Волчица

                У Зубарият часто умирали коровы. То сорвутся со скалы, то просто так, проболев недолго, умрут. Горянка всячески старалась уберечь свою скотину, но ничего не помогало. Она уже отчаялась и готова была распродать и ту часть скотины, которая у неё осталась.
                Однажды ей приснился странный сон: на окраине леса лежала раненая волчица. Она голодными умоляющими глазами смотрела на неё. Зубарият. стало не по себе, будто не раненый зверь лежал на окраине леса, а страждущий помощи немощный и голодный человек. Её осенила мысль: «Надо накормить голодную волчицу. Ей больше некому помочь кроме меня».
                Глаза раненой волчицы будто бы говорили: «Пожалуйста, помоги мне обрести силы. Чем быстрее поможешь мне, тем раньше ты обретешь спокойствие и радость». Зубарият, окрылённая идеей накормить волчицу и обрести спокойствие, проснулась. Было ещё темно. Казалось, что не только люди, но и петухи спят крепким сном.
                Одинокой женщине стало жутко от увиденного сна: «Вчера незадачливый охотник подстрелил волчицу, но потерял её из виду. А она пряталась между кустами можжевельника, и глядела на меня, будто просила защиты. Я не смогла выдать её охотнику. А сегодня она приснилась мне. Но как можно накормить голодного зверя? Как можно помочь ей обрести силы? Она же потом нападёт на мою оставшуюся скотину?
                К чёрту сон! Никогда я не накормлю никакого зверя! Я дура, что ли, чтобы, под воздействием сна вытворять наяву глупости. Нет! Этого никогда не будет!»
                Зубарият попыталась ещё раз уснуть, забыть об увиденном сне. Но сон как рукой сняло. Ворочалась Зубарият долго в постели, но сон так и не вернулся к ней.
                Забрезжил рассвет. Запели петухи. День стал потихоньку входить в свои права. «Пора вставать, – решила старушка. – Хочу я этого или нет, содержать скотину всё же придется: жить в селе, и просить у кого-либо молочные продукты – это позор для горянок. Если умрёт вся скотина, смирюсь. Но идти наперекор судьбе я не могу. Нет! Не продам я свою скотину. Я так привязалась к ним, думаю, что без них буду очень скучать. Да и они, мои коровы, не захотят уйти к чужим. Они у меня такие красавицы, ухоженные, упитанные. Ведь они стали для меня такими понимающими существами, что с ними я иногда отвожу свою душу. Животные не алчны, как люди. Незлопамятны, как иные двуногие. Не мстительны, как разумные, казалось бы, личности. Было бы брюхо сыто, были бы детёныши накормлены и ухожены, нет у животных других забот. Вот потому-то не любить этих безмолвных существ я никак не могу.
                Нет, пусть мои коровы будут под моим присмотром, я не представляю их в чужом хлеву! Буду, как и раньше, и содержать их, и бороться за их здоровье и жизнь. Мне ли переживать из-за того, что дохнет скотина? Смирилась же я с тем, что так рано муж ушёл из жизни. Смогла пережить и смерть любимых детей, погибших на войне. 
                Ладно. Что это я разговорилась сама с собой? Пойду-ка посмотрю, что творится у меня в хлеву...»
               Зубарият поспешно развела огонь, поставила на печь чайник, умылась и спустилась. Зайдя в хлев, чтобы накормить скотину, она ужаснулась: запутавшись в веревке, бычок задохнулся. Он лежал в своей кормушке вверх ногами.
«Этого только мне не хватало. Нет, не перестаёт подыхать моя скотина. Может быть, тот сон мой был вещим? Может быть, стоит накормить раненую волчицу, лежавшую на опушке оголившегося березового леса? 
               Волчица, которая мне приснилась, была так похожа на ту, что преследовал приезжий охотник Вася. И умоляющие глаза приснившегося мне несчастного зверя были такие же, как у того, что увидела вчера, когда ходила собирать выгоревшую от инея траву. Иногда приходится кормить своих питомцев жухлой муравой, выгоревшей от инея.
               Бычка уже не оживишь. Туша уже холодная. Есть мертвечину, мусульманину воспрещается. Я не понесу никаких убытков, если даже кусочек мяса дохлого бычка отнесу несчастному зверю. Кто его знает, и вправду, сон окажется вещим. Может быть, если я проявлю доброту к этому зверю, моя скотина перестанет ни с того ни сего подыхать?»
               Зубарият кое-как выволокла из хлева труп бычка во двор, столкнула в ямку, где раньше она гасила известь и накрыла её крышкой. «Пока держатся холода, туша быстро не завоняет. Я её по кусочкам буду относить той раненой голодной волчице. Возможно, то, что мне приснилось сегодня ночью, окажется правдой».
