Глава четырнадцатая. Куда ведут поиски

   Приятного чтения)


   Наутро Ронэмил проснулся с улыбкой, потому как его разбудил тёплый лучик света, мягко спадающий на него из проёма в скале прямо на лицо. Зевнув, пытаясь вспомнить приятный сон, он махнул рукой и, встав, к огромному удивлению заметил, что эту ночь Кричеса провела рядом с Модуном.

   – Молодчина. – прошептал одноглазый, ещё давно заметивший их тягу друг к другу.

   Ронэмил не торопился будить остальных. Он какое-то время погулял по первому этажу святилища, но, не найдя ничего интересного, вернулся уже тогда, когда все проснулись.

   Ещё никогда в жизни он не видел, чтобы у человека была такая искренняя улыбка, как у Модуна и Кричесы. Щитоносец и Ронэмил отвернулись, пока Кричеса одевалась и, Модун прокашлялся, как бы мимолётно спросив:
   – Удалось сосредоточиться на артефакте?

   – Да, я чувствую где-то там, впереди, за бескрайними песками находится целёхонькое золотое зеркало.

   – На что похоже ощущение? – спросил Ронэмил.

   – Я чувствую в этом предмете накопленную энергетику чего-то древнего. И могучего. Когда-то зеркалу возносили хвалу за пользу. Меня тянет к нему – и потому я могу безошибочно указать, где именно он находится.

    – Вот и прекрасно, – буркнул одноглазый, – Одна только проблема – вода.

    – Да, – ответил Модун, одеваясь, – Но, быть может, нам повезёт, и где-то там есть река.

   Выйдя из святилища, путники с добрым, решительным настроем вышли из святилища и выдвинулись на восток, туда, куда тянуло колдунью.

   Ступая по неровной поверхности песка, они чувствовали жаркое, редкое дуновение ветра, который вовсе не приносил облегчения.

   Ближе к полудню солнце поднялось кверху и, опаляя их нещадными лучами, жгло кожу; у каждого была мечта укрыться в теньке, напиться всласть холодной, бодрящей воды и, будучи вымотанными, прилечь отдохнуть в прохладное место. Их губы высохли, неприятный липкий пот лился ручейками, но они изо всех сил старались не унывать.

   Спустя пол дня, миновав очередной бархан, видя бескрайние нагромождения песка, который в это жаркое время был светло-бордовым, путники выдвинулись дальше по волнам пыли. Не помня себя, туго соображая на жаре, им каким-то чудом удалось сквозь всепоглощающий зной и усталость взобраться на ещё один бархан. К их огромному удивлению они заметили далеко впереди ярко-изумрудные растения, пальмы, но что их сердца больше взволновало – небольшое озеро и людей.

   Напрягая последние силы, они неслись что есть мочи к воде, возгласив пустыню радостными криками. Их появления заметили другие люди с радостными улыбками, рядом с которыми стояли нагруженные сумками животные с горбами, на которых те, впрочем, ещё не обратили внимание.

   На бегу Кричеса первой вбежала в воду, погрузившись в неё с головой, за ней последовал Модун, неспешно входя в бодрящую жидкость. Ронэмил с разбегу прыгнул в воду так, что брызги воды попали на засмеявшихся посторонних людей.

   Купаясь, напиваясь водой, умываясь, они мало-помалу начали приходить в себя, чувствуя восстановление сил. И только сейчас Кричеса обратила внимание на горстку людей, которые с любопытством рассматривали их. Эти пятеро мужчины были одеты так же, как и в её видении – в светлые сутаны, доходящие до сандаль. Это одеяние с длинными рукавами крепилось посередине тела на серебряных, сверкающих на солнце пуговицах. Взирая на этих людей с бронзовым оттенком кожи, каждый из путников почему-то почувствовал к ним внутреннее почтение.

   Выйдя из воды, Модун помахал им рукой, но, не видя их ответной реакции, скромно поклонился, и те ответили ему так же.

