Поле духа. Эпический отчёт, ч. 1

Carmina morte carent.
Стихи лишены смерти

Вводное слово

   Перед вами ч. 1 готовящегося для интернета ремейка изданного автором (СПб, ЛИК, 2009) историко-бытового романа того же названия о феномене мира духа человека. Это материал в двух книгах, десяти частях, пятидесяти главах с комментариями и примечаниями, написанный прозой и стихами. Если древние правы, то, возможно, некоторые рифмы отчёта, достойные называться стихами, переживут забвение. Но это обстоятельство нынче неактуально. Автора напрягает работа с уже изданным текстом для его сокращения и уточнения без потерь смысла работы. Он выбрал вариант переиздания материала по частям, надеясь на самодостаточность их содержания. Заранее прошу прощения, если что-то не сойдётся или не завершится.


Книга 1. ЕВГЕНИЙ ГРИДИН,
реализация случайности

В потоке жизни миллион событий,
Судьбой дано одно на миллион.
Переплетают парки жизни нити,
Чтоб был в реальность случай воплощён.


Часть 1.
СУДЬБА И ВРЕМЯ


Глава 1
ЗНАКОМСТВО С ДРУГОМ
Беглое знакомство с вдохновителем работы Евгением Гридиным, с условиями и местом действия; мысли Гридина о вере и образцы его лирических стихов.

Итак, я рассказ начинаю, в нём Гридина вам представляю;
Вниманье мой друг заслужил, он с пользою век свой прожил.

    Первое, что я должен сообщить – главный герой необычайных событий, очевидцем которых стал автор настоящего эпического описания духовного мира, забот юдоли века и всей эпохи, с малой долей сюрреалистической фантазии, покинул страну с прощальным словом, «навсегда!» По его концепции, серьёзно учиться можно только в России, но работать, поскольку плох здешний быт, – только за рубежом. Реализовав этот принцип, он исчез за бугром, увы, навек, след его затерялся, вести не поступают.

Он мне завещал рассказать, что выпало нам испытать.
А я до сих пор не пойму: где лучше, чем дома, ему?

    Поскольку мой друг вёл нечто, вроде дневника или репортажа о приключившихся событиях, не чуждого стихов, то моя позиция автора при наличии этой «рыбы» (от соавторства он отказался) значительно упростилась. Ведь тут сам рассмотренный феномен Поля предстаёт соавтором Гридина. А его стихи без амбиций, когда к месту, оживляют репортаж, не претендуя на большее. Но он просил о них не забывать, поскольку пытался вложить душу в их традиционность.

Из русских шедевров словесных на память он многие знал,
Читал всех поэтов известных, но сам рифмовать пасовал.

    Юность нашего поколения пришлась на послевоенные годы, поэтому в материальном плане мы взяли от неё немного, компенсировав пробелы штатного довольствия изобильной духовной пищей русской культуры в родном Ленинграде. В итоге, получив образование в казарме, Евгений вышел в свет высокообразованным человеком. Не скажу, что служба морского офицера-артиллериста пошла удачно и занимала у него много времени и сил. Наоборот, шхеры Порккала-Удд(*1) к карьере не располагали, а сама эта база после двух лет его службы в ней была закрыта. Гридин попал в Кронштадт на старый немецкий , ставший советским, учебный крейсер. Опять тупик, крейсер разобрали на металл, а наш герой уходит с фота по закону Хрущёва о сокращении вооружений. Он уходит, и сразу снова учёба и напряжённая работа.

Опять в буквари погружался, с учёбой связав быт и труд,
Евгений. И он состоялся, в научный придя институт.

    Однокомнатная квартирка как наследство от тёщи в старом фонде промышленного района Ленинграда за Нарвской заставой – это всё, чем владел Гридин с семьёй после демобилизации. Но это был отличный старт, поскольку его супруга Лидия стала делать карьеру, о чём чуть позже, по партийной линии, и к 80-м годам у них на троих с дочкой была уже трёхкомнатная квартира на Гражданке. Но семейный сад оказался чахлым, супруги расстались, и Евгений после размена разжился современной однокомнатной кельей и статусом холостяка. Квартирный вопрос героя не напрягал, не связывал необходимостью расхода времени и сил.

Пришельцем в Ленинград был наш герой,
Попав в забытый город в год такой,
Когда трущоб пустыню обживали,
Когда блокады раны заживали.

    А прибыл помор Гридин в Питер, как Ломоносов, учиться. Учился он, правда, воевать: мода была такая, да ещё бесплатная. К счастью, война не состоялась, и для его интеллекта открылись новые горизонты учёбы и творческой работы.

Он был из племени поморов,
И хоть у русских нет племён,
Своим родством гордился он
И в курсе был научных споров,
Откуда род поморов взялся
И как на море оказался.

А я для очень любопытных
Представлю лишь один сюжет,
Среди историй древних, скрытных
Ему, по праву, равных нет.

Сюжет такой: варяжский клан,
Изведав и смертей, и ран,
Был изгнан и нашёл приют,
Где волны в дикий берег бьют.
Их пораженья год известен,
То был одиннадцатый век.(*2)
Позднее русский человек
Принёс сюда мотивы песен.
Им стал родным язык славян,
А предков скрыл веков туман.

В поморском посёлке зимой,
Когда шторм раскалывал лёд,
По избам гнездился народ,
Увидел здесь мир наш герой.
Россия в тот год голодала,
Несчастье колхозов познала.

    Что касается героя персонально, то автор, в целях экономии времени, рискнёт дать о нём необходимую исходную информацию стихами.

И пусть не ходил Гридин в горы
И не был в душе альпинистом,
Он лиха хлебнул в детстве мглистом,
Взрослели все быстро в ту пору.
Не стал он ни вором, ни снобом.
Был крепок к заразным микробам.

И мы утверждаем бесспорно,
Что он к совершенству стремился.
Он телом своим сохранился,
У сетки он прыгал проворно.
Игру в волейбол он любил,
Прекрасно брал пассы и бил.

И было ещё увлеченье,
Которое требует силы,
На что его тоже хватило,
Что в дамах рождает волненье.
Не стал он, увы, семьянином,
В разводе жил этот мужчина.

Его осуждать мы не станем:
Наш мир в идеал не годится,
К победам пол слабый стремится,
А мы потакаем им сами.
Их портит свободы талант,
Давно осудил это Кант!(*3)

    Завершая словесный портрет Гридина необходимо рассмотреть сугубо личный вопрос веры в Бога. К счастью, в нашем распоряжении есть его стихотворный материал на эту  тему. Его ваш автор и представляет в оригинале, использовав балладу Гридина «О вере». В ней, что весьма необычно, он представляет научное знание в качестве аргументов в пользу веры в Бога. За ней  приводятся образцы лирики героя.

О вере. Баллада

Меня однажды, как и вы,
Спросили, верю ли я в Бога?
Для тех, кто мыслит хоть немного,
Вопросы эти не новы.
Хоть были мы ещё мальчишки,
Но я ответ обосновал;
Я «да» сказал и ждать не стал
Чуть иронической усмешки.

Я всё в два счёта объяснил,
На идеологов сославшись;
Легко в презрении к ним признавшись,
Я статус Бога закрепил.
Коль скоро радио щебечет
Средь прочих врак, что Бога нет,
Нас охмуряя много лет,
То это значит, что Он вечен!

Но чем меня, сказать по чести,
Процесс растленья возмущал,
Так это тем, как враг играл
Невежеством и знаньем вместе.
По той методике проклятой,
Что разум светлый создавал,
Не Бог, желудок вдохновлял.
Ползло безбожье воровато.

И, чем полнее объясняла
Наука замысел Творца,
Тем проще было без конца
Твердить, что атеизма мало.
И всё ж Вселенной красота
Как замысел Его природы
Дала в сознании веры всходы,
Она спасает неспроста!

Я думаю, что в этом дело
Для тех, кто хочет смысл понять,
Как может красота спасать,
Как к ней стремиться надо смело.
Сумел великий Достоевский
Восславить Бога красоту,
Понять России простоту
В игре компании бесовской.

Не может это совершенство
Бесхозным и случайным быть,
А планетарное блаженство
У Бога надо заслужить.
Огромный мир Земли планеты –
Вот рай, который Он создал.
На лезвии её орбиты
Он плоть над вечностью поднял.
Светила жар и бездны ужас,
Жестокий мир частиц-лучей,
Полярных льдов простор и стужа –
вот крыша дома для людей.

А в доме – тропиков стабильность,
Циклонов влажных вечный дар
И чернозёмов изобильность,
Углей и нефти скрытый жар.
Кто эту красоту познает,
Тот замысел Творца поймёт;
Надежды он не потеряет,
В любви опору обретёт.
А те, кто веру предков предал,
Себя детьми свободы мнят;
Но вдруг, оставшись без обеда,
Они Всевышнего винят.

Я их делю на две подгруппы:
Есть те, кто верят лишь в себя.
Они в благополучии глупы
И счастье знают, не любя,
Когда не просто отрицают,
Когда готовы обвинять,
Что их Отец не понимает.
Им пуп земли – где можно брать.
Да, к страха и позёрства смеси
Непросто в душу заглянуть;
Несчастья лечат их от спеси,
Им к вере в Бога трудный путь.

А есть бездарные создания,
Которых, право, большинство.
Им наплевать на Мирозданье,
Им денег важно пиршество.
Им недосуг свои ошибки
Понять и глупость осознать,
А их блаженные улыбки
готовы пошлость одобрять.
Они беспечны очень странно,
Как будто вера, что налог;
Хотя божатся беспрестанно,
Не верят, что над ними Бог!

Но что же я вижу, что слышу? Вдруг вспомнили снова про душу.
На храмы деньжата нашлись, иконами обзавелись.
Опять говорят: «Не кради! Стяжатель добра, изойди!»
Забравшие кошт миллионов, взалкали защитных законов.

Религию вновь подавай, без веры тревожен их рай.
Обманутых тени страшат, за Бога укрыться спешат.
Я их понимаю желанья. Когда кошелёк – мирозданье,
Покорность, не вера нужна. Всевышний, воздай им сполна!

Давай!

Давай, мой конь, вези судьбу быстрей!
Жизнь обещает много километров.
Но всё же есть предел у всех путей:
Планеты шар замкнул стихию ветров.

Королеве красоты

Ах, какая молодец Оксана!(*4)
Дивчина прекрасна и скромна.
Ей под стать Вакулу иль Ивана
Сказка жизни подарить должна.
Черноброва дева, ясноока,
Во вселенной не найти другой.
Красота и титул твой до срока,
Честь всегда останется с тобой.

