Зарисовки. От 0 до 17 лет

 Прелюдия моего появления на свет.

Дни у войны к концу катились,
На фронте мать с отцом женились.
Бинтам и раненым взамен
Ждала мать лучших перемен.
И продолжая в том аспекте,
Заложен Саша был в проекте.
Родился он в сорок шестом.
Никто не знал,что ждёт потом...
Братишка умненький был мальчик,
Но очень уж любил свой пальчик.
В три года всё подряд читал,
При этом палец в рот совал.
Мой папа с мамой огорчались
И что-то дать ему пытались.
Тут были бублик и сухарь,
Но он читая свой букварь,
Съедал подачки те успешно
И палец в рот совал поспешно.
Горчицей мазали его,
Но что произошло с того:
Теперь во рту чего-то нету
И брат впихнул туда монету.
Он об опасности не знал,
Монету в горло затолкал.
Вздохнул и ей закрыл трахею,
При этом стал хрипеть синея...
Потом событий череда,
Санавиация, Чита.
И врач на полосе в халате,
И операция в палате.
Хирург сказал: - Мне зонд найти,
Попробуем дитя спасти.-
Шла операция та долго,
Сидела мать как на иголках,
И зябко куталась в бушлат.
Врач попросил, чтобы зашла.
Шла мама к операционной,
В ней брат был заново рождённый.
Из дырки в горле зонд торчал
Брат рот беззвучно открывал.
Заря пришла, но света мало.
Шептали тихо губы: - Мама!-
Потом выслушивал отец,
Что колебаниям конец
Пришёл к ней из-за этой драмы,
И взгляды изменились мамы:
- Одно дитя, то не семья...-
На свет так появился я!

Проделки до моих первых шагов и после

В двадцатом веке свой итог.
События в нём - чередою,
Пусть, что-то смог я и не смог,
Всё это он унёс с собою…
Родился в городе Чите,
Ходить учился в Ленинграде.
Отец военный и везде
Свой уголок был как награда.
Потом Воронеж, финский дом,
Второй этаж под самой крышей.
Тот шум дождя и балок стон
Мне до сих пор сквозь время слышен.
Дитё. Шалун я был всегда.
Мать позже вот, что вспоминала:
Ей грудь прикусывал слегка,
Ведь просто есть мне было мало.
Потом за мамой наблюдал
И щурил хитрые глазёнки.
Реакцию от мамы ждал,
Прижав к груди свои губёнки.
Не проходило даже дня,
Без шуток покусаться.
Хоть мама шлёпала меня,
Не мог потом нахохотаться.
И начав я ходить когда,
То на себе узнал о шишках.
Не знали памперсов тогда,
И были мокрыми штанишки.
Как надо писать на горшок,
Мать объяснить пыталась действо.
Я попытался, но не смог,
Мужское в руки взяв «хозяйство».
Мной перепутан был черёд,
Я дул, но не туда с излишком.
Ведь надо было наперёд
Хотя бы, приспустить штанишки.
Стал первым - коммунальный мир,
В нём люди жили очень просто.
Дом финский был из трёх квартир,
В которых был желанным гостем.
Всегда давали сладкий чай,
И гоголь-моголь с чёрным хлебом,
А что-то слаще я не чаял
Увидеть под тогдашним небом,..
На общей кухне - аромат.
О вафлях мы тогда не знали.
И угостить сосед был рад.
Что будет после, ведь не знали...
А мой поступок был не лучш,
Я в дверь соседскую шмыгнул,
И в ней внутри торчащий ключ,
Вокруг два раза повернул.
Там были вафли, хрумкал вновь,
В замке жильцы вращали надфиль.
- Пожалуйста, открой нам, Вов! -
В ответ услышали хруст вафель,
Но тихо стало вдруг затем,
Что думал можно угадать.
- Я как хюстящие все сем,
И двей откою вам тода…-

 В Одессе

Родители и Саша, брат -
На свадьбе у родни в Одессе,
И мне годков, ну где-то пять.
Чем я запомнился в том месте?
Там были фрукты и вино.
Гуляли весело и шумно.
Стреляли из ружья в окно.
Кричали гости «Горько!» дружно.
Ушёл я в комнату один,
И "пьянствовал" в укромном месте,
Но я не знал, что от родни
Не скрыться – я же был в Одессе.
Стояли гости у дверей,
И приоткрыв дверь наблюдали
За винной трапезой моей,
И тихо, тихо хохотали.
Я капли в рюмку наливал
Вина из выпитых бутылок.
Коктейль «гремучий» выпивал.
И, крякнув, заедал чем было.
Гостям потом я подражал,
Ходил по комнате  не стойко,
И пьяно пел для куража,
А молодым кричал я: - Голько! –

