Истинное
Ночь удалилась из города, махнув своим кружевным пеньюаром. Звезды растаяли в лучах новорожденного солнца. Оно вылезло из-за каменного горизонта серых пятиэтажек и не спеша принялось за свою рутинную работу - светить всегда и везде. На жёлтых листьях и прохладных лужах расплескались его лучи. Заиграли, забегали по крышам, нагревая остужённый за ночь воздух, бесстыже полезли в стекляшки окон.
На обнаженную ногу Риммы Кропоткиной медленно заполз солнечный луч. От неожиданного теплого прикосновения она подняла голову и попыталась разлепить глаза. Сон тяжёлыми хлопьями ещё висел на ресницах. Римма застонала от боли в боках. Села на кровати. Кровать хрустнула и больно впилась в ягодицы. Ноги, коснувшись пола вздрогнули. Пол был непривычно твёрдый и холодный.
“Что это?” - спросила она сама у себя, протирая глаза кулаками. Огляделась и в ужасе вскочила. Желание закричать как можно громче она подавила и даже прижала ладонь ко рту. Пробежала от кровати к двери, бросилась к окну, прижалась к стене. Фактурные обои вдавились в кожу. “Боже мой! Что происходит?” - шептала она ощупывая своё тело. Голые плечи, обвисшая тряпочками грудь, розовые лучики растяжек на животе, располневшие за лето бёдра. Присела и провела руками по полу. На кончиках пальцев остался мелкий серый песок. Он прилип и на стопы и неприятно колол. Комната выглядела чужой. Запах пыли щекотал нос. Римма чихнула.
Солнечный луч провалился в щели деревянных реек кровати и выхватил в глубине подкроватной темноты детские игрушки, покрытые мохнатым серым налётом, крошки, обрывки бумаги.
“Где матрац? Где простыни? Где моя ночнушка?” - повторяла она заглядывая под стул с фанерой вместо мягкой седушки. Там же она нашла розовые резиновые подошвы. Подняла их и вскрикнув выкинула.
С опаской подошла к шкафу и быстро открыла дверцы. На нее стыдливо смотрела черная пустота полок. Лишь пуговицы разноцветными пятнами пестрели в сумраке. В ящичке для нижнего белья она обнаружила металлические пряжки поясков и пластмассовые запчасти бюстгалтеров.
“Это какая-то бредятина!” - сказала она громко и со всей силы шлёпнула себя по щеке. Лицо зажгло сотнями мелких горячих иголочек. Растёрла щёку. “Нет. Это не сон. Но что же тогда? Вроде не я вчера напилась до усрачки. Ой.”
И она тихонечко вышла из спальни. Из гостиной по коридору растекался звук, похожий на дребезжание вагона с металлоломом. Крючки в прихожей сиротливо поблёскивали, отражая бодрое утреннее солнце. Россыпью на полу валялись чёрные пуговицы, резиновые подошвы разных размеров лежали в обувнице и напоминали сухие лепестки какого-то космического цветка.
Вжав голову в плечи она приоткрыла дверь гостиной. Заглянула туда. Резкий тяжёлый запах ударил в нос. Подавив приступ тошноты, она зажала лицо ладонью и на цыпочках подошла к окну. Распахнула его и глубоко вдохнула свежий ветер, влетевший в дом. Опахнуло прелостью и влажностью. Улицы были пусты, что было довольно странно для утра понедельника. Ни дворников, заметающих листья, ни мамочек с кричащими детьми, ни вечно спешащей молодёжи не было видно. Двигатели машин таинственно молчали. Слышно было только крики грачей на берёзах у соседнего дома.
На полу около её ног лежал муж - Савелий Кропоткин. Он был абсолютно голый, как и диван, с которого он свалился. Мясистое волосатое тело содрогалось в приступах храпа. Римме даже показалось, что книги на полке ритмично вибрируют. На живот и щеку мужа налип серый песок, в ёжике волос застряла какая-то чёрная паутина.
От ветра, уже вовсю хозяйничавшего в комнате, стало холодно. Римма поёжилась и растёрла плечи. Отряхнула подошвы от песка. С отвращением посмотрела на мужа. С жалостью на диван.
По квартире пронёсся визг. “Дети!” - обожгла её вспыхнувшая мысль. Она забежала в туалет и закрыла дверь. Судорожно принялась обматываться туалетной бумагой. Замотала грудь, бёдра. Мягкая трёхслойная нежность с перфорацией плотно обнимала тело и приятно пахла клубникой.