Ты прости бездумное желанье
У тебя похитить поцелуй:
То моей симпатии признанье
С угрызеньем «Старость, не балуй!»
Я тебя благодарю сердечно
За пример, который ты дала:
Ты стране напомнила беспечно,
Что важней стриптиза есть дела.

Как понять отличникам спортшколы,
Что России флаг всего важней?
Гонорар-король без чести, голый,
Прикупил отчаянных парней.
Не прощай им, Русь, грехопаденье:
Их растлил содомский капитал.
Им пример Оксаны во спасенье
Прецедент домой уйти создал.

Трёхмерный мир.

Что в нашем теле путь к свободе,
Я понял в детстве, на бегу.
Косички с бантами по моде
Никак забыть я не могу.
Они болтались без заботы,
Был их стремителен полёт.
Боясь, что цель моя уйдёт,
Я не жалел ни ног, ни пота.
Сквозь тень развесистых стволов
Горел закат, кричали дети.
Я задохнуться был готов,
Чтобы догнать косички эти.
И вот, в победе скоротечной
Я веса гирю потерял,
Вдруг невесом и счастлив стал,
Коснувшись этих кос беспечно!
Пятнашки – мудрая игра.
Когда придёт для них пора,
Трёхмерный мир, мечту приветив,
Становится за всё в ответе.

Чёрный хлеб.

Чёрный хлеб для белой кошки –
Это просто моветон.
Съела кошка всё до крошки,
Я был крайне удивлён.
Из промокшего подвала,
Где трубу прорвало вдруг,
Где горячая хлестала,
Выгнал кошку злой испуг.
Белоснежная красотка,
Хвост намокший предъявив,
Тех жильцов брала на глотку,
Чьи глаза – добра актив.

У котов по этой части
Очень строгий ритуал:
Кто проявит к ним участье,
Тот, считай, навек пропал.
Вот и эта кошка тоже
Душ с шампунем приняла;
Колтуны иметь негоже,
Шёрстки много отдала.
Кошку женщины кормили,
Просушив скелет насквозь.
Спать на печку уложили,
Сбылся сон подвальных грёз.

А потом красотка эта
Обрела достойный вид,
Ест на кухне, а не где-то,
Песни громкие урчит.
Но запомнила подруга
Чёрный хлеб, что я ей дал,
Когда мы нашли друг друга,
Где парил ночной подвал.
Хлеба чёрного немножко
Я даю ей иногда:
Чёрный хлеб для белой кошки –
Память сладкая всегда!

    Считаем, что знакомство состоялось, портрет-набросок Гридина готов. А ко всему добавил автор малость идей Евгения и небольших стихов. О Поле духа здесь пока ни слова, показан вам словесности герой, создавший материальную основу, чтобы бесплотность превращать в размеров строй.
    Чуть ниже этот образ мы раскроем, анализ прошлых дел его устроим, судьбу на фоне времени дадим, на бизнес непредвзято поглядим. И, чтобы голословным не казаться, по главам будут снова появляться его дерзаний в рифмах силуэты, Евгения представив как поэта. А что мы рассказали о герое, к отчёту присказка и жанру дань. Суть Поля духа позже вам раскроем, не перейдя своих фантазий грань. И чем полней в повествовании предстанет сюрреализма техники работа, тем больше шансов каждый получает, благого постижения отчёта.

ПРИМЕЧАНИЯ

(*1) Порккала-Удд. Полуостров на юге Финляндии, рейд и шхерная акватория, переданная в 1944 году финнами в аренду на 50 лет под строительство советской военно-морской базы. Возвращена Хрущёвым бесплатно Финляндии со всем оборудованием в 1955 году.

(*2) «То был одиннадцатый век». Известна точная дата сражения двух варяжских кланов на территории современной Швеции, поскольку по преданию в ночь перед битвой противникам в виде кометы явился верховный бог Один. Это явление наблюдалось в Европе в августе 1066г., его отметили также участники сражения при Гастингсе, в Англии. Для варягов явление Одина перед битвой означало приказ полного уничтожения противника. Это обстоятельство послужило причиной вынужденного бегства с родины на восток, через непроходимые чащи, до берега Белого моря всего клана побеждённых.

(*3)«Давно осудил это Кант!» Цитируем Канта: «Теперешнее устройство жизни таково, что женщина может жить и без мужчин, что портит всех».

(*4) «Ах, какая молодец Оксана!» Стихотворение посвящено Оксане Фёдоровой (р.1977), выбранной в 2002 году международным жюри в качестве «мисс Вселенная» среди красавиц многих стран.


Глава 2.
ТРИ МАРШРУТА
Попытка глубже раскрыть характер и взгляды Гридина в его беседах с автором на прогулках по городу, маршруты которых определяют темы диалогов; образцы элегий Гридина.

2.1 ПАМЯТЬ

Моя подруга жизни, память,
Всегда готова помогать,
Добро и разум любит сеять,
Фантазий нить в себя вплетать.
О эта нить воображенья!
Не ты ль так сладостна для нас,
Когда придёт забвенья час,
Уйдут надежды и сомненья?
Когда к нам старость подкрадётся,
То только память остаётся.
Но, если строго разобраться,
Мы помним лишь канву всегда
И наши страсти иногда.
Что память – миф, пора сознаться.
Пора бессилие признать,
Забывчивость себе простив.
Итак, я буду вспоминать,
Воображение включив.

2.2 СТАРТ И ФИНИШ

Сказать по правде, я ходить любитель,
Предпочитаю подлинней маршрут;
Свободы одиночества ценитель,
Попутчиков, которые не жмут.
Люблю, когда не надо опекать
И ничего не надо объяснять,
Когда своей рискуешь головой,
Рискуешь только головой одной.
Но с другом я не избегал походов,
Когда объединял велосипед.
А нынче о прогулках пешеходов,
Запретных тем в прогулках этих нет.
На набережной старой мы встречались
И видом на Исакий любовались.

Обычно я являлся к спуску первый,
Шёл вниз и у Невы один стоял.
У ног моих поток волной играл,
Граниты успокаивали нервы.
Здесь отступают города виденья,
Уносит ширь заботы и сомненья,
На задний план уходит парадиз,
Проходят катера то вверх, то вниз.
Хотя шуршат за парапетом шины,
А по реке плывет в разводах муть,
Тут исчезают запахи бензина
И пахнет сыростью речной чуть-чуть.
Ведь волн игру и взмахи белых чаек
Мы только здесь, на спуске, замечаем!

Он подходил размашистой походкой,
Его я узнавал издалека,
Вдоль длинного Коллегий околотка,
Где Ломоносов не сидел пока(*1).
Лишь после был поставлен камень серый,
Потом Михайла по-хозяйски сел.
Выходит, много лет и много дел
Сопровождали нашу в дружбу веру.
Мы без эмоций пожимали руки
И предвкушали час другой без скуки.
На парапет гранитный опершись,
Мы над Невой смотрели вдаль и ввысь.
И строгой панорамы вид привычный
От Питера подарок был отличный.

Меня он до Варшавской провожал,
Где ждал электропоезд терпеливо.
И мы брели вдвоём неторопливо,
А Питер нас вниманьем окружал:
Подстёгивал на людных переходах,
Давил на нас громадой старых крыш,
Грустил о тех своих больших доходах,
Что нынче заменил бюджета шиш.
А иногда мы шли к метро неспешно.
Когда лил дождь, иль было слишком снежно,
Тогда мы заходили закусить
И для согрева кое-что испить.
Прощание в метро всегда быстрей,
В две разных стороны пути друзей.

Различных тем дискуссий было много,
Всегда со старта к финишу дорога.
И хоть ходили разными путями,
Мы три маршрута признавали сами.
Для каждого маршрута был свой мост,
Мосты сродни визиткам Ленинграда.
Но каждый мост через Неву не прост,
Он кораблям ворота и преграда.
А тем, кто ветер встретит на мосту,
Кто цепким взором ширь Невы окинет,
Кто в море побывал, тех не покинет
Желание быть снова на посту,
Тугую дрожь почувствовать настила,
Как палубу, что под ногой ходила.

2.3 ПЕРВЫЙ МАРШРУТ

Блестит на солнце волн Невы игра,
И вечных сфинксов освещает Ра.
Гребёнка крыш домов стоит стеной
Над линией дворцов передо мной.
Весь левый берег ждёт лучей заката,
Чтоб заиграть своей архитектурой.
Дворцам поблёкшим света маловато,
Они манят таинственной натурой.
Но если солнце выйдет на закат,
Как бусы, их фасады заиграют.
Они своих хозяев вспоминают
И вновь в империи блистать хотят.
Мы мимо древних Фив к мосту подходим,
Взгляд с ангелов Исакия не сводим.

– Когда себя великим возомнишь,
Считай, что с криминалом ты связался;
Раскольников на этом и попался.
У нас в системе – нет, не пошалишь.
В системе нашей гениев пасут,
Яички золотые те несут.

– А ты опять Раскольникова вспомнил,
Где с Николаевского м;ста вид.
Как золото на куполах горит,
Симметрией собор дерзает полной! –
А что ж увидеть мы тогда смогли? –
Два купола на ось одну легли.

– Когда я здесь стою, я точно знаю,
Что Достоевский тоже здесь стоял.
Как нам, ему парад дворцов блистал.
Кто не мечтал пожить в дворянском рае?
Пришла пора, матросы-молодцы
Слегка пограбили Невы дворцы.
Большевики недаром флот зазвали,
Они братишек крепко повязали:
Кто был с ружьём, тот много хапанул.
А всё же, моряки потом восстали.
Кронштадт, пропив добро, опять блеснул,
Но с ним в Москве сюсюкаться не стали.
Ребята загремели в лагеря,
Таков финал, короче говоря.
У нас, на Белом море, было строго:
Всех наших рыбаков предупредили,
Чтоб к Иоканге(*2) они не подходили.
Там полегло матросов этих много.
Туда Ильич братву определил,
За штурм дворцов героев наградил. –

Мы задержались, глядя вниз на реку.
Там слева белый лайнер-гость стоял,
А сухогрузов рать – по праву руку,
И кранов лес внизу Судпром являл.
Потом мы вышли к Крюкову каналу,
На нём всегда машин вонючих мало.
А мы маршруты выбирали так,
Чтоб избежать их гарь и кавардак.
Предпочитали парки и каналы,
Предпочитали лабиринт дворов,
Что в Ленинграде создан для воров,
Предпочитали у Невы причалы.
Чтоб в городе найти уединенье,
Тут нужно много знаний и уменья.

