Еврейское счастье

   Какое же это счастье, милый?
   А уж какое есть - еврейское,
   плохое или хорошее, всё моё.

/Из записной книжки Л. Самойловича/

 
    В одну из морозных январских пятниц, ранним утром 1998 года зазвонил звонок на входной двери компании Rubinstein Electric Incorporated. Роман и его отец Матвей заканчивали расчёт недельной заработной платы в одном из дальних офисов, вновь отстроенной после пожара, электрической компании.
  -Кто-то рано,- сказал Матвей глядя на настенные часы.
Было 6:30 утра. Две дюжины работников компании начинали рабочий день в 8.
  -Я открою,- сказал Роман и исчез за дверью.  34-х летний молодой человек был широк в плечах и при росте в 1 метр 87 сантиметров выглядел, как атлет из древней Эллады. Маневрируя своим телом он легко прошёл по складскому помещению мимо ящиков наполненных переключателями и электрическими кабельными жгутами подготовленными вчерашней сменой для отправки заказчику. Как только он приоткрыл стальную дверь, он увидел незнакомого молодого человека дрожавшего на морозе, с руками засунутыми в карманы пуховой куртки.o Он нервно поглядывал на припаркованную невдалеке машину двигатель, которой продолжал работать. В считанные секунды Роман Рубинштейн понял, что сейчас произойдёт, но было поздно. Он попытался закрыть дверь, но мужчина резко толкнул её и, заскочив во внутрь выхватил пистолет приставив холодное, стальное дуло к виску Романа.
  -Это ограбление,- произнёс он зловещим голосом.
Рассчитывая на неожиданность, Роман резко  обернувшись, схватил руками дуло пистолета и прижал грабителя к стене.

   Удивленный сопротивлением грабитель на мгновение растерялся, но когда Роман ослабил давление на пистолет он вырвал его и толкнул Романа по направлению к офису. Звук упавшего ящика оторвал Матвея от работы и сквозь стеклянную дверь он увидел человека держащего на прицеле его сына. Панический страх рос, где-то внутри его, постепенно расползаясь  по всему телу, как туман стелющийся на рассвете в Скокских лагунах. Ничего подобного Матвей не испытывал со времен оккупации Киева.
  -Мы не держим здесь деньги,- дрожащим от страха голосом произнёс Матвей,- выскочив на встречу грабителю. Разозленный грабитель не глядя выстрелил. Боль раздвоила тело Романа, сопровождаясь холодным потом и онемением. Его ноги обмякли и он повалился на цементный складской пол.
  -Что случится с Ольгой и Грегом?- промелькнула мысль о жене и двухлетнем сыне и Роман потерял сознание. За первым выстрелом последовало ещё два и Матвей почувствовал, что-то жгуче-горячее в животе, падая на свой стол.
Грабитель схватил настольные часы старинной работы из бронзы и несколько незаполненных чековых книжек и исчез.

   Протянув немеющую руку к телефону Матвей ухитрился набрать номер скорой помощи.
  -Грабитель только что стрелял в моего сына и в меня,- сказал он. Он говорил и чувствовал, как горячая кровь капает из раны, но не это ужасало его. Страшило то, что сын лежал на полу совершенно без движения.
  -Как я скажу об этом Инне?- удивлённо думал он. Что в этой жизни я сделал не так, чтобы таким образом её заканчивать? Когда Матвея укладывали на носилки скорой помощи он почувствовал, что его тело и сознание переходит в другое состояние.
 В глубине сознания возникли, сначала прозрачные, затем более отчетливые картины прошлого - март 1942 года. Ему 15 лет. Поезд уносит его вместе с товарищами из ремесленного училищами в глубь страны. Отец на фронте, мать с сестрой остались в городе, который вот вот будет оккупирован немцами. На общем собрании училища было объявлено об эвакуации всего станочного парка, который нужен был для производства вооружения.  Ремесленники грузили на открытые платформы вагонов станки из мастерских училища. Им было сказано, что после установки оборудования на новом месте их отправят обратно к родителям, но многие понимали, что это только слова.

