Глава I

 1886 год

 Осень еще только началась, а пасмурная и дождливая погода над Лондоном уже вовсю дала о себе знать, оставив далеко позади прозрачные воспоминания о недолгих и коротких солнечных днях лета. В особенности это проявлялось с наступлением темноты, когда холодный порывистый ветер пугающе завывал в трубах и срывал с деревьев пожелтевшие листья.
 Сегодня же, помимо ветра, еще и лил дождь. Крупные капли отчетливо раздавались барабанной дробью по всему дому, и на ум его жителей невольно приходили строки из уже почти забытых готических романов.
 Да, сегодня дом 122-а на Стаймер-стрит действительно отдаленно походил на некое готическое жилище безумного гения, одержимого своими идеями. И в одной из его комнат, именуемой рабочим кабинетом, восседал за столом, немного ссутулившись, сам хозяин, мистер Эдвард Берк. Сейчас, накануне прихода ночи, освещаемый лишь светом свечей, склонившийся над множеством бумаг и газет, он действительно очень походил на Виктора Франкенштейна или доктора Джекила, история о котором всего лишь полгода назад наделала в Лондоне много шума. Однако Берк не был безумном ученом, пытающимся найти ключ к бессмертию или разделить в себе добро и зло. Нет, его интересовали более земные и прозаические темы. А именно - происходящие чуть ли ни ежедневно в городе убийства, пропажи ценных вещей и насилия над женщинами. Несмотря на то, что Эдвард продолжал работать в нескольких издательствах, иллюстрируя там придуманные разными писателями детективы, чуть больше двух лет назад он и сам стал в своем роде частным сыщиком и расследовал уже настоящие преступления, помогая полиции, которая была отнюдь не против такого сотрудничества. На две работы требовалось немало сил и времени, однако мужчина чувствовал, что теперь он наконец-то приносит пользу людям, и это разительно отличается от того периода его жизни, когда он шлялся без всякой цели по трущобам Ист-энда с единственным желанием: забыться в объятиях опиума и очередной уличной проститутки.
 Сейчас, по счастью, на его рассмотрении были не слишком серьезные дела: очередные кражи, раскрыть которые можно было за пару дней, бытовое убийство столяра его же учениками и прочие случаи, расследовать которые Скотленд-ярд было уже просто лень.
 Мысленно обозвав их "чертовыми легавыми", Эдвард собирался уже на сегодня закончить, потому что устал и хотел спать. Но внезапно раздался звонок в дверь. В тот же миг в трубе вновь противно завыл ветер, словно предвещая что-то недоброе. Берк сперва колебался, но затем все же открыл, силясь понять, кто мог к нему прийти в такую погоду.
 Едва он повернул защелку, дверь распахнулась настежь, и холл наполнил ночной осенний холод вперемешку с сыростью дождя. Эдвард невольно затянул галстук потуже, стараясь не ежиться. Но то, что он увидел на пороге, не могло в первое мгновение не вызвать дрожи.
 За дверью стояла женская фигура, облаченная во все черное, чье лицо скрывала такая же вуаль. Как художник, Берк тут же подумал, что именно таким и должен быть облик Смерти в произведениях романтиков. Однако затем фигура переступила порог и, опустив пропитанный дождем кружевной зонтик, заговорила:
 - Добрый вечер, мистер Берк, надеюсь, я вам не слишком помешала. Мне вас рекомендовали как профессионала своего дела, опытного сыщика.
 Поняв, что перед ним все-таки вполне земной человек, Эдвард вышел из ступора и слегка поклонился:
 - Да, это верно, мадам. Могу я только узнать...
 Он не успел договорить, потому что визитерша сняла наконец свою шляпу с вуалью, открыв свое лицо и копну темно-каштановых волос, замысловато убранных на затылке и украшенных кроваво-красным бантом.
 - О, простите, забыла представиться. Мое имя Эсперанза Гонсалес. Если точнее - Эсперанза Иветта Гонсалес.
