Перезагрузка

В мире информационной перегрузки у меня постоянно болит голова. Она у меня так распухла, что мне становится тяжело ходить. Я словно уродец с раздутым пузырем. Когда я наклоняюсь, из меня сыплется мусор. Разноцветный, кричащий шлак из фантиков «Love is».
Вчера мне написал один парень. Он сказал, что его зовут Бахрам и все соседи ненавидят его, за то, что он, шутки ради, читает детям в песочнице Коран, проводит пальцем по шее и кричит «Иншалла». Он давно чокнулся, шепчутся люди вокруг него. Бахрам говорит им, что мир переворачивается.
Из нашей переписки:
БАХРАМ: Раньше, я думал боги спасут нас. Когда я был мелким, то часто зависал в саду, лежал на земле и слушал, как шепчет трава. А еще видел, как улитки каждое утро поднимают свои усики к солнцу. Они пели, представляешь? Славили солнечный свет.
Потом меня научили ходить, и сказали, что мясо надо резать ножом, а не рвать зубами. Женщину надо любить, а не трахать. Мир надо изучать, а не использовать. И как-то раз, спустя несколько лет, я здорово напился со своим другом Ибрагимом. Очнулся и понял, что ползаю пьяный по саду. А вокруг меня валялись разломанные хрустящие панцири улиток. Мое лицо было покрыто слизью. Одна была еще жива. Улитка. Сидела на лице спящего Ибрагима. Знаешь, что она делала? Она больше не пела солнцу. Она запустила свои усики моему другу в нос и сосала его кровь, словно комар. Эта тварь стала мутантом. И я им стал. Теперь я, Бахрам, разносчик новой мутации.
Я написал ему в ответ:
КАЙ: У меня дома пачки чипсов висят в рамах вместо картин. А моя способность рассуждать - это твитер. Мужчины вокруг меня рассыпаются на кубики не пресса, а Майнкрафта. Я же сам - кукла с запахом Бога.
Посмотрим, что он напишет мне завтра.
Я закрыл ноутбук и пошел в ванную комнату. Взял инструменты брата и пробил свою голову. Нужно было откачать хоть пару литров этого безумного дерьма, от которого мой череп раздувается. Я сливал его в ведро и смотрел, как эта дрянь переливается радугой, пахнет сексом, булькает лайками. Эти кислотные цвета захватывают мозг и рисуют иную картину реальности, загружая в меня новое видение.  В нем огромные черные женщины хлопают в ладоши. Они радуются. Ведь сегодня перед ними в костре сам Создатель.
Трансгендерный мутант кричит о максимальной свободе. «Сожги своего Бога!»- это слоган на майках черных женщин.
Образ меркнет. Ведро наполнено до краев. Я взял литровую бутылку и наполнил ее радужной жидкостью. Улица ждет меня. Красная дорожка к электрическому стулу в сияние неона и нового шампуня от перхоти.
Я шел по улице и попал в городской аппендикс. Там на стене писали подростки, у которых течет из головы. Они макали пальцы в пробитые головы и вырисовывали на стенах послания своих измученных душ. Рядом была девочка. Маленькая хрупкая искорка билась в ее теле. Она жадно вчитывалась в каждое слово. Я был так тронут, что решил подойти к ней.
- Что ты здесь делаешь? – спросил я.
- Запоминаю.
- Для чего?
- Чтобы потом написать это в своем паблике.
Когда кирпич падает на арбуз, он делает так: «Хрясь!» И ты уже весь в сочной мякоти. По уши в любви. Поэтому я пригласил ее в кафе. Мы съели мороженое и поговорили о Паланике.
Она была милой. И ее звали Кристин. Я рассказал ей о рае. А она сказала, что Адам был педиком. У меня с собой был литр радужной жижи из собственной головы. А у нее анальные шарики в кармане.
- Иногда мне снится старик, который показывает мне огненное «фак ю»! Зацени, да? – говорит она и показывает мне средний палец.
- Круто! Это может быть началом чего-то огромного.
- Думаешь?
- А почему нет? Может он хочет тебя о чем-то предупредить.
Я думаю, что можно вылить свою радужную жидкость в ее чай, когда она уйдет в туалет.
- Не знаю. Может и хочет. Но о чем? О Конце света? – она смеется.
- Конец света это как фоткать свою еду.
- В смысле?
- Тупо.
Она молчит.
- Ты фоткаешь свою еду, да? – сочувственно спрашиваю я.
- Ага, – ее губки скривились.
- Твой конец света каждый день. Какой у тебя ник в инстаграмме?
- Феникс.
Я представил, как курице отрубают голову, и она превращается в хрустящие стрипсы. Полковник Сандерс лижет разбухшим фиолетовым языком женские желудки. Надо нарисовать это.