В детской царили веселье и металлический скрип. Мальчик и девочка прыгали голышом на пружинах. Мать изумленно смотрела на их бледные худенькие тела то и дело застревающие ногами в том, что прежде было кроватью. Лица их раскраснелись, тонкие паутинки волос девочки лёгким облачком взлетали и опускались на плечи. Рисунки, висевшие на стенах и изображавшие желтые и красные листья, подлетали от воздушных потоков, детских прыжков.
- Мама! Мама! Смотри, мы голые! - кричали они наперебой.
- Мама, а почему у Лины нет пи... - запыхаясь прокричал мальчик.
- А ну-ка слезайте! - Римма забежала в детскую и поставила детей на пол.
- Мы хотим пыыыгать! - заныла девочка.
- Успокойтесь! - громко сказала мать. - Одевайтесь и марш в кухню! Блин! Одежды же нет.
Она подошла к шкафчикам и убедилась, что у них внутри тоже самое, что и в её гардеробе. Пустота, пуговицы, молнии и клёпки. Вздохнула.
- Мама, это у тебя что, туалетная бумага? - спросил мальчик.
- Да. Павлуша. Именно туалетная.
- А ты тоже выла гоинькая, как и мы? - с интересом рассматривала её лицо Лина. Она обняла мать своими тонкими ручками. - Ты такая тёпая!
Тонкие пушинки детских волос мягко коснулись плеча. Римма улыбнуласьи сказала:
- От тебя пахнет карамелькой. Ты что, уже конфету ела?
Лина высунула язык. Он был малиновый.
- Я нафла её под каватью!
Мать покачала головой и сказала:
- Так. Сегодня в садик Пашик не идёт.
Павлик запрыгал на месте и громко крикнул:
- Урааа! В садик не надо! Мам, а папа тоже голый? Я хочу посмотреть на голого папу!
- Я тооозе! - взвизгнула девочка.
- Нееет! - закричала мать и бросилась к двери гостиной. Она присела и загородила руками проход. - А ну быстро в кухню!
Дети засмеялись и шлёпая голыми ногами по светлому полу, скрылись в ярком луче, бившем в кухонное окно и торчащем треугольным осколком в коридоре.
"Чёёёё за херняяяя!?" - послышался хриплый рёв и возня из гостиной.
Римма закатила глаза и пошла в кухню. Дети сидели на табуретках. Было странно видеть их голыми за столом. “Это же моветон” - подумала она и открыла холодильник.
Зажужжал телефон, прикреплённый проводком к розетке. “Свекровь” горела надпись на экране. Римма причмокнула и проигнорировала вызов.
За стеной, соединяющей квартиру Кропоткиных с другой квартирой, раздался громкий визг и рыдания, которые сменились воем и стуками.
- О! Похоже Анька Коровина, мадель-то наша гламурная шкаф свой со шмотками открыла. Плакали её Гуччи-фигуччи. - Она улыбнулась и поправила бумажную обмотку на груди.
Дети что-то кричали, но Римма внимательно вслушивалась в звуки соседней квартиры. Привычным движением она достала из шкафчика коробку хрустящих шариков, со звоном насыпала их в красную и белую миски, бросила горсть себе в рот. Улыбнулась от приятной шоколадной сладости. Вытащила из холодильника бутылку и налила в шарики. В мисках зашипело. Дети заверещали. Римма поняла, что налила в миски пиво.
- Тьфу ты! - мотнула она головой и выплеснула всё в раковину. Дети заревели.
- Где мои трусы!? - загрохотало в гостиной. - Куда спрятала!?
Римма отломила от пшеничной буханки два больших куска и подала детям. В кухне наступила тишина. Только похрустывание хлеба и ритмичное чавкание её нарушали. Глаза детей блестели. Римма погладила их мягкие головки.
Из пакета для мусора и скотча она слепила детям какую-никакую одежду. Лине подобие платья. Павлику тоже.
- Я не хочу платье - завопил он.
- Паса - девчонка! Паса - девчонка! - закричала Лина, указывая на брата остатками булки.
Ловко превратив платье в шорты, Римма отправила детей в детскую и наказала не выходить оттуда. Два шуршащих комочка скрылись за дверью.
