Женщина

Дверь открылась. Женщина прощупала меня взглядом.
--Заходи,--она повернулась ко мне спиной и пошла прямо по коридору. Её почти прозрачный, розовый халатик, был распахнут. Под ним ничего не было. Шаги ни как не сочетались с прекрасным розовым халатиком, который так игриво начинал флиртовать. Они были нарочито легкие. Разнося отголоски тяжелой ночи.
--На право,--толкнув белой трясущейся рукой дверь, она продолжила,--деньги на столик, скоро приду. Мягкий голос немного трясло. Буквы спотыкались о пухлые губы. Она вышла, захлопнув полупрозрачную дверь. Деньги комком упали на кофейный столик. Вдруг резкая ненависть заставила расправить ком и аккуратно положить на край столика. Стало еще хуже.
В комнате запотели стекла. Горло начало трещать. Окинув взглядом ложе, мне ещё больше захотелось пить. Воды не было. Коленные чашечки зачем-то запрыгали, сотрясая тело. Прошло еще пару минут, и я захотел присесть на потрепанное кресло, рядом с маленьким столиком. Дверь открылась. Она зашла в комнату нагишом. Белый полотенец прикрывал пухлый лобок. Женщина взяла деньги и протянув мне белоснежный полотенец сказала: «Вещи оставь на кресле, душ прямо и на право,--нежно приобняв меня под руку, она продолжила,--не переживай».
Пока я раздевался, она стояла передо мной абсолютно голая. Сладкие бедра плавно перетекали в  высокую талию. Торс был украшен двумя мраморными персиками.. Через минуту два нагих тела стояли друг против друга. Одно игриво прикрывая свои прелести; другое стыдливо закрывая срам. Женщина взяла деньги и проводила меня до ванной комнаты.
Приняв душ, я направился в комнату, завернутый в полотенце. Мысли трещали, напоминая рой мух. В тот момент, когда мои голые пятки ступали по горячему полу, она уже сидела на двуспальной, древней кровати.
«Ценна ли девственность мужчины, чтобы так глупо лишаться её? Или ценна ли вообще девственность человека, неважно девушка ли это или парень? Влияет она на душевное спокойствие, которое явно дороже, чем физическая близость. Или мы всего на всего кучи мясо, напрягающие себя моралью?»
Все эти вопросы и  ответы в моей голове угасли также быстро, как и зажглись. Как только я открыл дверь и увидел белое крепкое тело на красной кровати. Энергия, жгучая, грубая, не понятная, бросила мое тело навстречу теплу и ласки.
В какой-то момент ток прошел по извивающемуся в экстазе телу. Я отпрянул. Женщина с закрытыми глазами, пыталась продолжить. Лицо, по-видимому, было в удобной гримасе удовольствия. Которое прятало жгучую усталость одиночества. Момент настолько быстрый, что ни кто из нас не успел понять, что же все-таки произошло. Прижимая к себе теплое тело с хрустальной душой, я зарыдал. Слова сами вырывались из глотки, то моля о прощении, то упрекая за непонимание.
Сбросив меня на пол, она в недоумении выкатила, свои и так большие глаза. Я взвыл. Локоть впился в рядом стоявшую тумбочку.
--Ты что, дорогой? За это надо доплачивать. Ты мне чуть шею не свернул. —нарочито поставленным голосом возмутилась женщина. Удар под дых, вот что было бы мне легче перенести, чем эти слова. Ни чего не укладывалось; я благодетель, возьми и поплачь, расскажи как тебе тяжело, дура. Мы оба молчали, уставившись друг на друга. Тишина могла продлиться ещё долго, не приоткрыв, она свои прекрасные губы, отпуская уверенное утверждение.
--Ба! Да ты девственник! Ну не переживай, я помогу тебе. Не смущайся. Только будь поласковее. Хорошо?
Я не знал, как быть. С одной стороны ещё немного и стыд скует мое тело. С другой, хромая мораль. Выпрямившись во весь рост, над сочным, таким беззащитным телом, мне  захотелось прибить мораль, направившись в  вожделенные объятья. Тело её звало, скорее вернуться к процессу, но что-то в ней все-таки дергало за последние ниточки разума.
Похоть и разум, вели невидимый поединок за право ведущего. Будь я обыкновенным приматом, то давно бы ускакал по телефонным проводам города. Подальше от столь странного выбора. Приматом я не был, поэтому оставалось только одно — заплакать.
Вот он я, ревущий перед кроватью с обнаженной женщиной. Слезы капали, обжигая лицо. Последний раз я плакал несколько лет назад на похоронах деда. Тогда слезы утраты, сейчас слезы…я так до конца и не понял, к чему это было. Больно было в душе, стыдно. Это моя жалость должна была играть с падшей женщиной. Слова, произнесенные ею, выкручивали руки.
С материнской нежностью, она уложила мое вздрагивающее тело на кровать. Теплые груди упирались в спину, пока её прекрасные пальцы блуждали в моих волосах. Лица её я не видел, но оно точно было умиротворенным.