   Кому нужны станки без рабочих рук, а находить новые и обучать не было времени. . . . Матвей приходил в себя и снова терял сознание. Он видел врачей наклонившихся над ним и всевозможные медицинские приборы.
  -Мой сын,- спрашивал он,- где мой сын?
  -Он проходит обследование,- говорили доктора,- а вас мы должны подготовить к операции. Через некоторое время после того, как Матвея вкатили в операционную, в госпиталь приехала его жена. Инна, в свои 63, ещё вчера выглядела намного моложе своих лет, но звонок из полиции и сообщение о случившемся моментально состарили её, по меньшей мере, на 10 лет. Она была украинской еврейкой и потеряла часть своей семьи во время Холокоста. Она с Матвеем за 35 лет совместной жизни, прошла через многое, включая иммиграцию в Америку. Уже здесь в Америке, у них были периоды, когда она работала на ночных сменах в госпитале, а он днём электриком. Несколько раз прогорали с бизнесом, который не получался - то подводили партнёры, то не хватало умения. Со временем, Матвей с сыном Романом наладили производство своей электрической компании и всё в ней шло, слава богу, хорошо, если бы не случился пожар.

   Всё пришлось начинать с начала. И теперь, вот такое!
Дежурная сестра провела Инну в палату. Матвей всё ещё находился по наркозом, но увидев его живым, сердце Инны от радости затрепетало. Она взяла его руку в свою и почувствовала тёплое слабое пожатие. Он был с ней опять. Это всё, что ей сейчас было нужно. Его состояние было ещё очень слабым и мысли снова унесли его в прошлое. Он увидел себя в том же вагоне несущимся в неизвестность, всё дальше и дальше от города в котором родился, где осталась мама, сестра, друзья. Решение вернуться возникло совершенно неожиданно, будто кто-то шепнул ему на ухо. На одной из коротких остановок Матвей, никем не замеченный, вышел из вагона на противоположную сторону перона и лёжа на шпалах под стоящим товарняком, с бьющимся, как барабанная дробь, сердцем, ожидал, когда его поезд тронется.
   Добираться обратно пришлось пешком. Когда, наконец, он добрался до Киева, квартира в которой они жили на  Саксаганского, была пуста. Соседи сказали, что мама и сестра выехали неделю назад, ни с кем во дворе не попрощавшись. Матвей бросился на Лабораторную улицу к тёте Шуре или Шипке, как все звали её в семье, но там была та же картина. Матвею казалось, что он остался один на всём белом свете.   

   Лишь под вечер он добрался на противоположную сторону города и нашёл дом в котором должны были ещё жить его родственники. Холодное прикосновение фонендоскопа вернуло Матвея к реальности.
  -Операция у вашего мужа прошла благополучно,- расслышал он слова доктора обращённые к Инне.
  -А мой сын?- спросила она.
  -Думаю, он будет жить,- продолжал доктор,- к сожалению пуля задела спинной мозг и он врядле сможет когда-нибудь ходить.
Инна рыдая упала в стоящее рядом кресло. Слова доктора подтвердили её самые ужасные подозрения. Она всегда будет любить своего сына, но будет ли его жена. С первого момента знакомства с Ольгой Инна засомневалась в том, что она именно та девушка, которая нужна её Роману. Она была полностью американизирована и в ней не было ничего от традиционной еврейской  девушки, которая, с Инныной точки зрения, могла бы принести счастье её сыну.

