Война с фотографами

У меня случилась трагедия - у кроссовка оторвалась подошва.
Вы скажете, конечно же, мол, Слава, ну что это за трагедия, обычная кроссовка, обычная подошва. Иди в магазин, купи себе новую. А я ж нищий человек, понимаете? Не могу так взять и поменять кроссовку. Черт на плече сидит и говорит:
- Давай, Слава, возьми заначку, иди в магазин, купи себе кроссовки беговые за пять тысяч и ходи в них.
Откуда я знаю, что это черт? Так разве будет ангел советовать тратить деньги на что-то окромя крымского вина? Вот и я о том же.
На что я ему и отвечаю:
- Ты дурак? Мне в чем идти-то, если у меня подошва отвалилась.
- А ты жену пошли, а она тебе купит.
- Да ладно, сам дойду.

Нашел какие-то совсем задрипанные ботинки, надеваю их, шнурую и иду в сторону обувного. Прихожу, открываю дверь, а там на-те - абсолютно пустой зал, лишь в углу столик и мужик какой-то за компьютером сидит. Подхожу к нему и спрашиваю:
- Здравствуйте, а мне бы вот кроссовочки ходить.
- Здравствуйте, а тут больше нет обувного, теперь тут я, фотограф Василий Петров. Может, вам фотосессию организовать?
- Да нет, спасибо.

Почесал голову, вспомнил, где ещё один такой магазин находится. Прихожу - тоже самое. Ирина Васильевна, свадебный и семейный фотограф, все дела. Ходить мне, судя по всему, придется на деревянных сандалиях, в которых ходил Махатма Ганди в свое время.

Короче, беда. Ещё и есть захотелось. Иду в продуктовый - тоже закрыт. Теперь тут работает некто фотограф Афанасьев с какими-то полуголыми женщинами. Странно это все, а где все?
Возвращаюсь домой, жена не пускает в квартиру, удерживая меня подобием копья, сделанной из пылесосной трубки и кухонного ножа.
- Докажи, что ты здоров! - кричит она мне.
- Жено, ты чаво? Ты ж сама знаешь, что я здоров - сто пятьдесят кило на сто девяносто сантиметров.
- Ты не купил фотоаппарат, пока шел?
- Я хотел кроссовок купить и кефира, больше ничего не хотел.
- С собой камеры нет?
- Нет, даже маленькой.
- А фотографировать никого не хочешь?
- Только нашу толстую котятину, не более.
- Тогда проходи.

Мы уселись на кухне пить чай и тут она говорит:
- По новостям передают, что в России произошла вспышка страшного вируса.
- Какого?
- Фотографичная лихорадка. Люди массово уходят в фотографы, фотографируя все подряд, начиная от природы заканчивая какой-то авторской ахинеей. Пока учёные не знают принцип механизма заражения, но сейчас его изучают.
Я молча отхлебнул из кружки.
- Человек сначала смотрит фотографии в интернете. Ему становится интересно, а как же делают так красиво? Если вирус не остановить вовремя, человек начинает интересоваться выдержкой, фотокоррекцией, ретушью. Даже здесь ещё можно его вылечить, показав открытки со смешными котиками. Но дальше уже всё серьёзно – начинающий фотограф покупает зеркальный фотоаппарат за три своих месячных зарплаты, ходит по пьянкам, фотографирует всё подряд. Через какое-то время наступает самый страшный момент – заболевший начинает делать концептуальные фотографии, называя это искусством.
- Отвратительно, - сказал я.
- Ещё бы. Учёные прогнозируют, что через неделю остановятся все предприятия, через месяц - коммерческие фирмы, - продолжила жена, - а это значит, что скоро закончится еда и электроэнергия. Стремительно растет смертность из-за массового ухода врачей в фотографов, которые снимают пачками лав стори.
- Что это?
- Это когда одинаковые парочки одинаково фотографируются через пару дней после начала отношений, везде указывая, что это любовь навсегда.
- Да, Николаевна, - грустно сказал я, - перспективы у нас так себе, конечно.

В этот момент дверь выломали. В нашей квартире оказалось сразу четыре фотографа, которые фотографировали нас и кричали наперебой:

- А вы сколько уже женаты? Вам, наверное, пора сделать фотосессию.
- Неужели у вас не было утра невесты? Давайте прямо сейчас сфотографируем вас.
- А у нас апартаменты дешёвые для фотосессий. Всего четыре тысячи в час.
- В честь пятисот двадцати трёх дней отношений по-настоящему любящие друг друга обязательно фотографируются в памятной фотосессии!

И я, и жена были ослеплены вспышками до такой степени, что даже потеряли сознание. Очнувшись, мы обнаружили на столе счёт на двадцать две тысячи рублей и четыре визитки. Жена прорыдала почти сутки. Ещё бы, такие счета за такую хренотень.