   Щитоносец прокашлялся, и сказал учтиво и мягко:
   – Моё имя Модун, это мои друзья. Скажите, а поблизости нет города?

   Лишь один возрастной мужчина с глубоко запавшими глазами и сединой в длинных волосах понял его говор и, улыбнувшись, ответил:
   – А меня зовут Заби. Давно не слышал подобный язык. Тут на таком мало кто говорит. Город не столь далеко, наш караван держит путь прямиком туда. Если хотите, можем и вас прихватить, верблюдов на всех хватит.

   – Это была бы неоценимая помощь. А могу я узнать, кто вы и чем занимаетесь?

   – Мы кочевники, собираем по оазисам финики, это во-о-н на тех пальмах сладкие плоды, которые задорого ценятся в Фалиме.

   Щитоносец воззрился вверх, на финиковую пальму, это высокое, пышное дерево с грубым стволом, где наверху виднелись редкие бардовые вытянутые округлости. Сменив взгляд на животных с горбами, Модун и Ронэмил испытали к ним некую подозрительную осторожность, что сразу заметил седовласый Заби, который, чуть улыбнувшись, сказал:

   – Никогда раньше не видели верблюдов? Они спокойные и послушные, не бойтесь их.

   – Ну да, ну да, – отозвался одноглазый, всматриваясь в глупый взгляд животного, его меховой воротничок и худые ноги. – Мерзкие, вот они какие.

   – А по мне так они милые, – прошептала Кричеса, глядя мордочку податливого светло-коричневого животного.

   – Ну, верблюды достаточно напились, пора и в путь. – сказал Заби, – Вы с нами?

   – Конечно, – ответил Модун, набрав флягой воды.

   Не без труда, буквально переступая через себя, Ронэмил кое-как залез на верблюда с раздражением и почувствовал себя между горбами крайне неуютно. Модуну удалось забраться на животное с более спокойным видом, Кричеса же с улыбкой оседлала верблюда и, по команде Заби завьюченные животные отправились неспешной походкой навстречу солнцу.

   По мнению Ронэмила, эти верблюды могли бы и быстрее перемещаться, но чуть погодя он смерился с темпом и даже смог привыкнуть к мерному покачиванию в седле. А что оставалось? Чем дальше они ехали, тем больше попадалось редких выступающих пальм посреди пустыни, что несколько успокаивало путников, внушая тем, что дальше, возможно, растений будет больше.

   Кричеса вдохнула полной грудью жаркий воздух, утёрла пот со лба, закрыла глаза и, усмехнувшись, сказала:
   – По счастливому совпадению мы движемся как раз туда, куда и надо.

   – Прекрасно. – ответил Модун, подмигивая и улыбаясь колдунье.

   Но щитоносца крайне обеспокоило то, что Кричеса никак не отреагировала на его улыбку. Он задумался: не сказал ли он ей чего грубого по случайности? Напрягая память, он понял, что нет. Не сделал ли он чего плохого? Тоже нет.

   Хмурясь, он думал:
   «Странно. Может, ей надо время, чтобы подумать о нас? Много ли для неё значит прошлая ночь? Такое сложно забыть. По крайней мере мне».

   Вечерние сумерки мало-помалу побеждали дневной зной, вытесняя его. Стало холодать, и было решено заночевать. Модун с Ронэмилом потрудились над костром, Кричеса помогла кочевникам разложить, заправить постели на песке.

   Сидя перед костром, выпивая крепкую настойку, которую раздавали по кругу, щитоносца расспрашивали, откуда они пришли.

   Чтобы не обидеть добрых людей, Модун рассказал правду:
   – Мы с дальних земель, где есть множество рек и озёр. Земли, откуда мы родом, окружены неприступными горами. У нас бывает четыре времени года; осень – время листопада и увядания природы, зима – время холодного затишья, весна – чудное мгновение проснувшейся природы, и лето – благодать, когда цветёт урожай и на душах каждого человека радость...

   Заби с остальными мужчинами слушали рассказ с улыбками. Они не на шутку дивились услышанному об ином мире, кивали головами с закрытыми глазами, как бы представляя всё рассказанное в уме.

