- Твоему телу осталось жить совсем немного. Проси прощения у Аллаха и умрешь достойно, - Анет видел, что страшная болезнь по-едает человека, сидящего перед ним и думающего, что он способен как-то ему помочь. Анет прекрасно видел, что тот сам нуждается в помощи и ищет ее.
- Проси прощения и тебе станет легче.
Плиммер не знал, как себя вести. Боль охватила все его существо, она стала им, стала его сущностью.
- Все люди боятся смерти. И ты боишься, просто умеешь это скрыть, - сказал он.
- Твоя жизнь в моих руках. Дам приказ и тебя расстреляют через пять минут. И все, - ты никогда больше не увидишь этого света, и тело твое сгниет в тюремной могиле, - добавил Плиммер.
- Мне тебя жаль. Ты придумал для себя какое-то право, назвав себя каким-то руководителем. Ты пытаешься присвоить себе и право распоряжаться чужой жизнью. Ты простой раб, а мнишь себя богом. Тяжела твоя участь.
- Я не придумал себе этого права, мою должность и эти права дала мне Советская власть.
- Глупцы придумали какие-то слова, названия. Даете друг другу какие-то звания и должности и сами этим гордитесь. Считаете, что вы можете кому-то подарить жизнь или отнять ее. А сами не можете просто погасить свои страдания. Ты, например, все бы отдал, чтобы быть счастливым?
- Я и так счастлив. Я живу в стране, которая дает каждому чело-веку, простому человеку, свободу и равенство, счастье и надежду на будущее.
- Ты уверен, что человек может сделать счастливым другого?
- Да, я в этом уверен. Например, сейчас. Могу сделать тебя счаст¬ливым, дав тебе свободу и жизнь.
- Глупец, ты не можешь сделать со мной ничего, потому что все в руках Аллаха.
Плиммер устал от этого разговора, он повернулся к Островерхову и спросил:
- Готовы ли документы на него? - и получив утвердительный ки¬вок, добавил. - Я сейчас докажу, что твоя жизнь в моих руках. Ты будешь расстрелян, прямо сейчас.
Анет только улыбнулся.
Расстрельный конвой прошагал в тюремный двор. У стены стоял босой человек, в длинной белой рубашке, с седыми длин¬ными волосами. Плиммер сидел за столом, сжимая голову двумя руками, и ждал сообщения о том, что с эти человеком, выведшим его из себя своим заявлением о скорой его смерти, покончено. Евгений Давидович давно подозревал, что тяжело болен, но вся¬кий раз надеясь, что этот приступ головной боли последний, от¬кладывал свой визит к врачу. И вот теперь, какой-то дикарь, нег¬рамотный и необразованный человек, самозванец, поставил ему страшный диагноз.
- Скорей бы его расстреляли, - Плиммер ждал.
Командир конвоя привычно распорядился:
- Конвой, готовиться! - четыре ружья взмыли в воздух и устави-ли свои смертоносные жала в человека в белом.
- Огонь!
Командир конвоя прикрыл глаза, ожидая оружейного залпа. Но его не последовало. Он еще мгновение подождал, и затем, удивлен-ный, открыл глаза.
- Я сказал, огонь, - закричал он видя, что солдаты стараются, давят на курки, но у них это, как-то, не получается,
- Огонь! Вы что, ошалели?! Стреляйте же, огонь, стреляйте!
Солдаты давили, вдруг онемевшими руками, на спусковые курки,
но, ставшие непослушными пальцы, отказывались исполнять прика¬зы своих хозяев. Солдаты, в ужасе и остервенении, давили на курки. Но, напрасно.
Командир в ярости подбежал к конвою и принялся стегать их плеткой.
- Огонь, сволочи, огонь! - он в исступлении бил солдат, но вы-стрелов не последовало.
Командир обернулся на приговоренного к смерти. Тот стоял в бе¬лой длинной одежде, с белыми длинными волосами. Глаза его были прикрыты, губы что-то шептали, в руках он перебирал простые де¬ревянные четки.
- Ах ты, сукин сын, ты еще и колдун! - командир конвоя в ярости подбежал к Анету и, замахнувшись, попытался ударить его плеткой.
Анет даже не пошевелился. Плетка взметнулась вверх, чтобы опуститься на голову этого степного колдуна, но замерла, вдруг, в своем самом верхнем положении, и никак не хотела двигаться в сторону Анета. Ошалевший от происходящего, командир конвоя старался всей своей силой сдвинуть с места зависшую в воздухе плетку, но напрасно. Она, казалось, была чем-то накрепко закре-плена в воздухе, и не двигалась вперед. Несчастный рванул свою плеть назад и упал на землю. От приложенного огромного усилия, плетка легко подалась назад. Вскочив, он ринулся на Анета, но, как-будто, уперся в невидимую стену - он ударился обо что- то и опять упал.
- Колдун, сволочь, я все равно тебя убью, колдун! - опять вско-чив, он ринулся вперед, но, уперевшись во что-то, упал, и уткнув-шись лицом в землю, дико заплакал, причитая, - Дьявол, колдун, колдун.
Плиммер молча сидел и ждал. Ждал, когда зайдут и скажут, что этот степной хан, как-будто появившийся здесь откуда-то из средних веков, расстрелян. Евгений Давидович опять загадал, что сразу по¬сле этого его головная боль прекратится, прекратится навсегда.
- Разрешите? - запыхавшийся Савельев вбежал в свой кабинет. - Там проблема, - они не могут его расстрелять, - сказал он, странно смотря на всемогущего Плиммера.
- Как это, не могут расстрелять? Что им мешает? - начальник ОГПУ республики привстал из-за стола, чувствуя, что боль в голове становится невыносимой.
- Да я не могу понять. Начальник специального конвоя что-то бормочет про дьявола и отказывается выполнять приказ, - Савельев тупо смотрел на Плиммера.
- Идите сами и выполните приказ. Это я вам приказываю. Слыши¬те?! Вперед! Выполнять! - впервые за многие годы, уравновешенный и спокойный человек, перешел на крик. Каждое его слово отражалось в его голове, тяжелым ударом сотрясая воспаленный мозг.
Перепуганный Савельев выбежал из кабинета. Отпустив бормо-чущего какую-то ахинею начальника расстрельного конвоя и расте-рянных и поникших солдат, он собрал самых матерых и отчаянных конвоиров, вооружил их и лично повел во двор тюрьмы.
Анет стоял в своей прежней стойке, с закрытыми глазами, пере-бирая четки и шепча слова таинственных и могущественных слов священной Книги.
Савельев выстроил солдат и громко приказал:
- Готовиться!
Пять стволов направили в сторону приговоренного. Анет приот-крыл глаза и, как показалось Савельеву, слегка улыбнулся.
- Хотите меня убить? Ну что же, стреляйте тогда, - проговорил Анет.
Ничего не понявший Савельев крикнул:
- Огонь!
Раздался залп из пяти ружейных выстрелов. Савельев не мог по-верить своим глазам. Этот степной гигант стоял, как и прежде, при-крыв глаза, перебирая четки и что-то шепча. Он не был даже ранен, ни одна пуля не попала в него.
Плиммер зашел в камеру и молча смотрел на сидящего на бетон-ном полу Анета.
- Встать! - скомандовал стоящий сзади Савельев.
- Пускай сидит, принесите мне стул, - прервал его Плиммер.
Он сел на принесенный стул и сказал, обращаясь к стоящим по-зади него:
- Выйдите все и закройте дверь.
Он сидел и молчал, молчал и Анет.
- Ну что, убил ты меня? Ты даже тело мое не смог поразить, что тогда говорить обо мне, о моей душе? - Анет говорил тихо, не от-крывая прикрытых глаз.
К своему великому удивлению, Плиммеру казалось, что он пони¬мает, о чем говорит Анет на казахском языке.
- Ты не сможешь меня убить никогда, потому что на моей сторо¬не Истина, а Истина дает такую силу, которую человеку не понять. Я уйду тогда, когда захочет Аллах, когда будет на то его воля.
Плиммер молчал. Он сидел и вспоминал, что когда-то давно, его старый дедушка Ицхах говорил ему много слов о боге и Истине. И вот теперь, пробежав по жизни, словно, торопясь куда-то, он прибе¬жал сюда. В эту маленькую, сырую и холодную тюремную камеру, в которой сидел этот человек, говорящий те же, что и дед Ицхах, слова о Боге и Истине.
Евгений Давидович Плиммер вышел из здания тюрьмы, когда уже было темно. Все это время он просидел в одиночной камере с заключенным, приговоренным к расстрелу, но не расстрелянно¬му, все это время они говорили, каждый на своем языке. Анет на казахском и на арабском. Евгений, начавший разговор на русском, закончил его на своем родном языке, на котором он давно уже не говорил. Они прекрасно понимали друг друга. Они говорили и го-ворили. Казалось, это два старых друга, которые давно друг друга не встречали, встретившись, наконец, не могут наговориться. А может, оно так и было?
Всю ночь Плиммер не спал. Рано утром он произнес молитву, которую его, когда-то давно, научил дедушка Ицхах. Голова была ясной и чистой, никакой боли, никакой тревоги. Он, глава всесиль-ного ОГПУ, был счастлив. Счастлив так, как никогда до этого, не был. Он вышел во двор небольшого домика, вдали занималась заря, предупреждая, что вот, скоро, взойдет солнце и начнется новый день. Этого нового дня Евгений Давидович Плиммер не увидел, он умер за секунду до восхода солнца.
Прошел год. Анет, по-прежнему, сидевший в своей одиночной камере, постучал в дверь. Охранник опешил. Никогда этот заклю-ченный не просил ничего, не звал никого. Он практически не ел. И ни разу не выходил из своей камеры. И вот теперь, от стучит в дверь, видимо, чего-то хочет. Охранник поднял трубку телефона и доложил Савельеву.
Открыв дверь камеры, Савельев слегка толкнул туда переводчика.
- Чего он хочет?
- Он сказал, что он уходит, - ответил толмач, выслушав Анета.
- Куда это он уходит, не понял я? - Савельев занервничал.
Анет молча встал и пошел к выходу. Все расступились, пропу-ская его. Он спокойно вышел на улицу. Конвойные только разводили руками и пропускали его. Савельев шел сзади. Выйдя во двор, Анет посмотрел на небо.
На голубом небе ярко блестело желтое солнце. Огромный беркут парил в небе, крыльями своими, казалось, стараясь поприветство-вать Хана земли Казахской.
Анет глубоко вздохнул, глядя в небеса.
- Мне пора. Я ухожу. А ты лети и донеси до того времени, когда будет мой народ свободным, энергию и силу, которая всегда будет нужна моим потомкам.
Так умер достойный сын Великой Степи.


ГЛАВА      ВТОРАЯ
«НАЕДИНЕ С СОБОЙ»
Такая история могла произойти с любым человеком, родившимся во второй половине прошлого века, выросшим и сформировавшимся на идеалах светлого будущего в коммунизме, и постигшем горькое разочарование при их крушении. Сложный период развала громадной империи и становления нового государства показан через призму формирования нового мышления, через преодоления старых стереотипов, где главным становится победа над собой. Реальные истории, происходившие в непростые 90-ые годы прошлого столетия, война в Афганистане, все это дополняет главную сюжетную линию книги.
«Сильнее бей, разверни корпус, вот так, если так попадешь, зава¬лишь», - тренер снял лапы и посмотрел на ученика. - «Где ты рань¬ше был? Давно бы был чемпионом области, ну да ладно, все еще впереди».
Мади стоял под теплым душем, после тяжелой тренировки тело получало порцию долгожданного расслабления и, казалось, благода¬рило своего хозяина за то, что после напряженной работы есть от¬дых. Сюда, в секцию бокса, Мади попал случайно. Однажды, после забега на 1000 метров на районных соревнованиях между школами, к нему подошел невысокий, своей стремительностью и кошачьими манерами похожий на тигра, кореец и сказал: «Слышь, пацан, ты че, бегаешь? С такими данными драться надо. Я тренер по боксу, завтра в семь вечера в спортзале школы, что на кирпичном заводе, трени¬ровка, жду тебя». И, повернувшись так быстро, как могут только очень тренированные и координированные люди, исчез среди участ¬ников соревнований и тренеров. Забег Мади выиграл, как, впрочем, почти все соревнования, в которых он участвовал: это и прыжки в длину и в высоту, и многочисленные комплексы ГТО (Готов к тру¬ду и обороне), в которые кроме спортивных дисциплин, включались военные, такие как метание учебных гранат и стрельба из мелкока-либерной винтовки. Учитель физкультуры школы, в которой Мади учился в 7 классе, не мог нарадоваться на своего ученика, который мог участвовать и побеждать в любых состязаниях и поддерживать престиж школы.
Расстояние от кирпичного завода до дома, где Мади жил с ро-дителями, было значительным, надо было ехать на автобусе. Ста-ренький «Пазик» не спеша перевозил немногочисленных пасса-жиров. Мади стоял на задней площадке и задумчиво смотрел в окно на темную улицу. Давно не видевшая ремонта дорога каза¬лась линией, начертанной кем-то средь невысоких строений этого провинциального тихого городка на юге Казахстана. И как всегда в минуты отрешенности от сует этого мира, Мади вспомнил тот случай, который произошел с ним, когда ему было примерно де¬вять или десять лет. Тогда они жили в другом небольшом городе на востоке Казахстана.
Однажды он запозднился, бегая со своими сверстниками по близлежащим стройкам, которые заменяли им детские площадки. Стало темно. Была зима, зимой в тех краях темнеет очень рано, мальчишки побежали по домам. Мади бежал и вдруг его охватил какой-то непонятный страх, то ли от темноты, то ли от чего-то еще, он не понял, но это было чувство, ранее незнакомое ему, ка¬залось, что-то непонятное, а потому, страшное, должно было вот- вот произойти. Он добежал до подъезда первого в городе пятиэ¬тажного дома, где на первом этаже была их квартира. Вот рядом дверь. Но вдруг он увидел, что под лестницей, ведущей выше, кто-то стоит. Тусклый свет маломощной лампочки не позволял четко увидеть кто это. Мади остановился, ему показалось это Маклай, соседский парень, лет на пять старше его, Коля Шевченко. «Маклай», - Мади протянул руку к нему и вдруг... Сильная, худая и жесткая рука схватила его за запястье, и он увидел, что это не Маклай. Старик, с седой бородой, одетый в белую одежду, держал его руку и внимательно смотрел на него, ноги его висели в возду¬хе. «Не бойся...», - он еще что-то сказал, но его слова заглушил пронзительный крик напуганного мальчика, казалось, весь горо¬док его услышал. Выбежавший из квартиры отец Мади, обнимал сына: «Успокойся, сынок, там никого нет, это тебе показалось». Но, Мади знал, ему не причудилось, он хорошо помнил глаза это¬го старца, глубокие и темные. «Что он хотел мне сказать, и кто это был?». Очень часто он задавался таким вопросом, на который, казалось, не будет ответа никогда.
Годы учебы в школе пролетели быстро, учеба давалась Мади лег¬ко, с этим не было проблем. Проблемы были во взаимоотношениях с окружающими, в непризнании каких-либо авторитетов или запре¬тов.
Часто эти взаимоотношения выливались в конфликты. Мгно-венно приходил гнев, в различных его проявлениях. Высшая форма гнева - это ярость. Необузданная и жестокая реакция на окружающие раздражители. Самая низшая форма проявления — гнева- это угрюмость. Между ними лежат другие проявления гнева, такие, как например злоба и раздражительность. Сложные психологические проблемы внутреннего мира легко прятались за внешнюю агрессию и неприятие иного, отличного от твоего мне-ния. Желание скрыть свои эмоциональные проблемы за стеной внешней агрессивности, были причиной многих конфликтов, как с ровесниками, так и со старшими.
Когда тренировки укрепили и без того сильное тело парня, и он понял, что физически он сильнее очень многих, он принялся поль-зоваться этим преимуществом где надо и не надо. Было много драк, жестоких и отчаянных, авторитет его в глазах ровесников стал не-пререкаемым.
Очень часто внешняя агрессия скрывает за собой сложные вну-тренние комплексы и противоречия. Разобраться в них очень слож-но. Решение этих внутренних проблем, недопущение на их основе внешней агрессии и прежде всего гнева, является основной целью всех духовных школ. Внешняя стена из агрессивности и бравады креп¬ко защищала и не пускала никого в его внутренний мир.
Что дальше? Поступление в институт. Все прошло довольно спо¬койно. На самом трудном экзамене, вошедший в аудиторию заведу¬ющий кафедрой, взглянув на список сидевших абитуриентов, ска¬зал преподавателю, принимавшему экзамен: «Вот этим, - указывая на фамилии в списке, - поставишь пять...». Среди них был и Мади. Сработали связи отца и вот он студент.
Первые сельскохозяйственные работы, беззаботное время, вернее забота одна - выполнить план по ежедневному сбору картошки. В комнате, в которой жил Мади, собрались в основном ребята из Ал¬ма-Аты и ближайшего пригорода. Непростое время притирки харак¬теров, где очень быстро становится ясным, кто есть кто, когда нет поддержки родителей или родственников, когда вокруг тебя только такие же, как ты первокурсники. После первой стычки с парнем, который был чуть старше возрастом, отслужил армию и поступил на первый курс через так называемый «раб. фак» (Рабочий факультет, на который принимали армейцев и абитуриентов, имеющих трудо¬вой стаж) и видимо посчитал себя «дедом» среди салаг, Мади мгно¬венно показал всем, кто здесь лидер и ребята вокруг спокойно это приняли. Этот парень по фамилии Комаров, обращаясь к Мади крик¬нул, - «А ну ка, малый, сгоняй, найди курева!» Ответом был корот¬кий удар правой в челюсть - нокаут. После этого все стало крутиться вокруг определившегося вожака, все маленькие хозяйственные дела и небольшие возникающие проблемки ребята решали, посоветовав-шись с Мади. Со школьных лет Мади играл на гитаре и пел попу-лярные в то время песни. Дискотеки проводились под гитару и вот, в один из вечеров, когда Мади уже охрип, в десятый раз надрываясь над русским вариантом знаменитого шлягера Африка Симона, кто- то постучал его по плечу, - «Давай братан, помогу». Мади обернулся и увидел высокого парня с приятной улыбкой и глазами, в которых не было страха. Скуластое лицо, длинные волосы, он протянул руку,
- «Еркен».
Мади пожал протянутую руку, передал Еркену гитару. В тот мо-мент он не знал, что этот человек сыграет в его жизни значительную роль. Еркен запел дворовой шансон, танцы возобновились, Мади ри¬нулся в гущу танцующих.
Учеба в институте, любовь, спорт и новые друзья - вот чем были охвачены следующие два года жизни Мади. В дни летних каникул по¬явилось новое увлечение - СОП - студенческий отряд проводников. Представляете, целый пассажирский поезд, в котором все проводники, за исключением первого и последнего вагонов, студенты. Бригадир по¬езда - кадровый железнодорожник, при наличии хорошего командира студентов, просто отдыхал в поездке, сладко кушал в вагоне-рестора¬не, флиртовал с проводницами и разудалыми пассажирками, доверив основную работу командиру студентов. Мади и был командиром, хо¬рошим командиром. Хорошим - это означало, в основном, пробить вы-годный рейс, не допускать многочисленных контролирующих до про¬верок, ну и конечно, следить, чтобы происшествия, возникающие в до¬роге, были урегулированы. Надо сказать, что пробить выгодный рейс, означало вовремя дать взятку руководству, ведь выгодность рейса и за¬ключалась в том, много ли безбилетных пассажиров на данном направ¬лении, есть ли торговцы, перевозящие дары южного солнца в северные районы огромной страны, это сулило приличный барыш проводникам. Да и проверяющие не особо то и рвались выполнять свою работу, при-ятней было, перекусив, принять сто грамм и завалиться спать в прохла¬де кондиционера, предварительно приняв так называемую «дойку», т.е. деньги, то есть взятку, называя вещи своими именами. Затем выйти на станции, где заканчивается твой участок, освободив место коллегам-со седям, а самим разделить «дойку» на ту часть, которая является твоей и ту, которая вольется маленьким ручейком в огромную реку теневых финансов, текущую к самым верхам, о которых в тот момент и думать не хотелось.
Вот такая школа жизни, вот такие уроки проходили студенты в жаркие летние дни. Однажды, проверяющие-ревизоры, сидя в купе бригадирского вагона, спросили Мади:
- Ну, что, проверять будем? Или нет?
- Ага, все будет нормально, давайте по сто грамм для начала и дальше я сделаю все как надо, - отвечал Мади. Три граненных ста-кана на столе тихонько дребезжали в такт перестуку колес, теплая приторная водка была разлита.
- Нет, так не пойдет, - сказал вдруг старший, толстый с наглым и свирепым выражением глаз, ревизор, - наливай по полной.
Мади опешил, для него вот эта необходимость пить эту отраву и была самой сложной частью его работы и вдруг, полный стакан почти горячей водки в сорокоградусную жару.
Ревизоры внимательно смотрели на реакцию паренька, это была проверка. Мади вдруг вспомнил эпизод из знаменитого фильма, ког - да фашисты поили стаканами пленного русского солдата. «Фаши-сты», - подумал он про себя, а вслух сказал:
- Не вопрос.
Ревизоры вышли, проверки не было, но Мади был пьян, как ни-когда, он сидел в вагоне-ресторане и пытался протрезветь, тихими глоточками глотая черный чай, но все напрасно, все кругом кружи-лось, сильно болела голова.
- Ты так станешь алкашом, - это подсел к нему директор вагона- ресторана, азербайджанец по имени Тофик. - Так нельзя, братишка.
- А как иначе? - еле бормотал Мади, - они ведь заставляют.
- А ты вырви, выпей и тут же вырви, иначе хана, будешь алка-шом, ведь им до фонаря, они только смеются, что споили пацана, иди сейчас, вырви.
Казалось, все кишки наизнанку и вылезут с этой блевотиной, было очень противно от себя, от этой ситуации, когда ты должен пить это пойло и затем выворачивать кишки. Но вскоре стало лег-че, голова прояснилась, он с благодарностью посмотрел на Тофика. Этот урок не раз пригодился Мади, ревизоры были очень удивлены молодым парнем, который пил водку стаканами и не пьянел, только вот после каждого стакана, почему-то, выходил на минутку по ка-ким-то своим делам. Этот седовласый, с фигурой штангиста легко-веса, Тофик, преподал Мади еще один урок, усвоенный им навсегда. В штате вагона-ресторана была очень красивая блондинка, официан¬тка. Мади, который привык каждую свободную минуту приходить к Тофику, как-то спросил, глядя на нее:
- Ты, наверное, с ней... ну того...?
- Раньше она была моей любовницей, - прямо ответил Тофик, - сейчас нельзя, она вышла замуж».
- Так, где муж-то? Она здесь, ты здесь, что-то ты темнишь, она, может быть, не прочь?
- Она может быть, только вот я никогда не допущу этого, почему я должен обманывать ее мужа, ведь он тоже мужчина, как и я, ничего плохого мне не сделавший, как я могу воспользоваться тем, что она работает со мной, как я могу владеть тем, на что не имею права?
Мади был поражен искренности и порядочности того, что было сказано. Взаимоуважение мужчин, в этом есть какой-то благородный и достойный смысл. Мади было очень приятно думать о том, что и такое бывает в жизни, настроение его почему-то улучшилось, ему захотелось сделать что-то хорошее, вот ведь как - как мысли о хоро¬шем могут влиять на человека. Человек может быть выше животных инстинктов, он должен быть выше них, ведь похоть - это низменное чувство, вследствие похоти люди изменяют даже самым любимым людям, похоть - это не сексуальный порыв, в основе которого лежит инстинкт человека к размножению, в основе похоти лежит грязь. Та¬кие вот мысли обуревали Мади, когда он вспоминал слова Тофика и видел многочисленные примеры, когда, рыдая на перроне и клянясь в вечной любви провожающему, через несколько часов с удовольст¬вием флиртует и пьет алкоголь со случайным попутчиком, позволяя ему все, казавшееся еще минуту назад, запретным.
Разные случаи происходят, когда люди становятся на какой-то пе¬риод попутчиками и вынуждены так или иначе притираться к друг другу. Один такой случай круто изменил жизнь Мади. Поезд подхо¬дил к крупной станции. Пассажиры, чьим пунктом назначения явля¬лась она, собирали вещи, командировочные забирали у проводников билеты с тем, чтобы сдать их с отчетом в бухгалтерии предприятий. Мади проходил через вагон, когда услышал грубую брань. Мужчина в гневе кричал на растерянную девушку проводницу, которая не мо¬гла найти его билета.
- Что случилось? - вмешался Мади.
- Эта с..а потеряла мой билет, как теперь я сдам финансовый отчет?
Мужчина был в ярости, он размахивал руками перед носом Мади,
который встал между ним и напуганной девушкой. Его красное мя-систое лицо исказила гримаса агрессии, он не контролировал свою речь и свои действия.
- Извинись перед ней! - Мади произнес это негромко, но твердо,
- извинись, найдем мы твой билет.
- Что? Я должен извиняться перед этой шл.. . й? Да пошел ты!
Огромная пятерня обхватила лицо Мади и толкнула его.
Мади попятился назад, стукнулся об титан. Противник ринулся на него. Сзади титан, с двух боков стены узкого прохода. Только ап¬перкот, - это была не мысль, это была работа подсознания, - резкий и сильный удар остановил грузное тело.
- Ах ты, щегол, да я тебя вы.. .у, - договорить он не смог.
Занявший к тому моменту удобную стойку, Мади провел тяжелый
правый прямой в челюсть и еще один уже по падающему навзничь телу. Поезд остановился на перроне. Мади сидел в купе и понимал, что очухавшийся мужик побежал в пристанционный узел милиции и сейчас за ним придут. Бежать? Нет, ведь он защищал честь девуш¬ки, не надо бояться, во всем разберутся и его отпустят. Вошли два милиционера.
- Ты что ли, герой? - недобрый взгляд раскосых глаз не сулил ничего хорошего.
- Да, я, - ответил Мади.
- Пошли, - они вывели его из вагона и привели в линейный отдел милиции. - Вот он, который Баке отоварил, - бросил раскосый офи¬церу, сидевшему за столом.
«Он их знакомый», - подумал Мади. Это плохо. Все проводники, во главе с бригадиром, толпились возле помещения милиции, пыта-ясь войти и выяснить ситуацию. К ним вышел офицер.
- Вы не имеете права задерживать поезд. Вашего товарища мы скоро отпустим, он приедет следующим попутным рейсом, так что успокойтесь и езжайте, не наживайте себе проблем.
Делать было нечего, надо ехать. Нехотя, с понурыми глазами, с чувством как будто они бросили своего командира в тяжелую ми-нуту, они разошлись по вагоном и поезд, пыхнув дважды, как будто прощаясь с Мади, отправился в путь. Офицер вернулся, сел за стол, внимательно немигающими глазами впился в Мади:
- Вот теперь мы с тобой разберемся, увидишь, как бить сотрудни¬ков милиции, хоть и бывших.
Мади был задержан на трое суток и его отвели в находящийся не¬подалеку КПЗ (камера предварительного заключения). Прежде чем повести его туда офицер, принявший его, подошел к Мади.
- Протяни вперед руки. Наручники плотно облегли запястья.
- Зачем, вы это? - вырвалось у Мади.
- Затем, что так положено с преступниками, - зло ответил офи-цер.
- Ну, какой же я преступник, я же защищал беззащитную девуш-ку, и он же первый на меня напал. Как тогда получается, если бы у него было больше сил, то он бы был преступником?
- Не морочь мне голову, сейчас в КПЗ тебе все подробно объя-снят. Вперед, на выход.
КПЗ - мрачное двухэтажное здание, решетки кругом, колючая проволока над забором. Тяжелая дверь открылась, пропуская Мади и двух его сопровождавших, вернее конвоировавших.
- Принимай подкрепление, это тот который с Баке подрался, - пропел раскосый и ехидно улыбнулся Мади. - Ну что, хочешь еще подраться?
Сидевший за пошарканным столом капитан, подошел к Мади и начал медленно, демонстративно одевать кожаные перчатки. Мади оценил ситуацию. Капитан, судя по всему, спортсмен, наверное, бо- рец-вольник. Это чувствовалось по его медвежьей походке, раско¬сый и его напарник - мешки, так что надо первым завалить капитана и добить тех двоих и, главное, не дать капитану попасть первым, а то мало не покажется. Капитан, натянув перчатки, подошел вплот¬ную, лицо к лицу к Мади. Мади чувствовал запах его пота, неприят¬ный запах его рта, он весь сжался, как пружина, готовая отдать свой импульс, но не сделал шагу назад. Капитан сопел, пыхтел и вдруг, резко повернувшись, подбежал к своему столу, запрыгнул за стол и закричал:
- Наверное, твой отец большой начальник, что ты так себя ве-дешь, ты думаешь тебя отмажут, нет, не отмажут.
- Что ты с ним разговариваешь? Мочить его надо, - это визжал раскосый.
- Ладно, успокоились, - капитан снял перчатки. - Есть еще у нас время, давай снимай шнурки с обуви, ремень и вынимай все из кар-манов.
Мади шел по темному коридору, сзади шел конвойный.
- Руки за спину, - рявкнул он. С двух сторон бронированные две¬ри с глазками, возле одной из них конвойный скомандовал:
- Лицом к стене, не оборачиваться. Лязгнул ключ в замке, дверь открылась. Из открытого пространства вырвался тошнотворный, приторный запах пота и мочи.
- «Босой», принимай подкрепление, - сказал конвоир, взяв Мади за локоть. - Давай пацан, вперед.
Камера примерно в двадцать квадратных метров была тускло освещена зарешеченной лампочкой, вдоль одной стены были устроены нары, над которыми было окно с решетками из тяже¬лой арматуры, зачем-то покрашенной в белый цвет. В левом углу устроен туалет, прикрытый грязной тряпичной занавеской. Стены покрашены жуткого цвета масляной краской. В углу, сложив ноги по-турецки, сидел худощавый мужчина лет сорока, в темных брюках и, когда-то, бывшей белой майке, на правом плече сложная тату¬ировка - кинжал, змея и что-то еще, - Мади не разобрал. На дру¬гой стороне, друг возле друга, сидели два пацана, примерно ро-весники Мади. Шесть глаз внимательно смотрели на Мади. Мади стоял посредине камеры, не зная, что говорить и что делать. Он много раз слышал блатные байки как встречают в таких местах, как надо себя вести, но в данный момент он был опустошен, ему казалось, что это какая-то ошибка, что сейчас откроется дверь и его отпустят, ведь не могут же его здесь держать, ведь это непра¬вильно, несправедливо.
- Давай, проходи, садись, что стоишь, как неродной, - это был голос мужика из угла, он внимательно посмотрел на Мади и повто-рил, - Сядь там.
Мади подошел к нарам и сел между этим человеком и двумя свер¬стниками. Голова ходила ходуном, как так, ведь они обещали меня отпустить и вот теперь я здесь в тюрьме.
- Это не тюрьма, - как будто прочитав его мысли, сказал мужик. - Это КПЗ, здесь могут держать только три дня. Потом прокурор дол¬жен либо вынести арест, либо другую меру пресечения, например, подписку о невыезде. Так что рано еще, пацан, нос вешать, может быть, через день-другой будешь дома. Наверное, не замочил кого - нибудь?
- Нет, не замочил, - ободряющие слова вернули Мади в реальность.
Вдруг он начал быстро и подробно рассказывать о том, что прои¬зошло, ему хотелось и, видимо, надо было выговориться, он говорил и говорил, как-будто хотел убедить сокамерников в своей невинов¬ности и в том, что он здесь случайно.
- Вот ты даешь, братело, отметелил мужика за телку, а она сейчас с другим шпилится, - истеричный смех закончил эту тираду одного из двух пацанов, второй вдруг тоже залился идиотским смехом. Они громко ржали, один даже упал на нары, не в силах себя сдержать, второй пытаясь унять приступ смеха, потянулся к железной миске с водой и поднес ее к губам.
Пелена закрыла глаза Мади, он понял, этим двум конец. Первый удар ногой пришелся как раз в миску, которая раздробила передние зубы и порвала губу, второй удар правой рукой по сидевшему на кор¬точках, пришелся точь в точь в кончик челюсти. Первый завалился на пол, захлебываясь своей кровью, второй бездвижно лежал на на¬рах. Все заняло примерно десять секунд.
- Все, хорош, иди сюда, - это подал голос мужик с наколкой, - Успокойся и сиди тихо.
Бедолаги потихоньку приходили в себя, один молча вытирал кровь с лица, второй сел на корточки, прислонясь спиной к стене и тихонько стонал и матерился. С грохотом открылась дверь, двое конвойных с дубинками в руках.
- Ты что творишь, Босой, - они подбежали к нарам.
- Все нормально, начальник, - ответил мужик. - Только заберите отсюда этих гавриков, - он указал глазами на перепуганных пацанов, - а то не ровен час, еще раз упадут с нар, - он насмешливо смотрел на конвойных.
- А ну, вперед, - один из них замахнулся на пацанов дубинкой. - Вперед, на выход.
- А ты, чего сидишь с видом победителя, - мужик наконец встал, он был высок, узок в талии, мускулистое гибкое тело, пронизываю-щий взгляд, казалось, был направлен куда дальше глаз Мади, застав¬ляя его невольно встать.
- Ты не выиграл, ты проиграл, ты это понимаешь? - спросил му-жик, глаза сверлили Мади насквозь.
- Не понял, - буркнул Мади, расслабившись, понимая, что в дей-ствиях и словах мужика не было агрессии.
- Ну, да ладно, звать тебя как?
- Мади.
- Я Босой. Вообще, это моя фамилия, ну и погоняло стало таким, родители когда-то назвали Николаем.
- А почему я проиграл? - Мади сел рядом с Босым, который опять сидел в позе турецкого паши и с ухмылкой смотрел куда-то вдаль.
- Махать кулаками дело нехитрое, эти два наркоши - чмори, а тебя раскатали, спровоцировали тебя без проблем. Сила - она не здесь, - Босой показал пальцем в свой нехилый бицепс.
- Она вот здесь, - указательный палец уперся в висок.
- За эту драку прокурор добавит тебе пару лет, с удовольстви¬ем, они будут стараться раскрутить тебя по полной, солидарность у ментов нехилая, уже все знают, что ты сломал зубы менту, хоть и бывшему. Лет то тебе сколько?
- Девятнадцать.
- Ну, да ничего, лет через пять выйдешь другим человеком, и вся жизнь впереди. - Босой внимательно смотрел на Мади.
- Как через пять лет, ты что думаешь меня посадят? Не может быть, я же был прав, он же с—а, первый начал, за что меня сажать? Это его надо посадить.
Босой вдруг лег на спину, сладко потянулся, засунул обе руку под голову.
- Давай спать, поздно уже.
Лишь только под утро, когда из зарешеченного окна начали появ¬ляться первые отблески солнечных лучей и ночная духота сменилась утренней прохладой, Мади уснул, сжавшись комочком на жесткой деревянной поверхности нар, пытаясь согреться, пользуясь ладоня¬ми как двумя маленькими одеялами.
Это был тяжелый сон, старец в белом смотрел на него. Глу-бокие и темные глаза. Он молчал, но от этого молчания Мади готов был вывернуться наизнанку. От глаз старика шел мощный заряд энергии, который проникал глубоко в самую суть...
И вдруг, Мади показалось, что старик схватил за руку и закричал: «Вставай, хватит давить на массу, каша остынет». Мади с криком, вскочил. Босой теребил его за руку.
- Вставай, скоро обед.
Мади с трудом приходил в себя, все тело ныло от непривычной жесткой подстилки, голова ходила ходуном.
- Где это я?
- Сегодня суббота. Сегодня и завтра менты отдыхают, так что никаких допросов. - Босой пододвинул к Мади железную миску, в которой можно было различить что-то, отдаленно напоминавшее ов¬сяную кашу, хотя это было больше похоже на комбикорм.
- Я не буду. - Мади не мог представить, как можно есть это.
- Как хочешь.
Мади встал подошел к параше. «Как можно сюда ходить в туалет, когда рядом кушают», - но делать нечего, других вариантов нет.
- Братан, ты извини, мне надо в туалет, - обратился он к Босому.
- Валяй, это с непривычки кажется странным, привыкнешь.
Мади вернулся на нары, Босой закончил с кашей.
- Если хочешь, вон чай.
Мади взял мятую железную кружку с желтоватой жидкостью, ко - торую, с большой натяжкой, можно было считать чаем.
Мади опять уснул, он спал очень долго, когда он проснулся, была ночь. Он сел. Босой мирно похрапывал на жестких нарах как на пу¬ховой перине. «Интересно, за что его задержали и, вообще, кто он такой?»
- Восемь-восемь, - вдруг сказал Босой, который опять прочитал его мысли и оказалось совсем не спал.
- Ты что, читаешь мысли?
- А чего их читать, если ты их не прячешь.
- Как это - прятать мысли? - Мади не мог понять, о чем это гово¬рит этот странный его сосед по нарам.
- Прежде чем разобраться с мыслями, надо разобраться с язы-ком, язык твой - враг твой. Кто говорит - тот не знает, кто знает
- тот молчит. Ты чего, как только вошел сюда, где сидят незна-комые тебе люди, неизвестно почему здесь оказавшиеся, начал изливать свою душу, все рассказал, как на допросе у прокурора. Это слабость. Молчи, говори тогда, когда нет вариантов молчать, тогда и мысли спрячутся, и никто их не прочитает и не использует против тебя.
Мади не знал, что и ответить.
- А восемь-восемь - это 88 статья Уголовного кодекса. Преднаме¬ренное убийство.
Мади опешил, - так значит он - убийца.
- Да ты не паникуй, я никого не замочил, в этот раз, - Босой по-молчал, затем добавил. - Просто, в том купе, где ехал я и где поутру один из четверых пассажиров оказался жмуриком, только я имею две судимости. Ну, да ладно, остальные двое, тоже здесь, разберутся, наверное. Ну, не разберутся, тоже не беда.
- Как это не беда? Тебе что - все равно, посадят тебя или нет? - Мади недоуменно смотрел на Босого.
- Да нет, не хотелось бы париться понапрасну, но если вдруг, то и горевать сильно не стану. Ведь это здесь, в КПЗ напряг, голые нары, еда - баланда, а в тюрьме нормально, кровати, белье. Про зону я и не говорю, там то жизнь как жизнь, конечно, отличная от воли, но все- же со своими радостями и печалями, со своими победами и пора¬жениями, с дураками и умными. В общем, и там все продолжается. Так что ты, пацан, не горюй сильно, а то от нервов, видишь сколько проспал, я и пульс тебе пощупал. Если пойдешь дальше, в тюрьму и в зону, самое главное - много не болтай и не беспредельничай. На всякую силу найдется большая сила, будь тем, кто ты есть и все будет нормально. Пацан ты, я вижу, дерзкий, выживешь. И запом¬ни, не проси ни у кого помощи и вообще ничего, и не жди ничего хорошего, тогда не придут разочарование и обида, все, что должно произойти, оно и так произойдет.
***
Следователь, Юрий Михайлович, отнесся к Мади как-то по- от-цовски, вернее, как старший брат. Изучив содержание небольшой папки, он сказал:
- Что ж ты, на ровном месте себе срок намотал, как же так?
Мади молча смотрел на этого полного, с отдышкой, немолодого
уже следака и спросил:
- А вы как бы поступили на моем месте?
Следак молчал, сопел и вдруг сказал совсем не то, что Мади ожидал:
- Я бы тоже замочил такого козла, только не так, чтобы при пяти¬десяти четырех свидетелях, вот смотри их подписи, все пассажиры вагона подписали, - и он протянул Мади лист бумаги, на котором был длинный ряд фамилий и адресов с закорючками напротив. - В общем, все плохо, медицинская экспертиза дала потерпевшему справку о том, что ты нанес ему повреждения средней тяжести, вы¬бив три зуба, а это уже статья и срок до пяти лет.
Следак смотрел куда-то вдаль, в окно.
- Хреново, да и прокурор почему-то, звонил уже три раза, тре-бует быстрее возбудить дело, так что завтра в суд, он будет решать меру пресечения. Наверное, дадут арест, будь к этому готов, а там посмотрим.
Мади вернулся в камеру сам не свой, молча лег на нары и уснул.

Старец в белом, взгляд темных глубоких глаз. «За все в жиз¬ни есть ответ, ты скоро все поймешь, в этой жизни есть свои законы, они не писаны людьми, люди не могут создать правила, которые были бы справедливы для их отношений, но это есть другая сила, скоро ты поймешь».

Мади вскочил - что это было, кто это говорил, он не мог понять. Было ли это во сне?
Дверь открылась.
- Рустемов, на выход.
Мади вскочил. Конвоир вел его по коридору следственного управ¬ления.
- Руки за спину, по кабинетам не смотреть, - конвоир вдруг схва¬тил Мади за голову и резко наклонил ее вниз. - Я сказал! По каби¬нетам не смотреть, - одной рукой он толкал Мади в спину, другой гнул его голову вниз. В такой нелепой позе Мади почти бежал по коридору.
«Все, тебе конец», - пронеслось в голове у Мади, от обиды за такое унижение. Пелена начала закрывать его глаза, - «ноги-то без наручников, ими и замочу этого козла», - летела мысль. И вдруг он увидел перед собой глаза Босого.
«Сила здесь», - указательный палец тыкал в висок. Мади резко выдохнул и успокоился.
Отец. В кабинете у следователя сидел отец. Мади не знал как себя вести, только предательский комок подкатил к горлу.
- Балам, - отец обнял Мади, поцеловав его в голову.
- Папа.
Мади очень любил отца, он был для него и папа и мама. Очень добрый и сильный, наверное, таким и должен быть отец.
- Можно снять наручники? - спросил отец, обращаясь к следо-вателю. Наручники сняли. - Мади, ситуация непростая. Юрий Ми-хайлович тебе все объяснил, не возбудить дела не получается, завтра суд по мере пресечения, есть договоренность со всеми, что дадут подписку о невыезде, ведь ты, наверное, не собираешься бежать? - отец рассмеялся, - а там адвокаты постараются доказать, что в твоих действиях была самооборона, потому что есть свидетели, видевшие, что он на тебя напал первым.
- Хорошо, папа, ты сам не переживай, все будет хорошо. - Мади вдруг стало очень стыдно перед отцом. - Извини, папа, что так по-лучилось.
- Ничего сынок, в жизни мужчин иногда бывают тяжелые времена.
Отец, прошедший через все горнила страшной войны, видевший
и смерть и разрушения, испытавший и горечь поражения и радость побед, и преданность и предательство, прекрасно понимал состоя-ние Мади.
Состоявшийся назавтра суд принял решение - арест на три меся-ца, возимело место давление прокуратуры и то, о чем предупреждал Босой.
Босой и Мади сидели на нарах, Мади заканчивал свой рассказ о том, как прошел суд, о том, как отворачивался в сторону судья, объ¬являя о решении арестовать Мади на 3 месяца, как он старался не смотреть в сторону Мади, когда выходил из зала суда. Мади, никогда не куривший, еле сдержался, чтобы не попросить сигаретку у двух конвойных, выведших его из зала суда, когда они стояли в ожида¬нии, пока автозак выруливал в задний дворик здания, но последним усилием он заставил себя собраться. Глаза отца, он видел глаза отца, когда объявили решение суда, сердце его разрывалось. Как же так, где же справедливость. Люди не могут создать справедливых зако¬нов, чтобы решать отношения между собой, это не их задача, для этого есть другая сила. Откуда это? Где он это слышал?
- Видишь, браток, в вашем мире нет справедливости, беспредел. У нас все по-другому. Так что, ты думай, живи по нашим законам, по нашим понятиям.
Босой уже много рассказал Мади об устройстве криминального мира, об его законах, о понятиях. Мади чувствовал, что с каждой ми¬нутой у него растет какое-то чувство, похожее на уважение к этому странному, немногословному человеку, говорившему ему простые слова, которые почему-то помогали Мади держать себя в руках.
- Сейчас поедешь в тюрьму. Помни, что я тебе сказал, - всегда будь самим собой и все будет хорошо. Может, даст Бог, еще свидим¬ся, - он резко повернулся, лег на нары, засунув обе руки под голову и через минуту тихонько захрапел.
В тюрьме Мади провел девять месяцев. Весь этот срок адвокат доказывал, что это была самооборона, прокурор доказывал, что Мади, из хулиганских побуждений, зверски избил невинного че-ловека. Во взаимоотношениях с сокамерниками не было никаких проблем. Как ему сказал один старый арестант: «Ни о каждом приходит малява от самого Босого, тебе повезло, пацан, встретить такого человека». Босой оказался крупным российским автори-тетом, прибывшим в Казахстан по каким-то своим делам. Он не был осужден в этот раз, виновным в убийстве был признан его сосед по купе, а как там было на самом деле, никому неизвестно. Неизвестно, сколько бы это все длилось и чем закончилось, если бы прокурора вдруг не перевели на другую работу, а на его место назначили другого, который был очень хорошо знаком с отцом Мади. Вновь назначенный, изучив дело, вызвал к себе в кабинет Мади и потерпевшего, и сказал последнему:
- Хорошо, мы посадим пацана, но потом я добьюсь возбуждения дела против тебя по заявлению той девушки, которую ты оскорбил и посажу тебя в ту же колонию, где будет он, - прокурор указал на Мади. - А там, я думаю, вы сами разберетесь, кто прав и кто виноват.
Дело закрыли по примирению сторон, по, так называемым, нере-абилитирующим основаниям, что дало повод администрации инсти¬тута, где учился Мади, отчислить его, поскольку данные основания говорили о том, что преступление было совершено, но дело закры¬вается, поскольку стороны примирились.
Первыми, кого Мади увидел, выйдя из огромных ворот следст-венного изолятора, были отец и девушка проводница, из-за которой, собственно, и возникла эта драка в поезде. Она была студенткой дру¬гого института. Среднего роста, худенькая, с большими и красивыми черными глазами. Отец обнял и поцеловал Мади.
- Вот, привез тебе твою красавицу.
Девушка покраснела и потупила взгляд.
- Здравствуй, Мади. Ты извини, ведь это все произошло из- за меня, но я не хотела, я и подумать не могла, что так получится.
- Да что ты, все нормально, ты здесь не причем. - Мади вдруг чмокнул и без того смущенную девушку в щечку.
Айман, так ее звали, еще больше смутилась, а отец почему- то стал выглядеть еще более счастливым.
- Ну все, пойдемте, скоро наш поезд, - отец торопливо пошел вперед.
Мади и Айман заспешили следом.
- Ты ее любишь? - спросил отец, когда все пассажиры плацкар-тного вагона угомонились и уснули. Уснула и Айман, подложив под щеки две ладошки и мирно посапывая. - Она все время звонила, спрашивала про тебя, ее родители тоже интересовались, хорошие люди, да и она, по-моему, хорошая девушка, будет кому-нибудь хо¬рошей женой, как ты думаешь?
Любовь, жена, Мади не был готов к такому разговору, он и не знал, что ответить отцу.
- Если не любишь, зачем дрался? - отец был настойчив.
- Люблю, наверное, - ответил Мади и внимательно посмотрел на спящую Айман.
«Любовь, что это такое?» - подумал Мади.  Все пассажиры спали, уснул и отец. Мади посмотрел на отца. Он хочет, чтобы я женился. Мади встал и вышел в тамбур. Он стоял и смотрел в окно. Быстро пролетали столбы и какие-то железнодо¬рожные сооружения, вдали мелькали огни небольших селений. Ночь сгустила свои черные краски и поглотила все вокруг. Ни огней, ни столбов, ничего...

Единственные люди на земле, готовые помогать человеку просто для того, чтобы помочь, без ожидания благодарности, это родите¬ли. Родители видят и знают то, что не видят и не знают их дети, дети не выбирают родителей, за них это делает Бог.

