Каков идеал правового общества?

АННОТАЦИЯ:
Существует ли идеал правового общества как культурная ценность, невзирая на отсутствие его публичного оглашения?

В силу исторических причин, широко известен идеал коммунистического общества: «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям».

Патерналистская суть коммунистического идеала очевидна – это персонализованная забота Города о каждом своём гражданине; призванная осуществить психологическую формулу личного счастья развивающегося индивидуума.
В этом идеале отсутствует понятие «права», поскольку он предполагает равнодостойность каждого, в плане общественного призрения и заботы о его личном счастье, и поглощает личную волю призираемого терминами «способность» и «потребность». В них воля обнаруживается не целеполаганием, но откровением себя Отцу, который ставит цели, в зависимости от способностей имярека, и обеспечивает удовлетворение его потребностей.

В коммунистическом идеале ничего не говорится также о законе. Хотя закон в советском обществе присутствовал, существовал он больше для властей, чем для людей. А рядовые граждане обходились без закона: они старались быть послушными любому проявлению власти как добрый сын послушен своему заботливому отцу. То есть, советские люди довольствовались одной лишь моралью, не нуждаясь по-настоящему в законе.

Конечно, в политической реальности, послушание опиралось не только на добрую волю, но и на страх; а власть использовала не только доброе слово, но и пистолет. Однако в идеале всё обстояло именно так, как описано.
Насколько этот идеал утопичен – второй вопрос. Главное, что он был и есть!

Иначе обстоят дела с «правовым обществом». Оно было политической целью буржуазной революции. Но, каков его идеал?
«Свобода, равенство, братство»? Можно ли считать этот лозунг идеалом?
Наверное, состояние общества, характеризующееся названными тремя параметрами, можно счесть идеальной целью. Такая цель бытовала в умах, и в качестве её осуществления просветителями как раз и было предложено «правовое общество». Предполагалось, что оно будет РАЗУМНЫМ. Больше того, его позитивная разумность должна была быть обеспечена трансцендентным Вечным Разумом, сущим повсюду и всегда.
Но, поскольку оно не подразумевалось плодом Творения этого Разума, но – только результатом взаимодействия индивидуальных умов; то у правового общества не было и идеала, подобного идеалу коммунизма. Роль Вечного Разума сводилась здесь к обеспечению единства разрозненного социального творчества свободных граждан через причастность отдельных умов Единому Уму.
Буржуазные идеологи не считали такую картинку утопией: они полагали, что это – Знание Реальности!

Идеологи коммунизма тоже считали свои идеи опирающимися на знание, и, может быть, с большим основанием, так как учитывали уже имевшийся на тот период исторический опыт осуществления либеральных лозунгов. Тем не менее, коммунистический идеал также невозможен без трансценденталии, как и либеральный.
Такой негласной, но подразумеваемой трансценденталией выступает в коммунизме единая МОРАЛЬ; Мораль как таковая, очищенная от временных и локальных особенностей, якобы присущая Человеку от рождения как существу общественному по природе, – ровно так же как просветители предполагали наличие у человека прирождённого естественного разума как частички Разума Вселенной.

Руссо и иже с ним считали, что естественный разум человека искажён дурными общественными учреждениями, которые нужно уничтожить, и так освободить личный разум каждого, способный направить его на правильный путь ко всеобщему благу.
В том числе, и в особенности, должно было исчезнуть государство, поскольку всякая локальная разумность частной деятельности автоматически согласовывалась бы со всеобщей разумностью.

Историческая практика показала, однако, что разумное правовое сообщество умных суверенных воль есть самая что ни на есть УТОПИЯ!
И мы можем поэтому рассматривать её в качестве плода платонического ума и спросить себя: а каков же идеал правового общества, при условии осуществления которого утопия «свободного мира» могла бы стать реальностью?  Ведь, если такой идеал не провозглашён на политической сцене – в силу идеологических рестрикций, – это не означает, что он не существует в мире в качестве моральной ценности.
Если так, то мы вполне способны осознать и огласить эту ценность. Попытаемся же сделать это….