– Гляди, вот примитивная поганка,
Советского строительства итог.
Среди шедевров как дерьма кусок,
Культуры русской бренные останки.
Заметь, как смотрятся хоромы эти,
Поверхность голая кирпичных стен;
Тут, в этой школе типовые дети.
Что рядом зодчество, один им хрен!
Здесь вопиёт лишь опус одинокий,
Пришли для спальных зон расцвета сроки.
Тошнит меня от банок небоскрёбов,
Мне не понять рациональность снобов.
Не в высоте, а в форме совершенство,
Душе и глазу отдых и блаженство. –
Тут я, греху предавшись пессимизма,
Приговорил всю русскую культуру.
Сославшись на пророчества марксизма,
Слезой омыл славянскую натуру.

– Однако, думаю, что ты не прав:
Славянский гений в жизни проявился.
Ты погляди, что ГОИ(*3) наш добился,
Представь всей нашей техники состав.
Взгляни на совершенство наших танков,
На силуэты наших кораблей.
А в космосе славянская тачанка
Не хуже Фаэтона, хоть убей!
Да, там, где нам работать не мешают,
Где лишь стихия критик и канон,
Творенья совершенства не лишают,
Необходимость – красоты закон.
Припомни лайнер, на Неве стоящий.
Вот океана символ настоящий.
А там, где извращенцы короли,
Полно калек у матушки Земли.
Когда одной фантазией живут,
В ней монстры быстро дом себе найдут. –

Он замолчал, а я припомнил снова
Большой противолодочный корабль(*4).
Свою конструкторскую вспомнил школу
И совершенный корабля ансамбль.
Я вспомнил самый первый свой проект –
Систем стрельбы ракетной размещенье.
Я вспомнил верное своё решенье,
Чем обеспечил дальности аспект.
Стоит перед глазами силуэт:
Латинский парус, брошенный в полёт.
А корпус, словно викингов ладья,
Раздоры волн смиряет, как судья.
Лежит надстроек в центре доминанта,
А башен, рубок, мачт грозна константа.

Мы перешли по мостику Фонтанку
И стали наши планы обсуждать.
Вторую нашу описав гулянку,
Ещё один маршрут рискну вам дать.
Тут, наконец, пришла пора сказать,
Что номерам не стоит доверять.
Маршрутам номер – чистая формальность,
Прогулок направленье – вот реальность.
По Биржевому – путь второй на ост.
Начало третьего – Дворцовый мост.

2.4 ВТОРОЙ МАРШРУТ

Мы с Гридиным любили подниматься
По лестнице широкой перед Биржей
И на Неву отсюда любоваться,
Когда над ней гуляет ветер свежий.
Огромный невский плёс в гранитной раме
Два часовых Ростральных охраняют,
А шпиль из бастионов вырастает.
И мысли о Петре приходят сами.
Отсюда мы шагали на восток:
Бывало, шли бульваром зоопарка,
А иногда, пройдя ещё мосток,
Входили в крепость грозную под арку.
И тут булыжный плац нам представлял
Для всех врагов империи централ.

В тот вечер дул шальной сентябрьский ветер,
Нева слегка припухла наводненьем.
Его воспринимали мы с сомненьем,
Ещё шумел нарядом лета Питер.
Мы вышли из тени колонн могучих,
Раскрыли зонтики, над ними тучи.
По лужам Петроградской дождь сечёт,
Нам в гастроном зайти прямой расчёт,
Взять тут «Массандру», лучше дела нет.
Потом сушиться мы в кафе нырнули,
И оттенил салат вина букет,
Мы горный Крым и пляжи помянули.
В дождливый вечер крымское вино
Теплом земли и дружбою полно.

– У нас, на нашу базу в Комарово
Поэты приезжают выступать.
Читает автор, я хочу сказать,
Не так, как чтец, и стоит дорогого.
Приехали к нам барды Ленинграда,
Им публика была, конечно, рада.
Хоть есть стихи, что можно и гордиться,
Встречаются, где впору рассердиться.
Мне больше всех понравился Рубцов.
Похоже, он особняком стоит.
Он лирик тонкий. И, в конце концов,
В поэзии он, точно, победит.
Но, будет ли ему победы праздник,
Сумеет избежать таланта казни?

Однажды критик важный выступал,
Забыл фамилию. Он поучал,
Как строго надо ритмы соблюдать,
Кого из старших надо почитать.
Учти, сегодня трудно рифмовать.
Теперь не то, как Лермонтов когда-то
Дерзал. Авторитетов маловато
Тогда он знал. Чего не сочинять?
Про Пушкина профессор-то забыл,
Державина, похоже, он не знает.
И ямбы Гёте тоже упустил,
На Мандельштама сильно налегает.
Тот в Геттингене курс сумел пройти,
Поэтому, как Ленский, мог блистать.
Теперь должны поэзии пути
Модерна курсом строго пролегать.
По критику, без этого гиганта
Не вырастить ни одного таланта.
Сказать по правде, я был озадачен;
Приятель мне потом стихи достал.
Теперь могу сказать: его читал.
Урок профессора был неудачен.

– А как стихи, понравились тебе?
– Стихи изящны, не без завихрений.
Тоска, любовь, снисходит к смертным гений.
России крах, то крах в его судьбе.
Свою поэзию он перерос,
Ушёл беспечный век, мечты унёс.
Не может легковесный век поэта,
Посеребрённый, полный вздора век
Мне выдать на трагедию билеты,
Которую хлебнул наш человек.
Для нас, исчадие войны познавших,
И рифмы грамм на карточках читавших,
Казарму тёплую считавших раем,
Всё лжёт тот век. Мы в свой теперь шагаем…
Достать бы про усатого стихи (*5),
Там Мандельштама страшные грехи.
За них его в параше утопили(*6).
Такие вот дела, дружище, были.
Везёт поэтам нашим на расправы.
Что ни талант, всегда убийство рядом,
И очень длинный список страшной славы…
Давай вставать, отчаливать нам надо.

– По этой мерке прожил он немало,
Другим пожить, как он, не доставало. –

Мы вышли из подвала, стало вёдро.
Включились над бульваром фонари.
И мы пошли к метро налево бодро,
Жизнь хороша, чего не говори.

2.5 ТРЕТИЙ МАРШРУТ

Мы полем Марсовым беспечно шли,
Стихи мемориала почитали,
Опять в них что-то новое нашли,
И у огня в раздумье постояли.
Три года этим полем мы ходили(*7)
Ликбеза нашего стоит здесь дом,
И каждый куст сирени тут знаком.
Поэтому маршрут мы и любили.
Тут гнёт побед в войне миров кровавой
Создал гранитный монумент эпохи.
Для слёз войны Гражданской это крохи,
Спят легионы без крестов и славы.
Но счастье тем, кто лёг в поля России,
Кто не ушёл за море от бессилья.

Здесь начали мы разговор о том,
Что нас тогда обоих волновало,
Что зашатался коммунизма дом,
А в прессе вакханалия настала.
Для нас такое дело было внове,
Привыкли мы по струночке ходить.
В кармане фигу мы могли носить,
Но выступать считали мы не вправе.
Сначала это дело забавляло,
Потом настало время удивляться
Тому, что разрешили нам трепаться.
Но вот пришёл какой-то странный страх,
Когда неясно, что же там, в верхах.

– Скажи, Евгений, вот горит огонь,
Горит во славу праха коммунистов.
Но ты их прах в ответе мне не тронь,
Как нам понять сегодняшних марксистов?
Что означает этот странный фарс?
Заснул, похоже, на Лубянке Марс.

– Пошли, летит на ветер зря тепло,
Горит огонь, пока бесплатный газ.
Немало денег в славу утекло.
Я тоже в тупике, как ты, сейчас.
Мне очень странно это наблюдать,
Тревожит перспектива провокаций:
Как будто пресса ждёт каких-то акций,
Которых нам с тобою не понять.
Как будто куклу дёргают за нити,
Не нравятся мне, друг, ребята эти.

– Вперёд, идём, идём! Горит зелёный.
Идём быстрей. И я боюсь подвоха.
Хотя, конечно, разве это плохо,
Что мы глотнём свободы немудрёной?
Но всё же, смысл затеи мне не ясен,
А непонятный план всегда опасен.

– Смотри, вот здесь угрохали Павлушу(8*).
Вот там, возможно, шла братва масонов.
Когда ЦК прихлопнут, я не струшу,
Но я боюсь заплечных чемпионов.
Ты знаешь, что мне кажется порой,
Когда я слышу правдолюбцев вой?
Мне кажется, что не напрасно это:
Измену ищут органы по свету.
Проклюнется публично недовольство,
Менты проявят силовое свойство.
Покажет каждый свой менталитет,
И тут для сыска лучше шанса нет.
Возможно, я в деталях ошибаюсь,
Но я пред их коварством преклоняюсь.

– Твою оценку сыска разделяю,
Но так смотреть на дело слишком просто.
Я замысла, увы, не понимаю:
Им не хватало горлопанства роста?
Придётся за свободу нам платить.
Вопрос, кому удастся куш схватить? –

Потом мы в сад Михайловский свернули,
Среди деревьев-ветеранов шли.
Ответ на мой вопрос мы не нашли.
Вот если б мы в сегодня заглянули!
Вот так, читатель, Гридин ждал подвоха,
Не он один не раскусил обмана.
Сработали хозяева неплохо,
Хватило денег и газет дурмана.
Был грандиозен замысел развала
Предателей и будущих господ.
Всемирная история не знала,
Как надо околпачивать народ.

2.6 ОБРАЗЦЫ ЭЛЕГИЙ ГРИДИНА

Последний сезон

У зимней музы мало красок.
Она – бесцветное вино
Иль чёрно-белое кино.
Ей не до песен, не до плясок.

Её снегам не вдохновить.
Страна замёрзшая сурова,
К любви и ласке не готова,
Ей стужу надо приютить.

У зимней музы много блеска,
Но роскошь эта далека.
Небесных красок облака
Плывут у горизонта низко.

Сиянья солнца пир всесильный
Рождает мира тень и свет.
Снегов стерильных лучше нет
В пустыне блёстками обильной.

А мне зима – не время года.
Она сезон последний мой,
Холодной мудрости природы
Судьбе подарок дорогой.

Когда заката диск багровый
Зашёл за лес итогом лет,
В душе надежд наивных нет,
Тщеславья не страшны оковы.

Последние лучи бросает
Светила щедрая ладья,
Моя надежда и судья
Мне зиму жизни обещает.

Пурпурный занавес развесив,
Кайму раскрасив синевой,
Прощается ладья со мной,
Моих грехов поклажу взвесив.

Мой друг подводник(*9)

Мой друг Владимир Енин геройствовал сполна:
Презрев нейтронов бремя, закрыл все клапана.
По расписанью штатному бороться за живучесть –
Так это служба ратная, обычный риск и участь.