   Неспешный разговор шёл до тех пор, пока крепкая настойка не кончилась. Послышались протяжённые зевоты, глаза путников начали слипаться и, желая всем доброй ночи, Заби первым уснул около костра, плотно укутавшись в некогда красивое коричневое одеяло с таинственными иероглифами.

   Недолго думая, Ронэмил тоже зарылся под тёплое, чужое одеяло и, зевнув, уснул.

   Модуну очень желалось вновь провести ночь с Кричесой, но она почему-то старалась не разговаривать с ним, изредка отвечая на его вопросы однотонными: «Да» или «Нет». Это его, засыпающего под звёздами, тревожило. Видя повернувшуюся к нему спиной женщину, он с грустью подумал, что, быть может, сделал что-то не так во время обоюдной ночи. Грустно вздохнув, он с трудом заснул, думая только о ней.

-----------------------------------------

   Казалось, будто бы ещё была ночь, но нет, уже начинало светать. Первым делом, как только в скромном лагере пробудилась жизнь и начались сборы, Модун встал с постели переполненный решительности, потому как большую часть ночи он думал только о колдунье.

   Подойдя к ней, прячущей глаза, он мягко поднял руками её лицо, которое мгновенно улыбнулось, и шёпотом спросил:
   – Что-то не так?

   – Ты о чём?

   – Ну, ты меня избегаешь, вот я и подумал...

   – Хочешь поцеловаться? – спросила та с хитрым взглядом.

   – Да, да и даже очень, – отозвался Модун с возрастающей улыбкой.

   – Теперь я знаю что ты хочешь, но ты этого не получишь до тех пор, пока не заслужишь.

   – Что? – но не успел он додумать, как колдунья вырвалась из его рук.

   Не понимая смысл слов Кричесы, щитоносец с хмурым лицом помогал упаковывать постели и вьючить верблюдов. Дурное настроение Модуна подметил проснувшийся Ронэмил, который как бы скрытно встал рядом, кривя рот, стараясь быть незамеченным, прошептал ему:
   – Что, не ладится?

   – Это так заметно? – спохватился Модун, злясь на себя. – Я не понимаю, чего она от меня хочет.

   – Я случайно подслушал вас и понял, что она хочет тебя проверить, поиграть с тобой. Это неплохо. Подыграй ей, пусть она почувствует себя нужной тебе.

   – Она мне очень нравится, а эта её внезапная холодная жестокость мне совсем не по нраву. И всё же меня тянет к ней.

   – Ну, – Ронэмил хлопнул его по плечу, – Всё в твоих руках.

   «Да уж» – подумал щитоносец, забираясь на верблюда.

   Взобравшись на животных, Модун вместе с остальными отправились в путь, на юго-восток, откуда сбоку на них спадали лучи палящего солнца. Чем дальше они неспешно пересекали пустыню, тем больше разнообразился ландшафт; вместо однотонного песка всё чаще появлялись посеревшие на беспощадном солнце валуны. На песке высились более высокие кусты, чем ранее, у которых можно было заметить жёлто-зелёные листья, а так же нельзя было не окинуть взглядом высокие пальмы и далеко распростёртые строение, которые, правда, никак нельзя было рассмотреть.

   Объезжая зыбучие пески, минуя высокие холмы, Заби почувствовал нехорошее, резкое дуновение ветра. Нахмурившись, он заметил, как далеко позади в воздух начала подниматься пыль. Сгущаясь, соединяясь, она двигалась в их сторону. Поторапливая верблюдов, все косились назад, на высокую, могучую стену пыли.

   – Песчаная буря, будь она неладна, – прошипел Забил, останавливаясь, – Придётся переждать.

   – Как переждать? – спохватился Модун, вглядываясь на надвигающийся дымчатый сгусток песка.

   – Накроемся одеялами, подождём, ничего с нами не случиться.

   Наскоро развьючив животных, усадив их на песок и накрыв головы одеялами, путники и сами спрятались под тканью от угрозы, которая всё неотвратимее приближалась в их сторону.

