V 12 Гаттингел

Они поехали дальше. Разогрело, даже сделалось жарко. Дорога весело бежала под копытами лошадей. Настроение у Эндры улучшилось, Артемис тоже перестал вредничать. Он, вообще, молчал. Раны больше не мешали, и друзья пустились бодрой рысью. Щебетали птицы. Солнце проглядывало сквозь зелёное кружево ветвей.
Ехали не очень долго – часам к трём пополудни деревья расступились, раздвинулись, показывая широкую панораму. Лес кончился, дальше снова лежали холмы, а на горизонте пробегала тёмная полоска – ещё один лес.
Эндра ойкнула – среди зелёных склонов сверкнула голубой полосой речка, убегая налево, в чащу, где сужалась и терялась среди деревьев. Но здесь река разлилась широко, и показывала белые песчаные берега под склонами холмов.
— Ой! – Эндра встала на стременах. – Нам пора сделать привал.
— А не рано? – засомневался Артемис, которому хотелось скорее добраться до места.
— Не рано, – уверила Эндра. – Заодно вымоемся.
— Второй раз за день?
— Ну и что? – эльфка сморщила нос. – От тебя пахнет кровью.
— На себя посмотри! – оскорбился южанин. Но, заслышав смех Эндры, тоже невольно заулыбался.
Они спешились и, взяв коней под уздцы, сошли с дороги, двинулись вдоль берега. Дорога убежала направо и скрылась за пологим холмом, создавая ощущение закрытости и уединённости. Песчаная полоса пляжа сузилась и исчезла совсем, река как будто текла в оправе изумрудно-зелёной травы.
Остроухая отпустила лошадь, и та принялась щипать сочную траву, прядая ушами. К ней присоединились кони Роланда и Артемиса.
— Ура! – обрадовалась Эндра, скидывая плащ и сапоги.
Она с разбегу влетела в воду, взметнув каскад брызг, заискрившихся на солнце. Роланд аж глаза прикрыл рукой и повернулся к Артемису.
— А мы после?
— А чего после? Это ж не баня…
Южанин не спеша снял плащ, сапоги и рубаху, и вошёл в воду. Эльфка тут же оказалась рядом и с готовностью его обрызгала.
— Ах, ты! Вот, попадись мне! – нестрашно рассердился арбалетчик, ополаскивая лицо.
— А ты догони!
— Запросто.
Артемис нырнул, проплыл под водой несколько метров и тряхнул головой. С чёрных волос полетели брызги.
Роланд, который плавал не слишком уверено, плескался у берега. Рубашки он не снял.
Эндра, переворачиваясь со спины на живот и обратно, смывала с себя кровь и отстирывала рубашку прямо на себе.
— Ну, догонять будешь? – лучезарно улыбнулась она Артемису. Тот только фыркнул в ответ.
— Я пошёл на берег, – сообщил Роланд, выбираясь на траву и отжимая рубаху. Он уселся, греясь на солнышке.
А Остроухой вылезать не хотелось. Она очень любила купаться. Вымывать из волос хвоинки и землю на глубине оказалось затруднительно, и она вернулась на мелководье. Зачерпнула со дна песку и принялась мыть рыжие кудряшки. Правда, второй раз за день, но это не важно. Она окунулась, вынырнула и стала выполаскивать песок из волос, когда вдруг на неё со спины обрушился целый водопад, едва на сбивший с ног.
Невольно взвизгнув, Эндра обернулась, вскинув руки и защищаясь от водяных струй. И узрела Артемиса. На смуглых крепких плечах южанина посверкивали водяные капельки. Он, в кои-то веки, казался довольным.
— Ты не вредничаешь? – весело поддела Эндра, ложась на воду, наворачивая круги вокруг арбалетчика и украдкой его разглядывая. Артемис был поджарый, худой, но крепкий. Загорелые плечи казались выточенными из дерева. Он откинул со лба мокрые волосы.
— Опять издеваешься?
— Я? Не-ет!
— Я тебя сейчас вытащу, – пообещал южанин.
— Вытаскивай!
Эндра ловко увернулась от лёгкого подзатыльника – на сей раз шутливого, но арбалетчик ухватил её за талию, легко поднял из воды и поставил на ноги.
— Нам… ехать надо… – как-то, вдруг, почему-то растеряно пробормотал он.
— Ты чего? – удивилась Эндра.
— Ничего я.
Артемис отвёл глаза. Купалась Талька в рубашке, да только рубашка промокла, и под ней совершенно ясно угадывалась фигура эльфки. До Артемиса только сейчас дошло, что он мужчина, а она девка. Причём, симпатичная. То есть, по отдельности эти два факта ему были известны, но связать их вместе ему, как-то не приходило в голову. До сего дня.
— Ты бы прикрылась, что ли, – буркнул он. – Нечего тут сверкать своими прелестями.
— Чего? – распахнула глаза Эндра. – Ты где там прелести увидал? Мне чего, в плаще купаться?
— В кольчуге...
— Артемис, да ты чего? – ещё больше изумилась Эндра.
Чернявый и сам не знал, чего он. Он смотрел на рыжую и как-то неожиданно понимал, что она девка, в общем-то, существо беззащитное. О ней же кто-то заботиться должен, там, оберегать. Защищать. А то одна мотается. Эти мысли оказались такими неожиданными и странными, что Артемис тряхнул головой и опять посмотрел на Эндру, которая стояла в воде, сосредоточенно отжимая мокрые, потемневшие пряди. От воды они закрутились крупными колечками.
Южанин скользнул взглядом по мокрому плечу эльфки, с которого соскользнула рубашка, и снова откинул со лба волосы. Мокрая ткань неумолимо очерчивала все линии девичьей фигуры. Артемис поглядел на талию Остроухой, которая, казалось, была такой тонкой, что её можно было обхватить двумя пальцами, и рявкнул:
— Да прикройся ты уже!
Эндра изумлённо хлопнула глазами, но опустилась в воду по плечи, снизу вверх глядя на арбалетчика.
— Так пойдёт?
— Поедет, – отрезал Артемис и, развернувшись, вышел на берег.
Оглянулся через плечо:
— Ты идёшь?
— Не-а, – отозвалась Эндра. – Я так и буду здесь сидеть.
— На здоровье. Уедем без тебя, – ответил южанин, выбираясь на берег и мотая мокрыми волосами.
— А вы знаете, куда ехать? – сладенько протянула эльфка, отплывая подальше.
— Разберёмся.
— А если не вылезу?
Арбалетчик, злой, как чёрт, снова влетел в реку. Попытка поймать Эндру за руку не увенчалась успехом – эльфка, мокрая, скользкая, уворачивалась и обидно смеялась.
— Иди сюда! – заорал Артемис, окончательно выходя из себя. – Глупая рыжая девка! Я, что, за тобой бегать буду?!
Он ухватил Эндру за ухо. Та ойкнула и предпочла пожалеть ухо и не сопротивляться.
Южанин взял её за руку и потащил к берегу.