Мади прислонился лбом к холодному стеклу и подумал: «Кто это сказал?». Кругом чернота и больше ничего, только на какое-то мгновение показалось, что промелькнуло тенью видение старого, седого старца с темными и глубоко впавшими глазами.
Осень и зима пролетели незаметно. Мади устроился на работу слесарем по ремонту технологического оборудования на один из не¬больших хлебозаводов. Работа была не тяжелой и неинтересной, ве¬черами тренировки и встречи с друзьями, и Айман. Как-то незамет¬но эти встречи стали очень необходимы и для Мади, и для Айман. Их тянуло друг к другу. Мади, непривыкший к ласке, был опьянен мягкими и тонкими прикосновениями, ему было приятно рядом с ней.., ему нравились ее шелковые волосы и горячие упругие губы. Но что-то останавливало его от того, чтобы говорить про любовь. Любовь... Что это? Наверное, правы те, кто говорит, что если мо¬жешь объяснить, что такое любовь, то это уже не любовь. То, что не имеет причин, не может быть познанно.
Пришла весна и с нею весенний призыв в армию.
- Мади, тебе пришла повестка из военкомата, - это отец достал из кипы газет, вынутых из почтового ящика, небольшую бумашку и протянул ее Мади. - Я переговорю с военкомом, чтобы тебе дали от¬срочку до осени, а там восстановишься в институте, - отец смотрел на Мади.
- Давай, папа, я схожу в военкомат, узнаю, что к чему, а там ре-шим, что делать, - ответил Мади.
Отдел военкомата, который занимается делами призывников, был полон людей, несколько очередей вели к окошечкам. Подошла оче¬редь Мади. Он протянул повестку девушке в военной форме. Она поискала дело Мади среди груды папок, найдя, раскрыла его, что- то там уточнила и, обращаясь к Мади, начала перечислять перечень документов, которые он должен был принести на комиссию. Внима¬тельно выслушав вежливую девушку, Мади спросил:
- Скажите, могу ли я просить об отсрочке, потому, что я хочу продолжить учебу в институте?
Грубый, визгливый голос, сидевшей чуть поодаль, рыжеволосой, с грубой косметикой на отдутловатом лице женщины бальзаковского возраста казалось, врезался в голову Мади.
- Какая тебе отсрочка, пойдешь служить, нашелся, тоже мне, сту¬дент.
Пелена заволакивала сознание Мади. Ничем неприкрытое, откро¬венное хамство выводило его из себя, ответная брань была готова слететь с его губ, но что-то остановило его, он вспомнил слова сво¬его недавнего соседа по камере КПЗ. Прикушенная губа выдала не¬большую порцию солоноватой крови.
- Я не у вас спрашиваю, - он сдержанно ответил, глядя в глаза рыжеволосой.
- Что? Да ты еще будешь мне хамить, да ты у меня попрыгаешь еще, - с такими криками она подбежала к окошечку и захлопнула его прямо перед носом Мади.
- Да пошла ты, - буркнул Мади и пошел прочь по длинному ко - ридору.
- Так ты меня еще и послал? - рыжеволосая выбежала из- за пе-регородки и побежала вслед Мади.
Мади шел, не оглядываясь, хоть и слышал поток брани и угроз, сы¬павшихся ему вслед. Когда он вышел на улицу, ему вдруг стало очень приятно от осознания того, что он смог сдержать свой гнев, не ответил хамством на хамство и не нажил себе очередных приключений.
Как же умение контролировать свои эмоции влияет на настроение человека. «Очень интересно, - подумал Мади, - Почему человек, не желая что-либо делать, делает это, что его заставляет, видимо, есть что-то, что управляет телом, языком человека, а что позволяет ему контролировать свои слова и действия?» Много вопросов порожда¬ло осознание необходимости контролировать свои эмоции, ответов пока не было.
«Интересно, зачем призывник должен быть абсолютно голым?»
- думал Мади, стоя посередине большой комнаты, перед длинным столом, за которым сидели члены комиссии. Молодая девушка вы-брала из стопки папок дело Мади и протянула его председателю ко - миссии, райвоенкому, полковнику с внимательным и добрым лицом. Он открыл папку:
- Рустемов Мади.
- А, мой старый знакомый, - майор, начальник отдела призывни-ков , нервно теребил пальцами, лежавшими на столе.
- Я вас не знаю, - ответил Мади, и вдруг увидел за его спиной знакомую рыжеволосую, она вся светилась в ехидной улыбке.
- Зато я тебя прекрасно знаю, все твое дело изучил, дерзкий ты больно, вот и поедешь туда, где надо дерзить, - он удовлетворенно обернулся к своей соседке.
Полковник нахмурился, читая что-то в деле Мади.
- Что же за характер у тебя такой, все характеристики подчер-кивают твою несдержанность, вот и приключения всякие себе уже нажил.
Он наклонился к сидевшему рядом офицеру в форме, отличной от той, в которой были офицеры военкомата. Они долго шептались.
- Дерзкий, значит, и спортсмен. Я думаю, подойдет, - этот офи-цер взял папку с делом Мади и внимательно, что-то там изучал. За-тем посмотрел на председателя комиссии и сказал:
- Точно, он нам подходит.
Председатель комиссии глубоко вздохнул, помолчал несколько секунд и затем очень добрым голосом сказал:
- Балам, ты знаешь, что сейчас сороковая
- армия наших доблестных во¬оруженных сил выполняет свой интернациональный долг в респу¬блике Афганистан. Они защищают интересы всей нашей страны и каждого из нас в отдельности. Служить в этой армии огромная от¬ветственность и почетная миссия. Мы рекомендуем туда только луч¬ших из лучших, - при этих словах он сбился и недобро посмотрел на майора и сидевшую за ним рыжеволосую. Опять глубоко вздохнув, он продолжил. - Тебе оказана такая большая честь. Товарищ Ива¬нов, - он взглянул на сидевшего рядом, - тоже такого же мнения. В общем, пойдешь служить в одно из специальных подразделений ограниченного контингента наших вооруженных сил в Афганиста-не. Все.
Он вытер пот со лба всей пятерней. Рыжеволосая тихонько ой-кнула.
Отец спокойно выслушал Мади и сказал:
- Если ты все обдумал и решил, пусть будет по-твоему, да и потом, я думаю, там все - таки не война, а лишь выполнение интернациональ¬ного долга. Единственное, я тебе хотел сказать, во время первых дней войны ко мне, то ли во сне, то ли наяву, пришел старец в белом и сказал, что если я смогу победить трусость, тогда со мной ничего не случится и с победой вернусь домой. Трусость, балам, это не страх, страх присущ всему живому. Это нормальное чувство самосохранения, позволяющее не упасть с опасной высоты и не лезть в огонь, избегать диких живот¬ных и горячей воды, то есть страх помогает выжить. А вот трусость
- это подлое чувство, она причина позора и бесславия, трусость очень близко связана с эго, самолюбием.
- Папа, а как ты думаешь, кто этот старец? - Мади вспомнил свое детское видение. Издревле у нас говорили, что у каждого человека есть свой ангел-хранитель, может быть это был он, - ответил отец.
Мади задумался, что- то в этом мире есть такое, что не могут ви-деть люди, не могут понять его, но оно существует, оно, что это?
- Скажи, папа, ты веришь в Бога?
- Ты же знаешь, что мой отец, твой дед, был очень набожным человеком, дважды совершившим хадж. Что касается меня, то я вос¬питан, как и все в наше время - в духе атеизма, хотя я не верю в то, что человек произошел от обезьяны и вселенная и весь мир возни¬кли случайно, сами по себе, я думаю, есть какая-то верхняя сила, может быть это и есть вера, ведь как дать определение тому, что это такое? Я думаю, что вера в то, что есть что-то такое, что ты можешь не понимать и не знать, но оно есть, и есть определенные законы, по которым развивается жизнь человека и всего мира, если тебе интере¬сна эта тема, почитай книги об исламе.
- Да нет, это я просто так задумался, - ответил Мади.
Прощание с Айман. Собственно, они и не прощались, в том понимании, как это принято. Не было слез, клятвенных обещаний вечной любви и верности. Просто, они постояли, глядя друг другу в глаза, не отводя глаз. Это очень важно - уметь смотреть в глаза. Ведь как смотрит в глаза маленький ребенок? Он просто смотрит, без каких-либо эмоций, просто потому что не знает, что может быть по - другому, потому что не может по- другому, потому что он абсолютно чист, он есть сама правда, сама искренность. Айман поцеловала его, смахнув слезу. Мади обняв и притянув ее к себе, тихо сказал в ухо:
- Береги себя.
***
В команду, отобранную подполковником Ивановым, кроме Мади, вошли еще пятнадцать человек. Все они были хорошо готовы фи¬зически и здоровы, на это делался особый упор. В здании сборного пункта военкомата, подполковник вкратце рассказал программу - шесть месяцев подготовка, из них три месяца на полигоне на Украи¬не и три месяца горная подготовка на Кавказе.
Украина. Учебный центр. Подъем в пять ноль ноль. Гимнастика под руководством инструктора, который представился коротко - Ли. Говорил достаточно хорошо на русском, то ли китаец, то ли кореец, в принципе, не важно, а важным было то, чему учил их Ли. А учил он своих подопечных многим разным премудростям.
- Жизнь человека - это промежуток между первым вдохом и по-следним выдохом. Дыхание - это связь между вашим телом и вашим разумом, - так начал он свой первый урок. - Умение правильно ды¬шать сделает ваше тело и душу сильными и едиными. Вы научитесь отдыхать за один час, как-будто вы спали пять. Вы сможете доволь¬ствоваться трехчасовым сном плюс час специального расслабления в сутки и при этом быть способными переносить очень большие фи¬зические нагрузки.
Он учил их медитации.
- Медитация - это когда вы слушаете и получаете информацию от бога, - при этих словах он задумался и добавил, - от верхней силы, как у вас говорят.
Ли был настоящим воплощением человека с Востока. Абсо-лютная непроницаемость для эмоций. Казалось, он не умеет ра-доваться или огорчаться, казалось он не знает - как это устать или быть в плохом настроении. Настроение всегда одно. Вся его внешность подчеркивала его аскетичность. Манеры снежно¬го барса или степного леопарда как нельзя лучше подходят под описание его внешности. Голый череп, немигающие узкие глаза, крупные скулы, бычья шея. Никаких огромных мускул, но вид его тела вызывал в мыслях сравнение с мощью и огромной энергией опасного хищника. Говорил он тихо, но не послушать его было невозможно. Огромная внутренняя сила, огромная энергетика, которая появляется у мужчин, умеющих управлять собой и сво¬ими эмоциями. Мади заметил, что когда в комнату входит Ли, у всех присутствующих появляется необъяснимое желание встать. И все вставали.
Гимнастика включала элементы йоги, цигун и еще каких-то вос-точных школ. Первые дни было невероятно тяжело, казалось, вот- вот порвутся связки и сухожилия, или сустав вывернется наружу, растяжка занимала много времени. С каждым днем тело станови-лось гибче и гибче. После завтрака теоретические занятия по во-оружению и тактике боя. Никаких маршей на плацу. Затем кросс. Первые дни по десять киллометров в день. Затем по пятнадцать. Че¬рез два месяца подготовки был маршбросок, в полной аммуниции на сто киллометров, причем первые двадцать по пашне. Это было чудовищное испытание. Мади много раз слышал, что марафонцы в какой-то момент, полностью отключаются и бегут как-бы автомати¬чески. Ли все время был среди них и подсказывал, как сберечь силы, когда перекусить и выпить воды.
- Когда тяжело физически, никогда не плюйте, слюна - это ваша энергия, глотайте ее, пейте ее, - сопел он рядом с Мади.
В один момент Мади показалось, что наступила ночь, все кругом погрузилось во мрак, он еле различал силуэты, идущих быстрым ша¬гом товарищей. Он не мог понять, что происходит, откуда эта мгла и почему никто, кроме него, этого не замечает. Мади продолжал идти, стараясь изо всех сил не споткнуться или натолкнуться на кого-ни¬будь из впереди идущих.
- Это признак острой нехватки влаги в организме, - это второй инструктор, мужчина лет тридцати пяти, с короткой стрижкой и взглядом беркута, готовящегося к атаке подошел к Мади. - Выпей грамм двести воды, только маленькими глотками, вызови слюну и проглоти ее, съешь ее.
Медленно, медленно, словно наступал рассвет, все кругом стало светло.
- Воды у нас хватает пока, не экономь, экономия воды - это от-дельный урок, он у тебя впереди, - инструктор ободряюще поглядел на Мади и вдруг резко крикнул, - Бегом!
Стрелковая подготовка включала в себя стрельбу из всех видов оружия, вождение боевой техники, вождение всех доступных на по¬лигоне средств передвижения. Рукопашный бой преподавал молда¬ванин по имени Юра.
- Большинство из вас хорошо умеют драться, все вы спортсмены, этому вас обучать не надо. Я буду учить вас убивать и выживать, когда убивают вас. - Юра поглядел на курсантов и добавил, - Оцен¬кой вашей учебы может стать ваша жизнь, так что решайте, будем сачковать или как.
Особо впечатляли уроки по ножевому бою. Мади никогда не видел такого ловкого владения двумя и даже тремя ножами однов-ременно. С каждым днем количество часов, отведенных для сна, уменьшалось. «Если лучшим отдыхом человек считает сон, то он тяжело болен», - эти слова Ли с каждым днем все больше и боль¬ше походили на правду. Мади замечал, что перестал, после напря-женного дня, ждать отбоя как чего-то приятного и желанного. Сон стал просто необходимой паузой между часами напряженного и интересного труда. Интересного, потому что с каждым днем Мади замечал что-то, что вчера казалось невозможным, сегодня станови-лось обыденным. Изменения в теле влекли изменения в поведении, становилось неинтересным попусту болтать о том, о сем с товари-щами, неинтересно становилось смотреть, в редкие минуты отдыха, пустые и никчемные сериалы по телевизору. Зато очень было инте¬ресно побеседовать с Ли о возможностях человеческого организма, о правильном питании. Питание с каждым днем тоже становилось другим, во-первых, его стало намного меньше, чем в первые дни, во- вторых, в рационе стало появляться очень много растительной пищи и специальных биологических добавок.
Однажды, их вывезли на 10 дней в степь без продуктов и учили как прожить, питаясь тем, что удавалось подстрелить или пой¬мать, и при этом, не брезговать змеей или лягушкой, ящерицей или воробьем. «Из того, что имеет 4 ноги, нельзя есть стол, а из того, что летает, нельзя есть самолет, остальное все съедобно», - так шутил инструктор школы выживания со странной фамилией Лягун. «Действительно, человек не знает своих возможностей»,
- думал Мади, слушая как Ли рассказывал об индийских йогах, которые могли останавливать сердце, которые общались мысля¬ми, которых в один и тот же миг могли видеть в двух разных ме¬стах. Всего этого можно достичь, когда тело абсолютно здорово и, самое главное, когда здоров дух. Здоровьем духа курсантов за¬нималась целая бригада из пяти человек, представившихся как инструкторы по энергоинформационному развитию. Они появи¬лись примерно через две недели после начала подготовки и вы¬глядели совсем по-другому, нежели остальные инструкторы. Это были взрослые уже люди, в костюмах и галстуках, большинство в очках и какие-то странные у них были манеры поведения и раз¬говора. На первой вводной лекции они рассказывали очень ин¬тересные вещи. Энергия для поддержания жизни в организме и осуществления мышечных усилий образуется за счет окисления сначала глюкозы и затем жиров, которые являются продуктом об¬мена веществ, при переработке организмом попадающей пищи. Однако, не только получаемая в результате Аденазинтрифосфорная кислота (АТФ), может быть использована как источник энер¬гии. Ведь, что мы потребляем, когда едим, например, мясо живот¬ных - энергию. Откуда ее берут животные - правильно, из пищи, из съедаемых растений. Когда человек ест растительную пищу, он потребляет энергию напрямую. А откуда черпают энергию расте¬ния? От солнца.
- Так вот, мы будем учить вас, как миновать этих посредников, растения и животных, а получать необходимую энергию напрямую от солнца и, в конечном итоге, от нашего создателя, - говоривший это сутулый, высокий мужчина, с большими залысинами и в очках, с крупной роговой оправой, замолчал, потер виски и добавил. - Это очень не просто и дано не каждому, нужны сверхусилия и тогда бу-дут сверхрезультаты. Вы сможете использовать весь резерв своего организма, вы сможете делать то, что никто не может.
Мади был поражен услышанным, он не знал, верить или нет, но выбора не было, и курсанты терпеливо изучали то, чему их учили эти странные люди. Они показывали и обучали бойцов удивитель-ным вещам, например, как привлечь к себе внимание человека на расстоянии без звука, как заставить идущего или бегущего человека изменить направление движения, как усилием воли заставить чело-века сделать то, что надо тебе. В общем, все это походило бы на сказку, если бы не было настолько правдой. К концу третьего меся-ца, три часа сна и час медитации стали нормой, еда перестала быть столь желанной, а стала лишь необходимостью, подтянуться на тур-нике десять подходов по сорок в каждом стало нормой, отжаться от пола тысячу раз легко. Пробежки в двадцать км. стали нормой. Со стрельбой тоже не было проблем. Короткий трехмесячный тренинг включал в себя столько, сколько в обычном режиме занимало год и более, сверхнапряжение и включение сверхвозможностей человека, так можно назвать то, что прошла эта бригада из пятидесяти человек на Украине и затем специальная альпийская подготовка на Кавказе, когда они научились преодолевать недоступные скалы, вбивать кре¬пеж, натягивать веревки, используя специальное снаряжение альпи¬нистов, все это подготовило их к выполнению специальных поруче¬ний командования на территории республики Афганистан, куда им и предстояло отправиться в составе обыкновенного мотострелкового подразделения.
- Все, чему вас здесь учили, все методы, используемые при этом, являтся информацией конфиденциальной и огласке не подлежат, подписку о неразглашении подпишете сейчас, - подполковник Ива¬нов смотрел на курсантов, построенных на взлетной полосе малень¬кого аэродрома и, казалось, прощался с каждым из них, задерживая взгляд на каждом из этих пятидесяти бойцов, которым предстояло отправиться в далекую страну, чтобы выполнять то, что не под силу обыкновенным солдатам регулярного мотострелкового подразделе¬ния, он помолчал минуту, затем добавил. - Вы переходите под ко - мандование майора Василевского, - он кивнул на стоящего рядом высокого и широкоплечего блондина. - Берегите себя, по возмож¬ности.
Иванов козырнул и быстро зашагал в сторону группы людей, сре¬ди которых Мади рассмотрел и Ли, и всех остальных инструкторов, которые были с ними рядом все эти шесть месяцев. Которые сделали вместе с ними, казалось, невозможное. За такой короткий срок сде¬лать практически новых людей, сверхвыносливых, сверхсильных, с психикой, позволяющей убивать и умирать без особых сожалений, людей способных обходиться без воды и еды столько, сколько по всем законам анатомии невозможно. Это был первый эксперимент, когда использовалась секретная методика, подготовленная в недрах советских спецслужб, опиравшаяся на проявление сверхвозможно-стей человека путем мобилизации его резервных энергоинформаци-онных возможностей.
***
Афганистан. Когда-то, когда Мади был совсем еще маленьким, они с отцом приезжали в гости к его братишке, в город Термез. Тогда он смотрел с территории небольшого зоопарка на границу, которая проходила буквально в нескольких сотнях метров от забора зоопар¬ка. Мади с большим интересом смотрел на другую страну, он думал о том, какие там живут люди, стараясь рассмотреть в едва различа¬емых силуэтах фигурок людей, чалмы и длинные халаты, о которых рассказывал ему дядя, кадровый военный, который нес службу в местном гарнизоне.
Если бы он мог себе представить, что через несколько лет он будет по другую сторону колючей проволоки, натянутой вдоль гра-ницы. И вот теперь он здесь, и вдоволь насмотрелся и на чалмы и на длинные халаты, традиционную одежду местного населения. Он обратил внимание, что большинство населения ходят в белых оде-ждах, носят бороду, худощавы и среди них почти нет сутулых людей. Большинство людей ходят с прямой спиной, как будто выполняют какое-то физическое упражнение. Во взглядах местных людей Мади читал смесь настороженности и презрения, смесь любопытства и недоверия, смесь разочарования и ненависти, и еще много разных чувств, вот только не было в них любви и страха.
Подразделение Мади выполняло то, чему их учили. Спецзадания приходилось выполнять разные. Были и продолжительные горные переходы с тем, чтобы ранним утром оказаться в небольшом городке, проникнуть в дом на окраине, захватить находящегося там человека, предварительно обезвредив охрану. С кляпом во рту, с перевязанны¬ми конечностями, на плечах бойцов, доставлялся он до нужного ме¬ста, где становился объектом внимания других уже людей. Сопрово¬ждения колонн автотранспорта становилось задачей ребят, когда не было других, более, так сказать, специальных поручений. В общем, служба шла своим чередом. Никто из этих молодых, а, впрочем, и не молодых тоже воинов, не считали, что они совершают подвиг. Каза¬лось, что это даже не война, война была тогда, когда бились их отцы и деды, когда была линия фронта, сводки Информбюро, Ставка, фа¬шизм. Это спустя время на их груди засверкают ордена и медали, их признают героями, их действия признают подвигом. А в тот момент это было работа, тяжелая и неблагодарная, но все же работа, когда надо убивать и стараться быть не убитым. Им было не до размышле¬ний о том, что они делают, не до политики или философии, им надо было выжить и победить, и еще выполнить приказ, а приказы, как из-вестно, не обсуждаются. Не было, впрочем, и страха, вернее трусо-сти, наверное, потому, что была Любовь, огромная Любовь. Любовь к жизни, а там где есть любовь нет места и времени на печальные мысли и низменные поступки, Любовь побеждает все.
- Сегодня ночью выступаем, переход порядка десяти дней, - ко - мандир обозначил вооружение, провиант, определил старшего.
- Состав группы, - он прочитал фамилии десяти человек, в том числе и фамилию Мади. - Задача сложная и ответственная, освобо-дить из плена наших товарищей. По сведениям агентуры, их двад-цать два человека, охраны почти нет, что очень странно, наверное, из-за отдаленности района, эта высоко в горах, выбраться оттуда самому, без проводника, нереально, наверное, поэтому их и не ох-раняют почти.
Командир посмотрел на старшего группы, молодого совсем лей-тенанта по имени Фарух.
- В том районе проживает много узбеков, твоих родственников. Если совсем будет туго с едой, можете попросить у пастухов, хотя это крайний вариант, неизвестно, у кого из них в палатке стоит ра-ция. Самое главное, никакой самодеятельности, скрытно подошли, освободили наших и вместе с ними назад. Все понятно?
- Так точно, - Фарух вытянулся в струнку. Было отчетливо видно, как напряглись его могучие мышцы.
- Ладно, вольно, пошли обсудим кое-какие детали, остальным отдыхать.
Командир и Фарух вышли из палатки. Мади прилег на кровать, прикрыл глаза.

Седой старик смотрел на него в упор, молча и долго. Мади старался смотреть ему в глаз, но, казалось, проваливался в них. «Всякой вещи свое место на свете и всякому событию свое время, твое время скоро подойдет».

Мади вздрогнул и открыл глаза.
Десять дней в горах. Они шли всю ночь и большую часть дня.
Короткие минуты отдыха позволяли полностью восстановить орга-низм, благодаря специальным методам, применение которых на пра¬ктике, показало просто фантастические результаты. Никогда раньше Мади не мог представить себе, что человек может быть сыт, съев за день кусочек черного хлеба, горсть кураги и изюма, пять-шесть грецких орехов, запив это травяным чаем. Мади начинал серьезно думать о том, о чем рассказывали их странные учителя по энерго¬информационному развитию. Эволюция человека в итоге приве¬дет к тому, учили они, что, со временем, человек сможет получать энергию, необходимую для своей жизнедеятельности от солнца. Эти рассуждения казались Мади в первый раз очень интересными, но просто рассуждениями, не имеющими какой-либо практической пользы.
И когда их учили простым, на первый взгляд, упражнениям, ко - торые должны были поддерживать их энергетику при недостатке пищи, Мади, как и большинство курсантов, лишь ухмылялись. Но сегодня, когда они шли часами в сложнейших горных условиях и чувствовали в себе огромный прилив сил и эмоций, при очень аске-тическом питании, все это стало казаться возможным. Иначе, что это? Как это объяснить? Впрочем, много размышлять было некогда, шла кропотливая ежедневная армейская работа.
Горы. Удивительное создание природы. Они бывают очень разны¬ми. Мади вспоминал, что на родине они покрыты лесами, в основ¬ном, хвойными. Они теплые и приветливые. Здесь же они были дру¬гие. Строгие и холодные, колючие и неприступные. Казалось, они понимают, что эти люди чужие, что не с добром они пришли. Горы хотели выдать чужаков, просыпая вниз камни, при каждом неосто¬рожном шаге бойцов. К концу десятого дня они подошли к неболь¬шому кишлаку. Отряд расположился на невысокой возвышенности, откуда все селение было как на ладони. Фарух скомандовал о вы¬ставлении дозора и приказал остальным: «Отбой, подъем в 4-00».
Мади закрыл глаза.
Седой старец смотрел на него немигающими глазами. «Слу-шай других людей, особенно тех, кого ты не понимаешь, они зна-ют то, чего ты еще не знаешь, но если будешь слушать, то узна-ешь, это шаг вперед».
В 4-00 только начала забираться заря. И вдруг, ночную тишь ра-зорвал высокий и мощный мужской голос: «Аллаху Акбар, Аллаху Акбар, Аллаху Акбар, Аллаху Акбар...». Голос был настолько про-никновенным, что казалось, он занял все нутро Мади. Он замер, он не мог понять, что с ним. «Ашхаду Ля Ил- ляха Иль Аллах, Мухам-мад Расул Аллах...», - продолжал муэдзин утренний азан, призыв к утренней молитве, когда он призывает мусульман торопиться на намаз, торопиться к добру, и провозглашает единство Аллаха и то, что Мухаммад (да будет Аллах им доволен) пророк его. Мади впер-вые слышал это, он был потрясен, этот призыв задел в нем новые, неизведанные еще струнки и они заиграли совершенно новую для него мелодию, которая было прервана резким окриком командира:
- Рустемов! Что с тобой? Слышь, Мади!
Мади тряхнул головой и увидел, что все уже готовы и в растерян¬ности смотрят на него.
- Извините, я что-то задумался, наверное, не выспался, - пытался оправдаться он, но его уже никто не слушал.
Все бежали вперед мелкими перебежками, от сопки к сопке. Мади быстренько догнал их и все его внимание переключилось на выполнение поставленной задачи. Задача была такая. По данным разведки, которую проверили и подтвердили ночной вылазкой Фарух с одним из бойцов, наших пленных держали в двухэтажном доме в восточной части кишлака. Дом был окружен высоким дува- лом и, что самое интересное, охраны не было вообще. И вообще, в кишлаке не было вооруженных людей, сплошь дехкане, женщины и дети. Дом находился в противоположной стороне от мечети, куда, по расчету, должны были уйти почти все мужчины, поэтому, не рискуя встретить кого-нибудь, отряд за пятнадцать минут достиг стен огра¬ждения. Еще тридцать секунд и все бойцы оказались за забором. То, что они увидели, поразило их настолько, что казалось, даже если бы перед ними появился архангел Микаиль, они бы удивились меньше.
Во дворе шел утренний намаз. Имамом, стоящим впереди, был высокий длинноволосый афганец, а вот остальные... Многие с бо-родами, большинство в афганской одежде, с тюрбанами и тюбетей-ками на стриженных головах, намаз читали наши пленные. К еще большему удивлению отряда, никто из них никак не отреагировал на внезапное появление вооруженных до зубов людей.
- Аллаху Акбар, - все упали ниц, бойцы не проронили и слова.
- Опустите оружие, - Фарух положил автомат на землю и присел на корточки, остальные последовали его примеру.
Намаз закончился, все поднялись на ноги.
- Ас салам алейкум, проходите в дом, будете гостями, - это сказал афганец, стоящий имамом, к еще большему удивлению бойцов, на чистом русском языке.
- Здорово, ребята! - вдруг закричал во весь голос здоровенный мужик с бритой головой, в длинном халате и тюбетейкой, явно ма-лой на его могучем черепе.
Пленные кинулись к бойцам.
- Здорово хлопцы, здорово черти.
Казалось, объятиям с вкраплениями скупых мужских слез, не будет конца. Но конец выплеску первых эмоций наступил и все обернулись на афганца. Он стоял посредине небольшого двора, высокий, с прямой спиной, с горделиво приподнятой головой, длинными с проседью во¬лосами, спадавшими на плечи. Белая длинная одежда придавала ему какой-то величественный вид. Он улыбнулся и повторил:
- Проходите в дом, - затем взглянул на оружие бойцов и добавил,
- здесь нет ваших врагов, и ваши люди здесь не в плену, они наши гости.
Бойцы были в замешательстве, они готовились к чему угодно. Они были готовы принять любой бой, были готовы убивать и умирать, биться и освободить товарищей, но то, что происходило, поставило их в тупик. Какие могут быть гости, кто этот афганец, говорящий на русском почти без акцента, что с нашими товарищами, которые не очень-то и переживают, похоже, от своего настоящего положения.
- Ладно, ребята, давайте зайдем в дом и там поговорим, - это здоровяк, оказавшимся старшиной Заикиным подал голос, здесь действительно нет вооруженных людей, это мирный пакистанский приграничный поселок.
- Пакистанский? И почему тогда они давно не устроили побег, если нет охраны? - Мади недоуменно смотрел на Фаруха.
Фарух взял с земли автомат, скомандовал о выставлении дозора по периметру дувала и сказал.
- Хорошо, зайдем в дом, а вам, - он посмотрел на Заикина двад-цать минут на сборы и выступаем в обратный путь.
Большая комната была застлана коврами, в углу стоял длинный стол на маленьких ножках, кругом были разбросаны мягкие подуш-ки с загнутыми концами. На столе были лепешки, овощи, брынза и еще что-то из еды. Мади не мог понять, что это именно. На входе остались два бойца, остальные, вместе с Фарухом, подошли и сели по-турецки, вокруг стола. Афганец подошел и, обращаясь к Фаруху, сказал:
- Мне надо выйти и принести еды.
- Не надо никакой еды, мы сейчас уходим, - он посмотрел на Заикина, который стоял в стороне со своими товарищами, которые как-то нелепо сгрудились вокруг него и были похожи на массовку фильма про бармалеев.
- Ну, вы что? Почему не собираетесь? - Фарух недоуменно смо-трел на них.
- Ты, брат, подожди, не горячись. Здесь дело такое, дай я все объ¬ясню, - Заикин сильно волновался, он был весь мокрый от пота.
Он подошел, сел поджав ноги под себя, остальные тоже присели за ним.
- Альхамдуллила, альхамдуллила, альхамдуллила, - Заикин снял тюбетейку и вытер пот с головы большим платком, - Альхамдулли- ла, мы приняли ислам, стали мусульманами, - проговорил он, смо-тря в упор почему-то на Мади, - мы здесь не в плену, как вы замети¬ли, мы здесь дома, поэтому идти нам некуда.
Воцарилась полная тишина, было слышно, как летает одино¬кая муха. Мади не знал, что и думать, он смотрел на этих людей и первое, что ему пришло в голову, - мы рисковали жизнью, тер¬пели, страдали и получается, - ради чего? Он внимательно смо¬трел на Заикина и его друзей и думал, как за такое короткое время может измениться человек? Что за сила может это сделать? Что заставляет этих людей отказываться вернуться домой, к своим се¬мьям? И как это они сказали, что они не в плену? «А может они просто предатели?», - мелькнула мысль, но тут-же была оборван¬на другою, - «Нет, здесь что-то другое, это не предательство, не трусость».
Фарух начал говорить резким гортанным, непохожим на свой об¬ычный, голосом, видно, что все внутри него кипело, но он старался держать себя в руках.
- А как же присяга, а как же воинский долг, а как же, в конце кон - цов, Родина, мать, семьи? Вы соображаете, что вы несете? Как это вам некуда идти, что-то я не понимаю?
- Прости, брат, ты действительно нас не понимаешь, но когда- нибудь поймешь, - вступил в разговор азиатской внешности парень, сидевший возле Заикина. - Для нас это тоже непросто, но пойми, мы не предатели, мы многое здесь пережили. Мы месяцами сидели в сырых и холодных зинданах, все здесь, из присутствующих, были ранены, поэтому мы все были переведены в лазарет, где нашим вра¬чом был он, Абдулла - парень показал кивком головы на афганца, который сидел неподвижно как мумия. Все посмотрели на Абдуллу.
- Я закончил медицинский институт в Одессе, на Украине. Все ваши раненные люди были собраны обществом Мусульманского аналогом Красного Креста, где я и работаю врачом. Сюда, на терри-торию Пакистана, они были доставлены для лечения, уроки ислама им даю я.
Опять воцарилась тишина.
- Все люди на свете одинаковые. Аллах нас создал не для того, чтобы мы друг друга уничтожали. Создав нас, он дал нам ясное и понятное указание, как мы должны прожить нашу недолгую на этом свете жизнь. Это указание изложено в Коране, нашей священной книге. Человек, понявший истинное значение и цели нашей жизни, становится свободным от всех других, насаждаемых ему, такими же, как и он, людьми, убеждениями и предрассудками. Мы не бросаем свой народ, своих родных и близких, мы всегда вместе и, даст Аллах, мы еще увидимся с ними. Что касается присяги и долга, я думаю, че¬ловек, постигший великое, может менять свои убеждении и взгляды, в этом и есть прогресс человека и человечества, это путь вперед, к новому, на пути к которому иногда приходится жертвовать тем, что вчера казалось тебе самым дорогим и ценным. Я не хочу говорить о том, что мы принесли на эту чужую землю, зачем мы сюда при¬шли? Один Аллах судья всем людям, и только он решит - кто прав и виноват. Просто, мы сделали свой выбор, нелегко нам давшийся.
Мы хорошо понимаем, как это будет выглядеть в глазах людей, не познавших веру, но мы принимаем такое решение не из трусости или каких-либо корыстных интересов, не из желания выжить. Мы идем на, возможно, долгий разрыв со своими родными и близкими, и даже к тому, что нас сочтут предателями, но поймите, мы не предаем ни¬кого , мы не бросаем никого. Мы сделали свой выбор во имя Аллаха, во имя высшей справедливости и правды, - Заикин закончил и опять вытер взмокшую лысину.
Фарух резко поднялся.
- Уходим, - скомандовал он.
Через десять минут бойцы были уже на окраине спящего еще го-рода.
- Завтрак десять минут, - скомандовал командир.
В доме никто из бойцов не прикоснулся к еде. Завтрак для Мади составили горсть кураги, немного грецких орехов. Из пробегающе-го рядом ручья он напился прозрачной и прохладной воды. Мысли его все летали там, в этом странном доме. «Как это могло произой-ти? И что собственно произошло?» Мади был потрясен. Все, что он услышал и увидел за это утро, было столь необычным и удивитель-ным, что порою казалось, что это сон. Но это был не сон, это была явь. Мади сделал несколько дыхательных упражнений, помогающих сконцентрироваться и выбросил все из головы. Через несколько ми¬нут он был готов продолжать свою нелегкую ратную работу.
- Рустемов и Суров, подойдите ко мне, - Фарух стоял возле боль¬шого камня, на который он расстелил карту. - Здесь мы разделим¬ся, вы вдвоем пойдете по тому маршруту, как мы пришли, - Фарух показывал бойцам маршрут на карте. - Вот здесь кишлак, там, на северной его окраине, под мостом, в пять утра, в течении пяти дней, начиная с завтра, вас будет ждать связной. Полученные от него дан¬ные надо доставить в наше расположение. Мы же зайдем в пару мест и, приблизительно через неделю, мы должны встретиться здесь, - он ткнул пальцем в карту, - ждем друг друга двацать четыре часа, в эфир не выходим, если не встретимся, то идем домой, там погово¬рим. Остальное все по обстоятельствам. Еды почти не осталось, так что решите сами. Есть вопросы? - он посмотрел на Мади и высочен¬ного светловолосого Пашу Сурова.
- Вопросов нет, - ответил Мади.
Павел кивнул головой, видимо, в знак согласия. Какие уж тут во¬просы.
- Вперед, - скомандовал Фарух, и восемь бойцов побежали на запад.
Мади и Паше дорога лежала немного севернее. Они тоже побежа¬ли легкими перебежками, иногда переходя на ходьбу. Впереди воз¬вышались огромные горы, солнце поднялось на треть своего полу¬денного пути и припекало нещадно. Начало дистанции, примерно в три километра, ребята должны были пройти по тропе, которая круто уходила от кишлака вверх, затем, во избежания встреч с кем-либо, кто тоже захочет воспользоваться существующей тропой, бойцы должны были идти вне тропы, что было гораздо труднее, но безопа¬снее.
Паша Суров был немногословен, впрочем, как и большинство бойцов подразделения, улыбчив и приветлив. Еще будучи курсан-тами, между Мади и ним сложились добрые отношения. Мади нра-вилось спокойствие и рассудительность Паши. Нередко они вдвоем делились своими мыслями об учебе и тренировках, вместе смеялись над смешными учителями, которые преподавали им энергоинформа¬ционное развитие. В общем, им было достаточно комфортно вдвоем, это было важно, поскольку впереди был нелегкий и опасный путь. Глядя на карту, когда Фарух показывал им маршрут, ребята поняли, что к концу дня или на рассвете, они должны пройти через границу между Пакистаном и Афганистаном, которая здесь, высоко в горах, была чисто символической, практически не охранялась. Но все же это была граница, и ребята это помнили. Через три часа ходу, бойцы сделали привал.
- Давай прикинем, хватит ли еды, - Паша вынул из рюкзака па-кет, где было несколько банок консерв, изюм, курага, разные орехи, печенье и баночки со специальными пищевыми добавками, кото-рые, несомненно, несли в себе огромные энергетический потенциал и помогали бойцам преодолевать в день до ста километров в горных условиях, идя по восемьнадцать-двадцать часов в день.
- Да, не густо, - сказал Мади, глядя на припасы, - ну, да ничего, будет туго, дичи кругом валом, не пропадем.
Несколько раз они видели горных козлов. Величавые и гордые животные, казалось, летели вверх по скалам, стрелять по ним было и жалко и опасно, из-за возможности выдать свое присутствие. В кон - це второго дня ребята вышли к кишлаку, где должна была произойти встреча со связным.
- Придется остаться здесь. До пяти утра много времени, - Мади посмотрел на Пашу. - Ну давай, покажи, чему тебя научили на Укра¬ине, как найти пропитание там, где нет магазинов и кафе.
Паша как всегда улыбнулся своей легкой улыбкой и сказал:
- Готовь костер, еда будет.
Он развернулся и пошел вглубь леса, на опушке которого был устроен ими вынужденный привал. Вернулся Паша через полчаса. В руках он нес фазана, разноцветные перья самки казались букетом, который влюбленный юноша собирался предложить своей избран¬нице. Внимательно изучив направление небольшого ветерка, оценил возможное место костра, таким образом, чтобы в кишлаке не почув¬ствовали запах дыма. Ужин был королевским, охотничий суп-шу- люм, плюс жаренная на импровизированном вертеле дичь, пальчики оближешь. После еды ребята завели неспешный разговор, который, начавшись с вспоминания родных людей и мест, плавно, в итоге, пришел к недавним событиям.
- Как ты думаешь, Мади, они предатели? - спросил Паша, даже предварительно не сказав, о ком идет речь. Было понятно, что мыс-ли ребят были загружены этим событием и они пытались найти для себя ответы на такие сложные вопросы.
- Ты знаешь, - ответил Мади, - я думаю, что нет, они не предате¬ли. Видимо, они поняли то, чего мы пока не понимаем, но поймем, обязательно поймем, Паша, всему свое время.
Время пробежало быстро. И вот, в предрассветной темно¬те, бойцы начали спускаться к тому самому мосту, под которым должны были получить важную информацию. Павел шел впере¬ди, чуть позади был Мади. Они шли по негустому горному лесу, где вперемешку с многолетними елями и соснами, росли моло¬дые побеги лиственных деревьев. Невысокая трава была мокрой от утренней росы, создавая впечатление недавнего дождя, воздух тоже был пропитан влагой. Дышалось очень легко, настроение было легким и приподнятым. «Почему такой прилив сил и эмо¬ций?» - подумал Мади и вспомнил, как их учили, что люди, вста¬ющие рано утром, получают огромную энергетическую подпитку и их организм имеет возможность к самолечению и восстанов¬лению своих сил. Эти дни, проведенные в горах, стопроцентно доказывали правоту их учителей. Много раз Мади мысленно их благодарил и тут же вспоминал, что и чувство благодарности, и ее проявление, также, в свою очередь, являются источником эмоциального и, как следствие, физического здоровья. «Как редко мы кого-нибудь благодарим, воспринимая все как данность, как будто кто-то, в этой жизни, чем-то нам обязан. Нет, это мы обяза-ны...». Мысли Мади прервал внезапно споткнувшийся Паша. Он зацепился за что- то ногой и, падая вперед, крикнул:
- Проволока, растяжка!
Мади тоже понял, что здесь, среди дикой, казалось, природы, на-тянутая проволока может означать только одно - растяжка. Все эти мысли заняли доли секунды. Его прыжок в сторону и мощная взрыв¬ная волна, казалось, направили свой импульс в одну сторону.
Страшная сила метнула его тело в сторону и вверх.
Грохот взрыва поглотил крик Мади:
- Паша, в сторону, осторожно!

Седой старик смотрел как всегда в упор: «У тебя есть силы, найди их, открой глаза, открой», - он давил на Мади какой-то непонятной силой, энергией. - «Открой глаза!» - глаза старика были прозрачными, а голос, казалось, проникал в самое сердце.

Открывать глаза совсем не хотелось, было очень приятно с закры¬тыми глазами, ощущение невесомости и покоя, удовлетворенности и мира. Зачем нарушать все это. Мади куда- то летел. Летел в каком- то необъяснимом солнечно-энергетическом потоке, ему было очень комфортно и легко, он знал, куда он летит, он раньше был там, он возвращался домой...

«Встань! Открой глаза!» - старик все-таки нарушил царив-шую кругом идиллию.

Мади резко приподнялся и открыл глаза.
Абдулла смотрел на него с легкой улыбкой.
- Ну, слава Аллаху! - он протянул Мади стакан.
Мади взял его, внутри была какая-то бурая жидкость. «Видимо, травяной отвар», - подумал Мади. Он поднес стакан к пересохшим губам. Жидкость была горькая и теплая.
- Пей, это придаст тебе сил, - Абдулла говорил по-русски почти без акцента.
Теплая жидкость попала в желудок, прошла через кишечник, часть ее всасывалась, часть шла дальше...Мади чувствовал это дви-жение почти физически, страшная волна усталости и тяжести нава-лилась на него, он упал на спину и уснул тяжелым сном.
Находился он в небольшом доме в кишлаке, расположенном на Афганской территории. Они с Пашей нарвались на мину. Минное заграждение было сделано вокруг селения, в которое и шли ребята, потому что там, как раз, находился на отдыхе один из полевых ко - мандиров по имени Усман. Его бойцы, услышав взрыв и найдя два бездыханных тела бойцов, решили, что оба они мертвы. Тела были доставлены к командиру. К удивлению моджахедов, один из солдат начал подавать признаки жизни и начал дышать, но не приходил в сознание.
Вскоре новость о том, что в руках Усмана находится раненный русский боец, достигла и Абдуллы. Недолгие торги о стоимости выкупа полуживого бойца прошли успешно, слишком невысокими казались Усману шансы выходить русского и продать его уже по- настоящему, или обменять на кого-нибудь, кто находился в плену. Поэтому он легко согласился на небольшую сумму, предложенную Абдуллой, да и уход за раненным был слишком тяжелым для его не¬обученных этому ремеслу людей.
«Русским» оказался Мади. Все советские солдаты были для аф-ганцев русскими. Настоящий русский - Паша, погиб. Все это рас-сказал Мади Абдулла, после того, как Мади окончательно пришел в себя. Мади никак не мог принять смерть Паши и часами пытался убедить Абдуллу, что надо его искать и тоже выкупить. И только ког - да Абдулла принес ему окровавленные документы Паши и сказал, что сам видел место, где его похоронили, Мади с трудом осознал, что ничего уже нельзя сделать. Никак не мог поверить он и в то, что с момента взрыва прошло уже 2 месяца, ему казалось, что все это было вчера.
Контузия, перелом нескольких ребер, осколочное ранение в ле-вую ногу, - вот диагноз, который сообщил ему Абдулла. Лечил его он отварами трав, делал какие-то непонятные пассы руками над его телом и очень долго, особенно на рассвете, читал молитвы и обраще¬ния к Аллаху, так называемые дуга. Такое вот комплексное лечение, с каждым днем, возвращало Мади силы. Он мог уже самостоятельно ходить и начал потихоньку делать гимнастику, дыхательные упраж¬нения и думать о своем возвращении.
Абдулла часто куда-то уезжал и Мади помогали два молодых пар¬ня афганца. По-русски они не говорили, да и вообще, очень мало говорили. Однажды вечером, когда Абдулла был дома, у них с Мади состоялся интересный разговор, который остался в памяти Мади на всю жизнь. Подошло время вечернего намаза и, как всегда, один из молодых ребят затянул азан. Мади уже хорошо знал его назначение и смысл, но всякий раз, когда слышал это протяжное и таинственное пение, как и в первый раз, у него что-то менялось внутри.
- Ты же мусульманин, становись на намаз, это обязанность всех слышащих азан мусульман, - Абдулла подошел к Мади.
- Да нет, - Мади замялся и почему-то не знал, что и сказать.
Он как-то скованно развернулся и вышел из дому. Мади сидел на большом камне, который, видимо, был когда-то принесен могучим водяным потоком и сейчас лежал в углу двора, словно монумент. За¬кончив намаз, Абдулла подошел и сел рядом.
- Все на свете происходит по воле Аллаха. Вот и то, что ты ока-зался здесь, в чужой стране, не случайно. Не случайно ты был ра-нен и наш настоящий разговор тоже был когда-то предопределен. Ты пришел сюда, чтобы убивать людей, которые защищают свой дом, свои семьи, могилы своих предков.
Мади вздрогнул.
- Я выполняю свой долг, долг солдата, я выполняю приказ и вы¬полняю свой интернациональный долг.
- Долг? Долг перед кем? У человека есть только один долг- долг перед своим создателем, долг жить так, как предписал нам создавший нас. Или ты веришь, что твоими дальними предками были обезьяны. Именно эта теория эволюционного развития яви-лась основой философских учений, основанных на безбожии. В конечном счете, из этих учений появились теории Маркса и Эн-гельса, чуть позже их развили Ленин и Троцкий, создав основу идеи социализма и коммунизма. Идеи, основанной на атеизме. Ведь в конечном счете, атеизм тоже своего рода религия, толь¬ко религия, основанная людьми, - людьми решившими, что они могут сами определять законы жизни, - сами, без бога. Другое течение, основанное на безбожии, развил Ницше, ставшее идео¬логической базой фашизма, со своей теорией «Подтолкни пада¬ющего». Что в итоге произошло, ты знаешь. Две огромные силы, основанные на безбожии, столкнулись и погубили пятьдесят мил¬лионов человек, ты только подумай, пятьдесят миллионов. Никог¬да в истории человечества такого не было.
Мади молчал. Он вспомнил отца, его рассказы о войне, о героиз-ме простых солдат, о мудрости военноначальников и лично товари-ща Сталина. Абдулла продолжил:
- Почему ни один человек не выступил против ввода ваших войск? Ты думаешь, все уверенны, что это было правильно? Нет, многие понимают, что это вторжение на чужую землю, что никакие цели не могут оправдать убийства. Просто, эти люди боятся власти, боятся, в конечном итоге, за свои жизни, за жизни своих родных. Страх, вернее трусость, это один из признаков безбожья. Человек, который боится Бога, не боится ничего... Хотя был один человек, который выступил против, ты знаешь его. То есть, я хочу сказать, основа насилия - это отсутствие веры, это безбожие.
- Зачем ты выкупил меня, зачем ты выхаживаешь меня? Ты ду-маешь, я тоже приму ислам и останусь здесь? Зачем тебе это надо?
- Мади почти кричал, - Зачем?
- Когда-нибудь ты сам поймешь, тебе не надо принимать ислам, твои предки его приняли много лет назад, ты родился мусульмани-ном. Просто обстановка, в которой ты вырос, атеизм, который вы из¬учаете, назвав его научным, не дали возможность тебе этого понять, но я уверен, придет время и все изменится, не может не измениться. Ты можешь уйти в любой момент, моя цель была сохранить твою жизнь, во имя Аллаха. Каждый мусульманин должен помогать дру¬гому мусульманину. Легко помогать тому, кто помогает тебе, легко быть благодарным тому, кто добр к тебе, легко любить того, кто лю¬бит тебя. А вот помогать тому, кто вредит тебе, заботиться о том, кто враг тебе по заблуждению, это может только Человек. Я спас тебя не ради тебя, а ради Аллаха, во имя его благодарности, благодарности людей я не ищу. - Абдулла замолчал, смотря вдаль, во мглу, которая спустилась с гор и окутала все кругом.
Первые звездочки зажглись на небосводе.
- А кто может назвать себя мусульманином? - спросил Мади.
- Тот, кто три раза произнесет калиму «Ля Иллаха иль Аллах, Мухаммад рассул Аллах», - ответил Абдулла.
В свете взошедшей луны на пальце Абдуллы засверкал серебря-ный перстень с надписью арабской вязью.
- Что написано на твоем перстне? - спросил Мади, глядя на араб¬ские буквы на перстне.
- Это одно из девяносто девяти имен бога, Ар-Рахим, - ответил Абдулла.
- Неужели так просто, сказал калиму, и ты мусульманин, продол¬жал Мади, невольно любуясь тем, как блики лунного света играли на выгравированных буквах перстня.
- Нет, совсем не просто. Ведь, что ты говоришь. Ты говоришь
- Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад, пророк его, - это основа веры, веры в одного бога, в создателя, это вера в то, что принес наш пророк, да возлюбит его Аллах. Это не просто слова, это признание целой веры. Ведь, что такое вера? Вера - это вера в то, что человек никогда не видит, но верит, что это существует, вера в существова¬ние невидимого, - это высшая форма веры.
Они долго молчали. Странно было на них смотреть, на моло¬дого бойца советской армии, воспитанного на принципах атеизма и коммунизма, которые тоже декларировали добро и справедли¬вость, тоже призывали к гуманизму и любви, но на деле, выхо¬дило все как-то иначе. Принцип равенства был принципом для самой верхушки общества. Принцип - каждому по труду, - тоже, как-то был извращен. В общем, много было вопросов, а ответов все еще не было, вернее, они, вроде как, начали появляться. Сидя¬щий рядом Абдулла, был, казалось, человеком с другой планеты. Многое из того, что он говорил, Мади не понимал до конца. Но ему становилось все интереснее сидеть и слушать этого человека, спасшего ему жизнь. Спасшего жизнь совершенно чужому чело-веку, более того, человеку, который пришел на его землю с оружи-ем и, следовательно, был ему врагом. Спас не ради корысти или благодарности, а во имя Аллаха, во имя тех законов, по которым, с его слов, должны жить люди.
Стало светать, но разговорам, казалось, не будет конца и края. Мади за эту ночь узнал столько, сколько, наверное, люди узнают за долгие годы жизни. Абдулла не навязывал ему своей точки зрения, не пытался любыми путями склонить Мади на путь ислама, нет, просто он пытался ему объяснить простые и, в тоже время, очень сложные законы мироздания так, как он их сам понимал.
- Ты должен уйти сегодня, сейчас. Вчера я встречался с Усманом. Мне не понравился его пристальный интерес к твоему здоровью. Про¬дукты на дорогу, карту и лекарства я тебе подготовил, - Абдулла встал во весь свой немалый рост и протянул ему руку. - Прощай, брат, поста¬райся жить, помня, что самый строгий спрос за наши поступки у всех людей впереди, не забывай этого, это самое главное, прощай.
Он обнял Мади, резко развернулся и пошел в сторону калитки. Его высокая фигура, длинные с проседью волосы, белая одежда, как- будто растворились в предрассветной мгле. Мади зашел в дом. Двое помощников Абдуллы не спали. Они сидели за столом. При виде во¬шедшего Мади, они встали, и один из них протянул ему стоявший рядом, туго заполненный рюкзак.
- Спасибо, прощайте, - Мади вышел во двор.
Подойдя к калитке, он обернулся и посмотрел на дом, в котором он, видимо, родился во второй раз. Он посмотрел на двор, где в бе-седах с Абдуллой для него открылась совсем другая, новая для него и ранее неизведанная сторона жизни. Мади бежал легким бегом и с удовольствием отмечал, что тяжелое ранение не сильно надорвало его здоровье. Он чувствовал, что тело осталось сильным и гибким, сердце и легкие справлялись с нагрузкой, очень непростой для чело¬века, перенесшего такое ранение. Он вспомнил слова Абдуллы, что главное лечение - это воля Аллаха, будет воля Аллаха, будет человек жив и здоров, нет - легкая царапина может иметь печальные послед¬ствия. Тропинка, по которой Мади должен был уйти к перевалу, пет¬ляла среди скал, забираясь все выше и выше. Лай собак стал почти неслышен, малочисленные огоньки селения стали почти невидимы¬ми. Мади обернулся еще раз, что-то вскипало в его груди и рвалось наружу. Это было невозможно удержать, это было не его решение, это было откуда то сверху. Его губы шептали: «Ля Иллаха иль Аллах, Мухаммад рассул Аллах, Ля Иллаха иль Аллах, Мухаммад рассул Аллах, Ля Иллаха иль Аллах, Мухаммад рассул Аллах».
Долгие дни одиночного перехода в горах явились очередным ис-пытанием воли и умения совладать с собой. Питание тем, что до-бывается вокруг, сон там, где придется, сосуществование с дикими обитателями горных лесов, дневная жара и ночной холод, одиноче-ство, все это осталось позади и, к концу девятых суток, Мади вышел к расположению своей части.
Долгие два месяца заняли бесконечные допросы в спецчасти. Временами казалось, что ему не миновать дисциплинарного баталь-она. Никак не хотели поверить в историю, рассказанную Мади, эти подозрительные и недоверчивые люди из военной прокуратуры. Фарух с бойцами, вернувшиеся вовремя как могли, поддерживали Мади. Наконец здравый смысл восторжествовал, и Мади был допу-щен к службе. Через месяц его перевели в одну из частей, располо-женных на территории Таджикистана, где он и дослужил свой срок в качестве инструктора по рукопашному бою.
К моменту возвращения Мади, его семья переехала в столицу. Большой город, много людей и много возможностей. Долгий разго-вор с отцом. Мади рассказал отцу о том, как они пытались освобо-дить своих пленных. История потрясла отца. Он долго молчал, каза-лось, он не мог поверить в то, что говорил Мади.
- Ты знаешь, я их не понимаю, не могу и не хочу понять, - отец резко встал и вышел из комнаты.
Встреча с Айман. Они встретились, как-будто расстались вчера. Мади взял ее теплые руки, которые он так часто вспоминал и посмо¬трел ей в глаза. Он утонул в них, огромные и добрые, любящие и ... Вдруг она посмотрела в глаза и прижалась к нему всем своим уже не детским телом. Горячая истома охватила Мади, вся его истосковав¬шаяся плоть требовала и кричала, требовала своего, хотела своего. Он не заметил, что Айман тихонько постанывает в его могучих объ¬ятиях. Он пришел в себя и отпустил ее.
- Я по тебе скучал.
- Мне тоже было трудно без тебя.
Мади еще раз посмотрел ей в глаза. Она тоже очень старалась смотреть ему в глаза, также,  как и раньше. Мади притянул ее к себе и шепнул:
- Все будет хорошо. И крепко поцеловал ее в горячие губы.