   Вой вьюги нарастал, Кричеса отчётливо чувствовала нехорошее задувание ветра и общую злобу непогодицы. Крепко сжав зубы, она, как и все, замерла, опасаясь устрашающего и свистящего ветра и пыли, что тревожили её; колдунья лишь надеялась, что всё обойдётся. Модун, сидевший рядом с колдуньей, ничего толком не мог разглядеть под плотным одеялом, но он отчётливо слышал учащённое дыхание Кричесы, скорбную, тихую мольбу на неизвестном для него языке. Не выдержав, он обнял её, ласково стиснул и, принялся на ухо шептать обнадёживающие слова.

   В то время, как над ними проносилась могучая стена светлой пыли, Ронэмил уже в который раз пожалел, что ввязался во всё это. Нет, он не боялся скверного поведения природы, но, говоря откровенно, ему осточертело подставлять жизнь опасности. Сидя по одеялом, сосредоточившись на вое вьюги, он вспомнил лицо чернобородого Вельмола и, прикусив губу, закивал своим мыслям, прошептав:
   – Я не подведу тебя старина… Нет… Не подведу… Помогу твоему сыну...

   Спустя какое-то время буря начала стихать, ветер усмирился, пыль, к счастью, улеглась. Заби первым вылез из-под одеяла и, недоверчиво осмотревшись, с улыбкой воскликнул:
   – Вылезайте, всё прошло!

   Убирая от себя одеяла, все вылезли под палящие лучи солнца: всё было как прежде.

   Завьючив верблюдов-носильщиков, оседлав других, путники отправились дальше на восток, к городу.

   Медленно покачиваясь в такт движения животного, достаточно отсидев мягкое место, одноглазый только и успевал смахивать со своего лба крупицы пота. Расположившись между горбами верблюда, Кричеса закрывала глаза ладонями, кивала самой себе, чувствуя усиливающийся зов артефакта.

   Модун периодически переговаривался с Заби, который спросил его:
   – Вы голодны?

   – Честно сказать, да. Мы не ели день, а может и два... – отозвался с тоской щитоносец.

   – Ну, это ничего, я вас угощу.

   – Но за что такая милость?

   – Мне кажется, что вы люди добрые, – ответил с улыбкой Заби, – Просто угодили туда, где с трудом удаётся даже выжить бывалому кочевнику.

   За обоюдными беседами они приблизились к городу, и не сказать, чтобы увиденное удивило Модуна, но это было своеобразное место, стены с бойницами которого словно бы были смастерены из твёрдого рыжеватого песка, блестящего на солнце. Осматриваясь по сторонам, проезжая на верблюде за кочевниками вглубь города, щитоносец и остальные миновали множество соломенных построек и редких глинобитных домов. На улице бегали, веселились дети с тёмными, таинственными оттенками кожи. За ними присматривали такие же родители, прислонившись к хибарам, раскуривая нечто сладко-пахучее на длинных трубках.

   В воздухе витал особенный, тонкий аромат, была видна еле заметная дымка, за которой Кричеса проследила и увидела продавца пряностями всех цветов; на его стойке она заметила тонкую светлую палочку, которая медленно испускала манящий аромат.

   Следуя за кочевниками всё дальше, Ронэмил увидел, что в городе произрастало множество пальм, что в самом сердце его располагался водоём, из которого вёдрами черпают воду люди в тонких одеяниях, тут же выливая её в чан, готовя нечто мясное с добавлением риса. В городе Фалима смешивались приятные запахи, впадая друг в друга, образуя новые, заманчивые, заставляющие оглядеться по сторонам в поисках источника аромата.

   Доехав до лавки с фруктами, купец, стоящий за прилавком, с охотой пожал руку Заби, который вместе с остальными развьючил верблюдов и передал торговцу связки с финиками. Взяв плату, седовласый мужчина низко поклонился и обнялся с торговцем.

