V 14 Майрид и партизаны

Роланд остановился, нырнул в густые заросли акации и немного прополз по-пластунски вперёд, так, чтобы видеть дорогу. Надо было что-то делать. Если выручать товарищей – разузнать, куда их увезли. Только чем он может помочь? Он даже языка не знает. Один в лесу... есть ещё лошадь, но лошадь ему уж точно ничем не поможет. Лошадь тоже не знает языка… Оруженосец припомнил, что ему там говорил Артемис о том, как нужно передвигаться по лесу. Для начала попытался утихомирить дыхание. Ему казалось, будто стук его сердца слышно за версту. Он подумал ещё, что на дорогу выходить не следует, и поэтому двинулся по обочине, в зарослях. Пели птицы, жужжали насекомые. Стоял солнечный и ясный, почти летний день.
Как Роланд ни старался, совсем бесшумно двигаться не выходило – он был не Артемис и не Эндра. Кто его знает, сколько там, до города. Они-то уехали верхами. А он сколько будет ползти?
Однако долго ползти ему не пришлось. Примерно через час пути Роланд подскочил, внезапно услышав голос, невозмутимо велевший:
— Выходи. И не дёргайся.
Роланд приказа не понял, и поэтому не двинулся с места. Мысли лихорадочно понеслись в голове.
«Ну вот, всё пропало! – стучало в висках. – Теперь им точно никто не поможет!»
— Сколько можно заставлять меня ждать? – поинтересовался голос – и оруженосца рывком вытащили из кустов за шкирку.
Его поставили на ноги, но отпускать не стали. В упор глянули ярко-зелёные глаза. Незнакомец разглядывал оруженосца со спокойным интересом, и убивать, похоже, не собирался. Потом взъерошил свои короткие тёмные волосы, на свету отливающие медью.
— Откуда ты взялся? – поинтересовался он. – И что за шум я слышал на дороге?
Роланд развёл руками, давая понять, что не знает языка и не понимает вопроса.
— А вы иррилинского точно не знаете? – на всякий случай уныло поинтересовался он. – Или рунами?
— Иррилинский – совершенно случайно – знаю, – неожиданно сказал медноволосый. – Ты кто такой? Откуда взялся? Что там за крики я слышал на дороге?
— Знаете?! – обрадовался Роланд. – Вот повезло! А чего это вы меня допрашиваете? По какому праву? Это, вообще-то, невежливо, так разговаривать
— Я тебя пока не допрашиваю, – обрадовал медноволосый. – Ну, так что? Кто там орал на всю дорогу про шлюх и бордели? Что за счастливая пара?
— А... – Роланд покраснел и отвернулся. – Ну... это... Это, в общем, их дело о чём они там орали, – совершенно спокойно уведомил он, снова поворачиваясь к собеседнику. – Личное.
— Допустим, – согласился медноволосый. – Но я хочу знать, за что повязали этих голубков, и кто? Чёрные?
Он наклонился к Роланду, и оруженосец даже отшатнулся, увидев прямо перед собой его ярко-зелёные глаза.
— За... – Роланд осекся, сообразив, что кто перед ним – он не знает. – А вы-то кто такие? Инквизиторы? Если инквизиторы – тогда я вам точно ничего не скажу. – Настоящий рыцарь не должен выдавать страха. Правда, рукам это трястись отнюдь не мешает. Оруженосец машинально вытер о штаны взмокшие ладони и упрямо уставился на медноволосого.
— Ты где видал инквизиторов с такими волосами и без формы, цыпа? – поинтересовался незнакомец.
Оно и верно, формы на нём не было. А была зелёная рубаха на шнуровке, коричневые штаны и мягкие сапоги. Роланд на всякий случай спрятал руки за спину и резонно возразил:
— А я откуда знаю, кто вы.
— Я – это я, – исчерпывающе сообщил незнакомец. – Ну, так что?
— А я – это я, – не остался в долгу Роланд. – А будете обзываться – тогда точно ничего не узнаете, дядя. Хам вы, вот что. А с какими у вас тут волосами инквизиторы – знал бы – не спрашивал. У нас инквизиторы разные бывают. И в штатском тоже.
— Ты умный, – одобрил медноволосый. – Но, честное слово, у меня нет ни времени, ни желания с тобой нянчиться. Не чёрный я, успокойся.
В доказательство незнакомец приподнял рукав рубахи и показал оруженосцу клеймо на внутренней стороне запястья. Оно изображало какую-то незнакомую Роланду букву в круге. Кроме того, Роланд заметил шрам – не такой глубокий, как у командира, но тоже явно оставленный кандалами.
— Убедился?
— Мне такой знак неизвестен, – уведомил Роланд, но руки из-за спины вытащил. – А нет желания – так я и не знаю, чего вы прицепились. И вообще... моим друзьям нужна помощь, а вы меня задерживаете.
— Да ну? И ты в одиночку пойдёшь на чёрных? Как обманчива бывает внешность, – незнакомец усмехнулся и вдруг посерьёзнел: – Кто твои друзья? Если их взяли чёрные, я помогу. Пошли-ка.
Он цепко ухватил Роланда за плечо и повлёк за собой сквозь ельник, в чащу.
— Поможете?! – обрадовался Роланд, моментально прекратив хорохориться. – Только я не знаю, куда их повезли... Видите ли, Эндру обвиняют в убийстве патрульных, а Артемиса – в незаконном пересечении границы. Всё серьёзно.
— Погоди-погоди, – медноволосый даже остановился, прекратив бег по лесу. – Кого-кого? Эндру?
— А вы её знаете? – осторожно поинтересовался Роланд, по инерции едва не треснувшись ему в спину.
— Ты шутишь, малыш? – обернулся медноволосый. – Ты точно имеешь в виду Эндру Тальку Саруге-Шалар, или это кому-то пришла в голову идея назвать дочку в честь одного из зачинщиков восстания?
— Кого имею – того и имею, – обиделся Роланд. Ему, как и всякому подростку, было неприятно, когда ставили под сомнение его взрослость. – И прекратите обзываться. Благородные рыцари должны следовать этикету.
— Ладно, сэр рыцарь, – согласился медноволосый. – Просто вся загвоздка в том, что если твой друг – действительно та самая Эндра Талька, то всё ещё серьёзнее, и покрошить в воскресный день отряд патрульных на лесной дорожке по сравнению с тем, в чём её обвиняют – детская шалость.
— И что же делать? – Роланд сник окончательно.
— Подумать нужно, – сказал медноволосый. – Их можно было бы отбить сразу, пока её не узнали, но сейчас уже поздно. Поэтому, нужно подумать. Пошли.
