Ирка. Рыночные истории 4

      Это были девяностые годы. На вещевом рынке я торговала уже второй год, ощущая себя буквально членом семьи, созданной непростой экономической ситуацией в стране. Нас называли в народе челноками, а налоговая служба величала индивидуальными предпринимателями, имеющими свидетельство на право закупать и продавать товары народного потребления.

      Стоя у своих рабочих мест на небольшом вещевом рынке в одном из четырёх рядов с одеждой, мы мало чем отличались друг от друга. Среди нас были бывшие инженеры, учителя, медики, экономисты и бухгалтеры. Но здесь мы все были равны.
 
     Мы почти одинаково одевались зимой: тёплые добротные длинные куртки, сапоги - дутыши, вязаные шапки или береты, и совсем мало отличались летом, предпочитая носить лосины и длинные футболки. И лишь одна женщина явно выбивалась из единого образа стоящих в ряду торгашей.
 
     Её звали Иркой. Не Ириной, а именно Иркой, думаю потому, что каждой из стоящих в этом ряду хотелось уравнять её с собой. Но Ирка никак не уравнивалась ни с кем.  Торговала она в дорогой норковой шубке -разлетайке, благородного орехового цвета, с поперечно расположенными пластами шкурок.  Мех на шубке был такой густоты и выделки, что даже я, совсем ничего не понимающая в мехах, не сносившая к своим сорока годам ни одной приличной шубы, из мутона не счёт, понимала, что мне такую дорогую шубу точно никогда не купить! На голове у Ирки в мороз красовался великолепный норковый берет, необычно скроенный, с брошечкой сбоку на окантовке из такого же великолепного меха.
 
     - Это вам не чижик-пыжик! - думала я, глядя на Ирку.
 
     Когда морозы ослабевали, на голове Ирки красовалась чёрная изумительная фетровая шляпка с коротенькими закруглёнными полями и изящным таким же чёрным цветком, прикреплённым с одного бока к шляпке вместе с вуалевой сеточкой.
 
      «Из самого Парижа шляпка!» - шептались соседки.

      Впрочем, шляпок у Ирки было несколько, и все они были великолепны!
 
      Одна из немногих, на рынок Ирка приезжала на собственном автомобиле!
А ещё она была удивительно красива. Ирка была брюнеткой. Её тёмные волосы с оттенком краски «баклажан» блестели и всегда были тщательно уложены. Оттенок замечательно подходил к цвету Иркиного лица с бархатной, ровной кожей, к цвету её тёмно-серых глаз, словно с вкраплениями кусочков тёмного янтаря в их радужной оболочке.
 
      В те годы ещё не существовало наращенных ресниц и силиконовых губ… впрочем, Ирке всё это было не нужно! Ресницы её были умело накрашены, и казались длинными и густыми.  Губы от природы обладали необходимой сочностью и красивой формой.

      Словом, смотрелась она среди нас, как райская птица среди стаи голубей.

      Впрочем, не все разделяли моё мнение об Иркиной красоте. Нина Михайловна, торгующая неподалёку от моего места, иногда подходила ко мне и шептала на ухо, глядя на Ирку прищуренными злыми глазами:

      - Посмотри, как у неё выпучены глаза! У неё базедова болезнь! Она, как жаба!
      Я честно пыталась что-то увидеть на красивом Иркином лице, но ничего особенного не видела.

      - А у меня тоже глаза выпучены? – простодушно спрашивала я Нину Михайловну.
      - Да всё у тебя нормально! – цедила сквозь зубы Нина Михайловна и уходила на своё место с недовольным лицом.

      Поговаривали, что Ирка вдова одного из криминальных авторитетов в нашем городе.
 
      При всём вышесказанном, Ирка была абсолютно не спесива, общалась с нами на равных, ездила в Китай, торговала, растила дочь Оксанку от первого брака и шестилетнего сына Денечку от ушедшего на небеса криминального авторитета.

      В случае какого-либо праздника или дня рождения кого-то из нас, мои соседки накрывали свободный стол прямо в ряду, где торговали, куда ставилась принесённая из дома закуска. Иногда все участники застолья скидывались рублями на алкоголь, но чаще использовали привезённую из Китая водку. Водка была рисовой, пилась мягко и замечательно и имела интересное название: Водка рыцаря!