— Эй, ну, ты чего? – даже испугалась Эндра. – Опять сердишься? Мы же договорились…
— Мы договорились, что ты будешь себя вести прилично!
— А я как? Подожди… Мне больно!..
— Ах, больно?!
Южанин со злости отвесил Остроухой подзатыльник и перехватил за талию. Под мокрой холодной рубахой чувствовалось тепло кожи. Эльфка подозрительно притихла. Южанин поставил её на ноги.
— Ну, чего?
— Ничего, – буркнула Эндра, теребя рукав.
— Ты ревёшь, что ли?
— А чего ты… Ругаешься… За что? Я же пошутила…
— Ладно, – смилостивился арбалетчик. Женских слёз он не переносил вообще, а Эндриных – тем более, поскольку они его раздражали.
— Ну, не реви. Не реви, давай.
Южанин как-то очень некстати вспомнил её признание в любви. И рыжий говорил…
Эндра тем временем хлюпнула носом.
— Ладно, хватит… – примирительно сказал Артемис.
— Чего хватит… – снова хлюпнула Эндра. – Сперва сам злишься, а потом «хватит»… Опять, скажешь, я виновата, да…
— Э–эх… – протянул арбалетчик. Прекращать плакать она, видимо, не собиралась, и Артемис в качестве утешения погладил её по руке. Эндра ткнулась ему в плечо.
— Чего ты, ну? – окончательно растерялся южанин.
От эльфки неожиданно свежо пахло лесом и ягодами. И рекой.
— Опять сердишься… – совсем несчастно всхлипнула Остроухая.
— Да не сержусь, – утешил Артемис. – Всё, хорош реветь. Пошли.
Эндра снова хлюпнула носом и вздохнула. Вскинула на южанина глаза и уточнила:
— Правда, не сердишься?
— Правда. На тебя, поди, посердишься. – Голое мокрое плечо эльфки и трогательно выступающие ключицы почему-то настойчиво лезли в глаза. Артемис страстно мечтал вытащить, наконец, Эндру на берег и натянуть на неё плащ. Или, наоборот, никуда её не вытаскивать. И ничего не натягивать. Арбалетчик выругался.
— Ты чего? – зелёные глаза снова заискрились.
Артемис сам не понял, что именно он сделал, а, главное, зачем. Он притянул к себе Эндру за руку, обожгли теплом плечи, которые он стиснул. Запрокинул её голову – мелькнули немного испуганные и удивлённые глаза эльфки – и, наклонившись, крепко поцеловал её в губы. Потом выпустил, развернулся, вышел на берег и принялся натягивать рубаху прямо на мокрое тело.
— Ты... ты чего?! – растерялась эльфка. Прикосновение, казалось, обожгло огнём. Она тряхнула закружившейся головой. – Артемис!
Эндра вскочила и ухватила его за рукав. Арбалетчик мотнул головой, стряхивая воду с волос, и Эндру окатило душем. Затем натянул рубаху, которая не замедлила впитать воду с мокрой кожи, так что Эндра засомневалась, а стоило ли вообще её снимать.
— Ничего! – Артемис яростно шнуровал сапоги. Было очень обидно. Да она что, и в самом деле над ним издевается?! Дразнит и издевается. Он вспомнил рассказы рыжего, когда Аретейни лечилась. И целуй её, и на руках её таскай, и на полуголую любуйся, и спи с ней каждый день в обнимку – а не тронь. Артемис тогда над ним хихикал и подшучивал – мол, взял за себя, так теперь не ной и не жалуйся. Сам виноват. Да я так с ума сойду, возмущался Дэннер. Раньше надо было думать, ехидничал в ответ Артемис. Вот теперь вернутся они в обоз – настанет его очередь жаловаться на форменное издевательство со стороны женской половины коллектива. А рыжий вправе отыграться за все его подначки сполна.
Он встал, привычно перетянул лоб матерчатой повязкой, которая ещё совсем недавно предполагала стать бинтом, и ухватил коня под уздцы. Коню, видимо, настолько полюбилась сочная трава в речной пойме, что он возмущённо мотал головой и тихим ржанием выражал недовольство столь бесцеремонным прерыванием трапезы.
— Парень, ты идёшь?
— Уже? – подскочил Роланд, на ходу шнуруя рукава рубахи. – Иду.
— Эй, ну куда сейчас? – возмутилась Эндра. – Я же вся мокрая!
— По дороге обсохнешь.
— Меня слепни съедят! И комары! Я буду реветь! – грозно предостерегла Эндра. Этот козырь пребывал у неё в рукаве постоянно. Арбалетчик зашипел и молча капитулировал.
— Ты чего? – поинтересовалась Эндра, глядя на эпическую скульптуру «Всадник на коне над рекой с отрешённой рожей» .
— Жду, – невозмутимо отозвался арбалетчик.
— Ждёшь?
— Жду. Пока ты высохнешь.
— А-а, – кивнула Эндра. – Ну, жди.
Она невозмутимо залезла в седельную сумку, извлекла оттуда хлеб. Уселась на траву, отломала два куска, один протянула Роланду. Оруженосец хлопнул глазами, но хлеб взял. Со времени завтрака прошло уже много времени, и желудок начинал настойчиво требовать пищи.
Артемису волей-неволей пришлось спешиться, чтоб не чувствовать себя абсолютным идиотом. Эндра протянула ему мягкий сероватый ломоть, на котором посверкивали на солнце крупинки соли, и сказала:
— Приятного аппетита.
Артемис почувствовал сильное желание её убить. А Эндра, как ни в чём не бывало, щурила глаза на воду, на которой плясали солнечные блики и, аппетитно жуя хлеб, сушила рыжие волосы и рубашку.
— А рыжий идиот, – неожиданно сообщил арбалетчик, обнаружив, что хлеб закончился, и с сожалением облизывая крошки с ладони.
— Почему? – поперхнулся Роланд.
— Ты хотел сказать – рыжая идиотка? – уточнила Эндра, встряхивая волосами.
— Что я хотел, то я и сказал, – проворчал Артемис.
— А… почему? – Эндра обернулась и распахнула глаза. – Почему Рыжий – идиот?
— Ну, во-первых, потому что это рыжий. – Арбалетчик принялся вдохновенно загибать пальцы. – Во-вторых, он в принципе, идиот. Ну, ты, конечно, тоже в чём-то права... Но мы сейчас не об этом. А о том, что рыжий поступил как истинный идиот. Вот я бы на его месте ни за что бы не женился. Это подумать только, связать себя по рукам и ногам с одной бабой! Бред. Вот поэтому, рыжий идиот.
Роланд, распахнув глаза, слушал тираду.
— А ты мотай на уши, – присоветовал ему Артемис. – Как усы вырастут, так и перемотаешь.
— Ну, ты даёшь, – сказала Эндра. Артемис поражал её всё больше и больше. – Ага, – вывела, наконец, эльфка и кивнула. – А по-твоему, значит, очень умно по разным бабам блудить, да? Ясно. Ладно, поехали.