Свадьба была бурной и многочисленной. Отец не мог нарадовать¬ся. Гости были пьяны и развязны.
***
В обществе, в огромной стране происходили перемены. Переме-ны в людях, в их внутреннем содержании, что, в итоге, приводило к изменению их поведения, их взаимоотношений. Люди стали по дру¬гому относиться к вечным, казалось, ценностям. Перемены назрева¬ли. Популярный певец требовал их.
Мади восстановился в институт, на заочное отделение и устро-ился на работу по своей будущей специальности, после несколь¬ких попыток найти себя в других делах. Работа была тяжелая, физическая, но тренированный организм легко переносил эти нагрузки. Сил хватало, чтобы после ночной смены, поспав пару часов, пойти в спортзал. Много времени Мади проводил в этих залах, поддерживая форму. В одну из таких тренировок, когда пе-ретаскав кучу железа, Мади с усердием обстучал боксерский ме¬шок и сел передохнуть, к нему подсел огромный парень, ростом под два метра, весом килограмм под сто пятьдесят, с огромными бицепсами и громадной грудной клеткой.
- Салам, братишка, ты что, нигде не работаешь? Целыми днями здесь в зале.
- Да нет, просто я работаю по сменам, сегодня у меня выходной после ночи, - ответил Мади.
- Где так научился, - спросил гигант, кивая на мешок, - бьешь, как кувалдой.
- Да, так, - неохотно ответил Мади, - тренировался раньше.
- Азиз, - представился гигант и протянул Мади свою необъят-ную ладонь. - Ты знаешь, где СТО на Ташкентской? Как будет вре-мя подъезжай туда, пообщаемся.
Азиз встал и двинулся в сторону раздевалки.
- А что там делать-то? - бросил ему вслед Мади.
Азиз повернулся:
- Приезжай, не пожалеешь.
Отцу, как ветерану войны, представилась возможность купить машину. В те годы это было невозможно, просто купить маши¬ну. Ее надо было достать и что-то еще в этом духе. Сбережений отца не хватало, поэтому на оставшуюся сумму оформили кредит. Условия были очень льготными, начало погашения предусматри-валось через несколько лет. Мади обязался эту сумму погасить по первому требованию банка. Терракотовый «Москвич-2141» производил впечатление недоступных и очень редких в те годы иномарок, люди с интересом рассматривали новую модель. Отец машину не водил, поэтому машина была за Мади. В один из дней Мади решил заехать на СТО, проверить свечи. Заехав на СТО на Ташкентской, он припарковался и пошел в сторону приемного от-деления, чтобы оформить наряд на въезд на территорию станции. Недалеко от входа собралась большая толпа, все сгрудились во¬круг сидящего на корточках парня, который крутил на куске фа¬неры три наперстка и громко и зазывно припевал:
- Вот шарик, вот Малик, вот шарик, вот Малик, Шарик найди
деньги забери, Малик найдешь - ничего не заберешь. Подходи на-род, испытай везение.
Кто-то из толпы бросил купюру. Парень приподнял два наперстка из трех, под одним был шарик. Он поднял и показал третий напер¬сток, он был пуст.
- Смотри внимательно, вот шарик, вот малик, - парень ловко пе¬регонял шарик из под одного наперстка под другой, затем под другой и так дальше и дальше.
Движение шарика контролировать было нетрудно и когда парень остановил свои движения, Мади не сомневался, что шарик под цен¬тральным наперстком. Мужчина, что поставил ставку, тоже в этом был уверен.
- Здесь, - тыкнул он пальцем в центр, парень поднял его, пусто.
- Ну, ты даешь, брат, это же Малик, а шарик вот он.
Он поднял левый наперсток, шарик был там. Парень быстрым движением сгреб выигрыш и закрутил наперстки опять. Проиграв-ший был ошарашен.
- Ведь я точно видел, он был там, - сопел он обиженно.
Мади тоже был уверен в местонахождение шарика. «Что-то здесь нечисто», - подумал он и хотел пойти дальше, но чья-то огромная и сильная рука удержала его.
- Молодец, что пришел, - Азиз крепко обнял Мади и потянул в сторону.
- Да я здесь по своим делам, - попробовал отговориться Мади.
- Да брось, братан, я тебе все объясню, а дальше ты решай сам,
- Азиз смотрел своими зелеными глазами, полными усмешки. - Па¬цаны катают шарик-малик, лохов хватает, выручка в день приличная набирается. Роли все расписаны, нижний катает, зазывалы подстре¬кают лохов, иногда иммитируют проигрыш, иногда зазывают лоха в долю. Когда у нижнего много денег, подходит кассир и выигрывает большую ставку - вот и все. - Наша работа - смотреть за порядком, ну, и иногда попадаются дерзкие лохи, бывает, хотят забрать свои бабки в нахалку, ну, тогда начинается наша работа. Ну что, понял? У нас одного пацана недавно в разборке сильно помяли, он надолго в больничке, так что есть место для тебя.
Мади не знал, что и ответить, не мог он представить себя в такой роли.
- Нет, спасибо, Азиз, за предложение, это не для меня. Давай, пока,
- Мади протянул руку Азизу.
Тот крепко взял руку Мади, подтянул к себе и тихонько шепнул на ухо:
- Ты сколько имеешь в месяц на своей пахоте?
- В сумме выходит около двухсот рублей, это же нормально, - ответил Мади.
- Брателло, в день будешь столько получать, отвечаю, - Азиз крепко обнял Мади. - Ладно, иди, пару дней есть подумать.
Азиз хлопнул своей огромной пятерней по плечу Мади. Мади по¬шел было к машине, чтобы загнать, наконец, ее в бокс, но его оста¬новил громкий крик.
- Мади, Мади, это ты?
Мади обернулся, к нему бежал высокий длинноволосый, широ-коплечий парень.
-Мади, братан, неужели это ты? - парень подбежал, широко рас-ставив руки, чтобы обнять Мади.
Мади вгляделся в лицо подбежавшего и увидел глаза без страха.
- Еркен, ты что ли?
Друзья крепко обнялись.
- Ты откуда здесь? - Мади сжимал руку друга, о котором часто вспоминал эти годы.
- А ты откуда? - вопросом на вопрос ответил Еркен.
- Так вы знакомы, во дела? Ты что, Еркен, молчал, что есть такой боец? - Азиз стоял рядом, скрестив могучие руки на груди.
- Да откуда я знал, что он вернулся. Ты, говорят, в Афгане был?
- Да, был. А вы что, вместе здесь? - он кивнул на Азиза.
- Ну да, пашем вот, на благо народа, - Еркен громко рассмеялся и еще раз обнял старого друга.
Вечером, сидя на шестом этаже популярного в городе ресторана, так называемой «этажерке», Мади и Еркен рассказывали друг дру¬гу свои дела за прошедшие годы. Еркен тоже не закончил институт, через полгода после отчисления Мади, он попал в серьезную драку с поножовщиной и, в итоге, получил срок - два года общего режи-ма. В общем, пока Мади служил, Еркен полтора года был на зоне и сейчас дохаживал срок на химке. Выйдя на волю, Еркен сколотил бригаду из бывших спортсменов, в основном, боксеров. Первые биз¬несмены не могли обойтись без, так называемой, «крыши». Охрана аферистов, типа игроков в шарик-малик и другие, так называемые, лоходромы, тоже приносили неплохой доход. Выбивание долгов, разводки с коллегами по цеху, ну, в общем, полный набор услуг рэ¬кетирской бригады.
- Давай, Мади, подтягивайся, будем вместе. Ничего такого плохо¬го мы не делаем, все по справедливости, бабки берем только исходя из доходов, своих в обиду не даем.
Еркен потягивал пиво. Мади ограничился свежим соком. Они долго говорили о дружбе, о том, какая она должна быть. Вспоминали ее разные определения. И чем дальше шел этот разговор о дружбе, тем больше Мади погружался в воспоминания об истории, которая произошла с ним, после возвращения из армии, когда некоторое вре¬мя, прежде чем пойти работать на производство, он начал занимать¬ся реализацией нефтепродуктов. Возможно, он бы и продолжал это дело, если бы не произошла такая история.
История о Дружбе
Предложение было неожиданно интересным и опасным. Мади согласился не задумываясь, потому что понял сразу - это тот шанс, который иногда подкидывает тебе судьба. Никто, в данном случае, не страдает, никого никто не обманывает. Хотя, стоп, будем откро-венны и честны перед собой. Не все было так гладко. Видимо, кто-то здесь страдает, наверное, бюджет недополучит положенных нало¬гов. В целом, вся эта затея, если это можно так назвать, отдавала криминальным душком. Это было понятно. Но все же Мади, види¬мо, успокаивал сам себя:
- «Я никого не обманываю, претензий ко мне быть не может». Убе - дил он себя или нет, но руки были пожаты и все началось. Респекта¬бельный офис нефтяной компании. Кабинет генерального директора. Немолодой уже, с большими и черными, как смоль глазами, расстояние между которыми было явно мало для столь широкого лица. Очки в до¬рогой оправе, модный костюм от кутюр. Узбек. Глаза старались сделать вид, что они внимательно изучают документ, который протянул ему его посетитель. Посетитель выглядел странно. Абсолютно новый костюм был куплен, наверное, вчера, и в второпях. Галстук выдавал своего хо¬зяина с потрохами. Он одел его в первый раз. Галстук душил его и не давал возможности чувствовать себя самим собой. Казалось, галстук мстил своему новому хозяину за то, что он использует его как фальшив¬ку, как ширму. А он должен быть украшением.
- Так, - узбек старался сконцентрироваться на том, что было на-писано на бумаге, но не мог даже прочитать названия компании, ко - торое было написано крупными буквами на фирменном бланке, на котором было изложено, что данная уважаемая фирма гарантирует оплату товара в течение месяца после его получения. - Хорошо, - генеральный директор взмок.
Он прекрасно понимал, кто сидит перед ним, и что это бумажка, действительно, просто бумажка. Он давно ждал этого клиента и все надеялся, что он придет позже, а может, не придет совсем. Но он пришел. Надо было решать. Хотя, собственно, что и решать. Все уже решили за него. Ему просто сказали: «Придет человек, отпустишь под гарантийное письмо пять тысяч тонн бензина». И все. Он опыт¬ный руководитель. В советское время он возглавлял одно из крупней¬ших предприятий по розничной торговле бензином. Потом настало это время. У всех предприятий появились новые хозяева. Уверенные в себе до наглости. Они и пригласили его на эту должность, они и поставили ему условие - их решения не обсуждаются. Все решила зарплата, вернее, ее размер. Когда он впервые услышал эту цифру, он подумал, что речь идет о годовой выплате, и на всякий случай, переспросил:
- В месяц?
- Ну, конечно, в месяц, - раздался громкий гортанный смех.
- А ты, что подумал, в год? Эх, надо было так и сказать. Ну, да ладно, это шутка. Мы тебя позвали не в бирюльки играть. Здесь все по- серьезному. Давай решай, да или нет.
И вот теперь он должен был поставить свою резолюцию на эту гарантию и отправить целое море бензина неизвестно куда и неиз-вестно кому. Хотя известно кому. Новые хозяева так решали пробле¬мы налогообложения своих доходов. Поверил, дескать, наш дирек¬тор гарантиям, а они оказались фальшивыми. Ну, что поделаешь, придется списать на убытки. А что с директором делать, посмотрим дальше. Вот это «посмотрим» и не давало ему покоя. Ведь когда-ни¬будь кто-то за это спросит. Генеральный директор еще раз посмотрел на посетителя, который продолжал свой неравный бой с галстуком. Он его явно проигрывал и все откровеннее пытался освободиться от ненавистной удавки.
Буквально два дня назад к нему подошел его давний знакомый Саша. Они ставили машины на одной стоянке и иногда шли вме¬сте домой. Иногда они выпивали вместе с другими, которые также оставляли своих железных коней на этом вожделенном участке зем-ли, именуемом стоянкой. Это был какой-то свой мир. Мир, который объединял людей, которые достигли своей мечты, они имели стоян¬ку. Это было круто. По выходным они собирались и рассказывали друг-другу свои нехитрые водительские байки, в основном, про га¬ишников и случайных, прекрасных и доступных попутчицах.
- Ты хочешь заработать? - Саша с ухмылкой смотрел на него.
- А кто не хочет? Что, отвезти куда?
- Да нет, тут поинтересней будет, пойдем, выпьем по кружке, я все объясню.
А объяснил Саша, действительно, интересное. Он дал ему 500 долларов, для покупки костюма, рубашки, портфеля и ненавистного галстука.
- Пойдешь в офис по этому адресу, зайдешь к генеральному ди-ректору и дашь ему вот это письмо, - Саша протянул бумажку в цел¬лофановом файле. - Он даст тебе контракт, подпиши его, поставь печать, и отдай ему вот эту заявку на отгрузку.
Саша протянул еще одну бумагу и печать.
- На этом все, как только все сделаешь, получишь еще 500 баксов. Ну что, пойдет?
Саша треснул своей огромной ладошкой по плечу.
- Конечно, братан, я согласен. Только, вдруг меня о чем-то спросят?
- Никто ни о чем не спросит, твоя главная задача - молчать, осо-бенно после всего. Если вдруг пикнешь кому, не обижайся. Ты же понимаешь, просто так такие бабки тебе платить не будут. Понял?
- и без того огромный Саша, казалось, стал еще больше. Его черные усы вздулись, смуглое лицо казалось стало черным.
«Может отказаться, пока не поздно», - мелькнула мысль.
- Все, брат, я согласен. Да ты не волнуйся, болтать об этом и мне не надо. Все канты.
И вот теперь он не мог дождаться, когда этот узбек закончит из-учать его бумажку. «А вдруг, он сейчас вызовет ментов и его повя-жут, что тогда? Да нет, не может быть. Проклятый галстук. Скорее бы все закончилось. Чего он там изучает, уже пятнадцать минут смо¬трит и смотрит в один листок. Да и вспотел весь. Болеет, наверное,».
Да, он болел. Болел с тех пор, как вынужден был подчиняться этим новым. Этим людям, которые даже о плотности бензина или его летуче¬сти знали понаслышке, но управляли им. Он посвятил всю свою жизнь нефтепродуктам, его уважали и в Главке, и даже, в Министерстве, и даже сам Министр знал его. А теперь ... А теперь он болел...
«Заключить договор, отгрузить, согласно прилагаемой заявке. Число. Подпись». Резолюция была готова.
- Давайте вашу заявку, - он обратился к посетителю, который с багровым лицом ерзал на стуле.
«Болеет, наверное,», - подумал директор и написал на заявке «К отгрузке, в первую очередь». Он нажал кнопочку на телефоне и ска¬зал:
- Занесите мне готовый договор с отсрочкой оплаты.
Вот и подпись под договором, он протянул договор багровому. Тот подписал его неуклюжими руками. Подул на печать. И вдруг, протянул директору руку:
- Поздравляю, господин директор.
Директор не знал, что и сказать.
- И вас тоже поздравляю, - сказал он и тихо сплюнул.
Посетитель рванул галстук с шеи и выходя из кабинета обернулся.
- До встречи.
Его багровость прошла. «Видимо, он тоже волновался», - решил директор и откинулся в кресле. Надо будет съездить домой, перео-деться. Он был насквозь мокрый.
- Ну что, брат, все Ок, - Саша крепко обнял Мади. - Все сделали, как ты сказал. Договор подписали. Заявку приняли. Сказали, что от¬грузка будет на этой неделе.
- Молодец Саша, я в тебе не сомневался, знал, что ты все сдела-ешь правильно. Кстати, что за парень, который ходил подписывать договор, надежный?
- Да, простой бомбила, калымит на своей чахараге. Я его пре-дупредил, что если что, то будут большие проблемы. Потом, Мади, мы же четко с тобой договорились, что даже если он и что-то где-то пропоет, так это будут мои проблемы, я же за это тоже крепкие бабки получаю, так что даже не думай об этом.
- Хорошо, просто не хотелось бы людей подставлять, они нам доверились, - сказал Мади и внимательно посмотрел на Сашу.
Он давно уже знал его. Под два метра ростом, силы неимовер-ной, просто Илья Муромец. Он занимался мелкооптовой продажей нефтепродуктов и был на этом рынке уважаемым и серьезным игро¬ком. Характер был у Саши таким же широким, как и он сам. Любил он застолья и долгие тосты, любил, обняв Мади за плечи, говорить: «Мы с тобой братья, братья на век, я за тебя любого порву, вот этой грабаркой», - и он сжимал в кулак внушительные свои ручища. «Хо - рошо, что есть такие друзья», - подумал Мади, а вслух произнес:
- Саша, мы должны быть аккуратными и четкими. Представь, какую сумму наличными мы должны отдать хозяевам товара, это просто гигантская сумма. Давай договоримся, ты все контролируешь на пятаке, что бы все в срок поставили деньги. Работаем только со своими знакомыми.
Реализация нефтепродуктов через так называемый «пятак», сво-его рода неформальную биржу, была организовано достаточно хо-рошо. Вернее сказать, она сама организовалась, эта реализация. Собирались в определенном месте продавцы и покупатели, быстро обговаривали свои дела и к обеду уже никого не было. Несколько раз власти пытались взять под свою опеку эту стихийную биржу, но тщетно. Пятак оставался всего лишь пятаком. Вот на этом са¬мом «Пятаке» и продали весь бензин Мади и Саша. Все проходило нормально. Люди, определенные хозяевами товара, периодически приезжали и забирали деньги, заранее подкупленные представители фискальных органов, внимательно следили, что бы какой-нибудь не¬осведомленный коллега не вмешался в это, сулящее хороший доход предприятие. Реализация подходила к концу, когда однажды вече¬ром, Саша примчался к Мади на своей новенькой машине и взвол¬нованно сказал:
- Мади! Есть проблемы.
- Что-нибудь случилось? - Мади никогда не видел друга таким возбужденным.
- Понимаешь, одни ребята, взявшие десять тонн бензина, не от-дают деньги, - Саша нервно теребил в руках незажженную сигарету.
- А что за пацаны? - Мади недоуменно смотрел на руки Саши.
- Да, вроде нормальные, у них три заправки в поселке, всегда платили, а сейчас уперлись, - не будем, говорят, платить.
Он сломал наконец сигарету и выкинул ее.
- Что-то я не понимаю, как так не будем, должна же быть какая-то причина. Что-то тут не так. Потом, что ты так психуешь за десять тонн? Ну заплати со своей доли и все, а с ними позже разберешься. Мне не кажется это большой проблемой, просто странно все это как-то.
Саша замялся:
- Да я бы заплатил, без проблем.
Он вытащил еще одну сигарету и попытался прикурить, но руки так тряслись, что он не смог совладать с ними.
- Э, брателло, что с тобой? Я не могу тебя понять, - Мади недо-умевал, - что с тобой?
С Сашей что-то происходило или произошло. Мади это понял и подумал, неужели ему жалко заплатить со своей немалой доли до-вольно небольшие деньги.
- Ладно, замяли, я сам раскидаю эти деньги, ты не плати сейчас, если когда-нибудь получишь с них, отдашь, а если нет, так забудь, это мелочь, не стоит так себя насиловать из-за денег.
Мади думал на этом этот неприятный разговор закончится, но он, оказалось, только начинался. Саша все пытался прикурить, сигарета не давалась. Наконец он жадно втянул в себя едкий дым и с насла¬ждением его выдохнул, выдохнул и вдруг расслабился. Казалось, что вместе с этим противным дымом он выдохнул из себя еще что-то, что мешало ему сосредоточиться и рассказать все Мади. Он давно уже хотел все рассказать, но не мог. Смешенные чувства, куда входи¬ли и страх и стыд и что то еще такое, чего он не мог объяснить, да¬вили его с того самого дня, когда появились на горизонте эти наглые и страшные люди, но самое страшное для него было, даже подумать
- что будет, когда Мади все узнает. Нет он должен сам все рассказать, абсолютно все.
- Братан, - Саша смотрел на клубки дыма, которые расплывались в бесформенные образования, такие же, как и его мысли, которые летали так быстро, что он не успевал за ними.
- Братан! Там такая ситуация... Вообще, они ищут тебя.
- Кто меня ищет? - Мади недоуменно посмотрел на Сашу.
- Эти пацаны? Но откуда они узнали про меня, ведь никто не знает?
Это было условием договоренности с людьми, которые предло-жили это дело Мади. Его должны были знать только самые близкие люди, да и то один, два. Мади все так и сделал, даже больше - об его участии знал только один Саша.
- Странно, конечно, как они узнали про меня, но ничего, давай встретимся с ними, - Мади подумал, как же ушла информация.
- Да, нет, Мади, не пацаны бензинщики хотят с тобою погово-рить, а их «крыша», - Саша наконец выдавил из себя, что так долго не мог сказать.
- Крыша? Бандиты, что ли? - Мади начинал понимать, почему так сильно нервничает Саша, он просто напуган.
- Да, бандиты, причем очень серьезные, не шушера какая, сказал Саша и осекся.
- А они как могли меня вычислить? - Мади недоумевал.
- Не знаю, братан, для меня это тоже большая загадка.
Воцарилась тишина. Понятно, Мади не боялся, просто он думал,
как могла дойти информация до посторонних, ведь он все четко рас¬считал и организовал. Все было правильно... Хотя, в основе всей си¬стемы лежало доверие, неужели Саша где -то проболтался. Нет, не может быть, он человек очень серьезный и ответственный. Что еще? Самое главное было не подставить людей, доверившихся ему. Ко - нечно, встретиться с так называемой «крышей» придется, раз уж они знают его имя, рано или поздно они его найдут.
- А ты с ними когда виделся? - спросил он Сашу, который закури¬вал, уже без дрожи в руках, вторую сигарету.
- Вчера вечером они приезжали на стоянку, сказали, что сегодня опять заедут, - ответил Саша.
- Хорошо, передай им, завтра в 11-00 в кафе «Гвоздика» я буду их ждать. Ты тоже приезжай.
Мади смотрел на Сашу, на его огромные руки, в которых сигарета казалась размером в спичку и подумал: «Зря я на него подумал, мы прокололись где-то в другом месте».
Когда Мади подъехал к кафе, он сразу же понял, что его уже ждут. Черный джип без задних номеров и черный «Ауди-100» были припарко¬ваны возле самых входных дверей. Молодой парень, в бейсболке цвета хаки и спортивном костюме «Адидас», стоял в дверном проходе. Чуть поодаль стояла и машина Саши. Мади не стал подъезжать слишком бы¬стро, остановился недалеко от Сашиной машины. Он быстрым шагом подошел к дверям, парень в бейсболке уступил ему дорогу и с хитрым прищуром осмотрел его. За одним столиком сидел высокий, с внешно¬стью кинозвезды Голливуда, парень лет тридцати. Черные волосы были аккуратно подстрижены и уложены, широченные плечи были обтянуты черной футболкой, выдавая мощные дельтовидные мышцы. Он посмо¬трел на входящего Мади, резко встал и сделал шаг ему навстречу. Их взгляды встретились. Парень был на пол головы выше Мади, взгляд его карих глаз был пренебрежительно-агрессивным.
- Ты Мади? - он смотрел с каким-то вызовом и дерзостью. Тон - кая талия, длинные и мускулистые руки.
- Да, а ты кто? - Мади подошел к нему и смотрел на него не мигая.
- Меня зовут Биржан, - парень протянул руку. - Садись, нам надо кое-что перетереть.
Мади присел на стульчик, указанный Биржаном, и огляделся. Кроме того парня на входе, были еще трое. Они сидели чуть вдали за столиком и пили воду прямо из бутылок. Саши не было.
- А где Саша, я видел его машину? - спросил Мади.
- Он здесь, скоро подойдет, - ответил Биржан. - А что, он тебе нужен?
Биржан вдруг засмеялся.
- Короче, разговор такой, вы устроили серьезный кидняк. И мы хотим знать, ваша «крыша» в курсе? - Биржан говорил медленно и спокойно.
- А какое это имеет значение для тебя? - спросил Мади, стараясь тоже говорить не спеша и обдумывая каждое слово и пытаясь по-нять, что он имеет ввиду, говоря про серьезный кидняк.
- У вас, вообще, есть «крыша» или вы сами решили угнать пять тысяч тонн бензина и ни с кем не делиться? - Биржан опять начал зловеще улыбаться.
Ах, вот как, оказывается речь не идет о десяти тоннах. Эти ребята в курсе всех дел. Тогда дело другое. Мади понял, что это не просто разговор о десяти тоннах бензина, здесь все сложнее.
- В общем, так. Вы сделали все круто, считается, только нельзя все есть самим, надо сделать грев в общак. Сколько пацанов парятся на зонах, надо поделиться, вот такая моя предьява. Если можешь, что возразить, пожалуйста, я тебя слушаю, а то ты что-то молчишь,
- Биржан смотрел жестко и говорил уверенно.
- Давай по порядку, - Мади продумал все, что хотел и был готов к нелегкому разговору. - Сначала, вы поставьте деньги за десяти тонн бензина, потом будем говорить о другом, - Мади решил проверить собеседника.
- Я у вас ничего не брал, спросить можете с тех, кто взял, - отве-тил Биржан.
Вдруг встал один из трех, сидящих за отдельным столом, и под-ходя к Мади, произнес:
- Ты чего, кому ты решил предъявить? Не путай горизонты, кореш,
- он положил свои руки на стол, за которым сидели Мади и Биржан, все пальцы были в татуировках. - Здесь мы предъявляем, а не ты?
- Это мое условие, если вы даже не брали бензин, это по вашей ко - манде не отдают бабки. Поэтому, пускай они отдадут, потом осталь¬ные терки, - Мади резко встал и посмотрел в глаза татуированному.
Тот отпрянул от неожиданности.
- Ты че, нарваться хочешь? Так мы это без проблем организуем, - татуированный грозно выпячивал пальцы.
Вдруг встал Биржан:
- Бабки мы не отдадим, и ты нам не можешь предъявить, потому что ты комерс. Зови крышу, будем дальше тереть.
Мади был готов к наихудшему.
- Завтра, в это же время, стрелка здесь же, приведи своих. Здесь все по понятиям. Мы не волки, но и другим не дадим жить по-волчьи, должен быть порядок во всем, даже в кидняках, - Биржан посмотрел на Мади и ему показалось, что что-то изменилось в его глазах.
Братва ушла. Испуганные официантки принялись ставить по ме-стам расставленные как попало стулья и убирать со столов пустые пластиковые бутылки.
«Где же Саша?» - подумал Мади, выходя из кафе. Перед здани¬ем не было машин, кроме его. Сашиной машины тоже не было. «Не понял, почему он уехал? Почему не подошел?», - подумал Мади и вдруг вспомнил ухмылку Биржана, когда он говорил про Сашу.
- Ладно, ты сильно не переживай, мы все утрясем, - это один из людей, предложивших Мади это дело, говорил спокойным и уверен¬ным голосом человека, знающего, что он говорит.
- Сейчас подъедет Марат.
Марат был похож на голодного и злого волка, высокий, худой, с резкими манерами во всем: в движениях, в словах, во взгляде. В его жилистом теле чувствовалась сила, он был весь, как натянутая тетива, готовая выпустить свою стрелу. Глаза непрерывно блуждали, руки беспрерывно теребили что-нибудь, то мочку уха, то пуговицу, иногда он ставил длинные и натруженные ладони на стол и прини¬мался отстукивать пальцами дробь. Комок нервов. Он молча выслу¬шал. Потом резко повернулся к Мади:
- Как ты сказал его зовут, Биржан? - и сам себе ответил. - Есть такой.
Он помолчал еще немного, потом сказал, обращаясь к человеку в тонкой золотой оправе:
- Ага, все будет нормально, я дам человека, он пойдет на стрелку и все утрясет.
Владелец золотой оправы только кивнул головой.
Вечером приехал Саша.
- Ты где был, я не понял, я же видел твою машину? - Мади кинул¬ся навстречу другу. - У тебя все нормально? - спросил он, заметив, что Саша выглядит очень растерянным и каким-то потерявшимся.
- Ты не психуй, все будет нормально, - Мади хотелось успокоить друга.
- Да все нормально, просто замотался сегодня, - Саша присел.
- Конечно, нам надо подумать, как они могли все вычислить. Я думаю, что это твой человек, который ходил подписывать договор
- он сдал, хотя он не должен знать меня? - Мади смотрел на Сашу.
- Да, тут полные непонятки. А этот чудик куда-то пропал, не могу его найти, - ответил Саша.
- А где ты был во время встречи в кафе? - спросил Мади.
- Да я был рядом, только они меня не пустили, - смутился Саша...
- Как это не пустили? Ты что, их боишься? - Мади был потря-сен. - Да ты посмотри на себя, кто может тебя не пустить, ты же огромный и сильный. Кто может заставить тебя делать что-то против твоей воли, ты же мужчина? - Мади выпалил это на одном дыхании, он был очень озадачен.
- Понимаешь, они мне ствол поставили к виску и сказали, пой-дешь когда скажем, я не хотел рисковать, прежде всего, тобой, потому что они сказали, что если грохнут меня, то тебя тоже при-дется.
Мади молчал. Что-то перевернулось у него внутри. До этой минуты все происходящее казалось ему чем-то легким, неопа¬сным, вроде какой-то детской игры, но теперь он понимал, что они встряли в очень серьезную и недетскую историю. Все гораздо сложнее. Он почему-то вспомнил Марата. Никогда он не встречал человека, который бы произвел на него более плохое впечатление, чем он. «Этот готов на все», - подумал Мади. Он ему очень не понравился, хотя вроде бы был на их стороне.
- Мади, ты же понял, они не все вместе, эти бродяги, - это Саша прервал размышлении Мади.
- Не понял, как это не вместе?
- Среди них есть чистые уголовники, которые живут по поняти-ям и отвечают за греф на зоны и смотрят за общаком и есть пацаны спортсмены. Я заметил, они между собой не очень ладят, хотя этого высокого парня боятся все.
Мади вспомнил наезд татуированного и реакцию Биржана.
- Да, наверное, они не могут поделить власть, хотя цель у них одна, - сказал Мади.
С парнем, которого выделил для встречи Марат, Мади познако-мился перед входом в кафе. Среднего роста, коротко стрижен. Скулы выделялись на лице, как-будто два отдельных образования.
- Игорь, - букнул он, подходя к Мади.
Пожимая его руку, Мади обратил внимание на татуированные пальцы. Они вместе зашли в кафе. Зал был почти пуст, только в угол¬ке сидели двое, парень и девушка. Биржана и его людей еще не было. Мади и его спутник прошли в середину зала и расположились за большим круглым столом.
- Ну что, в косяк заехали? - бросил Игорь, прикуривая сигарету от спички, которая торчала у него из-под ногтя большого пальца.
Мади с удивлением посмотрел на спичку и спросил:
- Почему это мы в косяке?
- А зачем я сюда, по-твоему, пришел, кофе, что-ли, пить?
Мади не понял враждебного тона своего спутника и в тон ему
ответил:
- Ты спроси у тех, кто тебя сюда послал.
- Ну-ну, - пробурчал себе под нос Игорь.
Через минут десять вошли Биржан и его напарник, тот самый па¬рень в бейсболке цвета хаки. Они молча поздоровались и сели на стулья, напротив.
- А где «Лось»? - спросил Игорь.
- Тебе чего, меня мало? - недовольно и очень резко парировал Биржан.
«Так они знакомы и, по-моему, уже обсуждали наши дела», под-умал Мади. Биржан выпрямил спину, положил руки на стол и начал говорить нервным голосом:
- В общем, наша предьява такова. Люди должны поставить двад¬цать прцентов от суммы, какую они кинули, в общак. Куда пойдут бабки можно будет проверить, срок - неделя. Если есть, что сказать, говорите, а нет, так я пошел и через неделю приду сюда за бабками.
Мади опешил. Вот куда заходит это дело, а он думал забрать деньги за какие-то десять тонн, а разговор уже идет на миллионы долларов. Игорь молчал и казалось не собирается говорить. Мади ждал, когда он начнет что-нибудь говорить, ведь для этого он и при¬шел. Но тот молчал. Так, в тишине, прошло минут десять. Каждый из присутствующих думал о своем. Наконец, когда Биржан встал, видимо, чтобы уйти, Мади не выдержал.
- Я буду стоять на своем. Если вы уж такие правильные пацаны, то поставьте деньги за взятый товар, только потом можно обсуждать дальнейшее.
- Ты опять за свое. Я же тебе сказал, ты не получишь этих денег,
- Биржан буровил взглядом Мади.
Он развернулся и ушел. Парень в бейсболке последовал за ним. Игорь молчал. Молчал, смотрел на свои татуированные пальцы и курил.
- И все-таки, вы в косяке, - наконец выдавил он и ушел.
- Так в чем дело, Марат? Почему твой человек не решил ничего? Они, вообще, оборзели, требуют такие бабки, ты что, не можешь ре¬шить, тогда так и скажи, зачем голову морочишь, - хозяин золотой оправы говорил спокойно, но чувствовалось, что это ему дается с большим трудом.
Мади смотрел на Марата и вдруг почувствовал, что тот тоже еле сдерживает себя и готов вот-вот сорваться.
- Все будет нормально, я обещаю, не беспокойтесь, ага, - кончики пальцев отбивали четкую дробь на зеркальной глади огромного стола.
Когда Марат ушел, хозяин оправы обратился к Мади:
- Пока это все утрясется, ты бы куда-нибудь уехал, наверное, на пару недель.
- Вы хотите сказать, убежать? - Мади посмотрел на сидящего напротив и добавил, - я ничего плохого не сделал и никого не боюсь, и никуда не уеду. И еще, я вам хочу сказать, ваш Марат не собирается вам помогать и мне кажется, они все заодно.
- Да, нет. Я думаю, ты ошибаешься. Он пообещал, что все решит. Ты, по крайней мере, никуда не ходи, ни на какие стрелки, догово¬рились?
- Не знаю, посмотрим, - ответил Мади.
Когда он вышел, он вдруг понял, что смотрел на эту ситуацию, как-будто со стороны, как на чужую проблему, не его. Он вдруг по-нял, что это все касается только его и решать ее должен только он сам, без чьей-либо помощи или подсказки. Решать так, что бы было все правильно. Ведь не бывает двух истин, она всегда только одна и только она одна дает силы и порождает добро.
Прошла неделя, и ровно в назначенный час, Мади приехал в знакомое кафе. Всю прошедшую неделю он пытался найти Сашу, но напрасно. Нет, он никуда не пропал, он был то там, то здесь, его все видели, он был, но почему-то не отвечал на звонки Мади и не приезжал туда, где Мади его ждал. Теперь Мади уже не сомне¬вался, с Сашей произошло и происходит что-то, что он пытается скрыть.
Знакомое кафе, знакомые машины. Внутри сидели Биржан и не-знакомый, взрослый уже мужчина, в строгом костюме, белой рубаш¬ке, коротко подстриженный и с зажженной сигаретой в самом уголке рта. Мади подошел и молча протянул руку Биржану, тот встал также молча пожал ее и сказал:
- Это Топаз, он смотрит за порядком в нашем городе.
Мужчина, не вставая и не смотря на Мади, протянул руку.
- Салам.
Мади немного заколебался, но затем пожал его руку и ответил:
- Салам.
- Ну что, где бабки? - Биржан хмуро смотрел на Мади.
- Поставьте деньги за взятый бензин, потом будем говорить даль¬ше, - Мади так посмотрел на Биржана, что тот сжал зубы, чтобы не сорваться.
Наступила тишина. Нарушил ее Топаз.
- Я смотрю, ты за порядок, требуешь свое. А ты не подумал, что если он поставит деньги, тогда и тебе придется ставить, но это будут уже совсем другие деньги. Об этом ты подумал?
Мади задумался. Он и не предполагал такого разворота событий.
- Потом будем решать, - он решил взять тайм-аут.
Опять наступила тишина.
- Ладно, мы не допускаем беспредела, но за свое спросим очень строго. Биржан, скажи своим, пусть отдадут все деньги. А с вас в общак должна войти вот такая сумма, - Топаз взял со стола салфетку, написал на ней цифры и протянул Мади.
Выходя из кафе, Мади обратил внимание на машину, при-паркованную рядом с машинами, на которых приехали Биржан и Топаз. За рулем сидел спортивного вида парень, задние окна затемнены, но просматривался силуэт сидящего человека. Что- то очень знакомое промелькнуло в облике этого человека. Подойдя к своей машине, Мади обернулся, лучи солнца освещали стоящую рядом машину под таким углом, что сделали темные стекла нем-ного светлее и Мади узнал того, кто сидел на заднем сиденье. Это был Марат.
Назавтра приехал Миша. Привез деньги.
- Что, Мади, все нормально? Они отдали все бабки, - Саша пы-тался улыбаться, но у него это плохо получалось.
- Сядь, Саша. Ты понимаешь, все ненормально, они требуют ог-ромную сумму. И самое главное, я не могу понять, почему мы долж¬ны платить? Я не имею в виду меня или тебя.
Почему вообще кто- то должен им платить? Кто им дал такое пра¬во - решать, кто и сколько должен платить? И самое главное для меня, я хотел тебя спросить - это ты все им рассказал?
Саша налился пунцовой краской, он плотно сжал руки, словно собирался из них что-то выдавить, наверное, правду.
- Поверь мне, Мади, ведь я твой друг, я этого не делал и не смог сделать, я думаю я передоверялся, когда посылал человека для под-писания договора, это, наверняка, он сдал всех.
- Но, ведь он не знал меня? - Мади смотрел прямо в глаза Саши.
Казалось, горячая струя расплавленного металла вливалась в тело
Саши, ему было очень плохо, жар не давал ему сосредоточиться. Пе¬ред глазами плыли картинки того страшного для него дня, когда он не смог проявить характер, не смог быть тем, кем должен был быть, когда он просто испугался. Испугался за себя, испугался за свою маленькую дочку, испугался потерять свою новенькую машину. Это нормально, все боятся, все любят своих детей, никто не хочет страдать за чужих. Саша понимал, что эти его рассуждения помогают ему успокоиться только на мгновение, затем опять приходит это волна нестерпимого жара, которая не дает ему нормально жить все эти дни. Но сейчас ему было нужно только одно мгновение, чтобы ответить Мади.
- Братан, я тоже, как и ты пытаюсь это понять, я не знаю, я не понимаю, как они все раскачали, - Саша выпалил это. И ему стало немного легче. - Ну ничего, я думаю скоро все прояснится, - Саша окончательно пришел в себя и крепко обнял Мади.
Тем же вечером Мади возвращался домой. Уже подходя к подъезду, он вдруг заметил знакомую машину, черный джип без номеров. «Так, они меня пасут, это уже интересно», - подумал Мади и вдруг повернул¬ся и пошел прямо к машине. Он подошел к машине, стекло с водитель¬ской стороны медленно опустилось. За рулем сидел Биржан.
- Садись, надо поговорить, - он кивнул Мади, указывая на место рядом с ним.
Мади открыл дверь, внимательно осмотрел салон. Биржан был один.
- Не бойся, садись, я один, - Биржан смотрел хмуро и вызывающе.
Мади молча сел.
- Что надо? - в тон ему ответил Мади.
- Не знаю почему, но мне захотелось с тобой переговорить.
- Биржан смотрел прямо перед собой, в лобовое стекло. - Я хочу тебе сказать, ты зря лезешь в это дело, твое дело сторона, ты здесь не главный, спрос не с тебя. Отскочи в сторону. Свали на пару недель. Те, кто это все заварил, они раскидают все сами. Ведь это не твои проблемы.
- Зачем ты это мне говоришь? - спросил Мади.
- Я же сказал, не знаю. Ты добился своего, получил свои бабки. Все, ты больше не при делах. Хотя я очень не хотел, чтобы тебе их отдали. Здесь все гораздо сложнее, чем ты думаешь, могут быть про¬блемы. Ладно, я думаю, ты все понял.
Мади молчал. Замолчал и Биржан.
- Ты знаешь Марата? - спросил Мади, нарушая тишину.
- Какого Марата.
- Да ты не прикидывайся, ведь ты прекрасно понимаешь, про кого я спрашиваю?
Биржан помолчал и затем ответил:
- Да, знаю, мы познакомились на зоне.
- Он вместе с вами? - спросил Мади.
- Да ты, я смотрю, ты попутал горизонты, не строй из себя ко - миссара Катани, а слушай хороший совет- сваливай куда подальше.
- А что за меня беспокоишься? - Мади стало интересно, в чем цель визита этого парня.
- Да я не хочу, чтобы ты все испортил, и нам, и себе, понял, - Бир- жан начал нервничать.
Ему с самого начала не понравился этот Мади, упертый какой-то. Теперь, когда ему надо отойти в сторону, пытается что-то выяснить.
- Ты за что сидел? - спросил Мади.
- Тебе какая разница? - Биржан еще больше начал жалеть, что приехал сюда и затеял этот разговор.
Он до конца не мог объяснить себе, зачем он все это затеял, вернее, он не хотел признаваться себе, что подсказывало ему, что этот противный комерс прав. Он прав, и эта правда делает его сильным и неуступчивым, хотя тот и не старается внешне это проявить. Видимо, эта правда и не давала покоя Биржану, именно она, правда, не позволяла ему спокойно пройти мимо того, что этот парень, сидевший рядом, попал в очень сложную ситуацию и ему грозит большая опасность. Он не мог ему объяснить, что он, бывший борец, попал в окружение людей криминального мира и живет также, как и они, по, так называемым «понятиям», по свое¬го рода кодексу поведения людей, считающих их, эти «понятия», своим законом. Не мог он рассказать, что российские блатные, Игорь и «Лось», которые приехали помогать налаживать общак, и наши криминальные авторитеты Марат и «Топаз», в данном слу¬чае, действовали сообща, пытаясь раскачать крутых «агашек». Не мог он и рассказать того, что на последнем сходняке, Марат ска¬зал, что «агашки» рано или поздно заплатят. Только вот этот Мади начал им мешать. Не мог он рассказать и того, что когда приняли решение отдать ему деньги, тем самым убрав его из игры, реши¬ли, что, если он и дальше будет лезть в это дело, его придется убрать. Все это Биржан не мог рассказать Мади. Но он рассказал ему свою историю.
Высокий, сильный, красивый Биржан пользовался большим спросом у девушек. Многим он крутил голову, много было романов, до тех пор, пока он не встретил Сауле. Сауле училась на первом курсе престижного университета. Биржан встретил ее случайно, на ули¬це. Это была любовь с первого взгляда. С этого момента для него существовала только она. Любовь охватила их и овладела всем их существом. Любовь была самым главным для них, они не замечали никого и ничего вокруг себя.
А вокруг не все были довольны этими страстными отношения-ми. Опять классический вариант неравных социальных положений любящих. Биржан никогда не спрашивал Сауле об ее семье, о роди-телях. Для него это было абсолютно неважно, он об этом никогда не думал. Он думал только о ней, он думал только об ее черных и бездонных глазах. Она тоже не знала ничего об его семье. Она знала и хотела знать только его, такого доброго и сильного, такого благо¬родного и красивого. Это была Любовь.
Родители Сауле были очень важными чиновниками. Отец зани-мал высокий пост в системе государственного управления, мать была одним из руководителей Национального Банка страны. Семья жила в огромном доме, расположенном в предгорье. С охраной и це¬лым штатом обслуживающего персонала.
Биржан жил с матерью в скромной каркасно-камышитовой дву-хэтажке, на самом краю города.
Тот разговор Биржан запомнил на все жизнь. Однажды, возле него притормозил шикарный лимузин. Вышел крепкий парень в до-рогом костюме. Он подошел и спросил:
- Это ты, Биржан?
- Да, а что случилось? - удивился Биржан.
Парень был лет на пять старше, но с учетом стиля одежды и ма-неры держаться, казался настоящим агашкой.
- Меня зовут Олжас, я брат Сауле, - парень протянул руку.
- Биржан, - пожимая руку, Биржан расплылся в широкой и искренней улыбке. Все, что связано с Сауле, даже просто упомина-ние ее имени, было счастьем для него. А знакомство с ее братом, это было просто супер. - Очень приятно с вами познакомиться.
Биржан невольно начал обращаться к Олжасу на Вы.
- Есть разговор, давай присядем здесь, - Олжас направился к сто¬ликам летнего кафе, расположенным прямо на тротуаре.
- Биржан! Мы же мужчины, давай поговорим напрямую, без лишних понтов. Договорились? - начал Олжас.
- Конечно, давайте, - ответил Биржан.
- Знаешь, Биржан, у нас очень серьезная и большая семья, наши родители занимают важное место в жизни нашего общества, они дружат с такими людьми, о которых даже говорить страшно. Поэ-тому, мы бы хотели бы, чтобы рядом с нашей Сауле был человек из нашего круга, достойный нашей семьи, достойный стать нашим родственником. Нам нужны кудалар, которые будут нашей ровней и будут способствовать дальнейшему усилению наших позиций, пози¬ций нашей семьи. Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Нет, не совсем, какой круг вы имеете ввиду, - конечно, Биржан начинал понимать, куда клонит Олжас, но не хотел верить в то, что слышит.
- Ты понимаешь, у нашего отца даже есть шансы стать..., при этих словах он остановился и начал смотреть по сторонам, - лад¬но это детали, не буду морочить тебе голову. Одним словом, ты нам не подходишь. Ты извини, мы все пробили про тебя и твою мать. Я даже ездил смотреть, где ты живешь, еле нашел. Не впечатляет, брат.
Биржан молча слушал и чувствовал, как в нем закипает волна обиды и предательской жалости к себе, к своей матери, злоба к отцу, которого он не видел, но знал, что он бросил их, когда ему было только два года. Но разве он в этом виноват. И причем здесь карьера отца и любовь дочери. Внезапно он почувствовал ненависть к Сауле. Он представил, что она сидит рядом с Олжасом и тоже говорит ему эти страшные слова. Он резко тряхнул головой, отбросив эти мысли. Он не слышал, что говорит Олжас, только видел его шевелящийся рот и чем- то очень довольные глаза. Между тем, Олжас вошел в раж. Он описывал преимущества жизни людей, занимающих вы¬сокое положение в обществе, описывал радости, которые приносят деньги. Он говорил, что деньги решают все... Но Биржан не слышал этого. Он оцепенел. Вдруг он почувствовал, что предательская слеза покатилась по щеке и соленым своим вкусом, попав на губы, вернула его в реальность. Вернула его уже другим, вернула его уже пережив¬шим самые неприятные минуты своей недолгой еще жизни.
- Ну, и что ты хочешь? - прервал он любовавшегося своими сло-вами Олжаса.
Тот вздрогнул.
- Что это ты перешел на ты, обиделся, что-ли? Ты не обижайся, давай будем друзьями, я тебе еще пригожусь.
- Мы не можем быть друзьями. Как это ты сказал, мы из разных кругов.
- Да брось, я же не телка, ты вон парень крепкий, мне такие нужны.
- А что, Сауле - телка? - Биржан так нахмурился, что Олжас опешил.
- Кончай заводиться, найдешь себе еще кучу девчонок лучше моей сестры.
- Ты, знаешь, для меня она не телка, она для меня - мой единст-венный на свете «цветочек», слышишь ты, «цветочек», и мне пле-вать на ваши рассуждения о кругах и кудалар, она моя, я ее никому и никогда не отдам. Понял ты? - Биржан еле сдерживался, переходя на крик. - Она моя и только моя!..
- Ладно, успокойся, я хотел объяснить тебе все без этого, но если ты не понимаешь, тогда на, читай, - Олжас вынул из внутреннего кармана сложенный вдвое листок бумаги.
Биржан раскрыл его. Любимый почерк. Много раз вот так он читал ее записки, придя домой. Она иногда давала ему их и просила прочи¬тать, когда ее не будет рядом, потому что она стеснялась. О, что это были за слова. Их невозможно повторить. Он целовал каждую буковку, каждую запятую, каждую точку. И вот теперь, эти же буквы составляли совсем другие предложения, они несли совсем другой смысл.
«Прости и забудь меня »
Ненависть. Говорят, что любовь и ненависть живут рядом. Навер¬ное, это правда. Ненависть вот к этому, довольному собой и жизнью, довольному тем, что он отобрал у него его единственную радость в этой жизни, довольному тем, что он отобрал его Любовь... Эта нена¬висть затмила собой любовь.
- Короче, братан, забудь ее. Здесь бабки, купите себе с матерью квартиру, а то я не представляю, как можно жить, как вы живете, - с этими словами Олжас встал, положил на стол полиэтиленовый пакет и пошел к машине.
Биржан машинально открыл пакет, такого количества денег он никогда не видел.
«Это как же? Что же, получается они меня купили, они купили мою любовь и растоптали ее, как ненужную вещь? Как-то, что ме-шало им устроить свою жизнь», - Биржан плохо соображал, что он сделал дальше. В два огромных прыжка он догнал Олжаса.
- Стой! Что это? - Биржан вытащил из пакета несколько пачек с американскими долларами. - Что это, я тебя спрашиваю?
- Я же сказал, купите ква.., - Биржан швырнул деньги в лицо Олжаса.
Тот отпрыгнул в сторону. Из машины выскочил огромный парень, телохранитель Олжаса, вытаскивая на ходу пистолет из кобуры, ви¬сящей под мышкой. Но он не успел его вытащить. Тяжелый удар Биржана, точно в челюсть, опрокинул гиганта. Он упал навзничь. Олжас начал кричать:
- Ты что, с ума сошел, мы же хотели все по-хорошему сделать, когда ты заработаешь такие бабки, подумай. Очнись, он бегал вокруг машины.
Биржан медленно шел за ним, вытаскивая пачку за пачкой и швы¬ряя их в сторону Олжаса.
- Купить решили, сволочи? И что вы решили купить?
Олжас споткнулся и упал. Когда он встал, Биржан стоял прямо перед ним.
- Она не телка, ты понял? - Биржан был страшен в гневе.
- Она не телка.
Удар был страшен. В него Биржан вложил всю свою ненависть, все ту ненависть, которая затмила Любовь. Правы те, кто считает, что любовь и ненависть живут рядом, но там, где есть Любовь, не бывает ненависти, где появляется ненависть, пропадает Любовь.
Пока шел суд, потерпевшие несколько раз пытались снять свои претензии, но обвиняемый был неумолим - он совершил преступле-ние, он должен быть наказан.
- Так что, Мади, я не понаслышке знаю, что «грев» на зону, - это святое. Там за забором - не сахар. И я всегда поддерживаю тех, кто сле¬дит за тем, чтобы этот поток помощи на зону не прекращался. - Биржан не заметил, что впервые обратился к Мади по имени. - Твои шефы или кто они тебе, тоже должны поставить свою долю, ведь они эти бабки подняли не по закону, а нарушив его, значит, они такие же, как и те, что сидят на нарах. Поэтому, здесь сто пудов, есть основания грузить их на эти бабки. А ты отскочи. Это мой тебе совет. Ну все, что-то я с тобой заболтался. Давай, пока, и не забудь, что я тебе сказал.
Мади вышел из машины и пошел домой. «Сколько, интересно, сейчас времени?» - подумал Мади, глядя на зачинающуюся зарю.
Право выбора. Выбрать то, что легче и безопаснее. Уехать на месяц или два, тем более, никто не осудит, никто не обидится или посчитает трусом. Наоборот, все почти заставляют это сделать. Но делать этого не хочется. Почему? Какое чувство заставляет принять то, что опаснее, то, что сулит проблемы? Как оно называется? В сло¬вах Биржана, обосновывающих возможность требовать деньги с тех, кто их незаконно получил в пользу тех, кто страдает из-за того, что нарушил закон, есть какая-то своя логика. У Мади путались мыс¬ли. Необходимо было принимать решение. Нет, он не уедет, не от¬скочит, как говорит Биржан. Он останется и будет пытаться найти справедливое решение, будет пытаться установить истину. Подумав так, Мади вдруг подумал: «А какое оно - справедливое решение? Где здесь истина?». Этого он не знал.
***
Человек в золотой оправе недоуменно смотрел на Мади:
- Я же сказал тебе, мы сами разберемся, тебе не надо в этом участвовать.
- Вы собираетесь заплатить? - спросил Мади.
- Да, вот прикидываем, наверное, надо отдать какую-нибудь сум¬му и забыть все это, как плохой сон.
- Если вы начнете платить, то придется отдать все, что они требу¬ют, они не успокоятся.
- А что ты предлагаешь?
- Я предлагаю прямо сказать, что ничего платить не будем, а на-счет помощи кому-либо, мы сами можем решить - кому и как по-могать, - ответил Мади и добавил. - Вы еще верите, что Марат вам помогает?
- Конечно, он мой человек.
Мади, подумав, решил не рассказывать о том, где он видел этого самого Марата.
- Мы договорились, что встретимся сегодня в шесть вечера, на летней площадке, за городом, возле ипподрома, если уж ты так на-стаиваешь, можешь тоже приехать, - сказал владелец золотой опра-вы напоследок и Мади вышел из его просторного кабинета.
За длинным столом сидели, с одной стороны Мади, Марат и че-ловек в золотой оправе. По другую сторону расположились Биржан, «Топаз» и «Лось». Начал «Топаз»:
- Все сроки вышли, где бабки?
Наступила тишина. Видимо, другая сторона не знала, кто должен начать разговор.
- Сроки слишком маленькие, - ответил, наконец, Марат. - Нужно время.
- Для чего вам время? Чтобы собрать деньги? - уточнил «Топаз».
- Нет, для того, чтобы решить, о какой сумме идет речь. Та сум-ма, которую вы хотите, слишком большая, мы не потянем, вступил в разговор человек в золотой оправе.
«Что он говорит, что он делает, - подумал Мади, - он уже призна¬ет, что должен платить». Марат криво ухмылялся.
За два часа до этого разговора Мади уже был здесь, осмотрел кафе и попросил официантов, подкрепив просьбу солидной бан-кнотой, поставить единственный длинный стол именно так, как он стоял сейчас, с тем, чтобы солнце, которое в это время начало садиться, ослепляло сидевших по одну сторону стола. Понятно, что Мади сидел по другую. Под столом были прикреплены скот¬чем нун-чаки. Сев за стол, Мади незаметно ощупал их и почувст¬вовал уверенность и спокойствие при прикосновении к прохладе дорогого дерева.
- Действительно сумма большая, давайте скинем немного.
Марат старался скрыть свое ликование, ведь он всегда говорил
своим друзьям, сидевшим напротив, что все-равно агашка заплатит, надо только набраться терпения. И вот, он уже готов платить. А куда и сколько распределить, это они с «Топазом» решат. Конечно, подо¬греть зоны надо, но и себя грех обидеть. А то ездит он уже два года на одной тачке, несолидно. Да и дом хороший присмотрел. В общем, расходы есть. А вот теперь и приход почти есть. Только надо технич¬но закончить этот разговор. Скинуть процентов двадцать, как они с «Топазом» уже прикинули, и все.
- Давайте так, завтра бабки и пускай будет на десять процентов меньше, мы же тоже люди, понимаем все, - «Топаз» гонял сигарету из одного угла рта в другой, щурясь от лучей садящегося солнца.
Мади еле сдерживался. Он внимательно осмотрел оппонентов и понял, что оружие, пистолеты, есть у Биржана и «Лося», который молчал, натянув на глаза темные очки. Мади все рассчитал. «Лось» сидит напротив него, удар рукой будет удобен и несложен. Биржан сидит за другим концом стола, здесь сработают нун-чаки. Ну, «То - пазу» можно просто засунуть в рот сигарету, которую он всю уже пережевал. Главное, надо не упустить момент, не начать раньше и не позже.
- Десять процентов мало, - сказал Марат и посмотрел вопроси-тельно на агашку в золотой оправе. Тот вдруг радостно согласился,
- Вот если бы двадцать процентов?
Он устал, его нервы были на пределе. Быстрее бы все закончить и поехать в сауну, расслабиться и забыть все это.
Марат ликовал - ну вот и все. Завтра он выберет новую машину. Пожалуй новый «Мерседес» С - класса. Конечно, классная и дос-тойная тачка. Еще он вспомнил об этой молодухе, все хотел сгонять с нею в Эмираты. Он сладко зевнул, представив ее упругую грудь и сладкие губы. «Топаз» выплюнул, наконец, то, что осталось от сигареты. Молодец Марат, все- таки он голова. Когда возникла вся эта тема, то именно он все и рассчитал. Рассчитал, что этот агашка обратится именно к нему, как к своему давнему знакомому, и как все дальше надо сделать. И вот теперь, огромные бабки почти в кармане. Теперь он может вдоволь поиграть и в рулетку, и в карты, и пройти очередной курс лечения от наркоты, постараться, наконец, спрыг¬нуть с этой проклятой зависимости, от которой жизнь, в последнее время, стала не в радость. Количество уколов росло все быстрее и быстрее.
- Братан, чисто из уважения к тебе, пусть будет двадцать про-центов, - «Топаз», не скрывая своей радости, обратился к Марату.
- Только тогда, бабки должны быть в КЭШе и завтра до обеда.
Марат смотрел на агашку. Тот вынул большой клетчатый платок и вытер потное лицо и шею.
- Хорошо, вот только....
Он не закончил, потому, что его перебил Мади:
- Стоп, довольно, тормозите этот театр.
- Не понял, какой такой театр? Ты что, гонишь, я не понял?
- «Топаз» привстал и быстро вогнал в самый уголок рта новую жертву.
- Я сейчас все объясню, можно, наверное, и мне сказать, - Мади смотрел в упор на «Лося».
Тот медленно снял темные очки с интересом посмотрел на Мади и сказал:
- Имеешь право, говори. А ты сядь, не пожарь, «Топаз», успеешь еще.
Мади достал из кармана пачку бумаг и положил их на стол. Взяв несколько из них, он протянул их «Лосю».
- Здесь записки от смотрящих всех пяти зон, что расположены в нашей округе, о том, что они приняли «грев». Здесь перечень това-ров, переданных за последнее время, в эти зоны, - Мади протянул еще несколько бумаг. - Здесь список людей, которым смотрящие просили помочь на воле, это, в основном, честные пацаны, кото¬рые только освободились и имели денежные проблемы. Кроме них, члены семей честных сидельцев, которые нуждались в деньгах для лечения. Здесь расписки в получении денег и квитанции об оплате медицинских услуг. Все на вот такую сумму.
Мади протянул «Лосю» последнюю бумагу. Тот внимательно смо¬трел одну за другой. С каждым прочитанным листком он все боль¬ше и больше улыбался. Закончив, он улыбнулся во весь свой оскал, обнажив целый ряд золотых зубов и, в первый раз, за сегодняшний вечер, произнес:
- Мазя, пацаны.
Он встал и сказал:
- Все малявы подписаны авторитетными людьми. Кто по своей воле делает такой входняк, это считается, кореша. Все, у меня нет вопросов. Вернее, они отпали. Он повернулся и пошел вразвалочку к ожидающей его машине.
- Подожди, «Лось», это же не все бабки, они должны больше, пускай добьют остаток, - это кричал «Топаз», глядя на последний листочек, в котором была проставлена окончательная сумма, кото-рую потратил Мади.
Эта были все деньги, которые он получил, в качестве своей доли, за участие в этой сделке. «Лось» остановился, взявшись уже за ручку двери.
- Не беспредельничай, «Топаз». Ты же поставлен смотреть за порядком, именно за порядком, - он сел в машину и мягко закрыл двери.
Автомобиль плавно тронулся с места. Марату стало плохо. «Мер¬седес» С-класса уезжал, точно также, как уехал этот тупой «Лось». Как надоели эти законники, с ихними понятиями о правилах и бес¬пределе, как-будто сами питаются только травой. Нет, он не отдаст своего, не позволит вытащить у него изо рта кусок мяса, который он уже надкусил. Он рванул из- за пояса ствол и наставил его в висок агашке. Золотая оправа слетела на землю.
- Бабки должны быть сегодня, ты понял, урод, сегодня. Плевал я на этого «Лося». Ты понял, сегодня, иначе конец тебе, конец.
Он был страшен. Брызги слюны летели в разные стороны, волосы поднялись дыбом, длинные худые руки тряслись и били стволом по виску перепуганного агашки, лишившемуся своей золотой оправы. Он забыл, он потерял контроль над собой, он забыл, что он пришел с ним, с агашкой, защищать его. Уплывающий автомобиль и разруша¬ющийся дом попутали его мозги.
Мади не рассчитал этого. Он видел врагов только впереди себя. Он был готов сокрушить их. Но что делать с этим психом, он не знал. Тем более, ствол был у самого виска человека, который их разделял. Успеть достать его было невозможно. И Мади понимал, что в случае любого движения, Марат способен выстрелить.
Выстрел прогремел, как гром. Агашка упал, уткнувшись лицом в золотую оправу. Упал и Марат, широко расставив руки и громко выкрикнув при падении. Крик этот был похож на вой, на вой шака-ла, разрываемого львом. Глаза его, казалось, вылезут из орбит, так удивленно он успел посмотреть на Биржана, который все еще дер-жал пистолет в вытянутой руке. Следующие секунды Мади видел, как в замедленной съемке. Вот в руке у «Топаза» блеснул длинный клинок, вот он рвет из-под стола нун-чаки, вот клинок приближается к левой стороне груди Биржана, который старается отклониться в сторону, вот летит одна половина нун-чаки прямо в голову «Топаза», вот клинок, по самую ручку, вошел прямо в сердце Биржана и нун¬чак разнес голову «Топаза».
Биржан хрипел, изо рта шла кровь. Мади склонился над ним и положил его голову к себе на колени. Рукоятка ножа, торчащая из груди, блестела в лучах заходящего солнца. Мади знал, клинок нель¬зя вытащить. Это наверняка добьет Биржана.
- Потерпи, скоро приедет «Скорая», ты, главное, потерпи.
Биржан открыл глаза.
- Ты что не сказал об этом мне, я бы все решил, ведь вы теперь правы, абсолютно никто не имеет право на вас наезжать. Никто, - каждое слово давалось ему все труднее и труднее. - Я тебе давно хотел сказать, да все не знал, надо ли. Теперь знаю, что надо. Тебя сдал Саша. В первый день, мы немного на него наехали, так он так струсил, что даже нам стало неудобно, что такой гигант - и такой трус. Он сам прыгнул в багажник. Мы его даже не били. Я боюсь, что ты когда-нибудь обопрешься на него, ведь ты ему веришь. Тогда можешь больно упасть. Не верь ему, он тебе не друг.
Биржан закрыл глаза и громко захрипел. Сердце Мади разрывалось.
- Подожди, Биржан, подожди, они сейчас приедут, уже скоро.
- Я умру, я знаю, и я хочу тебе сказать. У меня никогда не было такого друга, как ты. Если сможешь, считай меня своим другом. И еще, у меня в кармане возьми конверт, отдай его Сауле.
Он еще что-то хотел сказать, но не смог. Рукоять ножа блестела, как маленькое солнце на бездыханном теле. В конверте был листок, на котором женским почерком было написано: «Прости и забудь меня». Далее, твердым мужским почерком было написано: «Я тебя прощаю, но забыть никогда не смогу и не хочу».
Уголовное дело по факту убийства двух людей закрыли быстро. Потому что решили, что они убили друг друга. Такое возможно, к сожалению, когда в ход следствия вмешиваются агашки с деньгами. «Топаз» выжил и уехал куда-то, говорят бороться со своим тяжелым недугом. Мади нашел Сауле. Она гуляла в парке, двухлетний маль¬чуган бежал впереди, смешно растопырив пальцы. Мади подошел к Сауле.
- Здравствуйте, вы Сауле?
- Да, а вы кто?
- Меня зовут Мади, вот это вам передали, - он протянул сверну-тый вдвое листок.
Мади подошел к мальчугану, с интересом смотревшему на незна¬комого дядю.
- Как тебя зовут? - спросил Мади.
- Меня зовут Биржан, а ты кто? - пролепетал малыш.
- А я, ... А я твой Друг, - ответил Мади.
Конец истории о Дружбе
***
Мади долго не мог уснуть.