Одесса, море, пляж и гвалт,
На голове моей панама,
Готовится к рыбалке брат,
Арбуз на дольки режет мама.
Я на ныряльщиков смотрю,
За мною наблюдает мама,
И убежать всё норовлю,
Попыток было тех не мало.
Но всё ж от мамы улизнул,
Такой мне случай улыбнулся.
К воде примчался и нырнул,
И в ней почти, что захлебнулся.
Но погрузился снова в ней.
Мужик ныряльщика-ребёнка,
(Вода лилась из всех с щелей),
За шкирку вынул как кутёнка.
А мамин голос меня звал,
Пронзительно и недовольно.
Тогда впервые я узнал,
Что бьёт ремень по попе больно...
...В реке, на море и пруду,
Мне под водой нужны красоты.
Всю жизнь ныряю в глубину,
Веду подводную охоту...

       Пожар         

Овальный, колченогий стол,
Висит папаха абажура,
За линзой, словно в амбразуре
Вещает в телеке фигура
Про наш хоккей и про про футбол.
Стол, скатерть с бахромой,
Она с него на пОл свисает,
В косички мелко завитАя.
Котёнок лапой с ней играет.
И елка с красною звездой.
Всё было с папой и со мной.
И было, кажется, так близко,
Работал телевизор с линзой,
И я дожёвывал сосиску,
Шло чёрно-белое кино.
Потом я прыгал  на софе,
Но скоро это надоело,
Впервые спички взял несмело.
Зажечь, желание созрело.
Нашёл их в старом  галифе.
Одной я чиркнул, как видал,
Искра на скатерть полетела,
Вся бахрома вдруг загорелась,
И пламя над столом взлетело.
Наш КВН* огонь объял.
Костёр и диктор в нём вещал.
Я созерцал заворожёно
Над телеком огня корону,
И скоро пОнял обречённо:
Пройдётся пламя по вещам.
На кухню к папе побежал,
Плясал огонь в то время лихо.
- Горит… – сказал ему я тихо,
И указал на спальни выход,
Мне он ответил: - Не мешай! -
В лицо вцепились сотни жал,
Когда я дверь открыл пошире,
И батя мой тогда в мундире
Метаться стал по всей квартире,
Зовя соседей на пожар.
С собой развязки я не ждал,
Хоть завершилось всё успешно.
Лёг спать пораньше и поспешно.
О том, что нагоняй, конечно,
Мне будет, я прекрасно знал.
Когда отец всё разобрал,
Он подошёл к моей кровати.
Глаза зажмурив воровато,
Прислушиваясь чутко к бате,
Я громко «пузыри» пускал.
- Вот полюбуйся, твой сынок! -
Сказал он маме после смены.
Что порка будет, несомненно,
Я знал и притянув колени,
Затих в кровати как сурок.
Но мама подошла ко мне,
По волосам скользнув рукою,
Обдав меня весной зимою,
Загородив меня  собою,
В лоб чмокнула меня во сне…

КВН* - одна из первых марок телевизора.

  Поездка в Кустанай.

В купе позвякивал стакан.
В далёкий город Кустанай
Мы ехали уже не мало
Откуда родом была мама.
Тогда вошли в мой детский мир:
Купе, вокзал, Москва, пломбир,
Вся необъятность у Союза,
Вкус казахстанского арбуза.
Я также для себя узнал,
Что Кустанай там, где Урал.
И что такое в доме сени,
Телок в избе и пельмени.
В мешок запрятав нас с сестрой,
Где бились больно головой.
Нас в высь подкидывал мой дядя,
И смех наш лился водопадом.
Ходили в гости каждый день,
Везде там блюдо из пельмень
На место видное поместят.
И так почти что целый месяц.
От бабушкиного стола
У всех восторженность была.
Бабуля с нами посидела,
Ушла и даже не поела.
Направилась в соседний дом,
А я пошёл за ней хвостом.
Туда толпа бабуль сходилась,
Но мне зайти не получилось.
Тогда залез я на окно.
Увидел множество икон.
Шла поминальная молитва.
И мною, хоть шесть лет прожИто,
Но от родителей я знал,
Бабулям тёмным прокричал:
- Не знаете? А Бога нету! -
И очень рад, что правду эту
Для всех я бабушек довёл,
Что будет дальше не учёл.
В сарай бабуля проводила
И там клюкою отходила.
Отец мой рьяный коммунист,
Воспитан был как атеист.
На всё церковное запреты,
И мне обидно непоседе,
Что "воспитание" клюкой
Бабуля провела со мной.
Пришёл я с рёвом сразу к маме
И рассказал ей свою драму.
Просил от мамы я ответ:
- Сказал я правду или нет?
За что понёс я наказанье? -
- Бабуля без образованья.
Батрачил раньше весь народ
На свергнутых потом господ.
Объём в познаньях очень скромный,
Поэтому народ был тёмным.
Не знал о том, что Бога нет! -
Такой я получил ответ.
- Погибла ведь моя мамуля,
И много я должна бабуле.
Ты, Вова, тёмную прости
у ней прощенья попроси.
Что так груба и простовата,
Она ж совсем не виновата! -