Она встала, отряхнулась, перекинула плащ через седло, вскочила на лошадь и тронула её по направлению к дороге.
Роланд совершенно ошалел и подобрал челюсть.
Холмы кончились. Трое снова въехали под зелёный свод, окунувшись в запах хвои и щебет птиц. Эндра повернулась в седле и задумчиво потянула себя за ухо.
— Слушай, а хочешь, а Брохемиан завернём? Там та-акой бордель, тебе понравится, – предложила она Артемису.
— Я тебя ненавижу! – взвыл на весь лес арбалетчик. Испуганно вспорхнули птицы, лошадь под ним заплясала. – Прекрати надо мной издеваться!! Ясно тебе!! Ты же обещала! Почему с тобой нельзя по нормальному, ну почему?! – Он резко хлестнул поводья, так что несчастная лошадь даже взвизгнула и умчалась дёрганым галопом вперёд. Эндра распахнула глаза.
— Но... я... Артемис! Чёрт побери, да вернись же! – Она пришпорила коня, нагоняя арбалетчика и гадая, чего он стал такой истеричный. Ведь нормальный же был! Что у него с нервами – а главное, почему? Роланд поскакал следом. Артемис мрачно сверкнул на них чёрными глазами и отвернулся. Лошадь под ним хрипела и спотыкалась, всё норовя ослабить натянутую узду.
Тут не выдержала уже Эндра. Приподнимаясь на стременах, она взорвалась:
— Ах, ненави-идишь?! Да на здоровье!! Я это уже поняла! Что ненавидишь и считаешь шлюхой!
— Эндра! – распахнул глаза Роланд.
— Что «Эндра»? Я знаю, что я Эндра! Давай уж называть вещи своими именами! – конь Рыжей нервничал и гарцевал по кругу. – Я – глупая, безмозглая рыжая девка… К тому же, ещё и продажная! А что? Двое детей и оба от разных мужиков! Мы, шлюхи, все такие! Пялиться на меня во все глаза и засосать в реке можно, а, вот, связывать себя на всю жизнь – так же только идиоты делают! Только полные придурки. А вот потискать – это можно! А потом сообщить для полного эффекта, что ты не идиот – засосал и хватит, чтоб не обольщалась… А что, давай, я всё стерплю, меня кто только не лапал! – Эндра гневно встряхнула головой. – Знаешь, что?! Иди ты к чёрту, арбалетчик!! Выбирайся сам, как знаешь! А я пошла… на угол…
Она развернула коня и полным карьером погнала его в обратную сторону, ощущая холод на щеках – это ветер сушил слёзы. Эльфка дёрнула поводья, вздёрнув коня на дыбы, скатилась на землю и кинулась в лес со всех ног, перескакивая кочки, папоротники, кустики черники и пни. Потом запнулась об поваленное дерево и полетела в мох. Обожгла ладони. Мох пах сыростью и прелым теплом. Эндра зарылась в него лицом и разрыдалась в голос, горько и безутешно.
— Сама иди к чёрту! – заорал в ответ Артемис. – Ищи себе другую мишень для насмешек, дура! Тебе только и нужно, чтобы над кем-нибудь издеваться, так я тебе не подарок судьбы! Безмозглая рыжая девка!
— Артемис! – взмолился Роланд. – Эндра! Ну, хватит, ну пожалуйста...
— А мне надоело её идиотское поведение! Как обниматься лезть – так она первая! – Оба орали, прекрасно сознавая, что друг друга слышат, но как бы ни к кому конкретно не обращаясь. – А попробуй её тронуть – так сразу, ах, я не шлюха, не лапай меня! Я тебя люблю – а ты обо мне и думать не смей! Потому что я не шлюха и без какого-то идиотского кольца тебя не подпущу! Сама не знает, чего хочет! Только издевается! Ещё и борделем дразнит...
— Артемис! – во всю глотку заорал отчаявшийся переорать его Роланд. Арбалетчик осёкся.
— Чего?
— Артемис... Там настоящие инквизиторы.
Южанин вскинул голову и успел заметить, как Эндра поспешно поднимается с земли, глядя на двух подъехавших к ней патрульных.
— Может, их подснять, а? – предложил Артемис, постукивая пальцами по ложу арбалета.
— А вдруг это опасно? – засомневался оруженосец. – Может, подойдём поближе?
— Чем опасно-то? Две стрелы – и в кусты. А то они рыжую схватят.
— Вы же её ненавидите.
— Заткнись.
— Что случилось? – поинтересовался ордальон, разглядывая значок Гильдии на вороте Эндры.
Эльфка поспешно вскочила, вытирая рукавом слёзы, и поклонилась – у патрульных значки были серебряные.
— Ничего. Мы едем в Керванг-Рин. – Эндра поспешно взяла себя в руки и принялась на ходу сочинять легенду. Благо, импровизировать умела. – Мы поймали и повесили двоих Давних в лесу. Примерно полтора дня езды отсюда. Кто-то похоронил их, а…
— Ваше имя, – перебил инквизитор.
— Леди Эвелин Джонар лей Литтвор, – ответила Эндра, умудряясь сочетать достоинство и почтительность.
— Я имею в виду настоящее, – сказал ордальон.
Он был высок ростом и хорошо сложен. С худого загорелого лица аскета смотрели суровые серые глаза. Он протянул руку и сдёрнул с головы эльфки повязку. Усмехнулся при виде острых ушей.
Роланд дёрнулся. Артемис положил руку ему на плечо. К ним направился второй инквизитор.
— Лиарелл Ниадрис, – смиренно ответила эльфка, потупив глаза. – Не спрашивайте брата Леонардо, он принял обет молчания вместе со своим оруженосцем. Они оба не разговаривают уже три года.
Артемис сверкнул глазами на подругу, но молча поклонился.
— Давно ли вы служите Ордену? – продолжал допрашивать Эндру ордальон, властно приподнимая за подбородок её голову и разглядывая лицо.
— Нет. Я только из Университета.
— Сколько вам лет?
— Двадцать.
— Давно ли приняли ордалианскую веру.
— Я в ней родилась.
Инквизитор, наконец, отпустил Эндру и сказал:
— А известно ли вам, что, в связи со сложившейся в стране ситуацией, каждый Давний, принявший истинную веру должен иметь при себе подтверждающий это документ. А Давний, служащий Ордену – тем более? Можете ли вы предъявить этот документ?
— К сожаленью, нет, – не растерялась Эндра. – Документы погибли во время ночной грозы.
— Печально, – усмехнулся чёрный. – Ну, в таком случае, придётся задержать вас, всех троих, пока мы не убедимся, что дела обстоят так, как вы говорите.
— Это невозможно, господин, – уверенно отчеканила эльфка. – У нас срочная миссия, а гонец едет в Гродевар месяц, и столько же обратно.
— Мы пошлём перелётку. Еретический способ связи, но он оправдан в исключительных ситуациях.
