Разводы вокруг меня

Я смолоду не мог понять, почему меня торопят жениться. Ну, родители — понятно, внуков хотят. А ос­тальным-то что неймется? Не нравится, как хорошо я живу? У нас с одной девушкой был предусмотрен запасной вариант. Договорились расписаться в тридцать лет, если будем свободны. В двадцать девять дружбе пришел конец.
Я мысленно перебирал друзей-ровесников, совершивших опасный шаг, и каждый раз радовался, что не женат. Огромные любови, по которым заключались браки в юности, на моих глазах одна за другой угасали и уходили, как вода в песок. Оставалось в очередной раз вспоминать фразу из бородатого анекдота: «А пить-то не хочется!» Это по поводу человека, который ужасно мучился с женой, но терпел, чтобы в старости было кому подать ему стакан воды. Я ужасно любил друзей, мне по-человечески нравились их жены, но я никак не мог понять: зачем жить вместе, если уже ничего не связывает?
Одна из моих подруг тоже не могла этого понять. Целых шесть раз подряд. Каждый из шести ее мужей превосходил предыдущего, каждого она искренне любила. Иностранец, кинорежиссер, дипломат. Круто! На меня она и не смотрела. Утешало то, что все они рано или поздно оставались в ее прошлом. Красавица умела вовремя уйти. Правда, однажды оплошала. Влюбившись в юного парня, осталась с ним наедине. А когда юнец, пылая от страсти, захотел стать с ней поближе и попросил вспомнить первое детское впечатление, красавица выпалила: «Это был полет Гагарина!» Юноша опешил: он родился лет на двадцать позже исторического события. Больше он не появлялся. Моя подруга не унывала. Именно ей принадлежит крылатая фраза: «Два мужа назад у меня был идеальный вес!» Впрочем, однажды нервы сдали и у нее. Я узнал, что за короткое время она несколько раз пыталась покончить с собой. И каждый раз ее в последний момент кто-то останавливал. А потом она поняла, что в жизни есть другие занятия. Теперь воспитывает приемного сына.
Я рос болезненным, тихим мальчиком и очень нравился девочкам. Они и составляли костяк моего тогдашнего фан-клуба. Их родителям я тоже нравился. Родители говорили дочерям прямо при мне: «Вот бы тебе такого Мишу!» Я краснел и гордился. Но мои детские фанатки быстро находили принцев за пределами моей квартиры. Одна из девочек скоропалительно вышла замуж за одноклассника старшей сестры. Ей нравилось, что ему под тридцать, что он инженер, ходит в пиджаке с галстуком. «И вообще он выше тебя!» — резюмировала она, выходя из Дворца бракосочетания. Я был на их свадьбе свидетелем. Как и на следующей. Другая подруга детства решила не отставать от первой и выскочила замуж за однокурсника. Он был худ, плечист, и они занимались сексом, не закрывая дверь в спальню родителей. Это было круто! Насто­ящий мужик. К тому же он был из далекого дальневосточного городка.
Росли дети подруг, росло и количество моих комплексов. Я решил не тратить время и наугад сделал предложение одной девочке. Это была очень хорошая девочка, красивая, умная. Она приблизила ко мне лицо и произнесла: «Я встречаюсь с фарцовщиком! Если он про тебя узнает — просто убьет! А у тебя машина есть?» После этого признания эксперименты с предложением руки и сердца были приостановлены.
Тем временем уже и друзья стали устраивать традиционные предсвадебные мальчишники. Женился Козлов, Семенов, потом Полонский. Странное дело — мои друзья, обретя собственное счастье, переставали быть друзьями. Сами того не замечая, они становились другими и один за другим уходили из моей жизни. Мне такой сценарий не подходил. Я не собирался терять окружение даже ради собственного домашнего рая. А свадьбы продолжались. Ненадолго вступил в брак даже мой лучший друг Альберт, и это особенно убеждало. И опять я был веселым свидетелем и стоял на свадебных фотографиях рядом с невестой. Невесты были чудесные. Но при всех своих достоинствах все же разлучали меня с друзьями. А наутро, когда я приходил в себя после очередного брачного пиршества, кто-нибудь обязательно зудел над ухом: «Ну а ты? Когда же ты? Теперь твоя очередь!» Я никаких очередей не занимал и никуда не опаздывал. Останавливаться не собирался. Я был твердо убежден, что каждая следующая любовь обязательно будет лучше, крепче и сильнее, чем предшествовавшая. И так оно и происходило. Я жил в оптимистической стране и пребывал в таком счастливом возрасте, что мог себе позволить видеть будущее в самых радужных красках. Когда же страна и мой возраст изменились достаточно кардинально, стало очевидно, что менять что-либо просто поздно.