      Ирка поддерживала компанию. Покупатели растворялись с рынка вместе с наступившими сумерками, на рынке включалось освещение, а мы, подогретые градусом китайской водки, всё вели откровенные душещипательные беседы.  Иногда бесед было недостаточно, и тогда на опустевшем рынке с надрывом неслась песня, выводимая множеством хмельных голосов:
         
          Там, где клён шумит
          Над речной волной,
          Говорили мы
          О любви-иии с тобой!
          Отшумел тот клён,
          В поле бродит мгла,
          А любовь, как сон, 
          Стороной прошла!
          А любовь, каак сооон,
          А любовь, каак сооон...

      В один из таких вечеров Ирка рассказала по просьбе одной из женщин, немного о себе.  С первым мужем Ирка разошлась по причине банального пьянства. Он был замечательно красив, но, напившись, превращался в абсолютную скотину, и даже распускал руки.
 
       С Сергеем Ирка познакомилась ещё будучи замужем. Именно Сергей сумел приструнить Иркиного мужа, помочь в краткие сроки оформить развод, после чего они поженились.
 
      Жизнь в новом браке, по сравнению с предыдущим, была похожа на сказку. Муж был хорош собой, любовь была взаимной, а криминальность выражалась в том, что он «крышевал» самый крупный рынок в городе, где торговало больше китайцев, чем русских.

      Квартира на втором этаже двухэтажного дома старой постройки с высокими потолками была полностью упакована и радовала глаз прекрасной мебелью, великолепным кухонным гарнитуром и прочими мелочами, которые вполне уверенно указывали на материальный достаток хозяев.
 
       Несколько человек из нашей рыночной группы были приглашены на день рождения Иркиной соседки Любы, которая тоже стояла с нами в одном ряду на рынке. Я попала в число приглашённых. Ирка тоже сидела за столом у именинницы. Слегка захмелев, позвала всех присутствующих к себе в квартиру на экскурсию, где угощала всех кофе.

      Во втором браке Ирка родила мальчика. Через год заботливый муж отправил Ирку в санаторий в Сочи. Детей приняла в свои надёжные руки мама Ирки, а Сергей повёз Ирку в аэропорт к самолёту.
 
      Было раннее туманное утро. Ирке хотелось спать. Поздние сборы в дорогу и ночь с любимым мужчиной оставили на сон совсем мало времени. Ирка куталась в кофту, сидя на переднем сиденье машины рядом с мужем, а он был бодр, рассказывал жене про недавний пикник на природе, на котором он был с близкими друзьями...

      Вспоминал, как вкусны были шашлыки, сожалел, что так много еды осталось и было просто брошено в лесу, особенно колбасы и хлеба...

      Ирка, сквозь полуприкрытые глаза с длинными ресницами, смотрела на профиль мужа, любовалась им и думала:

      - Что это с ним? Это не мой Серёжа! Какая колбаса?! Какой хлеб?! Когда это муж озадачивался подобными мелочами?

      Серёжа был как состоятелен, так и щедр, чтобы переживать о какой-то оставленной в лесу колбасе...

      Уходя к стойке регистрации на рейс в аэропорту, уже встретившись с подругой, с которой вместе она летела в санаторий в Сочи, Ирка наскоро попрощалась с мужем, подарив ему лёгкий поцелуй, и ушла...

      И только в Сочи, уже в санатории, при оформлении документов на заселение в комнату, ей сообщили, что муж разбился на машине, возвращаясь из аэропорта домой... кто-то позвонил из друзей в администрацию санатория, чтобы сообщить Ирке эту трагическую весть...

      В те же сутки ночным рейсом Ирка вылетела во Владивосток. Оцепеневшая от горя, до самого приземления надеялась, что всё это какая-то чудовищная ошибка...  Её встречали друзья Сергея. По их лицам Ирка поняла, что никакой ошибки нет, и забилась в истерике…

      Прошли поминальные даты. Как бы не казалось это Ирке странным, но жизнь продолжалась. Денечка рос, дочь заканчивала школу. В тех кругах, к которым имел отношение Сергей, её не бросили. К ней прикрепили двух человек, которые свою плату «за крышу» отдавали Ирке. Самой же Ирке было сказано, что она в случае затруднений всегда может обратиться за помощью.
 
