Киона Асгейр. Часть 2. Глава 6

Глава 6.
Голденбрук.


Прошло много лет и изменилось практически всё с тех пор, как Киона последний раз видел дом своих родителей. Он никогда не стремился возвращаться в это обгорелое логово смерти, где ему до сих пор чудился смрад человеческих тел и запах гари.  Воспоминания того дня иногда до сих пор преследовали его, хотя прошло почти тридцать лет: крики матери, огонь, раздираемые дымом лёгкие и ощущение близкой смерти.
За прошедшие десятилетия Киона не изменился внешне, лишь лицо его ожесточилось, а глаза стали немного ярче. Давняя травма, полученная им, не оставляла надежды на исцеление, поэтому, чтобы избежать дикой боли, ему приходилось проводить время в виде крылатой рептилии или находить новые способы регенерации, так же связанные с природой дракона. И только эти методы держали в узде его раздробленные так давно кости.
Видимо, именно из-за того, что его разум большую часть времени управлялся инстинктами дракона, Киона редко проявлял качества инкуба. Чаще всего его захватывали жажда, страсть и одержимость, а мягкие черты он заглушал либо сам, либо скрывал глубоко внутри.
Кионе было наплевать на то, каким он стал. Он прикладывал невероятные усилия для того, чтобы не сомневаться, не испытывать страха и был крайне силён, в нём бурлила Сила с той изначальной мощью, которая была практически утеряна после войны. По большей части Киона был почти первобытным животным, и это вызывало в нём особый комфорт. Точно так же как много лет назад, будучи юнцом, ещё не прошедшим Наречение, он был бессмертным, могучим и с годами становился лишь сильнее, не теряя своих способностей. Отвращение у него вызывали те, кто пытался смириться с новым укладом, который противоречил изначальным истинам.
Существа вокруг него, созданные в великом многообразии форм и различий, всё больше становились похожими мало того, что друг на друга, так теперь и на людей. В послевоенные годы отличия между расами стали настолько призрачными, что теперь едва ли кто-то мог различить виды эльфов, а самих эльфов отличить от лесного народа или даже смертных. Все стали походить друг на друга внешне, красота бессмертных теперь становилась мифом. Новорожденные даже в чистокровных семьях походили на человеческих детей, но уже несколько лет это не вызывало никаких нареканий. Эти тотальные, на взгляд Кионы, изменения в его мире, происходили с пугающей скоростью, но кроме него мало кто обращал на них столько внимания.
Симила могла быть уверена - основным предметом его желаний был и оставался Хейн Вэон, странный полуэльф, обладающий Силой столь великой и столь разрушительной, что даже Киона в прошлом опасался его мощи. Но не только жажда обладания этим существом двигала полудраконом. Ещё в первые годы после войны Киона заметил то, как быстро стирается грань между его миром Вечности и Силы и миром людей; как бессмертные губят себя и то, что делало их прекрасными, и тогда он решил во что бы то ни стало сохранить их первоначальные истины. Полудракон провёл много времени в горах тёмных эльфов, где годами изучал течения Силы, запретные учения Старейшин. Пока что он не нашёл способа осуществления своего желания, но чувствовал, что для завершения поисков ему необходим был Хейн и его Сила.
И Киона всё же хотел предупредить полуэльфа об убийце.

Симила рассеянно провела рукой по стене, проходя по обрушенной главной зале дома. На ладони её остался едва заметный слой грязной серо-чёрной копоти, на который она задумчиво взглянула.
- Не могу представить это здание до разрушений.
- Я и сам стал забывать, как выглядел дом, - отозвался Киона. Прошло три недели с их разговора на кухне Симилы. За это время Киона не нападал на неё, и они общались вполне цивилизованно, несмотря на едва ощутимое напряжение. Это не было разговорами друзей, но, во всяком случае, теперь это не было пикировкой смертельных врагов.
Симила задумчиво закурила. В провал, когда-то бывший крышей, капал мелкий осенний дождь. Холодные капли иголками впивались в лицо эльфийки. Её дорожный плащ не спасал от холода, но она не собиралась сообщать об этом Кионе. Это разрушенное поместье приводило её в трепет; теперь никто не строил таких зданий. Она не хотела расстроить атмосферу этого места своими замечаниями, к тому же Киона здесь казался таким юным, почти ребёнком, будто его старый дом возвращал ему годы и былой характер. Симила молча наблюдала за бессмертным.