Две по 500   

Исполнилось, когда мне пять,
Смог чётко для себя понять,
Что если накоплю я денег,
Смогу купить конфет и велик.
К копилке был подход особый.
Хотел сначала приспособить
Коробку прочную от танка,
Но взял я жестянУю банку.
Под шкаф ту банку поместил
И к накопленью приступил.
Тогда мы жили в коммуналке,
Тут не нужна была смекалка,
Как деньги лучше накопить.
От мелочи опустошить
Решил карманы всех соседей.
Ведь "серебра" тогда и меди
Полно в карманах было всех,
И в этом ждал меня успех,
За исключеньем школьной формы.
Ещё до денежной реформы
Происходило всё со мной.
Узнал от брата я впервой
Что мелочь ничего не стоит.
И стало это беспокоить,
Ходил разбитый и понурый,
Но мысль пришла: копить купюры.
Они же мелочи сильнее,
И мне тогда пришла идея.
Её я взялся воплотить,
Бумажных кражу совершить
Получит папа, как зарплату,
С ней будет повод для захвата
Из общей пачки двух купюр,
И был, хотя я бедокур.
Но посчитал, что не заметят
Пропажу денежных билетов.
Для мамы, я конечно знал
Куда отец зарплату клал.
Пришёл тот, наконец то, день,
Ходил за папой, словно тень.
Зарплату положил на шкаф,
С собою две бутылки взяв,
Ушёл отец потом к соседу,
Был сына замысел неведом.
На табуретку я залез,
Шкаф мне казался до небес.
Забрал из пачки две  купюры,
И кинул вниз их с верхотуры.
Их номинала я не знал.
Что было сверху, то и взял.
Кружась, банкноты полетели,
Спланировав, на пол присели.
Все числа были из нулей,
И вес их был в пятьсот рублей.
Я деньги положил в копилку
И в руки взял журнал "Мурзилку"
До сна немного полистать,
Как спать отправиться в кровать.
...Услышал  утром на рассвете,
Родительские фразы эти:
- В твоей зарплате тыщи нет! -
Отца последовал ответ
- Там по пятьсот две, Маша, были...-
- Поменьше б вы с соседом пили! -
Со смены в ночь мать подошла,
И всю зарплату не нашла.
Мать на отца всерьёз сердилась.
Заначка папы испарилась,
Боялся я, что улучат.
Почувствовал то,верно, брат.
- Две по пятьсот не брал ты, Вова?
И стало у меня лицо пунцовым.
- Не буду больше! - я сказал!
Про тыщу, правда я не знал.
- Взгляни под шкаф в мою копилку. -
Брат дал щелчок мне по затылку.
Потом услышал: - Не могу!
Здесь мелочи мне на уду,
Куплю её себе сегодня! -
Я ощутил себя свободней,
Ведь всех исход такой смягчил,
Мать спать пошла, она с ночи,
Отец опять пошёл к соседу.
Поехал на велосипеде
Брат за удою в магазин.
Пустая банка - я один...

Уличный кодекс чести.

Занимал наш путь к реке         
От Чижовки и по лугу
При попутном ветерке
Минут десять без натуги.
На рыбалке я и брат.
Наш кукан во всю трепещет.
Весь на нём наш результат:
Язь, плотвички и подлещик.
С гордостью идём домой.
День мы в праздник превратили.
Фейерверком над травой
Путь кузнечики стелили.
Там куда ступал башмак,
Разлетались в рассыпную.
Наш с братишкой каждый шаг
Твердь отталкивал земную.
Вдруг компашка из ребят.
Нам дорогу преградила,
И понятно, что хотят.
В этом сразу убедила.
- Сумка, удочки, кукан
Были ваши, стали наши,
Еще выверни карман! -
Обратились к брату Саше.
И который был старшой
Очевидно, в той ватажке,
Пустил с фиксы золотой
Едкий дым после затяжки.
Шёл мне год тогда седьмой,
Брату стукнуло тринадцать.
Был соперник выбран мной.
С ним за рыбу начал драться.
У него был тот же рост.
Он в руках держал картишки.
Без утайки, сразу в нос
Я удар нанёс мальчишке.
С носа побежала кровь,
Но не думал он сдаваться.
Вся компашка его вновь
Призывала со мной драться.
Круг сомкнулся вокруг нас,
Получилась как арена.
Залепил я снова в глаз,
Пнул меня он по  колену.
Вырос мой авторитет,
Дрался дальше всё смелее.
Я был, словно Пересвет,
Он, навроде, Челубея.
И в конце я победил,
Та победа взволновала.
Результат хороший был,
Шайка та не приставала.
Хулиганы отошли,
Хоть мы с братом ждали мести,
Но ребята соблюли
Уличный свой кодекс чести...