Как-то утром раздался звонок, и Альберт в слезах сообщил, что жена ему изменила. Он пообещал убить ее. Вскоре моя однокурсница обнаружила, что муж неверен не только ей, но и ее ближайшей подруге. Примерно в то же время после трех лет брака от моего приятеля Никиты ушла жена. Он очень ее любил, но никак не мог представить, что вокруг них никогда не забегают собственные дети. От этих мыслей Никита все глубже уходил в себя. И тогда жена ушла сама. По настоянию богатых родителей, которые нуждались в наследнике больше, чем их сын, Никиту познакомили с Джессикой. Юная мать-одиночка мечтала выйти замуж… Итак, он стал жить с Джессикой, уже имевшей собственную дочь. В день, когда Джессика сообщила Никитосу о своей беременности, он, глядя на счастливые лица — ее и его родителей, — понял, как он их всех ненавидит! К тому же Джесси принадлежала к тому типу женщин, который Никита не без удовольствия осуждал с первой женой. От этого ему было особенно неловко. Джессика была омерзительно претенциозной молодой блондинкой!
Еще одна знакомая — Линда — лет пятнадцать любила одного человека, а замужем была за другим. Другая — Клава — после развода с мужем стала жить с первым школьным возлюб­ленным. Муж третьей — Арины — вообще работал в другом городе и завел там вторую семью, не уходя из первой. Каждый устраивал счастье по-своему. Мне постоянно попадались на пути свадьбы. Счастливые молодожены спешили сфотографироваться в толпе веселых друзей, сквозь которую мне нужно было протиснуться. Непутевые фотографы иногда принимали меня за жениха, и я по ошибке попадал на чужие свадебные фото.
Когда я перестал употреблять горячительные напитки, у меня появилась дополнительная возможность делать наблюдения. Многие, придя на вечеринку, выпивали пару рюмок, и им становилось весело. Я же начинал тосковать. Но проходило часа два, и мы менялись ролями: они пили рюмку за рюмкой, ссорились, несли ахинею. Я тем временем пил воду, и мне становилось все веселее. И не от того, какими становились они, а от того, каким оставался я. Мне больше не хотелось ни выпивать, ни жениться. Было даже забавно среди попарного веселья сидеть одному и грустить о встрече с кем-то, кого, может, и в приро­де нет. Я уже был старым холостяком. Я жил собственной жизнью, и хотя часто и всерьез влюблялся, это не приводило к необратимым последствиям. Наверное, я уже не был готов изменить привычный ход вещей. Ход своей жизни.
Мои друзья могли. Они разводились и создавали новые семьи, их дети начали жениться и выходить замуж. Все жили другой жизнью. Я пытался последовать их примеру. Но из этого упорно ничего не выходило, и я решил, что так тому и быть. Однажды Альберт сказал, что я неправ. Это судьба, злой рок, родовое проклятие или что-то в этом духе. А поскольку подобное нужно лечить подобным, он отвел меня к целительнице, которая могла снять венец безбрачия.
Не буду описывать сам обряд, моя позиция по поводу всего сверхъестественного, наверное, никогда не сформируется до конца. Мы с Альбертом вышли от колдуньи. Светило солнце, мы присели в кафе. Официантка была так не похожа на официантку, что я немедленно сделал первый шаг. Она сопротивлялась минуты полторы, а потом приняла предложение встретиться. «Ура! Не зря деньги плочены! Колдунья помогла! Заклятие снято!» Венец безбрачия уже казался чем-то из прошлой жизни, в мечтах белокрылый лайнер уносил нас в свадебное путешествие на Кубу. Она белозубо улыбалась и обнимала рукой мою шею…
Внезапно зазвонил телефон. Это был один из моих друзей. Он сообщил, что расходится с женой (которая, кстати, мне всегда очень нра­вилась). На вопрос, зачем же он это делает, друг ответил внезапным предложением: «А ты сам попробуй прожить с кем-нибудь двадцать лет!» Я понял, что еще к этому не готов, и на свидании с официанткой настаивать не стал. Мой друг, так долго и сильно любивший жену, разводился с явным удовольствием. Он понимал, что это подло, но какое облегчение и удовольствие он испытал! Свобода! А когда-то он держал эту девушку на вытянутых руках высоко над лестничным пролетом — пока она не согласилась выйти за него замуж! И ведь помогло! А через много лет, обезумев от его измен, жена держала над тем же лестничным пролетом их ребенка! Не помогло. Развелись. После расставания бывшая жена попросила у него их общую собаку — на одну прогулку, напрокат. Через час он вернулся, и несчастная овчарка никак не могла понять, за кем ей идти. «Иди с папой», — сказала бывшая жена и отвернулась. «Эх вы!» — ответил взглядом пес.
За свою впечатлительность и разговорчивость я был наказан. Я рассказал про серию разводов при старых друзьях. Они сочли это камнем, брошенным в сторону их многолетнего брака, и прекратили со мной общаться. Вскоре развелись другие друзья, и это — накануне серебряной свадьбы! Когда мне стукнуло сорок пять, развелись почти все. От меня как будто ждали реакции. И тут, кажется, пришло время жениться.

2007.