Шутя-играя, глава 10

Необыкновенный душ

Грант решил на эту неожиданную армейскую команду никак не реагировать. Он вам тут не солдат, а вы, гражданин, кто б вы ни были – не командир.
- Тааак, ну-ка, поближе, -  протянул тот же голос…
И Грант почувствовал, как его переворачивают.
- Капитан, это вы? – голос стал удивленным. – Можете встать? Вам помочь?

Грант сдался, и  позволил привести себя в вертикальное положение.
- Идти можете?
Рядом с ним стоял крупный человек в синей форме, и Грант понял, что это охранник депутата Бро.
- Не знаю,.. - вяло пробормотал Грант. И почему-то добавил: - Я грязный… Очень…
- А у нас тут банька рядом, вы же знаете, там и душ есть… Давайте провожу…

Вошли в предбанник, памятный Гранту по первому дню знакомства с Улей. Как  далеко все это было сейчас!

Охранник показал на душевую кабину в углу. Отодвинул немного матовую дверцу – вот, мол, сюда, пожалуйста. - А я, - сказал этот Грантов провожатый, – не буду мешать… Мойтесь на здоровье…

Оставшись один, Грант несколько приободрился. Быстро, так что какие-то пуговицы брызнули по сторонам, стащил с себя одежду, бросил в угол, еще и притопнул сверху ногой, чтобы меньше места занимала - он ужасно стеснялся этой влажной, дурно пахнущей кучи. Если бы мог – втоптал в землю совсем, чтобы и видно не было.

Нырнул в душевую кабину. Там оказалось неожиданно просторно. В потолок был вмонтирован диск диаметром где-то в полметра. Весь в дырочках. Грант нажал на рычажок – из дырочек хлынул настоящий дождь. Теплый, потом он становился все горячее, по мере того, как Грант поворачивал рычажок. Рядом блестел никелем другой. По мальчишеской привычке исследовать незнакомую технику, Грант покрутил и его. Оказалось, он отвечал за движения диска – ниже-выше, в одну сторону, в другую. Если человек уставал стоять под дождем, он мог отвернуть диск в сторону, или отойти к стене, до которой оставалось не меньше полуметра. К той же стене крепились полочки с мылом, шампунями, бальзамами, пастами, нераспечатанными зубными щетками.

Грант сразу ожил под этим дождем, и стал промывать все свои замусоренные клеточки. Мылился, шампунился, чистил зубы, и плакал. Ему было стыдно от того, что он был таким самоуверенным, хотел выглядеть сверхчеловеком – сходу разгадать загадку и триумфально задержать преступника - и чтобы все удивились, и зааплодировали... ему, Гранту..
.
А милиция не хвасталась, ничего из себя не изображала. Их вообще не было ни слышно и не видно. Но они вычислили того страшного человека, и схватили… а он, Грант, сыщик-любитель, чуть по собственному недомыслию не погиб.
Ему было тошно, и все еще страшно, и жалко себя, и невыносимо стыдно…

И он плакал, как бывало в детстве, когда мальчики еще не боятся обнаруживать свои чувства, грелся под горячей струей и плакал, смывал с себя грязь, и снова плакал…

Глаза его были закрыты, слезы смешивались с водой, и от этого Гранту было не так стыдно за свое не мужское поведение: ничего не понял бы даже тот, кто случайно его сейчас увидел.

Но тут внутри кабинки случилось какое-то движение, воздух на минуту стал прохладным, в руках Гранта оказалось чье-то маленькое, гибкое тело. Он почему-то не удивился, сразу понял – Уля – притянул ее к себе, и заплакал еще горше.
Уля молчала, только теснее налипала на Гранта, успокаивая:  я уже здесь, с тобой.