      Мина

Различный в доме жил народ,
И люд имел свой огород
С корытом для полива.
Погода как была дождлива,
То собиралась в нём вода,
И под рукой была всегда.
А нет дождя, то есть решенье,
Отец брал шланг для орошенья.
Тогда в корыте был наш схрон,
Проказам - нам был нужен он,
Куда запрятать что-то,
Уже не мучала забота.
Воронеж, город фронтовой.
Следы, рождённые войной,
Встречались в городе повсюду,
Но след один я не забуду...
...Был на Чижовке полигон,
Где дух войны был сохранён.
Не разорвавшиеся мины
Там были сложены в низине.
Минуя часовых, ползли,
В траве скрываясь, как могли,
Мы, озорные мальчуганы
К "игрушкам", спрятанным в бурьяне.
Патрон вскрывали не один.
В них порох, значит есть у мин,
Для этого одну там взяли,
С неё бы порох и достали.
Домой катили допоздна,
Не спотыкалась, чтоб она,
Мы оперение свинтили,
И путь с ней сразу облегчили.
Не мог я с миною связать,
Увидев ужасы в глазах
Прохожих. Было мне потешно,
Что убегают все поспешно.
Наш финиш в огороде был.
Совсем мы выбились из сил.
Ту мину спрятали в корыто.
Решили, что всё шито крыто.
Её фуфайкою накрыв,
На утро вскрытье отложив,
Мы разошлись в свои квартиры,
Проказы, шкоды и задиры.
Но утром к нам приехал взвод,
И оцепив весь огород,
Была та мина им изъята.
Сапёры, смелыё ребята.
А мы лежали за кустом,
Никак не мог понять наш дом.
Откуда сей "трофей" военный,
Там дали клятву сокровенно
О происшедшем впредь молчать
И никому не сообщать.
Чтоб в клятве той все затвердели,
Мы по щепотке землю съели...

Двустволка

Свои у жизни краски были:
В тот год Гагарин полетел,
Стиляги в дудочках ходили,
Карибский кризис и Фидель.
Я это время не забуду,
Ещё тем памятен тот год
В  моей семье случилось худо,
Шёл у родителей развод.
Мой дом от этого стал шире
Мы с мамой жили у родни,
А папа в прежней жил квартире.
Прекрасно помню эти  дни.
…Уроки кончились в субботу
Пораньше. Я друзей привёл
К отцу, когда ещё с работы
Он сам в квартиру не пришёл.
Собрал я папину двустволку.
Ребят стал ею развлекать:
Курком попеременно щёлкать,
И, понарошку, в цель стрелять.
Потом я поступил лукаво,
И в ствол вогнал один патрон.
Я знал, что ствол который справа,
Теперь зарядом оснащён.
И подперев ружьё подушкой,
Азарт мы распылили свой.
Играя меж собой в войнушку,
Курок давили холостой.
Но тот азарт наш скоро мИнул.
Я помню чётко - мой дружок
Нечаянно свой палец сдвинул,
На боевой уже курок.
Маячил я  ему мишенью,
И продолжая хохотать,
Успел в последнее мгновенье
К кровати ствол ружья прижать.
Что было, кстати, между прочим.
Раздался выстрел, словно гром.
Смеялся я на нервной почве,
А дым стелился на весь дом.
Избыток был адреналина,
Но финиш нам плохой предстал.
Пробита полностью перина,
Простынка, пара одеял.
Оставили мы половины
Из не пробитых одеял.
Потом в стиральную машину
Запрятали свой "криминал".
…Пока всё это не раскрылось,
Отец понять никак не мог:
- Как одеяла сократились,
Вдруг оголив две трети ног...-