— А ситуация разве исключительная?
— Да. Сдайте оружие.
Эндра вскинула голову и проговорила, глядя в глаза инквизитору:
— Основания?
— Основания? – прищурился тот. – Вы – эльф.
— Я служу Ордену.
— Но не можете это подтвердить. А ваш «брат Леонардо» и мальчик, якобы принявшие обет молчания, шептались, когда мы подъехали. Сдать оружие.
Он рывком скрутил и вывернул Эндре руки прежде чем она успела что-то сделать. Вынул из-за её сапога нож.
— Они не только шептались – но ещё и орали на весь лес, – сказал второй инквизитор. – Все трое.
— Нет! – вскрикнул Роланд – и зажал себе рот ладонями.
— Вот-вот, – согласился патрульный. – А на рубахе – пятна крови и швы. Похоже, ребята, вы крепко вляпались. Вы подозреваетесь в убийстве стражей порядка, мародёрстве и... – взгляд в сторону Артемиса, – незаконном пересечении границы.
— Ещё в ереси и остроухости, – подсказала Эндра. – Чего только не приходится терпеть верным слугам Ордена.
Второй инквизитор подъехал к Артемису.
— Отдай меч и арбалет, брат Леонардо. Или как тебя там. И спешьтесь.
Артемис прикинул, что, если даже он сейчас вскинет арбалет и с лёту застрелит одного ордальона, всё равно, просто не успеет перезарядить оружие для второго выстрела.
Младший со звоном вынул инквизиторский меч из ножен эльфки и связал ей руки, причём, так умело, что брыкаться не было никакой возможности.
— Давненько в Гаттингелле не было публичных казней, – оскалился первый ордальон.
— Меньше эмоций, брат Рауль. Мы просто делаем своё дело, – одёрнул его второй.
— Оружие! – рявкнул брат Рауль Артемису.
Тот замер, лихорадочно соображая, что же делать. Затем неожиданно вскинул руку, целясь пальцами в глаза инквизитора – тот рефлекторно отшатнулся – и одновременно резко толкая другой рукой Роланда.
— Беги! – заорал он на оруженосца. Тот от неожиданности совершенно перестал соображать и машинально подчинился приказу. Вслед пареньку полетели стрелы, но Роланд оказался проворнее, зайцем петляя меж деревьев. Брат Рауль резко вогнал рукоятью меч в бок арбалетчику – и Артемис свалился на колени. Били долго. И со знанием дела. Арбалетчик шипел сквозь стиснутые зубы, но молчал. И только когда его, полуживого, вздёрнули на ноги, ухитрился очень нецензурно выругаться на родном языке – так что, никто из присутствующих его не понял.
— Ты чего там? – спросил второй инквизитор, подозрительно покосившись на южанина. – Колдуешь, что ли?
— Не, молюсь еретическим богам. – Тут Артемис получил контрольный поддых и замолк окончательно.
— Не трогайте его!! – обрела дар речи Эндра. – Это я еретичка, а не он!!
Она дёрнулась, но тоже получила крепкий пинок под ложечку и согнулась.
— Да, мы поняли, – сказал брат Рауль. – Он – странствующий монах.
— Тебя старших уважать не учили?! – взвилась Эндра.
— Довольно! – вскинул руку старший ордальон. – Хватит. Нам пора в путь.
— Нам не по пути, – проскрипела Эндра, за что огребла подзатыльник, причём, такой, что ей показалось, будто мозги стукнулись изнутри об зубы.
Артемиса от души отхлестали по щекам, приводя в чувство.
Обоих посадили на лошадей, накрепко прикрутив запястья к луке седла.
Ехали рысью. Лошадки Эндры и Артемиса бежали бок о бок, привязанные за повод к инквизиторским сёдлам, и эльфка ухитрялась поддерживать арбалетчика в седле.
— Артемис… – Остроухая плечом подтолкнула южанина. – Ты держись, ладно… Ты немножко потерпи… Чуть-чуть совсем. До Гаттингелла недалеко… Тебе очень больно?
— Нормально, – прохрипел арбалетчик, пытаясь распрямиться. Это ему не очень-то удалось, тем более что каждый шаг лошади заставлял его скорчиваться обратно. – И тут... то же самое... может, мы никуда и не телепортировались, рыжая?
— А ну, молчать, – одёрнули их. – А то рты заткнём.
— Что, правду о себе услышать боитесь? – съехидничал Артемис.
— Заткнись, чернявый, – повторил патрульный, впечатывая ему в зубы. Эндра зашипела, но поделать она, разумеется, ничего не могла, поэтому злилась.
— Нет, тут всё изысканнее, – прошипела Эндра. – Там бы просто привязали к лошади, и топай, как успеешь. Спиной по кочкам.
— Ах, вы ещё и телепортировались, – заинтересовался брат Рауль.
— Ага. Валяй, шей несанкционированную ворожбу.
— Это дознаватель разберётся.
Эндра сверкнула глазами:
— Ещё раз тронете моего друга – я вас заколдую. Заморочу, заплутаете в лесу и сгинете. Я короедка, я могу.
Старший инквизитор остановился.
— Существенное замечание.
Он сделал знак, и Эндре на запястьях, поверх верёвок замкнули широкие железные наручники. Она поморщилась.
— Вот так. Теперь поколдуй, – осклабился брат Рауль и коротко и со вкусом двинул Остроухой в коленный сустав, вроде бы, несильно, но эльфка взвыла.
— Ах, ты! – зашипел так и не утихомирившийся Артемис. – Много чести – бабу бить. Да ещё и связанную. Если бы она действительно умела ворожить – она бы, уж поверь мне, идиот, давно бы освободилась. Сними железо. Ей же больно!
Эндра удивлённо распахнула глаза – его это беспокоит?! Арбалетчик получил прикладом своего же арбалета в нос и вдогонку им же по затылку, после чего без сознания обвис в седле. Лошадь потянула мягким носом, почуяв железный запах крови, закапавшей на шкуру из носа всадника, и беспокойно заплясала. Видимо, с этим запахом у неё связались нехорошие ассоциации.
— Не смейте его бить! – тут же вскинулась эльфка. – Я тебя… я… Я тебя…
— Довольно, – повелительно сказал старший инквизитор. – Хватит. Отойдите от них, брат Рауль. Иначе это никогда не прекратится. Будьте мудры.
Брат Рауль отъехал. Видимо, путешествовать молча ему было скучно. Но ослушаться старшего ордальона он не посмел.
— Артемис… – Эндра завозилась. – Развяжите мне руки, а?
— Ещё чего!
— Но он же упадёт! У него кровь! Ну, развяжите… А железо оставьте… Да не убегу я…
Ордальон посмотрел на бесчувственного Артемиса и махнул рукой. Запястья эльфки отвязали от луки седла, но железные наручники снимать не стали.
Остроухая обхватила южанина за плечи, поддерживая в седле, и рукавом вытерла ему кровь.
— Артемис… Очнись… Потерпи немножко.