Для этого пойдём «назад» и оттолкнёмся от коммунистического идеала, который сам, во многом, явился в новейшей истории практическим отрицанием идеала частно-либерального.
 
В совершенном коммунистическом обществе, или в Идеале, государство как махина, или институт организованного насилия, должно было исчезнуть. В этом идеальные цели либерализма и коммунизма совпадали, – хотя одна и та же цель в разных моделях выступала результатом разных социокультурных процессов.
Как мы помним в коммунистическом обществе она достигалась через совершенную отеческую заботу общества по отношению к каждому индивидууму. В несовершенном коммунистическом обществе главным субъектом общей заботы обо всех выступало государство, представляющее всеобщую Мораль и корректирующее всякую частную заботу.
Вместе с развитием общественных отношений и моральным совершенствованием личности, Отеческое Государство должно было, по идее, постепенно «отмирать».

По контрасту, спросим себя: А какова функция государства в правовом обществе? И как оно здесь должно было бы умаляться вплоть до полного упразднения?

Очевидно, что как представитель всеобщего Разума буржуазное государство, по идее, должно в каждом случае проводить границу, преступая которую частное разумение перестаёт быть согласным с Разумением всеобщим.
Эта операция в любом частном случае осуществляется локальным судом, руководящимся в своих решениях постановлениями Общего Суда, или Парламента, который, обобщая частные случаи, проводит общие границы, или издаёт законы. Последние представляют собой опубликованные судебные речи, говорящие о том, ЧЕГО НЕЛЬЗЯ делать в том или ином типическом случае приватного общественного быта.

Всё так. Однако совещания граждан по выработке разумного решения, включая такое Совещание как Парламент, ещё не образуют государства. Последнее становится таковым, только включив в себя институты принуждения любого гражданина к исполнению судебных решений, или к соблюдению границ всеобщего Разума, против его личного разумения и личной воли.
И когда либералы говорят об умалении и устранении государства из общественной жизни, они прежде всего имеют в виду умаление и устранение именно его принуждающей функции, или, «государственного насилия над личностью», – вовсе не посягая на функцию собирательно-совещательную. Последняя, после отмирания государства как «аппарата насилия», должна поглотиться «общественной самоорганизацией граждан»: примерно так же, как при коммунизме. С единственным отличием – если при коммунизме мы все вместе будем добровольно исправлять свою мораль и мораль ближнего; то в «свободном обществе» все вместе и каждый по отдельности будут охотно и добровольно исправлять разум ближних и свой собственный вместе с ближними.

Итак, что же необходимо должно быть, чтобы осуществлялась цель отмирания государства в правовом обществе?
Иными словами, что необходимо для того, чтобы насильственное принуждение к исполнению закона и законного решения суда сделалось ненужным?

Ответ очевиден: Безусловная добрая воля каждого индивидуума к отысканию и соблюдению границ Всеобщего Разума, или к познанию и соблюдению Закона, прежде всего (!).

Может быть, это и есть тот самый искомый нами идеал, проекцией которого является концепт правового общества?
Допустим, так оно и есть. Роль идеала в строительстве коммунизма очевидна и бесспорна. Спрашивается: а в жизни либерального общества как успешного проекта играет ли идеал какую-либо роль?

Всякий идеал является положительной ценностью и служит источником позитивной личной жизнетворной энергии. С этой точки зрения невозможно игнорировать значимость идеала в жизни любого общества.
Однако, идеологи либерализма привыкли опираться на отрицание. В частности, на отрицание государства и церкви как деспотии, тирании, угнетения, душителей свободы автономного естественного разума и т. д.

Отсюда, их главная ценность, СВОБОДА – тоже отрицательна, по определению, как «свобода от -». Недаром консерваторы-традиционалисты противопоставляют этой внешней освобождённости трансцендентную Свободу в Духе, или в Боге, независимую от внешней закрепощенности; и даже обретаемую именно в рабстве!
Такая отрицательная идеология создаёт у политолога иллюзию независимости буржуазного общества от идеала, выдвигая на авансцену рациональный прагматизм.

