Пахарь

                Пахарь.
Около 60 лет назад на летние каникулы в 8-9 классах наша учительница, строгая Нина Александровна Фукс, вручала список литературы для домашнего чтения. Книга тогда была единственным средством для нас, «деревенщины закоснелой» приобщиться к «великому миру искусства». Познать жизнь. Не было ни телевидения, ни электричества, радио не было,  в год раз-два забредёт кинопередвижка с экраном-простыней.
Стремился «быть в ногу со временем». Любил читать. В том «добровольно-обязательном» списке был и «Пахарь» (написан в1859 году, накануне отмены крепостного права). Так назвал свою  повесть  русский писатель Дмитрий Васильевич Григорович.
Не произвела она на меня впечатление, не захватила молодую душу, не взволновала сердце.   Даже   вызвала недоумение. Протест.                Писатель осуждал жизнь в городе, бежал от него в тарантасе. Рисуя портрет города, Дмитрий Васильевич применяет «краски» - « радостные чувства при расставании с городом, с его вознёй и духотой, одуряющим дребезжанием и гамом…,мелкая жизнь…,умственная и душевная усталость…, наскучившие лица, как бы скроенные на один вид физиономии… Разлука с городом, сладостнее всякого описания» - убийственный вывод делал автор о жизни города… Восторгался сельскими просёлками, жизнью мирной, размеренной, спокойной, по его мнению в  деревне. Жизнью в согласии с природой, с устоявшимися традициями, с вековой народной культурой.
Одним словом, автор рисовал благостную картину и как бы звал к природе, любовался-восторгался окружающим миром природы.                «Как хорошо в поле…, тишина необыкновенная…,неоглядный простор земли и воздуха…,в блестящей глубине небесного свода не видать жаворонка, но воздух наполнен его переливами…,воркуют горлинки, перелетают дикие голуби…,мириады насекомых…,птицы с соломинкой или пёрышком для гнезда…С детства влечёт к русским просёлкам»- признаётся Дмитрий Васильевич.                Никаких тебе «классовых противоречий», презираемых «помещиков-крепостников», «жестокой эксплуатации», «беспросветной бедности, задавленной, угнетённой жизни» в повести и в помине нет на деревне.
 На слуху у меня в те молодые годы были «всепобеждающие» идеи революционеров- демократов. «Всё до основания разрушим. Мы новый мир построим…».
И Некрасов, к примеру, другими красками описывал жизнь деревенскую – « Горелое, Неелова, Неурожайка…», «…где народ, там и стон…, долготерпением удивляющий народ…».
А Гоголь и его «Ревизор»? А Салтыков – Щедрин с его с неукротимым чиновничьим беспределом?! А «Нравы Растеряевой улицы» Глеба Ивановича Успенского?
Читал и думал: как можно восторгаться природой с вечной непролазной грязью да пылью на просёлках, убогими домишками под соломой, непросветной нуждой да страданиями народа деревенского…
Такая картина от прочитанной «демократической» литературы на школьных уроках отложилась у меня в несомневающейся, мало размышляющей,  всё без сомнения впитывающей молодой голове.
Такие были уже устоявшиеся, не подвергаемые сомнению впечатления о былой, горькой, «навеки» ушедшей «тяжкой крестьянской доли». Для меня это была единственная «железобетонная» правда.
Да и я мечтал от деревенских «прелестей» после школы податься в город.
. Шли-летели годы. Вокруг меня гремели не книжные события, реальные, повседневные. Звали- призывали  современные мне лозунги. «Мы не можем ждать милостыни от природы…». «На Волге появится каскад могучих ГЭС.. Построим канал Волга – Дон… Ангару перекроем… Братск построим…Сибирь электричеством зальём… Шушенскую, самую мощную ГЭС возведём… Аму-Дарью в Каракумский канал повернём… Сибирские реки на юг потекут… Даёшь химизацию народного хозяйства!... Даёшь БАМ!... Пятилетку в четыре года!!...Молодёжь на село!...»И на Марсе будут яблони цвести!...»