   Увиденная добросердечность порадовала Модуна, встретившегося с довольными глазами Заби, подмигнувшего ему. Кричеса и остальные слезли с животных, попрощались с ними, нежно гладя по мягкой, тёплой мордочке. Кочевники попрощались с Заби, ушли своими дорогами, несомненно, домой, к любимым.

   Следуя за Заби, Ронэмил осматривался по сторонам и дивился, какие счастливые люди тут живут. Они бережно набирали из водоёма воду, таскали их в ванны и прямо на улицах попеременно купались, брызгая друг на друга драгоценной жидкостью. Многие здоровались с одноглазым, кивали ему с улыбками, чем смущало его, заставляли хмуриться. Он не понимал, как они могут быть приветливы с ним, неизвестным незнакомым им человеком?

   Пройдя ещё дальше, вглубь города, Модун улыбнулся Кричесе. Она тоже услышала тонкое, приятное звучание трели струнного инструмента. Свернув за угол между двух соломенных домов, они увидели присевшего на скамью человека, рядом с которым собрался народ; музыкант играл на подобии лютни, пузатой, с манящими мотивами.

   Постояв возле музыканта, они услышали тонкое, звучное окончание мелодии и увидели его покорный, выжидающий взгляд на людей, которые незамедлительно принялись хлопать и хвалить его, расплывшегося в улыбке старика.

   – Не хотите зайти в кофейню? – предложил Заби, минуя глинобитный дом.

   – Что это такое? – спросил Модун, ступая по песочной дороге.

   – Там можно славно подкрепиться, посидеть и отдохнуть в приятной компании.

   – Забегаловка? – уточнил Ронэмил. – Мы согласны!

   – Вот и прекрасно, – улыбнулся Заби.

   Обойдя играющихся в догонялки детей, возрастной мужчина в сутане провёл их в дом из светлого камня, каких множество. Попав внутрь, Кричеса подивилась висевшим на потолке узорчатым бронзовым люстрам, округлым резным столам и, несомненно, мягким и удобным кожаным креслам. В этой кофейне люди втихомолку вели неспешные беседы, попивая нечто тёмное, горячее, странное на вкус.

   Модун оглянулся по сторонам и увидел людей через окно в другом здании, где они, кладя в рот трубку со шлангом, выдыхали дым колечками, певуче смеясь и периодически кашляя.

   Щитоносец присел за округлый стол и, указав пальцем в окно, спросил:
   – А что это там за здание?

   – Это курильня. Люди при деньгах могут особенно приятно провести время, отдохнуть после труда.

   Заби осмотрел облизывающего губы Ронэмила с лёгкой усмешкой, взглянул на Кричесу и подметил, как она заглядывается на тех, кто вовсю наедается чем-то миниатюрным, но наверняка вкусным. На улыбчивом лице Модуне он остановил взгляд, как бы желая проникнуть в думы парня, распознать его мысли. Щитоносец очнулся от просмотра узорчатого свода потолка, опустил руку в сумку и достал три монеты, передав их Заби, который принял лишь одну из них, закивав и удалившись к стойке.

   И только сейчас, подойдя к Заби, Кричеса заметила, что за стойкой сверху было стекло, а внутри находились дивные творения, разнообразные сладости на любой вкус. Уголки её рта счастливо приподнялись, и она, будучи голодной, достала несколько медяков и на выбор указывала то, что ей приглянулось.

   Чуть погодя Заби подошёл к округлому столу с улыбкой, держа в обеих руках по белоснежной тарелке с невероятными росписями иероглифов, но далеко не это приманило взгляды Модуна и Ронэмила.

   К столу были поданы четыре вида крупных пирожных; а именно творожное с ягодами, сливочное с дроблёными орехами, фруктовое с чудной глазурью и шоколадное с тонкими линиями крема и ломтиками персика.

   Спустя мгновение к ним подошёл человек с небольшими кружками на блюдцах. Расставив всё аккуратно, неспешно, он каждому налил их бронзового чайника с тонким горлышком тёмного, горячего напитка.

   – Что это такое? – спросила Кричеса, присев за стол.