 Стеклотара

Был год для Армии  суров,
(Коснулся он фронтовиков),
Поколебав её твердыню.
Хрущёв отсёк ей пуповину,
Состав армейский сократил
СА без боя разгромил,
И с куцей пенсией уволил,
(Указ рождён был его волей)
Вчерашних победителей.
Удар был сокрушительный,
Прошёл сквозь это каждый третий,
А рикошет достался  детям.
У папы служба шла к концу.
До полной выслуги отцу
Тогда осталось лишь полгода,
Не ждал такого он исхода,
Ему не дали дослужить.
Переживал и начал пить.
Купить, чтоб водки победитель,
Загнал и кортик свой и китель.
Не ведал, что в грядущем ждёт.
Был у родителей развод.
Понял я будет жить труднее.
Себя почувствовал взрослее.
Наш с мамой победней стал стол.
И для себя решив, пошёл
(Для детворы приёмчик старый)
Собрать, помыть, сдать стеклотару.
Дом наш в военном городке,
А чуть, совсем невдалеке
Гнездились воинские части.
Туда походы были часты.
Ведь, если с домом рядом часть,
То без проблем туда попасть.
И утверждение то стАро,
Там где солдат, там стеклотара.
Её собрал бы, потом сдал,
И был бы денежный навар.
Такой мой план осуществился.
Поход удачно завершился.
Бутылки сдав, имел исход -
Считал я к вечеру  доход.
Купил сыр, колбасу и булку,
Тем завершив свою прогулку.
Накрыл я стол и маму ждал.
Сначала с ней пришёл скандал:
- Откуда на столе всё, Вова! -
Мамуля сделалась суровой.
Оторопев, смотрел я вниз
И говорил, что ей сюрприз
Преподнести мне ей хотелось,
Лицо моё совсем зарделось.
Мать успокоилась тогда,
Когда откуда вся еда
Я откровенно ей поведал.
Улыбкой было обогрето
Лицо у матушки моей.
Несу я в памяти своей
Как головы она коснулась,
И как её слеза блеснула...

Свалка самолётов

В года 60-е,
На свалку самолётов
Мы были завсегдАтаи
Ходить за магнием без счёта.
А находили свалку ту,
На пустыре за Острогожской.
Там к фюзеляжу и винту
Могли дотронуться ладошкой.
Войнушки неустанные
Вели там, мастерили пушки.
Внизу там были Аннушки,
Повыше Яки, выше Тушки.
Всего ж их там десятка два.
Одни с разбитою кабиной.
Другие были без хвоста.
Все без приборов и начинок.
Но каждый тщательно искал,
Пока настырность не иссякнет,
Используемый в них металл,
Который назывался магний,
Чья стружка вспыхнет и горит.
И всякий знал про эту кухню.
Водой нельзя её залить,
Она обратно ярко вспыхнет...
...Жизнь шла тогда на свой манер,
И ТАСС не волновал излишне.
Аварии в СССР,
Что где-то были, я не слышал...

Уличный герой         

Развод в семье – ты на угле,
Конец привычной жизни детства
В военном милом городке,
Где пролетело малолетство...
Был хулиганским тот район,
Куда мы с мамой разменялись.
Блатной повсюду лексикон,
И звон гитар там прописались,
Но был любим и здесь футбол,
Забить стремились также гол,
Что было важно очень  здешним,
А мне созвучно с жизнью прежней,
Был не привычен новый двор,
Кончался дом и шли бараки.
И часто там ребячий  спор
Заканчивался дракой.
У улицы есть свой закон,
Свой кодекс и свои порядки,
Здесь сразу виден пустозвон,
Живут тут мигом, без оглядки.
Ходили пацаны гурьбой.
Группировались по районам.
Встречались, начинался бой
С зубодробильным перезвоном.
Я ловок был и мускулист,
Соперника валил подсечкой.
Кликуху дали мне «самбист»,
Хотя в борьбе был самоучкой.
Столкнулись как-то раз зимой
С «барачными» у клуба рано.
Спешили все занять в кино,
Получше место у экрана.
И тот момент, он всё решил,
Ведь не могли без бузотёрства,
И, помню, кто-то предложил,
Пусть будет хоть единоборство.
И кто-то вытолкнул меня.
- Пускай "самбист", он передюжит! –
И я увидел бугая,
Который стал меня утюжить.
Хоть от волнения весь взмок,
Но всё ж оправился в итоге:
Под руку сделал я нырок
И «мельницей» бросок под ноги.
Пока мой не прошёл испуг,
Вдавил я глаз ему потуже.
Обмяк он сразу и затух,
Поняв, что оказался в «луже».
Провёл я боевой приём,
Спасибо братову ученью.
Прижав к земле, лежал на нём,
И это был исход сраженья.
Затем  совсем уж осмелел,
Я перед всем ребячьим строем
Просить прощения велел...
...Так стал я уличным героем…