      Она обратилась, когда её верная и шустрая Тойота-королла стала капризничать и слишком часто требовать ремонта.  Так у Ирки появилась новенькая машина.

      А ещё через полгода Ирку ограбили в собственной квартире.  Дочка открыла входные двери квартиры, отреагировав на звонок, не посмотрев в глазок. Незнакомые парни в шапочках с прорезями для глаз бесцеремонно связали Ирку с дочкой и оставили в ванной комнате. Квартиру обшарили, искали деньги. Не найдя, вынесли три Иркины шубы и две Оксанкины.
 
      - Пять шуб у неё было!!! Пять!!! – перешёптывались слушающие Иркин рассказ коллеги по рынку. А Ирка продолжала свой рассказ.
 
      Их освободила мама Ирки, Лидия Петровна, у которой был в тот день Денечка. Удивившись и испугавшись открытой двери в квартиру, она нашла дочь и внучку в ванной комнате, связанных одной верёвкой.
 
      Деньги у Ирки были. Она берегла их на обучение дочери, которая заканчивала в этом году школу. Деньги были завёрнуты в газетку и положены на очень высокий, почти под потолок, шкаф, куда грабители не догадались заглянуть.

      Уже на следующий день Ирка побежала в Университет, куда должна была поступать дочь, и оплатила все пять лет обучения дочери на факультете журналистики.

      Оксана, дочь Ирки, была удивительной красавицей. Пухлые губы, глаза, овал лица... она была не симпатична, а именно красива! Я смотрела на неё, когда Оксана приходила к матери на рынок, уже будучи на последнем курсе Университета, и удивлялась, насколько красота может быть совершенной!

      Несколько раз Оксана приходила на рынок с таким же, как она, красивым и хорошо одетым, высоким молодым человеком, про которого мама Ирки сообщила всем любопытствующим, что ребята учатся в одном университете, где и познакомились. Потом молодой человек куда-то исчез, и Оксана стала приходить одна. Иногда она в выходной день заменяла маму на рынке, когда Ирке очень хотелось провести день с  шестилетним сыном.
      Однажды я спросила маму Ирки, которая тоже подменяла иногда дочь на торговом месте, почему рассталась такая красивая пара?

      И Лидия Петровна откровенно мне сообщила, что мальчик оказался агрессивен, увлекался травкой, и что однажды он ударил Оксану в припадке ревности, после чего они расстались.

      В это же время на рынке появился новый контролёр, один из тех, кто собирал ежедневно деньги за место с торговцев, принимал и выдавал сумки с товаром в так называемой камере хранения, за которую мы платили отдельно. Ирка наша ни за место, ни за камеру хранения не платила по какой-то договорённости «сверху».

      Контролёра звали Николай. Он был обычным светловолосым парнем, одним из тех, которые считаются вполне себе симпатичными.

      Коля появлялся у наших торговых мест всегда, когда появлялась красавица Оксана.
 
      Мы шутили, глядя какими сияющими глазами смотрит Коля на Иркину дочку, что парень своим взглядом скоро прожжёт в её одежде дырку.  Она же была с ним мила и приветлива, с удовольствием откликалась на его шутки и смеялась. Однажды Коля пригласил Оксану сходить с ним в кино, и она согласилась.

       А ещё через какое-то время мы узнали, что Оксана за Колю выходит замуж. До сих пор помню своё удивление этому факту, не понимая, как Ирка могла позволить дочери выйти замуж за обычного контролёра с такой неброской внешностью, как у Николая?

       На тот момент Оксана закончила обучение в Университете, и была сразу устроена в отдел коммерческой рекламы местного телевидения, чему поспособствовали люди, опекающие Ирку.
 
      Ни мама Ирки, ни она сама ни разу не высказались нелицеприятно о будущем зяте. Хотя по голосу можно было уловить лёгкое их сожаление.
      В день регистрации молодые приехали на рынок, выпили шампанское в администрации, и уехали в ЗАГС.
 
      - Какая фамилия будет у Оксаны? - спросила я у Лидии Петровны, держа в руке бумажный стаканчик с шампанским.
 
      Та обиженно на меня взглянула и спросила:
      - Ты не знаешь кличку Коли на рынке?
      - Нет! - сказала я, - А что, есть кличка?!
      - Есть! - поджав губы, сказала бабушка Оксаны, - Носок! Фамилия его Носков! И наша Оксаночка сегодня уже станет Носковой!