   – Это кофе, – отозвался Заби, – Прекрасный и бодрящий напиток, помогает верно мыслить.

   – Да, нам есть о чём задуматься. – отозвался Модун.

   Первой пригубила колдунья, которая хоть и слегка обожгла губы, но подивилась тому, как её нутру понравился этот странноватый, нежный вкус напитка. Опробовав первое пирожное, Кричеса вымазала пальчики о крем и, глядя в глаза Модуну, облизали их с довольным ликом, смакуя нежный, мягко-сладкий вкус угощения.

   Щитоносец оглядел уплетающего за обе щёки Ронэмила, который, прервавшись, кивнул ему и продолжил насыщаться дальше. Посмотрев на рядом сидящего Заби, который делил пирожные крохотной ложкой и медленно наедался, Модун и сам захотел опробовать угощения. Не глядя, взяв первое пёстро-красивое угощение, он откусил его с закрытыми глазами и, подивившись, чуть не проглотив язык, прошептал:
   – Ничего вкуснее я не ел...

   – Да, эта кофейня славится на весь Фалима.

   Каждый опробовал нежный вкус горячего кофе, многие из них остались довольны, в особенности Кричеса, нутро которой возбудилось. Она подмигивала Модуну, под столом гладила его руку, смущала и при этом одновременно радовала его своим вниманием.

   Улучив момент, видя, как остальные закончили насыщаться, щитоносец сказал:
   – Уважаемый Заби, огромное спасибо вам за помощь. Без вас бы, наверное, мы заблудились в пустыне, не смогли бы отыскать этот гостеприимный город.

   – Я сразу увидел в вас добрых людей. – отозвался тот, медленно попивая кофе.

   – Мы прибыли издалека, – продолжила за Модуна Кричеса, – Я бы и сама могла отыскать посреди этого города золотое зеркало, но, быть может, вы поможете нам?

   – Постойте, я не ослышался, вам нужно древнее золотое зеркало? – промолвил Заби.

   – Да. – надавил Ронэмил, подсаживаясь поближе к столу.

   – Этот артефакт должен подсказать нам, как справиться с тремя духами, как их ликвидировать. – отозвалась колдунья.

   – Вы не шутите, вы и вправду хотите покончить с тремя объединёнными?

   – Мы не врём и не преувеличиваем, – твёрдо, за всех сказал Модун, – Вы поможете нам?

   – Боги, конечно, конечно же я вам помогу, – улыбнулся во весь рот Заби, – Я вижу, настрой ваш решителен – это похвально. Но не думайте, что проще сказать такое, чем сделать. С этого момента говорите только шёпотом.

   Придвинувшись к столу поближе, наклонившись, образуя круг, рядом с друг другом они теперь говорили шёпотом, следуя примеру Заби.

   – Почему вы согласились нам помочь? – спросил Ронэмил.

   – В этом городе, несомненно, есть приверженцы, община, восхваляющая трёх злых духов, а именно Эвлана, Викту, и Гилеспа.

   – Злых? – промолвила Кричеса. – Интересно. А почему вы считаете, что они злые?

   – Духовники уверяют, будто бы это именно из-за духов вода с неба столь редка в этих краях... Ох, друзья, каждую ночь нужно держать ухо востро. Я и моя супруга спим с одним открытым глазом, впрочем, как и большинство жителей Фалима. – Заби огорчённо вздохнул. – Община Кровавого Солнца под завесой тьмы проникает в город и крадёт детей из дому всех тех, кто небдителен. Мне горько об этом говорить, но придётся: некоторые из моих друзей кочевников поговаривали втихомолку, что детей используют в жертву злым духам...

   И Ронэмил, и Модун, и Кричеса переглянулись друг с другом одновременно. Некоторое время каждый из четырёх молчал, медленно попивая кофе, обдумывая услышанное. На некоторое время колдунья отвлеклась, подумав, что, теперь-то голод и жажда ей нипочём. Модун искоса поглядывал на Кричесу и заметил, как её приятное лицо помрачнело.