Арбалетчик завозился и приоткрыл помутневшие глаза. В этот момент лошади разошлись, обходя каждая со своей стороны валяющееся посреди дороги сломанное колесо, и Артемис свалился вторично. Верёвки врезались в распухшие запястья, но зато надёжно удерживали его на лошадиной спине, не давая упасть на землю.
— Вот идиоты! – снова зашипел он. – Теперь из-за вас кровью ссать недели две и спотыкаться на ровном месте. Всё вам неймётся... патруль, называется... да я вас сам в тюрягу упеку за превышение служебных полномочий... – Арбалетчик ворчал ещё несколько минут – видимо, совсем молча ехать у него не получалось.
В Гаттингелл приехали на закате. Это был небольшой городок, но он кипел бурной провинциальной жизнью. Пока пленников везли к тюрьме, которая находилась в одном из переулков за главной площадью, на улице собрался народ, поглазеть на нелюдей, так что Эндра и Артемис, который был почти без сознания, имели полную возможность насладиться вниманием толпы. Их ругали, боялись и ненавидели. А эльфка, глядя, как золотисто-рыжее солнце медленно течёт к западу, в сторону Дальнего Леса, и опускается за городские крыши, будто насаживаясь на высокий церковный шпиль, размышляла, откуда в этом городе инквизиторы. Она знала, что Представительства Ордена здесь никогда не было, во всяком случае, полвека назад…
Их привезли к зданию тюрьмы, ссадили с лошадей и потащили внутрь, причём, Артемиса приходилось тащить в полном смысле этого слова.
—  Осторожнее! Ему же плохо! – рвалась Эндра под смех солдат.
Пленников закинули в подвал, в камеру, предварительно стянув с них куртки, и даже ремни. Сапоги, правда, оставили, видимо, предполагая, что они, всё же, могут оказаться ордальонами. Верёвки сняли, оставив только железо на руках Эндры – вдруг, в самом деле, умеет колдовать. Здесь было сыро и холодно, от пучка соломы в углу, служившего вместо нар, тянуло гнилью. Эндра собрала солому в охапку и подложила под голову южанина. Сама присела рядом, прислонившись к холодной каменной стене, и осторожно потеребила плечо арбалетчика.
— Артемис… Ты как себя чувствуешь? Очень больно?
— Вопрос был риторический? – поинтересовался арбалетчик, хватаясь за голову и усаживаясь. – Вот, суки, всю снарягу отобрали...
— А ты хотел, чтоб хоть арбалет оставили. – Эндра грустно обхватила колени руками и сказала: – Ничего, как-нибудь выберемся… Не может же быть, чтоб не выбрались…
Артемис только хмыкнул.
—  Твоими бы устами…
Дверь отворилась. В помещение вошли трое – один, в белой ризе и с выбритой на макушке тонзурой, держал в руках большой серебряный «огонёк» и книгу. Он шёл мелкой семенящей походкой, с трудом поспевая за двумя солдатами. Солдаты остановились возле пленников. Священник прошёл вперёд. Эндра даже рот раскрыла.
— Я думала, вы нас пытать будете, – изумлённо протянула она. – Или сразу повесите.
— Это можете решить только вы сами, – отозвался священник. Он был довольно пожилым, но голос оказался чистым. – Исход напрямую зависит от вашего поведения. Я же здесь лишь затем, чтобы помочь вам очистить душу.
— Ведро и тряпка у уборщицы! – взъярился Артемис. – Ты бы свою очистил сперва, гад.
— Я понимаю твой гнев, сын мой...
— Ага, ещё бы – привык за время нелёгкой службы, – пробурчал арбалетчик и забился в угол, так, что вытащить его, казалось, не было никакой возможности. – По части души у нас вот эта вот, рыжая, – буркнул он из угла. – А ко мне даже и не думайте лезть. Убийцы.
— Убийство – большой грех, сын мой, – сообщил священник.
Артемис решил, было, поинтересоваться, к какому разряду относится убийство еретиков, но промолчал. К тому же, тут влезла Эндра.
— Нам нечего очищать. Лично моя душа чиста, падре… почти.
— Почти, – повторил святой отец. – Мне сказали, что на вас была ордальонская форма. Убийство священнослужителей – двойной грех.
— А грех нынче по какому тарифу считается? – ехидно ввернул Артемис.
— Всё было честно, – буркнула эльфка. – Я была одна, а их – четверо.
— Значит, ты их околдовала, – сделал вывод священник.
Артемис фыркнул.
— Чего вы, вообще, хотите? – поинтересовалась Эндра.
Падре чуть прищурил серые глаза. У него был взгляд старого человека, преданного своему делу. И, как ни странно, страха или ненависти Остроухая в нём не обнаружила.
— Я хочу, чтобы вы приняли истинную веру, – сказал падре, – прежде, чем с вами станет говорить дознаватель.
Южанин уставился в стену, а Эндра сделала знак Огня.
Святой отец удивился:
— Так ты ордалианка, дочь моя?
— Ну!
— А ты, сын мой?
— А об этом вы спросите тех сво…
— Сын мой…
— Тех уродов, которые меня избили. Они, видимо, позаботились таким образом о брате по вере. Наставили на путь истинный. Только не на того напали, – арбалетчик сплюнул кровавую слюну. – Идите вы со своей верой.
Падре покачал головой и заметил:
— Ты губишь свою душу, сын мой. А ты, дочь моя, не хочешь причаститься и исповедоваться?
— Я вас не понимаю, – сказала Эндра. – Вы же считаете, что нелюди – это отродье нечистого. Так какого тумана вас волнует моя душа, если, по-вашему, у меня и души-то нет.
— Верно. Но Церковь принимает в своё лоно и вырывает из лап нечистого и нелюдей.
Остроухая вскинула голову.
— Исповедоваться предпочитаю напрямую.
— Как напрямую?
— А так.
Священник покачал головой.
— Гордыней грешишь. Правильно говорят, что элвилин – гордое племя.
Один из солдат шагнул вперёд и уважительно обратился к священнику:
— Святой отец, вы закончили? Тогда мы забираем их на допрос.
Падре вздохнул и осенил Огнём обоих пленников.
— Вставайте, – сказал солдат. – Пошли.
— Вы уверены? – на всякий случай, уточнил священник у Артемиса. – Покаяться никогда не поздно.
— Я в сказки ещё в детстве перестал верить, – отпарировал арбалетчик, самостоятельно поднимаясь на ноги. – А вы – бессердечные убийцы – и, даже если бы я захотел забивать себе голову тем, чего на самом деле нет – то уж точно не принял бы религию убийц. – На этой пафосной ноте Артемиса чувствительно подтолкнули в спину древком копья, а Эндру просто дёрнули за связанные руки.
— И что мы им скажем? – поинтересовался у неё арбалетчик, пока их вели по длинному подвальному коридору. Коридор освещали чадящие факелы, воткнутые в крепления на блочных крепостных стенах. Эндра глядела себе под ноги, наблюдая, как вытягиваются и сжимаются, пляшут по гранитным плитам пола, четыре чёрные тени.