Учёные были правы - через считанные часы прекратили работу школы, поликлиники, магазины, автосервисы, даже ритуальные салоны.
Когда я стоял на балконе и смотрел на улицу, я увидел ковылявшего бедолагу, который пытался спастись от порции безвкусных фотографий. Он отбивался до последнего, но и его зафотографировала стая фотографов до полутора тысяч в час. Затем он вытащил из кармана небольшой фотоаппарат и стал фотографировать близлежащий двор. Дело пахло керосином.

Раздался телефонный звонок. На экране телефона высветился номер, который ты бы не хотел видеть в обычной жизни, но сейчас он был как нельзя кстати.
- Ты там фотографировать не начал? - услышал я в динамике знакомый голос.
- Не начал, я чист.
- Отлично. Мы с мужиками, парой медиков и химиков окопались на территории бывшего института радиотехники. Вроде как решение даже нашли. Приходи давай. Только аккуратнее, тут целая стая свадебных фотографов ошивается.
- Замётано. Ждите.
Я повернулся к своей жене и грустно посмотрел на неё.
- Николаевна, - говорю я жене, - я еду к Соколову.
Она побледнела в тот же миг.
- Слав, ситуация критическая, конечно, но Соколов...
- Ты думаешь, что здесь много вариантов? Особенно после того, как фотографы ворвались в нашу квартиру. Выходов очень мало. Первый – изолировать всех девушек, считающих себя моделями, молодых мамочек, считающих свое чадо избранным и влюбленных парочек от окружающего мира, построив гигантский непроницаемый бункер. То есть, как ты понимаешь, изолировать нужно десятки миллионов. Если лишить фотографов основной аудитории, то они просто умрут с голоду. Второй вариант - я еду к Соколову.

Жена явно была не в восторге от такого решения:
- Ладно, Слав. Ты мужик и тебе решать. Но, пожалуйста, побереги себя.

Соколов славился тем, что завод был в его крови. Ни одна, даже самая проникновенная книга, не могла заставить его стать гуманитарием или просто чувственным человеком хотя бы на сотую долю процента. Из таких людей, как Соколов, можно смело делать железобетон. Не потому, что он был таким волевым, а просто, по-моему мнению, состоял из железобетона.

Вскоре я оказался около забаррикадированной проходной.
- Стой! Кто идёт? – крикнул седой мужичок из будки охранника.
- Свои.
- Какие такие свои?
- Соколов в курсе.
- Ну раз в курсе, тогда проходи проверку.

Охранник медленно вышел из будки и дал мне гвоздь, молоток и небольшую доску. В этот момент из-за куста неподалёку вылезло пара хищных фотографов. Они поглядывали на нас, облизывались и настраивали свои фотоаппараты. Я занервничал.
- Не бойся, сынок, - говорит мне охранник, - ты главное гвоздь в доску вгони, они же ручного труда как огня боятся.
- Ну, смотри, - сказал я и демонстративно повернулся к фотографам.
Тем временем, они уже были довольно близко. Даже был слышно их «портретная съёмка, вы такой фотогеничный, обязательно попробуйте». Я начал вбивать гвоздь в доску. Как и говорил охранник, фотографы начали шипеть и в итоге разбежались в разные стороны от страха.
- Проверку прошёл, - заулыбался охранник, - теперь иди к нашим.

Наших оказалось в общей сложности, наверное, под сотню. Медики, врачи, учителя, инженеры, производственники, даже пара юристов – никто не хотел заболеть. Около одного из цехов меня повстречал Соколов и мы пожали друг другу руки.
- Мы тут такое изобрели, пока тебя не было. Пойдём, - сказал он.

Войдя внутрь производственного помещения, я сразу понял, что это какая-то лаборатория. Вокруг нас ходила куча людей в халатах и масках, носили какие-то пробирки от одного стола к другому. Мы продвинулись дальше.
- Вирус атакует всё больше и больше людей. Мировая экономика уже не выдержала такого переизбытка фотографов на рынке, самые крупные холдинги и корпорации уже несут убытки в миллиарды долларов. Конец света, Лентяев, это уже вопрос времени.
- И что же делать в такой ситуации?
- Буквально за день мы изобрели противоядие. Точнее, это тоже яд, но без него человечество совсем сгинет.
- И что же это?
- Мы назвали его plant morbus или же «болезнь завода». Клетки вируса поражают инфицированные фотографизмом клетки и человек сразу хочет работать на заводе.
- Соколов, это ведь очень серьёзно. Я понимаю твоё стремление озаводить всё вокруг…но как же дети?
Соколов посмотрел куда-то наверх.
- Дети, говоришь…Сегодня я видел, как девочка лет шести делала фотосессию для молодой парочки неподалёку отсюда…
- Какой кошмар…
- Да, Лентяев, детей этот вирус поражает реже, но если такое происходит…Тебе бы хотелось видеть сына производственником или фотографом? Нельзя распускать сопли, Лентяев. Цех или ничего, понимаешь?
- А неужели нельзя просто нейтрализовать вирус?
- Мы пробовали, но он слишком силен. Он въедается так сильно в организм, что сбить его может только мощная бригада клеток-карусельщиков. Да и то пьяная.
- Вы хотя бы проводили испытания?
- Когда мы пройдем эту дверь, - он указал на железную дверь напротив, - ты будешь первым, кто увидит, как работает наше лекарство. Ты готов?
- Alea jacta est.