Глубокие глаза старца стали еще глубже, он ничего не сказал, но Мади все понял.
На следующий день они встретились с Еркеном.
- Еркеша, братан, давай так, я буду сам по себе, но если тебе будет нужна моя помощь, то я всегда буду рядом с тобой, лады?
- Лады, и помощь твоя мне нужна завтра. Я лечу в Москву, там будут серьезные терки, так что ты мне будешь нужен, - Еркен с ин¬тересом ждал ответа.
- Ну, раз так, нет проблем, я с тобой.
Мади подменился по смене с коллегами, и они вылетели в Мо-скву. В аэропорту Еркен познакомил Мади с еще двумя парнями, которые полетели с ними вместе. Один из них, щуплый, сутулый, с красным лицом, видимо, давали знать остатки какого-то кожного заболевания, с наколками на всех пальцах представился хмуро:
- Аскер.
Второй, высокий, мускулистый, с резкими и упругими манерами движения, крепко сжал руку Мади.
- Асет.
В самолете Еркен рассказал коротко цель визита. Одна россий-ская фирма загнала нефть на казахстанский НПЗ. По договору их казахстанские партнеры должны были ее переработать, взяв себе комиссию, а полученные нефтепродукты отправить обратно в Рос-сию. И дальше не понятно, то ли качество нефти оказалось хуже и нефтепродуктов вышло меньше, чем должно было быть, то ли на НПЗ были какие-то технологические проблемы, но в итоге, россияне предъявили большой штраф своим партнерам, и когда глава казахс¬танской фирмы был в Москве, его похитили и предложили обмен за выплату штрафа. Друзья директора фирмы обратились к Еркену. И вот задача - утрясти все и привезти домой бедолагу.
- В Москве есть пацаны, казахи, которые нормально там стоят. Они нас встретят и чем смогут, будут помогать, но, нашу работу, по¬нятно, делать не будут, - Еркен старался говорить тихо, поскольку сидящий впереди старичок несколько раз с интересом поворачивал¬ся назад, видимо, что-то услышал.
В «Домодедово» их встретил молчаливый парень казах. Их жда-ли два огромных «Линкольна» без задних номеров. Выехав на трас-су, водители вытащили мигалки на крыши, заняли середину дороги, и на огромной скорости понеслись в сторону центра. Встреча с каза¬хом- авторитетом, проживающим в Москве, произошла в небольшом ресторанчике на Чистых Прудах. Он представился коротко: «Пла¬тон».
- Пацаны, я пробил людей, которые вам нужны. Люди серьезные. Беспредела, я думаю, не будет, хотя гарантировать не могу. Стрелка завтра в три часа за городом, тридцать км. в сторону Мытищ, кафе у озера. Я поехать не имею права, дам троих бойцов, три «Калаша», два пистолета Макарова. По договоренности, вас должно быть не более семи человек. Наличие оружия они обсуждать отказались, так что надо взять. Кто у вас будет принимать стволы?
Еркен затянулся сигаретой и сказал:
- Аскер.
- Для вас я снял квартиру, тут недалеко, но стволы привезут на место мои пацаны, - «Платон» встал. - Давайте, братаны, у меня еще стрелка, так что увидимся завтра вечером, мои ребята все организуют.
- Почему он не имеет права ехать с нами, - спросил Мади у Ер- кена.
- Есть договоренность между авторитетами, если разборки свя-заны с родственниками или земляками, то они не впрягаются, чтобы соблюсти объективность, - ответил Еркен.
- Плохо, что они не захотели обсуждать оружие, значит привезут. Если привезут, то будут стрелять, Еркен, мы должны быть готовы к этому, - Мади встал и прохаживаясь взад-вперед продолжал. - Ме¬сто назначили они, значит, наверняка будут снайперы. Ограничили число людей, значит на каждого по одному, так что если начнут па¬лить, ничего успеть нельзя.
- И что ты предлагаешь? - спросил Еркен. - Может, не ехать? - он с улыбкой смотрел на Мади своими глазами без страха.
- Шутка? - Мади тоже улыбнулся. - Дай подумать, завтра я ска-жу, что делать.
Аскер уехал принимать оружие. Еркен, Мади и Асет приехали на съемную квартиру, поели, взяв продукты из битком набитого холо¬дильника. В обед следующего дня подъехала машина и ребята пое¬хали на место. Недоехав до места пару километров, они останови¬лись. Вскоре подъехала вторая машина, в которой сидели три бойца, крепкие смуглые кавказцы и Аскер. Аскер вышел из машины, подо¬шел к Еркену и сказал:
- Оружие в порядке, давай распределим.
- Стоп, - Мади подошел к Еркену и Аскеру, - Еркен, как я вчера сказал, с оружием шансов нет. Они готовы и только будут ждать по¬вода начать палить, но мы должны пойти без оружия и только вдво¬ем с тобой. Мы нарушим все их планы. Потом, «Платон» сказал, что люди серьезные, - я думаю замочить двух безоружных людей не придаст им авторитета. Кроме того, себя и тебя я смогу защитить и без оружия.
Еркен удивленно смотрел на Мади. Мади смотрел в глаза Ерке- на и думал, появится ли в них страх. Нет, страха не было, веселые искринки сыпались из глаз друга.
- Ладно, может ты и прав. А не прав, то там посмотрим. Аскер, Асет, остаетесь здесь с бойцами, действуйте по обстановке, но, толь¬ко без надобности, не влазьте. Все, пока.
Еркен сел за руль одной машины, Мади сел рядом. У небольшого кафе их остановили два парня, оба в черных камуфляжах и черных бейсболках, за пазухами отчетливо просматривались автоматы.
- Куда прешь? - невежливо приветствовали они гостей.
- Куда надо, - в тон им ответил Еркен.
- Тогда, здорово, а где остальные?
- Тебе чего, нас не хватает? - Еркен улыбался своею наглой улыбкой.
- Да мне-то что, сказали, вас будет семеро, вот я и спрашиваю. Проходите прямо, вот в эти двери.
До двери было метров двадцать. Мади спиной чувствовал на-правленный ствол снайперской винтовки, он это знал, он это про-ходил. Пока стрелять им смысла нет, Мади и это тоже понимал. Но, если вдруг, то за мгновение до спуска курка, он почувствует выстрел и успеет толкнуть Еркена, прыгнуть в сторону этих двух грубиянов- мешков, вырубить одного, выхватить автомат и снять одной очере¬дью двух снайперов, местонахождение которых, к тому моменту, он определит по прозвучавшим выстрелам. Остальные снайперы, наверняка, уже получили команду отбой. Вот почему Мади решил идти вдвоем. Но все-же, какой им смысл стрелять сейчас, нет не должны. Они дошли до двери, за шаг до нее, она открылась. Высо¬кий блондин в черном костюме и белой рубашке, пригласил жестом руки и добавил:
- Сдайте, пожалуйста, оружие.
Какой контраст после «Куда прешь». Видимо, разные ведомства.
- Мы без оружия, - Еркен раздвинул руки, давая себя обыскать.
Мади последовал его примеру. Блондин обыскал их. В середине
зала стоял большой стол. За столом сидел человек в черной оправе с прямой спиной, в белом костюме и черной рубашке.
- Проходите, садитесь, - сидящий показал на стулья напротив него.
Мади и Еркен подошли и сели за стол, прямо напротив незнаком¬ца. Владелец белого костюма снял черную оправу и с широченной улыбкой смотрел на Мади. Перед Мади сидел Босой.
Компромисс был найден довольно быстро. Директор казахстанской фирмы признал часть предъявляемого долга. Представитель россий¬ской компании, в свою очередь, снял часть своих претензий. Все это происходило под внимательным контролем со стороны Босого. Когда бизнесмены закончили и пожали друг другу руки, Босой сказал:
- Ну что, все решили, тогда дайте мне пообщаться со свои бра-тишкой. Когда мне сказали, что сюда идут два казаха без оружия, то я подумал, что однажды уже видел такого вот одного, дерзкого, и приказал тоже убрать стволы.
Всю ночь Мади, Босой и Еркен просидели на террасе подмосков¬ного особняка Босого. Свежий воздух, задушевная беседа, долгие воспоминания и много таких разговоров, которых Мади, а в особен¬ности, Еркен, никак не ждали. Началось с того, что после заверше¬ния переговоров, парни дагестанцы из команды Босого, предложили Мади и Еркену поехать вместе с ними в мечеть, поскольку подошло время очередного намаза. И они очень удивились тому, что наши парни намаза не читают.
- А вы мусульмане? - спросил один из них.
Мади вспомнил, от кого и когда он уже слышал этот вопрос.
- Да, мы мусульмане, но намаз не читаем, успеем еще, - Еркен с усмешкой ответил и затянулся сигаретой.
- Так ты сказал, успеешь еще начать читать намаз. Ты уверен, что будешь жить еще долго? - Босой обратился в Еркену.
- А знаешь, что сегодня твоя жизнь висела на тоненьком волоске?
- Догадываюсь, - недовольно буркнул Еркен.
- Да, ты не психуй. Просто я хочу, что бы вы, пацаны, поняли, что все надо делать сегодня и сейчас, потому что мы не знаем, что будет с нами через мгновение, не то что планировать на года. Только Господь располагает нами, и он один решает, кому сколько отмерено на этой земле.
Мади опять вспомнил, что он уже слышал такие же слова.
- Да, все религии учат одному, - сказал Босой.
Мади вздрогнул. Босой напомнил ему свою необычайную спо-собность читать мысли людей.
- Все мы, христиане, иудеи и мусульмане верим в одного и того же Бога. У первого человека, у Адама, не было нации, он не был ни евреем, ни русским, ни арабом, он был просто человеком.
Мади разглядел на груди у Босого большой крест.
- Ты крещен? - спросил Мади.
- Да, - Босой вытащил крест из-под рубашки и поцеловал его, - в нашей глухой деревне, советская власть пришла очень поздно, да и церковь оставили, и попа не уничтожили. Так что все мы прошли через воскресные церковные школы.
Мади рассказал Босому все, что с ним произошло за эти годы. Когда Мади закончил, Босой долго молчал, глядя на горевший в ка-мине огонь.
- Ты знаешь, легче жить, когда есть вера. Ведь верующий человек видит гораздо больше, чем можно видеть глазами и слышит больше, чем можно услышать ушами. Слова Иисуса о том, что «Имеющий глаза, да увидит, имеющий уши, да услышит», таят в себе огромный смысл, понявший который, расширит горизонты своего мироздания. Когда понимаешь, что в мире нет случайностей, а, просто, есть опре¬деленный уровень понимания происходящего, есть, так называемый, уровень допуска к пониманию, и этот уровень определяется только уровнем познания и знаний человека. Наверное, поэтому, смыслом человеческого существования многие великие считают познание мира, и если тебе удастся достичь вершин знаний, то перед тобой от¬кроется такой мир, ты увидишь то, что и есть смысл существования человека на этой грешной земле. Так что, братишка, мне кажется, ты в начале Пути. Иди, не сворачивай, и тогда дойдешь до цели.
Еркен, уставший от долгих философских речей, прикорнул в кресле.
По возвращению домой каждый занялся своими делами. Еркен
продолжал вращаться в полукриминальных кругах, занимая в них все более и более важное место. Мади продолжал работать на произ¬водстве и заканчивал учебу. Отношения с Айман были прекрасные. Она успешно работала в одной из юридических компаний и доволь¬но быстро делала карьеру, став к этому времени одним из важных элементов деятельности фирмы.
***
Один из самых великих людей, живших на нашей земле, Мустафа Кемаль, еще в 30-х годах говорил, что ни одна империя не существу¬ет вечно, когда-нибудь и Советскому Союзу придет конец. Не может быть вечным союз поневоле, когда единение не является волей, дей¬ствительно, народов, а навязано, только лишь, его верхушкой. Рас¬пался Советский Союз, возникли новые независимые республики. Возникли новые отношения в обществе. Возникли новые порядки, новые правила.
Частный бизнес набирал обороты, началась массовая приватиза-ция. Была дана воля религиозным организациям и объединениям. Люди начали ходить в мечети, число которых прибавлялось день ото дня. В общем, как пелось в популярной песне - «Все было впервые и вновь».
Прибавилось работы и у Еркена. Налаживание новых хозяйствен¬ных связей происходило туго, кризис неплатежей, жесткая монетар¬ная политика государства приводили к дефициту наличности. День¬ги, и наличные и безналичные, стали иметь разную стоимость. Со¬ответственно, появились сотни людей, занимающиеся незаконным обналичиванием денег. Появились тысячи обманутых и обиженных, которые не могли найти защиту и поддержку нигде, кроме как в структурах, подобных организации Еркена. Он процветал. Дорогие иномарки, походы в рестораны и в казино. Он всегда звал с собою Мади, убеждая его, что это то, что и нужно человеку.
Но с Мади происходило совсем другое. Он часто вспоминал Аб - дуллу, вспоминал их долгие разговоры о жизни, о Боге, о месте че-ловека в этой жизни. По пятницам Мади стал ходить в мечеть на пятничный намаз и с интересом слушал проповеди имамов. Много книг по психологии, по изучению эмоций человека, по физиологии человека, были прочитаны Мади. Он искал связь между человеком, как созданием, и Богом, как создателем. И чем больше он изучал эти темы, тем больше он убеждался в уникальности человека, в ог-ромных резервах, которыми он обладал, в огромных перспективах, которые могли стать доступны человеку, который стремится познать непознанное, человеку, который ищет. Мади по-другому посмотрел на те тренинги, которые он проходил на Украине, ведь это была мак¬симальная мобилизация сил организма в экстремальных условиях. Мади теперь на это смотрел, как на то, что Богом дано человеку очень много того, что он не использует в суете ежедневных проблем и мелочных своих дел, не замечая великого.
У Мади появились новые знакомые и друзья - люди, которые раз¬деляли его новые поиски и увлечения. Жизнь менялась.

«Ничего на свете не происходит бесследно. Все события, все сказанные слова, имеют свои последствия. Надо беречь себя... Надо обязательно разбираться с тем, что происходит внутри тебя, надо понять себя, понять и исправить то, что мешает быть самим собой». Как всегда, старик смотрел пристально и взглядом говорил больше, чем словами.

И в этот момент заболел отец. Требовалась операция. Учитывая пожилой возраст, все выглядело довольно тревожно. Врачи не скры¬вали своей озабоченности. Не столько итогами и последствиями операции, сколько последствиями общего наркоза. Как перенесет наркоз старческий организм, предугадать не мог никто. Предугадать не мог никто, - это точно, - вот только зависело все только от воли Аллаха, это Мади знал точно и он точно знал, что делать и кого про¬сить за здоровье отца. Мади вспомнил, как его учил Абдулла, что не надо в жизни никогда просить ни о чем людей, в особенности, лю¬дей, которые сильнее и успешнее тебя, которые занимают высокие должности. Они тебя не слышат, они слышат только себя и, даже если помогут, то только тогда, когда им это надо. Им, а не тебе. Про¬сить надо только Бога, все зависит от него. Как решит Аллах, так и будет, любой исход надо воспринять как благо. Хотя, порой сложно воспринять плохой, казалось бы, итог как благо, это надо сделать, потому что понимание того, что это и есть благо, приходит позже.
Поздней ночью, когда наступило время ночного дополнительного намаза «Тахаджуд», Мади был в мечети. Сделав омовение, он начал читать молитву, которую давно уже выучил, да вот никак не решал¬ся начать ее читать. Теперь он понимал, отца может спасти только Аллах и просить его об этом должен он, его сын. После окончания молитвы он присел на молитвенный коврик и начал делать дуга (об¬ращения к Всевышнему). Он просил здоровья и долгих лет жизни самому родному и близкому себе человеку. Мади не заметил, как занялась заря и вокруг начали собираться люди на утреннюю мо¬литву. Уйти он не мог и встал вместе со всеми и прочитал, впервые в жизни, утренний намаз. И только выйдя из мечети, Мади понял, что с отцом все будет хорошо. Он понял, что он не просто так про¬сидел до утренней молитвы и прочел ее. Это была воля Аллаха, это был ответ Аллаха, ведь Мади, прося о помощи отцу, сказал, что если отец будет здоров, то он начнет читать намаз. Он начал, и отец стал здоров. Операция прошла успешно, отец быстро поправился и вос-становился.
***
Хадж - одна из пяти обязанностей мусульманина. Мади был в Мек¬ке. Хадж подходил к концу. Переполненная мечеть. Называется она Ха¬рам, т.е. запретная. Потому что в ней нельзя делать что-либо другое, кроме богослужения, нельзя думать о чем-либо, кроме Аллаха. Мади искал место, куда-бы присесть. Белый мраморный пол, белые одежды паломников и черный, священный для все мусульман, камень, вделан¬ный в святую Каабу, дом Аллаха на земле. Мади увидел, что есть сво¬бодное место возле одного человека, сидящего, подогнув под себя ноги.
Мади протиснулся туда и присел рядом. До начала намаза оставалось около двух часов. Сидеть на мраморном полу было тяжело. Каждые пять-десять минут Мади менял положение ног, разминая их, продав¬ленные на твердой поверхности. Так, ерзая и приспосабливая свое тело к неудобному сидению, он вдруг почувствовал, что что-то привлекает его внимание к сидящему рядом, одетому во все белое, с длинными се¬дыми волосами, паломнику. Мади понял, - тот не шевелился. Вот уже прошел почти час, а он не шелохнулся. Как же он терпит, ведь сидеть на мраморном полу казалось Мади настоящей пыткой. Невольно, Мади стал стараться тоже сидеть без движения. Ноги гудели от боли. Но ведь сидит же его сосед и даже не шевелится. Как он так может? Мади стал боковым зрением рассматривать соседа. Видимо, афганец или пакиста¬нец. Глаза закрыты. Весь в себе. Наконец, имам начал намаз. С началом намаза Мади позабыл о соседе, как и следует. Он не видел ничего во¬круг и ни на что не обращал внимания. Вот и последний поклон, Мади поставил руки на пол и почувствовал, что коснулся руки соседа. Вдруг его взгляд упал на эту руку. Перстень. Мади уже видел этот перстень с тонкой арабской вязью. Он переживал, что его внимание было отвлече¬но, но больше этого переживания было чувство, нахлынувшее на него. Ему хотелось закричать, ему хотелось вскочить. Но! Кто учил его, что для мужчины главное - контролировать свои чувства, тем более, во вре¬мя намаза.
Намаз закончился. Сотни тысяч человек встали со своих мест, и только двое продолжали сидеть.
- Абдулла! Это ты? - Мади, казалось, не слышал своего голоса.
- Я тебя давно узнал. Еще когда ты искал место, я знал, где ты его найдешь. Ты же, знаешь, что ничего на этом свете не происходит случайно. Просто люди не знают тех закономерностей, по которым происходят некоторые события и, поэтому, им легче и удобнее назы¬вать эти события случайными, но мы с тобой знаем, что все проис¬ходит по воле Аллаха, - Абдулла крепко обнял Мади. - Я очень рад тебя видеть, особенно здесь.
Народу стало меньше, но площадь вокруг священной Каабы была заполнена полностью - паломники совершали обход исламской свя¬тыни. Удивительно, что это движение никогда не прекращается. Круглый год, днем и ночью, мусульмане всего мира приходят сюда, чтобы выполнить одну из своих обязанностей. И лишь два раза в год, по одному дню, таинство приостанавливается для ухода за Каабой.
- Абдулла, говорят, что слово человека подобно семени посеянному во вселенной. Я думаю, наша сегодняшняя встреча, это росток того се¬мени, которое ты посеял много лет назад. Я тоже очень рад тебя видеть,
- Мади стоял лицом к Каабе, лицом к тому углу, в который встроен зна¬менитый черный камень. - Ты знаешь, наша с тобой встреча, встреча с нашими пленными ребятами, принявшими Ислам, что-то во мне задели такое, что и не объяснить словами. Я начал искать себя, я старался по¬знать себя. Познать себя не таким, как я стал, по воле воспитания роди¬телей и общества, по воле тех традиций и правил, которые меня окружа¬ли, а таким, каким меня создал Творец. Ведь мы, все люди, одинаковые, но становимся разными в зависимости от того, кто, где и когда родился, в зависимости от окружающего нас общества и людей. Ведь каждый из этих людей, которые сейчас объединены одной целью, одним порывом души, которые одинаково молятся и просят Аллаха почти об одинако¬вых ценностях, имеет свои собственные убеждения и каждый считает себя правым. Ведь мы с тобой, Абдулла, могли убить друг друга, и сей¬час не было бы этой встречи и, наверное, среди этих миллионов людей, много таких, которые были, и даже и есть, врагами. Что происходит с людьми? Почему они пытаются убить друг друга? Ведь, по-большо¬му, все люди на свете произошли от одного человека, от Адама. Что не хватает людям, что они делят? Посмотри вокруг! Негры из Африки, европейцы из Боснии, Азиаты из Индонезии и Малайзии, я даже видел большую группу из Германии и США. Весь мир здесь, с одной целью, с одними помыслами, с одной любовью. Почему люди не живут так всегда, как одна большая семья, помогая и любя друг друга, разделяя и сотрудничая? Ведь жизнь очень коротка, это всего лишь мгновение пе¬ред первым Азаном, прочитанным в ухо малышу, до последней Жана- зы, - Мади говорил, не задумываясь о том, что он говорит, слова лились сами собой, какое-то озарение охватило его, ему хотелось кричать, хоте¬лось обнять всех этих людей, хотелось каждому сказать о том, какой он счастливый человек. - И сейчас я знаю, сейчас я верю, что назначение человека на этой земле именно в познании самого смысла пребывания здесь. Человек, понявший это, будет счастлив всегда, счастлив при лю¬бых обстоятельствах, счастлив вне зависимости от чего-либо, потому что само существование человека определенно Великим создателем, и все происходящее есть благо для него. Я долго думал о том, почему ты, Абдулла, спасал своих врагов, когда другие их уничтожали, зачем тра¬тил свое время и средства, чтобы лечить умирающих людей, которые стреляли в тебя, в твоих родных и близких. И тогда я подумал, что вот это и есть истинное лицо Человека, Человека, свободного от своего эга, от желания думать только о себе и близких. Это трудно понять и еще труднее объяснить, но именно это понимание, что человек должен быть выше своих животных инстинктов и изменило меня, изменило весь мой мир, я стараюсь стать другим, я хочу победить себя.
Все это время, пока Мади говорил, Абдулла молча сидел, глядя на Каабу, и методично перебирая четки, шептал слова какой-то молитвы.
- Ты прав, Мади. Человек видит и понимает то, что он хочет уви¬деть и что он старается понять, - Абдулла встал рядом с Мади.
Длинные и абсолютно седые его волосы казались белой накидкой.
- Наш Пророк (да возлюбит его Аллах) сказал, что самый боль-шой джихад - это борьба с самыми, с нашими, низменными желани-ями. Ведь с рождения человек получает инстинкты, которые помога¬ют ему просто выжить. Это страх, позволяющий избежать природ¬ных опасностей, это желание и умение есть и пить, чтобы не умереть с голоду, это желание и возможность продолжать свой род. Но, когда эти желания становятся главными и единственными желаниями че¬ловека, то тогда нет места любви, а есть похоть, тогда страх пере¬растает в трусость, желание вкусно есть и сладко спать побеждает чувство ответственности, зависть и ревность побеждают творческие начала человека. И чем тогда человек отличается от животного, - ничем, - такой человек и есть животное, и очень опасное животное.
Они замолчали, просто смотря на огромный круговорот людей. Миллионы людей со всего земного шара, говорящие на разных язы-ках, с разным цветом кожи, с разными разрезами глаз, в разнообраз-ных одеяниях, шли вокруг Исламской святыни. Они пришли сюда, чтобы познать себя, чтобы найти себя.
Великая тайна создания Жизни. Познание ее находится выше воз¬можностей человека, наверное, никогда не постичь ее нам, но искать
- вот наша цель жизни, вот наш удел. Познать себя, победить себя и стать Победителем.