Он с группой добровольцев в отсек, где смерть, ходил;
Чтоб не погибнуть глупо, как мог, руководил.
Хотел стать адмиралом, хирургам дорог стал:
Хиросимским авралом их опыт прирастал.

«Закрыли амбразуру» – привычно говорим;
Пойди, спроси цензуру, где памятники им?

ПРИМЕЧАНИЯ

(*1) 2.2 «Где Ломоносов не сидел пока». Упомянут памятник М.В. Ломоносову на Васильевском острове между зданиями Двенадцати коллегий и Академии наук.

(*2) 2.3 Иоканга. Посёлок и база Северного флота в Иокангской губе Святоносского залива Кольского полуострова (позже посёлок Гремиха, посёлок Островной и Мурманск 140). В 1918 году оккупанты англичане организовали на месте стойбища лопарей концлагерь, побег из которого был невозможен из-за бездорожья и суровой природы тундры. Эта страница истории хорошо известна, документирована и отмечена на месте памятником. Но совершенно неизвестной до наших дней осталась история существования в том же месте в 1921 году одного из первых большевистского лагеря смерти. В него по приказу Ленина были секретно доставлены и там погибли от репрессий, голода и болезней захваченные в плен участники Кронштадтского восстания против большевиков. Интересно, что следы чекистских пуль на стенах бараков лагеря выдавались после его ликвидации в качестве свидетельства зверств оккупантов.

(*3) ГОИ, Государственный оптический институт министерства Оборонной промышленности. См комментарий к главе 5.

(*4) «Большой противолодочный корабль». Имеется в виду участие автора в работах по проектированию и постройке на верфи в Ленинграде головного корабля проекта 61, краткое описание силуэта которого дано в стихотворении.

(*5) 2.4 «Достать бы про усатого стихи». Гридин имел в виду эпиграмму Осипа Мандельштама 1933 года на Сталина, которую автор и приводит.

«Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина».

    Можно отметить удачное выражение «кремлёвский горец», но низкий художественный уровень этой полной желчи и ненависти политической эпиграммы. Удивляет знакомство её автора с понятием полу- или недо- человек из арсенала нацизма. Непонятно, о каких казнях-малинах идёт речь в 33 году? Уж наверно Мандельштам не имеет в виду главный грех вождя и тонкошеих, а именно, коллективизацию, во время которой погибло несколько миллионов крестьян. Удивляет желание унизить считавшегося грузином Сталина осетинской национальностью. С чего бы это? Не совсем ясно, за эту ли эпиграмму он репрессирован в 38 году?

(*6) «За них его в параше утопили». Мандельштам по официальному заключению умер в пересыльном лагере СВИТЛ «Вторая речка» под Владивостоком через четыре месяца после ареста за контрреволюционную деятельность. Это произошло, по документам, 27 декабря 1938 года от паралича сердца. По другим источникам, которые принято считать достоверными, причиной его смерти был тиф и истощение. Но есть также версия, о которой упоминает Гридин, что его зверски убили уголовники, возможно, по указанию руководства лагеря.

(*7) 2.5 «Три года этим полем мы ходили». Упомянута учёба Гридина и автора в Заочном политехническом институте, который расположен на Марсовом поле.

(*8) «Смотри, вот здесь угрохали Павлушу». Разговор идёт о западном входе в Инженерный замок, через который проникли в покои Павла I его убийцы.

 (*9) Элегия Гридина «Мой друг подводник» – это упоминание о трагической странице истории советского флота, судьбе атомной субмарины «К-19», прозванной на флоте «Хиросимой», и, одновременно, скорбная, чуть ироничная дань памяти друга юности, который, видимо, кое-что ему рассказывал при условии неразглашения. Имеются в виду обстоятельства, которые едва не привели к крупнейшей, возможно, глобальной катастрофе в Северной Атлантике. См также комментарий к главе.

Глава 3.
КОСНУВШИСЬ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ
Появление Лидии как судьбоносное событие сюжета, о роли партии в её жизни; о браке и разводе, о характере и внешности Гридина; его монологи и стихи о героях.

3.1 ВСТРЕЧА

Он выходил, она входила.
Он ей кивнул, кивнул без дела.
Она внутрь лифта не вошла:
– Евгений, как твои дела? –

– Ты знаешь, Лидия, неплохо.
Минует вирус с палкой Коха.
Вчера зарплату даже дали,
Ту, что давненько обещали.

Раз ты что надо кадровица,
От кадров стоит ли таиться? –

– Послушай, мне пора идти.
Хотелось бы к тебе зайти.
Не бойся, я тебя не съем.
Я позвоню сегодня в семь. –

Она вошла в кабину лифта,
Она всё знала, даже Свифта(*1).
Он ей хотел сказать «не надо»,
Она молчанья знаку рада.

Да, это был мой друг Евгений,
По части волейбола – гений.
По части женщин – злой любитель,
Их красоты знаток-ценитель.

Он их любить не зря старался,
И много чувств в ответ дождался.
Нюх острый женский род имеет
На тех, кто яблоком владеет.

А он владел природы садом,
Для тех, кто ждал, всегда был рядом.
Но он в плодах не заблуждался
И без сомнений разлучался.

Так он и с Лидией расстался,
Брак много лет назад распался.
Вначале счастлив был их брак,
Но я не стану тратить лак.
В сравнении счастье познаётся.
Кто не согласен, пусть смеётся.

3.2 К ОБРАЗУ ЛИДИИ

    По правде, я о Лидии немного знаю. Она была сполна жена и рядовой товарищ. Квартиру с тихой тёщею припоминаю. В их жизни не было ни стрессов, ни пожарищ. И слава Богу! Мы в долгу стократ пред Ним. Господь, за это мы Тебя благодарим. Я знаю точно, что они расстались мирно в пору, когда она в партийный рост пошла. Сыграло то, что дочка выросла, наверно. Семья в квартире новой счастья не нашла. Загадка человек, попробуй, разберись. Его гнетёт, когда жена уходит ввысь.
    Да, иерархия в семье – святое дело. Похоже, в этом есть причина их развода. Возможно, виноват не дух, а просто тело. У дел таких нам непонятна их природа. Поэтому здесь фактов следует держаться, Они проверены, прошу не сомневаться.
    Рост Лидии пошёл по линии парткома, Весь институт под ней по струночке ходил. Большой оклад, жильё – ей шли с казны райкома, и рост науки ленинской не обходил. Я помню, счастлива она тогда была, когда до доктора марксистского дошла.
    Горжусь, что я покинул партию последний, и прохиндей парторг мне взнос мой возвратил. А я его спросил, а где пятак тот медный, который в пятьдесят шестом я заплатил? Где обещанья мне, товарищам, народу, когда Никита дал от культа нам свободу? Молчал растерянно парторг, а что тут скажешь, ему партвзносы с носа больше не нужны. В любимых пребывать, известно, не прикажешь, когда очищены карманы всей страны. Надули ловко нас и подло господа. Моей ноги в рядах не будет никогда.

3.3 О ПОЛЬЗЕ ПАРТИИ

Но всё же, если разобраться,
Сравнить сегодня и вчера,
То очень может даже статься,
Что партия была права.
Она была права по делу,
Когда смиряла жадность тех,
Кто власти был душой и телом,
Кто смог достичь карьеры верх.

Был всё же страх у негодяев,
Был стимул задницу блюсти,
Хотя по блату шалопаев
Вели наверх судьбы пути.
Они страшились старших мненья,
Боялись попирать права,
Чтоб отвести и тень сомненья,
Что им кормушка трын-трава.

Была на них управа, точно;
Хоть не всегда, но всё ж была.
Их счастье было чуть непрочно,
Шла в демократию игра.
Они вцепились в пряник крепко,
Но был на них партийный кнут;
Хотя он бил довольно редко,
Был страх, что должность отберут.

3.4 К ОБРАЗУ ГРИДИНА

    Судьбу героя и характер странный по отношенью к браку узнают. Счастливый брак бывает многогранным, в нём разными супруги предстают. Но есть ещё момент для брака важный, он силой держится мужскою бражной.
    Возможно, что метафора некстати, поскольку был герой спортсмен непьющий. Он выпивал, когда был стол оплачен, но избегал и спирт, и пьянства кущи. Упомянул я хмель мужицкой силы, которая средь волн его носила. А был Евгений рослым, хоть куда! В войну – заморыш, раса победила. Столетьем деда хвастал иногда, свинцом костлявая отца скосила. Ещё со спортом был на ты Евгений, велосипед «турист» менял  на бег лыжнёй без прений.
    Он был терпим, но нынче о другом: хочу его сомнений я коснуться. Он беспартийным был, но не врагом, Из тех мужей, которые не гнуться. Он презирал партийную систему, дебатов избегал на эту тему.
    Теперь рассмотрим Гридина анфас. Лицо чуть вытянуто, нос прямой. Отметим взгляд холодных синих глаз, и русы волосы до плеч длиной. Носил усы с бородкой иногда, но, повзрослев, забросил навсегда.

3.5 О СТРАСТЯХ ГРИДИНА

    Когда художник или скульптор смотрит на модель, писатель на себя венец героя примеряет, певец, хлебнув поэзии вина, поёт в метель, он, не спросясь, потёмки душ беспечно освещает. Всевышний да простит их всех до одного за это, не покопавшись в тайниках, не создают портретов.
    Был мой герой Евгений одинок в душе своей, но это свойство наше грешное универсально. Любовь, смертельная опасность делают родней, сближает интерес, но одиночество – фатально. Душа стремится избежать его, стремится к Богу. И счастлив тот, кто отыскал свою к Нему дорогу. Но нам теперь не стоит в эти дебри углубляться, поскольку он потёмок мне вовек не открывал. Я сам хочу понять, с его страстями разобраться, он ими жизнь от скуки заполнял, и не скрывал. Но чувств игра дежурная телесна и бездушна, она расчёту и вниманию людей послушна. И здесь, друзья, Евгений ничего не изобрёл, в науке страсти нежной все пути давно открыты. Но каждый раз любовник рад: он счастье в ней нашёл. Он верит в новую любовь, а старая, увы, забыта. Да, много сил души и тела тратит человек, который к женщинам любовь питает весь свой век.
    Поэтому вопрос страстей считаем, что закрыт. На Дон-Жуана, что любил любовь, теперь сошлёмся: пристрастье к красоте девичьей в нас всегда горит. Без осужденья Гридина мы с вами обойдёмся. Отметим доброту героя, подводя итоги. Его от холода разврата сохранили боги.

3.6 КРАТКИЙ ИТОГ

    Итак, Евгений не отмечен постоянством. Став другом женщин, всё ж партийных не любил; хоть был вполне доволен собственным гражданством, с ведущей силой, партией, он не дружил. Вот здесь, читатель мой, я трезво понимаю, что этот образ не блистает совершенством. А тут ещё личность упрощаю, под старость в связи не вступая с декадентством. Что делать нам с тобой, мой друг, и как нам быть. Лекарство есть, сейчас я сделаю микстуру. Пришла пора о мненьях автора забыть. Мы примем дальше монологов процедуру.