Он уже несколько дней не обращался в дракона; у него просто не было возможности этого сделать по дороге от Айнона к Долине. Она была выстроена из камней, препятствующих любой смене облика - это облегчало путь торговцам, которые стекались в новый Айнон и опасались грабежей. Раньше единственным путём к городу магии был огромный дикий лес, который населяли различные существа, под горячую руку которых Киона и угодил много лет назад. Кости его были переломаны и восстанавливались лишь когда он обращался в дракона, и то временно до обратного превращения в инкуба. И теперь, после почти пяти дней, проведённых на блокировавшей его превращение дороге, Киона заметно прихрамывал при каждом шаге. Симила ни на секунду не забывала о том, каким Киона был теперь - диковатым, не признающим никого животным. Однако в какие-то моменты ей становилось даже жаль это во многом сильное, но искалеченное существо.
- Думаю, пора идти дальше.
- Подожди, - отозвался Киона. Симила медленно двинулась из разрушенного дома. По какой-то причине она верила словам Кионы о неведомом убийце и ей хотелось уберечь Хейна, предупредить его. Она чувствовала своего сына, но эльфийка даже не была уверена, с ним ли был полуэльф, но других зацепок у неё не было.
Симиле казалось, что Хейн был в Голденбруке, старом городе камня, возведённым ещё древними человеческими поселениями их мира. Там, насколько ей было известно, у смертных до сих пор был старый уклад: они верили в своих старых Богов, избегали Силы и всё так же изгоняли тех, кто не вписывался в их смертные рамки.
Киона вышел из дома следом за ней и, издав тихий стон облегчения, начал превращаться в дракона. Эльфийка смотрела за процессом с благоговением: драконы, способные к трансформации в рептилий, были редкостью ещё и в былые времена, а теперь и подавно. Ей нравилось наблюдать за этим таинством, ничто не воплощало Силу во всём её великолепии лучше, чем это.
Огромная рептилия стояла перед ней, размахивая длинным хвостом. Симила без слов поняла, чего хотел Киона, подошла вплотную к нему и вскарабкалась на спину по размашистому крылу. С годами вытянутая шея полудракона покрылась белоснежной длинной гривой, за которую эльфийка ухватилась покрепче. Киона напрягся и, оттолкнувшись от земли мощными лапами, взлетел над домом. Ледяной ветер и дождь охватили Симилу, она съёжилась, вжимаясь в огромную спину дракона, однако его кожа была ничуть не теплее окружающего мира. Она решила во что бы то ни стало не показывать страх перед Асгейром. 
Мерно рассекая крыльями воздух, Киона летел над Долиной. За прошедшие годы ландшафт здесь не изменился, разве что осень превратила ярко-зелёный пейзаж в серое унылое месиво, обрывавшееся мутным потоком реки, разделявшей Долину и предместья Голденбрука. Сады людей на другой стороне реки выглядели пустынно и жалко в это время года, но сам Город Камня внушительно стоял под серым ноябрьским небом.
Киона стремительно приближался к городу, и Симила всё яснее ощущала присутствие сына.


По мощёным улицам текли холодные ручьи. Грязь города смешивалась с дождём и, образовывая лужи, заполняла площади. Люди прятались от потоков в своих каменных домах, стараясь отогреться у очагов и печей.
Киона и Симила шли среди нагромождения зданий. Эльфийка была впереди, доверяясь своему чутью, она вела полудракона к своему сыну. Она дрожала так сильно, что едва различала дорогу и иногда натыкалась на стены, но Симила до конца не понимала, то ли ей холодно, то ли страшно из-за встречи со смертным, которому она так давно дала жизнь.
Киона был погружён в свои мысли и молча следовал за своей проводницей. Он был поражён: в последний раз, когда он наведывался в Голденбрук  много лет назад это было всего лишь укреплённое поселение. Довольно развитое, но маленькое. Теперь же он видел огромный город, с множеством различных зданий, построек. Запах людей стоял повсюду (хотя после войны он ощущался во всём мире, где-то больше, где-то меньше), причём от его интенсивности у полудракона гудела голова. Город населяли сотни тысяч людей.
Симила резко остановилась.
- Что? - недовольно воскликнул Киона, стараясь перекричать шум дождя. Женщина обернулась, лицо её казалось застывшей маской.
- Мы пришли.