Он повёл Роланда дальше через заросли, причём оруженосец едва поспевал за своим новым знакомцем. Ему приходилось пригибаться, чтоб ветки, отводимые провожатым, не хлестали по лицу и плечам.
Они шли через лес весь день, не останавливаясь, так что к вечеру, когда остановились на ночлег, перед глазами как будто продолжали мелькать густо-зелёные ветки и моховой ковёр.
Медноволосый разломил кусок хлеба пополам и половину протянул Роланду, но оруженосец насупился.
— Куда вы меня ведёте? Вы сказали, что поможете моим друзьям, а сами... Их увезли не в ту сторону.
— Ты мне не доверяешь? – поинтересовался новый знакомый, откупоривая флягу и принимаясь за еду.
Смеркалось, небо становилось густо-синим. Они сидели на корнях какого-то огромного дерева, и над головой шумели кроны, мерно раскачиваясь. Оруженосец наблюдал, как мимо его ботинок прополз уж.
— А с чего мне вам доверять? – сказал он. – Я даже не знаю, как вас зовут.
— Майрид, к услугам, – ответил медноволосый, дожёвывая кусок. – Лучше поешь. А то сил не будет.
Роланд упрямо тряхнул головой.
— Мне это ничего не говорит.
Майрид сунул хлеб ему в руки.
— Мне твоё имя тоже ничего не говорит, – сказал он. – Откуда я знаю, может, это ты – шпион инквизиторов.
— Я?! – юноша распахнул глаза.
— Ты. Может, ты никакой не друг Тальки. Может, ты из чёрных, которые её и арестовали. Может, тебя послали, чтобы я вывел тебя на своих. И может, ты прикидываешься, что не знаешь языка. Я рискую не меньше твоего. Так что, ешь, давай.
Роланд задумался и притих. А Майрид принялся устраиваться на ночь. Он постелил плащ, подозвал оруженосца и, когда тот подобрался, достал из кармана ниточку и завязал ему на запястье.
— Это зачем? – удивился тот.
— Это шерсть. От змей, – пояснил Майрид. – Или, если хочешь, полезай спать на дерево.
— Можно и на дерево, – отозвался оруженосец, сворачиваясь калачиком. Он не понимал, как это ниточка может защитить от змей, но предпочёл не спрашивать. Он, разумеется, слышал о ядовитых змеях, но в его краях они не встречались. Так что, лучше довериться более сведущему в этом вопросе Майриду.
Тот поглядел на Роланда, вздохнул и пояснил:
— Змеи не любят запах шерсти, потому что дикие кабаны могут их затоптать. Ясно?
— Ясно, – буркнул оруженосец.
Майрид качнул головой и кинул на него свой плащ.
Стало совсем темно. Деревья тревожно шумели.
— Ты сам-то откуда? – спросил Майрид, но оруженосец уже сопел.
Он проснулся среди ночи от какой-то возни. Щёлкнул пальцами, выбив искру, которая разгорелась и повисла в воздухе, давая золотистый свет, похожий на пламя свечи. Возня происходила под одеялом Роланда. Оттуда же доносились всхлипывания. Майрид осторожно откинул край плаща.
— Эй, ты чего?
Оруженосец уселся, сверкнув мокрыми глазами.
— А мы, правда, моих друзей спасём?
— Ну, да, – Майрид уверенно кивнул. – Не волнуйся.
— А скоро? А если их убьют?
— Не убьют. В крайнем случае, запытают до полусмерти. Но это ерунда. Слушай, а Эндра как, хорошенькая? – вдруг спросил он.
Роланд призадумался. С этой стороны он Эндру как-то не привык воспринимать. В общем-то, он считал эльфку красивой – но красивой в целом, не разделяя образ на отдельные составляющие.
— Ну... – наконец выдал он, – по-моему, да.
Майрид растянулся на мху, удобно используя корень вместо подушки.
— Это хорошо. Может, я ей понравлюсь, – замечтался он и сообщил: – Я, вообще, девкам нравлюсь. Ты не поверишь, так и вешаются. Правда, говорят, тощая она. А я люблю чтобы было за что пощупать. Ну, это ладно…
Роланд аж рот раскрыл, а Майрид, как ни в чём не бывало, мечтательно глядел на звёзды, закинув руки за голову, и продолжал лекцию:
— Бабы – они затем и существуют. Мужчинам в утешение. Знаешь, чтоб было, куда приткнуться. Вот, воюешь, воюешь, или, там, охотишься, или работаешь. А потом придёшь домой – а там чисто, ужин, опять же. А кто заботится? Баба. Бабы – они для того, чтобы было, куда прислониться. Ну, и, опять же, ночью холодно когда, кто погреет? Тоже баба. Понял?
— Понял, – сказал Роланд. – Артемис то же самое говорил.
— Это кто? – насторожился Майрид. – Ах, второй твой друг. Это ему она что-то орала про шлюх и бордели. Всё ясно. Понятно.
— Чего это вам понятно? – насторожился Роланд.
— Говорю же: всё. Разберёмся, что там за Артемис.
Роланд на всякий случай решил не спать всю ночь, но, разумеется, стоило ему пригреться под плащом – уснул моментально. Когда Майрид растолкал его было совсем раннее утро. Вовсю пели птицы, сверкала роса. В воздухе витала лёгкая дымка. Тихая лесная прохлада дышала спокойствием.
— Ну, выспался? – спросил Майрид, стаскивая с Роланда свой плащ и надевая его на себя. – Пошли дальше.
— А нам ещё долго? – спросил оруженосец, моментально просыпаясь. – Доброе утро.
— Доброе. Не очень долго. К трём часам будем на месте. Разумеется, если ты до полудня простоишь тут с раскрытым ртом – мы не успеем.
Роланд закрыл рот и одёрнул куртку.
— Я готов.
И они двинулись дальше. А примерно через час вдруг вышли на дорогу. Оруженосец, который совсем не ориентировался в лесу, очень удивился. Дорога была старая, и ею явно не пользовались много лет. Местами ещё сохранилась плиточная кладка, сквозь которую пробивалась трава.
— Это – старая лодра-гордрская дорога, – пояснил Майрид. – Круглоухие ей не пользуются – боятся лодрской магии. – Он прищурился. – Ты-то не боишься?
— Ещё чего не хватало, – обиделся оруженосец. – Я ничего не боюсь, ясно вам?