Кристин смотрела в окно и наблюдала за парнем, который садился на мотоцикл. Он был в два раза больше меня. Кожаная куртка так обтягивала его спину, что мне казалось вот-вот, и она лопнет. Выпустит на свободу один большой кусок бицепса, источающий тестостерон. Кристин стала покусывать нижнюю губу.
- Тебе он нравится? – спросил я.
- Он похож на моего брата.
- На моего тоже.
- Правда? Чем же?
- Похож на неудержимый пенис. 
Кристин засмеялась, и мы доели вторую порцию мороженого. Оно так охлаждает. Словно каждую твою кишку положила в морозильную камеру и поцеловала Снежная Королева большими кровавыми губами.
Мы идем в парк. Над нами висит солнце и меланхолично жарит все вокруг. Повсюду запекающиеся в собственном соку человеческие тушки в купальниках. Они так смешно переворачиваются на своих вертелах – лежаках.
- Я ненавижу загорать. – Говорит Кристин и снимает майку. У нее красивая грудь.
- У тебя красивая грудь. – говорю я.
Она усмехается. А я любуюсь формами. Мы лежим на зеленой траве и смотрим в голубое небо. От шаблона хочется измазать фекалиями витрины бутиков «Валентино».
- Тот старик, о котором ты говорила. С горящим «фак ю». Я его знаю.
Кристин удивленно смотрит на меня.
- Серьезно?
- Да.
- Скажи ему, чтобы больше не приходил ко мне во сне, ладно? – просит Кристин.
-О’кей.
-Папа расстроится.
 - Что ты сказал?
 - Да забей…
Когда наступает ночь, я провожаю ее до дома. Она живет в особняке, у которого стоит апельсиновый «Camaro». Целует меня в щечку и говорит, что я смешной. Я делаю вид, что смущен и мне неловко. Обмен номерами. Как только дверь за ней закрывается, я сливаю всю свою радужную жидкость из бутылки в бензобак машины. Завтра ее отец отправится в удивительное приключение. Она позвонит мне. Или позвоню ей я. Мы пойдем искать Бахрама. А потом я их съем.
Иду домой. Дома, как всегда. Адам сидит на чердаке и рассказывает юным тян о философии Деос. Отец спит во дворе. Рика укрыла его пледом. Сама она где-то шляется. Я ее не чувствую.
Иду на кухню. Достаю из холодильника пиво. Холодное. Отвратительное. Обожаю. Появляется Адам. Обнаженный до пояса. Вспотевший.
- Трахался? – спрашиваю я.
- Да. А ты?
Я кидаю ему вторую банку пива.
- Ты же меня знаешь. Сначала я трахаю в сердце. Так слаще.
Адам пьет пиво.
- А где сестра?
Я привык, что перед сном мы с Рикой читаем друг другу что-нибудь из прозы мудаков-мизантропов прошлого.
Адам пожимает плечами.
- Отец говорит, что скоро съедется вся наша родня.
Пиво внутри меня встает колом.
- Вся безумная семейка? Зачем?
- Да без понятия.
Адам допивает пиво. Сминает банку и кидает ее в мусорное ведро. Начинает уходить, но останавливается в дверях.
- Знаешь, брат, что я вчера сделал?
- Без понятия. – Равнодушно отвечаю я.
Адам улыбается.
- Я вырезал своих червей. Они так достали меня своими песнями. Взял этих маленьких склизких ублюдков и накормил ими женщин. Круто?
- Безусловно.
- Теперь я их всех чувствую, представляешь? Они все внутри меня, а я в них! – глаза Адама светятся.
Он уходит. А я иду к себе. Ложусь в кровать. Накрываюсь одеялом и засыпаю.
В небе парит стальная птица размером с кита. Из нее сыплются споры и падают в Землю. Из Земли выходят грязные дети с белыми волосами. Среди них есть одна девчушка с фиолетовыми зубами. Она стоит и смотрит, как стальная птица начинает гореть в воздухе.
- Мы пришли, чтобы увидеть, как ты перевернешься! – двигаются ее губы.
И вот стальная птица уже лежит на земле. А в небе летают белые дети. 
- Мы уйдем, когда ты пробудишься. – Говорит девочка с фиолетовыми зубами и черной пуговицей вместо носа. Она подходит к птице. Птица мертва. И ее стальной живот вспорот. Внутри копошатся черви.
- Мы возьмем тебя и сохраним в каждом из нас. Как мы из тебя. Так и ты в нас.
Девочка берет червей и раздает остальным детям.
- Ешь их. Почувствуй на своих зубах. Вкус матери-земли. Запах мертвого рождения. Девочка протягивает тебе горсть блестящих червей. И засовывает в рот.
А потом ты просыпаешься, Кристин. Тебя бросает в жар. Хочется кричать, но звука нет. Кто-то нажал mute на пульте твоей жизни. Разноцветные таблетки на прикроватном столике помогают послать все к черту и раствориться в океане спокойствия. Правда, живот бурчит. Странное ощущение. Словно в нем кто-то ползает.