   Ольга всегда была модно одета, самостоятельна и никогда не боялась говорить то, что думает. Она уже давно не жила с  родителями, съехав на свою квартиру сразу же после окончания медицинского колледжа и получив приличное место в одном из престижных госпиталей в центре Чикаго. До знакомства с Романом Ольга встречалась с другими молодыми людьми и не скрывала этого. После женитьбы они провели свой медовый месяц в Европе, что казалось Матвею и Инне слишком экстравагантным началом их супружеской жизни. Инна и Ольга были всегда взаимно вежливы, но никогда в их отношениях не чувствовалось обоюдной теплоты. Постоянные сомнения терзали Инну даже тогда, когда она видела, как глубоки чувства молодых людей.
   После возвращения из Европы Ольга и Роман часто говорили о покупке собственного дома и насколько это осуществимо при существующей у них финансовой ситуации. Инна удивлялась этим разговорам сомневаясь, что их взаимная любовь достаточно крепка, чтобы осуществить задуманное.
   Как только Матвей начинал приходить в себя, Инна нежно поглаживала его лоб. 
  -Я больше не буду думать об этом,- клялась она сама себе.
Будучи в полусознательном состоянии, Матвей неуверенно задавал себе вопрос, который мучил его сознание с того момента, как произошло ограбление.

  -Рома,- бормотал он
  -Как он?
Инна еле сдерживала слёзы, плохие новости могут подождать. Он ещё успеет узнать о них.
  -Он будет в порядке,- соврала она.
  -Не волнуйся, дорогой, ты должен отдыхать.
Выйдя из палаты, Инна увидела Ольгу быстро идущую по коридору. Она догнала её пытаясь заглянуть в глаза молодой женщине, чтобы увидеть в них свои неуверенные сомнения. Но она видела в них, только свой собственный страх и мрачные предчувствия.
  -Мы поможем Роману подняться на ноги,- сказала Инна невнятно.
Она была дипломированной медсестрой. Врач сказал ей, что Роман парализован от пояса до низу. Что она могла сказать? Ольга наклонила голову в знак согласия. Часть их жизни была убита этой пулей. Прощайте пляжи и путешествия в горы, прощайте лыжные прогулки и велосипедные вылазки по воскресеньям. Грег  никогда не сможет играть в футбол со своим отцом. Второй ребёнок о котором они мечтали теперь останется только мечтой. О том, чтобы Роман занимался своей прежней работой после выздоровления, не могло быть и речи и ей придётся вернуться к своей прежней работе, чтобы поддерживать материальное состояние  семьи. Она не может не видеть всех этих потерь.

  -Инна приложила бумажную салфетку к лицу вытирая слёзы
  -Не говори Матвею о параличе ног,- попросила она. Ольга удивлённо посмотрела на неё.
  -Я не скажу Матвею, если вы так хотите, но я всегда говорю Роману только правду.
Инна замахала руками перед лицом Ольги.
  -Как она может быть такой жестокой?- удивилась она. Затем другая, странная идея пришла ей в голову. Ольга оставит его. Поэтому она скажет ему правду - она готовит его к своему уходу.
   Ольга понимала, что Инна не верит ей. Тем не менее, она была совершенно уверена, что Роману нужна только правда.
  -Мои родители всегда старались защитить меня, исходя из своего жизненного опыта и это понятно,- сказал он ей, когда, однажды, в их жизни произошёл очень серьёзный неприятный разговор.
  -Но от тебя Ольга, я всегда хочу только правду,- сказал улыбаясь Роман.