— Ясно, – улыбнулся Майрид. Всё же паренёк очень трогательно вскидывал растрёпанную голову и сверкал глазами. Дорога буйно заросла травой, кое-где меж крошащихся плит пробивались молоденькие деревца, под ногами шустрыми зигзагами бегали муравьи. Роланду казалось, что по окончании дороги их ждёт разрушенная деревня. Или город. Как правило, тем и кончались заброшенные дороги, на которые он порой в детстве набредал в чаще. Однажды ему даже открылся целый заброшенный дворец – настоящее произведение искусства с порушившимися от времени резными капителями на замшелых стволах колонн, осыпавшимися фресками с изображениями эпических и религиозных сцен, арочными перекрытиями, которые успели обзавестись неровными дырами и сетью множественных трещин, и фонтанами. Ещё там были кости. Очень много костей. Большинство из них растащили падальщики, но оставались и целые скелеты... Роланда передёрнуло от этого воспоминания, и он поспешил за широкими шагами проводника.
— А знаете, – сказал он, – вы мне очень напоминаете нашего командира. Манерами.
— Да? – покосился Майрид. – Этого… Артемиса что ли?
— Нет. Артемис – арбалетчик. А есть ещё командир.
— И я на него похож? – задумчиво переспросил Майрид. – Странно.
— Почему? – спросил Роланд.
— Так, просто. Слушай, а скажи-ка, где ты Эндру нашёл?
— Это не я её нашёл… это…
Прямо из-под ног Роланда вспорхнула птица.
— В общем, так вышло, – ответил оруженосец, которому не хотелось откровенничать.
— Понятно, – кивнул Майрид и вдруг остановился. – Дальше пойдёшь один. Прямо по дороге. Дойдёшь до большого дуба. Ты его сразу увидишь. Под ним нащупаешь медное кольцо и откроешь люк. Тяжеловато, но попытайся. Спустишься вниз, будет коридор. Пройдёшь по нему, повернёшь направо. Тебя остановят, скажешь: «В лесу зацвёл зеленоцветник, вот я и решил собрать букетик». Если тебе ответят: «Весь зеленоцветник извели на олли», значит, всё в порядке, скажешь, что от меня, и всё объяснишь. А если нет – значит, нас нашли, и дело совсем плохо. Всё ясно?
— А вы? – недоверчиво спросил Роланд.
— Я приду позже. Может, ещё нагоню тебя. Но ты меня не жди. – Он положил руку на плечо Роланда. – Но если тебя схватят, имей в виду: ты не знаешь и никогда не видел ни меня, ни Эндру Тальку, ни Артемиса. Понятно?
— Понятно, – заверил оруженосец.
Он довольно-таки быстро отыскал люк, правда, пришлось обойти несколько кругов вокруг дерева. Кольцо было поблёскивающее, металлическое и тяжёлое. Роланд стряхнул облепившую его землю и сильно потянул обеими руками на себя.
Сперва ничего не получалось. Но потом крышка люка подалась, ссыпая с себя траву, мусор и мох. С трудом оруженосец откинул её. Крутая лестница уводила вниз, в темноту. Роланд оглянулся, но Майрида не было видно. Он сглотнул и принялся спускаться. Лестница оказалась не особенно высокой, крепкой и ухоженной, так что оруженосец спустился без приключений, и скоро спрыгнул на пол. Облизнул пересохшие губы. Вверху сиял голубым квадрат неба. Роланд прошёл вперёд.
Он начал опасаться, что пропустит нужный поворот в темноте, но тут под потолком зажегся небольшой шар, похожий на те, что делала Дерр, но не красный, а золотистый. Роланд аж подпрыгнул от неожиданности. Стало светлее. Во всяком случае, шар освещал пол и стены в радиусе двух метров. Пройдя ещё немного, оруженосец обнаружил справа ответвление и свернул в него. Этот коридор оказался уже, но таким же сухим, с выложенными камнем полом и стенами. И тем не менее, Роланд совсем не услышал шагов, когда из темноты вышел караульный. Роланд подскочил вторично. Караульный был совсем молодой и тоже рыжий. Они все тут что ли, как на подбор? Правда, у этого был светло-золотистый длинный хвост. Караульный что-то сказал на певучем языке, в котором Роланд узнал тот, на котором иногда говорила Эндра. Но он не понял ни слова и только развёл руками. Караульный нахмурился, положив руку на рукоять меча, и сказал ещё что-то. Роланд снова помотал головой, для верности произнёс заветную фразу про зеленоцветник. Но караульный, конечно, не понял. Он сделал знак и подтолкнул Роланда вперёд, жестом велев держать руки на виду. Они пошли по коридору.
Шли довольно долго. Караульный периодически подталкивал Роланда в спину, указывая, куда идти; миновали несколько поворотов.
— И откуда ты взялся? – спросил караульный на эльфском диалекте, которого Роланд не знал.
— Да я не понимаю я! – в который раз расстроился Роланд.
— Я тебя не понимаю, – встряхнул золотистым хвостом караульный. – Я не понимаю, что ты там бормочешь.
— Я же говорю, я не понимаю, что вы мне говорите, – оруженосец даже обернулся. Но рыжий снова подтолкнул его.
— Иди, иди. Там разберёмся.
Наконец, коридор расширился, стены раздались в стороны. Они вышли в небольшую пещеру. Роланд почувствовал проникающий откуда-то сверху слабый поток свежего воздуха. Навстречу вышел старик. Он шёл, постукивая в землю своим посохом. Роланд даже не очень удивился, когда заметил, что вместо седины у него медно-рыжие густые волосы.
Караульный сказал старику несколько слов, видимо, пояснил, откуда взялся Роланд. Тот внимательно оглядел оруженосца и сказал ему что-то на незнакомом языке. Роланд покачал головой. Старик перешёл на другой язык. Роланд припомнил, что на похожем разговаривали ордальоны и хозяин с хозяйкой в деревне, где они останавливались. Но его он тоже не знал, поэтому снова помотал головой. Старик оглядел Роланда ещё раз. Он перепробовал ещё несколько языков, и тоже безрезультатно. Поэтому юноша даже подскочил, когда вдруг услышал, правда, с акцентом, родной иррилинский.
— Кто ты такой? Откуда ты взялся?
Роланд открыл, было, рот, чтобы ответить, но тут спохватился, вспомнил, что наказывал ему Майрид, и проговорил пароль:
— В лесу зацвёл зеленоцветник, вот я и решил собрать букетик.
Старик приподнял брови и сказал:
— Ну, ладно… Я рад, что ты меня понимаешь. Хорошо, идём.
Такого облегчения Роланд, пожалуй, не помнил давно. Наконец-то его понимают! Это было так здорово: в чужой стране слышать родную речь.
— Вы поможете моим друзьям? – первым делом спросил он. – Майрид обещал, что вы поможете.