Между тем, хитрость либерального общественного устройства состоит в том, что идеал Закона как высшей ценности спрятан там в протестантской религии. И, благодаря этому, политологи позволяют своей мысли быть свободной от аналогичного идеала в качестве творящей общественной силы. Ведь, в лице протестанта они уже имеют готовым человеческий материал, нужный для построения правового общества.

Совсем другое дело общество российское. Никогда в истории не бывшее протестантским; будучи преемником утопического советского проекта, в котором Идеал был главным психодинамическим фактором, российское общество нуждается в правовом идеале для того, чтобы стать истинно правовым.
В отсутствие такого идеала закон воспринимается как нечто чуждое, исходящее от власти, противоречащее реальности, вроде следующего шутливого определения: «Верблюд – это лошадь, разработанная комитетом».

Одновременно, отрицательная ценность свободы ведёт к своеволию и правовому нигилизму: порождает общество тотальной коррупции.

Нужду в идеале правового общества обнаруживает и политика русских властей. Слепо копируя западный тренд «приватизации правосудия», то есть устраняясь из гражданско-правовых отношений, государство надеется на частное разрешение споров. Но для того, чтобы такие гражданские соглашения были справедливыми, участники должны почитать закон и понимать значение его «буквы».

Сказанное даёт основание призвать всех россиян, желающих жить в правовом обществе, проникнуться идеалом закона как высшей ценности.
Тем более, что в религиозном плане осознанное следование закону должно как будто возвращать имярека на дорогу, ведущую в Рай.

Ведь, если держать на уме, что общественный закон говорит, чего нельзя делать, т. е. является заповедью (точно так, как физический закон говорит о том, чего не может быть, т.е. является запретом) – и вспомнить, что первые люди изгнались из Рая через нарушение заповеди, или первого закона, то становится ясно, что особое внимание ко всякой заповеди как поведение, противоположное соблазнению к её нарушению, является поведением обратным тому, что привело Адама и Еву к потере благодати, и, значит, позволяет надеяться на её вновь-обретение.

Особенностью российского самосознания, в этом плане, является способность нарушать закон и считать себя, при этом, христианином. Нам, напротив, представляется, что в правовом общежитии исполнение императива Спасителя «Возлюби ближнего как самого себя» (Марк, 12.31) должно начинаться с соблюдения закона. Потому что за оградой закона находится жизнь твоего согражданина, которого ты не видишь, и чьих интересов не учитываешь. Он для тебя как бы не существует. Но для общины в целом он существует равным образом, как и ты, и закон напоминает тебе о его существовании.

Словом, нельзя возлюбить ближнего прежде, чем он начнёт быть для тебя как равноценное лицо. И в городском быту любовь к ближнему начинается с сознательного исполнения закона как соблюдения тобой прав и интересов этого временно отсутствующего ближнего.
Такое начало располагает эту любовь на большом удалении от приятельства, свойства и кумовства – привычных скреп нашего быта. И даже вызывает неприязнь со стороны «своячков», как «холодный формализм»; потому что не находит возможным пренебречь соблюдением формальных правил и процедур ради «амикошонства».

Столь же далеко отстоит любовь к ближнему от бытовой небрежности и анархии, поскольку реальное исполнение закона в коммунальном быту сопряжено с соблюдением ПРАВИЛ любой деятельности, начиная с правил безопасности.
Нельзя любить ближнего и не любить правила.
Таким образом, для того чтобы стать христианином и осуществить любовь к ближнему в виде правового общества, нам нужно стать немножко "немцами" — что русскому не по нраву!
А увенчать башню нашего идеала могла бы приверженность процедуре. Поскольку соответствие закону всех административных решений и всех гражданско-правовых актов призвана гарантировать именно ПРОЦЕДУРА их принятия и исполнения.
Недооценка процедуры в гражданском быту и непонимание её назначения и значения является одним из недостатков российской ментальности, также мешающей нам быть правовым обществом.