— А? – встрепенулась она.
— А ну, пошла. – Конвоир подтолкнул её вперёд, вероятно, столь доступным способом поясняя, что надо бы идти побыстрее. Но ноги устали и онемели от неправильного положения в седле, к тому же, в глазах ещё темнело от голода и кровопотери, а посему двигаться бодрым строевым шагом у арестантов никак не получалось.
— Я говорю, не объяснять же им, что мы неизвестно, каким образом телепортировались через океан, – разъяснил арбалетчик. – Чего делать-то будем?
— Ну… Скажем, что телепортировались понятно, каким способом, только телепорт сломался, и нас по ошибке выкинуло сюда.
— Ага, – усомнился южанин. – Не клеится что-то. Ты-то здешняя.
— А мы скажем, что случайно познакомились…
— А ну, хорош там шептать свои короедские заклинания, – рявкнул стражник, от души пнув Эндру в спину. Эльфка полетела вперёд, и ему пришлось ухватить её за плечо.
— Во, немощная попалась, – выругался солдат. – Заходи, давай.
Их привели в допросную. Эндра даже закатила глаза – знакомый интерьерчик. Прямо-таки, родной! Всё на месте!
Стражники подтолкнули пленников и, вздёрнув руки, привязали их к вделанным в стену скобам. Дознаватель ещё не появился. Палач меланхолично курил трубку, сидя в углу на бочонке с водой. Увидев вошедших, он поднялся.
— Кто там, короеды?
Стражник, закончив приковывать Артемиса, бесцеремонно откинул прядь с уха арбалетчика и осмотрел орган слуха.
— Мой – нет.
— А девка – короедка, – сказал второй.
— Так давай её сюда, пока господин дознаватель не явились, – фыркнул палач. – Что, правил не знаешь?
Солдат подпихнул Эндру к столбу и привязал её там за руки.
— Мороки с этими нелюдями, – ругался палач, задирая эльфке рубашку. – Тьфу, ты, демоны лесные! Ты уже попадалась, что ли? А ума всё нет…
Он, ворча, снял со стены плеть и принялся делать то, с чего, согласно известному уставу, всегда начинался разговор ордальонов с теми, кто посмел родиться с заострёнными ушами. Было больно, но эльфка стискивала зубы и молчала, чувствуя на спине обжигающие удары плети.
Артемиса стегать никто не спешил. С ним, ввиду отсутствия острых ушей и принадлежности к роду человеческому, разговаривали вполне по-человечески.
— Итак, рассказывай. – Дознаватель – высокий, крепкий солдат с не очень коротко остриженными тёмными волосами, лениво расхаживал взад-вперёд перед носом у арестанта, глухо отстукивая окованными каблуками по гранитным плитам. – Имел место факт нападения на стражей порядка?
— Я тебя не понимаю, – честно сказал Артемис. Дознаватель удивлённо вскинул взгляд и осторожно перешёл на язык погибшей восточной империи. Империя существовала давно, язык был красивым и выразительным. Большинство научных трудов и философских поэм было написано именно на нём. Изучавший литературу ещё в Гильдии арбалетчик этот язык относительно помнил. Процесс допроса пошёл веселее.
Солдат повторил вопрос.
— Имел, – моментально отозвался Артемис. Отпираться не было смысла – стоя в трофейной, заляпанной кровью и картинно сверкающей швами на боку одежде с инквизиторскими знаками отличия. Дознаватель воодушевился. Затем широко зевнул.
— Не выспался... – пояснил он. – Значит, ты признаёшь свою вину?
— Признаю.
— Что ж, это смягчит твоё наказание... – Дознаватель покосился в сторону канцлера, торопливо строчившего показания арбалетчика. Артемис вдруг подумал, что секретари в подобных заведениях отчего-то все тощие, вечно простуженные и заморённые. Вероятно, от малоподвижного труда в сыром подвале. Специфика профессии. – Цель нападения?
— Нам необходимы были лошади, оружие и прикрытие.
Дознаватель снова зевнул. Глаза у него были красные.
— Когда и при каких обстоятельствах спутался с... – Подходящего слова на научно-поэтичном наречии не обнаружилось. – С эльфкой?
Артемис замялся. Что он мог сказать? Правду? Ага, самый что ни на есть подходящий сейчас вариант.
— Ты чего? – сказал дознаватель. Он мечтал поскорее попасть домой, а «подопечный», как назло, заткнулся.
Быстрые шаги по коридору возвестили о приближении человека, затем тяжёлая, окованная сталью дверь резко распахнулась. В допросную едва ли не бегом влетел низенький грузный инквизитор, потрясая какими-то листками.
— Можете не продолжать! – провозгласил он. Все изумлённо замерли. Вошедший торопливо пересёк просторный зал и шлёпнул тонкую стопку листков на стол перед носом канцлера. Тот аж подпрыгнул и уронил кляксу с обтрёпанного гусиного пера.
— Осторожнее! – хриплым голосом вяло возмутился канцлер. – Это же официальный документ!
— Да в туман! – утешил его новоприбывший. – Вот, прочтите. – Пока канцлер прокашливался, готовясь зачитать всем присутствующим, среди которых попадались всё же неграмотные, принесённые листочки, новоприбывший поинтересовался:
— Кто их схватил? – Все недоумённо уставились на него. Патрульных надо было ещё вспомнить. А он неожиданно заявил:
— С повышением, господа!
Тут даже Артемисов дознаватель проснулся.
— С... повышением? – осторожно переспросил он. Новоприбывший широко улыбнулся.
— Именно! Эту короедку полвека сам митрополит ищет!
— Рыжая... вот, чёрт! – даже зажмурился арбалетчик, слушая, как канцлер знакомит общество с указом о поимке Эндры, списком её преступлений и подробным описанием внешности.
— Ух, ё… – выругался палач, косясь на Эндру, которой он уже всыпал положенные две дюжины плетей, и развернул лицом к комнате. Эльфка распахнула глаза и выругалась.
— Кто-кто?! – переспросил дознаватель, округляя красные сонные глаза. – Какая ещё Эндра Талька Саруге-Шалар…
— Та самая, – прервался канцлер, – которая...
— …Талька Веретено, – не без гордости сообщила сама Остроухая.
— Это что, которая с Зелёными Демонами?
— Она, родимая! – торжествовал инквизитор. – Зачинщица восстания!
Канцлер оглядел Эндру и хмыкнул.
— А может, всё же не она? Сомнительно как-то…
— Да там же ясно сказано! И приметы все подходят! – ликовал инквизитор и вдохновенно продекламировал: – Рост пять с половиной футов, волосы – медно-рыжие, зелёные глаза, шрамы на спине и вокруг горла, шрам на правом ухе. Обвиняется в ереси, государственной измене, шпионаже, убийстве, воровстве, растлении общества, непристойном поведении, лжесвидетельстве, пагубном влиянии на неокрепшие умы, укрывательстве опасных преступников, пособничестве нелюдям, подстрекании к восстанию, антифорангской пропаганде, пиратстве… Она?