   Ронэмил отбил дробь по столу пальцами и, собравшись с мыслями, тихо выговорил:
   – Ну, отступать уже поздно.

   – Это верно, – подтвердил Модун, – Дорогой Заби, раз уж вы нам поможете, покажете древний артефакт?

   – Зачем он вам? Говорите только правду.

   – Мне явилось видение, будто бы на обратной стороне зеркала выгравирована надпись. –сказала колдунья, – Я нутром чувствую, что это способно помочь нам справиться с духами и, быть может, даже покончить с общиной Кровавого Солнца.

   – Ну, так далеко я бы не забегал, – криво улыбнулся Заби, – Но, да, действительно с задней стороны зеркала есть надпись. Идёмте же.

   Встав из-за стола, Модун с Заби и Кричесой поблагодарили услужливого, улыбчивого хозяина этого приятного заведения с непомерно длинной сероватой бородой. Выйдя на улицу, щитоносец вновь почувствовал на лице жаркие лучи солнца и тёплое дуновение ветра.

   Следуя за Заби, Модун оглядывался по сторонам и с улыбкой подмечал уличных музыкантов, вокруг которых собирались танцующие, радостные дети. Минуя соломенные дома по широким улицам, углубляясь в просторы города, обходя редкие глинобитные постройки, Кричеса завидела вдалеке высокие светло-синие башни и шпили храма.

   Мало-помалу сумерки охватывали и завоёвывали Фалима. Они приблизились к могучему зданию, попав в атриум, где боковые стены двора поддерживались могучими светлыми колоннами, и щитоносец только и успевал ловить взглядом то новое, что улавливали его глаза и переваривал разум. Он отчётливо чувствовал в воздухе приятный и чуть сладковатый вкус благовоний, видел духовников в длинных светлых одеждах, слышал неторопливые, взвешенные речи, которых охотно ловили прихожане.

   Пройдя дальше, ступая по плиточному светло-коричневому полу, они вошли в храм, своды которого украшал золоченый растительный барельеф. В крупных горшках стояли высокие, колючие кактусы, но не это заставило Ронэмила ахнуть.

   Посреди храма находилось свыше ста человек, все они сидели на разноцветных коврах перед стеной, с которой свисало высокое полотнище со светлой, будто бы серебряной луной. Люди медленно покачивались то взад, то вперёд, подпевая хором трём духовникам перед полотном.

   Одноглазого удивило то чувство, нахлынувшее на него внезапно, которое отозвалось в сердце тёплой добротой при виде этих довольных, покорных людей с чистыми, приятными голосами. Точно не понимая причины своего настроения, Ронэмил мало-помалу проникся глубоким, мягким пением, вслушиваясь в слова, чей смысл он никак не мог уловить; и именно эта загадка перед неизвестным, таинственным, отчего-то бодрила его. Он думал, что эти люди уж никак не заслужили тех несчастий, которые спадают на этот город от общины Кровавого Солнца.

   Ступая мягкой, учтиво тихой поступью по плиточному полу, они обошли молящихся сбоку. Заби обменялся кивком с наместником, присел на минуту на свободный ковёр, поклонился и подпел заключительную часть восторженной песни.

   Чуть погодя люди, сквозь дым от благовоний, начали расходиться. Заби подозвал человек подпоясанный тыквенным кушаком, с кем он обнялся и принялся неспешно переговариваться шёпотом. Стоя в стороне от них, Модун, Кричеса и Ронэмил легко смогли приметить стеклянную витрину в центре залы, которая до этого была скрыта от них подступившими к ней вплотную людьми.

   Подойдя поближе к витрине, нельзя было не заметить манящий издалека тёмно-золотой цвет артефакта. Кричесе жгуче хотелось потрогать крупное зеркало рукой, ей так и желалось хоть разок дотронуться до него. Модун оценил внешний вид артефакта и тонкую роспись иероглифов на золоте. Нахмурившись, Ронэмил обошёл зеркало и увидел сзади надпись на неизвестном ему языке.