3.7 МОНОЛОГИ ЕВГЕНИЯ

Я вспомнил, как мы колесили по дорогам.
Мы много стёрли шин и рассуждали много.

***
Ты меня разочаруешь,
Если сядет колесо.
На пределе ты гарцуешь,
Тормози, бери насос!
А местечко неплохое,
Речка Луга и луга.
Церковь, вроде, как из боя,
Крест – в обозе у врага.

Ну и что же, друг учёный,
Ты хотел мне доказать?
Что поймёт народ крещёный,
Как судьбою управлять?
Браво, браво! Оптимистам
Слава нынче и в веках.
Светлый путь открыт марксистам,
Наша просека – не ах.
Наше дело инженерить,
Обращать нас не спеши.
Если платишь, будешь верить:
Все гадалки хороши.

И вот, что я скажу теперь, мой друг, пробоину нашедший.
Вот что поведает тебе искатель, к истине пришедший.

По делу, наше время не из лучших,
Но были много хуже времена.
Считай, всегда для мужиков могучих
И нежных дев судьба почти одна.
А значит, тем, кто в гуще дел, тревог,
Отпустит меру дней счастливых Бог.

Я думаю, всегда, в любой эпохе
Мужчинам всем находится работа.
Лентяям времена хоть чем, да плохи,
Им надо оправдаться – вот забота.
Но лень как свойство я не осуждаю,
Ленивых и безмозглых презираю.

Ленивые изобретать горазды,
Придумал колесо с умом лентяй.
Но не лентяи сосчитали звёзды.
Идеализм скомандовал: считай!
Зачем? – Вопрос совсем другого рода…
Постой, клей тоже хочет кислорода!

***
Мой друг к эпохе подходил без осуждения.
Ещё отрывок, «О любви продажной прения».
Не часто мы проблемы в целом обсуждали,
Нас больше частные вопросы привлекали.

***
Приняв как мир грязь проституции и срам, Убожество духовное мы принимаем. Но даже если ты любовью счастлив сам, Профессию не осуждать, мы предлагаем. Не утешай себя своей мужицкой силой, И тем, что мать безгрешная носила.

Взгляни, мой друг, на сей предмет немного шире. Ты знаешь, для чего Господь жену создал? Припомни, сколь племён в Его подлунном мире Он женщине поднять и выкормить отдал. И лишь когда беда под крышу к ней входила, тоска голубку на панель водила.

Но кто на ремесло со смаком налегает? Несчастья злой беды в свободу превращает?
Кто в кобели мужей с бумажником зовёт? Кто развращает этой низостью народ? Ответ, как не крути, получится один: развратный бес над плотью господин!

***
А вот ещё неслабый монолог,
В нём Гридин златоустам врезать смог.

***
Всё «эээ» да «ааа», ну сколько же им можно?
Какого … нужен этот бред?
Как будто русских краснобаев нет,
Мне за язык загаженный тревожно.

Когда я слышу гласные с мычаньем,
То задаю себе простой вопрос:
Как наш эфир до пошлости дорос?
Я на него отвечу с пониманьем.

Для эканья без счёта есть причины:
Сегодня в паразитах кроме слов
Звучат приматов звуки вновь и вновь,
Скрипит прекрасный пол, басят мужчины.

Итак, рассмотрим первую причину:
Их знанья языков обременяют.
Они вторым иль третьим русский знают,
И мыслить им по-русски не по чину.

Но знатоков, я думаю, немного.
Важней всего причина номер два:
За деньги эта сорная трава,
В эфире платном к пузырям дорога.

Эфир откуплен, отдан негодяям;
А тем, по сути, нечего сказать,
И складно не по силам им болтать.
Теперь причину главную мы знаем.

Причиной третьей может быть презренье,
Которое питает этот люд.
Они в расчёт сограждан не берут,
Им наплевать на наше с вами мненье.

И языку у них не повезло –
Они его совсем не уважают.
Учились много, может, много знают,
Их погубило самомненья зло.

Но есть ещё четвёртая причина,
Когда я думаю о ней – смешно!
Похоже, быть глупцами им дано,
Они мычат для умного почина.

«Ааа… знаете. На самом деле, эээ…»
Вот так доказан полный интеллект.
А высший класс – мычания проект:
«Ммм…, да!» А сам ни а, ни бэ, ни мэ.

Бездарных словоблудие возможно,
Убожество исправит логопед.
Но мне до них, поверьте, дела нет.
По мне, кто тянет «ааа…», тот лжёт безбожно!

3.8 ГРИДИН О ГЕРОЯХ

Божье милосердие,
о мемуарах дважды героя Советского Союза маршала авиации Е.Я. Савицкого.

Стих посвящается фронтовикам,
Отцу и всем моим дядьям

Товарищ маршал, истребитель, пилотяга, я вашу книгу залпом, как роман, прочёл. Роман о том, как нищий паренёк-бродяга, навек влюблённый в небо, жизни смысл нашёл.

И пусть в романе нет совсем любовных сцен, а в треугольнике – вы, Родина и враг. В нём правда вашей жизни вымыслу взамен, роман, сам по себе, в литературу шаг.

Хоть я далёк от мира быстро-грозных крыльев, рассказ о нём, как будто воздуха глоток в партийном склепе затхло-лживой камарильи, Где чах советской беллетристики росток.

Мне в нём видна трагедия моей страны. Я вижу с высоты «Кубанской этажерки»(*2),
Как дрались за Россию с немчурой сыны, жизнь не щадя, что не понять по новой мерке.

Я торжествую с вами в небе над Берлином, потерь последних боль и горечь не уняв. Я поднимаю с вами для возмездия машину, приняв как вызов скоростных атак устав.

В те дни борьбы, когда в кровавой круговерти вы жили долгом, гневом, дружбой и свободой, превозмогли вы всё, вам нипочём все черти; вас подняла война над миром и природой.

После войны, возможно, показалось мне, вы неспроста искали подвигов как прежде.
Вам нравился полётов мир, но не вполне, как будто не сбылись фронтовиков надежды.

Вы не судите строго, если я не прав: мне в книге вашей жизни чудится печаль
По дням, когда смерть смелостью поправ, вы жизнь не на кон ставили, а на педаль.

Вот так скорбь ваша тайная и мне понятна, она по доле праведной в огне войны.
Для вас такое откровенье неприятно, о лучшем мире вы мечтали для страны.

Вы, маршал, небо от налётов охраняли, вы свято лик Земли прекрасной берегли.
Вы честно небу отдавали всё, но знали, что в сердцевине общества гнездилась гниль.

Когда вы новые машины укрощали, ЦК проклятый укрощал социализм.
Вы звуковой барьер как скорость побеждали – в политике двуличный победил цинизм.

Но сжалился наш милосердный Бог над вами. Он поколенье ваше не довёл до краха,
Провёл расчёт заранее с фронтовиками: не имут мёртвые позора или страха!

Современный герой

Что там Александр Македонский,
Который весь век воевал,
Чей профиль классически броский
Войны полубогом предстал.
Сегодня не поступь фаланги,
Не праздники стрел и мечей,
Не в латы одетые танки
Решают, чья воля сильней!

Что там Эдисон или Нобель,
Деньгами крепившие дух,
Свой ум напрягавшие, чтобы
Прогресса огонь не потух.
Сегодня хватает открытий,
Наук изобилен базар.
Но в калейдоскопе событий
Не мысли важны, а навар!

А что там Иог;нн Вольфганг Гёте,
Кто образ бессмертья создал,
Германии жизнь и заботы
С проблемами мира связал?
Сегодня устал и ценитель
Серьёзные книги читать;
А пошлость – убогий растлитель,
Чем зрителя можно занять!

Сегодня та воля в почёте,
Тот разум и память важны,
Искусство такое в работе,
Где вера и честь не нужны.
Мораль чистогана и взятки
Для общества в норму вошли.
Стяжатель, до прибылей падкий,
В тебе мы героя нашли!

Герой серо-жёлтого цвета,
В душе аморален и пуст;
В деньгах его жалкое нетто,
Счёт совести в жизни не густ.
И всё же мне хочется верить,
Что это затменье пройдёт.
Всё взвесить, учесть и отмерить
Для Родины время придёт!

ПРИМЕЧАНИЯ

(*1) 3.1 Свифт, Джонатан (1667 – 1745), английский сатирик и политический деятель. Упоминанием о нём подчёркивается образованность героини.

  (*2) 3.8 «Кубанская этажерка», наименование «кубанская» связано с широким применением данного строя нашими истребителями весной-летом 1943 года во время воздушных сражений на Кубани.


Глава 4
НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
Дополнительные штрихи к портрету Гридина, как работника научной сферы; события, встречи и беседы, предложение вечерней гостьи; образец стихотворного эссе.

4.1 ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР

Евгений был специалист серьёзный,
Однако сложность просто объяснял.
А институт его амбициозный
Олимп наук секретных возглавлял.
Он знал ответ на массу «почему».
Возможно, я завидовал ему,
Что путь на внешний рынок проторил
И «Саламандру» с гордостью носил.
Пасли их институт американцы,
Переводили всё без лишних слов,
Что выпустить в печать тот был готов.
Журнал ценили очень иностранцы.
За рубежами за журнал платили,
Шматьё за «боны» авторы носили.

Касаясь вкратце институтских дел,
Отметим персонала перебор.
Большой зарплаты фонд всегда хотел
Любой начальник, флагман, командор.
Он премию от фонда получал
И рост рядов науки предлагал.
Поэтому нахлебников хватало
С большою ложкой, с сошкой было мало.
Всегда старались ушлые пролезть
На тёплые места в научной сфере.
Всех их детей и жён, по крайней мере,
Довольно трудно было перечесть.
И кто науки воз вперёд тащил,
Тот много захребетников кормил.

Наверно, мне не стоит убеждать,
Что без работников мертва наука.
Без Гридиных не стоит ожидать,
Что даст доход науки труд и мука.
Возможно, покажусь я вам смешным,
Желая убедить стихом своим,
Но только тут, в науке, есть свобода,
Свобода духа, а не званий мода.
Ведь, если взять, к примеру, производство,
К примеру, самолёт, станок, котёл,
Тут человек статиста роль нашёл,
Он подтверждает техники господство.
А если что случится невпопад,
Тут оператор, точно, виноват.

