Круговерть Глава 23

Так и у Андрея совпало, что как раз в это время сын и дочь отходили от него и начинали жить уже по своему собственному разумению. А тут ещё и Валентина со своим монастырём. Она как бы подводила черту, показывая, что он остаётся один, отдельно ото всех. Мужик там у неё или действительно «бог», разницы большой для него уже не было. И всё же он злился на себя, что его зацепила вся эта история с Валентиной. Это могло происходить только на уровне обыденного мышления. Ему уже думалось тогда, что центр своей жизни, центр приложения основного усилия своей жизни он перенёс туда, откуда на подобного рода вещи можно было смотреть сторонним наблюдателем.
 
Однако не тут-то было, когда Валентина стала «уходить» куда-то в своё, — его это задело. Он не мог себе представить, что она будет чужому человеку открывать свои чувства, поверять мысли, каяться перед ним «в грехах». Когда эта картина вставала в его воображении, у него всё замирало и холодело внутри. «Она ведь не может ему говорить только о себе, она будет ему говорить «о нас». То есть и о нём тоже». И даже если он сам этого не услышит, но только предположить тот факт, что эти разговоры будут происходить в реальности, было крайне неприятно. «А это будет происходить постоянно. Она же будет ходить к кому-то на исповеди». И это даже хуже, что он никогда не услышит и не узнает, о чем они там будут говорить. Эта неизвестность его ещё больше будет уязвлять и изводить. Он-то себя знал. Он ранее представлял её так, что жену его интересует только земное. Она никак иначе для него и не проявлялась. А тут вдруг такое. Но почему она ему ничего не сказала? Почему он ей ничего не сказал? Почему они прожили соседями и ничего друг другу не сказали? Почему они тогда не разговаривали? А ведь выходило, что они столько слов друг другу сказали, а не разговаривали никогда. «Никогда».

И перед ним теперь встала эта необходимость — начать разговаривать. Не о мелочах и обидах, о каких-то минутных радостях и расчётах на будущее, не о бытовом, а о главном — как перед смертью. И Андрей растерялся. Он понимал сына, понимал дочь. Понять их было не сложно. Разум у человека изначально развивался для наиболее успешного достижения блага для себя и для своих близких. Их разум так и работал: найти место, где лучше. Он был всегда убеждён, что и разум Валентины работал так же. «Ан, нет: так, да не так».

У неё впереди уже не было чего-то такого, от чего бы замирало сердце, замирало в предвкушении. «У них это материнство, замужество и т.д.», — так он думал. А у неё теперь дети выросли и разлетелись. «Для неё впереди что?» Она ведь живёт только очевидным и тем конкретным чувством, которое это очевидное в ней вызывает. Очевидное для неё теперь — опустошённость, пустота, а за пустотой бездна: смерть. Тут волей-неволей побежишь от очевидного. «Надо с ней поговорить», — решил он для себя, но всё как-то за житейским не выходило. Такой разговор просто так с кондачка не заведёшь.

«Она говорит, что обрела бога, но это нелепость, потому что если бог действительно бог, то нельзя отходить от бога, приходить к богу. Что это за бог такой, которого можно обрести, а можно не обрести? Если бог — бог, то всё и всегда в его власти, обрёл ты его или не обрёл, пошёл ты в монастырь или не пошёл, ходишь ты в церковь или не ходишь, веришь ты во что-то или не веришь, кладёшь ты поклоны или не кладёшь».

«Может, она заболела, а от меня скрывает?» — ему и такие мысли приходили в голову. И она на самом деле что-то там говорила об исцелениях, о разных чудесах». Он мог бы и здесь ей аргументировано возразить: если есть бог, то не может быть никаких чудес, никогда, так как бог это закон и отсутствие исключений из закона. Лучшее доказательство существования бога это — непререкаемое действие закона везде и во всём. «И никаких чудес». Бог это закон везде, всегда и во всём. «Либо всё в воле бога, без единого исключения, либо никакой он не бог».

 Правда, для больного человека, если с ней действительно что-то не так, такой аргумент — не аргумент, чаще всего. А с другой стороны, больному человеку легче отрешиться от обыденного и воспарить… над самим собой. Может так случиться, ей предстоит сделать самое важное в жизни, и он сможет ей помочь. Уж в этом-то он сможет быть полезен. Андрей интуитивно полагал, что самое главное в жизни в — душе человека. И свершается это главное посредством разума. А то, что все они кормятся в стае себе подобных и взращивают потомство, то так и животные делают. «В человеческой жизни главным должно быть что-то человеческое».
 
И опять он видел, что впадает в противоречие, используя это необычное для себя понятие — «бог». Потому как, если всё во власти Бога, то Бог распорядится жизнью Валентины наилучшим образом без всякой его, Андрея, помощи. А все его попытки как-то повлиять на неё, это всё от дьявола. И снова: если есть бог, то дьявол это та часть бога, которая нас по какой-либо причине не устраивает. И нет никакого дьявола, а есть только бог. «Если, конечно, Бог — бог».



Продолжение: http://www.proza.ru/2019/09/21/467