Всё вокруг гремело. Спешило-торопилось. Быстрее! Досрочно! Выше, дальше, глубже…
«Химизацию в народное хозяйство!»… Гербициды…Больше удобрений…Сахарную свёклу вырастим без ручного труда…План любой ценой…Кровь из носа, а цех новый к 7 ноября…»
Да разве тут есть время задуматься, остановиться, оглядеться?! Посмотреть в былое-прошлое. Только вперёд! «Наш паровоз вперёд лети, в коммуне остановка!»… «Догоним и перегоним Америку!»…
Не до любования тут красотой  окружающей природы. Не до её страданий. Не до печальных размышлений тут и повсеместно творимого насилия над природой. Не до печали над исчезающей красотой родного края, животного, птичьего мира.
«Взять у природы -  наша задача!». И брали, брали всё больше и больше. Как будто бы одним днём жили. Гордились нефте и газопроводами, миллионами тонн перекаченной нефти…
Ну как я , несмышлёныш, всему без сомнения верящий, мог понять и принять «Пахаря» с его, как мне казалось, патриархальным миром.
Даже подозревал мою Нину Александровну, что она, выполняя призыв партии «Молодёжь на село!», специально подсунула в список рекомендуемой литературы «Пахаря», чтобы увлечь меня красотами деревенского мира…(Прошу прощения у неё, теперь покойной).
Да, и тогда были мудрецы предупреждающие, предостерегающие, охлаждающие пыл да юношеский задор.
Мудрецы эти были, как правило, не трибунные ораторы, не штатные партийные пропагандисты. Простые, пожившие люди, часто или совсем неграмотные, или одолевшие ликбез.
Моя хозяйка школьной квартиры, мудрая старушка, слушая мои ораторствования со школьным учебником в руках, иногда тяжко вздохнув, говорила:»Ну куда вы, как перепуганный табун несётесь?! Сомнёте друг друга. В пропасть несётесь! Одумаетесь, да поздно будет! Всё разрушили. Живого клочка земли не оставили…До рек добрались…Природу божью вздумали переделать… Ни старого, ни малого не любите…Самих себя не бережёте…И как вы думаете жить без душевного согласия с природой?…».
Слушал её и думал:»Тоже мне философ. Читать не умеет. Радио не разрешила в свой домик провести. Что она знает о жизни!?»
Замечал, чувствовал, что многие люди обеспокоены непотребным отношением к природе. Росло протестное, тревожное настроение. Чаще стали попадаться мне статьи в защиту природы бедствующей. Сам уже стал замечать гибнущее, страдающее вокруг, в поле, в лесу, на озере.
Писатель Сергей Залыгин в журнале «Новый мир» выступил с громкой статьёй против поворота на юг сибирских рек. Позже сибиряк Валентин Распутин бил тревогу о судьбе Байкала…
Но эти протесты были маломощны, чтобы противостоять «плану», «заданиям партии и правительства». Наступило время, когда материальное стало важнее, сильнее духовного. А о теперешнем и говорить не приходится. В наши дни у очень многих людей зрение затуманили рубль, доллар, прибыль. До красоты ли природы, до её ли сохранения!?...Быстрее, скорее, больше, дешевле! Конкуренция подгоняет, не успел, опоздал – пропал, сомнут…
В районной библиотеке, куда я приходил со списком рекомендуемых книг, библиотекарша-пенсионерка тоже поучала.
«И зачем тебе такой большой список? Книги надо читать неспешно. Полезно думать над прочитанным, понимать, размышлять, сомневаться, запоминать. Не раз возвращаться к прочитанному. Не велика честь много проглотить книг и ничего в душу не отложить»…
Потребовались годы и годы, чтобы понять эту мудрость. А ещё требуется и какой-то жизненный опыт, чтобы спустя годы возвратиться к отвергнутой в молодости книги, чтобы удивиться её мудрости и с жадностью  читать и думать, размышлять, удивляться и восторгаться.
На склоне лет совсем по-другому принимаю «Пахаря» с душой мудрой, тонкой, страдающей, с сочными красками сельского пейзажа, не испорченного цивилизацией, удивительным  чистым русским языком.
