О чём молчит Каменный пояс глава 28

28
     Павел проснулся по своей армейской привычке с утра пораньше. Варвара лежала рядом с ним и ещё спала, положив голову ему на грудь. После застолья им постелили кровать в Костиной комнате, а Костю, который вернулся домой далеко за полночь, отправили ночевать в большую комнату. Павел лежал с открытыми глазами и думал про себя: «Как хорошо и спокойно дома. И почему так устроена эта жизнь, что простое человеческое счастье кто–то всегда стремиться нарушить и уничтожить, чтобы бросить тебя в самую грязную, кровавую лужу под названием «война»? Ты на ней должен обязательно кого–то убивать, чтобы самому просто остаться в живых. И твоего врага, бегущего на тебя в жестоком, смертельном бою, тоже дома ждут родные и друзья. Но, если его дождутся дома живым после этого боя – это значит лишь то, что не дождутся тебя твои родные и близкие. И выбора в этом неотвратимом смертельном круговороте, устроенном какими–то высшими, могущественными силами, нет ни у кого».
     Костя поднялся в 6 часов утра, чтобы успеть умыться, позавтракать, а затем пойти на работу. Павел встал с кровати и вышел поздороваться с братом, оставив в спальне спящую жену. Костя обрадовался его появлению и крепко пожал ему руку со словами: «Рад тебя видеть, брат, живым и здоровым. Вовремя ты приехал. У нас такие перемены начались, что даже дух захватывает! Здесь теперь большевики верховодят. Вчера мы избрали городской Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Семёна Кузнецова помнишь? Его председателем выбрали, а Сашка Голованов член Исполнительного комитета салдинских Советов».
«Это у вас новая власть взамен царской, что ли? А ты у них кем же теперь будешь?» – поинтересовался Павел. «Мы с Сашкой Головановым два месяца назад вступили в партию большевиков. Меня избрали председателем цеховой партячейки» – гордо ответил Костя. «Так большевики же против власти. Они мне столько крови попили на фронте. Самые главные провокаторы вместе со своим Ульяновым Лениным. Солдат в полку баламутили, призывали отказываться воевать и разоружать офицеров. Мы их вообще за немецких агентов считаем. Ты, по–моему, куда–то не туда вступил, Костя» – заметил Павел.
    «Так ты за царя воевал, а царь со своей свитой и были самыми главными кровопийцами. Кровавое воскресенье вспомни, или Ленские расстрелы. А сколько они русского народу на войне зазря положили. Что я тебе рассказываю, ты и сам всё лучше меня знаешь. Ладно, мне сейчас уже на работу пора, вечером поговорим» – ответил Костя, поднимаясь из–за стола.
    На кухню пришёл проснувшийся отец. «Говорил весь день до вечера, а послушать было нечего! Ты, Пашка, слушай больше этого балабола! Ихнему Ленину скоро вместе с его большевиками башку–то свернут. Он ещё, может, за границей и отсидится, а нашим–то дуракам точно головы не сносить» – сказал он сердито, обращаясь к Павлу. «О, началось в деревне утро!» – оборвал разговор Костя. Он вышел из кухни, быстро оделся и выскочил на улицу. Павел увидел в кухонное окно, что его у ворот ждал Сашка Голованов, с которым они вместе зашагали в сторону завода.
    Вечером вся семья Леоновых собралась на ужин за столом. Его накрыли в большой комнате. Даже Костя пришёл домой сразу после окончания смены, что в последнее время было большой редкостью. Мария с Варварой к ужину наварили пельменей, заготовленных ими на всю зиму ещё осенью и замороженных в сенях, поставили на стол закуски из разнообразных солений и четверть с самогоном. Николай взял её у Ивана Голованова. Иван постоянно варил самогон в расчёте на себя и на соседа в аппарате, изготовленном им самим на заводе по собственным чертежам.
    Варвара перешла жить в дом своего мужа, что было вполне естественно её положению. Её с большой радостью приняли все члены семьи Леоновых, поскольку она была весёлой, общительной, здоровой и работящей бабой, от которой была одна только польза. Варвара быстро и ловко управлялась по хозяйству и забрала у матери Павла Марии большую часть её работы по дому.
    «Скажи, Павел, ты домой теперь насовсем, или как?» – поинтересовался Николай, наливая самогон в стакан сына. «Не знаю, отец, я пока не решил, только воевать больше не хочу, надоело» – неохотно ответил Павел. Он действительно не решил, что ему делать дальше. Этот мучительный вопрос теперь остро стоял перед Павлом, терзал его сомнениями и не давал ему покоя. «Смотри, Пашка, решай сам. Только я что–то не пойму, за кого тебе теперь воевать–то? Тёзка мой, толкуют, вроде как, отрёкся вчистую. Мы все будем, конечно, очень рады, если ты останешься дома. Да и
    Варваре без мужа–то каково? Ты вроде, как и есть, а вроде, тебя и нет» – хмуро заключил отец. «Оставайся, Пашка! Давай, иди к нам, в большевики! Мы на 1 мая готовим общезаводскую демонстрацию, подключайся. Скоро будем создавать у нас вооружённые рабочие отряды. Такие люди, как ты, прошедшие фронт и понимающие солдат, нам теперь позарез нужны» – заинтересованно предложил Костя.