ГЛАВА   ТРЕТЬЯ.
«В ЛАБИРИНТАХ ПУТИ»
ЧАСТЬ 1.
«О ЛЮБВИ И ПОТЕРЯХ»
Цветок любви сорвав, о шип ты руку повредил, И каплю крови в молоко, как будто бы налил...
Обида, горькая обида заполнила все сердце Маржан. Как же так, только вчера, казалось, были эти бесконечные ночные прогулки с жаркими и пылкими поцелуями, только вчера, казалось, были эти клятвы в вечной любви, только вчера, казалось, родились эти три маленькие девочки.
Каждая из них принесла с собою в этот мир огромную радость и подарила счастье своим родителям и всему миру. Казалось, это сча-стье навеки и ничто не сможет его разрушить. Каждые первые шаги своих малышек, каждое первое их улюлюканье, Маржан и Сабит об¬суждали трепетно, рассказывая друг другу об этом, как будто второй этого не видел и не слышал. Неужели это все исчезло, неужели так может быть, неужели....
А три маленькие девочки спали, мирно посапывая и совсем не до¬гадывались, что их любимый папа только что ушел, сказав их маме:
- Прости, прощай, я полюбил другую. За девочек не беспокойся, я буду им помогать. Ты же выходи на работу.
- Как же он мог, как он мог так поступить? - Маржан уткнулась лицом в подушку, обхватив ее руками и, прижав к себе, что есть мочи она закричала. Крик остался в подушке. Маленькие девочки, пяти¬летняя Алия, четырехлетняя Асия и годовалая Алима, не слышали этого крика. Они мирно спали.
Маржан и Сабит познакомились, будучи студентами. Она учи¬лась в Институте Народного хозяйства, он в Казахском Универси¬тете. Красавица Маржан разбила многие сердца, но единственно¬го своего она встретила уже учась на последнем курсе института. Высокий, широкоплечий, с уверенным, даже немного нагловатым взглядом Сабит, пришел на танцевальный вечер, посвященный Новому году. Увидев танцующую Маржан, он понял, что вот она, его судьба, его любовь. Пригласив ее на танец, он не раздумывая долго, даже не спросив, как ее зовут, сразу так и предложил ей:
- Выходи за меня замуж, я так долго тебя искал, - Маржан расте-рялась и не знала, что ответить, и ответила так, как, наверное, никто и никогда не отвечал на предложение выйти замуж.
- А как тебя зовут? - как будто, от того как его зовут, зависел ее ответ.
- Меня зовут Сабит. А тебя как?
- Я, Маржан,- ответила она и громко, и озорно рассмеялась.
- Ну так что, засылать сватов?
- Какой ты, однако, шустрый, а может у меня уже есть жених?
- Нет у тебя никакого жениха, я же все прекрасно вижу.
- Нет, ты ошибаешься, есть у меня жених, - ответила Маржан и прервав танец, побежала прочь.
Наутро, в комнату общежития, где жила Маржан, маленький мальчишка, еле- еле поднимая тяжелую ношу, занес огромный букет алых роз. Среди цветов белела записка:
- Завтра в 10-00 жду тебя возле ЗАГСА, не забудь взять с собой удостоверение, целую, твой Сабит.
Маржан улыбнулась и вскочила с постели.
- Ура, я выхожу замуж, я встретила свое счастье!
- За Нуржана? - соседка по комнате Анар тоже вскочила, любуясь прекрасными розами.
- За Нуржана ?! - переспросила, казалось, саму себя Маржан, и осеклась.
Нет, не за Нуржана,- ответила сама себе Маржан и присела на краешек кровати.
- А за кого? - на лице Анар читалось непонимание и досада.
- А за кого еще ты собралась замуж, если не за Нуржана? - не унималась Анар.
Маржан не понимала, как это она все так быстро решила, взяла вот и решила, еще и кричит от радости.
- А как же Нуржик, ты что, Маржан, он же с ума сойдет, ведь ты же знаешь, он живет тобою, он этого не перенесет.
Маржан не знала, что и сказать.
Наутро, она, надев свое лучшее сиреневое платье, побежала к ЗА¬ГСУ. Сабит ждал ее, в руках его был огромный букет белых роз.
- Здравствуй, моя любовь, - сказал он, обнимая растерянную де-вушку.
***
И вот теперь он ушел. Ушел так, как будто ушел посмотреть с друзьями футбол. Не было ссор, не было громких скандалов. Просто он сказал:
- Я полюбил другую, - сказал так, как будто сказал:
- Я пошел на дежурство.
Он часто так говорил, когда уходил на свои суточные дежурства. Работал он в городе, в уголовном розыске. Жили они в пригороде ог¬ромного мегаполиса, в небольшом домике, который достался Сабиту от покойного его деда.
Маржан конечно стала замечать, что эти его суточные дежур¬ства в последние полгода стали очень частыми. Однажды, поздно придя с работы, он как всегда попросил приготовить ему чаю, и они по привычке уселись на небольшой кухоньке, попить чаю. Как обычно Сабит рассказывал о своих делах, и они оживленно их обсуждали. Это стало своеобразной традицией, их семейной традицией, им было интересно, они оба любили эти минуты. Это были минуты духовной близости, минуты супружеского едине¬ния, они ощущали себя семьей, они ощущали себя единым целым. Малышки до последнего сидели рядом, ласкаясь и приноравлива¬ясь то к папе, то к маме. Наконец измотавшись они засыпали, и родители относили их в маленькие кроватки, целуя на ходу их теплые и нежные ручки и ножки.
Потом, оставшись вдвоем, они устраивались поближе и продол-жали обсуждать перипетии жизни, становясь все ближе и ближе. К самому концу, их тела сливались воедино, это была радость семей-ной жизни, они ждали этого момента, и он всегда приходил, такой сладострастный и горячий. Гас свет....
Но в этот раз Сабит был сам не свой. Его глаза горели. Он рас-сказывал, что был на угоне автомобиля. Дорогой автомобиль угнали прямо от ворот богатого особняка, ночью. Поздно вернувшаяся мо¬лодая хозяйка, просто поленилась загнать машину во двор. Выспав¬шись, ближе к обеду, выйдя за ворота, она увидела, что чудо немец¬кого машиностроения исчезло. Охранные камеры отчетливо запе¬чатлели двух парней в черных масках, которые без особых проблем открыли машину, как только хозяйка погасила свет в своем окне.
- Ты представляешь, она живет одна в огромном доме. В доме, наверное, комнат десять, а может и больше. Она совсем не расстрои¬лась. Просто попросила меня найти ее машину. Да и наш шеф лично приехал и устроил целое совещание. Ее папаша, оказывается, боль¬шой туз. Так что я должен найти эту машину. Жалко девушку.
Но как они живут, ты не представляешь !
Маржан смотрела на своего мужа. Глаза его блестели, он смотрел куда-то далеко.
Она прижалась к нему и ласково погладила по руке.
- Жаным, уже поздно, может, пойдем спать? - она ласково обняла его, призывно заглядывая в его отрешенные глаза.
- Да, давай спать, а то мне с самого раннего утра надо быть у нее.
- У кого? - спросила Маржан, почувствовав, как напряглось ее сердце.
- Да у нее, у Нурай,- ответил машинально Сабит, слегка отодви-гая Маржан.
- Да, ее зовут Нурай, эту девушку, потерпевшую, - добавил он, рассеянно.
- Нурай, говоришь? - задумчиво проговорила Маржан, глядя, как ее муж, не снимая спортивных брюк, устраивается на ночлег.
И вот теперь он ушел, ушел к ней, к Нурай. Когда проскочила между ними искорка, превратившаяся в такой пламенный огонь, ко - торый сжег все вокруг, не пощадив даже отцовскую любовь к этим ангельским созданиям, тихо сопевшим и, даже не подозревавшим, что произошло в их жизни. Маржан мучила себя разными вопроса¬ми, иногда обвиняя себя, упрекая себя в том, что именно она должна была заметить изменения в поведении мужа. Должна была погово¬рить с ним, возможно, должна была поехать отыскать разлучницу, и попросить ее оставить в покое мужа. Ведь на свете так много сво¬бодных, холостых мужчин, зачем же лишать их отца и мужа.
Конечно, она заметила изменения в поведении мужа. У него стали появляться деньги. Жили они небогато, но никогда об этом не дума¬ли. Небольшой зарплаты инспектора уголовного розыска хватало на то, чтобы одеть и обуть малышек, купить продуктов, которые обес¬печат их пропитанием до следующей зарплаты. О том, чтобы купить одежду себе или накопить денег и поехать летом на Иссык-Куль, об этом они пока и не мечтали. Теперь же гладя брюки мужу, Маржан вывернула его карманы, на стол выпала пачка денег, которой могло бы хватить им на пропитание, наверное, на полгода.
- О ! Откуда такие деньги? Тебе что премию дали? - Маржан удивленно и радостно обратилась к мужу:
- Да нет, это не мои, оставь их, мне надо их отдать, - замешкался Сабит и как-то неуклюже схватил эти деньги и сунул их себе в кар¬ман.
- Маржан смутившись и зардевшись, продолжила гладить синие форменные брюки мужа.
Стала появляться у Сабита и новая одежда. Однажды он принес пакет с названием известной торговой марки и, вытащив оттуда ко - стюм, произнес:
- Смотри, мне подарила этот костюм Нурай, представляешь, он стоит столько, сколько я могу заработать за год.
- Да, очень красивый, а почему она тебе его подарила? - наивно спросила Маржан.
- Так мы нашли ее машину, вот она и решила меня отблагодарить. Я долго отказывался, но она такая настойчивая,- произнес Сабит, и вдруг смутился, поймав на себе пристальный взгляд жены.
- Примерь, давай посмотрим, как раз он тебе или нет? - Маржан обняла мужа.
- Я уже примерял, но носить я его не буду.
«Где же он его примерял?» - подумала Маржан.
И так изо дня в день, ее любимый муж все больше и больше отда¬лялся от нее и от своих вчера еще любимых дочерей. Теперь, на пер¬вом плане была у него новая любовь. Новые отношения, в которых никто не требовал от него денег, а наоборот предлагали ему столько, что он и представить себе не мог. Не было у него никаких обязаннос¬тей, никаких проблем. А была только пылкая и страстная, властная и сильная, красивая и бесстыдная в любви, новая его любовь, новая его любовница. Она никогда не говорила с ним о его семье, она ни¬когда не предлагала ему остаться ночевать в ее роскошном доме, где все было устроено так, чтобы было ему удобно. Мягкий, роскошный халат, теплые тапочки, холодное пиво, всегда горячая для него сау¬на с бассейном и джакузи. Отменная еда, приготовленная поваром узбеком. Мягкая и податливая Нурай. И он оставался здесь, опять и опять, сочиняя для Маржан очередные истории про внеурочное дежурство.
И вот теперь он ушел, оставив небольшой бумажный конверт, сказав при этом:
- Здесь деньги. На первое время хватит, а там я еще привезу.
Он тревожно посмотрел на девочек, резко и решительно повер-нулся и вышел, плотно прикрыв за собою дверь.
Обида стала самой сутью Маржан. Она проникла в каждую ее клеточку, она захватила ее всю. Обида и боль....
***
Детский сад и ясли были устроены в небольшом доме, который когда-то принадлежал председателю местного колхоза и был конфи-скован решением суда, когда тот был уличен в каких-то неблагопри¬ятных делах с коллективной собственностью. Рано утром оставив девочек там, Маржан ездила в город, пытаясь устроиться на рабо¬ту. Она прошла несколько собеседований, но все они заканчивались тем, что узнав, что она одна воспитывает троих маленьких совсем еще девочек, потенциальные работодатели как-то скучнели.
Но все же, в конце концов, ей удалось устроиться в небольшую фирму, которая производила тротуарную плитку, в цехе, располо-женном на самой окраине города. Маржан стала бухгалтером это¬го предприятия. Работа была несложной. Она принимала выручку от реализации продукции, вела кассу и один раз в месяц, начислив заработную плату, производила необходимые платежи в бюджет. За¬кончив работу ,она приезжала в свой поселок, забрав из садика ма¬лышек, торопилась домой, чтобы успеть что-нибудь им приготовить на ужин. Она выбивалась из сил. Она уставала физически, она уста¬вала морально. Она не могла никак успокоиться, думая о том, что ее Сабит теперь живет с другой женщиной. Тоска и печаль давили ее. Особенно тяжело было, когда уложив девочек спать, она оставалась одна, одна со своими мыслями. Она плакала, плакала и кричала от обиды, уткнувшись лицом в подушку. Маржан пыталась остановить этот, казалось, бесконечный поток негативных мыслей. Но как это сделать? Откуда приходили эти мысли?
Все мысли приходят оттуда, где посеяны их семена. Очень важно это понимать и стараться, чтобы там не зарождались печаль и тоска, гнев и вожделение.
Кто и как закладывает эти семена? Это делаем мы сами, беско-нечно обращаясь к нашим проблемам, обсуждая их, смакуя детали и думая, что это нам как-то поможет.
Но кто мог объяснить это Маржан. Кроме Сабита в ее жизни не было никого. Она была единственным ребенком в семье. После того, как ее родители умерли, все немногочисленные родственни¬ки потеряли какой либо интерес к своей одинокой родственнице. Искать сейчас их, просить поддержки? На это Маржан никак не решалась.
Так проходили день за днем. Постепенно девочки перестали ис-кать своего папу. Хотя в первые месяцы упорно спрашивали о нем, мучая Маржан бесконечными расспросами:
- Когда придет папа? Почему его так долго нет?
Глядя на их наивные и искренние глаза, понимая, что они и пред¬ставить себе не могут, что их просто бросили, бросили как ненуж¬ных котят, бросили как ненужную вещь, Маржан с трудом сдержи¬вая слезы, объясняла дочерям, что папа на работе и, как только осво¬бодится, сразу приедет и привезет им подарки.
Много раз она хотела рассказать своим малышкам всю правду, но не могла найти слов. Да и как можно объяснить детям, которые думают, что весь мир создан из добра и любви, что есть на свете обман и злоба, предательство и измена. Это сложно. Иногда Маржан начинала надеяться, что наконец Сабит одумается и вернется, что его любовь к дочерям пересилит его новое увлечение. Иногда она на это надеялась.
Но Сабит не приезжал почти полгода. Наконец он приехал. Прие¬хал в выходной день, когда Маржан устроив стирку, стояла посреди комнаты с закатанными рукавами старенького выцветшего халата и растерянно смотрела на вошедшего в дом Сабита.
Алия и Асия помогали маме, стараясь разобрать свои вещи, со-ртируя их на светлые и темные, для загрузки в стиральную машину, маленькая Алима сидела средь вороха одежды и тоже, казалось, ста¬ралась облегчить нелегкую участь усталой своей матери.
Маржан не знала, радоваться ей или плакать, она просто молча смотрела на бывшего своего мужа. Тот стоял, и не смея смотреть ей в глаза, старался глядеть на дочерей. Малышки повели себя стран-но. Нет, они не бросились к нему с криками,-Папа приехал, папочка приехал, - как делали они это раньше. Они, тоже молча, смотрели на этого дядю, который раньше был их папой. Они помнили, как он их любил. А теперь маленькие сердца подсказывали, наверное им, что он их предал, предал и бросил. Неловкая тишина. В воздухе царило напряжение. Стараясь как-то его уменьшить, Сабит осторожно по¬дошел к старшей и поцеловал ее.
- Здравствуй, айналаин!
Алия опустила глаза и ответила.
- Где ты так долго был?
Не зная, что и ответить на этот вопрос, Сабит попытался подойти к Асие, но та отбежала к матери и спряталась за ее спину, осторожно выглядывая оттуда.
Сабит подхватил на руки Алиму и прижал ее к себе.
- Я очень по тебе соскучился. Ты помнишь меня?
Алима вдруг заплакала и начала вырываться из объятий отца. Са¬бит растерянно опустил ее на пол. Она, громко плача, побежала к Маржан. Сабит нервно посмотрел на бывшую супругу, как будто та была виновата в том, что дочери отвыкли от него и не проявляли никакого интереса к нему. Ничего не сказав, только очень печально и горестно посмотрев на Маржан, Сабит ушел. После его ухода на¬ступила тишина. Маржан поняла, что это был последний раз, когда он просто пришел навестить своих дочерей и, возможно, хотел по¬общаться с нею, она поняла, что обратной дороги нет и ждать чуда теперь не стоит. Это понимание острой иглой пронзило ее сердце и застряло где-то внутри ее измученного тела.
После этого целый год Сабит не приезжал.
***
Шло время. Время меняет все. Все события, которые кажутся нам очень важными и решающими для нас сегодня, на завтра выглядят совсем по-другому. Время лучшее лекарство, время лечит все. Но вот только обида, это тяжелое и опасное для человека, затаившего ее чувство, надолго засело в памяти Маржан и не давало ей навсег¬да забыть нанесенного ей удара судьбы. Особенно усиливалось это горькое чувство, когда ей становилось очень тяжело физически. Она уставала. Денег хватало на самое необходимое. Сабит время от вре¬мени передавал через знакомых небольшие суммы денег. Маржан совсем забыла, когда она покупала что - нибудь для себя. Это было давно, еще когда были живы ее родители. Тогда в один день она по¬зволила себе, получив от отца крупную сумму денег, купить себе красивый серый деловой костюм. Этот костюм до сих пор выручал ее. На работе она выглядела эдакой бизнес леди, в уже не новом, но добротном сером костюме и белой рубашке, стройная и красивая Маржан производила впечатление на мужчин.
Вот и хозяин фирмы, в которой она работала, стал проявлять не-двусмысленные знаки внимания, в виде букетов цветов и коробок с конфетами, которые дарил ей, говоря при этом приятные и ласковые слова. Отвыкшая от такого рода внимания, Маржан отвечала как-то резко, решительно обрывая своего симпатичного шефа. Алишер, так звали его, был действительно симпатичным и умным парнем. У него была семья, двое детей и строгая, властная жена. Но с каждым днем его внимание все больше и больше стала привлекать эта немного¬словная, исполнительная и пунктуальная бухгалтер. Но, конечно, не ее деловые качества привлекали Алишера. Он прекрасно видел, что эта молодая женщина очень красива, хотя нескрываемая печаль и тоска в ее глазах и придавали ее облику некий налет старости. Знал Алишер, что она одна воспитывает трех девочек и очень ее жалел. То, что она решительно отвергает его небольшие ухаживания, так¬же очень нравилось ему. Время от времени Алишер начал выдавать Маржан премиальные выплаты, которые были ей очень кстати.
Маржан понимала и чувствовала внимание Алишера. Он ей был симпатичен. Она видела, что он внимательно и искренне к ней отно¬сится. Но она не могла допустить и мысли, чтобы завести с ним ро¬ман. Даже просто поговорить на тему личных отношений с челове¬ком, имеющим семью, она не могла допустить. Слишком свежа была ее рана. Она прекрасно помнила свои эмоции, свое состояние, когда уходил Сабит. И теперь ей самой встать между мужем и женой? Нет, она никогда не позволит себе этого, уж больно она хорошо знает, как это больно, как это жестоко.
Так что ухаживания Алишера, его внимание и расположение к ней, вскоре стали просто добрыми отношениями между начальни-ком и подчиненной. Алишер, будучи умным и проницательным че-ловеком, все прекрасно понял и его уважение к Маржан еще больше усилилось. Он старался, чтобы уважение осталось просто уважени¬ем. Помогать Маржан финансово ему было не трудно. Премиальные выплаты получал весь коллектив, так что отказаться от них у Мар- жан не было оснований.
Получив в один день такую премию, Маржан решила, что воскре¬сный день они проведут в городском парке, будут есть мороженое, посмотрят диковинных зверей в зоопарке и потом пойдут в кино.
Она с удовольствием разбудила малышек, долго и нежно целуя каждую и нашептывая им в ушко разные стишки о том, что их ждет сегодня чудесный и радостный день. Теплая и улыбчивая малышка Алима, крепко обняв мать за шею, шептала ей:
- Ты у меня самая лучшая, самая красивая, я тебе сильно люблю и никогда никому не отдам!
Слезы навернулись у Маржан от проявления такой искренней не¬жности, она, вытирая их, повернулась к двери и вздрогнула.
В дверях, открыв незапертую дверь, стоял Нуржан. Тот самый Нуржан, который все студенческие годы был тихо влюблен в Мар-жан. Всю свою любовь он проявлял тем, что придя в общежитие, просил разрешения зайти в комнату, где проживала Маржан со своей подругой и просто сидел и смотрел на свою избранницу. Он никогда не говорил о своих чувствах, он не делал ничего, чтобы их проявить, он просто сидел и смотрел на Маржан, тихо и умиротворенно улыба¬ясь. Он не представлял себе, что он должен сказать о своих глубоких чувствах, о своей любви, как он мог это выразить. Лишь однажды, он, нежно взяв Маржан за руки, сказал:
- Ты знаешь, Маржан, я задыхаюсь, когда смотрю на тебя.
- Открой окно, - перевела этот ненужный для нее разговор в шутку Маржан, которая относилась к Нуржану просто как к хороше¬му и доброму парню, который не будил в ней никаких чувств, кроме как чувства, похожего на дружбу.
Нуржан тяжело перенес известие о том, что Маржан выходит за-муж. Он тихонько стоял и смотрел на свою любимую в свадебном платье, в белоснежной фате. Он старался, чтобы она его не увиде-ла. И она его не увидела, а вскоре после свадьбы и забыла о своем странном ухажере. Он просто исчез из ее жизни.
Никто и никогда не узнал, чего ему стоило, просто и тихо сми-риться с потерей своей мечты, с потерей своей любви.
И вот теперь он появился, появился как снег на голову. Он стоял и улыбался, смотря на Маржан также, как и когда-то, в далекие уже студенческие годы.
- Нуржан ! ? Откуда ты взялся, как ты нас нашел?! - Маржан была искренне удивлена, она улыбалась, она очень обрадовалась, увидев своего старого поклонника.
Она всегда понимала, что хороший, добрый Нуржан влюблен в нее, но она как- то не рассматривала его как возможного претендента на ее сердце. Он был для нее всегда просто хорошим парнем, кото¬рый всегда готов быть рядом с нею. И вот, он опять появился, и стоит улыбаясь, как прежде, будто не было этих прожитых лет.
- Я искал тебя и, как видишь, успешно, - Нуржан посмотрел на малышек и вынул из кармана пакетик с конфетами в блестящей упа¬ковке.
- А ну- ка, идите сюда, будем знакомиться.
Алия и Асия подбежали к незнакомому, но симпатичному челове¬ку, который предлагал им такие замечательные конфетки. Маленькая Алима тоже старалась добраться до сладостей.
Услышав, что Маржан с детьми собирается в парк, Нуржан взялся отвезти. Маржан с удовольствием приняла это предложение. Выйдя на улицу, она удивленно посмотрела на роскошную машину, на кото¬рой приехал ее скромный друг.
- Ты что, разбогател, ездишь на такой машине?
- Нет, это не моя личная машина. Я работаю водителем и вожу шефа одной крупной компании. Иногда, в выходные, он мне разре-шает пользоваться его машиной. Так что на сегодня я в вашем распо¬ложении, я ваш шофер.
- Ты что это, с высшим образованием подался в водители? - иро¬нично спросила Маржан.
- А какая разница? Высшее ли у меня образование или нет, я очень доволен, у меня прекрасный шеф и достойная зарплата. Что еще надо человеку? По-моему, ничего, - ответил Нуржан.
Нуржан помолчал, внимательно глядя на Маржан, и затем доба-вил с нежной интонацией в голосе.
- Вот только тебя мне не хватало, но теперь я тебя нашел и боль¬ше не потеряю, и никому тебя я больше не отдам.
Маржан опешила от таких слов.
- Ты что, Нуржан, о чем это ты?
Нуржан подошел, взял ее за руки и, смотря прямо в глаза, сказал.
- Я наконец решился сказать тебе, что я тебя очень люблю и всег¬да любил, вот только сказать не решался, вот теперь наконец решил¬ся. Я тебя люблю.
Подожди, Нуржан, не спеши,- Маржан мягко освободила свои руки.
- Как не спешить, я и так потерял столько времени, давайте сади¬тесь, поехали!
Нуржан подхватил на руки маленькую Алиму и усадил ее на зад-нее сидение.
Алия и Асия с веселым визгом и громкими возгласами восхище-ния запрыгнули туда же.
Открыв галантно переднюю дверь, Нуржан сделал шутливый ре-веранс.
- Прошу вас, мадам, карета подана.
Маржан, расплывшись в улыбке, чинно села на переднее место.
Сердце Маржан трепетало. Она никогда не думала, что ей надо как-то устраивать свою личную жизнь, что возможно когда-то ей надо выйти замуж. Ей было не до того. Но, сейчас, она внимательно смотрела на Нуржана и чувствовала, что ей становится легче и спо¬койнее, глядя на него.
Никогда в жизни малышки не ездили в таком шикарном автомо-биле. Они важно смотрели на окружающих, они весело подпевали детской песенке, лившейся из мощной акустической системы доро-гой машины.
Весь день они провели вместе. Катались на каруселях, ели вкусное мороженое, передразнивали в зоопарке смешливых обезьян и удивленно смотрели на слонов и жирафов. Девочки были счастливы. Им очень понравился этот веселый и добрый мамин старый друг, как она его представила своим маленьким дочерям.
Вечером, прощаясь, Маржан поцеловала Нуржана в щеку, сказав.
- Спасибо тебе, я уже и забыла, как кто-то может о нас так забо-титься.
- Я буду всегда с вами, всегда. Я тебя люблю, люблю больше все¬го на свете.
Нуржан нежно и страстно поцеловал Маржан в губы. Она не про¬тивилась. Девочки с интересом смотрели, как попрощались мама и ее старинный и симпатичный друг.
- До встречи! - нежно шепнул Нуржан и пошел к машине.
Он уехал. А Маржан долго еще стояла сама не своя. Сердце тре-петало еще больше. Что-то стремительное и волнительное вско-лыхнуло ее нутро. Что-то сдавило ее сердце и, вдруг отпустив, унеслось куда-то ввысь... Она провела языком по своим горячим губам и ощутила вкус поцелуя, поцелуя, которого она не ждала.
***
Через месяц Нуржан переехал к ним. Это произошло как- то само собой, они не обсуждали деталей, они не строили каких-либо пла¬нов, они даже не говорили об этом. Просто в один день, Нуржан приехал вечером со своим нехитрым багажом и остался. Они стали жить большой дружной семьей. Девочки были без ума от него. Через некоторое время они с удовольствием стали называть его папой, к великой радости Нуржана и Маржан.
Маржан расцвела. Ее красота набрала новых красок. Ее помер-кшие было глаза, налились ярким светом, светом любви. Любовь де¬лает человека счастливым и красивым, любовь вносит новые краски в то, что казалось угасло, она, любовь приносит в жизнь радость и покой.
Жизнь приобрела новый смысл. Любовь изменила мир. Он стал другим, добрым и приветливым. Любовь создала новые отношения. Маленькие девочки, не познавшие любовь отца, были на седьмом небе, почувствовав теплую привязанность и заботу о себе. Они в от¬вет осыпали Нуржана своей искренней и трогательной привязанно¬стью и любовью. Любовь побеждает все. Она делает людей теми, кем они должны быть по воле своего Творца.
Обида же и печаль делают человека не только несчастным, но и являются причиной серьезных и очень опасных заболеваний. Долгая обида, печаль и гнев вызывают неотвратимые изменения на клеточном уровне. Происходят изменения в механизме деле¬ния клеток, процесс их деления выходит из под контроля, ста¬новится хаотичным. Влияя на энергетику человека, эти тяжелые эмоции нарушают работу всей системы организма, практически убивают человека.
Долгий период времени, когда печаль и тоска окружали Маржан, к сожалению не прошли без последствий. Она заболела. Заболела очень тяжело. Первые симптомы появились, примерно, спустя шесть месяцев после возвращения в ее жизнь Нуржана. Она старалась их не замечать, надеясь, что все пройдет само собой. Но с каждым днем сделать это становилось все труднее и труднее. В итоге она была вынуждена сказать об этом Нуржану.
Они поехали в город, в специализированную клинику. Сдали анализы, прошли УЗИ. Врач назначил прием на следующий день, когда будут готовы все результаты обследований. Они ждали.
***
- Мамочка, папочка! - дочурки никак не могли понять, почему сегодня их любимые родители не хотят с ними играть, почему они такие серьезные и строгие и просят их поиграть сегодня самим.
Нуржан как мог успокаивал Маржан, объясняя, что все наверня-ка будет нормально. Завтра врач назначит лечение, она его пройдет и все, все будет и дальше хорошо, они будут любить друг друга и воспитывать свои маленькие сокровища. Именно так называл Нур- жан своих троих дочерей. Он никогда, ни на одну минуту не задумы¬вался, что это не его дочери. Он всей душой, всем своим добрым и честным сердцем считал их своими родными, любил и боготворил их. Он не мог не любить их, ведь они это частичка Маржан, а она была для него всем на свете. Она была смыслом и вдохновением его жизни. Она перевернула всю его жизнь. Он однажды понял, что каж¬дый день его жизни, это - она. Даже тогда, когда она вышла замуж за другого и несколько лет он ее не видел, все равно каждый день он думал о ней. И вот теперь она рядом, рядом и маленькие девочки, без которых представить себя Нуржан теперь уже не мог.
Отдавая всю свою любовь, Нуржан получил в ответ огромную ответную любовь и привязанность. Это было его счастье, это была его мечта, это была его воплощенная мечта. Он был так счастлив, что порой не верил сам себе и он очень боялся, что что-то может нарушить эту его счастливую жизнь. Услышав о болезни, Нуржан был уверен, что все будет хорошо. Не могло его счастье, которое он так долго ждал, быть нарушено чем-нибудь, это невозможно, этого не будет.
Строгая женщина средних лет внимательно смотрела результаты анализов и заключение по результатам УЗИ. Она твердо и уверенно посмотрела на сидевших перед ней Маржан и Нуржана. Голосом, содержавшим в себе сочувствие и тревогу, мягкость и доброжела-тельность, сказала:
- Я буду откровенна, поскольку считаю, что в подобных случаях, недопонимание и недооценка реальной ситуации хуже всего. А ситу¬ация сложилась очень сложная. Нужна операция, операция срочная. Затем надо будет пройти курс химиотерапии и надеяться, что все пойдет на поправку.
Маржан тихонько заплакала.
- А вот плакать как раз не надо, надо собраться, собрать все силы и победить болезнь. Шансы есть, они немалые. На нашей стороне современная техника, современные препараты и опыт наших врачей.
Против нас то, что болезнь находится в запущенной форме. Но бу-дем бороться и бороться вместе. Нет поводов для уныния. Собери-тесь и прекратите плакать.
Она еще раз внимательно посмотрела на снимки.
- Вы еще молоды, все будет хорошо. Один из лучших наших по-мощников - это вера и оптимизм, - глаза ее были удивительно чутки и проницательны.
Нуржан обнял Маржан, и они вышли из кабинета врача. Болезнь. Почему возникают болезни, кто и что является их причиной? Гово - рят, что для человека существуют два счастья. Первое счастье - это счастье тела, и это счастье заключается в здоровье человека. Второе счастье - это счастье его души, его духа, и это счастье заключает¬ся в вере человека. И без второго счастья, без веры, без веры в то, что существует на свете что-то, что мы не видим и порой не пони¬маем, без такой веры невозможно счастье первое. Ведь человек, сознающий, что все происходящее на свете происходит во имя его же блага, способен легко переносить трудности и тяжести на¬шей мирской жизни. Такой человек не будет подвержен печали и тревоге, он не будет горевать и страдать за самые, казалось бы, тяжелые моменты своей жизни. И тогда не будет главной причины всех болезней, не будет наших тяжелых и опасных отрицательных эмоций. Именно они, эти эмоции и являются главной, глубинной причиной всех болезней.
Операция прошла успешно. Маржан быстро пришла в себя после наркоза. Врачи надеялись и верили, что коварная болезнь отступит. Верили в это и Маржан с Нуржаном. Два года была борьба за жизнь. Все это время Маржан не теряла сил и надежды на благоприятный исход. Она даже вышла на работу, и порою казалось, что болезнь отступила, что она сдалась, что все самое опасное и страшное уже позади и нет возврата к боли, к болезни, что впереди только счастье, счастье и тела, и души.
Но к сожалению, иногда только Создатель знает, как будет раз-виваться жизнь человека, иногда все желания и попытки что-либо изменить, что-либо исправить в своей жизни бывают тщетными. Не все зависит от нас в этой жизни. Некоторые закономерности, некото¬рые принципы развития нашей жизни нам не понять.
Несмотря на все усилия врачей, болезнь начала резко прогресси-ровать и состояние Маржан ухудшилось.
Нуржан все дни и ночи проводил у ее больничной постели. Он ждал, что вот произойдет чудо и его Маржан выздоровеет, станет прежней, счастливой и красивой. Но увы. Она только смотрела на него пустыми глазами и таяла с каждым днем.
Однажды на рассвете, Маржан слабым голосом позвала Нуржана:
- Нуржан!
- Да родная, я здесь, - Нуржан подошел к ней.
- Наклонись ко мне, - она нежно его поцеловала и добавила.
- Прости меня, за то, что я тебя оставляю. Я тебя очень люблю, прощай. Я не сомневаюсь, что ты вырастишь наших девочек достой¬ными людьми. Я тебе верю.
Она еще что-то хотела добавить, но уже не смогла.
Ее рука обессиленно повисла в воздухе.
Маржан умерла.
Смерть. Как ее нам понять? Как ее нам принимать? Ведь каждый, кто родился, должен умереть. Это закон, это закон нашего Создате¬ля. Это закон мироздания, если где -то рождается новое, то должно умирать старое. Старое должно освободить дорогу новому. Закон развития. Возможно ли бессмертие для человека? Нужно ли оно? Говорят, что в наших телах есть записанная программа на самоунич¬тожение и что в определенный момент, после того, как наши клетки совершают определенное количество делений, отработав тем самым свой ресурс, ведь деление клетки является основой жизни, этот про¬цесс начинает замедляться и затем приостанавливается, наступает старость.
И затем включается механизм, когда клетки начинают уничто-жать самих себя. Этот механизм создан тем, кем создан человек, нашим Творцом. Изменить его нельзя, это невозможно. В этом есть глубокий и не до конца нами еще понятый смысл, замысел Аллаха.
***
Оставшись один с тремя своими дочерьми, Нуржан растерялся. Нет, он и мысли не допускал, что может оставить своих малышек, устроив их в интернат, как многие ему советовали. Очень многие люди вокруг считали, что ему будет невозможным воспитывать трех маленьких девочек. Но он считал по- другому, он считал, что он обя¬зан их воспитать достойными людьми, что только он один должен заботиться и опекать их. Да и представить себе было невозможным, как он мог бы предать любимых своих дочерей. Именно дочерей, без каких-либо оговорок или допущений.
Старшие девочки восприняли уход своей мамы очень тяжело. Хотя они до конца не понимали происходящего, почему у них в доме собралось столько людей, почему уже несколько дней они не видят маму, почему, стараясь не показывать этого им, многие люди плачут. Они сидели, вечером прижавшись, как брошенные котята, к Нур- жану, и слушали, как мулла читал молитву на непонятном для них языке. Закончив читать, мулла подошел к ним, поцеловав каждую в лоб, присел возле них и произнес эти страшные для них и не совсем понятные слова:
- Все на свете - людей, животных, растения и саму землю, создал Аллах, он определил законы, по которым происходит жизнь челове¬ка. Человек рождается тогда, когда на это бывает воля Создателя и, в один момент он должен уйти назад, к своему Творцу. Таков закон жизни, нарушить его никто не может. Все люди рано или поздно уй¬дут из этой жизни.
Малышки еще больше прижались к единственному родному для них человеку, к их любимому и доброму папе. Нуржан бережно об-нимал своих драгоценных малышек, как будто хотел их защитить от суровых реалий этого мира.
Мулла продолжил:
- Вот и ваша мама ушла к Аллаху. Ей там будет хорошо. Чтобы помочь ей в этом, вы не должны плакать и постараться все это по-нять и принять.
- Вы хотите сказать, что наша мама ушла и больше никогда не вернется? - недоуменно и недоверчиво спросила Алия.
Мулла погладил девочку по голове.
- Она не может нас бросить, ведь она нас любит, и мы не можем жить без нее, ведь мы ее любим, ведь она наша мама, поймите, - она наша мама!
Алия вдруг громко заплакала не в состоянии сдержать себя, не в состоянии понять, что говорит этот дядя, почему молчит папа, неу-жели он тоже верит, что их добрая, ласковая мама могла просто уйти и оставить их, также как когда-то ушел, забытый уже ими отец.
Нуржан, обнимая дочку, тоже не смог сдержать своих слез и горь¬ко заплакал. Асия, растерянно слушавшая весь этот разговор, вдруг поняла, что мамы больше нет, и громким протяжным криком, - Мама, мама .., - присоединилась к горестному и печальному плачу, заполнившему этот небольшой домик в пригородном поселке, близ огромного мегаполиса.
Этот плач заполнил весь дом, этот плач заполнил всю вселен-ную.... Плач был везде. В сердце каждого, кто умеет сострадать.
Говорят, надо стараться не плакать, когда уходят из жизни наши близкие. Можно это понять, можно это считать правильным. Но многие ли могут это сделать? Что такое плач? Слезы? Что выражает горестная мимика на лице человека?
Лишь маленькая Алима, не понимавшая происходящего, тихонь-ко посматривая на плачущих людей, играла в уголочке со своими куклами.
Посмотрев на нее, Нуржан взял себя в руки, обнял и прижал к себе два маленьких, крохотных тела, трясущихся в горестном плаче.
- Маленькие вы мои, золотые вы мои, - приговаривал он, гладя своих дочерей по шелковистым волосам.
- Не плачьте, послушайте муллу, давайте не будем плакать...
* * *
Сабит не приехал ни на похороны, ни на проведенные через со-рок дней после смерти бывшей своей жены поминки, не было его и тогда, когда прошел год, и люди собрались, чтобы вспомнить, как прожила свои отведенные Аллахом годы на этой земле, простая де-вушка, простая женщина, одна из многих, кто пришел на эту землю и ушел к своему создателю, тогда, когда была на это воля великого Аллаха.
Алие исполнилось одиннадцать лет, Асие было десять и млад-шей, Алиме, семь.
Они ходили в поселковую школу. Две старшие девочки учились на одни пятерки, учителя не могли нарадоваться таким умным и при¬лежным ученицам. Маленькая Алима также успешно начала свой путь к знаниям.
Маленькие хозяйки делали всю домашнюю работу. Они прибирались в доме, стирали, закинув белье в стиральную машину, и затем, развешивали постиранные вещи во дворе, для чего пользовались небольшой стремян¬кой. Алима и Асия держали ее, а Алия с важным видом, помня, как это делала их мама, развешивала вещи. Они учились готовить и уже успешно могли приготовить яичницу или поджарить картошку.
Вечером маленькие хозяйки ждали Нуржана. Войдя в дом, Нур- жан с радостью бросался к своим малышкам и с удовольствием са-дился с ними ужинать, наслаждаясь вкусом еды, приготовленной маленькими, хрупкими и заботливыми детскими ручонками.
В выходные дни они ездили на могилу Маржан. Девочки очень ждали этого дня. Они уже смирились с тем, что их любимой мамы больше нет. Они приходили на могилку, мыли небольшой памятник, чистили землю вокруг. Затем, присев втроем на небольшую лавочку, сооруженную Нуржаном, начинали разговаривать со своей любимой мамой. Они рассказывали ей о своих успехах в школе, о своих забо¬тах и радостях, о своих мечтах и надеждах.
- Мама, нам дяденька мулла сказал, что ты не умерла, что ты просто ушла в другой мир, и что тебе там хорошо, мы очень рады, что тебе там хорошо. Еще он сказал, что мы должны быть хорошими девочками, чтобы тебе было еще лучше. Мы всегда, всю свою жизнь будем стараться, чтобы тебе стало лучше, чтобы ты никогда не огор¬чалась. До свидания, мама, мы придем на следующей неделе, - Алия нежно погладила фотографию на памятнике, и взяв за руку Алиму, пошла к сидевшему в стороне Нуржану. Асия постояла еще немного, смотря на фотографию, и сказала:
- Какая же ты красивая, мама. Я так тебя люблю, и так по тебе скучаю. До свидания, мамочка.
Как всегда, в эти минуты Нуржан, с трудом сдерживал свои слезы, стараясь не показать своей слабости этим маленьким, беззащитным, но стойким духом, творениям Великого Творца. Почему так получи¬лось в жизни? За что страдают эти маленькие люди? Как к этому отно¬ситься? Возможно, надо задать другой вопрос, не за что? а для чего?
Говорят, трудности и горести даются людям, чтобы они искупили через страдания свои грехи.
Трудно объяснить, еще труднее понять, когда страдают дети. Но и этому, конечно, есть объяснение. Все в нашей жизни имеет смысл, по¬нять который нашему человеческому сознанию порой очень трудно.
***
- Пойми меня правильно, Нуржан, у меня нет к тебе никаких пре¬тензий, ты много лет работал у меня, все было хорошо, я всем дово¬лен. Но сейчас у меня сложилась очень тяжелая ситуация в бизнесе, компания близка к банкротству, и я просто не могу содержать водите¬ля. Я сокращаю даже бухгалтеров, даже людей, которые мне нужны. Поэтому, Нуржан, я вынужден тебя уволить. Не от хорошей жизни я это делаю, поверь, я вынужден это сделать, чтобы постараться спа¬сти свое дело. Я знаю, что ты один растишь трех дочерей. Все что я могу для тебя сделать, это выплатить тебе компенсацию за три меся¬ца. Так что, вот такая сложилась ситуация, - шеф Нуржана говорил так, что было понятно, что это, такое решение, далось ему нелегко.
- Я все прекрасно понял, не переживайте. Вы всегда старались мне помочь. Спасибо вам. Я надеюсь, что когда- нибудь ваши дела поправятся, и мы опять будем дальше продолжать нашу совместную работу.
Выйдя на улицу, Нуржан понял, что должен срочно найти другую работу, и чем быстрее, тем лучше.
Всю неделю он бегал по различным организациям и учреждени-ям, предлагая свои услуги. Услуги любые, хоть экономиста с высшим образованием, хоть водителя с большим опытом работы. Но пока ва¬риантов не было. На всех предприятиях происходили сокращения кадров, производилась оптимизация расходов, и ни экономист, ни дня не проработавший по своей специальности, ни водитель с выс¬шим образованием, никому не были нужны.
День и ночь Нуржан жил одной целью, он должен найти работу, во что бы это ни стало, любую работу, он был согласен на все.
К сожалению, его поиски затягивались. Найти постоянную рабо-ту он не мог. Он прекрасно видел, что девочкам нужно покупать но¬вую одежду, что они одеты в обноски, он прекрасно видел, что они не просят ничего, но он прекрасно понимал и то, что они, как и все дети хотят игрушек, хотят красивой и яркой одежды, они, как и все их сверстники хотят гордиться своими родителями.
Нуржан соглашался на любую работу. Работу, которая позволила бы ему прийти вечером домой не с пустыми руками. Он должен был хоть что-нибудь принести этим маленьким девочкам, которые ждали его и радовались его приходу, которые бросались к нему с громкими криками.
- Папа, папочка пришел.
Сердце его обрывалось. Он не мог слышать его. Он стал бояться возвращаться домой. Он по-прежнему обожал своих малышек. Но это обожание начало соседствовать со стыдом и страхом ожидания чего-то плохого, чего-то неизбежного, и потому страшного.
Основной его работой стало ожидание случайного заработка на одном из главных проспектов города. Работодатели приезжали на машинах и отбирали для своих нужд самых молодых и сильных мужчин. Нуржан, с детства не отличавшийся богатырскими дан-ными, нечасто попадал в число счастливчиков, получавших самую выгодную работу, ему доставалась самая тяжелая и самая неблаго-дарная ее часть.
Однажды, после такой работы, когда весь день пришлось копать землю, роя котлован под будущий дом, уставший и разбитый Нуржан присел отдохнуть, к нему подсел его напарник по проделанной работе.
- Давай накатим, расслабимся после этой адской работы, - щу-плый бритоголовый мужик протягивал Нуржану стакан, -
- Держи, давай по маленькой.
- Нет, спасибо, я не пью.
- Да я тоже не пью, просто балуюсь иногда, - бритоголовый на-лил в стакан темную бурую жидкость дрожащей рукой, покрытой густой зеленью татуировок.
- Прими одну, сразу полегчает, а то я смотрю, мучаешь ты себя совсем. Ну, давай!
- Я не могу, меня дети ждут. Я должен купить продукты и поехать их накормить.
Ну и поедешь, вот выпьешь этого царского напитка, этого чудно¬го вина и поедешь к своим детям. Давай, не тяни, освобождай тару.
Нуржан выпил. Через несколько минут приятная волна рассла-бления, чудная нега, охватила его. Он закрыл глаза, сжимая в руке несколько банкнот, полученных за сегодняшний труд.
- Ну что? Еще по маленькой и по домам? - не унимался брито-головый.
- Давай, давай еще по маленькой - еле выговорил, совсем осоло-вевший Нуржан.
Он летел куда-то, ему было хорошо и спокойно, он позабыл все свои проблемы, все свои переживания. Нуржан откинулся назад и упал. У него не было сил встать, он повернулся на бок, подложил руки под голову и через минуту громко захрапел.
- Слабак, - бритоголовый подобрал несколько купюр, выпавших из рук Нуржана, сплюнул и пошел прочь.
***
- Давайте ложиться спать, видимо папа задерживается на работе, он скоро придет, а нам надо спать. Утром в школу. Ложитесь, - Алия начала расправлять постель и стала помогать раздеться Алиме.
- А когда будем кушать? Я кушать хочу, ты же сказала, что папа принесет что нибудь? - Алима хныкала, снимая одежду и укладыва-ясь в кровать.
- На вот, поешь, - Асия протянула ей маленький кусочек хлеба.
- На, поешь, и ложись спать, завтра утром поедим.
Голодные девочки уснули. Спали они тревожно.
И приснился Алиме такой сон.
- Бежит она по полю, полному цветов, а навстречу ей бегут папа и мама, ее любимая и самая красивая на свете мама. Бежит она на¬встречу своим любимым родителям, да только никак не может до них добежать. Вот они совсем рядом, она протягивает руки, что¬бы обнять их, но не может дотянуться до них. А поле полное цве¬тов, красных, желтых, синих .... И кричит она:
- Папа, мама, мамочка, вот она я, я бегу к вам, мама, мама, мамочка!
Этот крик в предрассветной тишине разбудил не только спящих
рядом сестер, но и спящего на улице, в небольшом палисаднике, Нуржана.
- Где это я? Что со мной? Как я сюда попал?- Голова болела невы¬носимо. Тошнило. Он огляделся вокруг, собираясь вырвать, как буд¬то вырвать на улице, это более стыдно, нежели спать в беспамятстве под открытым небом.
Засунув два пальца глубоко в рот, Нуржан вывернул свои киш-ки. Наступило небольшое облегчение. Светало. Он, подумав о деньгах, в спешке начал шарить по карманам. К его ужасу денег не было.
- Как же он доберется до дома, и самое главное, чем он будет кормить своих девочек. Нуржан взмок от понимания того, что вчера вечером они ничего не ели. Дома, кроме хлеба, ничего не было. Он быстро пошел, стряхнув с себя налипшую грязь.
Сам не понимая, куда он идет, он шел по пробуждающимся ули-цам большого города.
Утренняя прохлада, необъяснимое состояние человека в пред-рассветные часы. Могучие горы постепенно приобретали свои очер¬тания. Просыпалась природа. Птицы начали свой предрассветный концерт. Только слушать их здесь было некому.
Дойдя до одного из главных проспектов, Нуржан почувствовал прохладу, которую несла горная вода, бегущая по арыку. Наклонив-шись, он умылся и попил свежей прохладной воды. Прояснившееся сознание еще больше ударило своим пониманием происходящего по его ноющему нутру.
Когда почти уже рассвело, он проходил мимо огромного здания с неоновой надписью «Casino”. Рядом стояли дорогие автомобили. Двое, явно нетрезвых молодых человека, оживленно что-то обсу-ждали.
- Да хорош уже, пойдем домой, попали сегодня, завтра придем и все отыграем, - один из них, невысокий, смазливый, в светлой ру-башке и белых джинсах, убеждал своего высокого, полноватого дру¬га, одетого в серый костюм.
- Нет, у меня еще остались бабки, - он пошарил по карманам пиджака и вытащил толстую пачку денег. Зеленоватые купюры аме¬риканских долларов.
- Что для меня эти бабки, мелочь. Пойду, засажу их. А потом с чистой совестью пойду отсыпаться, - он хлопнул товарища по плечу и пошел в сторону манящих огней рекламы над входной дверью.
Нуржан стоял и молча переваривал услышанное. Ему захотелось подбежать к этим парням и закричать.
- Что вы делаете, как вы можете просто так тратить такие ог-ромные деньги? Ведь здесь рядом, всего в каком-то часе езды, три маленькие девочки нуждаются просто в еде, любой еде. Они просто ничего не ели, у них нечего есть. И какой бы недопустимой и невоз¬можной выглядела ситуация, но это была правда. И осознавая эту правду, Нуржан все больше и больше холодел от невозможности что
- либо изменить.
Он отчетливо представил себе лица своих малышек, их недоу-менные и непонимающие глаза, когда они догадывались, что сегодня придется ложиться спать голодными, поскольку папе ничего не уда¬лось заработать. Слезы струились из глаз сами собой. Проглатывая соленую влагу, Нуржан побежал к тому месту, где обычно ждал свою удачу, к своеобразной бирже труда, труда простого физического. На привычном месте никого не было, он пришел первым.
***
Алия, проснувшись от крика Алимы, успокоила ту, прикрыв одея¬лом и погладив плачущего ребенка по голове, сказала:
- Спи, жаным, спи, еще можно часок поспать, спи, - она подумала.
- Папа не пришел, неужели с ним что-нибудь случилось? - Алия очень боялась за своего папу. Она прекрасно понимала, что он из последних сил старается им помочь. Но получается у него это с ка-ждым днем все хуже и хуже.
- Сейчас проснутся сестренки, чем же их кормить? - она должна что- нибудь придумать, она должна, она обязана.
Алия встала, оделась в видавший виды спортивный костюм, и вышла на улицу. Рассвело. Соседка, пожилая тетя Сауле, уже воз-илась во дворе, занимаясь чем- то по хозяйству.
- Доброе утро, тетя Сауле, - приветствовала Алия соседку.
- Доброе утро, айналаин, - ответила та, с сочувствием посмотрев на маленькую хозяйку, вставшую чуть свет, чуть заря.
- Ты что это так рано встала, поспала бы еще немного? - Сау¬ле очень жалела этих трех маленьких своих соседских девочек, так рано лишившихся своей матери.
- Да вот думаю, во сколько открывается магазин, чтобы купить молока к чаю?
- Он открывается поздно, вы не успеете в школу. Ты заходи ко мне, я тебе налью молока.
Алия, взяв с собою литровую стеклянную банку, побежала к со-седям.
- Вставайте! Хватит спать! Пора в школу, умывайтесь и за стол, будем завтракать.
Асия и Алима неохотно ворочались в своих теплых постелях, не желая их покидать.
- Пора уже, вставайте, - Алия с удовольствием посмотрела на приготовленный на столе завтрак. Полная банка молока, полбуханки свежего белого хлеба и несколько вареных картофелин. Тетя Сауле интуитивно поняла, что отсутствие не только молока беспокоило ее маленькую соседку
***
Нуржан стоял и ждал, когда же появятся первые работодатели. Они появились. Вскоре огромный черный джип с затемненными ок¬нами мягко подрулил прямо к Нуржану.
- Ну что, поехали, есть работа несложная, надо перекопать землю и затем ее утрамбовать под посев газона, участок небольшой, за день управишься.
Быстро договорившись о сумме оплаты, Нуржан запрыгнул на заднее сиденье. Сидевший за рулем молодой, крепкий парень нео-добрительно поморщившись, открыл свое окно, когда до него доне-слось похмельное дыхание его пассажира.
Они ехали в сторону престижного района города, раскинувше-гося у подножья величавых гор. Добротный особняк с огромным каменным забором. Водитель, открыв красивые резные ворота пуль¬том дистанционного управления, въехал в просторный двор.
- Иди сюда, вот здесь инструменты, в туалет будешь ходить туда.
Парень-водитель еще что-то объяснял Нуржану, но тот его не
слышал. Он смотрел на подходящего к нему человека, который вый¬дя из дома, направлялся в их сторону. Нуржан обомлел, к нему уве¬ренной походкой хозяина шел... Сабит.
Холодная испарина покрыла все тело Нуржана.
- Какой позор, он в таком виде, грязный от последствий ночи, проведенной на земле, небритый, со страшным перегарным запахом изо рта, стоял и смотрел, как к нему легкой и пружинистой походкой хорошо тренированного человека, одетый в модный, белый с сини¬ми лампасами спортивный костюм, приближался человек, который уже однажды нанес ему, Нуржану, смертельную обиду, забрав у него любимую женщину. И вот теперь он приближался к нему.
Много раз Нуржан представлял себе эту встречу. Он знал, что рано или поздно, им придется встретиться, они не могли не встретиться. Он много раз прокручивал в голове те слова, которые он собирался сказать Сабиту. Он хотел, чтобы при этой встрече присутствовали его маленькие дочери, и они были бы красивыми и счастливыми. И он Нуржан, гордясь ими, держа их за руки, сказал бы все, о чем он очень хотел сказать этому человеку.
Но, что теперь. Вот стоит он, грязный, нищий, готовый работать весь день, выполняя самую неблагодарную работу, получая при этом гроши. А его надежда, его самая светлая часть жизни, его дочери сидят, наверное, голодные в школе и глотают слюни, ощущая при¬зывные запахи, исходящие из школьного буфета.
Нуржан бросился бежать, он пробежал мимо опешившего Саби-та, подбежал к калитке, открыв ее, он выбежал на улицу и побежал по ней. Он бежал так долго, как мог бежать человек, обессиленный вчерашним обильным возлиянием. Выбившись из сил он упал, упал лицом в землю, он рыдал, слезы заливали его лицо, он начал кусать землю, есть ее.
Весь в слезах, с перепачканным в грязи лицом, он пришел туда, откуда его забрали. Огромный поток машин. Все куда- то спешили. Каждый старался решить свои многочисленные дела. И никому не было дела, что вот здесь, совсем рядом разыгрывается настоящая трагедия, рушатся мечты и идеалы. Никому не было дела до того, что совсем рядом решается чья-то судьба, кто-то хочет уйти из этой жизни, кто-то теряет последнюю надежду на добро, на сострадание.
А вдоль дороги стояли молодые и старые, крепкие и щуплые, здоровые и больные люди, мужчины, которые надеялись и жда¬ли, что вот следующий остановившийся автомобиль принесет им удачу и вдруг появится у них постоянная и доходная работа и они больше не будут вынуждены стоять здесь, продавая себя, предла¬гая всем воспользоваться их силой и их умением делать любую работу за невысокую плату. Они были готовы на все, они ждали, они верили. Почему они оказались здесь? За что? Или, для чего? И можно ли считать такой поиск работы чем-то унизительным или неправильным. Или это нормально, когда мужчины ищут ра¬боту?
Наверное, любая работа, приносящая тебе возможность сущест-вовать и помогать тем, перед кем ты имеешь обязательства, имеет право на существование. Может быть так? Наверное, все дело в том, как к этому относиться, как к унижению или, просто, как к форме поиска работы. Так или иначе, но Нуржан оказался здесь.
Он сидел и ждал.
- Ну что, бедолага, очухался?
Нуржан поднял глаза. Перед ним, ухмыляясь кривой улыбкой, стоял вчерашний его бритоголовый собутыльник.
- Ну ты, братан, слабак, глотнул чуть-чуть сивухи и вырубился, я тебя и так будил, и так, но ты только мычал, как корова, - он громко захохотал, обнажая желтые кривые зубы.
- Я же тебе говорил, что я не пью, что меня дети ждут.
- А ты, по-моему, так и не пошел к своим детям. И чего ты здесь сидишь, кто тебе даст работу? Ты только посмотри на себя, ты же чмо, самое настоящее чмо.
- Слышишь, ты, где мои деньги, это ты их забрал, отдавай их мне, слышишь, отдай. - Нуржан ринулся на бритоголового.
Тот, не размахиваясь, ударил Нуржана точным коротким и силь-ным ударом. Удар пришелся прямо в нос. Кровь залила грязную ру-башку. Нуржан упал на спину, он был без сознания.
***
Алия разделила последний кусочек хлеба на троих, пододвинув самый большой из них Алиме.