Она стояла и смотрела в окно. Одинокие облака, подгоняемые ветром, быстро пробегали по небу. В обезшторенных тёмных квадратах домов мелькали обнажённые фигуры. Они то появлялись, то таяли в сумраке комнат. Римма встала на цыпочки и вытянув шею, стала наблюдать за безжизненной улицей. Теплый солнечный луч пригрелся в ямочках ключиц, застыл на веснушчатом носу.
Туалетная бумага соскользнула с бёдер вниз и упала на пол.
- А ты ничё такая при свете! - услышала Римма голос за спиной. Вздрогнула и обернулась. Муж стоял посреди кухни и жмурился от солнца. Он прикрывал срамное место семейной фотографией в голубой рамочке. На фото вся семья в новогодних декорациях и нарядных арендованных костюмах натянуто улыбалась. Муж смотрел на неё не отрывая глаз. От такого пристального взгляда Римме стало не по себе. Она быстро спряталась за дверцей холодильника, обнажив его содержимое для мужа.
- Башка трещит! Где моё пиво? - спросил муж, стукая рукой по виску. Его лицо смялось неаккуратными складками, в которых исчезли мутные глаза. Он громко зарычал, замотал головой, грузно опустился на табуретку. Семейное фото упало на пол.
- Это ты во всем виноват! - громко крикнула мужу Римма. Глаза её наполнились слезами. Она швыркнула носом. - Ты, зараза такая, обещал же вчера не напиваться! А домой пришёл как свинозомби! Грязный, вонючий, в одном кроссовке! Терпеть тебя не могу! Гадкая свинья!
Тело её передёрнулось от отвращения. Горькая слюна наполнила рот. Ей захотелось плюнуть прямо в заплывшее лицо Савелия, но она заплакала.
- А чё я то? Чё я то виноват? - заурчал муж, рассматривая продукты на холодных полках и голову жены, выглядывающую из-за его дверцы. Он схватил пластиковую бутылку с молоком и жадно заглотал. Молоко белыми ручейками текло по лицу, капало на живот, ноги, пол. Он осушил бутылку и зарычал, вытирая рот рукой.
- Ты видишь, что дома творится! Посмотри на себя! Ты голый! - громко говорила Римма и трясла рукой в воздухе.
Савелий потёр ладонями лицо.
- А давай, я лучше на тебя посмотрю! Давно не видел тебя такой! - он встал и медленно пошёл к жене.
Молния стыда и отвращения пронзила всё её тело. Она подскочила на месте и взвизгнула:
- А ну, пошёл отсюда! Не смей ко мне приближаться! А то завизжу! Ты знаешь - я умею. - она открыла рот набрала воздуха в грудь.
Глаза мужа округлились и он замахал руками:
- Не, не, не! Молчи! Только молчи! Не надо Риммовизга! У меня голова лопнет! Ты же не хочешь оттирать от дизайнерского кафеля мои мозги?
Улыбка слегка скользнула по лицу Риммы. Успокоившись она закрыла холодильник и деловито зашуршала пакетами для мусора. Скотч затрещал и через пять минут она уже стояла перед мужем в коротком чёрном платье.
- Классика! - гордо сказала Римма и покрутившись на пятке, забрякала туркой.
- А мне сделаешь? - тихо попросил муж и погладил ногу жены. - Какая у тебя ровная и нежная кожа. А вот моя любимая родинка. Сто лет её не видел. - Он обвёл пальцем коричневый бугорок.
- Убери свои грабли! - оттолкнула Римма руку мужа и подала ему пакеты и скотч. - Вот тебе твоя одежда, свинёныш!
Кропоткины сидели на полу в гостиной, пили кофе и смеялись. Программа новостей выглядела как комическое шоу. Диктора закрывал цветной баннер, виднелась лишь голова.
- Вот умора! - сотрясалась Римма от смеха. - Они прикрыли ведущего рекламой лыжных костюмов! Ой не могу!
- Лучше бы они засунули его в ту штуку, которая на масленице стоит. Ну, куда рожу пихать надо. Помнишь, мы так фоткались? - Громко хохотал Савелий.
Шуршание пакетов было чуть тише.
- А! Точно! Эти штуки называются тантамарески! Вот был бы угар! - Римма улыбнулась и положила голову мужу на плечо. Горячий кофе разливался во рту и протекал внутрь обжигающим нектаром.