Грант потихоньку приходил в себя: если от него не отказалась Уля, значит, не все еще потеряно, и он не самое никчемное существо на свете...
Грант собрался уж было опять вознестись до неба от внезапно свалившегося на него счастья, но пригасил себя, и только стал по-простому наливать шампуни на Улю, мыл ее, тер, а она помогала мыться ему, и оба уже скрипели от чистоты, но не прекращали своего занятия, которому предавались не спеша, молча, с закрытыми глазами. Но, главное, с неослабевающим интересом они изучали друг друга наощупь, и вот уж это-то занятие им никак не надоедало..
Разве что уставали стоять под горячим ливнем, и тогда отворачивали диск в сторону, или отступали к стене… но потом опять возвращались под свой теплый, объединяющий дождь...

Гранту представлялось, что так же, как вся эта льющаяся потоком  влага, могли бы выглядеть слезы, которые проливают несчастные люди по всей планете – даже вот в это самое время - если бы их слить вместе, и выпустить наружу из душа.
Может быть, это несчастье, сконцентрированное в слезах, льется и льется на него вот уже битый час с потолка, и ему все нет и нет переводу… И каждый день эти литры слез, если не выключать душ, будут литься и литься…

А раньше Грант о таком не думал… Зато теперь, - решил он, - никогда не буду хвастаться своим счастьем, если оно у меня будет, никогда не буду выставлять напоказ свои близкие отношения с другими людьми. Потому что в это самое время душ из слез работает, как всегда… И ничего подлее быть не может, как выпячивать ему навстречу свое благополучие... Обломилась тебе коврижка – тихо жуй в уголке, если не можешь поделиться ею с другими - а ведь есть вещи, поделиться которыми невозможно -  и не хвались перед голодными своей сытостью... Да еще перед теми, у кого ты сам эту коврижку, может быть, и отобрал. Заодно помни – коврижки, сколь велики они не были бы - заканчиваются рано или поздно… Когда-нибудь и на тебя прольется этот душ из слез... мало кому на свете удавалось избежать такого купания...

-  С одной стороны, свобода - абсолютная ценность, с другой, не меньшая ценность - полное доверие другому человеку… Но  ведь это не совмещается, так не бывает! - пробормотал Грант на ухо Уле.
- Бывает. Увидишь, - прошептала Уля.

Очнулись они, когда в дверь кто-то решительно постучал: - Откройте!
- Это батя!
Оба пленника душевой кабинки одновременно открыли глаза, и уставились друг на друга, будто проснулись.

- Идем! Надо открыть! – скомандовала Уля. Бросилась к топчану, нашла большое синее полотенце, бросила Гранту, и он в него завернулся. Другое, розовое, она обернула вокруг себя, и сбросила задвижку.

На пороге, действительно, стоял могучий папаша Бро, но рядом с ним маячил еще кто-то субтильный, едва достающий до подмышки двухметровому, быкообразному Афанасию Кузьмичу - кто-то, похожий на посошок при великане. Это был Эдуард Сергеевич Каркалов.
Оба пришельца щурились, попав в темноту со света, и удивленно рассматривали две завернутых в полотенца разновеликих тушки – синюю побольше, розовую поменьше.

- Вас, Грант, надо переименовать!  - прогудел, наконец, хозяин дома. - Были вы капитаном Грантом, а сейчас,гляжу,превратились в лейтенанта Глана.

- Васюта! – крикнул он куда-то за спину. – Принеси-ка лейтенанту какую-то одежонку… размер примерно 48-50, в общем, правильный размер, - покосился он на синее полотенце, которое едва сходилось на чреслах Глана, - а также извергни отсюда сию кучу... и чтобы без следа... - он указал на одежду Гранта, сваленную в углу,  - да и  кати-ка к нам сюда волшебную тележку... Кисса Ивановна там на целый полк солдат наготовила...

Охранник Васюта исчез, а Уля получила шлепок от отца:

- Твоя одежда, между прочим, здесь! Ну-ка, марш, оденься!

Уля схватила с лавки свою одежку, и скрылась в стылой сейчас парной.

- Мужики! – продолжал бушевать Афанасий Кузьмич, - а мы пока давайте развернем стол поближе к свету!

С обеих сторон входной двери, у самого потолка, были окна – к ним навстречу и оборотили мордочку тяжелого деревянного  стола поднатужившиеся мужики.
Принесли стулья, стоявшие у стен, сели, прискакала Уля.