Ах, фактор человеческий, ах–ах!
Добрались до тебя мы и в стихах.
Ведь, даже если человек спешит,
Он нас теперь, увы, не рассмешит.
Своим вмешательством в дела природы
Заставил очень многих он рыдать.
А технику его стараний всходы
Дискредитируют, ни дать, ни взять.
Стоит на алтаре беды триптих:
Аварии, пожары, катастрофы.
Ошибки человека – это строфы,
Трагедий новых судьбоносный стих.
А если мы в политику пойдём,
То точно, интеллекта не найдём.

Допустим, вы примера захотели
О том, как мало значит интеллект,
Когда для государства ставят цели.
На петербургский я сошлюсь проект.
Когда Пётр Алексеевич впервые
Привёл на Невский плёс суда гребные,
Точнее, шлюпки, он в него влюбился;
Тут на протоках город и родился.
Сегодня этот плёс вдвойне красив.
Но здесь, как прежде, главное – Нева,
Она своим простором всем права,
На нём всегда звучит ветров мотив.
Поддался чувству царь, а эта страсть
В болота завела России власть.

4.2 РАБОЧИЙ ДЕНЬ

Это было очень странно,
Это было непонятно:
После встречи непрестанно
Ждал звонка он, вот занятно!
Для него тянулось время,
Здесь его никто не ждал.
Не у дел науки племя,
Он свой номер отбывал.
День в трудах проходит скоро,
Как в любви, часы спешат;
Если труд безделью впору,
Стрелки чуть ли не стоят.

Стенды, лазеры, макеты
И столов безлюдных ряд;
План труда и мысли, где ты?
Не вернуть его назад.
Не вернуть того, что было.
Рухнул чудо-институт.
Не нужна России сила,
Та, что знания несут.
Развалился план научный,
Сорос лом его скупил.
Продавец благополучно
Кучку баксов получил.

За полтыщи результаты
Миллионных НИР и ОКР
Сдали нищие ребята,
Был грабёж отнюдь не мокр.
В прикладной спектроскопии
Разве мало мастеров?
Достиженья здесь большие;
Жаль, что рухнул ГОИ кров.
И Евгений рефератом
Мир научный удивил,
Похвалился результатом,
Отступные получил.

Только где те отступные?
Без зарплаты нищ народ.
Тают доллары шальные,
Мал продажный этот лот.
Грустно, если батареи
Холод осени хранят,
Если только солнце греет,
Телефоны не звонят.
И, когда свой диск светило
Повернуло на закат,
Он закончил смело дело.
Он ни в чём не виноват.

И хотя сказать по правде,
Было некуда идти,
Интересы были, вроде,
Были цели по пути.
Он, где свежие газеты,
Шаг надолго замедлял,
Сплетни, новости, наветы
На халяву всё читал.
Было горько, что когда-то
Он их просто покупал,
Что газетный мир проклятый
О свободе нам наврал.

Вот, шагая по Васятке(*1),
Он до булочной добрёл,
Разменял свою десятку
И к метро опять пошёл.
Он любил сей угол славный,
Толпы граждан и ларьки.
Здесь вещал когда-то главный
Демагог(*2). Плоды горьки.
Как же он в своём неверии
Бред и ложь не раскусил?
На его подлец доверии
Голых по миру пустил.

Обманули всех на славу,
Не один он влип, как швед.
Вот метро его по праву,
Да размыв(*3) наделал бед.
Не везёт, что будешь делать?
Впрочем, некуда спешить.
Жаль не взять под землю вело,
Собчака бы засудить…
Так мелькали мысли-строчки,
лиц и глаз калейдоскоп.
Фонарей мелькали точки, вот –
«Лесная», дальше – стоп!

Так закончен день рабочий,
Но не кончен наш рассказ.
Мы для вас старались очень,
Ждёт нас вечер в этот раз.

4.3 ЛАРЁЧНЫЙ СЮЖЕТ

Позабыв все дневные заботы,
Путы транспортной давки стряхнув,
Шел домой не спеша он, но кто-то
Крикнул «Женя!», забытым кольнув.

У ларька человек одинокий,
Широко улыбаясь, стоял.
Взгляд лучился его синеокий,
А в руке он бутылку держал.

Что бы вспомнить приятеля имя,
Лишь секунду Евгений смотрел.
– А, Кирюша! А я иду мимо.
Как здоровье? Как жизнь в гуще дел?

Были рады они этой встрече,
Хоть случайной она и была.
Пиво нашу забывчивость лечит,
Хорошо говорить про дела.

Был Кирилл сослуживцем по ГОИ,
Но сбежал в позапрошлом году.
Стал торговцем, заказчиков доит,
В фирме оптовой он на виду.

Он пивко не спеша попивает,
Друга рад он ещё угостить.
Про дела не блестящие знает
И коллегу не прочь просветить.

– Что нового? Как ваша жизнь течёт?
Как мой уход пережила команда?
– Вода течёт, тепла просрочен счёт.
Мы помним волейбольного гиганта.

Ты знаешь, влип под старость в нищету.
Явил прожжённым бесам простоту.
Она, известно, хуже воровства.
Я гол, скажу тебе без хвастовства.
Когда своих мыслишек не хватает,
Нам предки в поговорках помогают.

– Я тоже без их мыслей не могу,
Хочу блеснуть, в итоге – ни гугу.

Коль виновен, нагрешил,
Господу покайся!
От сумы да от тюрьмы
Ты не зарекайся.

Знаешь, это же просто позорно,
Просто глупо по-старому жить.
Брать, что плохо лежит не зазорно.
Но я пешка, не мне здесь учить. –

Есть историй бесхитростных много,
И Кирюшина тоже проста:
Хоть и занялся делом, в итоге
Он пристроился лишь у хвоста.

– Были мы дураки, нас немало,
Мы свой шанс упустили – схватить!
А прожжённым купцам перепало,
Им и „мерсы” – красоток возить. –

Нет, на жизнь он совсем не в обиде,
Не обидно, что их обокрали.
То обидно, а может, и стыдно,
Что они свою долю проспали.

4.4 МОТИВ СОЖАЛЕНИЯ

Расстался он с Кириллом не спеша, до остановки друга проводив.
Продолжил путь, но с ним теперь шагал, как будто сожаления мотив.

Он всё неплохо в жизни рассчитал и всё имел, что нравилось ему.
Долгов не делал, ничего не крал. Он никого нигде не обманул.

И всё же, что бы кто ни говорил, он в этой жизни что-то упустил.
Поэтому не он, а друг Кирилл его пивком «С. Разин» угостил.

4.5 ДОМА

Раздался звон знакомый и протяжный,
Похоже, разговор быть должен важный.
Он сделал всё и перемыл посуду,
Побрился. Осуждать его не буду:

Он дам встречал по первому разряду,
Когда один, то встреча, как награда.
Он не любил, давно остыли чувства,
Но гостью принимать считал искусством.

Она могла явится даже с дочкой.
Он дочку не встречал, поставив точку:
Они его на день рожденья приглашали,
Что болен он, поверили едва ли.

Всё было просто: им не стоит знать,
Что не хотел в безденежьи предстать.

– Алло, алло, Евгений, добрый вечер!
– Да, добрый вечер. Слушаю тебя.
– Есть разговор, но лучше бы при встрече.
Давай, без промедленья, темп любя.
– Понятно. Заходи, попьём чайку.
– Я не прошусь, хотя ты начеку.
Есть вариант: ко мне на пироги.
Давно здесь не было твоей ноги.
– Моя нога здесь вовсе не причём,
Прельщается мужчина калачом.
Но я уже при тапочках, я дома,
Родная лень моя тебе знакома.
Я жду тебя, ты можешь заходить.
– Зайду, коль мне тебя не убедить.
Готовь чаи. Приду поговорить.

4.6 ЗА ЧАЕМ

– В твоих хоромах не была давно я.
Давно ничем тебя не утомляла.
Сегодня ты, на остановке стоя,
Беседовал. А с кем? Я не узнала.

– Кирилл, он заходил однажды к нам.
Из ГОИ. Пудрою снабжает дам.
Он ловко жить торговлей наловчился.
Когда б моложе был, и я бы поучился.

– Вот и отлично, я пришла как раз.
Я двадцать лет сниму, как не бывало.
Как зарабатывать, пойдёт рассказ,
Ученье и жрецам наук настало!
Вот это – к чаю пироги, мой взнос,
Они помогут обсудить вопрос.

– Да ты, подруга, ведьма! От слова «ведать» это…
Проста отлова схема. Прельщать, в твои-то лета…

– А ты – прыгун бессменный! Над сеткой, чай, летаешь,
Волейболист отменный. А ты не голодаешь?

– Когда мужское племя работает и строит,
Их женщин в это время итоги беспокоят.
Кому кусок жирнее? Кому пещера выше?
Кто всех других сильнее? Кому удача вышла?
Ведь это толку мало любить, когда свершилось.
Та, что заранее знала, та больше и добилась.
А предсказав добычу и удивив народ,
Она свою удачу блюдёт, как приворот.
Когда кричат детишки, научишься предвидеть,
С нечистым гнуть делишки, и Бога не обидеть.
Тебя за интуицию и ведовство прощаю.
Хоть жизнь моя не сахар, но я не голодаю.

– А ты всегда меня считал занудой,
Но я не для оккультных дел пришла.

– Да, ты пришла ко мне из ниоткуда.
Меня напрасно, может быть, нашла.

Но я совсем не против разговора,
Хоть разговор не в моде в нашу пору.
Теперь не то, когда нас охмуряли.
Теперь все речи экономить стали.

– Ты сожалеешь. Это неразумно.
Позволь, я лекцию тебе прочту.
Ты знаешь, что марксизм я очень чту.
Бросать его методику неумно.

– А ты не ведьма, жаль, я это ясно вижу.
Что нового мне в лекции, маржа какая?
Ну, ладно! Пододвинь сюда пирог поближе.
Пусть за науку всех наук я пострадаю.
Давай, философ в юбке, излагай предмет.
Я уважаю убеждённых, спору нет.

– Спасибо, я не подведу, без откровений.
Чай неплохой. А сахара не надо.
Я уточню кой-что, избавив от сомнений.
Давай, не откажусь от шоколада.

4.7 ТЕЗИСЫ ЛЕКЦИИ

Когда в историю не дальнюю заглянем,
Мы сможем много интересного найти.
Сначала о деньгах мы вспомним вместе с вами,
Рубль десять раз в сто лет уже сменил пути.
Да, рубль менял свой номинал, а также вид.
Очередной обвал нас вряд ли удивит.

Четыре раза чистили страну дотла.
Две чистки нам с тобою, помнишь, перепали.
Народ оставили без общего котла,
Мы все свободными от обязательств стали.
Великой чисткой для страны была война,
Всё вымели друзья с врагами в ней до дна.