 Теперь Берк понял, что эта дама испанка, она и говорила с заметным южным акцентом. Женщина же продолжила, досадуя на дождь, снимать перчатки, а затем и закрывавший шею шелковый шарф. Под ним же оказалось очень красивое платье, но с весьма глубоким декольте - такие в Англии не носили уже несколько десятилетий, и любая особа, рискнувшая пройти в столь откровенном виде по улицам Лондона, заслужила бы нелестное прозвище.
 Однако мадам Гонсалес подобные ханжеские нравы Англии, похоже, не слишком волновали. Присев на стул, она тут вынула еще висевший прежде на поясе бордовый веер и принялась им томно обмахиваться.
 - Ах, на улице холодно, но я пока добиралась до вас, почти что взмокла. Надеюсь, вы ничего не имеете против, мистер Берк.
 - Нет, нет, конечно, - пробормотал смущенный Эдвард, чувствуя себя глупым школяром, - Располагайтесь, как вам удобно.
 Когда дамочка наконец перевела дух и красноречиво облокотилась на стол, подперев подбородок руками, Берк все-таки начал разговор:
 - Итак, что привело вас ко мне, мадам?
 В ответ последовал новый вздох, а затем театральное заламывание рук и прочие жесты, годящиеся для некоей античной трагедии. Мужчина уже предчувствовал, что будет дальше, и жалел, что не может заткнуть уши.
 - Ах, мистер Берк, вы понимаете меня! - воскликнула испанка, - Это просто невыносимо, это убивает меня! Губит мне жизнь! У меня пропало единственное сокровище, мое утешение, моя память о прошлом, о золотых и счастливых днях детства в Андалузии!
 - Так, хорошо, я понял, я все понял, - спокойным голосом ответил Эдвард, - ни о чем не беспокойтесь, мадам, я постараюсь вам помочь. Уверен, несчастье, случившееся в вашей жизни, не несет за собой непоправимого, и скоро все наладится к лучшему.
 Вновь громко вздохнув, Эсперанза достала платок и трагично вытерла слезы.
 - Да, спасибо, что вы меня выслушали, многим людям мои страдания просто не понять! Особенно здесь, в этой чопорной и холодной стране, где процветает равнодушие и бесчувственность! Я бы уехала отсюда при первой возможности, но теперь... Ооооо, это невозможно! Я просто не могу это вытерпеть!
 Решив, что очередного театрального вопля он точно не вынесет, Берк предложил гостье выпить. Та с готовностью согласилась, добавив, однако, что "только если вас не затруднит". Берк немного колебался с выбором, но вскоре испанка добавила, что лучше чего-нибудь покрепче. Прошептав "Замечательно! Просто нет слов!", мужчина налил ей два стакана бренди, подозревая, что этим дело может не ограничиться. По счастью, выпивка немного отвлекла визитершу от душевных терзаний и, немного успокоившись, она смогла наконец рассказать причину своего горя.
 Оказалось, все дело было в ее ожерелье, доставшимся в наследство еще от прабабушки, известной в Испании танцовщицы. Якобы его ей подарил покровитель в знак вечной любви и верности. Оно было сделано под заказ, и потому в мире нет даже близко похожего на него украшения, ведь там были камни-символы, которые имели определенное значение именно для прабабушки. Эсперанза очень любила это ожерелье, но почти не надевала, предпочитая хранить как талисман в своей шкатулке. И как память о той, кого хоть и не застала при жизни, но продолжала "любить по зову пламенного сердца".
 Дослушав рассказ до конца, Берк спросил:
 - И когда вы видели это ожерелье в последний раз?
 Испанка нахмурилась.
 - Так, дайте подумать... Кажется, четыре дня назад, перед моим походом в театр, на "Дон Жуана". Да, именно так! Оно лежало в шкатулке на моем столике, а когда я вернулась из театра, то его уже не было. Это было непостижимо! Если бы мне в самое сердце по рукоятку всадили нож, я бы не испытала такую боль, как в тот вечер! Почему именно оно, Господи! За что ты так жесток ко мне?! Ааах!