- Дайте мне, наконец, слово! – простонал давно чем-то мающийся Каркалов.
- Конечно, говорите, Эдуард Сергеевич, примем в первом же чтении! - радушно пригласил депутат Бро.

- Я пришел сюда ради вас, капитан! - начал изнервничавшийся Каркалов. -  Мне неловко, первый раз в этом доме, сам напросился… Но мне сказали, что вы здесь... В нашем Пис-поселке ни одна новость долго не остается тайной... Я обязан вам что-то сказать…
Вы спасли мне жизнь… Если бы вы так прозорливо не отправили меня обратно в шалман… Вряд ли сейчас мы с вами были бы живы… Ах, все произошло так стремительно!
Из шалмана мы с ужасом следили за тем, как вас преследовал тот страшный человек!.. Но вот вы свернули за угол, мы потеряли вас из виду... Потом за тем же углом скрылся и тот человек. Ужас! Это был тихий ужас! Но! Вдруг мы увидели, как он выбежал из-за угла, а ему навстречу уже мчалась неизвестно откуда взявшаяся милиция… Какие-то секунды – и его схватили, провели мимо нас, я близко увидел его лицо – послушайте, это был тот миллионер из Ниццы, о котором я вам рассказывал! И одновременно – Сеня Проехожий, которого я тоже знал по Пис-поселку! Вот почему мне казалось,что я где-то  видел того миллионера, и  в то же время понимал, что нигде не мог его видеть! Он кардинально изменил свою внешность!
Шок! Я никак не мог понять, что происходит!  И подумал, что обязательно, немедленно должен сообщить об этом вам!..

- Спасибо, Эдуард Сергеевич! – сердечно сказал Грант. – Но я уже и сам кое-что понял…

Тут отворились двери, и в предбанник въехала трехэтажная тележка, нагруженная какими-то судками под крышками, бутылками, приборами… Катили ее круглолицая молодая женщина в кружевной косынке на кудрявых волосах, и известный всем присутствующим охранник Васюта.
- Это Кисса Ивановна, - расплылся от удовольствия Афанасий Кузьмич, - свет моей жизни… прошу любить и жаловать!

Быстрые ручки улыбчивой Киссы Ивановны, и сильные – Васюты – выгрузили на стол содержимое тележки, и Афанасий Кузьмич, оглядев роскошный стол, довольно потер руки.

Грант тем временем незаметно переоделся в синенькие треники, майку и свитер, переданные ему Васютой: судя по всему, еще недавно весь этот гардероб принадлежал Киссе Ивановне, но ничего более подходящего в доме не нашлось…

- Предлагаю отпраздновать счастливое спасение утопающих!.. - начал Афанасий Кузьмич, подняв свою рюмку с прозрачной вишневой наливкой,..- зло вроде бы наказано...

Но тут торжественный тост Афанасия Ивановича был прерван в самом начале. В дверь бани, как  водится в этом доме, деликатно, но решительно постучали.
Уля, как самая младшая, сбросила щеколду.

На пороге, в своей привычной канареечной куртке, стоял Данич, к его плечу мостилась блаженно улыбающаяся Вита. Данич сослепу моргал близорукими глазами, силился что-то сказать, и не мог.

Четыре дружных обморока были ответом на это явление.

Устояли на ногах только Кисса Ивановна и Васюта, потому что они меньше других принимали участие в перипетиях, связанных с недавним трагическим происшествием в поселке.

Кисса Ивановна метнулась к аптечке, достала нашатырный спирт, тампончики, и стала по очереди приводить в чувство сомлевших застольцев.

Васюта же тем временем придвинул к столу новые стулья, усадил вошедших, поставил перед ними новые приборы...Вита заставила супруга снять, наконец, канареечную куртку...

Слабонервные граждане постепенно, один за другим, приходили в себя. Непонимающе моргали глазами. Но, увидев перед собой скромную, молчаливо сидящую пару Даничей, снова проваливались в обмороки, и хлопотливая Кисса Ивановна уже не знала, к кому первому бежать...

(продолжение следует)