Пришла пора понять, что это перманентно.
Россия – дойная, другой ей не бывать.
За тройку лет мы обнищали незаметно,
Теперь пришла пора последним торговать.
Пришла пора всё продавать, что покупают,
Скажи спасибо, коли цены назначают.

Заметьте, мой рассказ спокоен, без эмоций.
Я только говорю, другого нечего и ждать.
Как водится, не всем хватает жирных порций.
На что способен кто, пришла пора понять.
Мы хорошо и без проблем так долго жили,
Что сволочной капитализм и заслужили.

В России эксперимент поставлен на славянах,
Весь мир спокойно наблюдал, как мы умылись,
Как кровью мы умылись в переделах рьяных.
У нас, чего не надо делать, научились,
И поняли, что всем гарантии важны,
Что монополии и власть всегда нужны.

Пришла пора и нам немного поучиться.
Пришла пора с волками научиться выть.
Славянам надо средствами обзаводиться,
Чтоб власть как деньги, не как должность, раздобыть.
Пусть с выводами слушатели поспешают.
Кто опоздал, на шкуре собственной узнают.

4.8 ДЕЛОВОЙ РАЗГОВОР

– Скажи мне, Гридин, прямо, не хорохорься очень.
Хоть ты мужик упрямый, не сноб, но не рабочий!
Твои изобретения давно в шкафу пылятся,
Науке нет внедрения, ей к кассе не добраться.
Скажи мне, между нами: тебе не оборзело
Сидеть всю жизнь без денег? Твоё без пользы дело?

– Ты знаешь, я не жадный, здесь всё, что я имею.
Я чту инстинкт свой стадный, карьерой не болею.
Сказать могу я смело, всё верно рассчитал.
Я всё как надо сделал, и независим стал.
А институт мой славный к мозгам не равнодушен.
И хоть я в нём не главный, мою спасёт он душу.

Наука нынче лишь пенсионеров чтит,
На пенсии, шалишь, не каждый убежит.

Наука многогрешна, во многом виновата,
Но не она, конечно, мне платит маловато.

– Прости, меня не понял ты, похоже.
Я не хочу кого-нибудь винить.
Хочу, чтоб ты реальность принял тоже:
Одна она способна прокормить.
И если ты имеешь Божий дар,
Не упусти свой шанс и свой навар.

– Винить, казнить, то не моя забота.
Давай рискнём понять теперь хоть что-то.
Мы столько лет и столько зим пахали,
Могло хватить, я ошибусь едва ли.
Всё было твёрдо, и Сбербанк стоял.
А СССР Госстрахом нашим стал.
Такой могучий, знаешь, и великий.
Он был большой, богатый, многоликий.
Туда я труд и веру приносил,
Взамен деньжат я много не просил.
Устали слуги получать зарплату:
Они хозяева, нет виноватых.
Долой счета, забыты обещания,
Похерили меня без оправдания.
Банкрот компания СССР.
Такого грабежа найди пример!

– Да, не найдёшь, не стоит и искать.
Я не за тем к тебе теперь пришла.
Хоть я тебе ни нянька и ни мать,
Я работёнку для тебя нашла.
Давай, Евгений Гридин, не теряйся!
В конторе нашей место появилось.
Ты в новый путь без страха отправляйся,
Зарплата будет, что тебе не снилась.

– А я вообще-то сны не часто вижу.
Больших доходов вовсе не предвижу.

– Чтобы пятьсот зелёных получать,
Работать надо больше, меньше спать.
Мы в фирме никого силком не держим,
Зарплата – мастерам, перо – невеждам.

– Семь бед – один ответ. Считай, что я согласен.
Ведь мне, по правде, и зарплаты не терять.
Хотя мне смысл того, что предстоит не ясен,
Но знаний хватит, чтоб на рынке торговать.

– Спасибо, шоколад люблю как раз такой.
Ответ мне нравится, и я пошла домой.
Я завтра, коль согласен, позвоню опять
И сообщу, когда директор будет ждать.

4.9 ПЕРЕДЕЛКИНО,(*4)
образец эссе Гридина

Не хлебом единым, ещё и дерьмом
В советской элите мечта прорастала,
Когда Переделкина рая настала
Пора. А в застойных мозгах заиграла
Идея того, как поджечь общий дом.
***
Сегодня расскажу я вам о том,
Что поразило двадцать лет назад:
Писателя увидев дачный дом,
О равенстве я вспомнил невпопад.
Был это дом похожим на дворец;
Что-что, а строить был писатель спец!
    Фамилию не стану называть.
    Нет в этом смысла: он ведь не один.
    Всех микро-гениев нам не объять,
    Не вспомнить их утопий и былин.
    Они социализм тогда доили,
    Теперь, как страшный сон, его забыли!
Их было много, шустрых и маститых.
Не станем на бездарность напирать.
Их обучали в стенах именитых,
Чтоб все заказы ловко исполнять.
Поэтому вранья у них хватало,
Но плагиата, точно, было мало!

Я их за это, в целом, уважаю.
Коль есть возможность заработать, жни.
Цензура тоже не подарок, знаю,
Хотя словесность знала хуже дни.
И, что не говори, они писали
Своё. Поэтому-то их читали!
    Но вот пришла пора свободы слова.
    Пришла пора писать о том, «что хошь».
    Пришла пора литературы новой:
    Жить тошно так, что и не то прочтёшь.
    Бестселлеры, я рынок принимаю,
    Находчивость прилавка уважаю.
Но есть на этом рынке первый сорт.
Его проворят профессионалы.
Пираты захватили русский порт,
Тут грабят классиков идей менялы.
Их грабежи сродни гробокопанью,
Несдобровать и теме, и названью!

Шустрит бездарных драматургов рать.
Когда своих извилин не имеешь,
Приходится покойников щипать:
Растёт на сцене только то, что сеешь.
Кипит работа в фирме «Переделка»,
Но плавают пираты эти мелко!
    А что же мы, что славный русский зритель?
    Пардон, пардон. Оговорился я.
    Знать россиянин – классики любитель:
    Претит белиберда абстрактная.
    Прощает он бессилие творцов,
    Не видит плагиата подлецов.
Да, мой читатель, я тебя пугаю.
Пугаю фирмой «Переделкино».
Театра критики не обещаю,
Хотя, какой он есть, всем всё равно.
Выходит, я пугаю сам себя,
Культуру русскую в душе любя!

Простите нас, Толстой Лев Николаич.
Ведь Вас ограбил аж сам Товстоногов.
Недавно был ограблен Антон Палыч,
Какой-то Фигер перешёл дорогу.
Сподручно интеллект ворью тащить,
Тут без закона Русь не защитить!
    Сегодня всё нуждается в защите.
    И русский лес, и недра, и язык.
    Народа имя, вы уж не взыщите,
    Для провокаторов как бранных крик.
    Но главное, защиты ждёт культура,
    Бесценная Руси литература!
Когда бы у меня деньжата были,
Купить адвокатуру с потрохами,
Меня б эфира боссы не забыли.
В суде бы разобрались с их грехами
В программах русофобию плодить,
Славянские мелодии давить.

ПРИМЕЧАНИЯ

(*1) 4.2 Васятка. Так называют в просторечии Васильевский остров.
(*2) Главный демагог. Гридин имеет в виду Анатолия Собчака (1937 – 2000), который был ведущим политиком времени перестройки и стал мэром Петербурга (1991 – 1996), внеся огромный вклад в дело развала советской системы, а заодно и городского хозяйства вверенного ему города.
(*3) Размыв. Знаменитая авария в Ленинградском метрополитене в декабре 1995 года. Просуществовал 9 лет, каждый год существования размыва доставлял жителям северо-востока города массу неудобств и обходился его казне в 30 млн. рублей. Ликвидация размыва стоила $ 170 млн. Он произошёл из-за преступно-халатного отношения администрации Собчака и руководства метрополитена к финансированию и проведению ремонтно-профилактических работ тоннелей в опасном месте подземного плавуна.

(*4) 4.9 Переделкино, (Посёлок Писателей). Дачный посёлок элитного типа, возник как социальная подачка власти страны верхушке московской творческой интеллигенции. Расположен в районе 22 км. Минского шоссе, рядом с платформой электрички Переделкино. Для Гридина – синоним двойного социального стандарта советской власти.


Глава 5.
МЕТАМОРФОЗНАЯ
Краткие биографические данные Гридина при приёме на работу, его успехи на новом поприще, изменения в положении и благосостоянии; метаморфозы личности Гридина.

5.1 ПРИЁМ НА РАБОТУ, диалог

Надеюсь, мой экзамен
Не будет неприятен,
Его мы примем с вами
Как план мероприятий.
Прошу мне отвечать
И кратко, и по делу,
Про вашу жизнь узнать
Пора теперь приспела.
Поведать объективно
Вас о себе прошу;
О том, что перспективно,
Коль надо, я спрошу.

    Я вашу логику охотно принимаю. Описывать себя подростком начинаю. В сорок шестом году мне стукнуло пятнадцать, В рабочие я не хотел идти, признаться. И тут открылась в Питере морская школа, и повалил в неё народ голодно-голый.
    Так с этим городом судьба меня связала, погонам с парой звёздочек пора настала. Везло, я дальше финских шхер не выходил, не воевал, своих друзей не хоронил. Когда Никита нам подрезал аппетиты, тогда в Порккала-Удде овцы стали сыты. Недолго в Таллине паркет полировал, в шестидесятом вдруг лицом гражданским стал. На берегу я жить в ту пору не чурался, и в инженерах без диплома подвизался.
    По правде, надо б мне тогда в райком грести, но для б/п закрыты были в рай пути. Потом погнался я успешно за наукой, но кто же знал тогда, что выйдет эта штука! Считайте, всё. Да, за границей не бывал, поскольку ценность для разведок представлял. В родимом институте с этим было строго; теперь везде, куда хочу, мне путь-дорога.
 
Для протокола: где, скажите, обучались,
Когда за знанием научным вы погнались?

    Я институт заочный за три года кончил, и был с электроавтоматикой диплом. Сдавать предметы научился ловко очень, по правде, кое-что сгодилось мне потом. Образованья груз я в ГОИ получил, не дали мне за это третьего диплома. Сперва – артиллерист, второй – я говорил, а, в-третьих, в оптике живу почти как дома.
    Однако, в нелинейной есть, увы, пробел. Не только я, Эйнштейн пускает пузыри. Когда б в полях с рассеяньем поднаторел, водились бы в моих картишках козыри.

Простите, что Эйнштейн пускает? Что он…спутал?

На принципе суперпозиции напутал(*1).
Но суть не в том, он много объяснить хотел,
Что сам представить, к сожаленью, не сумел.