— Да? – обернулся старик. – А чем тебе ещё обещал Майрид?
Он строил фразы немного коряво, но Роланд понимал!
— То есть? – переспросил он. – В смысле?
Тут он затормозил. Навстречу из полутьмы вышел человек в чёрном форменном плаще ордальона.
Роланд попятился, но упёрся спиной в конвоира позади.
— Так вы... – прохрипел он. – Вы инквизиторы, да?! Не верю! Быть того не может... – Оруженосец отчаянно замотал головой, чувствуя холодный влажный ком в груди. Сердце будто остановилось. – Не верю!
Старик ухватил его за ухо.
— Не веришь? А Майрид тебе что-нибудь говорил насчёт того, что на пароль должен быть отзыв? Или ты позабыл?
Ордальон прошёл вперёд. Золотистый шарик кинул отблеск на его волосы. Они были почти чёрные, но на свету отливали тёмной, гутой рыжиной.
— Так что там с твоими друзьями? – спросил он.
— Н-нет... но я думал, это из-за трудностей с языком... как же так... Вы же не похожи на инквизиторов! Зачем инквизиторам прятаться под землёй?! – Сознание уцепилось за эту мысль, словно за пресловутую соломинку. Если перед ним не друзья, а враги – тогда Эндре и Артемису никто не поможет. А в это Роланд верить не хотел.
— А может, – ордальон наклонился к нему, прищурив тёмно-зелёные глаза, – мы разгромили тайное убежище еретиков? Оно правда тут было, но мы его нашли. Одной еретической заразой меньше, а?
— Не может быть! – Роланд рванулся. – Пустите!
— Не может?
— Не может! Не всё же инквизиторам побеждать! Не может всё быть так плохо! Потому что... потому что не может – и всё тут. – Роланд притих, отрешённо отметив пульсирующую боль в ухе. Что-то было не так... Точно! – Вы же рыжие, – выпалил он. – Все рыжие. А инквизиторы рыжих не любят! А вы все как наш командир...
— Слава тебе, Андругар, – усмехнулся ордальон. – А ты, оказывается, соображаешь.
Старик снова ухватил оруженосца за ухо и втолковал:
— Теперь тебе везёт. Но в следующий раз не забывай про пароль.
«Ордальон» хлопнул Роланда по плечу.
— Не инквизиторы мы, упокойся. – Он поправил серебряный значок на вороте. – То есть, я-то инквизитор. Но это не мешает мне оставаться лодра-гордром. Что там с твоими друзьями? Это их привезли вчера?
— К-куда привезли? – Роланд машинально потер ухо, приходя в себя. Теперь он не верил, что перед ним не инквизиторы. Он теперь вообще не знал, кому верить. Ухо распухло и горело. Стало как-то темно и неуютно, и даже шарик под потолком не внушал доверия.
Ордальон протянул ладонь и подкинул в воздух россыпь тёмно-красных искр. Стало светлее.
— Слушай, – сказал он Роланду. – Ты можешь нам верить. Можешь не верить. Дело твое. Но от этого ничего не изменится. Эндру и её друга мы все равно освободим. Отпустить мы теперь тебя не можем. Откуда мы знаем, что ты не от чёрных? Откуда мы знаем, что те, кого ты называешь своими друзьями, и правда, твои друзья? Так что, останешься пока тут. В качестве исходной версии примем ту, что ты действительно не знаешь языка и хочешь помочь арестантам. Их привезли в Гаттингелл вчера вечером, к закату. Парня сильно избили. Повели на допрос. В ходе допроса выяснили, что это вам не кто-нибудь, а мятежники, да не просто мятежники, а те самые, которых искал ещё отец нынешнего кардинала. По ходу допроса девку тоже избили. Позже вечером приехал по высочайшему приказу сам дон Моррис. Короче, вляпались твои друзья крепко. Правда, надо быть идиотами, чтобы, после нападения на ордальонов, в чужой форме и с чужими значками устраивать бурную семейную сцену посередь дороги. Не могли подождать до привала, что ли… – ордальон сплюнул. – Когда я уходил, их снова повели в застенок. Что делать, пока не знаю. Подумать нужно.
— Нужно проникнуть в крепость и выкрасть их, – простодушно сказал Роланд. – Мы так уже делали.
— Проникни, – сказал инквизитор. – А я погляжу. Только учти, если ты явишься в моё дежурство, я тебя сдам. А как же. Мне за тебя отвечать не хочется. Да, и сообщи, как ты проникать собрался? Сквозь решетку или в щель под дверью?
— И что делать? – спросил притихший оруженосец.
— Я же сказал, пока не знаю.
— Но что-то же надо делать!
— Надо. Думать.
— Так думайте скорее, раз такие все умные! – прикрикнул Роланд. – А то времени не полно лукошко.
— Это точно. – Старик положил ему руку на плечо. – Времени в обрез…
 
 
— Отнеслись же к тебе по-человечески, – буркнула Илька. – Чего тебе не хватало?
— Ничего мне не хватало, – буркнула в ответ Мери-Энн. – Оставьте меня в покое. Конечно, когда мы убиваем – мы звери. А когда вы убиваете – то это благородно…
— А по-моему, это ты решила, что вам можно убивать, а нам от вас защищаться нельзя, – фыркнул партизан. – Или это всё твои аристократы внушили?
Мери-Энн не ответила.
Тут Дерр весьма ощутимо ткнула Деамайна в бок.
— Хорош мутить, сказано! А то огребёшь счас!
— А ты бы за Форхом лучше следила, – отпарировал эльф. – Чего не следишь?
— Чтоб тебя черти драли, – проворчал Всадник. – Все уши проорала. Будешь теперь на земле спать. Нечего, один раз уже к себе пустили.
— Ну, это уже командир решит, – сказал Кристофер.
— Да в Бездну его решения. Я гражданский.
— А она?
— Она тоже. И в фургон я эту психопатку не пущу.
— Замёрзнет.
— Её проблемы. Сама виновата.
Дерр пнула заодно и Всадника.
— Чё мутишь, а? Она ж простынет!
— И что?
Дерр по-мальчишески сплюнула сквозь зубы и, подвинувшись к Мери-Энн погладила её по руке.
— Ты это… Ты их не слушай. Они ваще, знатные, тока счас мутят.
Показались Дэннер и Форх. Юноша сверкнул глазами на Мери-Энн, но ничего не сказал. Дэннер поглядел на окончательно продрогшую девицу и, проходя мимо, завернул её в свой плащ. Без плаща было холодно, но девку было жалко.
— Рыжий, ты как хочешь, – сказал Всадник, – а я с этой психопаткой в одном фургоне ночевать не намерен. Так что, девай её куда хочешь.