   В эту ночь Инна не могла заснуть. Каждый раз, как-только она начинала засыпать, ей снились кошмары о сыне без женщины, которую он безумно любил, о её сыне, которую она, Инна, ввела в этот мир. Она поднялась и поехала в госпиталь. Дежурная сестра удивлённо посмотрела на неё, но разрешила остаться на ночь в палате Матвея, сказав, что Роману поменяли палату и теперь он на другом этаже. Не желая ночью блуждать по этажам  Инна усевшись поудобнее в кресло, закрыла глаза и прислушалась к неровному дыханию мужа. Он спал нервно вздрагивая и наблюдая за его лицом, Инна обратила внимание на то, как у него перекатывались из одной стороны в другую под веками глазные яблоки. Никогда раньше ничего подобного она не наблюдала. Очевидно, ему снился плохой сон.
. . . Эта ночь снова унесла его в далёкий Киёв. Дядя Гриша был удивлён и обрадован увидев Матвея. Он думал, что все его родственники эвакуировались, включая Матвея, сына его старшей сестры Рывки. Он не знал точно, как это всё получилось, мог только предполагать, так как не поддерживал особых взаимоотношений со своей семьёй. Матвей весь вечер рассказывал о случившемся.

   Слухи о том,  то Киев вот вот будет оккупирован немцами носились по всему городу. Дядя Гриша не верил слухам и поэтому его семья не собиралась никуда уезжать.
  -Наши никогда не позволят оккупировать столицу,- убеждал он родных и знакомых, которые, по тем или иным причинам придерживались того-же мнения. Матвей остался жить у них, помогая по хозяйству и подрабатывая, где и чем только мог. Он не хотел быть обузой в семье, хоть это и была семья родного дяди. Время от времени он думал о матери, сестре и отце ушедшем на фронт, но другие ежедневные заботы вытесняли из головы эти мысли. Зловещие тучи войны нависли над городом и всё говорило о том, что оптимистическим мечтам дяди Гриши не суждено было осуществиться. Всё чаще и чаще доносилась канонада и в первых числах сентября 1941 года гитлеровцы, сбросив, а затем растоптав оборону города вошли в него. Оккупировав город и установив комендантский час, немцы полностью подчинили его себе. О том, чтобы выйти за его пределы не могло быть и речи. Зловещая тишина нарушалась время от времени автоматной очередью или пистолетным выстрелом. Это вечерние или ночные патрули развлекались подстреливая собак рычавших на незнакомый гортанный язык, новые чужие запахи и странную темень ночного города.

   Теперь уже никто по вечерам не прогуливался по улицам. Во дворах не слышно было задорных ребячьих голосов, играющих обычно в это время в жмурки, лапту или коцы. Люди боялись выходить на улицу, свет был отключён и вся жизнь проходила при свечах или керосиновых лампах в домах, где обсуждались события последних дней передававшихся из уст в уста. Назревали какие-то события о которых говорили шёпотом, с оглядкой, боясь верить в столь невероятные слухи.
   Матвей со стоном повернулся в кровати и открыв глаза, с удивлением увидел Инну. Она спала сидя, откинув голову на спинку кресла. Нажав на кнопку на пульте сигнализации Матвей вызвал медсестру. Попросив у неё стакан воды, он поинтересовался, каким образом его жена оказалась здесь в ночное время.
  -Извините, но я только что приняла смену,- сказала она улыбаясь,- и не успела прочесть репорт сестры, которую я сменила. А впрочем, вам расскажет об этом ваша жена. Она, кажется, уже не спит. Инна проснулась от разговора прямо над её головой, несмотря на то, что они говорили шепотом. Сначала она не открывала глаза, надеясь услышать, что-нибудь важное в разговоре медсестры и её мужем, но они говорили о ней и она решила вступить в разговор.
  -Как ты себя чувствуешь, дорогой?- спросила Инна.

   Матвей мог бы рассказать ей о тех послеоперационных болях, которые до сих пор не ослабевали, не смотря на болеутоляющие таблетки действовавшие очень короткое время. И,конечно, о том состоянии, в которое он впадает время от времени, возвращаясь в нём в своё далёкое прошлое. Он боялся испугать её больше, чем она уже напугана, и поэтому попытавшись улыбнуться, сказал:
  -Всё обойдётся, дорогая. Тебе не нужно было приезжать сюда ночью. Ещё немного времени и меня выпишут домой вот увидишь, всё обойдётся и мы будем счастливы, как прежде.
Инна слабо улыбалась, утомлённая ночной бессонницей. Его слова успокаивали и настораживали в одно и тоже время. Она слишком хорошо знала своего Матвея. Он чего-то не договаривал, что-то скрывал от неё. Но что? Он был слишком слаб, она это видела и не стала его расспрашивать сама медленно погружаясь в сон.
   Над Матвеем снова царило прошлое. То о чём перешёптывались передавая из уст в уста, то чему не могли поверить, то что казалось страшной сказкой, начало осуществляться ранним утром 28 сентября.