Артемис от души выругался.
Дознаватель повернулся к нему. Весь сон с него разом слетел.
— Так, где ты с ней спутался? – сузил он глаза. – Давай-ка, рассказывай. Изворачиваться и врать не советую.
— Он не знал! – встряла Эндра.
— Молчать! – палач ткнул ей кнутовищем в живот, и она согнулась.
Все как-то разом встрепенулись. Обычные короеды оказались опаснейшими государственными преступниками. Тут зевать никак нельзя! Дознавателю стало страшно, когда он вспомнил, что говорят об этой короедке. И что о ней поют по корчмам. И, если она убежит, на костре вместо неё окажется он сам.
— Канцлер, нужно срочно написать письмо кардиналу. Он наверняка захочет сам заняться этим делом. Ну, так, что? – дознаватель сурово уставился на Артемиса.
— Достали, – неожиданно обозлился арбалетчик. – В генеральном штабе Армии Народного Восстания я с ней познакомился. А привёл её главнокомандующий армией, лидер и основатель оппозиции против власти Церкви и агрессивных действий со стороны Империи Золотого Солнца, и, по совместительству, мой бывший однокурсник в Гильдии Теней, Дэннер Менестрель из Семиречья. – Артемис замолчал, наслаждаясь произведённым эффектом. Про Армию Народного Восстания и Империю Золотого Солнца здесь вряд ли кто знал.
Дознаватель даже замер. Потом испугался. Значит, они опять собрали армию… Правда, насчёт Империи-чего-то там не очень ясно.
Эндра распахнула глаза и обречённо повесила голову.
— Артемис! Ты меня спалил… Теперь – точно казнят.
Дознаватель выглянул в коридор и крикнул стражу.
— В камеру их. Короедку в железо. С арестантами не разговаривать, на вопросы не отвечать, в контакт не входить. Ни в какой контакт. – Он выделил голосом слова «ни в какой». Эндра хихикнула. – Отвечаете головой. Выполняйте.
Эндру и Артемиса отвязали, снова провели по коридорам, вернули в камеру. Эндре надели вместо обычных наручников тяжёлые кандалы на руки и на ноги, и ошейник. Все узы скрепили одной цепью и примкнули к кольцу, вделанному в стену. Артемису просто связали руки.
Щёлкнул замок. Как только солдаты ушли, Эндра завозилась – железо жгло и разъедало кожу.
— Эх, ты... – печально протянула она. – И кто тебя за язык тянул...
— Дознаватели, – логично отозвался Артемис и весело улыбнулся. – А что! Помирать – так с музыкой!
— Тоже верно, – согласилась Эндра. – Хоть с честью сожгут. В столицу отвезут, наверное, – замечталась она, но быстро сникла. – Только перед тем запытают до полусмерти. Им же наверняка хочется узнать, где остальная компания. Сиенн, там, Кандоир…
Она откинулась, опершись спиной о стену, зашипела и прислонилась плечом. И вдруг попросила:
— Артемис… Ты только больше не дури. Скажи, что не знал, кто я. А то ты же тоже влетишь. А так – отправят на галеры. А оттуда можно сбежать.
— Сбежать с галеры? – фыркнул арбалетчик, вытягивая ноги. – Рыжая, ты опять издеваешься, да? Как с неё сбежишь? Ты раздет, прикован за ноги к скамье и ни черта не кормлен – попробуй, сбеги. Знаешь, откуда взялось выражение «драить палубу»? Да от того самого, что драить палубу на галере приходится очень часто. Гребцов не будут расковывать ради того, чтобы любезно сопроводить в гальюн. Они не встают со скамьи ни днём, ни ночью. И питаются кое-как сырой рыбой. Да и на каторге ты сдохнешь от цинги через месяц плаванья максимум. А галера – корабль военный. Угадай, кто служит пушечным мясом...
— Но Дэннер ведь сбежал, – не выдержала Эндра, которую передёрнуло при мысли о том, как себя, должно быть, чувствуют еретики.
— А он не сбежал. Он порезал капитана насмерть и захватил корабль.
— Сбежал же в итоге.
Артемис махнул рукой.
— Рыжая, он полукровка. У него выносливость выше нашей с тобой. Да и она бы ему не помогла, не знай он этой Истинной Речи... В общем, если уж умереть – так умереть быстро. Незачем себя мучить. – Арбалетчик неожиданно погрустнел. – Как там наши... Расстроятся, поди, если мы не вернёмся... дураки мы с тобой... рыжего жалко... ведь наделает глупостей без меня!
— Галеру пираты могут захватить, – напомнила Эндра и обхватила колени руками. – А чего мы дураки? Это же из-за меня все… Мне вообще кажется, что, если бы не я, ты бы никуда не влипал. Я… – рыжая совсем сникла. – Неужели я, и правда, такая… как проклятие. Все из-за меня погибают… Я не нарочно. Я, правда, не знаю, как мы тут оказались… Только толку… Знаю – не знаю… Всё равно, теперь и тебя… Эх…
Она свернулась калачиком и расстроилась по полной программе. Но не ревела, а молча пялилась в стену.
— Рыжая. – Арбалетчик дотянулся и положил ей руку на плечо, старательно выбрав неповреждённое место. – Ты себя не вини. Ты же не могла всего предусмотреть. Да и я дурак, что на весь лес разорался, патруль привлёк. Давший обет молчания, холера... – Он невольно усмехнулся, припомнив сцену в лесу. Ты ведь хотела, как лучше... и... я не знаю. Была бы здесь Крылатая – она бы тебе всё складно объяснила. А я не умею.
Эндра вздохнула, причём, дыхание дрогнуло.
— Всё равно, я виновата… Что лезла к тебе. Поэтому невольно тебя сюда и затащила… И что про бордель сказала… Я… я очень обиделась…
Она вдруг поднялась и со всей силы ударила кулаком в каменную стену. Метнулась цепь, на костяшках пальцев выступила кровь.
— Почему я всегда приношу несчастье тем, кого люблю? Почему хочу дарить им свет, а только привожу на эшафот? Ты прости, что я распустила сопли… – Эндра неожиданно улыбнулась. – Просто я тебя люблю. Вот…
— Эй, – испугался Артемис, перехватывая её за плечи. – Ты не истери, лады? Ты, это... Ты же не со зла. Чего ты так? Ты, зато... – Он замялся. – Зато как лучше стараешься.
— Да не истерю я… Уже всё. Ты не волнуйся… – Эндра вскинула блестящие глаза. – Ты сам… того… Не ругаешься, не зовёшь меня безмозглой рыжей девкой… Я тебя не узнаю… Мне даже непривычно. Ты… не бойся. Это не очень страшно.
Она снова улыбнулась и как-то совсем по-детски доверчиво ткнулась носом в плечо южанину.