         Жвачка

Одна была та из примет
Тех наших школьных, давних лет,
Которые мы проживали,
Гудрон, как жвачку мы жевали.
Его кололи топором
Зимой, чтоб угостить потом
Девчат из уличных компаний.
Такой был шаг наш из желаний,
Чтоб "брешь" в сердцах у них пробить.
В ушкО общенья вставить нить.
...Со "жвачкой" как-то стало туго.
Пошёл я к котловану с другом,
Чтобы гудрон взять из него,
Но что произошло с того?
Июнь и солнышко пригрело.
Зашёл уверенно и смело
Я за гудроном в котлован,
И пОнял, что попал в капкан.
Когда мои завязли ноги,
Пределов не было тревоги.
Не мог я стопы оторвать,
И стал тихонько понимать
Финал, что худший приближался:
В гудрон я тихо погружался.
Друг бросил доску мне к ногам,
И дальше действовал уж сам.
Такой настил помог маленько,
С ним выполз я на четвереньках.
Гудрон, что летом мягкотел,
Не знал об этом и жалел.
Смотрел с тоской, как исчезали
В смоле румынские сандали.
Окрашен чёрным был тот день.
Таз с керосином и ремень.
Остались в памяти зарубки,
Как оттирала мама губкой
Мне с кожи чёрный тот гудрон,
Давая вслух во всю разгон.
Хоть был уже я ухажёр,
Был метод мамы нехитёр:
Мне по ногам ремнём хлестала.
Смола, чтоб лучше отставала...

      Том Сойер

Как в пионеры я вступал,
Бой барабана, трели горна!
Тогда всем нравился Гайдар,
«Голландец» возле мыса Горна.
Был пионерский слёт у нас,
Повестка: сбор металлолома,
Где награждался лучший класс
Билетами на фильм про Тома.
Определялся этот класс
По весу сданного металла…
…В той группе было трое нас,
Которые тележку взяли.
Хотели, что потяжелей,
Взгляд наш к цехам Мостозавода.
Других и не было идей,
Тишком прошли через ворота.
Знакомым воровским путём
Шагаем на складскую базу,
Где железяку мы берём,
Уходим в потайные лазы.
…Была весомее из всех
«Металла» куча в классе нашем.
Не поднимали мы на смех
Ни малышню, ни тех кто старше.
Директор пояснил: - Итог
Объявлен будет завтра! –
Никто предположить не мог,
Что нашу кучу ждёт утрата.
И утром подошёл вахтёр,
А с ним охранники пришли,
Начкар их сразу всё нашёл.
- Откуда? – Мы все замерлИ.
Вожатый отстоял нас всех.
Деталь та крана «улетела»,
Подняли в школе нас на смех,
А куча наша похудела.
Металлолом не дал нам приз,
И планы класс уже не строил.
Нежданно путь наш стал бугрист
На популярный фильм «Том Сойер»…

Вертушка Бурды на перекладине
      
Даю из прошлого обзор:
Гимнасты и спортивный сбор,
Июль, предгорье у Кавказа,
66-й, спортбаза.
Такое делала одна,
Ровесница – Любовь Бурда.*
Всех поражала её связка,
А у неё светились глазки.
Железноводск. Уклон. Асфальт.
Пятнадцать маховых** подряд.
Толпа стояла, любовалась,
Назад шла Люба, улыбалась.
В мозолях каждая ладонь,
Снаряды в зале: брусья, конь…
В день три снаряда проходили,
Потом разборы проводились.
Ошибки тренер, как донёс,
В
То ночью ждал нас абрикос.
Его искали, словно дети,
В чужих садах при лунном свете.
Вертушку пробовал Бурды***,
Расставил точки все над i.
Упал и повредил я спину,
Гимнастику, как спорт, покинул.
Победный в спорте звон литавр
Звучит после десятка травм.
Должны, чтоб запылало пламя,
Сто мотыльков быть в нём дровами.
Я год в постели пролежал.
Во сне я всё бежал, бежал…
Проснувшись, видел паутину,
Что на стене паук раскинул.
Привык, что позвонок болит.
Массаж, фарес, озокерит,
Леченье строго по порядку,
Токодинамика, зарядка.
Уж год лежу я на спине,
Капель стучится по весне.
Я в простынь с головой, но мало:
Морзянка по ушам стучала,
Хоть перепонки закрывай.
- Давай ка, Апишев, вставай!
А мы все на тебя посмотрим! –
Ко мне вошли врачи и сёстры.
Архангелы ко мне вошли,
Благую весть с собой несли,
А рядом сёстры-херувимы,
И не реальность рядом с ними.
Пытаюсь встать я в полный рост,
Но клонит корпус мой вперёд.
- У всех подобное бывает,
Но мозжечок, он привыкает.
Довольно, долго ты лежишь,
Вприпрыжку скоро побежишь... –
Что делать ей, сестра не знала,
Меня как утром увидала.
Я в  плавках, майке, но носках
Проделал стойку на руках.
- Врач на ногах...- сестра та фыркнет,
- А на руках так это в цирке! –
Хотел назад я в Спорт прийти,
Но нужность в том не ощутил.
Собрался тренер мой в Канаду.
Я осознал - учиться надо.
Уехал тренер в Монреаль,
И там гимнастов воспитал,
Стране Канаде как в награду
Призёрами Олимпиады.
Запомнил я, что он сказал:
- Ты через спорт себя узнал,
Ведь неудача тоже опыт,
Пусть он на лучшее сподобит...-