— Ну и не ночуй, – удивился Дэннер. – Я-то тут при чём?
— Так ты же тут распоряжаешься – вот ты и день её куда-нибудь.
— Слушай, может, ты сам денешься? А она одна замёрзнет...
— Ой, какой выискался. Ну, пожалей её, пожалей, а она тебе опять ножом по горлу. А ты её ещё разок для верности пожалей.
— Да ладно тебе, – отмахнулся командир. Всадник фыркнул, всем своим видом демонстрируя, что спорить больше не будет, но всё равно сделает по-своему. Ласточка прижалась к Дэннеру, и он обхватил её за плечи.
Мери-Энн старалась лишний раз не шевелиться.
— А где Илвар? – неожиданно поинтересовался Дэннер. Все замерли.
— Ой... – выдохнула Дерр.
— Илвар? – Форх задумался. – Он же у костра был...
Деамайн посмотрел в небо на предмет наличия луны.
Луны не было. Были только серые рваные тучи.
— Ой... – протянула Ласточка. – А он без луны не мог... трансформироваться?
— Не должен, – сказал Дэннер.
При слове «трансформироваться» Мери-Энн вздрогнула.
— Никто не видел, как он уходил? – обречённо поинтересовался Дэннер. Все молчали. Командир молча отправился на поиски.
— Всё из-за этой психопатки, – буркнул Всадник. Он уже жалел, что вообще в это ввязался.
Мери-Энн притихла. Аретейни побежала за Дэннером.
Они остановились в поле, не зная, что же делать дальше. Илвар мог уйти куда угодно, а искать следы на скошенной мёрзлой траве было бессмысленно.
— Ласточка.
— М-м?
— Сможешь его разыскать?
— Постараюсь. – Аретейни вздохнула и закрыла глаза.
Сильная цепочка шла от лагеря. Она перебивала все другие, и Аретейни пришлось сосредоточиться. Она взяла Дэннера за руку – так было спокойнее. С другой стороны, теперь, когда природа впала в зимнюю спячку, искать было легче, чем летом.
Аретейни распахнула глаза и потянула Дэннера вперёд.
— Нашла?
— Нашла…
— Если это снова наш герой в шляпе – я его прибью, – мрачно пообещал Дэннер. – Страсть как надоело за всеми бегать.
— Так и не бегай.
— А чего с ними ещё делать? Не оставлять же одних...
Ласточка неожиданно улыбнулась, забежала вперед и обхватила его за плечи.
— Эх, ты... – ласково проговорила она. – За всех бы тебе беспокоиться...
— Беру пример с тебя, – парировал Дэннер. – Ну, идём?
Аретейни засмеялась и поцеловала его.
— И как там Илвар? – уточнил Дэннер, заставив себя отстраниться. – Ты не чувствуешь?
— Чувствую. Кажется, в порядке. – Аретейни откинула волосы со лба. – Но лучше поспешить.
Тонкий лёд и иней похрустывал под ногами. Дэннер и Ласточка шли через перелесок. Небо затянули тучи, и ночь стояла тёмная, а тут, под сводами деревьев и вовсе царила почти чернильная темнота.
Посыпался мелкий снежок. Впрочем, он тут же таял, касаясь не успевшей достаточно остыть земли, и переливчатыми градинами блестел в волосах, напоминая сеточку Мери-Энн. Меж чёрных силуэтов деревьев затрепетала белая кисея, с шелестом покрывая пожухлый лиственный ковёр под ногами.
— Долго ещё идти?
— Дэннер, ты чего?
— Я? Я ничего. А у него даже целых ботинок нет.
Аретейни покосилась на Дэннера, невозмутимо отводящего с дороги еловую ветку, и подумала, что он так и будет всю жизнь думать о других. Она не знала, правильно это или нет. Ведь, если ты живёшь ради других людей – люди, как правило, этого не ценят. И тебя самого тоже не ценят. Люди ценят тех, кто живет только для себя. Парадокс? Наверное. Но разве много раз ему говорили спасибо? В основном – только ругаются. А ему хоть бы что, всё равно своя линия. А может, это тоже дар?
Аретейни стукнулась носом об ветку и мгновенно утратила философское настроение. Она, казалось, только сейчас ощутила, что нога снова разболелась, что в подошве сапога дырка насквозь, что ночью в лесу страшно, холодно и сыро, а растрепавшиеся волосы лезут в нос и глаза, и сквозь тоненькую, вовсе не осеннюю, рубаху неприятно покалывают кожу, а северный ветер пробирает до костей. Ласточка окончательно разозлилась на себя, остановилась и принялась яростно заправлять волосы обратно под капюшон. Командир прошёл ещё несколько метров и обернулся.
— Ты чего? – поинтересовался он. Крылатая шмыгнула носом. – Только не реви, – испугался Дэннер, вернулся назад и обхватил её за плечи. – Всё же хорошо.
Аретейни прижалась к нему и уткнулась носом в плечо.
И стало тепло и спокойно.
Они прошли ещё немного, как вдруг Ласточка бросилась вперёд.
Командир затормозил. Потом кинулся следом. Илвар неподвижно лежал на траве. Снег припорошил светлые волосы и побледневшее лицо, тонкая рука лежала в кровавой луже, набежавшей из пореза на запястье.
— Убью, – беззлобно вздохнул Дэннер. – Вот, вылечу – и сам же потом убью. Ласточка, это у вас что, такая эпидемия? А прививки от неё существуют? Надо бы у Кристофера спросить...
— Смейся, смейся, – буркнула Крылатая. – Я, между прочим, нормально резала...
Илвар дышал часто-часто, кровь тёмной блестящей коркой облепила тонкое запястье, в ране белела пена уже начавшей застывать сукровицы.
— Неопасно, – резюмировал Дэннер и хлопнул Ласточку по руке – та пыталась закоченевшими пальцами смастерить повязку. – Оставь. Жить будет. – Он подхватил Илвара на руки. Оборотень неожиданно приоткрыл глаза.
— Холодно, – вполне отчётливо произнёс он. – И душно.
— Дурак, – сказал Дэннер.
— Командир...
— Таким порезом даже человека сложно убить, – влезла Ласточка. – Что за детский сад?
— Детский сад называется «ума нет – считай, калека», – отозвался вместо Илвара Дэннер. – Только оборотня всё равно таким порезом не покалечишь. А неприятные ощущения гарантированы. Кстати, когда в следующий раз будешь таскать из моей сумки ножи, учти, что серебряных там нет. Серебряный у меня только один. И он у меня в рукаве.
Покраснеть у Илвара не получилось ввиду кровопотери.