— А чего мне ругаться перед смертью? Перед смертью ругаться не хочется. Да не боюсь я, рыжая. Все умирают. Это закон. Это вроде как, уснуть без сновидений. Только поначалу будет немного больно – и всё. А больно – это фигня. Рыжий только... расстроится, что мы умерли. Жалко...
— Артемис… – Эндра подняла взгляд на южанина. – Ты… Мы пока не умерли. И умрём ещё нескоро. Даже при самом плохом раскладе. Так что, можешь ругаться…
Она неожиданно обхватила южанина за пояс и прижалась лбом к его груди.
— Эх, ты… давай, ругайся. Кто я там?
— Безмозглая рыжая девка, – послушно отрапортовал арбалетчик.
— А ещё?
— Шило в заднице.
— А ещё? – повторила Эндра – и оба рассмеялись.
— Остальное обидно, – смеялся южанин.
— Вот, теперь всё хорошо, – Эндра счастливо вздохнула и как-то совсем уютно, по-родному, положила голову на плечо Артемиса. Как будто она всю жизнь была рядом с ним. И как будто они никогда не ругались.
— Хоть бы Роланд не попался, – сказал неожиданно арбалетчик. – А то он там один в чужой стране...
Эндра села.
— Ой, Роланд... Может, его найдут эльфы... Он же в лесу...
— Или разбойники.
— А что, разбойники – не люди? Помогут...
— Рыжая, – даже удивился Артемис, – у тебя все такие благородные... Зачем им ему помогать?
— Помогают не зачем-то. А просто, – сказала Эндра и покрутила головой – ошейник причинял ей боль.
— А зачем им просто ему помогать?
— А зачем ты мне всё время помогал? Просто потому что Дэннер бы огорчился, если бы со мной что-нибудь случилось?
— Потому что мы в одной команде и по одну сторону баррикад, – честно отозвался арбалетчик.
— Лучше б ты промолчал, – вздохнула Эндра и вдруг, приподнявшись, нашла губы южанина. Поцелуй выходил по-девичьи неумелым. Эндра никогда ни с кем не целовалась. Не считая того раза, в реке, сегодня днём.
— Эй, ты, того... – поспешно отодвинулся Артемис. – Не увлекайся. А то потом я у тебя снова буду во всём виноват.
— Извини, – вспыхнула Эндра, отсаживаясь и снова обхватывая колени руками. – Больше не буду.
— Это и правильно. – Артемис присел подле неё. – Ты не обижайся. Просто... – Он вспомнил последнее купание и осёкся. – Не обижайся, в общем.
— А я и не обижаюсь… Чего это мне обижаться? – пробормотала Эндра. Она растерялась совсем. Раньше она думала, что она просто-напросто ему не нравится, но он же сам её целовал. Нравится, выходит. Хоть немного, но нравится. Так что же теперь происходит?
Она поспешно натянула сползшую рубашку, открывшую смуглое плечо, расписанное алыми полосами, и повторила:
— Я не обижаюсь. – Эльфка помолчала немного и призналась: – Я просто тебя не понимаю.
— А чего меня понимать-то? – Артемис вытянулся и закинул руки за голову, глядя куда-то вверх, на сырой потрескавшийся потолок. – Вообще, кто непонятный, так это ты. У тебя всё, что естественно для человека, вызывает отрицательные эмоции. А я обыкновенный совсем.
— Это что же, например, у меня вызывает отрицательные эмоции? – Эндра подняла голову. – Расскажи!
— Много чего, но только то, что для человека естественно. Тебя послушать – так спать плохо, проявлять осторожность – плохо, думать о живых больше, чем о трупах – плохо, любить – так вообще недопустимо. Поделиться с другом проблемой – да ни за что на свете, а посторонним обязательно надо выложить всю подноготную. Это, скажешь, не странно?
— Эй, эй, подожди! – Эндра захлопала глазами и уселась. – Почему это спать плохо? Когда я такое говорила? Проявлять осторожность тоже не плохо… И о живых думать нужно больше, чем о трупах. Но трупы тоже нужно хоронить. Это вроде, как проявить уважение к человеку. Что ты всё с ног на голову ставишь? А делиться с друзьями – это… это хорошо… Но друзья начинают волноваться и переживать… Я так не умею. А посторонним обычно пофигу… Это ты про исповедь что ли? Просто, понимаешь, это вроде, как попросить совета у того, кто смотрит на ситуацию со стороны. Нет, ты у нас – это действительно, тёмный лес.
— Ты постоянно обижаешься, когда я хочу спать, – послушно перечислил Артемис. – Если тебе говорят проявить осторожность – ты начинаешь злиться и не слушаешься. Трупам, знаешь ли, плевать, кто их там уважает, а кто нет, но, когда от твоего уважения к трупам могут пострадать живые – тебя это, обычно, не интересует. А друг, думаешь, будет меньше переживать, если будет видеть, что с тобой что-то не так и не знать – что? Вот друг скорее даст нужный совет, потому что он тебя знает. А ты другу ничего не говоришь... А я обыкновенный. Чего во мне не так-то?
— Нет, я обиделась не потому, что ты хотел спать. А потому что тебе было всё равно. И ты сказал, что мы поговорим утром, но так и не поговорил. Что в тебе не так? Честно?
— Ну?
— Ладно, раз уж мы всё равно умрём… Если честно, я сержусь, потому что не люблю неопределённость. Ты уж бы или сказал мне, что я тебе не нужна, или… А ты ничего не говоришь. Уходишь от темы. А так мне только обидно и больно. Ты уж, давай, скажи мне, чтобы я к тебе не лезла и не доставала своей любовью – я хочу услышать это от тебя, а не догадываться самой. И я… совсем не понимаю, зачем ты меня поцеловал… – Эндра смутилась и отвернулась. – Извини, короче.
— Слушай, не загоняй меня в угол! – обиделся Артемис. – Я тоже так не могу – или сразу всё или сразу ничего. Я ещё не решил.
— Я надеюсь, ты решишь до того, как нас станут пытать, – фыркнула Эндра и уточнила: – А что именно ты собираешься решать?
— Отстань, – буркнул арбалетчик. Он подумал немного и поинтересовался:
— А с чего ты решила, что нас будут пытать? Они же, вроде, нас уже осудили. Я, правда, не понимаю, чего они там бормочут...
— А это очевидно, – сказала Эндра. – Ты знаешь, где скрывается Сиенн, Кандоир и остальная компания? И они тоже не знают. Но позарез хотят узнать. А ты, что, думал, нас просто тихонько сожгут и всё? Они искали нас полвека. И все знают, что пока я жива, и пока живы остальные, короеды не успокоятся.
— Умеешь ты обрадовать, – буркнул Артемис.
— Да ты не переживай, – успокоила Эндра. – Они же сперва должны написать кардиналу, кардинал должен прочитать, прислать своего дознавателя. А знаешь, сколько езды от столицы?
— И сколько?
— Месяц. Точнее, недели три. Так что пока нас никто не тронет.