Они стояли у маленького крыльца с деревянной дверью, над которой горел фонарь. Его жёлтый свет мягко отражался на мокрых камнях. Симила замерла и явно не решалась делать что-либо. Киона на мгновение ощутил какую-то неуверенность, но быстро прогнал ее и поднялся к двери; даже самому себе он не мог признаться, что в ту секунду в душе его царствовала паника. Он набрал в лёгкие побольше воздуха и был уже готов постучать, как вдруг дверь открылась, и из-за неё показалась рыжеволосая голова.
- Скорее, господин, скорее! Промокли до нитки...
Киона мог ожидать чего угодно, но не этого. На какую-то секунду он замешкался и оторопело взглянул на Симилу. Поняв всё без слов, она быстро поднялась к Кионе, и бессмертные скользнули в приоткрытую дверь жилища смертных.
Симила сначала удивлённо остановилась в дверях. Количество смертных, снующих по узкому коридору, поразило её; она насчитала не меньше пяти человек, четверо из них были девицами весьма распутного вида, единственной одеждой которых были высокие кружевные чулки, прикреплённые к атласным поясам. Человеком, открывшим дверь, оказалась совсем юная рыжеволосая девочка в длинном поношенном платье. Её лицо светилось от любопытства, и она, не стесняясь, рассматривала гостей.
Киона изо всех сил делал вид, что его ничуть не смутила странная обстановка: стены, обшитые красным деревом, роскошная люстра под потолком (а ведь они были только в коридоре) и, конечно, голые девицы, с завлекающим хихиканьем убегающие вглубь коридора, который заканчивался тяжёлыми бархатными шторами. С его мокрой одежды стекала вода, и он медленно начал снимать плащ, но рыжеволосая девочка буквально выхватила его из рук и заторопилась на помощь Симиле, ведь та явно не спешила сделать что-либо.
- Я позову управляющего, - прощебетала девочка и, осторожно подхватив одежды бессмертных, скрылась за бархатными шторами. Киона и Симила в молчании уставились друг на друга.
- Думаешь, твой сын стал проституткой? - с нервным смешком обронил Киона. Симила промолчала, но не потому, что не увидела ничего смешного в замечании спутника, а поскольку на мгновение подумала, что он мог оказаться прав. В конце концов, она ничего не знала о человеке, которого они искали.
Прошло не более двух минут, но путникам они показались часами. Симила почувствовала, что от страха едва дышит. В голове её уже пронеслись разнообразные варианты развития событий, один другого страннее. Киона молча стоял в углу коридора и задумчиво хмурился. С его волос стекала вода, но полудракон это не замечал. Он тоже лихорадочно думал: несмотря на всю его ожесточённость, он много раз представлял встречу со своим прошлым, однако на самом деле это было гораздо сложнее. Он не знал, что испытывает, не понимал ни капли своих чувств, пребывая в полнейшем смятении.
Наконец, рыжеволосая девочка вынырнула из-за штор, но она была не  одна. У Кионы и Симилы замерли сердца.
- Добро пожаловать, господа! - приветливо произнёс молодой человек. Он был довольно высок для смертного, но при этом худощав (отсутствие мускулов было заметно даже сквозь его свободную рубашку). Худое бледное лицо обрамляли длинные чёрные волосы. Киона молча смотрел на точную копию Хейна. Однако спустя мгновение он понял, что на него смотрят глаза, не принадлежащие спутнику его молодости: вместо двух ярко-зеленых радужек (самого яркого пятна на лице Хейна) он увидел полупрозрачные серые. Сердце, еще минуту назад лихорадочно бившееся, начало успокаиваться, а дыхание выравниваться. Это был не Хейн, это был его смертный сын, который не вызывал у Кионы ни капли интереса. Полудракон перевёл взгляд на Симилу.
Эльфийка застыла, будто каменная. Её серые глаза встретились с глазами сына, и она почувствовала боль, почти как от физического удара, и не могла ни шевельнуться, ни издать ни звука.
- Меня зовут Дэан, - продолжал сын Хейна. - Я управляющий этого Дома. Дама тоже желает выбрать себе увеселение или же она желает наблюдать?
Симила молча смотрела на Дэана и едва дышала. А у Кионы вырвался истеричный смешок. Вся ситуация вдруг показалась ему верхом абсурда: почти двадцать лет он не видел Хейна, не принимал никакого участия в жизни своих знакомых из прошлого; а теперь он заставил Симилу привести его к Хейну, а сын смертного предлагает ему проститутку. Киона поглубже вдохнул.