*Любовь Бурда - будущая чемпионка Олимпийских игр в 1968 и 1972 годах,
многократная абсолютная чемпионка СССР по спортивной гимнастике;
"" сальто вперёд с замахом рук и с прямыми ногами;
"""вертушка Бурды считается самым травмоопасным элементом в женской спортивной гимнастики, до настоящего момента никто в мире не смог его повторить.

Амстронг   
 
Вновь стала жизнь моя полна,
Сутулость я свою утратил,
Была теперь прямой  спина
За год лежания в кровате.
Курс излечения помог,
Последний штрих его дописан.
Со зреющим горбОм я лёг,
Ушёл с больницы кипарисом.
Каникулы и я учёл,
Что в средствах, явно, не богатый.
Поэтому с дружком пошёл ,
Чтоб с ним на хладокомбинате
Подзаработать  бы деньжат.
На них поехать не куда-то,
А лишь туда, где волн накат,
И чайки кружат до заката.
Нам бригадир, взглянув, сказал:
- Вы гвоздь завяжете же в узел! -
И указанье сразу дал:
- Рефрижераторы пусть грузят! -
Мороженную рыбу мы
Потом в щель башмаков втыкали.
Как контролёры не умны,
На проходных не замечали.
Предположить никто не мог,
Вахтёры не предполагали,
Что вкруг стопы у наших ног
Мы рыбу клёшем прикрывали.
Жить в мире стали мы ином,
Тогда ещё не понимали,
Но, что добытчиками в дом
В нём стали - это ощущали.
В зарплате был короткий рубль,
Но это не большое горе.
Наш выбор пал на Мариуполь,
Азовское, ведь тоже море.
Где поселились, дом тот наш
Достался нам подарком.
С одних окОн был виден пляж,
С других аллеи парка.
Мы ждали от девчат удач,
Тут каждый должен быть талантом.
Решили так, что я циркач,
А друг - в ансамбле музыкантом.
На пляже сальто я крутил,
Шпагаты делал словно циркуль.
Девчат я  многих убедил
О том, что близок как-то к цирку.
Мы с другом так себя вели,
Чтоб в нас не усомнился всякий.
На самом деле перешли
С ним только в класс десятый.
Застал на море в лодке в шторм
Нас с местною Каринкой.
Как выплать - мысли лишь о том.
Девчонка же на вечеринку
Нас вместе с другом позвала.
Носы утёрла нам, уверен,
Нырнула в волны, уплыла
На долгожданный нами берег.
Не всё бывает в добрый час.
Товарный вид и вдруг щербинка.
Так с другом было и у нас,
Когда пришли на вечеринку.
Чтоб не терять своё лицо,
Мы пили водку и «поплыли»,
Ведь только лёгкое винцо,
И то лишь пару раз с ним пили.
Я с рюмкой встал, весь из себя.
От куда-то взялась икота,
И вместо тоста из меня
Фонтаном вырвалось вдруг «что-то».
Тут залп последовал другой
Через весь стол и до прихожей.
Был солидарен друг со мной,
Проделав мощно это тоже.
На улицу мы подались,
Себя таких совсем не зная.
Там в виноградник забрались,
Его обильно «удобряя».
Затем вкруг дома я пополз,
Шарахаясь от пятен света,
И, хоть противился мой мозг,
Всё на ходу я там «пометил».
На четвереньках дом вокруг
Пробороздил, смотрю – маячит…
Когда подполз, увидел – друг.
ОбнЯлись с ним мы чуть не плача.
С ним побрели к себе домой
Опёршись друг на  друга, стоя.
И были в жизни с ним иной,
Как будто вышли мы из боя...
...Грядущий день был хмур и строг.
На пляже вдруг мы услыхали,
Что на Луну вступил Амстронг.
- Жаль, что не наши! - повздыхали...