- Вот ешь, ешь и не плачь, попей чаю и ложись спать. Скоро при¬дет папа, он принесет тебе печенье, то, которое ты любишь, овсяное. И каждый день оно будет у тебя. Не думай только о еде. Постарайся успокоиться. - Алия говорила это как-то машинально, не думая о чем она говорит.
Алима, перестав хныкать, с интересом смотрела на сестру.
- Еда нужна нам только для того, чтобы у нас были силы. И когда тебе кажется, что ты голодна, это не так, это просто твой желудок пустой. А пока есть силы, ты не голодна, - закончила свои философ¬ские размышления Алия.
- Хорошо, я не голодна, просто я хочу кушать, - согласилась Алима.
Девочки разделись и легли в постель. Алия посмотрела на белье
и подумала, что его надо уже стирать.
Лучше ему было бы не приходить домой и не видеть этих малень¬ких, испуганных и голодных глаз.
Поздней ночью в дверь Сауле постучались. Встревоженная жен-щина подошла к двери.
- Кто это среди ночи ?
- Открой, Сауле, это я, сосед твой, Нуржан.
- Что случилось, Нуржан? - добрая соседка распахнула дверь.
Слезы рекой лились из глаз Нуржана, когда он смотрел, как три го¬лодные девочки кушали поздней ночью. Маленькая Алима двумя ру¬ками запихивала в рот маленькие пельмени и смотрела на Нуржана ог¬ромными своими глазами - смородинками. Асия и Алия старались есть спокойно, не торопясь, но это им удавалось с трудом. Они тоже смотре¬ли на своего папу и не могли понять, почему он так горько плачет. Когда плачут мужчины, это плохо. Плачущий мужчина, это ненормально. Но не плакать Нуржан не мог. За что ему все это? Что он должен делать? Ему хотелось кричать, ему хотелось побежать куда-то, ему казалось, что это сон. Страшный и тяжелый сон, который вот-вот пройдет. Он проснется и поймет, что это все неправда, что это всего лишь сон.
Нуржан устроился на работу ночным сторожем в небольшом ав-топарке. Ему выдали ружье и небольшой аванс. Войдя в магазин, Нуржан начал набирать продукты. Полуфабрикаты пельменей, сыр, йогурт и, конечно, овсяное печенье для маленькой Алимы. Он уже хотел уходить, когда что-то удержало его. Он попытался сделать над собой неимоверное усилие, он не должен этого делать, он не будет этого делать.
И все же Нуржан подошел к полке с алкогольными напитками и взял поллитровую бутылку водки.
Почему бывает так? Что нас заставляет делать то, что мы не хо-тим? Почему мы делаем то, что нам не надо? Кто нас заставляет? Что эта за сила ?
Многих несчастий на свете можно было бы избежать, если бы человек мог управлять собой всегда, каждое мгновение своей жизни, но к сожалению, это умение дано не всем.
Нами руководит наше подсознание. Оно почти неподконтрольно нам. Управляют и руководят им, подсознанием, наши инстинкты, наши низменные желания. Например, в случае с алкоголем. Наше тело запоминает, как легко и весело было тогда, когда человек был пьян. Все проблемы, казалось, отступают и все видится в розовых тонах. И оно, тело, стремится опять вернуться к этому состоянию и толкает человека к выпивке.
Что такое тело? Что такое Человек?
Говорят, что есть всего лишь доли секунды, когда разум может побе¬дить инстинкт, когда он, разум, может остановить свое тело. Эти доли секунды, эти мгновения, они и есть разница между Человеком и живот¬ным. Ведь животное, оно лишено разума, оно живет инстинктами.
Инстинкты, они просты, они записаны в нашем подсознании. Надо есть, чтобы не умереть с голода; надо заниматься сексом, что-бы продолжался род человеческий; надо спать, чтобы восстановить силы организма.
Новые записи в подсознании делает человек. Например, выпив спиртного, забыть проблемы. И все наше животное начало не может остановиться, ведь так легко, выпил и все, все проблемы уже реши¬лись, и ты опять счастлив. Это страшно.
Теперь каждый день Нуржан не мог обходиться без этого страш-ного зелья. Он стал пить. Пить запойно, он не помнил где он, кто он. Он пил один и пил со всеми поселковыми бродягами, он ночевал на улице. Его били хулиганистые мальчишки, а он пил и пил. Он ста¬рался забыться, он старался не видеть глаз своих любимых дочерей, он не мог на них смотреть.
С работы его вскоре уволили, обнаружив, что их сторож, обыкно¬венный запойный алкоголик.
- Папа, вставай, пошли домой, не надо здесь спать, тебе же хо-лодно, вставай, ты простынешь, папочка, вставай, - Алия и Асия, схватив Нуржана за руки, старались вытащить его из придорожной канавы, в которой тот устроился на ночлег. Маленькая Алима, по-дойдя к голове своего папочки, старалась заглянуть ему в глаза. Гла¬дя маленькой ручонкой по багровому лицу, она щебетала.
- Хватит спать, пора вставать, вставай.
Шатаясь из стороны в сторону, Нуржан шел домой, с двух сторон его вели две маленькие его дочери. Младшая шла сзади, держа в ру¬ках измятую и грязную кепку отца.
Нуржан еле -еле дойдя до кровати, рухнул в нее.
К обеду он пришел в себя. Умывшись, он вышел из своей ком - наты. Девочки сидели за столом и ждали его. Он подошел и нежно поцеловал каждую.
- Золотые вы мои, вы что-нибудь кушали? Простите вы меня, не ругайте. Я больше не буду пить, я вам обещаю, все у нас будет хоро¬шо, поверьте мне, я вас очень люблю.
- Давайте кушать, - Алия подошла к газовой плите и сняла с нее небольшую кастрюлю. Асия вытащила тарелки и расставила их. На каждой тарелке появилось по две небольшие вареные картофелины и по небольшому кусочку вареной моркови.
Когда они поели этой нехитрой еды, запивая ее теплым черным чаем, Алия сказала:
- Папа, больше у нас ничего нет, давай подумаем, что делать, но только ты не пей, не переживай, мы обязательно что- нибудь приду¬маем.
Сердце Нуржана разрывалось. Он не знал правильно ли он по-ступает или нет, но он давно решил рассказать девочкам всю правду. Он решил рассказать им о том, что он не их отец. И, что есть у них настоящий отец, достойный и обеспеченный человек, не чета ему, неудачнику и алкоголику. Он долго готовился к этому разговору, не¬однократно представлял себе, как это произойдет. Каждый раз, со¬бравшись было начать этот разговор, он находил все же повод, что¬бы его отсрочить. И вот теперь он решился, он решился ради того, чтобы хоть как-то помочь этим маленьким созданиям, он решился на этот нежеланный и страшный для него шаг, рассматривая его, как шаг, направленный на помощь страдающим детям.
Нуржан собрал все остатки своей воли в кулак, смял и спрятал в самый отдаленный угол своей души эго, которое противилось этому решению, которое требовало защитить себя, прежде всего себя. И вот голосом, дрожащим от волнения и напряжения, он наконец про¬изнес то, что вынашивал уже давно.
- Я много раз собирался сказать вам, что я не ваш папа, у вас есть ваш родной отец, его зовут Сабит, вот его адрес, я думаю, что вы должны поехать к нему.
Выдавив из себя эти страшные слова, Нуржан стремительно вы-шел их дома и пошел куда глаза глядят.
Конечно, Алия, будучи старшей из сестер, помнила, что когда-то у них был другой папа, но она никогда не думала об этом и никогда не говорила об этом с младшими сестренками, которые этого сов¬сем не помнили, и которые были абсолютно убеждены, что добрый и ласковый папа Нуржан и есть их один единственный родной папа. Асия была шокирована услышанным, она до конца не могла понять того, о чем это говорил папа. Она с трудом старалась осознать услы¬шанное. Алима вообще не обратила внимание на этот разговор.
Рано утром, в воскресный день, три маленькие девочки стояли на остановке автобуса, который должен был унести их в огромный город. Это было их первое путешествие без присмотра, без взрослых людей рядом. Они выглядели очень странно и непривычно на без¬людной площадке. Взявшись за руки, подбадривая друг друга, они стояли и смотрели в сторону дороги, по которой должен был прие¬хать автобус. Одетые в явно застиранную и местами заштопанную неумелой детской рукой одежду, они, конечно, робели и с тревогой ожидали, что же им принесет этот первый их самостоятельный вы¬езд в город.
Они долго решались на такой шаг. Они долго обсуждали между собой слова Нуржана о том, что где-то в городе живет их настоящий отец. Конечно, они не очень хотели это признавать, они любили сво¬его папу. Им было достаточно иметь его, он их вполне устраивал. Они не могли представить себе другого человека в качестве папы. Но детское любопытство и более практические мысли Алии взяли верх. Они решили поехать и посмотреть, узнать, правда ли это.
В этот момент с пропитанием дела обстояли совсем плохо. Нур- жан практически не приносил домой ни денег, ни продуктов. Он ни¬где не работал. Выпивал он теперь довольно редко, но новая беда поразила его - депрессия.
Страшное состояние человека - депрессия. Сотни книг, тысячи научных исследований посвящены изучению этого состояния че-ловека, когда подверженному этому тяжелому недугу становится неинтересным то, что вчера еще влекло его, когда он не проявляет интереса к самым дорогим и любимым людям, когда человек теряет веру в себя, в свои силы. В состоянии депрессии люди видят мир совсем иным, нежели люди в нормальном своем положении. Они видят только плохое, они не замечают прекрасного, они ждут только проблем и не верят в их решение. Почему люди попадают в депрес¬сию, почему иногда при этом людей посещает мысль о суициде? В чем причина? Ведь никто не хочет быть в таком состоянии, никто, будучи ментально здоров, и не думает, что завтра может оказаться в таком плачевном виде. Так почему, не желая того, человек оказы¬вается в этом страшном упадке? Кто, если не сам человек должен управлять собой, кто, если не сам человек решает, радоваться ему жизни и решать проблемы или опустить руки и плыть по течению печали и тоски? Неужели есть какая-та сила, способная навязать че¬ловеку то, чего он не хочет? Причина одна. Когда человек живет не так, как он должен жить, когда он принимает решения, исходя из того, выгодно это ему или нет, удобно ли это ему или нет, вкусно ли это, приятно ли это, легко ли это. Когда человек забывает, что осно¬вой принятия решений должна быть только истина, вне зависимости от того, удобно ли это или нет, выгодно ли это. Нет, не в этом дело, главное, чтобы это было так, как должно быть, исходя из основных принципов человечности и гуманности, даже если это очень не хо-чется делать. И если человек плывет по течению своих желаний, то это течение в итоге принесет его в омут под названием депрессия. Выбраться оттуда очень нелегко.
Целыми днями Нуржан лежал на кровати, безучастный к проис-ходящему, тупо смотря на экран телевизора, не понимая даже, что там показывают. Он не слышал, о чем говорят дочери, о чем они его спрашивают. Лишь только тогда, когда они подходили к нему и целовали его, он привставал с кровати и нежно целовал их в ответ. Девочки, боясь, что если они будут ему говорить об отсутствии еды и денег, он опять уйдет и напьется или пропадет на несколько дней молчали об этом. Если бы не участие соседей, которые понемногу начали помогать им, непонятно, как бы они могли найти себе пропи¬тание. Алия, будучи самой старшей, ощущая в себе ответственность за своих младших сестер, понимала, что без такой помощи им не выжить. В то же самое время она старалась огородить своего папу от нападок помогавших им соседей.
- Спасибо вам большое, мы скоро все вернем, вот папа скоро вый¬дет на работу, заработает и мы обязательно возвратим. Наш папа, он сейчас болеет, но как только он выздоровеет, все у нас будет хорошо, вы не волнуйтесь, спасибо вам, - Алия суетилась, смущаясь от того, что в очередной раз вынуждена принимать помощь от этих, в общем небогатых людей, для которых эти продукты и те небольшие деньги, собранные ими, были бы нелишними в их домах.
Алия, рано познав, что такое деньги, как они достаются, все вре-мя искала какие - то варианты для того, чтобы их добыть, решив тем самым их проблему, в первую очередь с питанием и, конечно, она уже понимала, что и обувь, и одежда, которую они носят, доживают свои последние дни. Поэтому она решила, что они должны поехать к этому человеку, которого папа назвал их настоящим отцом. Обсу¬див все с Асией и Алимой, они решили, что должны все выяснить и если действительно этот человек богатый и добрый, то объяснив ему сложившуюся ситуацию, попросить у него немного денег в долг, до тех пор, пока их папа не выйдет на работу. Вскоре к остановке стали подтягиваться жители поселка, которые везли на продажу в город нехитрые свои товары. В основном это были овощи, выращенные на приусадебных участках, некоторые везли молоко. Подъехал автобус.
- Куда это собрались такие красавицы, одни, без мамы? - води-тель автобуса с недоумением смотрел на трех маленьких девочек, удобно устроившихся на заднем сидении. - Родители то знают, куда это вы одни собрались ехать? - не унимался он, разглядывая оробев¬ших малышек. - Да нет у них мамы, да и папы, пожалуй, тоже нет,
- вошедшая в автобус соседка Сауле подошла к девочкам. - Я при-смотрю за ними, пускай едут, им помогать некому в этой жизни, - сказала сердобольная Сауле, устраиваясь на сиденье рядом с Алией.
- Куда это вы, в самом деле то, надумали ехать? - спросила она, наклоняясь к Алие. Получив ответ, она спросила - Адрес то знаете?
- Взглянув на листочек бумаги с адресом, Сауле сказала, - Поедем вместе, а то куда вам одним в таком огромном городе, нельзя вам одним. Я только молоко продам и вместе поедем.
Нурай подбежала к монитору видеокамеры, контролировавшей входную калитку. Звонок настойчиво вызывал хозяев. Она взглянула на экран и ничего не поняла, три маленькие девочки, одна из кото¬рых, поднявшись на цыпочки давила кнопку вызова. Нурай нажала кнопку громкой связи и спросила - Кого вам надо, девочки?
- Извините, нам нужен Сабит Кашенов, - донесся из динамика тоненький детский голосок. В недоумении Нурай крикнула мужу, - Сабит, это тебя, к тебе пришли.
Сабит смотрел на своих дочерей и глазам не мог поверить, как они его нашли, как оказались здесь? Ему стало жарко, он прекра¬сно видел, что девочки, в особенности Алима, выглядят очень бо-лезненно, нездоровая худоба выдавала недостаточное питание. Из-ношенные обувь и платьица дополняли картину неблагополучия. В горле Сабита пересохло, он должен был ответить на вопрос, заданный старшей, Алией, спросившей напрямую, правда ли, что он, Сабит, явля¬ется их отцом. Сабит стоял у распахнутой калитки, на другой стороне огромного каменного забора стояли и смотрели на него в шесть глаз ма¬ленькие ,наивные создания. На крыльце дома появилась Нурай, держа на руках годовалого мальчика.
- Что там, Сабит, кто это и что им нужно?
- Да подожди ты, - ответил Сабит и прикрыв дверь калитки, вышел на улицу.
- Я думаю, что вы должны считать, что ваш отец это Нуржан, так будет правильней и лучше для всех.
Сабит, произнося эти слова, почувствовал, как что-то изменилось вокруг, как будто воздух стал другим, он стал более вязким и с трудом и неохотой проникал в его легкие. И лучи яркого солнца заблестели совсем по-другому, они стали яростно обжигать его, стараясь причи¬нить ему боль. Ему стало тяжело дышать и было очень жарко.
- Так значит, вы не наш отец? - Сабиту показалось, что Алия смотрит на него с презрением и вызовом.
- Нет, - ответил он и, резко повернувшись, зашел во двор. Через секунду он выбежал опять на улицу и бросился догонять уходящих девочек.
- Постойте, постойте, возьмите вот! - он вытащил из кармана не¬сколько помятых банкнот и протянул их Алие. Та только улыбнулась и сказала. - Прощайте, я вас помнила совсем другим, а денег у нас достаточно, нам ничего не надо.
Они уходили. В самом конце улицы к ним подошла пожилая жен¬щина, взяла за руку маленькую Алиму, и они вскоре удалились из виду. А Сабит долго еще стоял на улице с протянутой рукой, в кото¬рой были зажаты несколько помятых банкнот. Воздух с трудом, со скрипом проникал в его легкие, лучи яркого солнца старались об¬жечь его мокрое тело.
***
- Налей еще, да налей ты, - Нуржан выхватил бутылку с теплой водкой из рук соседа, мужа Сауле, и налил себе полный стакан.
- Ну зачем ты так, нельзя же столько пить, ведь мы договорились, что выпьем по маленькой и все. Что же ты делаешь? - Асет попы¬тался перехватить стакан, но оттолкнув его, Нуржан залпом выпил теплую, вонючую жидкость. Он был пьян. Он говорил без перерыва, рассказывая соседу о том, что его девочки уехали к своему отцу, к их родному отцу и теперь он остался совсем один на свете и жить теперь он совсем не хочет. Хорошо знавший историю соседской се¬мьи, Асет, как мог успокаивал горемыку, но ему это удавалось плохо. Совсем распустившись, Нуржан бормотал что-то о справедливости и любви, но понять его было уже невозможно.
Наутро, как всегда, Нуржан еле открыл глаза. Голова раскалыва-лась, язык не шевелился. Он с трудом приподнял свое, словно свин-цом налитое тело и вздрогнул. Прямо перед ним стояла Алия и молча смотрела на него. Ее глаза, казалось, насквозь смотрели через него.
- Ты же обещал, ты же сказал, что не будешь больше пить, мы же тебе поверили.
- А вы почему вернулись, разве вы не остались там?
- Наш папа - это ты, нам никто не нужен, мы любим только тебя и давай об этом больше никогда не будем говорить. - Алия говорила это очень строго и уверенно, Асия и Алима стояли рядом и тихонько улыбались. Глаза Нуржана наполнились слезами, он попытался рез¬ко встать, но не удержался и упал на колени.
- Милые вы мои, неужели вы меня не бросили, неужели это прав¬да, ведь я самый счастливый человек на свете, кроме вас у меня ни¬кого нет Я думал, я вас больше не увижу и поэтому я и напился. Я больше не буду, мне это теперь не нужно, - стоя на коленях он обнял своих дочерей и громко вдруг заплакал. Асия и Алима дружно подхватили эту грустную серенаду и заплакали вместе с ним. Лишь только Алия стояла с каменным и твердым лицом. В глазах ее чита¬лась решимость и отвага.
Многое изменилось для нее именно в эту минуту. Как взрослеют дети, когда они перестают быть детьми? Возможно именно в такие минуты к ним приходит что-то. Видимо, в такие минуты они понима¬ют, что жизнь — это не только игрушки и поцелуи любимых родителей, что мир создан не только из добра и тепла. Видимо, они начинают понимать, что иногда в жизни бывают и горести, и слезы, и дай Ал¬лах понять им и того, что за черным обязательно есть белое, что за горой обязательно будет равнина, что горести обязательно сменятся радостью. Такое понимание, вера в это, помогают маленьким людям становиться крепкими духом и противостоять невзгодам жизни.
Алия в глубине своей маленькой души надеялась, что, может быть их отец, а в том, что он, Сабит, и есть их настоящий отец, она не сомневалась, ведь она помнила это, поможет им. Хотела она надеяться на его помощь, и хотя нелегко ей было на это пойти, но ради своих маленьких сестренок, она на это согласилась. На¬ступив на горло своему маленькому эго, она готова была принять помощь человека, который бросил их, бросил их маму. Она была готова пойти на то, чтобы приняв эту помощь, обидеть Нуржа- на, человека, который пришел им на помощь в самую трудную минуту, который всю свою жизнь любил их маму. Но теперь она поняла, что помочь ей некому и что именно она должна решить все вопросы, именно она должна содержать своих маленьких се-стренок, и именно она должна помочь их новому и единственному папе найти свою дорогу в жизни.
Чувство ответственности. Это великая сила. Это чувство поро-ждает только положительные эмоции. Когда человек принимает на себя ответственность за себя, не надеясь ни на кого, тогда он силен, тогда он вооружен, вооружен поддержкой Великого Создателя, кото¬рый заложив это чувство в нас, щедро одаривает каждого, кто спосо¬бен правильно понять это великое предназначение человека - быть ответственным.
Пить Нуржан не бросил, он уже не мог, ему нужно было лече-ние. Он уходил из дома каждый вечер, напивался неизвестно где, и поздно ночью придя домой, падал на кровать и спал до следующего вечера. Так продолжалось уже несколько месяцев. Жили они только за счет помощи соседей, в первую очередь Сауле и ее мужа Асета. Но так продолжаться вечно не могло.
И детский ум, вынужденный искать варианты для выхода из сложной ситуации, придумал следующее. Помня, как тетя Сауле продавала в городе молоко, Алия решила собирать его у соседей и торговать им на том самом базаре, куда они заезжали вместе с сосед¬кой. Однажды утром, собрав несколько пол-литровых банок, начала она обход сердобольных соседей. Постучав в дверь, она произноси¬ла везде одну и ту же фразу:
- Извините, мы с папой собрались попить чаю, да вот молоко за¬были купить, не могли бы вы дать немного? Собрав, таким образом, шесть пол-литровых банок, Алия слила их в одну, трехлитровую. Тем же утром она пошла на остановку автобуса, благо, все водители уже знали ее и не требовали оплату за проезд. Доехав до городского автовокзала, она дошла до небольшого стихийного рынка, встала в ряд людей, продававших продукты, и выставила на импровизиро¬ванный прилавок трехлитровую банку молока. Она не могла, как другие, громко зазывать покупателей. Она просто стояла, потупив глаза, и ждала своего покупателя. Когда в первый раз молодая жен¬щина спросила ее, - Сколько стоит молоко, и свежее ли оно? -Алия густо покраснев, назвала сумму, которую услышала когда-то от тети Сауле и добавила. - Оно свежее, тетя, свежее, - еще больше краснея.
Невозможно удержать что-либо в тайне надолго, вскоре все соседи поняли, чем занимается маленький бизнесмен, но, не договариваясь, продолжали каждый день наливать ей немного молока.
Реализовав свой товар, и, получив за него небольшие, но деньги, маленький предприниматель переходил в разряд покупателя. Алия внимательно изучала цены и прикидывала, что выгоднее всего ку-пить, что позволит приготовить еду для ожидающих ее дома двух маленьких сестренок и отца. Сбор молока становился с каждым днем все больше и больше. Сердобольные соседи, понявшие, чем и для чего занимается Алия, решили давать ей побольше молока. Однажды ей удалось наполнить две трехлитровые банки. На рынке она довольно легко продала одну из них, ставшей уже постоянным покупателем, женщине. Со второй было сложнее. Алия решила вый¬ти поближе к дороге. Она встала у самой обочины, поставив перед собой банку с молоком. Через несколько минут рядом притормозил белый джип. Открыв переднюю дверь, из машины вышла элеган¬тная, подтянутая молодая женщина. Держа в руках небольшую хо¬зяйственную сумку, она заспешила в торговые ряды. Опустилось заднее окно и оттуда выглянула маленькая девочка, ровесница Алии. Она посмотрела на Алию и спросила:
- Ты продаешь это молоко?
- Да, продаю,- ответила Алия.
- У тебя есть корова?
- Да, есть, - ответила Алия и смутилась от собственной лжи.
- Какая ты счастливая! - девочка вышла из машины и подошла к Алие.
Она была одета в сиреневый воздушный сарафан и такие же лег-кие, невесомые сиреневые босоножки. Алия посмотрела на свои стоп¬танные, пыльные туфли, на застиранное, штопанное перештопанное, простое ситцевое платье и, еще больше смутившись, опустила голову, наливаясь пунцовой краской. Слезы выступили на ее глазах.
- Нет у меня никакой коровы, просто я собираю молоко у соседей и продаю его здесь, - вдруг выпалила Алия и, собравшись с силами, посмотрела на собеседницу.
Та смотрела на Алию с нежностью и восхищением.
- Как здорово, ты такая маленькая, а уже занимаешься бизнесом, ты и вправду счастливая. Как тебя зовут?
- Алия.
- А меня зовут Жансая, девочка приветливо протянула Алие руку.
- А меня все еще продолжают считать маленькой девочкой, хотя мы с тобою, наверное, ровесники, продолжила Жансая.
- Мама, мама, познакомься, это Алия, она здесь занимается биз-несом, ты посмотри, она продает молоко, давай купим его у ней, Жансая подбежала к подходящей матери.
- Так, значит ты маленькая бизнесмен?
- Кто? - не поняла Алия.
- Айналайын, - Айман погладила девочку по волосам и ощутила, что они давно немыты.
- Конечно, давай купим, - она протянула Алие купюру, доба-вив.
- Не ищи сдачи, это тебе предоплата за следующий раз, мы обяза¬тельно сюда приедем и возьмем у тебя еще молока.
Жансая взяла банку с молоком, отнесла ее в машину и вернулась оттуда, неся в руках книгу.
- Вот возьми, пожалуйста, почитай, тебе понравится. Я буду ждать нашей новой встречи. До свидания. - Жансая, обняв Алию, нежно ее поцеловала в щечку.
- Ты такая, ты не как все, я очень рада была с тобою познакомить¬ся, - добавила она.
- До свидания, приезжай обязательно, я буду тебя ждать, ответи-ла Алия, сжимая в руках большую книгу в ярком зеленом переплете, на ней было написано:
«Самая счастливая».
В этот раз Алия смогла купить побольше продуктов. Несколько картофелин, несколько луковиц и пара морковок, килограмм домаш¬него творога и небольшая баночка сметаны, две булки свежего хлеба казались Алие настоящим богатством.
Придя домой, она покормила творогом, заправленным сметаной, маленьких сестренок, позвала к столу Нуржана, тот отказался, ут-кнувшись в телевизор. Алия уже прекратила многочисленные свои попытки расшевелить отца, она смирилась с тем, что он ничего не делает, не пытается как-то ей помочь, а стал одним из ее иждивен-цев. Алия зажгла газовую плиту и поставила на нее воду, почистив картошку, лук и морковь, закинула их туда. Когда через несколько минут вода закипела, она высыпала туда чашку, предварительно очищенного риса, и немного посолила будущий суп. Удобно устро-ившись на стуле, поставленном у самого окна, Алия взяла подарен-ную ей, ее новой знакомой, Жансаей, книгу. Она с трепетом открыла первую страницу и погрузилась в мир прекрасных фантазий, в мир чудесных фей, приносящих радость и счастье, в загадочный мир, где царили справедливость и гуманизм, взаимопомощь и любовь. Она была очарована, она жила новой жизнью, жизнью своих новых геро¬инь, трех маленьких девочек, попавших в удивительный мир фей и эльфов, добрых волшебников и прекрасных принцев. Пройдя сквозь нелегкие испытания в виде козней коварных ведьм и преодолев их, ее новые героини достигают счастья и покоя, любви и дружбы. Во¬преки всем преградам они становятся счастливыми. Дочитав первую главу, Алия почувствовала, как у ней, словно выросли крылья, она поняла, что не просто так ей встретилась эта добрая и нарядная де-вочка, не случайно она подарила ей эту замечательную книгу. Алия, глядя в окно на голубое небо, на снежные вершины величавых гор, поняла вдруг, что это самый лучший подарок, который она когда либо получала. Алия поняла, что это подсказка ей, подсказка о том, что она, что они все вместе, Асия, Алима и их добрый папа Нуржан, должны перенести все трудности, они должны терпеть и бороться и их ждет впереди большая награда, их ждет счастье. Окрыленная этим пониманием, Алия вскочила со стула, подбежала к безучастно лежащему отцу, расцеловав удивленного Нуржана, она вдруг закри¬чала.
- Все будет хорошо, мы будем самыми счастливыми, мы добьем-ся всего, мы найдем свое счастье, мы его добьемся, мы победим свои проблемы!
Удивленные не менее, чем Нуржан, Асия и Алима, с улыбкой вскочили, отбросив свои потрепанные куколки, и бросились бегать вокруг танцующей сестры. Нуржан удивленно смотрел на дочерей и вдруг тоже вскочил и, подбежав к своим малышкам, принялся обни¬мать и целовать их, танцуя с ними и бегая по небольшой комнате, все дружно кричали, - Мы будем счастливыми, мы обязательно будем счастливыми, мы добьемся своего счастья!
Внезапно и Нуржан, вдруг превратившись в маленького мальчи-ка, кружил и веселился со своими девочками, подхваченный неиз-вестно откуда взявшимся духовным подъемом.
- Суп готов, ура, давайте будем кушать наш суп, самый вкусный суп, суп для самых счастливых людей на свете, - Алия была счастли¬ва, она была счастлива пониманием того, что все на свете проходит, и вслед за трудностями и испытаниями, вслед за разочарованием и горестями, всегда обязательно приходят удача и счастье. Она была счастлива от того, что поняла, что и к ним обязательно придут и ра¬дость, и успех, и все в их жизни будет хорошо. И они его заслужили, и они его скоро достигнут, и будут самыми счастливыми. Такое по¬нимание взволновало и окрылило ее, ей очень хотелось поделиться со своими близкими этими новыми, этими прекрасными чувствами, этими своими новыми ощущениями.
ЧАСТЬ 2.
«О ЧЕРНОМ И БЕЛОМ»
Упавшего подняв, свои ты силы приумножишь.
Мади сидел и слушал рассказ своей дочери Жансаи о том, как она встретила новую знакомую по имени Алия, о том, какая та необыч¬ная и интересная девочка.
- Папа, давай, еще съездим к ней, найдем ее. Мне кажется она ждет меня.
Алия действительно ждала. Она ждала свою новую подругу. В последнее время Алия стала понимать, что соседи уже все прекра-сно понимают и просто из чувства жалости закрывают глаза на ее действия. Круг соседей, у которых она собирала молоко, постоян¬но расширялся, но все же он не был бесконечным. Алие стало все труднее заставлять себя просить у людей, которые понимали, что эта девочка продает их молоко на базаре. Ситуация в доме была очень сложной. Ели они один раз в день. Дневной рацион состоял из не¬скольких вареных картофелин, жиденького лукового или рисового супа. Основной пищей был хлеб. Лишь изредка, Алия позволяла себе купить несколько штук овсяного печенья, которое так любила Алима. Сердобольные соседи продолжали подкармливать девочек и их совсем расклеившегося отца. Очень тяжело стало с одеждой. Приближался сентябрь, было необходимо готовить школьные вещи к новому учебному году, а о приближавшейся осени и зиме думать просто не хотелось. Одежды на холодное время года не было совсем.
Находясь под впечатлением прочитанной книги, Алие захотелось прочитать и другие книги. Не имея возможности купить их, она ста¬ла завсегдатаем небольшой библиотеки, находящейся в поселковом доме культуры. Почти каждый вечер она старалась прийти сюда и, выбрав новую книгу, погружалась в мир иллюзий, мир диковинных зверей и добрых волшебников, мир счастливого детства, где у всех детей были родители, были добрые и заботливые мамы. Она грези¬ла своими новыми друзьями, героями вновь прочитанных книг, она жила в их мире, она жила их жизнью. Книги захватили ее, они уно¬сили ее в мир фантазий, она искала счастья там, в этом виртуальном мире.
Библиотекарь, женщина средних лет, по имени Асем, давно на-блюдала за этой милой девочкой, которая очень часто читая оче-редную книгу, засыпала, положив маленькие ручки на раскрытую книгу. Вот и сейчас, Асем подошла и смотрела на спящую Алию. Пора было закрывать библиотеку, но Асем стояла и никак не могла решиться разбудить девочку. Она внимательно посмотрела на спя-щего ребенка. Асем давно заметила, как плохо одета эта ясноглазая и приветливая девчушка. Совсем стоптанные туфли вот-вот разва-лятся, платьице было заштопано в нескольких местах. Сердце Асем защемило. У нее не было своих детей. Она, в свои почти уже сорок лет, так и не вышла замуж, как-то не встретился ей тот единствен-ный, который стал бы ее половинкой, видно не судьба.
Асем выключила кипевший чайник, вытащила овсяное печенье из пакета, в котором лежали продукты, которые она купила в обед. Организовав небольшой стол, она легонько тронула рукою Алию за плечо.
- Проснись, уже пора, проснись. - Алия резко вскочила.
- Ой! Простите, я, кажется, уснула, простите. Возьмите, пожа-луйста, книгу, очень интересная книга. Я пойду. Спасибо вам, до свидания.
- Подожди, не торопись, садись со мною, выпьем чаю.
- Спасибо, но я не хочу, - ответила Алия и увидела на столе столь желанное овсяное печенье. Она вспомнила об Алиме. - Лишь бы она уже спала, лишь бы не пришлось опять выслушивать ее жалобы о том, что она хочет кушать, лишь бы она спала, - невольно подумала Алия.
- Садись, мы быстренько попьем чаю и потом я тебя провожу. Где ты живешь?
Алия ответила и присела за стол. Она взяла чашку и глотнула горячего ароматного чая с молоком. Взяв печенье, она откусила небольшой кусочек. Оно показалось девочке невероятно вкусным. Она откусила еще кусок, уже побольше, еще один, и еще один...
Асем, вначале удивленно посмотревшая на торопливо кушаю-щую Алию, встала, отошла к окну, отвернулась. Она не смогла сдер¬жать своих эмоций, она зарыдала. Асем поняла, что ребенок был просто напросто голоден.
Алия взяла себя в руки. Ей стало стыдно, что она, воспользо-вавшись добротой этой тети, съела все печенье и даже не оставила одного для Алимы. Она сидела напряженная и покрасневшая. Асем тоже взяла себя в руки, вытерев слезы, она подошла к Алие, нежно погладила ее по голове. Алия уже и не помнила, что кто -то мог так ее приласкать. Что-то в ней надломилось, то ли от выпитого горячего чая, то ли от этого теплого прикосновения, вся ее стойкость и отвага куда-то улетучились. Она вдруг прижалась к Асие и громко навзрыд заплакала.
- Простите меня, простите, пожалуйста.
Асия, прижав к себе девочку, заплакала еще сильнее.
Так и плакали они вдвоем. Прижавшись к другу. Одна, не познав¬шая ласки ребенка, и другая, забывшая, что кто-то может ее прила¬скать и напоить таким вкусным чаем с удивительным овсяным пе¬ченьем.
Было уже поздно, когда закончился разговор между Асем и Алией. Алия сама того не ожидая, рассказала этой доброй и чувствительной тете всю свою маленькую, но полную событий жизнь. Она говорила очень эмоционально, не стесняясь и ничего не утаивая. Ей было легко и приятно общаться с вообщем-то не-знакомым человеком. Асем, не перебивая, внимательно слушала девочку, изо всех сил стараясь не плакать, но все же, пару раз, ей это не удалось.
Асем пошла провожать Алию. Дойдя до дома, Алия предложила ей зайти, чтобы познакомиться с ее папой и сестренками. Асем с удовольствием зашла. Асия и Алима уже спали. В комнате у Нур- жана работал телевизор. Алия растормошила сестренок, забежала в комнату к отцу и сказала, обращаясь ко всем.
- Вставайте, я вас хочу познакомить с очень хорошим человеком. Знакомьтесь, это тетя Асем. А это мой папа.
Нуржан, покинувший наконец свое излюбленное ложе на ста¬ром диване, стоял в дверях и равнодушно смотрел на ночную го¬стью.
- Здравствуте, я Нуржан, - наконец произнес он.
- Здравствуйте, тетя Асем, - это заспанные Алима и Асия, не по-нимая, зачем это пришла какая та тетя среди ночи, приветствовали все же ее.
- Здравствуйте, извините, что нарушила ваш сон, но мне очень хотелось увидеть, как и с кем живет Алия, - вежливо произнесла Асем.
Увиденное произвело на Асем тревожное впечатление. По всему было видно, что достатка в доме не было. Было видно, что живу-щим здесь нужна помощь, и помощь срочная. Асем, не подавая виду, что увиденное встревожило ее, попрощалась, пообещав очень скоро прийти вновь.
***
В комнате зазвонил телефон. Мади подошел и взял трубку.
- Привет Мади, как дела, это я Асем, голос старшей сестры Ай- ман явно был чем-то взволнован.
- Привет, Асем, что-то случилось? - Как бы тебе сказать, давай, я лучше расскажу все Айман, а она тебе.
- Хорошо, - ответил Мади и позвал к телефону супругу. Закончив говорить, Айман громко и взволнованно крикнула.
- Жансая! Нашлась твоя подруга, Алия нашлась.
Несколько раз Мади, Айман и Жансая ездили на небольшой стихийный рынок, возникший возле автовокзала, на котором местные жители продавали небольшие партии сельхозпродуктов, полученных на своих приусадебных участках. Они искали Алию, но напрасно. Она бывала здесь теперь редко, так как набрать не-обходимое для продажи количество молока было довольно труд¬но. Жансая всякий раз бегала вдоль рядов продавцов и спрашива¬ла торгующих.
- Вы не видели здесь девочку, которая продает молоко, ее зовут Алия, она моя подружка?
Ее видели то вчера, то сегодня утром, но встретить ее никак не удавалось. И вот теперь они ехали к ней. Сидящая вместе с ними в машине Асем, объяснила адрес, куда они должны были ехать. Жан- сая в нетерпении и предвкушении встречи с подругой сидела на зад¬нем сидении рядом с тетей Асем и с интересом разглядывала улицы пригорода.
Родившейся и живущей в большом городе девочке, было непри-вычно, что по улицам важно прогуливались горделивые гуси, ма-ленькие козлята и ягнята устраивали свои игры, прямо возле проез-жей части смешные серые ослики с интересом наблюдали за каждой проезжающей машиной.
Наконец они подъехали к небольшому домику барачного типа. Каркасно-камышитовое строение было рассчитано на проживание четырех семей, каждая их которых имела перед входом небольшой палисадник. В одном из них три девочки развешивали белье на на-тянутую между деревьями веревку. Две из них, что поменьше, под-держивали небольшую стремянку и подавали постиранные вещи старшей, которая находясь на верхней площадке лестницы, ловко и проворно их развешивала под лучи яркого летнего солнца. Жансая издали узнала Алию.
- Алия! Алия! Наконец я тебя нашла, Алия! - выпрыгнув из притормозившего автомобиля, девочка стремительно побежала к открытой калитке.
- Жансая! Это ты? Откуда ты? Как ты меня нашла? - Алия уви-дев долгожданную подругу, едва не упала со стремянки.
Девочки тепло обнялись, нежно поцеловав друг друга.
- Какая ты молодец, я так тебя ждала и верила, что мы обязатель-но увидимся.
- Алия с восторгом смотрела на свою подругу.
- Познакомься, это мои сестренки, это Асия, а это Алима.
- Жансая с нежностью обняла девочек, поцеловав их.
Увидев входящую во двор тетю Асем, Алия бросилась и прижа-лась к ней.
- Тетя Асем, а вы как здесь?
- Дорогая ты моя, я здесь, потому что соскучилась по тебе и тво-им сестренкам, я здесь, потому что хочу всегда быть рядом с тобой. Я здесь, потому что сердце мое всегда рядом с тобой. - Асем крепко обняла девочку.
***
Нуржан подъехал к офису охранного агентства «Барс» ровно в 9-00, как они и договорились с Мади накануне. У входа его встретил коренастый, смуглый парень в костюме армейского типа, сшитого из материала цвета хаки.
- Я к Мади Рустемовичу, - произнес Нуржан, отвечая на немой вопрос встречающего.
- Простите, как вас представить?
- Скажите, пришел Нуржан, мы вчера договаривались о встрече.
Проходя по коридору, Нуржан разглядывал многочисленные куб¬ки, грамоты и различные призы, которых было удостоено агентство и ее сотрудники за достижения в области охраны правопорядка и защиты правовых интересов граждан и частных лиц.
В приемной Нуржана встретил Мади, он дружелюбно шагнул на¬встречу, сжав его ладонь своей железной хваткой, обнял того.
- Давай заходи, посидим, поговорим. - Мади жестом пригласил гостя в свой кабинет, сказав секретарю, молодой красивой женщине.
- Нам пожалуйста два чая и прошу не беспокоить нас в течении часа.
Мади готовился к этому. Он понимал, что это будет очень важный и трудный разговор. Вчера он все прекрасно понял, что этот добрый и неглупый человек, попав в трудную житейскую ситуацию, сломал¬ся, не смог достойно противостоять натискам судьбы и поплыл по течению бурной реки, которая занесла его на мель. Надо подобрать правильные слова, чтобы не обидеть и без того обиженного челове¬ка, но в тоже время это должны быть такие слова, которые дойдут до сердца собеседника и заставят его изменить свою жизнь.
- Садись, Нуржан, - Мади пододвинул легкий стул в черной ко - жаной обшивке.
- Это офис моей частной компании, мы занимаемся охраной объ¬ектов и частных лиц, сопровождением грузов и другой деятельнос¬тью в этом направлении. У нас есть филиалы во всех крупных горо¬дах республики, общий штат сотрудников составляет порядка двух тысяч человек. В основном работают бывшие военные и сотрудники органов внутренних дел, много спортсменов. Есть у нас свой клуб по рукопашному бою, его члены - участники и победители много¬численных республиканских и международных соревнований. Так что работы, брат, непочатый край, приступай хоть сегодня. Я думаю тебе лучше вспомнить свою институтскую специальность и начать работать экономистом, дальше посмотрим.
- Спасибо, Мади, конечно я многое уже забыл, но я все восста-новлю, я буду тебе полезен и никогда тебя не подведу. Нуржан замет¬но волновался и старался не говорить, глядя прямо на Мади, боясь, что его перегарное дыхание донесется до Мади.
Мади понял, что Нуржану неловко за свой перегар, который за-полнил весь кабинет, и он решил сразу же закончить эту тему.
- Насчет алкоголя у нас строго, никто из сотрудников не пьет, большинство читают намаз. Так что это главное и единственное условие, которое стоит перед тобой, никакого алкоголя, ни в какой дозе и ни при каких условиях. Договорились?
- Да, конечно, я давно хотел с этим завязать, да все не мог, теперь все, я завязываю. Я обещаю, - Нуржан привстал от волнения и на¬пряжения.
- Хорошо, договорились. - Ты знаешь, Нуржан, ты счастливый, что у тебя есть такие дочери.
- Спасибо, они, это единственное, что удержало меня в этой жизни.
- Все будет хорошо, в жизни много хорошего, надо просто это понять, - Мади по-дружески приобнял Нуржана и добавил.
- Иди в отдел кадров, оформляйся и зайди в бухгалтерию, получи небольшой аванс.
Мади был очень рад, что у него получилось все решить без долгих нравоучений и нотаций, без объяснения простых и сложных истин. Просто и легко дался ему этот разговор. Види¬мо так и должно быть тогда, когда человеком руководит жела¬ние помочь человеку, попавшему в сложную ситуацию, когда нет скрытого желания покрасоваться перед человеком, нет же¬лания показать себя с лучшей стороны, тем самым подчеркивая свое превосходство. Ведь все в мире не вечно, все проходя¬ще. Только желание помочь, попавшему в беду, должно быть вечным. Желание и умение помочь, не ожидая ответной бла¬годарности, не желая продемонстрировать свои возможности кому-либо, а просто потому, что человек нуждается в тебе, это одно из главных отличий человека разумного от других живых существ. Разум, великий дар Аллаха, должен быть использован именно для этого, для того, чтобы жить как Человек, а не как просто живое существо.
Было уже поздно, когда Нуржан добрался до своего поселка. Он бежал, у него как будто крылья выросли, он летел. Забежав в посел-ковый магазин, он начал было набирать продуктов, когда подошла продавец.
- Тебе без денег я больше не отпускаю и так уже долгов много, опять напиться хочешь?
Кровь хлынула к голове, лицо налилось бордовой краской.
- Сколько я тебе должен? - спросил Нуржан, насупившись.
Выслушав ответ, он вытащил из кармана несколько банкнот и
протянул продавцу.
- Извини, что я тебя подвел, это больше не повторится, - добавил Нуржан, взяв себя в руки, и широко улыбаясь своему собеседнику.
Она, продавец, молодая женщина, растерявшись и смутившись своей бестактности, начала почти оправдываться.
- Нуржан, ну ты же знаешь, я всегда готова тебе помочь, я же знаю твою ситуацию, я же все понимаю, но у меня тоже из- за тебя возникают проблемы.
- Все нормально. Спасибо тебе, - Нуржан расплатился за целую корзину продуктов, аккуратно переложил их в целлофановую сумку и вышел из магазина.
В доме было чисто и прибрано, пахло жареным луком и еще чем- то вкусным.
Возле газовой плиты стояла Асем.
- Папа пришел, папочка, он принес продуктов, смотрите тетя Асем, это наш папа, я же вам говорила, что он хороший, что он са-мый лучший папа на свете.
Алия, подбежав к Нуржану и бросившись к нему, повисла у него на руках.
- Папа, тетя Асем готовит нам плов, представляешь!
Нуржан присел, обняв Алию и подбежавших следом Асию и Алиму. Целлофановый пакет, выпавший из рук Нуржана, высыпал свое содержимое на пол.
Обнявшись и целуя друг друга, как после долгой разлуки, счастли¬вые дочери и их расчувствовавшийся отец, посмотрели на рассыпанные продукты и рассмеялись, увидев целую гору овсяного печенья.
После возвращения из хаджа, Мади создал частную охранную компанию, которая довольно быстро набрала обороты. Выиграв не-сколько крупных тендеров, Мади заключил долгосрочные контракты на охрану важных коммерческих предприятий, среди которых были банки и офисы, страховые и транспортные фирмы. Не было среди них только казино и фирм производителей алкоголя и табака. Мади считал невозможным для себя сотрудничать с ними. Зарабатывать деньги, искушая человека, давая ему бесплатный алкоголь и пищу для того, чтобы подавить волю и разум человека, играя на его самых низменных страстях, казалось Мади недопустимым.
В повседневной жизни Мади произошли очень большие измене-ния. Многие вещи, которые он считал допустимыми вчера, сегод¬ня стали казаться абсолютно неприемлемыми. Человек должен ме-няться. Он должен каждый день делать пускай маленький, но шаг вперед. Вперед к самосовершенствованию. Мади очень часто вспо-минал уроки, полученные им от боевого инструктора Ли. Многие вещи, которым тот учил своих подопечных, оказались нужными и в повседневной жизни. Прежде всего, питание. Умение правильно и рационально питаться является основой крепкого здоровья. Имея крепкое здоровье, человек начинает думать о вещах духовных. Боль¬ной же человек, прежде всего, озабочен здоровьем своего тела и это вполне объяснимо.
Мади навсегда запомнил выражение Ли о том, что человек здоров тогда, когда он не принимает никаких лекарств. И без них у него ничего не болит и все показатели жизнедеятельности организма на¬ходятся в норме. Но кроме этого, Ли учил, что есть понятие абсолют¬ного здоровья. Под этим он понимал то состояние человека, когда имея просто здоровье, плюс к этому, человек каждый день, каждую минуту своей жизни чувствует себя счастливым, уверенным, энер¬гичным и излучает оптимизм. Такое состояние человека это его нор¬мальное состояние, таким он должен быть всегда. Если это не так, тогда надо искать причину и, устранив ее, прийти в искомое состоя¬ние. И здесь Ли учил, что первые роли играют три вещи.
Первое - это правильное питание.
Второе - это необходимый уровень двигательной активности.
И третье - это правильный образ мышления.
В отношении питания Ли был очень категоричен, если человек не имеет абсолютного здоровья, то три вещи для него являются ядом, первое - сахар, второе - все изделия из белой муки и третье - кра¬сное мясо. Если человек в данный момент лечится, то эти три вещи надо исключить и тогда человеческий организм сможет вылечить любую болезнь, его возможности не имеют предела. Основу питания человека должны составлять продукты свежие, неконсервированные и, главное, произведенные в том месте, где живет человек.
Движение - ежедневно, человек должен преодолевать не менее трех километров. Неважно, пройти, пробежать или даже проползти. Это весомая поддержка организму, борющемуся с недугом.
Правильный образ мышления Ли определил просто и доступно. Забыть прошлое и не думать о будущем. Жить сегодняшней жизнью, быть осознанным каждую минуту.
Все эти мудрости использовал Мади в своей жизни и был очень доволен тем, что в жизни его был такой человек, как Ли.
Многое из того, чему учил его Ли, находилось в абсолютном со-гласии с требованиями Шариата, исламского образа жизни. Да и не могла любая мудрость, если она таковой является, находиться в про¬тиворечии с предписаниями Творца всего живого.
Живя по предписаниям Шариата, совершенствуя себя, человек постепенно подводит себя к следующему уровню познания этой жизни. Достичь его удается не всем. Но идти по пути самосовер-шенствования - это великая цель.
Когда человек идет по этому пути, меняется он сам и меняется его окружение. Многие люди, которые еще вчера были рядом, сегодня не могут принять происходящие в человеке перемены, ведь он был удобен и понятен им. Теперь, когда все стало по-другому, они просто не принимают этих изменений. И тогда происходит разрыв отноше¬ний. И к этому тоже надо относиться нормально, как к неизбежному.
И в жизни Мади, очень многие близкие вчера люди, сегодня с каждым днем отдалялись все дальше и дальше. Так произошло с Ер- кеном. Их отношения просто изжили себя. Они сохранили ровные, нормальные отношения, основанные на взаимном уважении. Но прежней дружбы уже не было.
Мади поддерживал связь с Абдуллой, который продолжал свою гуманитарную деятельность. Иногда он оказывал помощь людям в Пакистане и Афганистане, иногда он звонил Мади из Ирака, иног¬да деятельность организации заносила Абдуллу в страны Африки, в которых происходили межродовые, этнические вооруженные кон - фликты и страдало гражданское население.
Мади очень заинтересовала деятельность организации, в которой работал Абдулла, которая целью своей деятельности провозгласила помощь людям. Просто людям, вне зависимости от нации или веро¬исповедания, вне зависимости от чего они страдают, то ли от дея¬тельности своего правительства, то ли от последствий вооруженных конфликтов. Если стихийные бедствия обрушивались на какую либо часть земли, то очень часто там появлялись волонтеры этой органи¬зации. Врачи и психологи, спасательные службы и инженерные по¬дразделения, все они были сформированы под эгидой этой междуна¬родной организации, которая называлась Гуманитарный фонд « Silk Road», что означало « Шелковый путь».
Мади очень часто думал, кто они, эти люди, организовавшие такое предприятие. Кто они, эти неведомые, которые могут вкла-дывать огромные деньги на помощь совершенно незнакомым, чу-жим людям. Как можно так помогать, чтобы не просить взамен ничего.
Главным девизом деятельности организации была анонимность помощи. Нигде, ни в печати, ни по телевизору не освещалась дея-тельность этих людей. Это было главным и единственным условием оказания помощи компанией «Шелковый путь».
Мади несколько раз спрашивал Абдуллу об организации, в кото-рой он работал, но Абдулла всякий раз уходил от ответа, лишь одна¬жды сказав.
- Я не знаю многих деталей, знаю, что только главный офис на-ходится в Турции и основателем фонда является пожилая женщина.
- Интересно, - подумал Мади. Ведь название компании говорит о том, что она должна иметь какое-то отношение к нашей земле, к нашим краям, ведь «Шелковый путь» проходил через территорию современного Казахстана.
Сегодня, когда лидеры стран и все мировое сообщество считают главным приоритетом своей деятельности экономический успех и обеспечение основных потребностей человека, есть люди, кто счи-тает главным для себя бескорыстную помощь людям. - Мади заду-мался и медленно произнес.
- Шелковый путь, Жибек Жолы...
Что-то влекло его к деятельности этой удивительной организа-ции, которая в век капитализации всех отраслей жизни человечест-ва, когда прибыль и материальная выгода стали главными в жизни каждого человека, живущего на земле, когда многие занимались бла¬готворительностью, чтобы, по крайней мере, стать известными, или заработать благодарность общества. И иногда за благотворительно¬стью скрывалось желание дальнейших каких либо выгод от нее. На этом фоне люди, помогающие другим, просто чтобы помогать, вы¬глядели удивительно.
Мади, сам получивший такую помощь, сам на себе ощутивший бескорыстность и искренность людей, представлявших эту органи-зацию, с каждым днем все больше и больше задумывался о причи-нах, которые могут способствовать такой деятельности. Сам не зная почему, сам не понимая зачем, но понимая, что какая-то неведомая сила зовет его вперед, Мади хотелось узнать побольше информации о международном гуманитарном фонде «Шелковый Путь».
В жизни ничего не происходит случайно. Все события, которые с нами происходят, все люди с которыми мы встречаемся, все это име¬ет глубокий смысл. Тот, кто его поймет и тот, кто правильно будет это использовать, станет похожим на человека, получающего ежед¬невные подсказки и советы от мудрого наставника. Как нам правиль¬но понимать происходящее? Как нам распознать те знаки, которые Великий Создатель посылает своим творениям, дабы облегчить нам жизнь, дабы направить нас туда, где нас ждет прямая дорога, дорога к вечному счастью.
Все очень просто, мы должны внимательно и заинтересованно относиться к тому, что с нами происходит. Мы должны быть внима¬тельны к людям, с которыми нас сталкивает жизнь, мы должны вни¬кать в то, что они говорят, мы должны быть в них заинтересованы. К сожалению, часто мы не слышим людей, которые нас окружают. Очень часто мы разговариваем с людьми лишь для того, чтобы ска¬зать свое, мы говорим сами, но не слушаем собеседника. И как часто мы не слышим слов Бога, мы не видим его подсказки. Мы не жи¬вем сегодняшней жизнью, мы всегда торопимся, мы всегда чего-то ждем. Мы ждем, что завтра наша жизнь изменится, что завтра станет лучше и вот тогда мы начнем жить по-настоящему, тогда мы станем добрыми, тогда мы станем другими. А сегодня все не так, все плохо, все не соответствует нашим ожиданиям. Мы любим копаться в на¬шем прошлом, мы анализируем то, что уже прошло и не имеет ни¬какого смысла обсуждать, были мы правы вчера или нет. Мы боимся будущих проблем. Мы их красочно представляем, мы живем ими.
Все, что произошло с нами вчера, произошло по воле Аллаха, все, что мы сделали вчера, все, что мы сказали вчера, все это было правильно, все это было для нашего же блага. Это простое по-нимание может дать нам много сил. Непросто это принять, ког - да вчера вам было тяжело, когда вчера вы были во гневе или печали, но надо обязательно принять это как самый наилуч¬ший вариант, который мог с нами произойти. Поняв это, мы делаем один важный шаг вперед. Вперед к нашему счастью. Чтобы сделать второй, надо понять, что завтра все будет так, как хочет того наш Создатель. Завтра будет завтра, завтрашние дела мы будем делать завтра. А сегодня мы должны жить сегод¬няшней жизнью, нынешним мигом, существующим мгновени¬ем. Посмотрите внимательно на тех, кто рядом с вами сейчас, в данный момент. Этот человек и есть сейчас самый главный для вас. Внимательно послушайте его. Не торопитесь говорить свое, дайте высказаться ему. Неважно кто это. Может это случайный ваш попутчик или это ваш отец. Может быть это ваш коллега или это человек, который убирает в помещении, где вы находитесь. Это не важно. Надо их слушать. Сказать свое вы еще успеете. И важно понять, что вы не самый умный на земле, вы не самый лучший. По¬смотрите вокруг, не торопитесь. Возможно ваши подсказки рядом. Не пропустите их. Не пройдите мимо дороги, которая ведет вас к вечному, ведет вас к счастью.
Мади заканчивал тренировку в фитнес клубе и, посмотрев на часы, начал искать место, где можно было бы прочитать намаз, вре-мя которого уже подошло. К сожалению, не многие еще руководите - ли предприятий и организаций считали необходимым и возможным организовывать места для чтения намаза, в своих заведениях. По¬этому люди, соблюдающие одно из основных требований Ислама, читающие пятикратный намаз, частенько вынуждены были как-то приспосабливаться к существующей реальности и находить себе ме¬ста для совершения очередного акта вероисповедания.