— А как тогда вены вскрывать? – спросил он.
— А ты с какой целью интересуешься? Молчи, Ласточка.
Крылатая зажала себе рот ладонью. Ладонь была грязная, и в течение следующих нескольких секунд, Ласточка отплёвывалась песком, так что, проболтаться ей уже не грозило.
Они зашагали обратно к лагерю. Илвар притих.
— Командир… – героически захрипел паренёк. – Дайте мне умереть… я же чудовище!
— Где-то я это уже слышал. Аретейни вены резала, Эндра резала, теперь ещё один выискался. Ты решил вписаться в женский коллектив? Ласточка, осторожнее.
Аретейни споткнулась о корень. Впереди мелькнули огоньки лагеря.
 

Форх тяжело вздохнул, и Дерр подцепила его под руку.
— Ушли, – вздохнула Халлис. – А что нам делать – не сказали.
— Стеречь нашу импульсивную красотку и мечтать об отдыхе, – живо отозвался Деамайн.
— А давайте я её свяжу, – предложил Всадник. – До утра не рыпнется. Будем спать спокойно.
— А командир с Илваром? – удивился партизан.
— А эти пускай сами разбираются.
— А вдруг не разберутся?
— Это рыжий-то не разберётся? – фыркнул Всадник. – Ну-ну.
— Так мне её связывать? – на всякий случай, уточнил Всадник.
— Да как хочешь, – огрызнулся сонный Деамайн. – Чего ты меня спрашиваешь?
— Ты же заместитель, – резонно заметил Всадник, по-отечески приобнимая Мери-Энн за плечи. – А то рыжий когда-а ещё придёт, а я спать хочу... Да и снег пошёл.
— А ты же гражданский, – парировал Деамайн.
Мери-Энн поёжилась и сделала попытку высвободиться из объятий Всадника, но не тут-то было.
— Пусти! – дёрнулась она.
— Чё мутишь! – вступилась Дерр. – Воробей, скажи ему!
— А я при чём? – удивился Форх. – Да и… не буду я её защищать.
— Да связывай уже! – разозлилась Мери-Энн. – Достал!
— Ну, хорошо, – покладисто согласился Всадник и оперативно скрутил девицу в рогульку. Она осторожно шевельнулась и вскрикнула от резкой боли во всём теле. В глазах моментально потемнело, а в голове загудел набат. – Ну вот. – Всадник аккуратно затянул хитрые узлы. – Тебя как, лучше на бантик?
— На всю ночь? – укоризненно протянул Деамайн. – Болевым методом? Ты чего, садист?
— Нет. Я просто устал.
— Дэннер тебе голову оторвёт за негуманное обращение со своей драгоценной убийцей. Да и вообще... жестоко это! Не надо.
— Да к чёрту вас всех! – буркнул Всадник, запрыгивая в фургон. – Отстаньте. Я устал.
Деамайн тяжело вздохнул, подошёл к Мери-Энн и перевязал её попроще. Правда, разогнуться и шевелить руками она не могла по-прежнему, но это было терпимо.
— Спи уж, – сказал эльф, укладывая её под бок Всаднику и накрывая плащом. – Тоже мне.
Некоторое время они лежали молча. Мери-Энн вертелась. Оказалось, что, то ли она была какая-то слишком слабенькая, то ли авторы книжек, которые ей приходилось читать, на собственной шкуре никогда не испытывали то, что они писали. Но выяснилось, что связанной не то, что спать невозможно, а даже лежать неудобно, совсем не так, как описывалось в романах. Впрочем, возможно, это она была какая-то неправильная. Дно фургона было жёстким, и девица уже подозревала у себя наличие синяков. Связанные руки затекли. Она на секундочку представила, что было бы, если бы её всё-таки связали болевым методом, и ощутила приступ тихой паники. Повозившись, она осторожно толкнула Всадника и попросила:
— Развяжите меня… пожалуйста.
Всадник возмущенно вздохнул и, приподнявшись на локте, принялся созерцать Мери-Энн. Синие глаза в темноте казались глубокими и почти чёрными.
— Ладно, – сказал он, – я уже понял, что поспать мне не дадут. Хорошо. Я тебя развяжу. Ты, должно быть, уже поняла, что не так уж всем и мешаешь. Ножа у тебя всё равно нет, а для того, чтобы убить кого-нибудь из нас и не разбудить на подходе, нужен явно не твой уровень подготовки. Мимо часовых тебе не пройти – они сейчас замёрзшие, трезвые и злые. Лучше к оцеплению не соваться. Что связанная, что развязанная – разницы никакой. А вся эта детская возня с верёвками – за попытку убить моего товарища. Усекла? Давай руки. И не вздумай делать глупостей – я в том году тоже окончил Гильдию Теней. Надеюсь, ты о ней слышала? Или ты дальше собственного задранного носа ничего не видишь?
— Слышала, конечно, – сказала Мери-Энн, растирая запястья. – А… а что это такое? Название страшное.
Всадник вздохнул.
— Это школа воинов, в которой рыжий выучился ломать руки и отбирать ножи, не просыпаясь, – пояснил Всадник, развязывая узлы. – Это Деамайн тебя связал? Хорошо связал, холера. Повернись-ка.
Мери-Энн послушно повернулась. Всадник не орал на неё, не обзывал имперской дрянью, и не тряс за ворот, и она инстинктивно внутренне потянулась к нему.
— А вы кто? – спросила она. – Тоже ере… то есть, тоже повстанец?
— В некотором роде, – отозвался Всадник. – То есть, я ещё не решил, идти ли мне на войну, но не думай, что я люблю костры и виселицы, и обожаю тоталитарный режим и диктатуру.
— Дикта… что? – распахнула глаза Мери-Энн. – Какой режим?
Всадник удивлённо на неё поглядел – ему казалось странным, что кто-то может не знать о таких вещах, но объяснять он никогда толком не умел, поэтому сказал:
— А это тебе рыжий лучше расскажет. У него это толковее получится.
Мери-Энн вспыхнула, представив, как она обратится к командиру за разъяснениями.
— Не расскажет, – сказала она. – Я его ненавижу. Он хуже всех.
— Дура, – спокойно произнёс Всадник. – Он тебе ничего плохого не сделал. И это притом, что от тебя ничего хорошего не видел.
— Он убил моего брата. И мою мать.
— Ага. Только кроме тебя об этом почему-то никто не знает. Включая его самого. С чего бы это?
— Ты, – Мери-Энн вскинулась, – хочешь сказать, что я лгу?
— Может быть. – Всадник пожал плечами. – Откуда мне знать. Может, ты лжешь. Может, ты просто выдумываешь себе врага, чтобы не скучно было.