    Блатной

Пришёл ко мне десятый класс,
Ещё бросок и вот он – финиш.
Жизнь в школе тянется для нас,
А вырвешься и не увидишь.
Многосерийное кино,
Где каждый кадр, как гвоздик в доску,
Потом сливается оно
В много вагонную повозку.
Последний школьный мой порог
Десятый выбран с матуклоном,
Скрестились много в нём дорог
Ребят из разного района...
…Я в алфавите первым был,
И первым вызвал математик.
Дал уравненье, чтоб решил,
А сам подпёр под щёку бадик.
Нам знания предмета он
Дал сильные на годы многим.
Был математику стол - трон,
Параличом разбиты ноги.
Даю свой взгляд со стороны,
Ведь в классе ученик был новый,
Мне «прибамбасы» все виднЫ,
О них подробнее два слова.
Могу сейчас я рассказать
Как класс он лихорадил.
Боялись взгляд его поймать,
Вонзив носы в свои тетради.
Не то, чтоб кто-то зашумит,
Никто и шёпотом не скажет,
И  морось слышно как стучит,
Звенит у лампы муха даже.
И это был не анекдот,
На стол он сверху взгромождался,
Садистки искажал свой рот
И, кажется, тем наслаждался.
Себе он жертву выбирал,
И в шарик скатывал козюлю,
Затем щелчком её пулял
В ту цель, что выбрал, словно, пулю.
Лейнцингер попадал когда
То злобно, смачно улыбался.
О "шутке" после класс тогда
Тихонько меж собой шептался...
…Я взгляды школьников ловил,
Как вышел, чтоб решить задачу.
Читал в них: - Двойку отхватил,
И с тем смирись, не жди удачи! -
Не знал задания трудней,
Не по себе мне, как-то, стало –
Нагроможденье степеней,
Нагроможденье радикалов.
Но «ключ» нашёлся у меня
В многоэтажном уравненье.
Он мне помог и с ним лишь я
Нашёл табличное решенье.
- Решить бы сам ты не сумел,
И тут не может быть иначе,
В соседнем классе подсмотрел
Разбор к решению  задачи! –
Учитель мне тогда сказал.
Обино стало мне до боли,
Хоть в тот момент, он и не знал,
Что первый день учусь я в школе.
В конец урокам он опять
Вдруг в нашем классе появился.
Взял мой дневник, поставил пять
И молча с класса удалился…
…Прощальный вальс для нас для всех
Ансамблем мило в школе сыгран.
Финал в учёбе. Политех
Из ВУЗов был тогда мной выбран.
Экзамены успешно сдал,
Не зря пятёрки в аттестате.
Тогда я вовсе и не знал,
Что могут лопнуть результаты.
Чтоб разделить успех я свой
Не мог с мамулей - та на море.
Мою судьбу один блатной
Чуть не решил на моё горе.
Хотел отметить свой успех.
Собрались мы с дружками в парке.
Блатной прилип к нам как на грех,
Пуляя в нас свои цигарки.
Его мы пригласили в круг,
Чтоб не ругаться и поладить.
Но после первой стопки вдруг,
Он стал искать с кем поскандалить.
Тут слово зА слово "пожар"
На той "поляне" вдруг возникнул.
Кому-то он нанёс удар
- Бьют наших! - подло после крикнул.
От куда-то его дружки
Возникли и схватили колья.
Мелькали после кулаки
Там вместо мирного застолья,
Но стало всем не до потех,
С милицией пришла тревога.
Кроме меня забрали всех,
Успел один я сделать «ноги».
Такого и никто не ждал,
Ребятам было не до шуток.
Плачевным был тогда финал -
Всем дали по пятнадцать суток.
Друзья не выдали меня.
Осталось только сочиненье.
И если б не явился я,
То было б сразу отчисленье
Сомненьями сума полна,
Спасибо - был я оптимистом.
Потом уж в группе у меня,
Училось девять медалистов…
...Когда экзамены сдавал,
Задач решенье в "шпоре" бросил
(Я всё своё уж порешал),
А попросил меня матросик.
Что ждёт нас дальше, будет как?
Нас запекли всех в разном тесте,
Но получилось после так,
Что мы учились потом вместе.
То Нестеров был Леонид,
С ним в комсомоле "профи" стали.
По жизни путь был нам открыт,
Мы были там в его начале...