    Павел задумчиво посмотрел на брата и ответил: «Нет, Костя, не гожусь я на ваше дело. И большевиков не люблю, больно злобные они. Им бы всё разрушать, а я строить хочу. Мне с отцом в мастерской и привычнее, и спокойнее будет. А отряды вы собираетесь создавать против кого, против своих же? Так они же, брат, не немцы и не австрийцы, как с ними воевать–то будете?». «Я думаю, что до войны дело не дойдёт. Весь трудовой народ на нашей стороне будет. А с прежними эксплуататорами и всякой нечестью, которая хвост поднимет, у нас будет другой разговор» – уверенно ответил Костя.
    «Чудаки вы, Костя, на букву «мэ»! Сами не понимаете, куда лезете. У этих, как ты говоришь, эксплуататоров целая армия, вооруженная до зубов, с генералами, офицерами и солдатами, которые не лозунгами сильны, а фронты прошли, и вояки не вам чета. Одни казачьи полки чего стоят. Уж казаки–то за вами вряд ли пойдут, а скорее наоборот. Даже если их малая часть на вас навалиться, то от всех ваших отрядов мокрого места не останется вместе с вашим Лениным, уж ты мне поверь» – заверил Павел брата.
    «Правильно говоришь, Пашка! Пускай все эти революционеры друг с дружкой тягаются, если на дело не способны, а нам с тобой работы всегда хватит. Меня, с завода заказами завалили, не справляюсь. К себе на работу зовут, а мне так сподручнее: сделал дело – получил. Я в последнее время больше Кости с Санком зарабатываю, вместе взятых, потому что работаю, а не разговоры разговариваю. Давай, сын, ко мне в помощники, поди, не разучился ещё топор с рубанком в руках держать?» – предложил Павлу захмелевший отец.
    «Ладно, отец, с завтрашнего дня я у тебя в подручных в любом случае. Чем смогу – помогу тебе, а дальше видно будет, жизнь покажет» – ответил Павел. «Вот это уже серьёзный разговор пошёл. Верно думаешь, Пашка! За такое дело теперь не грех и выпить» – обрадовался Николай, и взял в руки четверть с самогоном. «За такое дело даже я с вами выпью» – радостно сказала Варвара, отказывавшаяся до этого пить, и подставила свёкру под разлив свой пустой стакан. «Вот это по нашински! Сразу видно – свой человек!» – воскликнул Николай и налил снохе полный стакан самогона.
    Они ещё долго сидели все вместе за столом и никак не могли наговориться. Что–то вдохновенно обсуждали, строили планы, спорили, радуясь, что вся семья наконец–то собралась вместе. Разошлись спать за полночь. Варвара лежала рядом с Павлом и, обнимая мужа, уговаривала его подать в отставку и остаться дома, подальше от проклятой войны, пока не уснула.
    Павел лежал на спине с открытыми глазами, он ещё долго не мог заснуть. В нём боролись два противоположных человека. Одним был боевой кадровый офицер, прошедший гигантские тяготы войны, награждённый за храбрость четырьмя боевыми орденами, который должен был до конца исполнить воинский долг. Другим был любящий муж, сын, брат, у которого ближе и дороже своих родных ничего не было в этой жизни.
    Он всё никак не мог совместить в своём сознании эти два несовместимых чувства, пока вдруг, наконец, отчётливо не осознал, что самое главное, чего он хочет – это остаться здесь, на своей малой родине, среди своих родных и близких. Радоваться и горевать вместе с ними, помогать им и заботиться о них. Без всего этого его жизнь становилась безрадостной, ничтожной и бессмысленной. Ещё он вдруг понял, что воевал и рисковал своей жизнью не за царя, который трусливо отрёкся от своего народа и армии, не за мифическую Родину, а за свой родной дом, за свою семью. А вся его военная карьера, его награды и звания бессмысленны и ничего не стоят без этих, родных ему, людей.
    Павлу вдруг разом стало всё понятно и легко на душе, будто с неё свалился тяжёлый камень сомнений. Он закрыл глаза и уже спокойно заснул. Рано утром Павел поднялся, наскоро позавтракал белым хлебом с парным молоком, быстро оделся в рабочую одежду и пошёл во двор помогать отцу, который уже работал в мастерской. «Господин рядовой! Поручик Леонов прибыл в полное ваше распоряжение. Здорово, батя! Давай, командуй!» – весело отрапортовал Павел, приложив к ушанке руку.

http://proza.ru/2019/09/22/331