— Да, связанной мне очень не скучно! Прямо, так весело! – Мери-Энн сверкнула глазами. – Что вы все его защищаете? А где справедливость? – она помолчала. – Почему вы все вместе, а у меня никого нет?
— В том и справедливость, что защищаем. А ты или дура, или очень хорошо притворяешься. Мы потому и вместе что у нас никого нет.
— Я не дура, – обиделась Мери-Энн. – А если просто никого нет?
— Тогда не говори чепухи, – заключил Всадник, переворачиваясь на спину и закидывая руки за голову. – У нас у всех тоже просто никого нет. И что же? Поэтому мы вместе.
— А мне не с кем быть вместе! – по-детски рассердилась Мери-Энн. – Да ну вас! Только и можете, что осуждать. А имперцы, между прочим, тоже люди.
— Угу. Припёрлись и давай всех убивать. А теперь мы же у них ещё и виноваты, – неожиданно подала голос Илька. Ей тоже не спалось. – Ты головой-то думай, тётя.
Всадник широко зевнул и поудобнее подсунул сумку под голову.
— А ты, малая, как тут оказалась? – поинтересовался он, радуясь возможности переключиться на более разумного собеседника.
— А мы с братом командира лечили, когда его имперцы на дороге ранили. А потом на нас соседи донесли, что с нами полуэльф. Мы сбежали, а дом кто-то сжёг. И нам идти больше некуда, – пояснила девочка. – Да и с вами теперь неохота расставаться.
— Я лично никуда не приходила и никого не захватывала. Я тут родилась, – ввернула Мери-Энн.
Снаружи послышались голоса.
— Вот и хорошо, – сказал ей Дэннер, откидывая полог. – А вы чего не спите? Ну-ка, всем спокойной ночи.
— Угу, – недовольно завозился проснувшийся Деамайн. – Я тебя обожаю, Дэннер! Вначале притащить к нам истеричку с ножом, а затем желать спокойной ночи. – Он окончательно проснулся и резко сел. – А что случилось-то?
— Илвар с ножом игрался и нечаянно порезался, – отозвался Дэннер. – Но теперь с ним всё в порядке, к утру поправится. А вы тут как? Никто никого не режет? А то уже и оставлять-то вас страшно.
— Дорогая, – лениво повернулся к Мери-Энн Всадник, – у пятилетнего ребенка тоже вряд ли могли возникнуть оппозиционные настроения. Рыжий, ты, случаем, никого там не убивал – а то, может, не зря тоже-люди-имперцы долину разорили, а? Ну-ка, признавайся. Небось, кошек за хвосты таскал, зараза. И тогда доблестные имперцы покарали деревню за жестокость одного рыжего мальчишки.
Дэннер удивлённо поглядел на Всадника и покрутил пальцем у виска.
— Меня это не касается, – взвилась Мери-Энн. – Меня касается то, что произошло со мной. А я знаю, что из-за вас у меня больше нет близких. Может, мы и виноваты, но и вы виноваты тоже.
— Опять, – страдальчески простонал Деамайн. – А из-за твоих близких нет наших близких, идиотка чёртова. – Он протянул руку и постучал Мери-Энн согнутым пальцем по лбу. – Из-за нас. Да мы вас пальцем не трогали! А то, что твои обожаемые близкие напоролись на мечи при попытке убить наших близких – не касается нас и не даёт тебе никакого права кидаться на людей с ножами и мешать мне спать. Оставь её, Всадник. А то тренировка скоро, мне выспаться надо.
— Да пошли вы все к Падшему! Тоже мне, святые! – Мери-Энн гневно мотнула головой, но тут же закрыла рот ладошкой.
— Успокоились, – скомандовал Дэннер. – Надоели, честное слово. Сказано – всем спать. А Дерр где?
— Они с Форхом остались. Позвать?
— Захотят – явятся, – отрезал командир. – Спокойной ночи.
Ласточка устроилась поближе к нему. Она повозилась, вздохнула, затем ещё повозилась, повертелась, окончательно разбудила Дэннера с Кристофером по обе стороны от себя, осторожно выползла из-под одеяла, вздохнула и нечаянно надавила ладонью Дэннеру на бок, поднимаясь.
— Теперь ещё и ты? – зашипел командир, мгновенно вспоминая про последнюю рану. – А с тобой-то что?
— Не спится...
— Так не спи тише, полтора часа до подъёма.
— Я пойду к костру. Можно?
— Можно. Только не режь себе вены – и считай, что мы договорились.
Аретейни фыркнула в ответ и осторожно поползла через спящих. Всадник зашипел, Илвар застонал, а Деамайн с облегчением устроился поудобнее.
— Извини, – то и дело повторяла Крылатая. Дэннер подумал, что спать теперь всё равно бессмысленно, и выбрался вслед за ней. Он, правда, никого не задел.
Если в фургоне было очень холодно, то снаружи было хуже раза в два. Аретейни кинулась раздувать угли, и они с готовностью замерцали чёрно-алой россыпью. Дэннер собрал непрогоревшие ветки в шалашик и протянул руки к огню. В свете костра его тёмно-рыжие волосы искрились расплавленной медью. Крылатая залюбовалась игрой пламени.
— Ты не устал от нас? – поинтересовалась она, устраиваясь поближе к нему. Слова заклубились облачками пара в морозном воздухе. Дэннер чуть улыбнулся и пожал плечами.
— Я в целом устал. Но это неважно.
— Почему? – Крылатая заинтересованно повернулась к нему. – Почему неважно?
— По факту, – отрезал Дэннер, по-прежнему глядя в костёр. – Кому какая разница?
— Мне есть разница. Ты изменился. Слишком изменился.
— Я в курсе.
Аретейни на некоторое время замолчала от такой прямолинейности, затем отыскала его руку и осторожно сжала.
— Так ты знаешь? И тебя ни капельки не волнует твоё состояние?
Дэннер наконец-то повернулся к ней.
— К чему этот разговор?
Ласточка нерешительно протянула руку и коснулась его груди.
— Оно тебя добьёт. Рано или поздно оно тебя добьёт. Ты же сгоришь как свечка. Ты уже превратился в... – Она замолчала и закусила губу.
Дэннер отшатнулся.
— Не плачь, – велел он. – Я в порядке.
— Ты только это и повторяешь! А я вижу! Вижу! Я чувствую!
— Ах, вот как. Да будет тебе известно, что я его чувствую не хуже тебя. – Он резко отвернулся и уткнулся лицом в колени. – Теперь оно и тебя утаскивает. О чём я только думал... Ласточка...