Вот и Мади ходил по просторному залу, пытаясь отыскать место, где можно было бы в уединении прочитать суры Священного Кора-на. Он подошел к инструктору.
- Есть ли у вас какое-нибудь место, где я мог бы прочитать намаз?
Молодой парень с фигурой Шварценегера, с уважением посмо-трев на Мади, сказал.
- Да, конечно, у нас нет специального места, но вы можете про-читать у нас в комнате. Пожалуйста, пройдите туда, - парень показал рукою на дверь в углу зала.
Мади, поблагодарив инструктора, пошел в указанном направле-нии.
- Можно я с вами? Я просто случайно услышал, что вы хотите прочитать намаз, я тоже собирался это сделать и не знал где, - коре-настый парень, на вид немного моложе Мади, протянул руку и пред¬ставился.
- Талап.
- Очень приятно, меня зовут Мади, - Мади пожал крепкую руку своего нового знакомого.
Когда закончив намаз, Мади и Талап присели за столик, находя-щегося в соседнем с тренажерным залом помещения, между ними завязался интересный разговор.
- Ты, Талап, давно читаешь намаз? - переходя на ты, по обоюдно¬му согласию, спросил Мади.
- Нет, начал недавно, но очень этому рад, вся жизнь изменилась. Многие вещи в жизни начали казаться совершенно другими. А ты давно?
- Нет, я тоже недавно, - ответил Мади.
- Куда ходишь на пятничный намаз? - спросил Талап.
- Да всегда по-разному, где рядом мечеть туда и хожу.
- Пойдем вместе в одно место. Это воспитательное заведение, типа медресе, там обучают детей. Причем обучают не только Исла-му, но и просто учат их правильно жить, правильно относиться к лю¬дям и к себе, уважать свою родину и родителей, вообщем, пойдем, я думаю, тебе будет интересно увидеть, - глаза Талапа загорелись ясным и добрым огнем, когда он начал рассказывать про это.
- Хорошо, с удовольствием пойду, в эту пятницу, давай там встре¬тимся. Где это находится?
Талап объяснил местонахождение медресе.
Находилось оно на окраине города, в добротном четырехэтаж-ном доме из красного кирпича. На пятничный намаз собралось довольно много народу. Молодой парень, устаз, учитель, звонким и высоким голосом начал азан, призыв на молитву. На втором этаже находилась мечеть. Просторная комната была застлана мягкими, ворсистыми коврами бордовых оттенков. Вокруг ца¬рил порядок и чистота. Мади с Талапом вошли в комнату, пред¬назначенную для принятия специального ритуального омове¬ния, являющегося обязательным условием совершения намаза. Мади поразился просто санитарной чистоте и организован¬ности этого места. Сантехника блестела, отражая солнечные лучи, проникавшие через окна. В каждой туалетной кабине на¬ходились специальные тапочки, которые предназначались толь¬ко для данной кабины. Входящий туда одевал их, при выходе оставлял эти тапочки на месте. Чистые полотенца были разве¬шены вдоль нескольких раковин для умывания. Каждая деталь этого помещения, как впрочем и всех других помещений, была продуманна, каждая вещь, находившаяся в этих помещениях, была тщательно подобрана. А помещений в этом большом доме было много. Здесь размещались учебные классы, оборудованные оргтехникой, спальные комнаты, комнаты для проведения досу¬га. Во всем чувствовался системный подход. То, что существует именно системный подход к организации таких заведений под¬твердили слова Талапа.
- Это одно из медресе в системе таких же заведений. Всего в на-шей стране таких медресе около двадцати. По всему миру сеть таких воспитательных центров состоит из более чем ста заведений.
- Да, здорово, никогда не знал о такой системе. А кто здесь пре-подает ? Кто учит наших детей?
- Все учителя, устазы, наши местные ребята, специальный отбор и в дальнейшем прошедшие подготовку в Турции.
- Почему именно в Турции?
- Во-первых, потому что Турция, - это один из признанных цен-тров мусульманского мира, а во-вторых, потому что первоначаль-ные инвестиции были организованны турецкими бизнесменами. А сейчас все медресе содержатся за счет поддержки местных людей. Например, это здание было подарено детям одним из наших бизнес¬менов.
После некоторой паузы Талап продолжил.
- Все медресе в мире строятся и функционируют в одном стан-дарте. Ты сам видишь, что стандарт этот достаточно высокий.
- Удивительно, - подумал Мади, почему-то вспоминая свои раз-мышления о деятельности фонда «Жибек Жолы».
- Давай пройдем, я познакомлю тебя с директором медресе.
Они прошли на второй этаж и постучались в дверь с надписью
«Директор».
- Войдите, - раздался ответ на этот стук.
Молодой парень, с приятной, располагающей улыбкой встал из- за стола и протянул руку Талапу,
- Ас салам алейкум, Талап-ага.
- Уа алейкум ас салам, - ответил Талап, пожимая протянутую руку.
- Вот познакомьтесь, это мой друг, Мади.
- Сапарбек, - назвался директор.
- Очень приятно, Мади, - ответил Мади.
Они присели за стол. Подали чай. Некоторое время они погово-рили, обсуждая всякие незначительные дела. Затем перешли на дея-тельность медресе.
- Все дети, а у нас сейчас семьдесят человек, содержатся, получая питание и проживание, и обучаются бесплатно. Основное обучение они проходят в общеобразовательных школах, затем, после окончания уро¬ков, приходят к нам. Мы помогаем им готовить домашнее задание, по¬лученное в школе. Затем преподаем свой предмет. Наш предмет на¬зывается «Иман», что означает «Вера». Дети учат ислам и получают воспитание, основанное на канонах шариата. Мы учим их честности и трудолюбию, уважению родителей и Родины, терпению и спокой¬ствию, принятию других людей и многому другому, что поможет на¬шим воспитанникам стать достойными членами нашего общества. Сапарбек рассказывал увлеченно и с явным удовольствием.
Мади было очень интересно. Он с удовольствием смотрел на веж¬ливых, аккуратно одетых воспитанников медресе, которые ходили по зданию и, завидев незнакомых людей рядом с их директором, приветствовали их с уважением и почтением.
- Спасибо, братишка, за вашу деятельность, пусть Аллах будем вами доволен, - сказал Мади, обращаясь к Сапарбеку.
- Я думаю, это будущее поколение нашей страны, оно должно быть лучше нас и ваш вклад на этом пути переоценить трудно, - до¬бавил он.
Сапарбек провел гостей по всему медресе, показывая все комна-ты и знакомя их с учителями и воспитанниками.
Когда они вернулись в кабинет Сапарбека, Мади спросил его.
- Ты тоже учился в Турции?
- Да, я туда попал после окончания исторического факультета на¬ционального университета.
Мади, вдруг вспомнив о том, что фонд «Шелковый Путь» тоже находится в Турции, спросил Сапарбека.
- Скажи, Сапарбек, а ты не слышал случайно там, в Турции, о фонде «Шелковый Путь»?
Сапарбек рассмеялся и спросил в свою очередь.
- А вы, ага, откуда знаете о нем?
- Да я с деятельностью этой организации столкнулся, когда слу-жил в Афганистане, - не вдаваясь в подробности ответил Мади.
- Этот фонд является организатором всемирной системы наших медресе, - ответил Сапарбек.
Мади внимательно посмотрел на собеседника и подумал.
- Вот почему мне так интересно было сюда прийти, вот почему я чувствую, что здесь царит атмосфера добра и честности. Я чувст-вовал, что здесь просто помогают людям, поэтому здесь так легко дышится.
- Только очень не любят наши спонсоры, когда мы рекламируем их деятельность, - добавил Сапарбек, слегка заинтригованно.
- Почему? Что здесь есть какой-то секрет?
- Нет, секрета нет, просто они, основатели этого фонда считают, что помогать другим это главное назначение людей на земле. Но, только делая это так, чтобы об этом никто не знал можно достигнуть сути истинной помощи. Потому что иначе это превращается во что- то вроде рекламной деятельности.
- А ты знаешь, кто они, основатели этого фонда?
- Зачем вам это, ага? Мне неудобно вам отказывать, но и говорить об этом у нас не принято, поймите меня правильно. Но я, конечно, знаю этих людей.
- Пойми, Сапарбек, представители этого фонда спасли мне жизнь, спасли тогда, когда я пришел в их страну, когда я стрелял в их сооте¬чественников. Я просто хочу понять, что движет этими людьми, и я хотел бы с ними встретиться. Для меня это очень важно, я сам пока не могу объяснить почему, но мне это очень нужно. Я уверен, что это очень важно и нужно для всех. Поверь, других целей у меня нет.
- Хорошо, ага, я просто вам скажу, что основатели фонда это наши с вами соотечественники, они когда-то были вынуждены уе-хать из страны. Главой попечительского совета является пожилая женщина, а всю деятельность осуществляет ее сын, один из самых богатых бизнесменов Турции, зовут его Исламбек. Его брат работает вместе с ним. Я постараюсь, через наше руководство, связаться с ними и сообщить о вас, и передать, что вы просите встречи с ними. Остальные детали я смогу вам сообщить только после получения соответствующего разрешения. Извините, ага.
- Не за что тебе извиняться, братишка, спасибо тебе, - Мади чув¬ствовал какой то прилив энергии, он не мог понять что это, от чего это. Но он чувствовал, что здесь что-то есть. Есть во всем этом ка¬кой - то смысл. Казахи организовали гуманитарный международный фонд, представители которого спасли ему жизнь. Мади был возбу¬жден, он чувствовал, что стоит на пороге каких-то великих откры¬тий. Что это? Что он чувствовал?
Он прикрыл глаза.
Старец в белой одежде. Его взгляд на этот раз был другим. Мади показалось, что он улыбнулся. Да и не старец он вроде. Улыбка придала его лицу совсем другое выражение. Мади понял, что он не так и стар.
- Мади-ага! Вам плохо! ? - Сапарбек протягивал стакан воды.
Мади взял стакан и залпом его выпил.
- Нет, Сапарбек, мне не плохо, мне очень хорошо. Спасибо тебе.
Когда Мади и Талап вышли на улицу, Мади крепко обнял Талапа
и сказал:
- Спасибо тебе, Талап, я чувствую, что мы не зря сюда пришли и не зря мы с тобою встретились. Я все хотел тебя спросить, ты откуда родом?
- Я родился в России, на Дону, мои родители когда-то уехали туда.
- А когда это было?
- Это было примерно в 1930 году, когда было восстание против колониальной политики, проводимой в то время против наших пред¬ков, когда началась конфискация скота. Ты знаешь что-нибудь об этом времени?
- Нет, я ничего не слышал об этом, - ответил Мади.
- Я тоже плохо знаю, но знаю, что мой дед был участником этого восстания и погиб там. Кстати меня и назвали в честь него, Талапом.
- А ты где родился? - спросил Талап.
- Я родился в Восточном Казахстане, но отец мой родился в Ак- тереке. А вот про деда своего я ничего не знаю. Мой отец как-то неохотно о нем рассказывает. Обязательно его расспрошу.
Друзья крепко обнялись.
- До встречи, и еще раз спасибо тебе, - Мади смотрел на нового своего друга и вдруг почувствовал, что Талап кажется ему давно зна¬комым человеком.
- До свидания, Мади, ответил Талап, чувствуя себя так, как будто встретил человека, которого знал очень давно.
Отец Мади, Рустемов Рустем Анетович, никогда не рассказывал сыну историю своей семьи. Никогда он не обмолвился с сыном о том, кто были его родители, кроме общих фраз, что дед его был че-ловеком религиозным и дважды совершил хадж. Хотя несколько раз Мади пытался затеять на эту тему разговор, но Рустем Анетович всякий раз отвечал, что его отец, дед Мади, был репрессирован, как враг народа. Мади, хорошо знавший историю того периода, бывшей Советской империи, с пониманием слушал отца, лишь иногда уточ¬няя, в чем же заключалось преступление деда. Получив ответ, что в тот период, всячески чуть-чуть состоятельные люди объявлялись врагами народа, Мади, все же не мог понять, как могли люди истре¬блять свой же народ, как можно было признать врагом человека, глу¬боко верующего и пытавшегося вести свое собственное хозяйство. Его очень интересовала история его предков, история его деда. Но видя явное нежелание отца развивать эту тему, Мади прекращал все попытки узнать информацию об этом. О своей матери и братьях Рус¬тем Анетович упоминул лишь однажды, сказав Мади, что у них была большая семья.
Рустем Анетович Рустемов прекрасно помнил тот момент, когда его совсем маленького мальчика, привезли в интернат. Он помнил и этого человека, который при оформлении документов представился Степняковым. Он помнил, что когда оформление закончилось, тот подошел к нему, обняв, поцеловал его в лоб и сказал.
- Будь счастлив и помни, что твой отец, - великий человек, будь достоин его.
Рустем запомнил эти слова, как и запомнил он и последние сло-ва отца. Помнил он, что отец просил назвать будущего своего вну-ка Мади. Его образ он хранил всю свою нелегкую жизнь. Помнил Рустем свою мать Жибек, братьев Исламбека и Кайсара, сестренку Тотты. Иногда он предпринимал попытки отыскать их следы, но напрасно. Вся информация о событиях того времени была засе-кречена и не выдавалась ни под каким предлогом.
Закончив среднюю школу-интернат, Рустем был призван в ряды Советской Армии. Когда два года службы пролетели, на¬чалась война с нацистской Германией. Пять долгих лет Рустем Анетович воевал, проявив огромную личную храбрость и отва¬гу. Он был награжден несколькими орденами и медалями. Был ранен, закончив войну в Германии, он, как отличный офицер, в звании капитана, был оставлен служить в оккупационных вой¬сках на территории поверженного врага. В минуты, когда пули и снаряды летали вокруг, когда падали рядом товарищи, сраженные вражеской пулей, когда надо было под шквальным огнем вставать и идти в атаку, тогда Рустем вспоминал образ отца и понимал, что ему, сыну последнего хана Казахской земли, нельзя проявить трусость или малодушие. Рустем всегда был в первых рядах за¬щитников Родины.
Родина. Вся огромная страна стала родиной воспитаннику ин-терната. Воспитанный в духе атеизма и преданности идеалам со-циализма и коммунизма, Рустем все же помнил, что когда-то дав¬но отец и дед Султан учили его другому. Он иногда задумывался о том, что отец его погиб, добиваясь свободы и справедливости для своего народа, и он, его сын, тоже воюет за свободу и незави-симость своего народа, хотя понятие народ и Родина носили уже совсем другой смысл. Это была другая страна, это был другой, единый народ. Такова история, такова историческая закономер-ность развития общества. Другая родина, другой народ. Но все- таки это Родина, и все- таки это народ. И доблестный воин, сын Анет хана, Рустем не щадил себя ради свободы и истины. И он добился победы, он был в первых рядах воинов, дошедших до Берлина.
Когда под шквальным огнем воины шли вперед и не думали, кто из них сегодня уцелеет, а кто останется лежать в сырой земле, тогда никто не думал. А кто это рядом со мной, кто он, мусульманин или иудей, никого не интересовала нация людей.
Казалось в эти минуты люди стали теми, кем они были созданы. В эти минуты, когда жизнь человеческая висит на волоске, никто не думал о своих каких-то делах, никого не интересовали материальные выгоды или убытки. Люди не делились на богатых и бедных. Когда рядом смерть, человек меняется. Но неужели для этого понимания нужна обязательно война. Почему люди не думают, что и без пуль и снарядов наша жизнь очень хрупка. Что, проснувшись утром, нельзя быть уверенным, что вечером ты будешь жив. Что, засыпая вечером, ты не гарантирован, что у тебя будет утро. Возможно, осознавая это, люди бы и без войны жили по другому, относились бы по другому к жизни и к друг другу.
Эта Победа принесла свободу от врага внешнего. Но во внутрен-ней жизни огромной страны изменилось немного. Советский Союз, государство, где свобода человека имела несколько иное значение, иное в сравнении с самым глубинным и истинным смыслом этого слова. Декларация свободы и фактическое ее состояние находились в сложном противоречии.
Рустем Анетович прекрасно понимал, что для его сына, для Мади, в условиях существующего тоталитарного государства, ког¬да все восстания против власти были признаны антинародными и преступными, быть внуком врага народа, быть внуком лидера ан-тинародного восстания было опасно и могло сулить определенные неприятности в жизни. Порой он очень этого стыдился, стыдился того, что был вынужден скрывать правду, истину, ему было стыдно перед памятью отца.
Но все же он никогда не рассказывал Мади об его деде и его пред¬ках. Такова жизнь, в такие условия были поставлены люди, выну¬жденные скрывать правду о великих своих предках.
Когда распался Советский Союз и все бывшие республики по-лучили независимость, началась другая жизнь. Народ, имеющий возможность объективно оценивать свою историю, своих героев, стал более тщательно подходить к оценке некоторых периодов своего прошлого. Многие репрессированные в предвоенные годы получали официальную политическую реабилитацию. Многие вчерашние враги народа стали его героями. Их имена присваи-вались городам и улицам, им посвящались песни, о них писали книги и снимались фильмы. И лишь только тема восстаний про¬тив колониальной политики центра в отношении национальных окраин никак не становилась предметом исследований ученых и темой для книг. Это был период, названный « Историей без геро¬ев».
Рустем Анетович несколько раз обращался в специально создан-ный комитет по реабилитации жертв политических репрессий. И вот, наконец, совсем недавно, он получил ответ о том, что дело его отца, Анета Султан Улы, будет пересмотрено.
***
Вот уже два месяца, как Нуржан начал работать экономистом в Охранном Агенстве. Он буквально парил по земле. Все у него полу¬чалось, он все мог и у него на все хватало времени. Нуржан раньше всех приходил на работу, позже всех уходил. Вечером, придя домой, он с удовольствием занимался своими любимыми дочками. Он про¬верял, правильно ли они выполнили домашнее задание, учил с ними стихи, пел песни и был этим очень счастлив. Все чаще и чаще ему в этом помогала Асем. Добрая и заботливая женщина буквально рас¬таяла в этих маленьких девочках. Все свое свободное время она ста¬ралась проводить с ними. Однажды, поздно засидевшись с Алией, помогая ей решить математические задачки, она засобиралась до¬мой. Нуржан вызвался ее проводить. Когда они выходили из дверей, Нуржан вдруг заметил, как на них смотрит Алия.
Девочка смотрела на стоящих в дверях папу и эту очень добрую и очень хорошую тетю Асем так, как смотрят на то, как уносят из дома что-то твое. Нуржан не смог выдержать этого взгляда, подойдя к старшей дочери, сказал:
- Пойдем с нами, пойдем, проводим тетю Асем.
- Нет, спасибо, папа. Уже поздно, вы сами идите, нам уже пора спать, - Алия нежно поцеловала Нуржана и бросилась к Асем.
- Вы очень хорошая и я вас очень люблю.
Выйдя на улицу, Нуржан и Асем медленно шли по улицам не-большого поселка. Ранней осенью, здесь, на юге республики, ночное звездное небо, казалось, опустилось на пустынные улицы. Огром¬ные яркие звезды были совсем рядом. Они ярко освещали дорогу, было светло от их блеска. Высокие деревья, растущие вдоль дороги, на фоне силуэтов горных пиков, производили впечатление каких-то причудливых башен. В воздухе парила удивительная смесь осен¬них трав и цветов с неповторимым ароматом дымка, тянувшегося от сжигаемой листвы. Вдали можно было различить блеяние овец и торопливое кудахтанье кур, собачий лай и неурочный крик, перепу¬тавшего время петуха.
Луна подходила к своему полному состоянию и висела в виде ог¬ромной, неправильной формы груши, совсем рядом.
Нуржан шел и чувствовал, что с каждым днем его все больше и больше тянет к этой простой и доброй женщине. После смерти Маржан он и думать не думал, что у него может появиться другая, но теперь он понимал, что жизнь идет дальше. Надо жить и надо как-то устраивать свою личную жизнь. Да и девочкам без женского присмотра было тяжело.
Как Нуржан не старался, ему, мужчине, было невозможно оказать такого внимания и заботы, которое могла дать им любя¬щая женщина. Асем, привязавшаяся к маленьким девочкам всей душой, стала замечать, что неловкие и не очень пока заметные знаки внимания, оказываемые ей Нуржаном, не вызывают у ней протеста.
На следующий выходной день девочки попросили Нуржана от-везти их на могилу матери. Придя туда, они заботливо прибрались на могилке, вытерли пыль с памятника и присели по привычке на скамеечке. Посидели немного, молча смотря на портрет своей мате-ри и жены. Затем не стесняясь, Алия обратилась к маме:
- Мамочка, мы тебя очень все любим. Мы знаем и верим, что ты не умерла. Мы будем всегда тебя любить и помнить, всю жизнь ты будешь с нами. Мама, тетя Асем, она очень хорошая, она тоже бу-дет тебя любить. Разреши, мамочка, она будет с нами, разреши нам.
Если ты против, мы постараемся ее забыть, ведь самое главное для нас всех, это ты, ты наше солнышко, ты наша любовь. Но, если ты разрешишь, мы будем тебе благодарны.
Нуржан вначале опешил от таких слов, но теперь собравшись, был поражен уму и прозорливости своей маленькой хозяйки. Алима и Асия тихонько плакали. Алия, не проронив и слезинки, молча смо¬трела на памятник своей матери и в один момент ей показалось, что ее самая лучшая на свете мама, тихонько ей улыбнулась.
- Я все поняла, спасибо тебе, мамочка.
Одинокая слеза потекла по лицу Нуржана. Алия подошла к нему.
- Не плачь, папа, все нормально, пойдем домой, - она взяла за руку отца, другой рукой взяла Алиму, которая в свою очередь, дер-жала Асию. Вот так, взявшись за руки, пошли они вперед, к новой своей жизни, к новым своим победам, к новым своим начинаниям. Жизнь идет вперед, если ты остановился, это значит, ты идешь на-зад. Нельзя идти назад, надо идти вперед, идти несмотря ни на что, идти к новому, идти к светлому, не забывая любимых, и надеясь и веря в свое счастье...
***
Отец подошел к Мади.
- Сынок, давно хотел с тобой поговорить. Ты несколько раз спра¬шивал меня о моем отце, о своем деде, вообще о наших родственни¬ках. Постарайся понять меня правильно, пойми, было такое время, когда я не хотел тебе всего рассказывать, боялся за тебя, думал, как бы тебе не навредить. Теперь я хочу тебе рассказать очень интере¬сные вещи.
Он немного помолчал, как бы собираясь с мыслями, и затем про-должил.
- Твой дед, Анет Султан улы, был последним ханом Казахской земли, он возглавлял восстание против власти в период, когда нача¬лась проводиться политика конфискации скота у наших предков и принуждение их к оседлому образу жизни. Это был очень тяжелый и неоднозначный период в жизни нашего народа. Видимо придет вре¬мя и будет дана тем событиям объективная оценка. Восстание было жестоко подавлено, более миллиона людей были вынуждены уйти за границу, спасая свои жизни. В их числе и моя мать, и двое старших
братьев. Я точно не знаю их судьбу, но они хотели уйти за границу.
Было далеко за полночь, когда Рустем Анетович закончил свой рассказ. Он рассказал сыну все. И про героизм повстанцев, и про же¬стокие битвы, про нелегкую участь простого народа и его мудрость; про то, как избирался ханом его отец, и про то, как жестоко было подавлено восстание, и про то, как он оказался в интернате. Он гово¬рил долго, порой он не находил слов, чтобы описать свои душевные переживания. Тогда Рустем просто молчал. Молчал и Мади. Но они прекрасно друг друга понимали и без слов. Иногда молчанием мож¬но передать гораздо больше, нежели словами. Затем опять Рустем продолжал.
Мади слушал не перебивая. Ему порой не верилось в то, о чем говорил отец.
Все это походило на сюжет какой-нибудь книги или на сцена¬рий для фильма. Но это была правда. Мади с головой погрузился в бурные события того времени, ему казалось, что он вместе с дедом сражается за свободу и истину, вместе со своими предками терпит насилие и несправедливость. Он жил их жизнью, он стал частичкой своих предков. Он был частичкой тех, кто выступил против тирании и произвола. Он растворился в своем прошлом. Он шел в атаку и защищал свой народ, он плакал и смеялся, он жил и умирал вместе со своим народом...
Когда отец закончил свой рассказ, они с Мади долго молчали. Оба были сильно возбуждены. Отец, казалось, заново прожил свое детст¬во, он пережил опять расставание со своими близкими. Рустем был опять тем маленьким мальчиком, сидевшим в кустах барбариса, и видевшим, как ведет свой последний бой его отец. Он видел, что его отец хочет увести врага подальше от своей семьи, он прекрасно по¬нимал это. Рустем опять пережил ту страшную минуту, когда грубая и жестокая рука схватила его и вытащила из кустов. Он вспомнил и ту злобу, и ярость, которая охватила его, когда он, мальчишка, бес¬помощный перед взрослым мужчиной, лежал поперек лошади и в отчаянии кусал сапог своего врага.
Мади, узнав много нового о прошлом своего народа, о своих предках, осмысливал услышанное. Он был потрясен.
Немного придя в себя, Мади спросил.
- Папа, а как звали твою маму и твоих братьев?
- Маму звали Жибек, а братьев Исламбек и Кайсар.
Мади задумчиво сидел, представляя в голове, какие они были, его героические родственники.
Вдруг он вспомнил, что совсем недавно слышал уже имя Ислам- бек. Где же это было, кто же произносил это имя? Исламбек?
Он вспомнил. Конечно, это же был разговор в медресе, это же была речь об основателях фонда «Silk Road», конечно, ведь Сапар- бек сказал, что глава попечительского совета этого фонда - пожилая женщина, а руководит им ее сын, и зовут его Исламбек.
«Silk Road» ... «Шелковый Путь» ... «Жибек Жолы» ...
Бабушку звали Жибек, а ее сын, брат отца Исламбек.
В голове Мади все перемешалось, он не мог поверить своим мы-слям, но все сходилось, бабушка Жибек, младший брат отца Исламбек...
Неужели так может быть? Неужели?
Невероятно, но все сходилось. Не может быть такого совпадения.
Все так, это правда. Вот почему его, Мади, так тянуло к этому фонду, вот почему он так им интересовался. Невероятно, но это факт, его нельзя опровергнуть. И это они, его бабушка, его дяди, это они спасли его, это они бескорыстно помогают всем людям. Это они, они нашлись.
Можно ли считать такое развитие событий просто совпадением? Или это определенная нашим Создателем цепочка событий, встреч? Если все на этом свете предопределено, тогда значит все эти собы-тия должны были произойти в любом случае. Где тогда участие че-ловека, где его роль?
Она проста, человек должен все свои поступки, мысли и слова со¬измерять с разрешенным и недозволенным. И тогда в жизни каждого будут происходить такие, казалось бы, невероятные события, тогда все события будут происходить в нужном и благоприятном направ¬лении.
Мади, вскочив, обнял опешившего отца.
- Папа, ты не представляешь, что произошло. Я даже не знаю, как рассказать тебе все, что я хочу тебе сказать, настолько все ка-жется невероятным и неправдоподобным. Твоя мама, твои братья
- они живы и здоровы, они живут в Турции, и самое главное, это они меня спасли в Афганистане. Ты же помнишь, я рассказывал тебе о фонде «Шелковый Путь», это фонд твоей матери Жибек, и назван в честь нее, ошибки быть не может, слишком много сов-падений.
Рустем Анетович выслушав объяснения сына, замолчал.
- Неужели это правда, неужели? - он не мог понять, что он чувст¬вовал в этот момент, понять это было невозможно.
Невозможно порой передать простыми словами, что мы чувст-вуем, что происходит в нашем внутреннем мире. Да и надо ли? Мо-жет некоторые вещи, происходящие в нашей душе настолько тонки и чувственны, что просто вынося их из себя, можно их испортить. Стараясь донести до окружающих тебя людей все, что у тебя вну-три, мы порой выдаем искаженную, не совсем точную информацию о наших переживаниях. И возможно, что наилучшее решение в та-ких случаях, это молчание, это внутренняя самооценка, самооценка своих чувств и переживаний.
Рустем Анетович долго молчал. Молчал и Мади, прекрасно видя¬щий, что отец внутренне переживает произошедшее.
Мади с отцом сидели в небольшой комнате государственного ар-хива. Совсем недавно были рассекречены материалы по делам лиц, причастных к восстаниям против власти в период проведения кон - фискации скота и принуждению к оседлости местного населения. В рамках пересмотра уголовного дела по обвинению Анета Султан улы в организации вооруженного мятежа, им было разрешено озна-комиться с архивными материалами.
Молоденькая девушка принесла несколько толстых томов и, по-ложив их на стол, добавила.
- Пока ознакомьтесь с этими документами. Потом я принесу вам остальные. Всего у нас по этому делу семь томов.
Мади замер, вот перед ним лежат тома истории, истории его наро¬да, истории его деда. Покрытые небольшим налетом пыли, толстые папки из серой казенной бумаги. В верхнем правом углу надпись красными чернилами - «Совершенно Секретно».
Посередине листа крупным неровным почерком, синими черни-лами было написано, - Анет Султан улы.
Отец медленно взял в руки первую папку и положил ее перед со¬бой. Он посмотрел на Мади.
- Я очень волнуюсь.
Отец открыл первую страницу. С пожелтевшей фотографии на них смотрел широкоплечий, наголо бритый, с лицом, кажущимся сделанным из камня, Анет Султан улы, последний хан Казахской земли. Жесткий взгляд черных глаз даже на бумаге производил впе-чатление луча, проникающего куда-то вглубь. Крутые скулы, плотно сжатые губы.
Мади смотрел на фотографию деда в оцепенении, он не мог ото-рвать взгляда от его глаз. Он уже видел эти глаза. Но где ?
Отец начал листать страницы. Протокола допросов. Показания свидетелей. Подпись везде одна - Марков Лев Моисеевич.
Приговор. Подписи - Плиммер, Островерхов, Марков.
Протокол расстрела. Объяснительная начальника СИЗО Савелье-ва о неудавшемся расстреле. Прочитав ее, Мади и отец недоуменно переглянулись.
Опять показания, протокола. Показания членов расстрельного конвоя.
Протокол осмотра тела умершего Анета Султан улы.
Опять докладная записка и объяснительная Савельева об обсто-ятельствах смерти заключенного. Опись личных вещей, изъятых в камере умершего.
Девушка занесла остальные тома. Протокола допросов Тельцова Василия Петровича. Фотография Тельцова. Мади вздрогнул, глядя на фотографию.
На него смотрел Босой. Николай Босой. Мади пристально смо-трел на фотографию. Сомнений нет, этот человек как две капли воды был похож на его старого друга, Николая Босого. Сходство было на¬столько сильным, что можно было сказать, что это Босой, но это был Василий Петрович Тельцов.
Отец долго смотрел на это фото, и затем сказал:
- Ты помнишь? Я говорил тебе о человеке, который отвез меня в интернат и назвался фамилией Степняков, так это и есть тот человек.
В следующей папке они нашли несколько листков бумаги с над-писями на арабском языке.
Мади, к этому времени освоивший язык священного Корана до-статочно хорошо, прочитал их.
На первой странице было написано:
- Аллах дает силу и стойкость своим достойным рабам. Тот, кто будет читать этот дуга сто раз в день, тому будут даны ключи от во¬рот небес и земли, тот постигнет то, что невозможно для других. И далее следовал текст дуга.
На следующих страницах были непонятные для Мади слова, со-провождавшиеся какими-то цифрами.
- Это тавизы, специальные кодированные обращения к Аллаху, специальные изречения мудрости, специальные ключи и коды к ма-гическим знаниям ислама. Их надо изучать. Надо снять копии.
На нескольких следующих листках были написаны аяты из суры «Ясинь».
Тавизы. Знания об этих удивительных вещах распространяются среди узкого круга людей, допущенных к этому эзотерическому уче¬нию ислама. Эти знания передаются от учителя к ученику, из поко¬ления к поколению. Человеку, которому не доступны коды допуска к таким знаниям, трудно понять и трудно принять существования таких мистических вещей. Но их существование- это факт. Для того, чтобы получать и уметь использовать такие знания, человек должен быть готов к этому великому таинству. Прежде всего, он должен быть свободен от засилий мирских проблем, он должен соблюдать очень тонкую грань между допускаемым уровнем мирского и не¬обходимым уровнем своего духовного развития. Вера должна быть в сердце человека, вера должна быть искренней, вероисповедание должно выполняться по всем строгим канонам науки об единобо¬жии. Постигший эти мудрости, сумевший подняться над мирскими своими делами и проблемами, познает Бога, познает законы миро¬здания. И тогда ему будет дано то, он будет обладать такими способ¬ностями, которые обычные люди считают за чудо.
Каждая буква арабского алфавита имеет свое числовое значение. Поэтому наборы цифр, присутствующие в тексте наряду с текстом сур и специальных дуга, имеют глубокий свой смысл. Например, цифра 786, очень часто встречающаяся среди арабских слов означает «Бисмилляхи Рахман и Рахим», цифра 66 означает слово «Аллах». Посвященные в эти тайны, могут пользуясь этими знаниями лечить людей, помогать снимать многие душевные недуги, которые очень часто являются следствием бездуховности, следствием безверия.
Опять протоколы допросов, акты освидетельствования и другие официальные документы.
Вот опять объяснительная записка Савельева о том, как и при ка¬ких обстоятельствах некий Плиммер провел наедине с Анет ханом, в камере, несколько часов. Из дальнейших документов становилось ясным, что этот Плиммер был очень крупным функционером со¬ветской власти, возглавляя ОГПУ республики, и что на следующий день после этой встречи, он умер.
Далее документы не шли в хронологической последовательнос-ти, видимо их собрали и добавили в дело уже после смерти Анета.
Здесь были материалы о контактах лидера повстанцев с членами бывшего национального движения «Ак Дала», много информации о его связи с Тельцовым.
Были подробно описаны обстоятельства, при которых исчезли все члены его семьи.
В конце самого последнего тома была фотография Анета Султа Улы, судя по дате, за два дня до его смерти.
Мади не мог оторвать глаз от этого фото. Глубоко впалые глаза, огромные темные круги под глазами, длинные седые волосы, седые борода и усы. Длинная белая одежда.
Сомнений не было, это тот самый старец, который приходил к Мади в самые тяжелые мгновения его жизни. Это тот человек, кото¬рого Мади видел в своем далеком детстве. Только судя по докумен¬там, он не был стар. Просто выглядел в этот момент, совсем неста¬рый человек, глубоким совсем стариком.
Не отрывая глаз от этих, ставших ему уже родными и хорошо зна¬комыми глазами, Мади обратился к отцу, -
- Ты помнишь, папа, много лет назад, я говорил тебе, что я встретил старца, помнишь, я еще очень испугался. Так вот, папа, это был он, мой дед, я в этом уверен. Он много раз после этого приходил ко мне в самые трудные и ответственные моменты моей жизни. Я не знаю, как это может быть, как это все можно объя-снить, но это так.
Многого мы не понимаем. Многому у нас нет объяснений. Мы не можем объяснить, что такое интуиция, что такое предвидение. Говорят, когда человек старается освободить свой разум от засилья мирского, тогда ему удается остановить свой бесконечный поток мы¬слей. И когда на мгновение человек сможет стать частью вселенной, поняв, что он, человек — это не плоть, это не кости, нервы, сосуды, хрящи и связки; тогда человек становится способным видеть нечто иное, не то, к чему он привык. Это нечто носит разные названия. В разных религиях и духовных школах есть свои названия и свои объяснения таким явлениям. Многие считают, что все прошедшие события и наше будущее существует в неком информационно-энер¬гетическом потоке. И люди, абсолютно чистые в своих помыслах, обращенные только к своему создателю, подключаются именно к этому потоку. В минуту крайней опасности, в самые трудные ми¬нуты своей жизни, человек не думает о мирском, ему не интересны имущество и деньги, власть, карьера, слава, даже его родные ему не интересны. В эти минуты человек становится свободен от обид и за¬висти, от желаний и печали, вся его натура борется только за жизнь, и он думает и обращается только к одному, кто может в данную ми¬нуту помочь ему, к Богу.
И тогда происходит то, что не может произойти с человеком, жи¬вущим простой обыденной жизнью, считающим свои небольшие и временные проблемы самой сутью жизни.
Вот и появился ответ на тот вопрос, на который, казалось, не бу¬дет никогда ответа. Когда человек этого заслуживает, когда человек живет так, как этого хочет его Создатель, очень много из еще вчера казавшегося непонятным и невозможным, становится ясным и про¬стым. Много на свете такого, чего мы не видим, не обращаем внима¬ния и порой просто проходим мимо самых важных для себя вещей. Это происходит тогда, когда мы забываем главное - для чего мы при¬шли на эту землю. Если мы понимаем, что есть, спать и размножать¬ся не наша главная миссия на этой планете, и живем в соответствии с этим пониманием, тогда вокруг происходят чудеса, тогда невозмож¬ное становится возможным, тогда такие люди видят то, чего не видят другие. И жизнь, ее содержание наполняется новым, прекрасным и величественным.
***
Мади и его отец долго сидели и просто молча смотрели на эти документы, на эти фотографии. Говорить много не требовалось. Все было предельно ясно и понятно. Понятно, что в жизни их обоих про¬изошло огромное событие, которое и ранее незримо влияло на них, и теперь каждое мгновение их последующей жизни будет так или иначе связано с этими великими открытиями, которые произошли сегодня.
В самом конце последнего тома был небольшой листок бумаги, на котором было написано заявление Савельева, в котором он просил руководство, в виде исключения, разрешить захоронить тела Анет Султан улы и Василия Тельцова на городском кладбище. В левом верхнем углу стояла резолюция: - «Разрешить». И подпись, - Остро- верхов.
Трудно понять и трудно объяснить, почему люди, которые были врагами погибших, после смерти захотели достойно предать земле их тела.
Видимо величие и истинность жизни людей, производит впечат-ление даже на их врагов. И даже после смерти такие люди сохраняют свое влияние. Видимо это так.
Далее следовал протокол захоронения, согласно которому тела двух Великих людей были похоронены на городском кладбище. Тело Анета Султан Улы на мусульманской стороне, в присутствии мест¬ного муллы, а тело Тельцова на христианской стороне того же клад¬бища. Из протокола следовало, что могилу Анет Хана можно найти по большому, плоскому, зеленоватому камню, который был положен на земляной холмик. На могиле же Тельцова был установлен крест, на котором была вырезана его фамилия.
- Мы должны поехать в Актерек, отыскать могилы и поставить там памятники, - произнес Рустем Анетович.
- Конечно, мы это сделаем, - ответил Мади.
***
Асем переехала в дом Нуржана. Они стали жить большой друж-ной семьей. Девочки были счастливы. Рано утром Асем готовила за¬втрак, предварительно спросив у каждой из девочек, что они хотят. Алия и Асия помогали ей. Для Нуржана готовился его любимый ом¬лет. Нуржан уезжал на работу, Асем, проводив девочек в школу, шла на свою любимую работу, в мир книг.
Алия чувствовала себя так, как будто нашла что-то, что раньше потеряла и теперь была очень счастлива этой находке. Она начала писать стихи, она сочиняла веселые детские песни. Она была лиде-ром. Она участвовала во всех проводимых в школе мероприятиях, бессменно побеждая во всевозможных конкурсах и соревнованиях. Она чувствовала огромный прилив энергии. Она была счастлива. Асия и Алима тоже учились на одни пятерки, были они веселы и беззаботны.
Нуржан и Асем, видя, как преобразились их девочки, не могли нарадоваться этому. С каждым днем отношения между ними подни-мались на новый уровень. Если в первые дни основой их отношений было взаимное уважение, возникшее после того, как они друг дру¬га узнали, то теперь, основываясь на этом самом уважении, между ними возникало другое чувство, очень похожее на любовь.
Говорят, не бывает любви без уважения. Для того, чтобы возникла любовь, надо чтобы вначале было уважение. Уважение просто как к человеку, уважение к делам и словам, к мыслям и убеждениям друго¬го. И только при наличии уважения возможно появление такого свет¬лого и великого чувства, как любовь. Но не все так просто. Уважение требует дистанции между людьми, любовь требует эту дистанцию сократить. И когда любовь, побеждая все, сокращает эту дистанцию, делая людей близкими друг другу, тогда уважение, лишенное ди¬станции, ставится под угрозу. Очень опасно, увлекшись любовью, потерять уважение. Сохранить уважение, когда люди очень близки друг другу, очень трудно. Это требует немалого ума и понимания, это требует немалых усилий от того, кто это понимает. Но если вдруг сохранить уважение не удается, тогда, просто вопрос времени, когда умрет любовь. Поэтому, чтобы сберечь любовь, прежде всего надо сберечь уважение.
В один из прекрасных осенних вечеров, когда вся семья была в сборе, в дверь кто-то постучал. Асем подбежала к двери и не спра-шивая, кто там, открыла. Перед ней стоял высокий, плечистый муж¬чина, с лицом полным печали. Темные круги под глазами выдавали то ли проблемы со здоровьем, то ли усталость этого человека. Он был одет в спортивный костюм.
- Здравствуйте, - произнес он неуверенным и тихим голосом.
- Здравствуйте, проходите, - Асем, отступая в дом, жестом при-гласила незнакомца войти.
- Спасибо, а Нуржан дома?
- Вы заходите, он дома, сейчас я его позову.
- Нет, спасибо, я не буду заходить, я подожду его на улице.
В этот момент подошел Нуржан и замер в изумлении, увидев гостя.
- Сабит ?! Ты откуда? Заходи, не стой в дверях.
- Нет, спасибо, я не буду заходить, лучше выйди на улицу, есть разговор.
- Хорошо, подожди, я сейчас, - ответил Нуржан и прикрыл дверь.
Повернувшись назад, Нуржан увидел стоящую посередине ком-наты Алию. Она стояла по-взрослому скрестя руки перед грудью и напряженно смотрела на Нуржана.
Нуржан начал одевать обувь.
- Кто это к нам пришел, кто это? - Асем и Алима весело забежали в комнату и, подбежав к Асем, обняли ее за ноги.
- Это пришел папин старый знакомый, они сейчас поговорят, и он уйдет. Идите, играйте дальше, сейчас и я к вам присоединюсь, - ответила Алия и добавила, обращаясь к Нуржану.
- Папа, ты долго не задерживайся, мы тебя ждем.
Нуржан вышел во двор и в глубине палисадника увидел ссуту-лившуюся фигуру Сабита.
- Салам, - произнес Нуржан, подходя к неожиданному гостю.
- Салам, - ответил Сабит, вяло пожимая протянутую руку.
- Тебе чего надо, девочек решил навестить? Так они тебя уже не ждут!
- Нет, я пришел поговорить по другому поводу. У меня пробле-мы,- Сабит нервно закурил сигарету.
- Будешь? Угощайся, - он протянул пачку сигарет Нуржану.
- Нет, я не курю, - ответил тот достаточно резко.
В глубине души Нуржана возникло чувство, похожее на чувство удовлетворения и злорадства от того, что у Сабита появились какие
- то проблемы, и он почему-то вынужден приехать к ним. Уловив саму суть подобных мыслей, Нуржан встряхнул головой, стараясь отогнать нездоровые мысли.
- Что у тебя случилось? - спросил он.
- Полгода назад я развелся с Нурай, у ней появился новый муж-чина. Я теперь стал ненужным. Все это время я снимал квартиру. Но теперь, когда я оказался без работы, я не могу платить за аренду жилья.
- Почему ты оказался без работы? Ты же работал и, по-моему, очень хорошо, в милиции.
- Проклятая пьянка, все из-за водки. Напился в первый раз, сразу после развода и разбил служебную машину. Объявили первое слу¬жебное несоответствие. И затем, в пьяном виде, не узнал начальника УВД и послал его, обматерил. Вот и все, теперь я безработный.
Нуржан не знал, что и сказать. Он вспомнил их последнюю встречу. Во дворе огромного особняка, когда он, Нуржан, побитый, с тяжелого похмелья, стоял и ждал, когда ему дадут какую нибудь работу, чтобы заработать на пропитание. Когда это было? Было ли вообще? Как резко судьба изменила направление.
- Нуржан, ты же знаешь, что этот дом, в котором вы живете, это мой дом, он достался мне от деда. И теперь, когда я остался на улице, без жилья, я хочу воспользоваться своим правом жить здесь. Нет, я вас не гоню, давайте жить вместе. Ведь здесь три комнаты, дайте мне одну. Мне хватит. Мне главное переночевать. А с утра я ухожу искать работу. Пока стою на проспекте. Слава Богу сил еще хватает.
Наступила тишина.
- Ты знаешь, Сабит, я не представляю себе, как мы можем жить вместе. Но и бросать тебя на улице, конечно же, неправильно. Давай подумаем. Всегда можно найти решение любой проблемы, - сказал Нуржан.
- Спасибо, Нуржан. Помня тебя, я не сомневался в твоем реше-нии. Ты всегда был умным и добрым парнем. Ладно, я пошел. Вы подумайте, а я приду через пару дней. До свидания.
- До свидания.
- Он даже не спросил, как поживают его дочери, - подумал Нуржан.
Когда он вернулся в комнату, к нему подошла Алия.
- Папа, что он хотел? - спросила она.
Нуржан без утайки рассказал все, о чем они говорили с Сабитом.
Глядя куда-то вдаль, как будто стараясь там что-то разглядеть, Алия сказала.
- Если человеку трудно, я думаю, другие люди ему должны по-могать. Тогда они могут называть себя людьми, - говорила она тихо и спокойно.
- Умница, помогать другим, это удел настоящих людей. Мы ему поможем, - ответил Нуржан. Подошедшая Асем, обняв сидевшую на стуле Алию, произнесла.
- Все будет хорошо, мы не оставим в беде человека. Ты большая умница. Я тебя очень люблю.
Нуржан сидел в кабинете у Мади. Только что он рассказал все о том, что произошло. О визите Сабита. Об его просьбе. Об его проблемах.
Мади все внимательно выслушал и спросил:
- Ты то, сам, как думаешь, что надо сделать ?
- Я думаю, надо помочь. Вот только как это сделать, пока не пред¬ставляю.
- Хорошо, что ты так думаешь. А давай мы сделаем так. Я на¬чал в пригороде, возле гор, строительство нескольких коттеджей для своих сотрудников. У многих из них есть проблемы с жильем. Сегодня платить проценты банку очень дорого. Поэтому я решил, что своим лучшим работникам я предоставлю жилье. А стоимость строительства буду удерживать из заработной платы. Это, я думаю, и правильней и выгодней, для всех. Мне важно, чтобы мои сотрудники не имели проблем с жильем, а им выгодно не платить проценты бан¬ку и иметь достойное жилье. Конечно, ты работаешь не так давно, но начал ты хорошо, поэтому, я думаю, нет проблем. Можешь поехать и посмотреть свой будущий дом, он будет достроен примерно через месяц.
Нуржан опешил. Он был очень расстроган. Чувство благодарности душило его. Ему стало жарко. Он не знал, что и ответить этому чело¬веку, который буквально перевернул его жизнь. И вот новый подарок.
Мади, поняв состояние Нуржана, тепло его обнял и сказал.
- Нуржан, все на свете, и счастье и несчастье, удачи и неудачи, радость и печаль, все это от Аллаха. Не я тебе помогаю и не меня благодари, благодари Аллаха. Видимо ты испил свою горькую чашу и теперь очередь сладкого напитка. Но помни, все мы получаем по заслугам. Значит, ты так заслужил. Проблемы, горести и печали да-ются человеку, чтобы он мог искупить на этой земле свои грехи и ушел в вечный мир чистым. И когда мы это понимаем и принимаем, тогда мы перестаем ждать и просить что либо у людей, тогда мы пе¬рестаем осуждать других, которые не соответствуют нашим ожида¬ниям. Мы не ждем ничего от людей и все происходящее принимаем как волю Аллаха.
Нуржан внимательно слушал. В первый раз он слышал такое. В пер¬вый раз он увидел человека, который помогая, не ждет благодарности.
- Кстати, мы все едем на пятничный намаз. Давай, собирайся с нами, - Мади весело смотрел на Нуржана.
- Да, я не знаю как читать. И вообще, я никогда не был в мечети,
- ответил Нуржан.
- Вот и пойдешь в первый раз. Давай,Нуржан, пошли.
Дорога в мечеть проходила по одному из главных проспектов го-рода. Проезжая мимо людей, которые стояли вдоль него, ожидая, что сейчас появятся долгожданные работодатели, Нуржан вспомнил, как когда-то, совсем недавно, и он здесь искал свое счастье.
Он невольно притормозил, увидев среди них знакомую фигуру. Бритоголовый, с руками, расписанными синими татуировками, каза¬лось никуда и не уходил отсюда. Нуржан открыл окно и вдруг услы¬шал голос, который он когда-то уже слышал.
- Ладно, пошли братан. Сегодня не нашли работу, ничего, завтра точно что-нибудь подвернется, - невысокий симпатичный парень, одетый в белую рубашку и светлые джинсы, уговаривал своего пол¬ного товарища, одетого в серый костюм.
- Да что для меня эти бабки, сейчас подъедет лох и все мы будем в шоколаде, - отвечал последний, не желая покидать своеобразную биржу труда.
***
Сделав ритуальное омовение, Нуржан вошел в мечеть.
Аллаху Акбар, Аллаху Акбар ... - звонкий высокий голос начал Азан, призыв на намаз.
Нуржан был потрясен услышанным, что-то внутри его произош-ло, что-то внутри его изменилось...
Говорят, слова Священного Корана, слава Азана, имеют очень много смыслов. Понять их все человек не способен своим разу¬мом. Многие его смыслы человек воспринимает на клеточном, на субатомном уровне. Метафизическое восприятие влияет через тело человека на его разум, на его сознание. Вот, наверное, почему очень часто люди слыша слова Бога, слова священных книг, приходят в необычное физическое состояние.
Здесь наглядно проявляется связь между телом человека и его ду¬хом. Влияние слова на тело, это до конца неизученная и непонятая людьми тема. Но это может оказывать серьезный эффект на повсед¬невную жизнь человека. Понимая это влияние можно и нужно им пользоваться и изучать.
***
- Привет, братишка, привет! Как твои дела? - Николай Босой стоял на террасе своего подмосковного загородного дома и разгов ривал со своим другом, звонившим ему из Казахстана.
- Все отлично, Николай, как твои дела? - раздался в трубке голос Мади.
- Тоже отлично. Какие новости?
- Новостей нет, вернее я думаю, она есть, и, причем очень боль-шая и важная, но я должен кое-что уточнить у тебя. Скажи Коля, откуда у тебя такая фамилия, Босой?
- Да ты знаешь, это фамилия моей бабушки. Когда-то давно, мо-его деда расстреляли большевики. Он сам был на их стороне, но будучи выходцем из дворянского рода, видимо не очень с ними со-глашался. Вот и произошло что-то и его признали врагом народа и расстреляли. Кстати, где-то в ваших краях. Я несколько раз пытал-ся добыть хоть какую-нибудь информацию, но там все засекречено. Говорят, враг народа, и все. Вот бабушка и перевела всех детей на свою фамилию, чтобы в будущем не дергали их из-за деда. А так, настоящая наша фамилия Тельцов, весь наш род был Тельцовыми. А почему ты об этом спрашиваешь, Мади?
Мади замер. Чудеса продолжались. Невероятно...
- Вот теперь, я могу тебе сказать, Коля, что новость у меня есть, и новость, просто потрясающая. Я нашел историю твоего деда, Васи¬лия Петровича Тельцова, и самое, что удивительное, он был связан с моим дедом и более того он, твой дед, спас жизнь моему отцу. Ты представляешь?
- Нет, не представляю, ты что, шутишь? Хотя деда моего, дейст-вительно звали Василием Петровичем. А что ты узнал про него?
- Очень много, Коля. Очень много. У меня просто все разрывается внутри. Это тяжело объяснить по телефону. Ты можешь приехать?
- Не вопрос. Конечно, приеду. Сейчас определюсь со своими де-лами и сообщу тебе дату прилета.
ЧАСТЬ 3.
«О СЧАСТЬЕ И ПУТИ »
Любовь храня, и верности подругой быв, желаешь ты достичь вершины мирозданья, И счастье вечное тогда наградой будет для тебя.
В просторном кабинете, на тридцатом этаже здания, расположен¬ного на берегу Босфорского залива, разделяющего огромный город на европейскую и азиатские части, прямо у окна стояло комфортное мягкое кресло. В нем удобно расположилась пожилая женщина. Гу¬стые еще волосы с проседью, большие зеленые глаза. Тонкий газо¬вый платок голубого цвета был повязан на горделиво посаженной голове. Длинное платье из такого же голубого материала. На тонком запястье серебряный браслет с узорами восточного типа. Несмотря на почтенный возраст, женщина была гибка и проворна в движени¬ях. Она сидела и смотрела на голубой залив. Рядом на столике стояла маленькая пиала с ароматным зеленым чаем.
Зазвонил телефон. Она встала, подошла к изящному столу из до-рогой древесины, стоящему на инкрустированных серебром гнутых ножках, посередине комнаты. Взяв небольшую черно-матовую труб¬ку, она произнесла:
- Алло, слушаю!
- Здравствуйте, мама ! - голос был почти незнаком.
- Это не Исламбек и не Кайсар, - подумала Жибек.
Но он, этот голос, был только почти незнаком. Кто еще на этом свете мог назвать ее мамой? Через мгновение Жибек поняла, кто это звонит. Как долго она ждала этого звонка. Сколько ночей она просто¬яла в молитвах. Сколько раз она обращалась к Аллаху с просьбой уз¬нать о судьбе ее мужа, сына и дочери. Сколько раз она просила о том, чтобы ее сыну, ее дочери, ее мужу, оставшимся там, среди неверия и злости, среди насилия и жестокости, дал бы Аллах свою заботу. И отгородил бы их от насилия и несправедливости. Она верила, она ждала. Ждала очень терпеливо. Очень спокойно. Никогда и никому она не говорила, о чем ежедневно и еженочно просила она Создателя.
Она не говорила об этом тогда, когда перейдя границу с двумя ма¬ленькими детьми оказалась в огромной чужой стране. В этой стране говорили на другом языке, в этой стране жили и думали по- другому. И никому не было дела до этих людей, маленькой, худенькой жен¬щине и ее двух малолетних детей. Она была терпелива тогда, когда казалось нет у них никаких шансов на достойную жизнь. Она нико¬му не говорила о своих проблемах и тогда, когда была вынуждена ра¬ботать в самых трудных и неблагодарных условиях, дабы содержать своих маленьких сыновей.
Таких людей, вынужденных покинуть свои дома, оставив там все, любовь и надежду, поддержку и опору, было очень много в этом пустынном краю.
Терпение и принятие сложившейся ситуации, это огромная сила и дар Творца. Говорят, ты терпелив тогда, когда никто, ни один че-ловек на свете не знает о твоих проблемах. Ведь все на свете люди, собравшись вместе, не смогут помочь тебе так, как это может сде-лать Аллах.
Никогда, даже в самые тяжелые минуты, не позволяла себе Жи- бек расслабиться, никогда и никому она не жаловалась, и никогда и никого она ни о чем не просила. Она терпела, и она просила только у Бога, только у Аллаха. Ее вера сделала ее сильной. Аллах дал ей все. Он дал ей ума и понимания того, как ей жить дальше. И она сделала, казалось, невозможное.
Она молилась и берегла в сердце любовь. Любовь к своему един-ственному на свете мужчине, к отцу ее детей. Он берегла любовь к своей Родине, к своей земле. Она берегла любовь к своим детям и к тем, кто был с нею рядом, и к тем, кто остался там, в ее прошлом.
Она была спокойна и тогда, когда по воле Аллаха, ее подросшие сыновья твердо встали на ноги, и они перебрались в другую страну. Туда, где Ислам был главным и всем предоставлялись равные права и возможности.
Была она спокойна и тогда, когда ее два крыла, ее любимые сы-новья, получив прекрасное образование, основали свое собственное предприятие и в самый короткий срок стали успешными и богаты¬ми. На все воля Аллаха. И Исламбек, и Кайсар шли по дороге Исла¬ма. Они были искренне богобоязненными людьми.