   За несколько дней до этого по городу были расклеены приказы военной комендатуры оповещающие всех граждан еврейской национальности о сборных пунктах, куда все должны явиться имея при себе документы, личные вещи и драгоценности. Невыполнение грозило расстрелом. Ранним утром в сторону Сырца потянулись толпы женщин с детьми, старики и старухи, мужчины, оставшиеся в городе по разным  причинам. Полицаи из местного населения и немцы вооруженные автоматами, осматривали подходившие толпы с Подола, Лукьяновки и Куреневки. Злобно рычавшие немецкие овчарки, готовы были разорвать в клочья любого не подчинившегося приказу. Семья дяди Гриши шла в одной толпе с другими еврейскими семьями с их улицы и Матвей, глядя со стороны, на этот парад, почему-то опять вспомнил маму и младшую сестру Софочку.
  -Где они сейчас, что с ними?- грустно подумал он и впервые его сердце сжалось от тоски и обиды.
  -Shnell, shnell,- подгоняли немцы больных, немощных людей, которые шли не подозревая, что их ждёт, и что это их последние шаги на этой земле, которая так никогда и не стала их настоящей родиной.

   Немцы выбрали это место на окраине города, потому-что природой созданные яры были прекрасной могилой для тех десятков тысяч людей согнанных сюда для массового уничтожения. Особенно глубоким и удобным был Бабий Яр. На одной из его сторон, во всю длину была прорыта узенькая тропинка, по ширине своей вмещавшая только одного человека. На противоположной стороне были установлены пулеметы, за которыми лежали пулеметчики, а рядом расхаживали офицеры готовые приступить к этой невиданной в истории человечества акции уничтожения невинных людей, о которой через некоторое время заговорит весь мир. Очень чётко в памяти Матвея запечатлелась картина дальнейшего. Дядя Гриша приостановился ожидая отставшую на несколько шагов жену и дочь, и тут же, от удара прикладом, упал в дождевую лужу. Помогая ему подняться, Матвей избежал удара в спину только потому, что солдат пробежал вперёд подгоняя отстающих. Дядя Гриша, как никто другой, понимал, что это конец и выхода из этого положения нет. Он крепко обнял за плечи жену и дочь идя на встречу своей смерти.
  -Мотя,- сказал он, бледный, как полотно,- если тебе удастся спастись, передай всей нашей семье всё, что видишь, и ещё,  скажи им, что это я виновен в тех отношениях, которые сложились у меня с семьёй и я приношу перед смертью у всех, у них прощения.

  -Колонна обречённых приближалась к своему конечному пути. Подгоняемые охраной и собаками, люди жались друг к другу, продвигаясь к деревянному заграждению с узким входом возле которого у них отбирали документы, личные вещи, драгоценности. Семья Петрушанских прошла через вход, выход из которого был бы невозможен даже самому Богу. Их построили друг за другом и повели в Бабий Яр направляя на ту единственную узкую тропу с которой они уходили в другой мир, падая в эту огромную братскую могилу, скошенные пулемётной очередью в ту последнюю сентябрьскую осень в их жизни. Матвей с семьёй оказались где-то посредине тропы, когда застрочили пулемёты и он увидел, как люди с криками и стонами начали падать вниз. Последнее, что он запомнил это крик его двоюродной сестры и жгучую боль в ноге и правой руке.
Мир перевернулся вверх ногами и какие-то странные чёрные птицы летящие рядом с ним, улыбались ему увлекая за собой, подхватывая своими длинными клювами не давая упасть на землю, на которую падал скользкий кровавый дождь, сквозь который проступало огромное оранжевое солнце.
  -Мотя, Мотя,  то с тобой ты кричал и плакал во сне?- испуганно тормошила его Инна. Росинки холодного пота мелким бисером покрыли его лоб.