— Обо мне не думай. – Она тряхнула головой. – Я справлюсь.
— Я тоже так считал.
— Дэннер! – Она обхватила его за плечи. – Послушай. Я не просто человек. Я сильнее – и я справлюсь. Я должна...
— Не. Смей. – Дэннер распрямился пружиной, сверкнув глазами. – Не смей, слышишь!
— Дэннер, пожалуйста! Я смогу. Поверь мне! Почему ты в меня не веришь?!
Командир отступил на пару шагов, не подпуская её к себе.
— Я в тебя верю. Но этого делать не смей.
— Ты... – выдохнула Крылатая, невольно сжимая кулаки. – Ты знаешь, что с тобой произойдёт? Знаешь?!
— Знаю.
Аретейни остановилась.
— Дэннер... пожалуйста! – умоляюще прошептала она. – Позволь мне...
— Нет. Ласточка...
Вспышка полыхнула ослепительной молнией, порыв воздуха разметал угли костра, и стало темно. Огромные белые крылья, казалось, светятся в темноте.
— Вот видишь! Гляди! Я могу это делать сама! Я могу! Я справлюсь!
— Да ну? – не выдержал командир. – А ты ничего в последнее время не замечаешь? Так обрати внимание!
Аретейни задумчиво взмахнула крыльями и подняла на него широко распахнутые, блестящие глаза. Картина была странная и какая-то ирреальная, словно образ из сна – чернильная ночь, едва различимые силуэты телег и палаток на фоне, белая снежная круговерть и женская фигурка среди неё, мягкие волны длинных волос и раскинутые огромные крылья, слёзы в глазах и сияющий меч в тонкой руке.
Дэннер неожиданно сам шагнул ей навстречу и крепко обнял.
— Какая же ты красивая... – прошептал он. Меч растаял в воздухе. Аретейни обняла его за пояс.
— Почему ты не веришь? – Голос дрожал и прерывался. – Почему не хочешь, чтобы я тебе помогала?
— Верю. Хочу. Но не такой ценой.
— Иначе я тебя потеряю. А этого я не переживу.
— Ты уже не справляешься... да что же я...
— Ты не виноват.
— Если бы...
— Ты не виноват, – уверенно повторила она. Дэннер замолчал, не поднимая лица от её волос и вдыхая родной запах. Аретейни замолчала, крепко прижавшись к нему.
— Я тогда... за тобой пойду, ясно тебе?! За тобой... и мне плевать, что ты меня уже не узнаешь... пойду...
— А как же ты? Ты и правда... сможешь? – В голосе Дэннера зазвучала какая-то отчаянная надежда. Ласточка подняла на него взгляд и улыбнулась.
— Да. Я смогу. Ты позволишь...
— Нет. Давай не сейчас... тебе холодно! – Он стащил с себя куртку. Аретейни убрала крылья, и он подхватил её на руки.
— Ну и что? – прильнула к нему Ласточка. – Не думай обо мне…
— Угу. Сама поняла, что сказала?
Ласточка потянулась целоваться. Дэннер увернулся и хотел, было, вернуться в фургон, поглядел на неё, улыбнулся и уворачиваться перестал.
— По-моему, нам не туда, – ввернул он между поцелуями. – Наверное, в очередной незанятый фургон...
— А может...
— А вот не сейчас. Видишь, я – это я.
— Пока что.
— Пока что. Но время у нас ещё есть.
Свободная повозка нашлась скоро. Дэннер опустил Аретейни на дно. Здесь перевозили палатки и поэтому сейчас было пусто.
Аретейни уткнулась в плечо мужа.
— А я замёрзла... – промурлыкала она, вытягиваясь, словно кошка и прижимаясь к нему.
— Не сомневаюсь, – съехидничал Дэннер, перетаскивая её к себе на колени. И вдруг вскинул голову. – Тихо.
Он бесшумно подобрался к борту и прислушался. Голоса звучали совсем близко – наверное, в соседнем фургоне.
— Чё мутишь, ну? Не пойму я! Не мути!
— А я и не мутю…
— Ага, не мутишь. А это чё? Надел и не сказал ничё. Мутно это… А Остроухий не захотел говорить…
— Так ты что… спрашивала у командира?
— Ну… ага…
Молчание.
— Дерр, понимаешь…
— Ну?
— Ты… ты мне очень нравишься…
— Ты мне тож нравишься… И чё?
— Скажи, ты когда-нибудь… ты… в общем… Чёрт! Я тебя люблю.
Дэннер прижался к холодному брезенту, улыбаясь неизвестно чему. Стало как-то легко и спокойно. Несмотря на растущую с каждым днём обжигающую паутину внутри. Несмотря на...
— Кто там? – прошептала Ласточка, подбираясь к нему.
— Дерр и Форх. – Дэннер развернулся и резко притянул её к себе. Аретейни тихонько вскрикнула от неожиданности.
— Дерр и Форх? Ну тогда... ох... обещаю громко не орать...
— А я не обещаю...
— Ты лучше всех…
 

Форх спрыгнул на хрустнувшую снежком жёсткую землю, но Дерр уже и след простыл. Как же так? Неужели, он всё испортил?! Почему она убежала? Надо бы спросить командира...
Он подпрыгнул, заслышав голос того самого командира из соседнего фургона. Голос был хриплый и прерывистый.
— А что, есть, с кем сравнивать?
— Нет. Не вредничай. Я просто знаю... ох... Дэннер… как же хорошо, Дэннер... – На этой торжественной ноте Ласточка вскрикнула и хрипло, протяжно застонала. Форх ощутил, как уши наливаются жаром. Прямо ночь любви какая-то! С колючим снегом, дружным храпом борцов за родину, попытками убийства, коллективными истериками, морозом, перегаром и хлёстким северным ветром. Форх услышал, как вскрикнул уже Дэннер, смутился окончательно и поспешно ретировался.
Так... разговор с командиром подождёт до тренировки.
Он уселся у костра, грея озябшие руки. Хотелось разыскать Дерр, но Форх боялся. Скоро подъём и снова в дорогу... Неужели Дерр обиделась? Расстроилась? А вдруг не так поняла? Беспокойство грызло изнутри, и было холодно, несмотря на костёр. Юноша порывисто вскочил, нетерпеливо прошёлся туда-сюда. Стоило себя чем-то занять, и он принялся аккуратно и методично разводить огонь. Нашёл котелок, черпнул снега, повесил над заплясавшим пламенем. Огонь постепенно окреп, разросся, тихонько загудел жаром. Форх сидел, греясь и дожидаясь не то командира, не то подъёма товарищей. Там и тренировка, там будет не так беспокойно.