Я голый!

Я сделал вывод, что так называемая судьба конечно же существует. В свое время мне очень понравилась теория о том, что в настоящий момент мы проживаем то, что уже случилось в глобальном мировом пространстве. А то, что уже случилось, наверное, можно считать заранее предопределенным. Или же постпредопределенным? Я хочу иметь машину этого самого времени, кото­рому никто не может дать четкого определения. Я мечтаю свободно перемещаться в нем, заставая любимых женщин в лучшую пору, в период их расцвета. А может, верна теория о том, что время всегда одно? Вот бы иметь возможность проснуться и выбрать — куда сегодня пойти: в школу, институт или на телевидение — то телевидение, которого больше нет! Но это возможно только во сне.
Одна умнейшая женщина родила гениальную фразу. Не могу не процитировать: «Мне сорок пять лет, но я еще не знаю, кем стану, когда вырасту!» Увы, разрушается даже то, что казалось незыблемым. «Если много лет подряд что-то сильно любишь, оно становится неинтересным!» Это подлое правило действует, даже если ты женат на своей работе. Она ведь тоже может разлюбить. «Ну, что? Уходи! — однажды сказала работа, нагло глядя прямо в мои глаза. — Да, я тебя разлюбила!»
Настал момент, и с МОЕГО ТЕЛЕКАНАЛА попросили уволиться всех, включая автора этих строк. Я проклинал выбор, сделанный когда-то. Журналистика! Ничего другого я делать не умел. А тут еще очередной экономический кризис. Очень кстати! Я-то ждал другого кризиса — среднего возраста. Но он явно задерживался в пути. Внешне мне давали лет тридцать, я утверждал, что мне и вовсе двадцать восемь. В душе, на которой скребли кошки. Не заигрался ли я в Блондимена?
Мне было интересно узнать, что такое «бес в ребро» и как это — «перебесился?». Вместо этого на улице без устали спрашивали: «Почему вы больше не ведете передачу?» Что я мог сказать? Что тем, кто сильно любит, мстят? Что именно так поступило со мной ТВ? И это после долгих ночных монтажей, дальних командировок и нескольких лет жизни в московской общаге? Это было бы похоже на причитания жены, брошенной накануне серебряной свадьбы и в слезах заявившейся в проф­ком на мужнину работу. Уж если мужик решил от женщины уйти, он все равно это сделает. Как в фильме «Любовь и голуби»: «Нову мамку папка себе найдет, раз научилси!» Я решил времени на примирение не терять и искать в других сферах. Тщетно...
Все развивается по спирали. Спираль — она же пружина. Вот пружина сжимается. Я, двадцатилетний мальчик, работаю на полставки администратора городского телевидения, а деньги — сорок советских рублей — отдаю другу: он уступил мне половину зарплаты, а ему нужно кормить жену и дочь! Меня самого кормит семья, но зато мы с другом делаем программы, за которые нас зовут работать на центральные телеканалы!
Проходит двадцать лет. Пружина разжимается. Я — ведущий популярнейшего ежедневного ток-шоу. Автографы, аплодисменты, всеобщий респе­кт. Я не так глуп, чтобы наслаждаться атрибутами жизни того пе­риода. Но выше ощущения, что ты на своем месте и делаешь свое дело хорошо, нет ничего. Тем не менее, «суперзвезду» отправляют на улицу. Встречайте!
Мои приоритеты сместились не в день регистрации брака двух мужчин, а когда теле­эфир стал продаваться за деньги и появление жены на экране (эстраде) стало показателем уровня благосостояния семьи.
Я натужно соглашаюсь с утверждением многочисленных друзей: звезды не сходят со своих орбит, даже если перестают быть видны! Однако ряды этих самых друзей стремительно редеют, да и телефон звонит все реже. «Звонок другу»? А где в этой истории «звонок друга»? Я просыпаюсь рано, долго лежу без сна и представляю огромную сковородку, на которой жарятся все, кто меня предал. А может, я настолько слаб, что со мной можно так поступать? Корни насилия надо мной — телевидением ли, женщинами ли, бывшими ли друзьями — одинаковы: я терял нужное им качество. А они в ответ теряли ко мне всякий интерес. И нет тут ни правых, ни виноватых. И ответа на вопрос: «За что?» — не существует. Как нет ответа и на другой вопрос: «За что я обижал людей, которые меня любили?» Я не заморачивался тем, как они это переживут. «Переживут!» Такое ведь тоже было…
Мой слишком затянувшийся максимализм ведет к одиночеству. Я страдаю, но подсознательно к этому и стремлюсь. Ведь у одиночества есть второе имя — «свобода». Люблю свободу! За это женщины и мстят. Я любил телевидение больше всего на свете. И дело жизни мне тоже отомстило — видимо, нельзя безоглядно любить что-то одно.
Очередное раннее утро без сна. На ум приходит история какого-то древнего царя. Построив самый роскошный в мире дворец и узнав, что деньги кончились, он бросился с башни. Черт, что же делать, когда уже совсем нет выхода? Я вспоминаю фразу из Достоевского: «Знаете ли вы, милостивый государь, что это такое, когда уже совсем некуда идти?» И тут вдруг я понимаю самого странного героя этого писателя — по фамилии Свидригайлов. Ну, того, помните, что при помощи пистолетного выстрела в себя отправился в Америку… Отличный выход.
Следующее утро. Я лежу голый. Я чувствую себя голым — во всех смыслах. Неужели, когда тебя каждый день уничтожают на работе, ты поневоле начинаешь уничтожать близких людей? Видимо, да. Ведь именно такая печальная судьба и выпала моей Любви № 2. Но я постараюсь исправиться. Я же обещал...

2007

читает телерадиоведущий Денис Веровой
https://youtu.be/Mh9OMoGvcRE

2021