 Видя, что назревает новый срыв, Эдвард налил несчастной еще бокал. Но ее руки уже не могли его удержать и лишь чудом не уронили на пол. Пытаясь по возможности успокоить женщину, Берк задал ей новый вопрос, дотронувшись до горячей ладони:
 - А у вас есть описание этого украшения? Быть может, фото или рисунок? Так будет гораздо проще его найти, впрочем, учесть, что прошло уже четыре дня...
 - Да, четыре дня! - истерически крикнула испанка. - А что делать, если эти тупицы полицейские посоветовали мне обратиться к вам только вчера! Когда, видимо, поняли, что сами в этом ничего не смыслят! о, неужели мое украшение, память о прабабушке потеряно завсегда, неужели от него осталось лишь воспоминание... нет...
 - Тише, тише, не стоит так убиваться, уверен, мы сможем его еще найти. И ожерелье вернется вам в целости и сохранности. Так повторюсь, у вас есть его словесное или какое-либо еще описание?
 - Да, есть рисунок, он абсолютно точен, даже в цвете. Вот, взгляните.
 С этими словами Эсперанза вынула пожелтевший листок бумаги прямо из своего декольте. Она пояснила, что теперь, когда ожерелье утрачено, держит его изображение у самого сердца, чтобы совсем не впасть в отчаяние.
 Осторожно развернув лист, мужчина вгляделся в рисунок. Да, он был со всеми деталями, и изображенное на нем ожерелье было весьма изящным. Однако отнюдь не сравнимым с теми, которые носили короли и просто любители драгоценностей, на фоне многих известных Эдварду украшений это выглядело бы совсем простовато.
 Однако когда он сказал об этом Эсперанзе, та грустно улыбнулась:
 - Да, поэтому я и не верю, что его украл обычный проходимец, чтобы продать, оно не такое ценное. Среди моих украшений есть и гораздо более дорогие. Но это было частью моего сердца, моей души... Лучше б он забрал все прочие, но оставил его! Ведь они все лежат на моем столике в шкатулках, я специально не прятала то ожерелье отдельно, чтобы все думали, что оно ничего особенного для меня не значит, а просто пылится на дне деревянной коробочки.
 Эдвард задумался.
 - Да, действительно странный случай. Что ж, хорошо, мадам, я утром же встречусь со своим знакомым ювелиром, и он сможет дать какую-нибудь зацепку, я в этом почти уверен. А сейчас вам пора домой, уже поздно, а ночью гулять по улицам Лондона небезопасно, к тому же и дождь наконец прекратился.
 Эсперанза закивала головой, медленно поднимаясь.
 - Да, да, благодарю. Вы очень внимательный и обходительный человек, мистер Берк. Не сомневайтесь, что когда мое украшение найдется, я вас солидно отблагодарю, пока вот, могу оставить небольшой аванс...
 - Не стоит, не стоит, рассчитаетесь, когда найдется ваше ожерелье. А сейчас вам пора.
 Уже изрядно подвыпившая, Эсперанза тем не менее с достоинством повязала на себе шарф и вновь надела шляпку. На пороге она еще раз повторила "Вы хороший человек, мистер Берк, не то что прочие в этом мерзком Лондоне!"
 Закрыв за визитершей дверь, мужчина чуть ли не припал к стене, словно весь день проработал в шахте и выбился из сил. Прежде таких клиентов у него еще не было. Эдвард надеялся помочь этой темпераментной и театральной южанке, пускай шанс найти ее ожерелье и был не слишком велик. Внезапно сверху послышались шаги, и вскоре по лестнице спустилась его супруга. Сегодня ей нездоровилось, и она весь день почти не покидала спальни. Однако теперь, набросив теплую шаль, она все же спустилась сюда.
 - Милый, с кем ты здесь говорил? У тебя новое дело?
 Берк посмотрел на жену усталыми глазами:
 - Да, Фели, да, и оно весьма непростое.