   Он молча смотрел на неё не отвечая, медленно возвращаясь к реальности и ещё не понимая, где настоящая жизнь там или здесь. Глядя на Инну Матвей пытался вспомнить, где он когда-то положил привезённую им сюда газету “Вечерний Киев” в которой, однажды, была напечатана заметка о нескольких спасшихся в Бабьем Яру.
В ней было и его, Матвея, имя.
   Через неделю после стрельбы в компании Инна снова сидела у постели Матвея. Она ничего не сказала ему о ногах Романа. Вместо этого она, поправляя его подушки, говорила, что всё идёт хорошо и он быстро поправляется. Матвей радостно улыбался слушая её и доброе чувство благодарности переполняло его душу, потому-что Инна была здесь, рядом у его постели. Позже Инна пошла в палату к сыну и усевшись в кресло наблюдала, как Ольга стоя у кровати Романа подтягивала к себе простыню, осторожно перекатывая своего мужа на противоположную сторону кровати, чтобы избавить его от пролежней. Он был весь мокр от пота, и она белоснежным махровым  полотенцем аккуратно начинала промокать его.

  Молодая женщина работала молча, время от времени дотрагиваясь и пожимая с уверенностью руки Романа. Одурманенный болеутоляющими таблетками, он почти ничего не ощущал и ни на что не реагировал, но что удивляло Инну больше всего, это то, как он полностью доверял ей, отдавая себя в её руки, как грудной ребёнок. Ольгины руки оживляли Романа, точно также, как много лет назад её любовь и руки оживили её Матвея. Однажды Инна заметила, что-то золотое, нанизанное на цепочке одетой на Ольгиной шее.
  -Что это у тебя,- спросила она.
  -Это Романа обручальное кольцо,- ответила Ольга,- медсестры сказали мне, что оно может потеряться и я решила одеть его на себя. Таким образом оно всегда будет со мной до тех пор  пока он сможет его одеть снова. Затем Ольга обошла кровать на которой лежал Роман и подошла к Инне.
  -Я хочу, чтобы ты знала, что я вышла замуж за твоего сына, потому-что я люблю его. Каким бы он ни был, я всегда буду любить его и заботиться о нем. Я хочу, чтобы ты знала об этом.

   Когда Инна услышала эти слова она обняла Ольгу и слёзы радостного облегчения покатились из её глаз. Следующие несколько дней Инна молилась умоляя Бога помочь её сыну подняться на ноги, не подозревая о том, что любовь Ольги уже сделала это.
Одна из старых еврейских легенд говорит о том, что каждому мальчику на этой земле приготовлена только одна девочка. За сорок дней до рождения ребёнка ему подбирается пара в раю. Рождаются две души, которые будут принадлежать друг другу и вовсеуслышание провозглашается - “Этот мальчик принадлежит этой девочке, или эта девочка принадлежит этому мальчику!” С этого момента никакие барьеры не могут предотвратить их встречу, никакие испытания не могут изменить силу их вечной любви. Настоящая любовь, которую испытала Инна к Матвею соединила когда-то их души, их существа в единое целое. Наверное по той же причине Бог дал человеку два глаза, два уха, и две руки, чтобы они жили и работали вместе, как одно целое. Безусловно, любовь детей была предусмотрена свыше. Теперь Инна поняла, что её детям выпало такое же счастье и небеса соединили их в единое целое, объединив великой любовью её сына и Ольгу.


                Январь, 1998 год