Теперь, когда «урбанизация» в угол загнала, заставила страдать природу, покушается здесь и всюду на  красоту окружающего мира, «Пахарь»-бальзам для страдающей души.
Читаю неспешно, всматриваюсь в неиспорченную «научно-техническим прогрессом» Русь-матушку и завидую белой завистью. Какая природа! Какой богатый животный и растительный мир! Какая широкая и славная степь! Какая в мире тишина и покой! Какие добрые, уважительные и трудолюбивые простые люди! Совсем другой, непохожий на наш, мир в «Пахаре»…
И представляется мне теперь, что человечество, особенно Россия с неукротимым азартом ее народа – «размахнись рука, раззудись плечо…», попало, само пришло к неразрешимым, тревожным противоречиям. Мы страстно любим природу, нет ни одного писателя, поэта, художника, не восторгавшегося её красотой. Люди современные, да и не только современные, бегут из села жить в город, а из города в бричке, тарантасе, с сумой за плечами, в шикарном авто современном в деревню, к изуродованной безжалостно природе. На берега отравленных рек, в захламлённые леса, лишённые животного мира.
Кажется, человечество стоит на развилке дорог и не знает куда дальше идти- дальше «брать и покорять» или пора вернуться назад и начать отдавать долги и уважение многострадальной природе?
 
         Репин «Лев Толстой на пахоте»
Теперь читаю «Пахаря» и погружаюсь в другой, сказочный мир. Не узнаю мою Россию. Неужели всего полтора века назад её природа была такой сказочно красивой? Дышали люди таким опьяняюще свежим воздухом, пили воду из реки, речушки, всякого ручья? И по Волге-реке шли караваны барж, пароходы колёсные, на её берегах города с Кремлём и выставками? И рыба водилась в изобилии? И воду мог человек пить из великой русской реки? Не отсвечивала волжская вода масляными разводами
И на бричке можно было приехать в цветущую степь неоглядную от горизонта до горизонта?
Неужели человек мог познать радостное ощущение, что он да степь, ковыль-трава, да под голубым высоким небом с коршунами да орлами тишина, нарушаемая только голосами многочисленных непуганых птиц? Что ему принадлежит весь мир и он в дружбе с этим божим миром?
Вместе с автором восхищаюсь былой природой родной. Зовёт он меня с бетонных дорог с бешено мчащимися табунами сверкающих .чадящих, ворчащих автомобилей на узкий, еле заметный, совсем неизвестный просёлок.
То ли дело проселки!... Они врезались в самое сердце русской земли, и станьте только на них, станьте - они приведут вас в самые затаенные, самые сокровенные закоулки этого далеко еще не изведанного сердца.
   На этих проселках и жизнь проще и душа спокойнее в своем задумчивом усыплении. Тут узнаете вы жизнь народа; тут только увидите настоящее русское поле, с тем необъятно-манящим простором, о котором так много уже слышали и так много, быть может, мечтали. Тут услышите вы впервые народную речь и настоящую русскую песню, и, головой вам ручаюсь, сладко забьется ваше сердце, если только вы любите эту песню, этот народ и эту землю!...
Разве не восхитительно?! Разве не грустно-печально за безвозвратно утраченное? Любим мы эту землю?
Любим мы русскую песню? А наш язык, на котором в детстве напевала нам мама?
Никто мне не скажет, что это праздные вопросы. У каждого не равнодушного человека есть ответы грустные и самоизвинительные за содеянное по беспамятству…
«Пахарь» интересен ещё и способностью людей, глядя на один мир, на их глазах текущую жизнь видеть совсем разное. Некрасов, к примеру, и Григорович были людьми одного поколения, жили одной жизнью, но как они по разному относились к ней, как не одинаково, часто противоположно,  видели эту жизнь. Какие разные задачи ставили в своём творчестве. Некрасов видел нещадную эксплуатацию, угнетение народа, звал его к сопротивлению, к борьбе за свои права.
Григорович любовался природой, восторгался покорностью, трудолюбием русского человека.