И когда она, Жибек, предложила организовать международный благотворительный фонд, который будет помогать людям, попав-шим в беду, сыновья с радостью ее поддержали, назвав его в честь нее «Жибек Жолы», «Silk Road».
Эта работа по оказанию помощи другим, совершенно незна-комым людям, стало главным в жизни Жибек и ее сыновей. Вся их деятельность сводилась к тому, чтобы заработать деньги для помощи другим, нуждающимся в этом. Людям, попавшим в беду. Неважно, как и почему. Не в этом был смысл деятельности Жибек и ее сыновей. Они не занимались изучением причин, по которым люди попадали в сложные обстоятельства. Они просто помогали страдающим.
Жибек терпеливо ждала. Она верила, она знала, что когда нибудь Аллах даст ей возможность узнать о судьбе ее родных, оставшихся на Родине.
Когда распалась огромная Империя и ее Родина стала независи-мой, свободной страной, Жибек поняла, что теперь ей будет легче узнать информацию, которую она так ждала. Огромное количество писем и обращений были отправлены в разные инстанции нового государства. Но найти мальчика, которого звали Рустем и девочку с именем Тотты, узнать судьбу родителей и мужа, было непросто. Ответов пока не было.
Но Жибек понимала, что она знает у кого просить. Она просила у Аллаха. И она знала, что надо просто терпеть и ждать, терпеть и ждать.
И вот этот час настал. Она дождалась.
- Здравствуй, айналайн, здравствуй мой родной Рустем, как у тебя дела? - Жибек ответила так, как будто вчера еще видела своего сына, подумав про себя.
- Наконец-то.
- Мама, неужели я слышу твой голос. У меня все хорошо.
Они долго говорили и не могли наговориться.
Закончив говорить, Жибек нажала небольшую кнопку в углу сто¬ла и произнесла.
- Скажите Исламбеку и Кайсару, пускай зайдут ко мне.
Вошедший Исламбек, был высок, широкоплеч. Несмотря на
годы, выглядел он очень молодо. И самым поразительным в нем был его взгляд. Он, казалось, смотрел сквозь человека. Сколько раз этот твердый и непреклонный взгляд помогал ему в сложных переговорах во время непростых и противоречивых споров, во время проведения тех или иных коммерческих операций. Собеседники, глядя на него, понимали, что человек, умеющий так просто и ясно смотреть в гла¬за, не может быть ненадежным, не может подвести. И они никогда не ошибались. Репутация Исламбека была настолько безупречной, что, просто под его слово, партнеры отгружали огромные партии това¬ров, банки открывали многомиллионные кредиты. И никогда они не жалели об этом. Его коммерческая деятельность охватывала очень многие отрасли. Здесь были и предприятия, производящие товары народного потребления, здесь были и предприятия, добы¬вающие нефть и газ, и транспортирующие их. Целая сеть супер¬маркетов была раскидана по всему миру. Только нигде и никогда их бизнес не был связан с алкоголем и игорной деятельностью.
Всеми финансовыми вопросами заведовал Кайсар. Был он пол-ной противоположностью своему брату. Он явно был похож на мать, на Жибек. Среднего роста, со светлыми волосами и яркими зелены¬ми глазами, Кайсар производил впечатление человека романтичного и тихого. Но, это было обманчивое впечатление. Кайсар был настоя¬щим гением финансов. Закончив на отлично Гарвардский универси¬тет, он получил много предложений о трудоустройстве в самые пре¬стижные компании мира. Но он твердо знал, где он будет работать и ни минуты не колеблясь, занялся финансами своего семейного биз¬неса. Он был до предела прагматичен и расчетлив. Эта прагматич¬ность заканчивалась только тогда, когда посчитав полученные диви¬денды, он отправлял почти все средства на счет фонда «Silk Road».
Здесь расчетливый финансист становился добрым спонсором и меценатом.
- Проходите, - мать тепло смотрела на своих сыновей.
Исламбек и Кайсар, подойдя к матери поцеловали ее руки, и по
детски расположились на полу, возле ее ног.
- Дети мои, по воле Великого Аллаха, свершилось то, чего я очень долго ждала. Мы летим на Родину, вы увидите своего брата, Рустема, и его семью. Мы сможем посетить могилу вашего отца и отдать ему наше уважение и нашу любовь, - голос ее не дрогнул.
***
Сабит сидел один в пустом доме. Вчера позвонил Нуржан и завез ему ключи. Поблагодарив его за то, что он предоставил им возмож¬ность много лет прожить в его доме, Нуржан сказал, что они переез¬жают, и он Сабит, может жить в своем доме. Сабит сидел посередине комнаты на одиноком табурете. Плечи его опустились, недокуренная сигарета почти истлела, пепел падал на пол. Мысли его путались. Он встал и прошел в комнату, где раньше спали девочки, его дочери. Одинокая, старая матерчатая кукла валялась в углу. Сабит подошел и поднял ее. Он долго тупо смотрел на потертое лицо куклы, как будто хотел у ней о чем-то спросить. Сигарета истлела до конца и обожгла ему руку.
Он вспомнил, как когда-то привел в этот дом Маржан. Как роди-лись его дочери. Как все было хорошо. Почему это все исчезло? Кто в этом виноват?
Ему было очень плохо. В груди, казалось, засел какой-то дикий зверь, который разрывал его изнутри, стараясь вырваться наружу.
Сабит встал и пошел на улицу. Пройдя по улочкам поселка, он вышел на его окраину и пошел в сторону кладбища. Он долго плу-тал по небольшой его территории и, наконец, нашел могилку своей бывшей жены, своей бывшей любимой.
Почему проходит любовь? Ведь, когда она есть, то кажется, что это навеки. И любой, кто в этом момент скажет, что скоро все прой¬дет, покажется глупым и странным. Но, так устроен человек. Глав¬ный закон мироздания гласит - Все проходит. Абсолютно все. Нет постоянства нигде и ни в чем. По сути, нет настоящего. Когда мы смотрим вокруг, видим природу, людей, животных. Это все на какие- то мгновения уже в прошлом. Ведь изображения всего нас окружаю¬щего доходит до нас с какой-то, пускай совсем минимальной, но за¬держкой. Таким образом, все, что мы видим, все это уже в прошлом.
Любовь очень хрупка, ее беречь, великая наука, великая сила и ум нужны, чтобы ее сберечь. Первая влюбленность, основанная на страсти и обожании, проходит быстро. Очень не хочется в это ве-рить, когда ты влюблен. Но это так, это надо понимать и к этому надо быть готовым.
Любовь. Нет ничего на свете выше нее. Что же надо, чтобы ее сберечь. Прежде всего, нужно уважение. Уважение очень важно. Уважение, это основа любви. Без уважения не бывает любви. Без уважения погибнет любовь.
Сабит посмотрел на фотографию Маржан и вздрогнул. Он опу-стился на колени, упал лицом в землю.
- Прости, прости меня, - плечи его тряслись, он содрогался всем телом. Но слез не было.
- Прости, прости, за все, что я сделал, наверное, я не достоин тво¬его прощения, но все же прости. Я не знаю, для чего мне нужно твое прощение, но очень прошу тебя, прости...
***
Нуржан присел на стульчик. Весь день они занимались обустрой¬ством в новом доме. Весь день вся семья бурно обсуждала, как они поставят мебель, где будут находиться детские спальни, где они бу¬дут встречать гостей. Много разных приятных мелочей занимало внимание счастливых девочек и их родителей. Алия буквально фон¬танировала новыми идеями. Она предложила организовать зимний сад, разместив его на лоджии и украсив многолетними цветами и диковинными растениями. Она предложила прямо у входной двери написать крупными буквами:
- Тут проживает счастливая семья.
Со смехом и весельем обустраивалась семья на новом месте.
Когда ближе к вечеру все основные дела были завершены, определены комнаты, где будут жить дети и их родители, опре-делена комната для приема гостей, были расставлены мебель, все дружно разместились вокруг стола на небольшой кухне, чтобы попить чаю.
Все было хорошо, но вдруг что-то тревожное возникло в созна-нии Алии.
В какой-то момент что-то произошло внутри ее, что-то насторо-жило ее, что-то подсказывало ей, что кто-то нуждается в ее помощи. Она не могла понять, что это? Почему ей вдруг стало так тревожно?
Тревога охватила ее. Алия внимательно посмотрела на Нуржана и вдруг сказала:
- Папа, мне кажется, мы должны с тобой съездить в одно место, только мы должны поторопиться.
- Куда это вы собрались, на ночь глядя, - начала было протесто-вать Асем, но Алия добавила:
- Тетя Асем, это очень срочно и очень важно, я это чувствую. Не могу объяснить, как, но я понимаю, что кто-то нуждается в нашей помощи. Потом все объясним. Поедем, папа.
Нуржан, посмотрев на дочь, тоже понял, что им надо торопиться.
Они вышли на улицу, остановив частника, объяснили, куда им надо ехать.
Через полчаса машина остановилась в пригородном поселке, воз¬ле небольшого дома, в котором Нуржан и Алия провели такие про¬тиворечивые годы своей жизни. Было здесь и счастье, и несчастье, были трудности, но были и радости. Было так, как бывает всегда в жизни. Удача сменяется невезением, за счастьем идет печаль, лю¬бовь сменяет злоба, за черным всегда придет белое. Это главный за¬кон мироздания. Все меняется. Ничто не вечно.
Нуржан и Алия буквально вбежали в пустой дом.
На полу, в середине комнаты, стоял одинокий стул. Возле него лицом вниз лежал Сабит. Старенькая кукла, со смешными потертыми глазами, лежала рядом. Из перерезанных на руках вен, медленно струилась алая кровь, образовав небольшую лужицу, которая постепенно заливала пол.
Тряпичная кукла смотрела печально и виновато, как будто изви-няясь за то, что не смогла уберечь этого странного человека от наси¬лия над собой.
Убивший себя становится убийцей. Убитый другим становится мучеником.
Аллах спас Сабита от того, чтобы он стал убийцей, он выжил, его спасли, спасли те, кого он в свое время предал. Вернее и правильнее будет сказать, что его спас Создатель, использовав для этого тех людей, на которых он хотел обратить внимание этого заблудшего своего раба.
***
Чартерный рейс из Стамбула прилетел рано утром. Маленький, десятиместный самолет юрко вырулил со взлетной полосы, и, пови¬нуясь команде едущей впереди машины, указывающей ему дорогу на стоянку, подрулил к самому краю аэропорта. Здесь его встречали Мади и его отец, Рустем Анетович.
Открылась дверь, выбросив перед собой удобный трап с блестя-щими никелированными поручнями. По нему легко сбежала стюар-десса в голубой форменной одежде. Она, встав на первой ступень¬ке трапа, протянула руку, помогая спуститься пожилой женщине в длинном ситцевом платье зеленого цвета. Несмотря на свой более чем почтенный возраст, Жибек Балтабай кызы, как было указано в ее паспорте, довольно уверенно сошла с трапа и уверенной походкой направилась к стоящим чуть поодаль мужчинам.
Следом за ней шли Исламбек Анет улы и Кайсар Анет улы. По-следним покинул борт самолета высокий мужчина, одетый в белую длинную рубашку и такие же белые брюки. Длинные седые волосы развевались на ходу. Смуглое, худощавое лицо было обрамлено се-дыми, бородой и усами.
Рустем бросился навстречу матери, не дойдя до нее один шаг, он опустился на колено правой ноги, нежно и бережно взял руку матери и прильнул к ней в глубоком сыновнем поцелуе. Жибек, обняв сына за голову, притянула его к себе.
- Жаным, родной мой, Велик Аллах, позволивший мне увидеть тебя, - она опустила голову и поцеловала сына.
- Мама, - Рустем, встав на ноги, прильнул к матери.
Они стояли и не смели шелохнуться, как будто боялись вспугнуть эти прекрасные и незабываемые мгновения встречи, которой они ждали столько много лет.
- Жаным, - Жибек, закрыв глаза, вдыхала запах своего сына, за-пах своей крови, запах своего начала.
Наконец, Жибек открыла глаза и посмотрела на молодого муж-чину, стоящего позади Рустема и невольно вздрогнула. В манере держать прямо голову, в осанке и еще в чем-то неуловимом, он на-помнил ей, ее навеки любимого и единственного мужчину. Она вни¬мательно посмотрела на него и спросила Рустема:
- Это твой сын?
- Да, мама, это мой сын и его зовут Мади.
- Иди ко мне, родной мой, - Жибек обняла подошедшего внука и поцеловала его в лоб.
- Ты похож на своего деда и имя твое он берег для тебя.
- Спасибо, апа, я очень рад Вас видеть, - ответил Мади, любуясь красотой и величественностью своей бабушки.
Подошедшие Исламбек и Кайсар, тепло обнимались с братом и племянником.
Мади посмотрел на подходящего к ним человека, с длинными се¬дыми волосами и подтвердил свои догадки, возникшие тогда, когда он издали увидел его.
- Абдулла, неужели это ты, наконец, я тебя вижу на нашей зем-ле, - Мади тепло приветствовал своего давнего друга, наставника и спасителя. Человека, спасшего его среди огня и насилия.
- На все воля Аллаха, вот и я здесь. Я рад видеть тебя, - произнес Абдулла.
Жибек дошла до края бетонной площадки и ступила на землю, покрытую густой зеленой травой. Она сделала земной поклон. Опу-стив колени на изумрудный ковер, она прильнула губами к земле и поцеловала ее.
- Здравствуй, родной край, здравствуй, родная земля, - слезы по¬катились из ее зеленых глаз, орошая своей влагой маленькие сте-бельки травы, растущей из ее столь долгожданной Казахской земли.
Подошедшие сыновья приподняли мать.
- Много раз я представляла себе этот день, сколько дней и ночей молила я Аллаха об этой возможности увидеть родной край, увидеть своих родных. И вот он настал, этот долгождан¬ный час. Я здесь, на земле своих предков, я встретилась со сво¬им сыном, я увидела своего внука. Я вижу мою страну незави¬симой и свободной. Я увижу могилу своего мужа, я смогу ей поклониться. Это была моя мечта. И вот сегодня она сбылась. Я счастлива, - Жибек поправила сбившийся платок и обрати¬лась к Рустему.
- Ну, что сынок, показывай, рассказывай, как вы тут поживаете!
- Мади, иди сюда, мне о тебе очень много рассказал Абдулла. Иди сюда, - Жибек опять крепко обняла внука.
Разговорам за дастарханом, казалось, не будет конца и края. Жи- бек долго рассказывала о своей истории, о трудностях, которые им пришлось пережить, о радостях, которые сменяли их. Обо всех пери¬петиях большой и насыщенной жизни, жизни вне родины, но жизни ради Родины, жизни ради помощи и прощения, любви и созидания, ради побед идей гуманизма и справедливости.
Мади с трепетом внимал каждому слову бабушки, он наслаждался ее умными и искренними словами, он смотрел на нее с восхищением и обожанием. Он любовался братьями отца. Какие достойные родст¬венники, какие близкие люди вдруг появились в их жизни. История, рассказываемая Жибек, казалась невероятной и неправдоподобной. Одинокая женщина, в чужой стране, с двумя маленькими детьми, преодолевает все житейские трудности и достигает счастья и благо¬получия. Достигнув благополучия и достатка, они не наслаждаются достигнутым, а направляют всю основную свою деятельность на по¬мощь людям.
Все замерли, когда отец Мади, Рустем Анетович, рассказывал о своем участии в войне. Эта война прошла для Жибек и ее сыновей, как бы стороной, они смотрели на нее как сторонние наблюдатели. Но сейчас, когда их сын и брат, рассказывал о напряженных боях и о многотысячных жертвах, они начали воспринимать ее совсем по- другому. Они стали относиться к ней как к своей боли.
Рустем Анетович рассказывал, как идея защиты своей Родины буквально захватила умы и сознание всех защитников отчизны и сделалась основой поведения и мышления людей. И что каждый из них подразумевал под этим? Видимо каждый что-то свое. Родина - это и смех детей, Родина - это и певчий хор ранним утром над спя-щим аулом, это и трепетное чувство принадлежности к своим кор-ням, понимание своих родственных связей, это и любовь к женщине, это и благодарность матери...
Рядом бок о бок воевали люди разных национальностей. Никто из них не думал, что они защищали что-то не свое.
Как относились к этому Жибек, Исламбек и Кайсар? Ведь они в свое время были вынуждены покинуть эту землю, была ли в тот момент их Родина тем же, что защищал их сын и брат? Наверное, все понимали, что нет. Это была другая страна. Так получается, что и Родина стала другой? Бывает ли так?
Всю ночь не гас свет в этом доме. Всю ночь заново знакоми¬лись друг с другом самые родные и близкие на свете люди. Они заново узнавали друг друга, они заново восхищались друг дру¬гом, выясняя подробности прошедших лет, подробности того пе¬риода, когда они были вынуждены жить врозь, когда они не знали ничего друг о друге. Они не знали, живы ли их родные, где они, как сложилась их жизнь.
Мы не можем понять всех тонкостей того, как устроен этот мир, мы не можем принять того, что все, что происходит с нами, происхо¬дит на наше благо, происходит так, как оно должно быть. И трудно нам понять, что гибель тысяч людей, трудности и лишения, все это во благо людей. Трудно нам понять и принять, что в итоге все дела¬ется для лучшего будущего, что так оно будет лучше, что это самый лучший из возможных вариантов развития ситуации.
Мы простые люди и мыслим мы категориями простых людей. Мы считаем, что если нам сегодня плохо, тяжело, что если сегодня в наш адрес производится несправедливость и насилие, что это беда. Только наш Создатель, только он знает, что все трудности и пробле¬мы даются людям для того, чтобы они могли через их преодоление искупить свои грехи еще на этом свете и уйти в вечность чистыми, чтобы постичь вечное счастье и блаженство. Эти истины сложны и трудно принимаются нами. Но просто призадуматься о них, по¬пытаться понять, что это именно так. Вот в чем задача, вот в чем наша обязанность. И тогда все невзгоды и лишения, все проблемы и трудности, не кажутся больше чем-то непреодолимым и страш¬ным. Тогда мы становимся другими, тогда мы становимся крепкими и сильными, сильными духом, сильными верой, сильными своими убеждениями и принципами.
Жибек смотрела на своих троих сыновей, увлеченно разговари-вавших между собой и не могла на них насмотреться. Взрослые уже мужчины для нее были просто сыновьями.
Перед ее глазами возник аул. Вот ее любимый, ее единственный, Анет, подъезжает на своем вороном рысаке. Мальчики бегут к нему навстречу. Отец обнимает своих сыновей, он любит их, он ими гор-дится. Маленькая Тотты взбирается на шею отца. Вот она Жибек. Она снова, как много лет назад, ощутила легкое и приятное ощуще-ние в сердце, ощущение счастья. Счастья от того, что все, что она видит и чувствует, очень дорого для нее.
Кажется, это было вчера...
Мади сидел рядом с Абдуллой и слушал его рассказ об его по-следней командировке, как он называл свои выезды в самые горячие и напряженные районы земли. Туда, где люди нуждались в помо¬щи. Туда, где происходили природные катаклизмы или вооруженные конфликты. В этот раз это была одна из беднейших стран в мире, где фактически не было правительства, не было власти. Страну раз¬дирали на части многочисленные вооруженные группировки, кото¬рые грабили друг друга и свой беззащитный народ. Миссия фонда «Шелковый Путь» заключалась в организации медицинской помо¬щи людям и в доставке продуктов первой необходимости в районы, где начинался голод.
Говорят, самое страшное испытание для человека - это голод. Го - ворят, что доведенные до отчаяния люди превращаются в животных и готовы есть все, что угодно, лишь бы выжить.
Отец Мади, Рустем Анетович, видевший голод, знающий о нем не понаслышке, был уверен, что даже умирая от голода, большин-ство людей оставались людьми, и достойно борясь с природными инстинктами, подталкивающими их к поеданию всего, что рядом, достойно принимали мученическую смерть.
Впервые, маленький тогда Рустем увидел, что такое голод у себя на Родине.
Когда, конфисковав большинство скота, власть не сумела обес-печить надлежащего за ним ухода и допустила массовый падеж ог-ромного количества животных. Это была национальная катастрофа. Люди, лишенные пропитания, были доведены до состояния, когда еды не осталось совсем. Это было страшно. Рустем, учащийся ин-терната, на себе испытал, как это кушать один раз в неделю. Видел он и людей, падавших от бессилия, прямо на улице. Видел он и то, как целые семьи умирали, собравшись в одном месте. Более двух миллионов человек умерли от голода в тот страшный для народа пе¬риод.
Второй раз Рустем видел голод во время Второй мировой Войны. Когда он, защитник окруженного Ленинграда, не раз бывал в городе. Он видел голодные глаза людей, стоящих вдоль дорог и глядевших на солдат, в надежде, что кто-нибудь из них остановится и доста¬нет из ранца буханку хлеба. Рустем помнил, что легче было идти в атаку под огнем врага, нежели смотреть в голодные глаза детей. Как часто он, уже отдав половинку своей недельной порции хлеба и другого провианта, не мог выдержать этих испепеляющих взглядов и отдавал все, что у него было, этим голодным людям и сам, затем, перебивался как-то, чтобы поддержать силы, столь необходимые для нелегкого ратного труда.
Мади вспомнил свой старый разговор с Абдуллой, когда тот гово¬рил, что основой конфликта во Второй Мировой войне было безбо¬жие, на котором были основаны идеологии, как коммунизма, так и фашизма. Напомнив об этом Абдулле, Мади рассказал ему о голоде, который охватил земли казахов в 30-х годах прошлого столетия. Рас¬сказал он ему и об участии своего деда в восстании, которое было основано на стремлении людей спасти себя от страшного бедствия, от голода. Это восстание было также направлено против произвола и насилия в отношении целого народа. Абдулла слушал очень вни¬мательно.
Мади спросил его:
- Как ты думаешь, Абдулла, в данном случае можно опять гово-рить о безбожии, о том, что именно оно явилось основой геноцида своего народа?
- Я думаю, что если смотреть в корень, искать самые глубинные причины подобных вещей, мы опять придем к безбожию. Конечно, на первый взгляд, это желание власти проводить на территории всей страны свою политику под самыми красивыми лозунгами. Объясняя свои действия желанием принести в степь прогресс и цивилизацию, принести новый, более комфортабельный уклад жизни. Но почему люди могут думать, что только их решение является истиной и оно должно подходить ко всем. Почему люди считают возможным для себя диктовать условия другим. Потому что они власть? А кто им дал эту власть? Ведь они сами ее захватили и сами себя провозгла¬сили властью.
Что такое власть? Кто может наделить человека властью над дру¬гими? Может ли быть сила основанием для власти? Кто возглавляет прайд у львов или стаю у волков? Самый сильный и кровожадный, самый беспощадный! Так должно ли быть также у людей?
Ведь мы не животные. Наверное, не сила должна быть основани¬ем для власти? Что тогда?
Для нас, для мусульман, есть простой ответ. Этот ответ заложен в главной нашей книге, в Коране. Согласно шариату власть должна быть создана, чтобы служить людям. Власть обязана защищать свой народ. Иначе нарушается сам смысл существования власти. Если горстка людей захватывает власть и проводит политику, направлен¬ную против своего народа, проводит политику, основанную на своих личных интересах, или самое страшное, основанную на своих низ¬менных чувствах, таких, как эгоизм и непринятие чужого мнения, тогда, эта власть превращается в террор и геноцид. Подумай теперь сам, Мади, что было основой геноцида в данном случае?
Мади задумался. И чем больше он об этом думал, тем больше он приходил к страшной мысли, что политика власти в тот пери¬од не была ошибкой, не была просчетом: а это была умышленная политика, направленная на уничтожение целого народа, коренного населения. От этой страшной мысли Мади вздрогнул и прогнал эти тяжелые мысли.
Очень внимательно изучал Абдулла копии документов на араб-ском языке, которые были среди личных вещей Анет хана. После долгих раздумий он сказал, обращаясь к Мади.
- То, что здесь изложено, это очень специальные знания. Они пе¬редаются только от учителя к ученику. Они не являются знаниями, которые можно получить через книги или другие средства передачи информации. Чтобы их передать, и самое главное, чтобы их понять, нужно, чтобы и учитель, и ученик были готовы к этому, необходим определенный уровень духовной подготовки обоих. Говорят, когда готов ученик, тогда появляется и учитель.
- Интересно, - подумал Мади.
Его всегда интересовала философская часть ислама, и возможно сейчас, через много лет, ему пришла информация от его деда, кото-рая станет важной в его дальнейшей жизни.
***
Айман весь вечер ухаживала за Жибек, называя ее бабушкой, апой. Она невольно любовалась этой женщиной почтенного возра-ста. Ни разу за долгий вечер Жибек не позволила себе прилечь или сказать, что устала. Она сидела в удобном кресле, горделиво держа красивую голову, с прямой спиной и спокойным и уверенным взгля¬дом изумрудных глаз. Лишь однажды, когда Мади показал ей копии фотографии ее мужа, Анет хана, снятые с архивных данных, лишь в этот момент она позволила себе немного расслабиться.
Жибек долго смотрела на фотографию, затем прижала ее к гру-ди ...
Она вспомнила ту последнюю минуту, минуту их расставания. Вот она, прильнув в седлу, мчится по степи, сзади крепко держит ее Кайсар. Чуть впереди мчится на сером коне Исламбек. Вот Анет и, сидящий вместе с ним маленький Рустем, догоняют их. Она пово¬рачивается к любимому. Анет что-то кричит, но слов не разобрать. Погоня близка. И вдруг ветер доносит до нее:
- Прощай, любимая...
Всю свою жизнь она слышит этот крик, она просыпается от этого крика. Она много раз ловила себя на том, что она ждет те мгновения, когда ей снова послышится этот крик.
- Прощай, любимая ...
Она все прекрасно поняла, она поняла, что они расстаются на-всегда, что сейчас он остановит коня и будет защищать их. Он позво¬лит им уйти, он постарается спасти их, спасти ценой своей жизни, ценой жизни одного из их сыновей. Первым ее порывом было оста¬новить своего коня, окликнуть старшего сына и всем вместе принять последний бой и погибнуть вместе. Вместе с ее единственной любо¬вью, вместе со своими сыновьями. Это был призыв эмоций.
Но, ведомая какой-то силой, ведомая разумом, она продолжала скакать. Вот, позади раздались выстрелы, затем еще и еще. Затем ничего не стало слышно. Только ветер звенел в ушах. Только громко она кричала.
- Прощай, моя любовь, прощай, я буду всегда с тобой, я всю жизнь свою посвящу тебе, твоему делу. Я выращу твоих сыновей, достойными тебя, ты будешь ими гордиться. И я выживу, я обяза-тельно выживу, и я обязательно вернусь на нашу землю, и я обяза-тельно привезу сюда твоих сыновей....
Мы всегда будем с тобой, прощай... прощай, любимый
Никто, казалось, не слышал этого, никто Но может ли так
быть? Нет, не может. Лишь только ветер унес эти слова и понес он их туда, куда только он мог их доставить. Эти слова достигли вечности, они достигли незримых высот мироздания. Они не могли просто исчезнуть. Они достигли всех, кто должен был их услышать, иначе просто быть не могло.
И вот она вернулась, и вот она привезла его сыновей. Вот они си¬дят и балагурят, как маленькие дети, взрослые, убеленные сединами мужчины. Исламбек, статью и манерами, и своим колючим взглядом, похожий на отца. Кайсар, внешне похожий на нее, на мать, но умом и рассудительностью тоже копия отца. Рустем, взявший от отца и матери, кажется поровну и представлявший симбиоз их лучших качеств.
Жибек все эти дни внимательно смотрела на своего внука, на Мади. И порой, просто диву давалась. Ей иногда казалось, что это Анет. То же спокойствие в словах. Та же решительность в движе-ниях. Сила и благородство, доброта и ум. Он очень был похож на деда. Она хорошо знала историю Мади, она знала, что он был ранее в Афганистане, что попал в плен. Знала Жибек и том, что Абдулла спас его. Рассказал Абдулла ей историю о том, как они встретились в Мекке.
- Чудо, - подумает неверующий человек. Человек же, знающий, что на все в этом мире воля Аллаха и, что ничего не происходит просто так, скажет:
- На все воля Аллаха, все происходит по его воле.
Жибек по-матерински любила и ценила Абдуллу. Он был абсолютно бескорыстным, его главным делом в жизни являлась забота о людях. Прекрасный врач, который соединил в своих умениях принципы клас¬сической медицины и теорию исламского врачевания. Этот симбиоз давал исключительные результаты. Некоторые его практические дела просто поражали воображение. Он поднимал на ноги, казалось, безна¬дежных больных. Много раз ему советовали коллеги, врачи, опублико¬вать свои знания, сделать их достоянием общества, получить призна¬ние научного мира в виде степеней и регалий. В ответ Абдулла только усмехался. Что такое степень или звание, это было для него абсолютно ненужным. Он искал большего, он ждал гораздо большего, он искал расположения своего Создателя. В те короткие периоды жизни, когда он был дома, Абдулла проводил большую работу по пропаганде здоро¬вья. Здоровья физического и здоровья ментального. Он учил простых людей, что счастье тела — это здоровье. Здоровье тела зависит в первую очередь от питания. Он написал книгу о питании. Нет, это не был набор модных и изнуряющих диет. Нет, Абдулла писал о принципах. Он учил людей, что питание должно быть в первую очередь натуральным, при¬родным. Это питание, созданное природой, всегда является лекарством для человека.
Много времени Абдулла уделял здоровью души, считая и доказы¬вая то, что счастьем души является вера.
Поразительной оказалась встреча Жибек с тремя маленькими де-вочками, пришедшими познакомиться с гостями вместе со своими родителями, Нуржаном и Асем.
Едва взглянув на Алию, Жибек непроизвольно ойкнула.
- Тотты, жаным.
Алия подбежала к расстроенной бабушке и прижалась к ней.
- Бабушка, не плачьте, я не Тотты, меня зовут Алия.
Жибек крепко обняла девчушку, взяла себя в руки и, поглаживая малышку по голове, сказала.
- Конечно, я поняла, милая моя Алия. Это я просто вспомнила свою дочь. Не знаю почему, наверное, ты похожа на нее. А это твои сестренки? Ну-ка, идите сюда, маленькие красавицы.
С этого момента, Алия не отходила от Жибек. Каждую минуту они были рядом. Невидимая нить связала их. Их обеих влекла друг к другу какая-то необъяснимая сила.
На следующий день из Москвы прилетел Николай Босой. Каза-лось, годы не берут его. Такая же косая сажень в плечах.
Тонкая юношеская талия и могучие руки. Слегка ироничный взгляд серых с бесинкой глаз.
- Салам, братишка, как ты тут без меня? - Николай тепло обнял Мади.
- Салам, Николай, спасибо, я жив здоров. Как ты долетел?
- Отлично.
Мади еще раз посмотрел на старого друга и поразился тому, на-сколько тот похож на деда.
- Коля, ты удивительно похож на деда! На, посмотри фотогра-фию!
Босой взял фотографию. Он долго и внимательно смотрел на нее.
- Да, по-моему, действительно похож. Как ты его разыскал? Я просто представить не могу. - На лице Босого можно было увидеть искреннее удивление и восхищение.
- Николай, ты не знаешь главного, твой дед и мой дед воевали друг против друга. Но в итоге, твой дед, Василий Петрович Тельцов, спас моего отца, тогда совсем мальчишку. И за это был арестован и расстрелян.
Босой не верил своим ушам.
- Не может быть. На этом свете столько людей. Неужели наши предки были настолько связаны, да и мы с тобой встретились на этой маленькой земле. Хотя так, оно, наверное, и есть. Мы с тобою встре¬тились совсем не случайно. Все имеет свой смысл, свое назначение.
Мади и Босой расположились на заднем сиденье джипа. Води-тель тронул.
- Вот теперь, давай, рассказывай все по порядку, не торопясь и с обстоятельствами, - сказал Босой, внимательно смотря на своего друга своими серыми, проницательными и умными глазами.
Удивительные вещи происходят в нашей жизни. Мы встречаем людей, которые приносят нам новую информацию, которая корен-ным образом меняют нашу жизнь. Бывает так, что от того, кого ты встретил, зависит куда дальше пойдет твоя жизнь. Ведь часто мы стоим как бы на распутье, если мы принимаем одно решение, то все меняется кардинально, мы идем в другую сторону. Мы уез¬жаем в другую местность, мы занимаемся другими делами, мы живем рядом с совсем другими людьми, мы думаем о другом и по-другому. У нас рождаются другие дети, которые в свою оче¬редь создают совсем другую жизнь. А подумайте, как бы развива¬лась ваша жизнь, если бы в свое время вам повстречался другой человек или просто не повстречался бы тот, кто повстречался. Что было бы, если в какую-то важную минуту вы приняли бы дру¬гое решение. Что сейчас происходило, кем бы вы сейчас были? От чего это зависит? Кто помогает или, кто нам мешает принять правильные решения? Что такое правильное решение? Что такое ошибочное решение? Есть ли в мире случайности? Или все зако¬номерно?
Мади очень часто думал, как бы развивалась его жизнь, если бы он не встретил на своем пути, например, Босого. Наверное, он бы не раз принял другое решение в жизни и что бы было дальше? Был бы он сейчас в таком же положении? Сидел бы он также в удобном кресле и смотрел, как общаются между собой два абсолютно разных человека, две противоположности. Абдулла и Николай Босой.
Что бы было, если бы не было его встречи с Абдуллой? Если бы он его не спас? Был бы он, Мади, сейчас жив? Как бы развивалась его жизнь, если бы не был создан фонд «Жибек Жолы». Если бы не спаслись от погони бабушка Жибек и ее сыновья, если бы не спас их от погони Анет хан. Как бы был устроен этот мир, это пространство в нем, которое сейчас занимаем мы, если бы Василий Тельцов, дед Босого, не спас его отца, Рустема.
И как можно объяснить все, что происходит в его жизни? Можно ли это вообще как то объяснить?
Василий Тельцов, дед Николая Босого, спасает его, Мади, внука Анет хана, с которым он должен был быть врагом. В тяжелую ми-нуту жизни Мади встречает Босого. От смерти в Афганистане его спасает Абдулла, который работает в организации, которую создали его бабушка и дяди. Ему встречается в жизни Талап, внук соратника деда. Эта встреча многое проясняет.
Можно ли это назвать случайностью? Или это закономерность? Ведь эта закономерность могла быть нарушена очень легко. Напри-мер, Мади могли при задержании, когда он встретился с Босым, по-садить в другую камеру.
Абдулла мог просто не услышать истории о пленении русских солдат. Рустема могли найти в интернате. Он мог просто не пойти в фитнес клуб и не встретить Талапа.
Нет, так не могло быть. Все эти события происходили по воле наше¬го создателя, они были закономерны и исходили из принципа справед¬ливости, из принципа, что самое главное на свете - это Истина.
Она, Истина, всегда восторжествует, она всегда будет одна, двух Истин не бывает.
Все, что должно произойти в жизни, оно произойдет. Не пройдут мимо друг друга люди, которым надо встретиться. Никто никуда не опоздает, никто не сделает того, чего он не должен делать. Все, что с нами происходит, происходит правильно, происходит для нашего же блага.
Значит ли это, что человек простой созерцатель происходящего и от него ничего не зависит? Нет, это не так. Для того, чтобы все происходило так, как это предначетано, человек должен жить в соот¬ветствии с простыми для понимания и очень сложными для испол¬нения, правилами этот мира.
Легко говорить и думать, что нельзя искажать Истину, врать, вы-давая белое за черное. Очень трудно это делать. Всякий раз чело¬век находит объяснение своим плохим поступкам, он найдет много оправданий своей трусости, своей лживости, своему желанию сле-довать сладким искушениям. Легко быть правильным тогда, когда тебе это ничего не стоит. Просто говорить о правильных вещах, легко учить других, как жить. Но, очень трудно поступить достой-но тогда, когда это тебе кажется неправильным, когда тебе просто трудно, физически или морально поступить так, как ты вчера гово-рил. Трудно простить человека, который тебя предал. Трудно помочь врагу. Трудно отдать то, что тебе очень нужно. Трудно не завидовать успешным. Трудно довольствоваться малым. Трудно, ущемляя себя, помогать чужим.
Трудно не льстить сильному, от которого ты зависишь. Легко по¬ступать и жить так, как тебе удобно сейчас, как тебе хочется. Посту¬пать всегда правильно, вне зависимости от обстоятельств и твоих желаний, вот в этом суть человечности, в этом задача человека. Быть Человеком, это значит поступать как Человек всегда.
Но, если люди могут быть людьми, не превращаясь в животных, следуя своим природным инстинктам, тогда вся их жизнь превраща¬ется в сказку, происходят чудеса, происходит то, что должно было произойти по воле нашего Великого Творца.
Все эти люди, собравшиеся сегодня в доме Мади и Айман, все они заслужили сегодняшний день. Жибек, всю жизнь посвятившая делу своего единственного мужчины и любимого человека. Много раз ей, красивой и обеспеченной женщине, предлагали руку и сердце самые достойные мужчины. Но для принятия предложений она должна была чем-то поступиться. Чем? Наверное, девять из десяти человек скажут, что она имела право продолжить свою личную жизнь, помня своего по¬гибшего мужа, но один из десяти скажет, что это не так. Слава Аллаху, что есть на земле еще такие люди, одни из десяти.
Ее дети и внук, жившие каждую минуту своей жизни, по принци¬пам человечности.
Николай Босой, унаследовавший от своего великого деда прин-ципы справедливости и гуманизма и, умудрившийся идя по самой грани дозволенного и запретного, остаться Человеком.
Абдулла, не знавший в жизни другого счастья, кроме счастья помогать другим. Маленькие девочки, Алия, Асия и Алима, удоб¬но устроившиеся возле бабушки Жибек. Они, эти маленькие люди, увидевшие в своей короткой жизни столько, сколько порой не видят люди за всю свою долгую жизнь. Почему? Наверное, в таких случа¬ях лучше задать другой вопрос. Для чего?
Для чего Творец дает людям тяжелые испытания на этой земле? Понять это очень важно, возможно понять это, самое главное, по-нять и принять...
Нуржан и Асем, Айман, все они прошли по дороге этой нелегкой жизни, соблюдая главные ее правила. Они прошли через невзгоды и радости, через падения и взлеты. Они и будут и дальше жить так, как должен жить на свете Человек. И сегодняшний счастливый день был наградой для них, сегодняшний день был еще одним доказа¬тельством того, что своего часа просто надо дождаться, терпеливо и спокойно.
***
Через несколько дней на старое кладбище небольшого провинци¬ального городка Актерек, вошла группа людей.
На месте их ожидал местный житель, глубокий старик, помнящий события того времени, когда в его городе произошли кровавые события, когда люди убивали друг друга, яростно и жестоко. Он, несмотря на свой почтенный возраст и сопутствующие ему хвори и болячки, выз¬вался помочь найти могилы Анет хана и Василия Тельцова. Имя Анет хана в те годы стало известно всем. Каждый мальчишка старался быть похожим на своего кумира. Легенды о нем ходили из уст в уста. Когда Анет был избран ханом, народ ликовал, все ждали и верили, что эта независимость надолго, навсегда. И настоящей трагедией для народа стал разгром повстанцев. Весть о том, что власти не смогли расстрелять Анет хана, молва о том, какой поистине невероятной духовной силой, способной противостоять грубому физическому насилию, обладал он, разнеслась по всей земле Казахской. Тут и там люди рассказывали друг другу эту историю, рассказывали и о том, как всесильный глава респу¬бликанского ОГПУ провел несколько часов в беседе с Анет ханом и после этого разговора умер. С каждым годом, эти легенды обрастали все новыми и новыми подробностями и деталями.
Весть о смерти Анет хана явилась страшным ударом для просто-го народа.
Все эти годы, после описываемых событий, люди ждали, что вот-вот дела вчерашних героев будут пересмотрены, и они получат дол¬жную оценку и, наконец, герои станут называться героями, а не вра¬гами.
Все ждали, что они, люди отдавшие свои жизни ради свободы и независимости своего народа, станут официально признанными ге-роями своей страны. Но шли годы, многие дела «врагов народа», ре¬прессированных, как классовых врагов нового общества, были пере¬смотрены. Только вот до нового понимания истории повстанческого движения того времени, никак дело не доходило.
И вот теперь, услышав весть о том, что приехали люди, родст-венники самого Анет хана, и они хотят найти могилы его и Василия Тельцова, старый Саматбек, ни минуты не раздумывая, вызвался по¬мочь им. Кто такой был, Василий Тельцов, знали в степи очень хо¬рошо. История о том, как этот русский офицер спас сына Анет хана, была известна всем в этой округе.
Саматбек подошел к женщине, одетой в белое длинное платье, с головой покрытой платком.
- Здравствуйте, меня зовут Саматбек, я слышал, вы приехали, чтобы найти могилы Анет хана и Василия Тельцова, я буду рад вам помочь!
- Здравствуйте, уважаемый Саматбек. Меня зовут Жибек, я жена Анет хана и мать вот этих джигитов, - Жибек жестом показала на стоящих рядом мужчин.
- Велик Аллах, неужели настал этот прекрасный день, когда сама Жибек, супруга Анет хана и ее достойные сыновья пришли сюда. В правду сказать, я уже и не надеялся, что застану этот день. Слава Аллаху, я дожил до него.
- Я очень рада вас видеть, Саматбек. Скажите, много ли в городе таких же как и вы людей, помнящих события того времени?
- Нет, дорогая, таких людей осталось немного. Но поверьте мне, весь город соберется здесь, как только узнает о вашем приезде. Имя Анет хана знают и помнят все на этой земле. Каждый мальчишка хочет быть достойным него.
- Спасибо, Саке, - сказала Жибек, присаживаясь на стул, принесен¬ный кем-то из служащих этого закрытого для захоронений кладбища. Присев, она жестом пригласила сесть на соседний стул Саматбека.
- Скажите, уважаемый, знаете ли где находятся могилы, которые мы ищем? - спросила Жибек.
- Я не знаю точно, где они похоронены, но знаю в каком пример¬но месте. Сейчас я вас провожу туда. Когда мы узнали, что началь¬нику местной тюрьмы, в виде исключения, разрешили произвести захоронение, то много времени провели, пытаясь найти эти могилы. Но не смогли точно определить их, хотя могилы, которые появились именно в те дни, я знаю хорошо.
- Хорошо, Саматбек, у нас есть приметы этих могил, и я думаю, мы сможем без труда их найти, - сказала Жибек.
Все присутствующие, а здесь были, кроме Жибек и ее сыновей и внука, Абдулла, Николай Босой, Талап, Нуржан, Асем и Айман, пошли по заросшим травой тропинкам старого кладбища. Впере¬ди, показывая дорогу, шел Саматбек. Шли они под густыми кро¬нами огромных, старых тополей. Кроны деревьев были настолько густы и не пропускали солнечный свет, что казалось, что насту¬пил вечер, хотя это было всего лишь утро. Кругом старые могилы, в основном, просто земляные холмики, кое-где были небольшие каменные монументы и совсем редко можно было увидеть метал¬лические памятники с надписями и фотографиями. Они шли все дальше и дальше вглубь огромного последнего пристанища лю¬дей.
Наконец, старый Саматбек, остановился и кивнул на несколько земляных холмиков, прямо у каменного забора. Все остановились. Холмики были покрыты густой травой, увидеть есть ли на них ка-мень, было невозможно.
Сердце Жибек забилось с такой силой, что ей казалось, что все вокруг слышат его стук. Она не сомневалась ни минуты, она сразу поняла, где могила ее любимого мужа. Непонятно каким-то шестым чувством она ее определила с первого взгляда. Жибек подошла к са-мому крайнему холмику, присела, опираясь на оба коленки. Осто-рожно она развела траву и все увидели, что на земляном холмике лежит плоский зеленый камень. Жибек нагнулась, бережно придер-живаемая сильными руками Мади, и поцеловала камень.
Так ли важно посещать могилы людей, которые при жизни были дороги вам?
Так ли это необходимо, чтобы вспомнить человека, прийти на его могилу? Ведь, что находится в могиле, скелет человека, лишенный плоти, которую при жизни человек считает самим собой. Кто мы? Кости и плоть, которые невечны и исчезнут, обратившись в прах? А где же мы? Где наша душа? Она ведь не в могиле, она не зарыта в землю. Тогда зачем находить могилы близких, воздвигать памятни¬ки, посещать их?
Что-то в этом есть. Для чего-то это надо. Наверное, нам так удоб¬нее, наверное, так нам проще вспомнить своих родных и близких. Эта традиция, это пришло к нам от наших предков и пускай она останется. Ведь то, что сохраняется среди народа в течении столе¬тий, не может быть неправильным. Время фильтрует все, пропуская через себя, оно оставляет в прошлом то, что должно быть забыто, пропуская вперед лишь то, в чем есть глубокий смысл и необходи¬мость для людей.
Могилку Василия Тельцова нашли в другом конце кладбища, где хоронили христиан. Покосившийся крест из черного от времени де-рева. На нем вырезанная надпись:
- Василий Петрович Тельцов. Офицер. Русский.
Николай Босой погладил рукой старое дерево. Мысли унесли его куда-то вдаль. Вот здесь похоронен его дед. В эту минуту Ни¬колай окончательно понял, что мысль, которая уже несколько лет не покидала его, мысль о том, что его назначение в этой жизни, это дорога веры абсолютно права. Он примет сан. Он станет свя-щенником. Сегодня он в этом окончательно убедился. Много раз, он, Николай Босой, был на грани, он был на грани между грехом и дозволенным. И сейчас он благодарил Создателя за то, что тот его уберег от совершения самых больших несправедливостей на свете.
- Николай! - подошедший Мади положил свою руку на плечо друга.
- Спасибо тебе, Мади, ты нашел не просто моего деда, ты нашел мою дорогу.
- Это не я, это все по воле нашего Творца. Мы говорим Аллах, но это и означает на арабском языке Бог. На все его воля.
- Будем достойны памяти наших великих предков, - Босой пере-крестился, опускаясь на колени перед покосившимся крестом.
Мусульман хоронят в саване, христиан в гробу. Их стараются хо¬ронить отдельно. Им читают разные заупокойные. Но к кому они об¬ращены, все эти молитвы, у кого люди просят принять души ушед¬ших и простить их грехи ?
Они просят об этом одного бога. Ведь нет отдельно бога для мусульман и христиан, нет бога для иудеев и буддистов? Ведь бог один! И как так произошло, что люди все по разному воспринимают одинаковые обращения своего Создателя. Принимая их каждый по своему, они создали разные религии, и даже воюют, считая только свое видение и свою веру правильными. Ведь это самая большая глупость, которую могут совершить люди, воевать за веру. Вера она и есть вера. Ее не надо доказывать или защищать, она вечна, она всегда права. За нее нельзя убивать людей.
А как же быть с атеистами? Что происходит с ними? Ведь они тоже создания Бога. Много вопросов. Искать ответы на них, это Путь, по которому идет человек, идет Человечество. И на этом Пути можно заблудиться, если потеряешь свою путеводную звезду, звезду веры. И свет ее всегда освещает дорогу тем, кто ищет ее, кто стара¬ется идти по ней.
Идущий осилит дорогу; ищущий, всегда найдет свою цель; веру-ющий всегда силен.
***
На следующий день, по инициативе местных властей, в неболь-шом городском доме культуры состоялась встреча жителей города с прибывшими гостями. Зал не вместил всех желающих вспомнить своих героев, вспомнить то страшное время, когда жизнь человече-ская стала стоить совсем немного, когда зло и насилие боролись со справедливостью и Истиной. И пускай погибли герои, пускай, каза-лось, они проиграли эту суровую битву, но победить Истину нельзя, она непобедима. Выступали старые и молодые, женщины и мужчи¬ны. Все они говорили о том, что память о героях того времени долж¬на быть увековечена, память об них, об их деле, должна жить вечно.
Многие предлагали соорудить памятник Анет хану и даже переи¬меновать город Актерек, использовав имена героев.
Долго не стихали аплодисменты горожан, когда к трибуне подо-шла Жибек.
- Родные мои ! Сегодня радостный день для всех нас, сегодня мы вспоминаем тех, кто не пощадил своих жизней ради справедливости и свободы. Эта свобода пришла, справедливость восторжествовала. Наша земля получила независимость. Наши дети и внуки сами мо¬гут решать, как им жить. Никто не диктует им свои правила. За это погибли наши герои, это была их цель и мечта. Наш народ заслужил и выстрадал это. Сегодня все мы видим ту победу, за которую сража¬лись наши герои. Они победили, они ее заслужили.
Пусть память о людях, не смирившихся с произволом и наси-лием, будет вечна. Я поддерживаю идею о создании памятника, но это должен быть памятник народу, народу победителю, наро¬ду, вставшему на защиту Истины. Это должен быть памятник и тем, кто не пережил страшного голода, и памятник тем, кто был вынужден покинуть родную землю и не смог увидеть больше род-ного солнца. Это должен быть памятник силе духа, памятник вере и любви, памятник Истине.
И пусть навеки этот город носит красивое и глубоко символичное название Актерек. Актерек - белые, чистые деревья. Пусть все дере¬вья вокруг будут чистыми и несут благо людям.
***
Прошел год. Мади стоял и смотрел на монумент, сооруженный в память погибших в вооруженном противостоянии, произволу и на-силию; в память погибшим в страшной трагедии народа, голоде; в память людей, вынужденных покинуть родные края и не сумевшим их больше увидеть.
Огромная стела вознеслась в небо. Два крыла парившего беркута объединяли две части монумента, символизирующие простой народ и доблестных воинов.
Конкурс на лучший проект этого памятника, объявленный ме-ждународным фондом «Жибек Жолы», выиграл эскизный проект, выполненный тремя маленькими девочками, Алией, Асией и Али-мой. В этом проекте отразилась и сила, противостоящая злу и на-силию; и вера в справедливость и добро, и надежда на то, что люди поймут, наконец, что доброта и гуманизм, это их естественное со-стояние. Глядя на этот памятник можно было понять, что насилие и зло рождают только зло и насилие и, что главное в жизни, чего нель¬зя уничтожить, это Истина. Маленькие авторы проекта так и назвали его - «Истина».
- Папа, ведь я тебе сразу сказала, что Алия, это удивительная и необычная девочка, ты посмотри, что она, с помощью своих малень¬ких сестренок создала, ведь это очень красиво и необычно, - Жансая стояла рядом с отцом и любовалась памятником.
Гонорар за победу в конкурсе, полученный девочками, лежал на столе в виде очень приличной суммы наличных денег.
Алия смотрела на деньги и думала. Неужели от этих бумажек за-висит все в этой жизни. Ведь все-таки, это просто бумага. Но ведь совсем недавно, именно их отсутствие было главной трудностью их жизни. Так может быть они очень важны в жизни?
- Нет, - подумала она, не от них зависит все в этой жизни. Не может самое главное в жизни определяться просто бумагой. Есть что-то гораздо важнее и гораздо ценнее. Она посмотрела на своих маленьких сестренок, на счастливых родителей.
- Что будем делать с этой горой денег? - спросила Алия.
- Это решите вы, вы же их заработали, - ответил счастливый Нуржан, обнимая сияющую Асем.
- Недавно я была в больнице для детей, у которых с рождения не двигаются руки и ноги. Там одна девочка сказала мне, что она очень счастлива, потому что может видеть. Может видеть своих ро-дителей, сестер и солнце. Она даже и не думает о том, что она не может даже пошевелить своими руками и ногами. И она счастлива. Она счастлива от того, что Аллах оставил ей зрение. Вот им нужны деньги, ведь тогда у них появляется шанс, что когда-нибудь они смо¬гут ходить или взять в руки что-нибудь. Я думаю нельзя придумать лучшего применения этим деньгам, чем отдать их в поддержку этой больницы.
Нуржан обнял Алию, прижал к себе Асию и Алиму.
- Слава Аллаху, что дал он нам таких детей.
В этой жизни мы видим и нам интересен только небольшой фраг¬мент огромного мира, мы общаемся лишь с весьма ограниченным количеством людей. Мы владеем только очень незначительной ин¬формацией. А мир наш огромен, огромное количество людей, раз¬ные судьбы, разные радости и горести, победы и поражения, мечты и разочарования. Весь этот круговорот событий, людей, ожиданий и огромный поток информации, создает наш мир.
Кто эти люди, что попадают в наш круг, они не случайны в нашей жизни. Каждый из них что-то приносит в нашу жизнь, каждому из них есть свое предназначение.
Для чего мы получаем ту или иную информацию? Правильно ли мы ей распоряжаемся? Так ли, по задумке Творца, должны жить? Или все должно быть иначе и это мы вносим в наш гармоничный и удобный мир, сумятицу и беспорядок и затем направляем всю нашу силу, всю нашу энергию на то, чтобы привести все это в порядок? И когда нам это дается тяжело, мы считаем, что наш мир устроен несправедливо и мы не довольны тем, что нас окружает, тем, что мы имеем.
Где наш Путь? Как не ошибиться, выбирая свою дорогу в этой жизни? Как распознать врага и не обидеть друга, как понять, где на¬носное, а где же Истина?
Есть ли вообще ответы на эти простые и вместе с тем сложные вопросы?
Да, они есть. Они в Истине. Не бывает двух Истин, как и не быва¬ет двух Путей. Есть только один Путь, это путь Любви, Справедли¬вости, Добра и Прощения.
Пусть каждому в этой жизни будет дано найти свой Путь и дос-тойно по нему пройти. Пройти и дойти туда, куда мы все идем. Дой¬ти и найти свое счастье, свою вечность, свой покой.
Мади посмотрел вверх, в небо. На голубом небе сияло желтое солнце. Огромный беркут парил в вышине, стараясь как будто до-стичь светила.
Он, раскачивая своими могучими крыльями, казалось, приветст-вовал кого-то. Мади посмотрел на беркута и почувствовал, что ка-кая та сила и мощь исходят от этого вечного жителя древней земли, Мади почувствовал, что этот поток энергии охватил его и, казалось, хочет приподнять. Эта сила, эта мощь, это несокрушимое начало, оно необъяснимо, ему нельзя дать определения, его нельзя измерить или пощупать. Но оно есть, оно вечно, его нельзя победить. Эта энергия в Истине, Справедливости и Вечности.
Мади улыбнулся, глядя, как беркут взмывает все выше и выше в золотистых лучах яркого степного солнца. На фоне бесконечно¬го голубого неба, огромными крыльями своими, как будто подпирая вечный источник жизни...
Он парил, и, казалось, наблюдал за нами, стараясь помочь людям в вечных поисках средь лабиринтов Пути.
СОДЕРЖАНИЕ
От автора 3
ГЛАВА  ПЕРВАЯ.   
Часть 1 5
Часть 2 34
Часть 3 51
Часть 4 80
Часть 5 100
Часть 6 121
Часть 7 135
ГЛАВА ВТОРАЯ  «НАЕДИНЕ С СОБОЙ»                175               
История о Дружбе 224

ГЛАВА   ТРЕТЬЯ    «В ЛАБИРИНТАХ ПУТИ»                265
ЧАСТЬ 1.  «О любви и потерях »                266
ЧАСТЬ 2.   «О черном и белом »                308
ЧАСТЬ 3.    «О счастье и Пути »                346


 
«ПОБЕДИТЕЛИ»  Роман.


Редактор Галиева Ш.Т Художник Сырлыбаев К. Верстка Ауанова А.
Подписано к печати: 19. 05. 2013. Отпечатано на ризографе. Печ. л. 23,5. Формат 84х108 1/16 Тираж 400 экз. Заказ № 186
 
«АСЫЛ К1ТАП» БАСПА УЙ1 ЖШС
^азакстан Республикасы 050009, Алматы каласы Абай дангылы, 143 asylkitap@mail.ru +7 (727)394 41 67