В комнату забежали дети. Они были обклеены стикерами, цветной бумагой и надели туалетные втулки как браслеты. Павлик спросил:
- Мама, а мы всегда будем так ходить? Можно мне в садик так идти? У меня костюм супергероя! Только пакеты колются немного.
Маленькая Лина, прикрепившая белый пакет-маечку на волосы, схватила с тарелки печенье и запрыгала вокруг отца:
- А я невеста! Я как невеста!
Волосатые руки подняли девочку и подкинули несколько раз. Она засмеялась. Шелестящая фата покачивалась на голове. Пополнив запасы провизии дети ушуршали к себе.
Римма допила кофе и вздохнула:
- Как ты думаешь, Сав, почему так произошло? Может это и правда ты виноват. Ты же поклялся, что дома будешь в одиннадцать. А сам под утро пришёл?
Лицо Савелия налилось краской. Он размял затёкшие ягодицы, отлепил прилипший к ним пакет:
- Прости меня, Римка! Прости скотину такую! - он взял её лицо в руки и зачмокал его.
Римма задыхалась от запаха нахлынувшей нежности. Родные волоски приятно покалывали. Он обнял её.
- Ты такая тёплая и пахнешь печеньем. - Он зарылся в её густые каштановые волосы. - И платье тебе идёт.
Они смотрели друг на друга и молчали. С экрана лилась информация об оголившемся мире. Мелькали голые люди, вертолёты, президент светил из-за высокой трибуны мышцами, показывая единение с народом в трудной ситуации и говорил о чрезвычайном положении. Римма прекратила поток телевизионной паники, и в комнате повисла тишина.
- Представь, как эскимосам плохо сейчас. Может они уже умерли от обморожения. - всхлипнула Римма. - О чём они говорят? Какая эвакуация северных народов? Они же не успеют! Солдаты голые чтоли туда поедут?
- Не парься, у этих эскимосов есть олени! Они вспорют им брюхо и залезут в животы. Как ДиКаприо. Олени тёплые и влажные внутри. Похоже на ванну. Но воняет, наверное. - Савелий скривился и подошёл к окну. - Ты смотри, чего делается!
Римма подбежала к мужу. Осторожно выглянула из-за его плеча. На улице наблюдалось движение. Голые тела и тела, обёрнутые бумагой, картоном, целлофаном перебегали из кустов к машинам, забегали в дома. Хлопали дверцы автомобилей, кричали дети. Суета была заметна в каждом дворе.
- Надо к матери валить. В Заземье. Там сейчас хорошо. - сказал Савелий.
- Только не в Заземье! В лес, в пещеру, на военную базу, но только не туда! - замотала головой Римма.
“Свободаааа!” - орал какой-то мужик, влезший на детскую горку, махал руками и тряс всем, чем можно трясти. К нему присоединились еще несколько человек. Они хватали палки и камни и бросали в окна. Витрины магазинов рассыпались градом осколков. Улица наполнялась визгами, истошными криками и грохотом.
- Сава, мне страшно! Закрой скорее окно! - умоляюще проговорила Римма и потрясла мужа за плечо.
- Смотри, полицейские бегут! - ткнул Савелий куда-то в зелёные заросли.
С высоты восьмого этажа Кропоткиным было видно как отряд полиции, вооруженный пистолетами, дубинками и пластиковыми щитами, облачённый в картонные коробки, приближался к группе голых мужчин. Послышались выстрелы, крики.
- Он убил его! Убил! - завизжала Римма и упала на пол. - Скорее отойди от окна! Закрой, закрой его!
В комнату вбежали испуганные дети.
- Мама, мама, что это? - прижался к матери Павлик.
- Папа, я боюсь! Боюсь! - заплакала маленькая Лина. С её головки слетел пакет. Она сжалась в комочек.
Римма обняла детей. Их горячее дыхание и колотящиеся сердца заставили руки матери дрожать. Волнение охватило её и готово было вырваться рыданиями.
- К окнам не подходить! К дверям тоже! - крикнул Савелий. - Он схватил опустевший гардероб и со скрежетом придвинул к окну, тем самым загородив его. В комнате стало темно.
Кропоткины сели в центр комнаты. Дети плакали и жались к матери. Она целовала их пушистые макушки, солёные щёчки и гладила спинки.