Взгляды на жизнь этих великих людей не только не совпадали, были прямо противоположны
Григорович откровенно писал Некрасову, уходя из его журнала:»Право, душу теснят статьи, исполненные ненависти…»
Очевидно, истина жизни где то посередине, думаю ближе к Некрасову….Вот об этом и размышляю теперь на склоне жизни.                Вернусь к страданию природы, так звонко воспетой когда-то Григоровичем, и так теперь беспокоящая ум и сердце человека 21 века.
Кажется, современный человек нацелен только брать от природы. Он чувствует себя временщиком, после него «хоть трава не расти». И не растёт! Как многое теперь исчезло, что в детстве радовало глаз.
Не нахожу низкорослую серебристую, пахучую полынь, что сплошным ковром покрывала улицу моего посёлка. В старые годы звали её емшан. Это ей посвятил своё стихотворение А. Майков.
Давно ищу и не нахожу скворцов, в детстве мастерили им скворечники и с нетерпением ждали их прилёта из дальних стран. Не будит теперь по утрам органный голос горлинки. Ослабел многоголосный хор по утрам из недалёких озёр. Не пьют больше люди воду из светлоструйной « реки золотых зорь» Вороны. Превратилась она в заросший камышом ручеёк, регулярно отравляемый сточными водами «неизвестного» предприятия, сливающего в реку  нечистоты…
Нет больше майских жуков, вестников весны. Не растут больше у завалинки каждого сельского домика буйные веники-трава. Не выползают неведомо откуда целые колонии красно-чёрных жучков…В детстве за просёлком, в недалёком поле образовывался озерок талой воды. На вечерней зоре ждал, когда прилетят пролётные журавли, сладостным трубным голосами начнут перекличку. Чудо то какое! Радость необыкновенная! Душа молодая стремиться в полёт! Нет теперь  озерка, Многие годы нет и журавлей…                На место издревле русского появилось неприятное не местное – колорадский жук, канадская лебеда необоримая, всё подавляющий американский клён…
Тяжко вспоминать, что мы утратили, испортили, разрушили, отравили, захламили.
Многогектарные развалины былого Уваровского химического завода, слитые в ближайший овраг тонны серной кислоты при «утилизации», горы фосфогипса. Не надеюсь, что кто-то и когда- то эту некогда благодатную землю вернёт в первозданное прекрасное состояние. Где найти миллиарды, а главное, желание на эту работу. Она прибыль то не принесёт… На каждом современном просёлке циклоскопические развалины былых колхозных, совхозных ферм, складов, поросших диким бурьяном. Завалы, горы бытового мусора. Человек всё больше потребляет, всё больше выбрасывает разной не перевариваемой природой «химии». Чем же это закончится и когда?                Мог  бы Дмитрий Васильевич Григорович любоваться современной природой или  облился горькими слезами?  В миллион гектаров лесными пожарами, отравленными реками, озёрами, авариями, техногенными катастрофами, Чернобыль, пестициды, нитраты, модифицированная продукция сельского хозяйства, наркотики… Провалами канализации, отравленным воздухом и тд,, и тд.
Дмитрий Васильевич в своей повести призывает человека жить в согласии с природой, беречь и хранить свои душевные свойства, свой нравственный мир. Жить смиренной жизнью.
«Пусть жизнь такого человека гордым мира сего и покажется ничтожной и мелкой, только такая жизнь человека и достойна в будущем доброй памяти» – утверждает автор.
Присутвуя на похоронах, на отпевания старого пахаря, вслушиваясь в прощальные слова людей, автор и читателя призывает задуматься над смыслом жизни, над тем, какую память оставит человек о себе. 
«Да, старый пахарь, … пока жил, сделал все, что мог, и сделал все, что должен был сделать!... с точки зрения высоконравственного смысла тот только «человек», кто в сфере, предназначенной ему судьбою, недаром жил на свете, кто честно и свято исполнял свои обязанности, кто сохранил чистоту души, про которого можно сказать без лести и пристрастия, что он сделал все, что мог и что должен был сделать.»
 Честно и свято! Сохранил чистоту души! Как уважительно, мудро и божественно о Человеке!! Как это противоположно и неприемлемо для тех, кто Русь звал к топору.
 Август 2016 года.

.