- Господин Дэан, мы здесь совсем по другому делу, если позволите. Мы с моей спутницей искали вашего отца.
- Моего отца? - брови Дэана взлетели. Очевидно, он давно не видел тех, кого бы мог интересовать Хейн Вэон. - Он здесь. Можно ли узнать, по какому вопросу?
- Я бы предпочёл встретиться с ним лично и самому обсудить наши дела. Передайте ему, что пришла Симила Равенхарт... со спутником, - Киона решил, что Хейн вряд ли согласится встретиться, озвучь он своё имя. Дэан кивнул рыжеволосой девочке, и она вновь скрылась.
- Госпожа Равенхарт, могу ли я предложить вам чего-нибудь? Не уверен, что все бессмертные сейчас употребляют человеческий алкоголь, однако у меня найдётся бутылочка преотличнейшей настойки, - Дэан был учтив, как и всякий хозяин с перспективным гостем заведения. Симила, закашлявшись, кивнула. – А вы, господин…
- Асгейр.
- … господин Асгейр, не желаете ли чего-нибудь?
- Пожалуй, я выпил бы разбавленной крови, но, думаю, в ваших погребах такого не найдётся, - Киона усмехнулся.
- Отнюдь, господин, наш Дом хоть и в Голденбруке, но мы не придерживаемся строгих правил смертных, - мягко произнёс Дэан и громко позвал кого-то. Из-за штор к нему подбежала полуголая девица. Получив заказ, она бросила озорной взгляд на Киону и убежала вглубь коридора.
- Пройдёмте, господа, - позвал Дэан, придерживая тяжёлые шторы. – Ваши напитки вам принесут в зал.
Симила почти тряслась, Киона видел, что на неё накатывает ужас. «Ей необходимо выпить», - подумал полудракон. Ему не нравилось иметь дело с семейными женщинами – они все были чересчур эмоциональны и слишком напоминали смертных. Из-за некоторых событий, произошедших с ним за годы, он почти утратил способность к сочувствию. Огрубел не только язык, на котором говорил Киона, огрубело само его естество.
Стены зала были тоже обшиты красным деревом, вместо люстры свет давали множественные свечи в вычурных подсвечниках. Красная бархатная мебель, столики из красного дерева, а на стенах – огромные картины, изображающие самые пошлые сцены из истории «слияния» рас. Атмосфера была настолько вульгарна, что смутила бы и самое распутное существо. На бархатных диванах сидели практически обнажённые девицы, кто-то курил, кто-то, прикрываясь ладошкой, болтал с соседками. Киона с отвращением глянул на них – все они были смертными. Симила молча следовала за Кионой, будто была его тенью. Полудракон с неповторимой грацией хищника прошёл в центр зала и сел в кресло, эльфийка примостилась на софу рядом с ним. Из дальней двери зала выпорхнула девушка с подносом в руках. Спутники приняли бокалы – Симила с настойкой, Киона с кровью.
- Господин Вэон, как давно открыт ваш Дом? – Киона спокойно отпил из бокала. Напиток был гадким и даже отдалённо не напоминал то, чем он привык питаться. Симила едва могла унять дрожь, даже выпитая залпом настойка не помогла. Дэан задумался.
- Полагаю, около восьми лет. Господин Асгейр, вы так и не поделитесь, зачем вам нужен мой отец? Возможно, я мог бы помочь в вашем…
- Думаю, не поделюсь, - перебил его Киона с улыбкой. Однако глаза его были холодны, и в голосе слышалось нетерпение. Дэан напрягся. – Когда он почтит нас своим присутствием?
- Он скоро будет.
Минуты ожидания тянулись как вечность для Симилы. Она осушала один за другим бокалы с настойкой, которые ей постоянно обновляли заботливые работницы Дома. Дэан предпринял ещё попытку завязать разговор с Кионой, но молчать в такой компании оказалось гораздо проще. Асгейр молча наблюдал за девушками, Вэон с благодушной улыбкой разглядывал стены, изредка бросая взгляд на Симилу. Эльфийка, явно захмелевшая, безмолвно сидела рядом с Кионой. Тишину нарушали разговоры куртизанок и их смех.
Когда воздух в комнате почти зазвенел от напряжения, за тяжёлыми шторами послышались шаги. Все взгляды обратились туда, девицы замолкли. Симила перестала дышать. Киона почти физически почувствовал: это был Хейн.