               Горянка накормила коров, телят и лошадку. Убрала навоз. Закрыла плотнее двери, чтобы в хлеву не было сквозняка. Поднялась на веранду. Тщательно умылась под холодной струёй, идущей из-под рукомойника, зашла домой и решила позавтракать. Мелодичные звуки кипящего чайника, тепло, которое распространилось по комнате, немного успокоили растроганную женщину. Она без особого желания поела, прибрала дома, а потом взяла серп, веревку и мешочек. Спустилась во двор, срезала кусок мяса из ляжки бычка перочинным ножом, который всегда носила с собой на всякий случай.  Положила мясо в мешочек: «О Аллах, Ты же видишь, что я никогда и никому не делаю зла и не смогу его сделать. Жила, прислушиваясь к голосу совести. Живу, соизмеряя поступки с разумом. Аллах, за что Ты наносишь мне удары за ударами? За что обрёк меня на одиночество?»
               Старушка испугалась своих слов: «Прости меня, Аллах, за грешные слова. Прости, за моё желание выходить хищницу. Наверное, люди осмеют меня, если узнают, что я собираюсь выхаживать раненую волчицу. Да, думаю, не поймут они меня. Не только не поймут, возможно, и проклянут. Поэтому пусть эта тайна останется моей маленькой тайной. Но не помочь волчице, которая нуждается в моей помощи, я не могу, как не могла бы не помочь голодному ребёнку. О Аллах, разве та раненая волчица не будет нападать на скотину нашего села? Волк –  всё-таки, хищник…
               Кто его знает, может быть, та волчица и не выживет из-за полученной раны: в этом году выдались такие сильные холода, каких не было в последние пятьдесят лет.  И здоровому волку выдержать такую стужу нелегко. Если раненая волчица не выживет, не я буду тому виной. Если накормлю её – совесть моя будет спокойна. Поступать иначе я не могу.
               Говорят, что животные бывают больше благодарны за заботу, чем человек. Может быть, это преувеличение. И всё же это неважно. Сама я – свидетель, что порой обозленный человек бывает намного страшнее, чем зверь. Звери, по крайней мере, ради достижения своих целей, на интриги не идут, не сплетничают, друзей не предают».
               Зубарият вдруг остановилась на горной тропинке и помотала головой: «Что это со мной происходит? Я стала хуже думать о людях?» Она осмотрелась вокруг, чтобы убедиться, что её, идущую накормить волка, никто не видит.
               «Нет! Нет! Нет! Я не стала хуже думать о людях. Я просто начала лучше думать о животных. Я стала воспринимать их, как уязвимых живых существ. Волчица, к которой я иду, не причинила ни мне, ни моей скотине никакого вреда. Так почему я должна отказывать ей в корме, которую она сейчас не в состоянии себе добыть? Будет ли волчице польза от моего кормления, я не знаю. Но знать, что живое существо нуждается именно в моей помощи, и не помочь ему, я не могу. Я всегда прислушивалась к своему сердцу, и никогда не жалела об этом. Возможно, не пожалею и о том, что я собираюсь сегодня делать».
                Мысли подгоняли Зубарият. Вскоре она очутилась на опушке берёзового леса. Раненая исхудавшая волчица лежала в той же ямке, к её счастью, заполненной ветром высохшими листьями, в том же положении, что и вчера.
                Зубарият вытащила из мешочка мясо и бросила его волчице. Она, будто боясь, что у неё отберут мертвечину, прикрыла его лапами и, глядя с опаской на свою кормилицу, стала есть с жадностью. Горянка не в силах была оторвать взгляд от движений проголодавшейся волчицы, чуть ли не обезумевшей от холода и болей в боку. Насытившись, волчица блаженно вытянулась, положила на лапы морду, дружелюбно посмотрела на горянку.
                «Неужели, и у зверя может быть такой благодарный взгляд?  Разве волк может относиться к человеку с добротой? – вздохнула горянка, –  по всей вероятности, и звери звереют оттого, что им приходится выживать в зверских условиях…»
                Зубарият каждый день, собираясь за вязанкой прошлогодней травы, брала с собой кусочек мяса, кормила волчицу. Та окрепла, стала узнавать горянку, подбегать к ней, волоча долечивающийся бок. А когда она совсем выздоровела, пришла на окраину села, приблизилась к дому Зубарият.
                Было вечернее время. Зубарият вышла во двор за дровами и обомлела: под окнами стояла знакомая ей волчица. Горянка, выронив дрова, кинулась гнать её. А она – ни в какую. Горянка кинула волчице оставшееся мясо и побежала к Арслану, директору заповедника.
                Пока волчица грызла кости, Арслан набросил на неё аркан. Оказавшись в петле, волчица недоумевающе посмотрела на свою спасительницу. В её глазах Зубарият увидела упрёк: «Разве можно предавать друзей?».