      У Оксаны была красивая фамилия, доставшаяся ей от родного отца, поэтому я испытала лёгкое огорчение от этой замены, пытаясь ответить себе на вопрос, а смогла бы я поменять фамилию на менее благозвучную, если бы выходила замуж?

      При моём замужестве был совершенно обратный случай: я с радостью избавилась от девичьей фамилии.
 
      Вскоре многие из моих соседок по торговле, в том числе и я, перешли на другой, новый рынок в этом же районе города, выкупив в собственность пятитонные контейнера, в которых можно было оставлять развешанные на манекенах вещи, лишь закрыв двери на замок и опломбировав обе створки двери.
 
      Ирка осталась на прежнем рынке, видимо оттого, что новый рынок контролировали другие люди, и здесь ей, как и всем, пришлось бы платить аренду.

      Ещё один, можно сказать, интимный эпизод, связанный с Иркой хранит моя память.
      Много раз мы с Иркой и с другими девочками с рынка отправлялись в очередной вояж в Китай с одной и той же турфирмой, которая носила название «Ростек». В автобусе по дороге «туда» все пассажиры-туристы обычно спали. Время подсадки в автобус в четыре-пять утра было самым сладким временем  для сна. А вот обратный путь был совершенно иным.

      Мы могли смотреть фильм. В автобусе был закреплён телевизор-двойка, имеющий в своей конструкции видеоплеер. Правда лишь две кассеты подходили к этому чуду японской техники, которая уже устарела на то время. Выбор был невелик: мы смотрели фильм либо «За бортом», либо «Свидание вслепую». Но чаще мы дегустировали китайские напитки, типа водки, потому как её легче было пронести через таможню, перелив в полуторалитровую пластиковую бутылку из-под воды. Потом все дружно хотели пИсать, и водителю приходилось останавливать автобус на трассе в неположенном месте, в основном уже пустой, в связи с поздним временем возвращения.
 
      Туристки хохоча вываливались из автобуса и приседали тут же, вдоль колёс, обнажая попы в сторону окон Икаруса. Водитель видеть нас не мог, а если и мог в боковые зеркала, то кого это на самом-то деле смущало?!

      Обычно в группе состав был чисто женский, но, если в ней и находилась пара-тройка мужчин, то обычно их было и не слышно, и не видно. А по малой нужде они перебегали трассу и искали себе местечко на другой стороне дороги!
Места вдоль автобуса обычно девочкам не хватало, и народ усаживался справлять нужду напротив друг друга, но не выходя за рамки автобуса.
 
      Так однажды я оказалась присевшей напротив Ирки.
Ирка справилась раньше и встала, натягивая кружевные трусики. Но не они в тот момент поразили моё воображение. Лишь на мгновение я увидела на Иркином теле тёмный, аккуратно подбритый лобок. И это было красиво!

      Конечно, у Ирки просто не могло не быть любовника. Но дело даже было не в этом! Будучи замужем, я никогда не озадачивалась подобными вещами. Мне и в голову не приходило, что и Там может быть так красиво!

      Несколько дней эта картинка Иркиного лобка нет-нет да всплывала у меня в голове. Наконец, во время очередного принятия душа, я решительно вооружилась бритвенным станком и попробовала повторить эту красоту! Для себя!
Неожиданно, результат оказался не менее красив!

      Иногда и сегодня я вспоминаю об этом невольном уроке, что преподала  мне Ирка, сама того не зная! Возможно, я дошла и сама бы до этого, когда у меня появилась бы возможность и время (и повод) читать разные глянцевые журналы со статьями по уходу за собой.
Но это случилось бы позже!
   Спасибо тебе, Ирка!!!
 
      Сегодня я уже более пятнадцати лет живу в другом городе. Моё челночное прошлое закончилось с переездом на новое место жительства. Перед отъездом из Владивостока я случайно встретила маму Ирки Лидию Петровну. Она рассказала мне, что Оксаночка родила девочку, Коля старается на новой хорошей работе, а Денечка заканчивает второй класс.
 
      Мне было бы интересно знать, как сегодня живёт Ирка, эта очень красивая женщина, которая, по моему мнению, как и все мы, заслуживает обычного человеческого счастья...