Войдя в кабинет, я увидел фотографа, привязанного к столу железными цепями. Около него стояло несколько врачей и с пяток капельниц.
- …да нет, подождите, у нас специальное предложение для детей и их родителей, там апартаменты, игрушки, одежда для всех… - тараторил фотограф.
- Всё готово? – спросил Соколов у бригады врачей.
Все они утвердительно кивнули головой.
- Тогда за работу.
Молоденькая медсестра вставила шприц с ярко-красной жидкостью фотографу в вену и начала вводить жидкость.
- …и там еще…ой, как больно, ой, вы что делаете, а? Да я вас, да я возьму свой…ой! Ой! Где мой фотоаппарат! Ретушь! Нужно сделать цветокоррекцию, ой! Перестаньте! Прекратите! А как же осеннние фотосессии с жёлтыми листочками! Нет, перестаньте, прошу! Я заплачу вам серией качественных снимков!
Соколов с холодным взглядом наблюдал за происходящим.
- На завод пойдешь работать, - сказал он фотографу.
- Что? Да как вы смеете! Да вы быдло необразованное!
- Маша, ещё дозу.
- Нет, прошу!
Медсестра ввела ещё одну дозу. Фотограф стал брыкаться меньше.
- …у нас просто…ох…да…хорошие снимки…мне тут предложили…косплей снять…
Сердце фотографа остановилось.
- Всем разойтись! Разряд! – скомандовал один из хирургов.
С первого же раза фотограф реанимировался. Соколов поспешил к нему.
- Ну что, фотографировать будешь?
Фотограф изобразил жуткую гримасу.
- Начальник, да ты сдурел? Какие фотографии? У нас ванна в гальваническом до сих пор не заделана.
- Отлично! – радостно воскликнул Соколов, - мы будем жить!

В начале мы ловили фотографов по одному, но это было совершенно неэффективно – слишком много времени и сил, хотя разработка работала на сто процентов. Тогда мы проникли на водоочистную станцию и налили пару трёхлитровых банок вируса прямо в городской водопровод. Понятное дело, что в таких масштабах были и проблемы. Первая из них – передоз вирусом заводизма. С этим мы столкнулись довольно быстро.
Через три дня начала нашей кампании, к нам в здание стал ломиться какой-то совершенно непонятный мужик.
- Эй вы, черти! Какого хера вы план за август не выполнили, а?! – голосил он.
Соколов, завидев его, почему-то сразу стал нервным.
- Соколов, что это? – спросил я своего напарника.
- Чёрт! Похоже, он выпил столько, что превратился в начальника цеха. Нам надо просто найти деталей и ему принести, да даже инструмента хватит, они ж там все тупые и им только орать надо.
- Отлично.
Мы нашли несколько шестерёнок, молотков, даже одну дрель и вынесли всё это разбушевавшемуся псевдоначальнику.
- Не гони коней, Михайл Иваныч, вот, весь план.
- И правда, хорошо сделали. Но всё равно без премии за август!
- Почему?! – воскликнули мы оба.
- Эээ…Тогда с премией!

Вторая проблема вскрылась чуть позже. Заражённые заводизмом стали сбиваться в бригады и атаковать стаи фотографов. Сейчас у нас идёт целая гражданская война и совершенно неизвестно, когда мы будем жить в мире. Понятное дело, что усиленные станками заводчане ломили фотографов на раз, но без потерь не обошлось, да и зрелище было крайне неприятное – везде валялись разбитые фотоаппараты, сломанные ноутбуки, плачущие из-за тонкой душевной организации обматерённые фотографы. Пару раз видели совсем страшное зрелище - горящие станки. Фотографы и не думали отступать, они воруют у токарей водку и делают из них зажигательные смеси, атакуя нашу технику.

Нам очень тяжело в этой борьбе. Даже собственные силы нам неизвестны, как и силы противника. Мы словно ослепленные генералы.

Но я верю, что когда-нибудь, друзья, и эта война закончится. Молитесь за нас.