- Чччч, всё будет хорошо! Сейчас добрые дяди полицейские запрут в клетку плохих дядей. Фабрики сошьют новую одежду для всех и всё снова станет хорошо. Так ведь? - Сава, скажи, что так и будет!
Резкий звонок в дверь заставил всех вздрогнуть.
- Мама, это зомби? Там зомби? - завыл Павлик и бросился к шкафу. Закрылся там.
Без паники! - Сказал Савелий. - Я пойду посмотрю.
- Сава, не ходи! Не ходи, милый! - заплакала Римма, хватая мужа за пакет. Кусочек чёрного полиэтилена остался в её руке.
- Тихо! - шикнул муж.
Забрякал замок.
- Сава, у вас есть валерианка или чего там ещё? - послышался усталый голос соседки Элеоноры Коровиной. - Анька моя в истерике. Трясётся вся. Скорая уже два часа едет.
Римма вышла на голос как зачарованная.
- Здрастье, Элеонора Арнольдовна, - проговорила она сквозь солёную плёнку на губах. - Как Вы?
Соседка стояла обёрнутая в блестящую упаковку от букетов цветов. От неё пахло розовыми лепестками. Лицо выглядело заметно постаревшим и осунувшимся. Непривычно было видеть её без макияжа. Жидкие волосы свисали на сморщенные плечи. Нехотя она сказала:
- Да что я то! Аня как увидела с утра, что её вещи испарились, так до сих пор как в бреду находится. Шубы, дизайнерские платья, туфли из США привезённые, костюм от Тома Форда, юбка-шар от Феррагамо. Бедная, бедная… Я ей предлагала пакет надеть, так она на меня с кулаками! Лучше голая буду ходить, говорит, чем как бомж одеваться. - Она вслипнула и вытерла нос рукой. На костяшках пальцев блеснула слизь. - Римма, а скотча у вас нет лишнего?
- Возьмите. И вот. Это пергамент для выпечки, - Римма подала соседке длинный рулон и завёрнутые в фольгу бутерброды с курицей. - И еду возьмите.
Ночь вернулась в город и не узнала его. По дорогам носились полицейские машины. Пожарные сирены разрывали вечернюю тишину. Окна серых пятиэтажек были заклеены газетами, салфетками, детскими рисунками. Лужи бордовой жижи виднелись на влажном асфальте. Синие фургоны равнодушно принимали в себя чёрные мешки в форме людей.
Кропоткины лежали в бумажной куче. Обрывки газет, салфеток, страницы книг - всё было аккуратно сформировано и уложено в угол комнаты. Дети прижавшись к матери тихо сопели, иногда вздрагивая. Пижамы из пакетов покрывали их маленькие тела. В комнате было темно. Только светящееся облачко ночника в виде единорога слабо очерчивало контуры мебели и фото в синей рамочке. Запах котлет и жареной картошки висел под потолком пленником закрытых окон. Савелий и Римма лежали тесно прижавшись друг к другу.
- Завтра утром, как уберут караул от подъезда, поедем к маме в деревню. - прошептал на ухо жене Сава. - Я звонил ей. Она будет нас ждать.
- Я знаю, что там хорошо. - чуть громче сказала Римма. - Но может пересидим дома?
- Надо срочно валить отсюда. Хрен знает, что дальше будет. - настаивал муж.
- Блогеры говорят, что все выезды перекрыты. Фаис Комов умудрился как-то заснять кордоны на видео. Читала, что его арестовали. - встревоженно сказала жена.
- Кому ты веришь? Каким-то хайпожорам! Они вон, всю ленту засрали своими лайфхаками “сделай брюки из макарон”, “платье из листьев за 10 минут” или “как выжить в одеждопокалипсисе”. У меня свой план. - Сава погладил жену по спине.
- А как же твоя работа? - Римма прищурившись всматривалась в его распахнутые глаза. В их глубине плясали забытые искорки.
- Чёрт с ней, с этой работой! Новую найду! Мне главное вас увезти из всей этой хрени.
Римма приподнялась и поцеловала мужа в губы. Вкус котлет смешался с запахом бумажных страниц. Она закрыла глаза. Всё её тело налилось теплом. Оно разлилось по комнате и тонким одеялом укутало детей.
Всем спасибо! Я - неолист!)))
Свидетельство о публикации №219091801319
Елена Грецишина 19.09.2019 08:33 Заявить о нарушении