   Спустя время к ним подошёл наместник и довольный Заби, который не без гордости сказал:
   – Кое-как мне удалось уговорить этого уважаемого человека взять на время старинный предмет. Очень надеюсь, что он нам пригодится.

   – Нам? – спросил Модун.

   – Ну да, – подтвердил Заби, – Я хотел бы вам помочь тем, чем смогу.

   – Конечно! – ответил щитоносец. – Спасибо, Заби. Мы… – он оглядел колдунью и одноглазого, – Не против.

  Наместник открыл с помощью ключа витрину и, крепко схватившись за зеркало, с нахмуренными, строгими бровями передал его Заби. Погрозив пальцем каждому из присутствующих, в последний раз встретившись с кивающим Заби взглядом, наместник удалился к группе прихожан.

   Кричеса присела на ковёр, выставив руки вперёд. Модун и Ронэмил аккуратно приняли зеркало из рук Заби и, вложив на колени колдуньи, отступили на шаг назад. Кричеса осмелилась притронуться к зеркалу, и как только её пальцы коснулись холодного золота, её тело проняла судорого, что немало обеспокоило Модуна. Глядя на немигающий взгляд колдуньи, он переглянулся с Ронэмилом, который только пожал плечами.

   – Я забыл спросить, – сказал Заби, – Вы ясновидящая?

   – Да, что-то вроде того. О, знали бы вы, ребята, что я сейчас увидела...

   – Что? Давай рассказывай! – встрял Модун, приблизившись к ней.

   – Я явственно почувствовала, а затем и увидела, что горбриевские наблюдатели неспособны призвать в наш, тот далёкий мир этих трёх духов. – Кричеса широко улыбнулась, оглядывая каждого. – Но в этот, их родной, это очень даже возможно...

   Заби также присел рядом на ковёр, принял зеркало от колдуньи и, развернув его, принялся читать надпись на старинном артефакте. Медленно водя пальцем по резьбе, щуря глаза, изредка бубня что-то себе под нос, Заби силился разобрать смысл текста. Модун и остальные выжидающе молчали, переглядывались и, когда кочевник спустя несколько минут хлопнул ладонью по надписи, он с кривой улыбкой сказал:
   – Здесь подробно расписаны ритуалы по призыву духов, их прошлое и то, где они сейчас находятся. Надпись на старинном зеркале гласит, что самого могучего из духов способен победить именно этот артефакт.

   – Как победить? – спросил Ронэмил.

   – Точно не знаю, надпись в некоторых местах подпорчена временем. Говорится что-то насчёт отражения в зеркале...

   – Что нужно для ритуала по призыву? – поинтересовалась Кричеса, вставая с ковра.

   – Сейчас я вам всё расскажу, правда, это займёт какое-то время... Самое главное, это раздобыть четыре особенных оккультных кристалла...

   Какое-то время Заби подробно объяснял то прочитанное, что ему удалось разобрать. Кричеса слушала внимательно, часто переспрашивала, изредка записывала на листок полученную информацию.

   Закончив объяснять ритуал, Заби зевнул, глянул на усталые лица остальных и расплылся в улыбке, сказав:
   – Ну, скажу одно и точно, я знаю у кого могут быть кристаллы, правда, этот вопрос мы решим завтра. Уже поздно, пора и спать ложиться. Как вам идея переночевать в моём доме?

   – Мы в полной мере оценим это, – отозвался Модун, – Благодарим вас...

   – Да, спасибо вам за помощь, – сказал Ронэмил, подмигивая улыбчивому Заби.

   Скорой поступью все отправились за Заби, который, попрощавшись с наместником, захватил с собой золотое, несколько тяжёлое зеркало.

   Кричеса, следуя за остальными понимала, что за сегодняшний день им уж очень повезло, но она не питала надежд на то, что дальше будет легче.


    Лебединский Вячеслав Игоревич. 1992. 05.09.2019. Если вам понравилось произведение, то поддержите меня и вступите в мою уютную группу: https://vk.com/club179557491 – тем самым вы мне здорово поможете. Будет нескучно)