А потом мы их съедим

     Они приближались со всех сторон, и если б владели речью, уже можно было бы слышать отдельные выкрики. Но речь давно стала невнятной скороговоркой, поэтому общий звук скорее напоминал собачий лай.
     Девушка на террасе отставила чашечку, отодвинула блюдечко и поднялась из плетёного кресла.
     - Дедушка!
     - Что, уже? – раздалось из дома, уютно притулившегося под громадным вязом. – Иду, милая, иду...

     Они появились.
     Впереди скачками неслись вожаки: галстуки - словно высунутые языки, фалды пиджаков, как шерсть на холке, вздымает ветер. ВожАчки не уступали им в скорости, и если юбка задиралась слишком высоко, ухитрялись скакать на трёх ногах, одергивая подол. Сзади потоком лилась простая саранча.
     Из дома всё еще доносилась возня.
     - Дедушка, - с милым упрёком воскликнула красавица на террасе. – Опять ты копаешься!

     В центре большой лужайки перед домом начала открываться воронка.
     На террасу вышел дед, немного похожий на ковбоя широкими полями своего головного убора.
     - Давай сюда пряник!
     Девушка бросила ему расписной пряник с тиснёным словом «Власть». Старикан высоко поднял его над головой. Вожаки и вожАчки, а за ними вся масса, тут же опустились на задние ноги и вскинули головы, алчно дыша и пуская вожжи слюны.
     Описав красивую дугу, пряник полетел в самый центр воронки. Масса вырожденцев словно бы стекла туда следом за ним. Воронка завертелась и превратилась в большой чан.

     Девушка принялась разливать чай.
     - Месить будет бабушка.
     - Почему бабушка? – нахмурился старикан.
     - Потому что в прошлый раз печенье пёк ты. И насыпал в тесто уйму глины. Пришлось вывалить на Землю - и вон что вышло.
     - Сколько можно припоминать! – воскликнул дед голосом Велюрова. – Я же уже принёс свои извинения! – Он прищурился. – Похоже?
     - Вылитый! – Девушка чмокнула его в щёку, слегка перекосив головной убор, состоявший из одних сияющих полей. – Бабушка испечёт, а потом...
     - Что потом? - подозрительно спросил дед.
     - Да не волнуйся ты! Потом мы их съедим. На то и печенье.

     На Земле меж тем воцарилось восхитительное малолюдье, и те, кому удалось не выродиться, заново осваивали её.