А. Иванов, Географ глобус пропил, рецензия

Надо сказать, я не слежу за современной отечественной прозой. И когда мне в руки попадается что-либо из данной категории, убеждаюсь, что правильно делаю.
За последний месяц я познакомилась аж с двумя новыми для меня русскоязычными авторами. Первой была Абгарян, и хотя в целом ее записки о 90-х ("Понаехавшая") мне скорее не понравились, я поставила им высокую оценку - за умение писать. Автору "Географа" хоть какие-то баллы могу поставить тоже разве что за это - метафоры у него и впрямь красивые и живые. Все остальное - мрак, ужас и темень безуменья.
Я не могу отметить и честность, потому как Иванов не честен, он показывает мир очень однопланово. Его герои похожи друг на друга, как братья (и сестры), и это недостоверно. Все они очень инфантильны, и 30-летние почти не отличаются от подростков, с которыми рассказчик работает как учитель.
Ладно, примем даже, что это люди дезориентированные, люди, которых готовили к жизни в одном мире и которые очутились совершенно в другом. Слабые, хрупкие и безвольные. Тем более что таких в самом деле было тогда много, это я по детству хорошо помню.
Однако где в книге третье поколение? Его просто нет. Есть дети - они ходят в садик, возятся с игрушками, играют друг с другом и дерутся. Есть условно взрослые, их родители - они ходят на работу, пьют, спят друг с другом, ссорятся и мирятся. Взрослые недалеко ушли от детей, но и дети какие-то полуживые, неискренние. Ни дети, ни взрослые не живут по-настоящему - их жизнь тускла и безрадостна. Но если в такое мировосприятие взрослых поверить можно, то в отношении детей это выглядит подлогом. Детям до лампочки любые социальные катаклизмы, они живут здесь и сейчас, и любую политическую ситуацию воспринимают как норму - им ведь не с чем сравнивать.
И где же третье поколение, где родители взрослых? Они не могли сломаться так просто, они прожили жизнь в абсолютно четкой системе координат, и происходящее не может не вызывать у них совершенно однозначных реакций. Где бабушки и дедушки?
Их просто нет.
Почему?
А потому, что введи Иванов в роман третье поколение, пришлось бы давать анализ, пришлось бы расставлять оценки, а этого он всеми силами стремится избежать.
Из поколения "родителей" упоминается только классный руководитель, но и та предстает в гротескном и комическом виде... Причем говорится о ней, лишь когда речь заходит об отрочестве главного героя, в настоящем она мертва. Это неслучайно.
Близость детей и "взрослых" подчеркивается и в тексте.
"- Папа, а я не хочу в садик, – сказала Тата.
– А я хочу, – признался Служкин, останавливаясь прикурить. – Не понимаю, почему бы нам с тобой не поменяться?.. Ты будешь ходить за меня на работу?"
Что садик, что работа - в принципе одна фигня.
Далее дочь жалуется Служкину на то, что ее обижает мальчик в группе. Служкин обещает разобраться, но мамой мальчика оказывается его школьная любовь, и обещание как-то само собой забывается.
Служкин постоянно повторяет "отец я никакой", "я никакой не учитель и тем более не педагог" - но только это лукавство. В российских реалиях отец из Служкина не из худших, и автор об этом знает. Он не разводится с женой, несмотря на то, что казалось бы, все толкает к этому, водит дочь в садик, он - единственный папа на утреннике.
"Никакушность" Служкина как учителя опровергается микроэпизодом с водителем КАМАЗа.
"- Молодец парень. В наше-то время хочешь еще чему-то научить этих оболтусов... На! - И он вдруг протягивает мне обратно одну бутылку. - Держи. Вам небось она нужнее будет.
- Спасибо... - растерянно отвечаю я".
Ну и, конечно, всем внутренним монологом Служкина в "походной" части.
Тут-то и обнаруживается, что все смирение этого героя - напускное.
И что гордыне и гордости отведено немало места в его душе.
"Вода обжигает меня, как расплавленный металл. Это при всех. Это при Маше. Бешенство тупо ударяет в виски. Но я чувствую, как Градусов хватает меня за штормовку на локте. Ладно. Я поднимаю руку и молча утираюсь".
" Я молчу, глядя на часы. Я не хочу мстить этим мужикам. Я не хочу причинять им зло. Но я не хочу делать для них ни капли добра".
Нет, Служкин вовсе не святой и не хочет быть святым, что бы он там ни говорил. Он просто очень ленивый и слабовольный человек не без способностей. Да, таких много. Да, типаж схвачен верно (я даже видела двух таких учителей в школе - такими могут быть только мужчины, конечно).
Но то, как это подано - фу.
Фактически, всем строем романа автор оправдывает героя - героя, который не только плохо делает свою работу, но особо и не парится по этому поводу. Вы хотели бы, чтобы у ваших детей был такой учитель? Отпустили бы с ним ребенка в поход? Я - нет.
Напоследок пару слов о Наде. Она выведена, конечно, законченной стервой, совершенно невменяемой собакой на сене. Читая, я диву давалась алогичности ее поведения. И только подспудно вертелась мысль: эк тебя жена-то достала, что ты ее такой скотиной вывел. Такое только из своего опыта можно написать.
Ну и про школьные годы самого Служкина. Описание юности главного героя напомнило аналогичные эпизоды у Юрия Полякова ("Гипсовый трубач" и другие книги). И случилась со мной редкая вещь - я порадовалась тому, что не родилась мужчиной. Если у всех мальчиков переходный возраст проходит столь нелепо и комично - как же прекрасно то, что я не мальчик.
Ergo: роман неплохо написан, в традиции русской классической прозы, но без ее гуманистического посыла.
Несмотря на то, что тут есть что обсуждать, я не рада тому, что его прочитала. Книги про слюнтяев - явно не мое.