Не слишком ясно, но доволен.
О мастерстве вопрос теперь.
Когда везут поклажу кони,
К овсу в яслях открыта дверь.

Чем вам пришлось руками в ГОИ заниматься?
Что делать можете, могли бы вы сознаться.

Паяльник я держать умею,
Ключи, отвёртки – нет проблем!
Станки и рашпиль, сожалею,
Не входят в круг научных тем.

Теперь о них и расскажите,
Свой вклад-оклад не утаите.

Мой вклад в науку скромен был
И соответствовал окладу.
Меня он много лет кормил,
Приуменьшать его не надо.

    Успешно я пути внедрения искал и докторов при этом много натаскал. А пуще, я изобретения любил, за премиями коллектив соавторов за мной ходил.

    Ага, а что исследовать вам приходилось? Где поле ваших интересов находилось?

Спектроскопия – это мой предмет,
В ней оптики возможностей букет.
Кто спектры обрабатывать умеет,
Тот полной информацией владеет.

    Моя работа шла на стыке «софта»(*2) и металла, Чтоб было много результатов, а расчётов мало. А что вам надо измерять, анализ применяя, вопрос второй. Мы измеряли всё, не выбирая. Какая разница, что мерить: микрослой кристалла, иль траекторию ракеты, что объектом стала? Фурье-анализ хорошо известен в нашем мире, а только синтез света в оптике куда как шире. Но если я на эту тему поведу рассказ, боюсь, тогда наш разговор затянется на час.

Ну, в эти дебри мы не станем углубляться.
Даст Бог, наступит синтеза потехи час.
А мне сейчас за вашей мыслью не угнаться.
Хотя по существу я понял ваш рассказ.
Но наша фирма голой мыслью не торгует,
Она в коробочку её всегда пакует.

Теперь вопрос о ваших увлечениях.
По сути, он, скорей, – факультатив;
Я задаю, когда в текущих прениях
Достигнут положительный актив.

Что состоялся как товар, я очень рад.
Факультатив и интерес к нему ваш кстати.
Мне увлечения не принесли наград,
Я буду увлекаться тем, за что заплатят.
Я много разных хобби проверял на деле,
Но что-то все они мне нынче надоели.

    Так, хорошо, тогда я свой вопрос снимаю, на должность мастера наладки принимаю. Зайдите сразу в кабинет по персоналу: пора оформить отношения настала. Оклад для мастера у нас – пятьсот «зелёных». Есть перспектива – старший, но для умудрённых. При вашем опыте, да если постараться, вам к тысяче совсем не долго добираться.
    Ещё один вопрос, скажите, почему без степени вы обошлись? Я не пойму.

А мне за корками гоняться не пристало,
Поскольку премий на житьё всегда хватало.
Другое, если у кого семья и дети.
Они согласны на все звания на свете.
Но я любил научные статьи писать,
Любил за это гонорары получать.
А можно мне вопрос, что делать буду я?
Насколько подойдёт квалификация?

Займётесь вы на стыке «софта» и металла.
Предмет, конечно, проще, чем полёт ракет.
Для ваших знаний прикладных пора настала:
О новых чудесах охраны речь пойдёт.
А цель благая – продавать системы эти.
Для тех, кто нажил, безопасность – всё на свете!

Теперь прощайте, и до скорой встречи.
Останутся меж нами эти речи.

5.2 ВХОЖДЕНИЕ В СРЕДНИЙ КЛАСС

И вот, свершилось, наш Евгений
Трудкнижку Лидии отдал,
И сам без страха и сомнений
Рабом капитализма стал.

А капитал не любит гласность,
Чем не ЦК КПСС?
Он ценит сейфов безопасность.
Где сел на гласность, там и слез.

Капитализм запоры любит,
За них готов он заплатить.
Он простотой себя не сгубит,
Поживу хочет защитить.

Когда коттедж боится лома,
Охране надо постараться.
Коль против лома нет приёма,
Пришла пора сигнализаций.

Пришла пора системе точной
В охрану нажитого встать,
Чтобы грабитель полуночный
Стал эту крепость избегать.

Но ты, читатель, успокойся,
Зачем тебе систему знать?
Что в формулы пущусь, не бойся,
На смысл я стану налегать.

Охрану зданий и участков,
Дверей, окон и длинных стен
Надёжно обеспечь, будь ласков.
Мы всё оплатим, нет проблем.

И получив большой задаток,
Тряхнув научной стариной,
Конверсии синдром так сладок,
Мы всё своё возьмём с собой.

Здесь всё воюет, всё при деле:
Программы, оптика, лучи.
Мы бизнес Гридина вам спели,
Здесь слез Иванушка с печи.

Здесь принял наш герой дела,
Клиентам ставить стал запоры.
Здесь слава мастера нашла,
Нашлись для дел заказов горы.

Евгений был работник образцовый
И всё старался делать до конца.
Он скоро стал спецом работы новой,
А коллектив зауважал спеца.
Но главное, клиенты уважали,
За вид степенный всем предпочитали.

    Но мы успехов в сервисе считать не будем, Отметим, что за них платили и немало. Не жалко благодарности хорошим людям за то, что безопасней жить на свете стало. Когда уверен, что лишь ты хозяин сада, жизнь хороша, и ждать превратностей не надо.
    Так он работал, может, долго, может, нет, и много хитростей технических освоил. Рос вместе с животом авторитет, Его обед и трудодень немало стоил. Он в ключевой проблеме допуска трудился, в системах распознания высот добился. В такой системе нет ключа или отмычки, их роль успешно сам владелец выполняет. Портрет лица хозяина при свете спички Систему сложную запоров открывает. А есть и проще варианты и надёжней, Рисунок линий на ладони – ключ на коже.
    Вот тут ему и пригодился опыт прежний, методики надёжной обработки данных. Лучи невидимые проверяют нежно, как древнее «сезам» в сказаниях туманных. И тот, кто им за это чудо заплатил, свой сад иль дом по мановению открыл.
    Теперь Евгений человек уже с достатком, деньжат поднакопил, машиной обзавёлся.
Поскольку ездить на автобусах несладко, он с суетливым миром «Жигулей» сошёлся. Стал сам подумывать о тихом доме, саде. Но тут закончился рассказ о Ленинграде.

5.3 МЕТАМОРФОЗА ГЕРОЯ

Проблема трансформации тревожит.
Метаморфозы, что тут автор сможет?
Сумел Овидий(*3) тему объяснить.
Что нового с тех пор? – хочу спросить.
Сегодня жизнь понять намного проще,
Вспахали знатоки науки площадь.

Чтоб в обществе прожить, не надо много:
Как все живут, протоптана дорога.
Семья, команда, полк возьмут к себе,
Не отступай, и всё придёт к тебе.
Но редко мы, чем надо, можем жить,
Себя хотим излишком утвердить.

    Я скажу вам в двух словах, как герой стал боссом, стал как будто адмирал там, где был матросом. Знать, была тому виной лишь одна причина: начал прибыль он ловить, стал крутым мужчина. Он как физик-реалист не любил иллюзий, и сумел в обвальный год избежать коллизий. Он по делу обнаглел, стал учить хозяев, как программы продавать, всех других обставив. Те программы, что у нас стоят три копейки, он на Запад поставлять отыскал лазейки. А на Западе мозги страшно дорогие, получал он как навар деньги, ой, большие! Ну, а деньги, ясно дело, портят хоть кого. Стало пусто без героя, не найти его. Не найти его в трамвае, не найти в метро. Он гараж купил и водит «Мерседес» хитро. У ларька его не встретить, можно в ресторане, он бассейн себе заводит и не ходит в бани.
    Он квартиру не меняет, прикупил другую. Подобрал этаж с районом, кухню дорогую. В общем, стал совсем не нашим человеком он, бытие господ рождает, это – как закон! Но, конечно, в этом деле главное – душа, был всю жизнь он господином, хоть и без гроша.

    ***
Итак, герой наш кардинально изменился.
Всё изменилось у него: одежда, взгляды.
С друзьями прежними, конечно, распростился,
Но другу старому всегда в душе мы рады.
Так я, хотя не часто, мог его встречать.
И всё, что помню, попытаюсь рассказать.

5.4 МЕТАМОРФОЗА ИНТЕРЬЕРА

У автора проблема появилась:
Героя типового не случилось.
Хотел представить ход обычной жизни,
А вырос новый бизнесмен в отчизне.
Стал он другим, а суть проблемы в том,
Герой сменил судьбу, поставил дом.

    ***
Сад удачно он купил,
А забор построил.
Деньги есть – не надо сил:
Дом собрать – пустое.
Деревушка – красота,
Липы вековые.
Выбрал Гридин неспроста
Те места глухие.

У широкой у реки
Без моста деревня.
В зиму только старики
В той деревне древней.
За рекой дорога есть
На железку прямо.
Тракторам в деревне честь:
Не страшны им ямы.

Встал его усадьбы дом
На фундамент старый.
Быстро стал он всем знаком
Как бобыль без пары.
Он на джипе приезжал
На уик-энд частенько,
Хоть и редко, застревал
Рядом с деревенькой.

Смотрят окна-фонари
На леса за речкой.
Что, друзья, не говори,
Хорошо при печке!
А над окнами-глазами,
Над гостиной крыша,
Крыша плоская такая,
Как веранда, вышла.

Хорошо при печке жить,
Лучше при камине.
Хорошо ковры иметь,
Скуки нет в помине,
Потому, что на ковре
Можно поваляться,
Коль погода на дворе,
Ох, плохая, братцы.

Он завёл себе овчарок,
Охранять тот домик.
А из бывших, из доярок,
Нанят был им дворник.
И с веранды над рекой,
Да под липой старой
Вид стал очень дорогой
Для души усталой.

    Вот так устроен был тот интерьер в Чижишке. Всё остальное было в нём евростандарт. Наведывались на веранду дома кошки, входили аисты на колесе в азарт. Он с радостью в деревню приезжал, хотя низину часто гатить приходилось. Сосед рыбак его за катер уважал, поскольку чудо с водомётом там не снилось.

5.5 МЕТАМОРФОЗА ВЗГЛЯДОВ

Хорошо, когда нежданно
Друга повстречаешь:
Без забот, что очень странно,
Радость получаешь.
И не надо принимать
Плана в вечной спешке,
И не надо разбирать,
Где ферзи, где пешки.

– Это ты, дружище, стой!
Ты, ни дать, ни взять.
– Я, товарищ дорогой.
Рад тебя обнять! –
Вот стоят два мужика,
А у глаз морщинки.
И смущают их слегка
Прошлого поминки.

Им судьба подарок шлёт,
Разговор душевный,
Лесть в оценках не живёт,
А укор не гневный.
Коль заботы отложив,
Время есть общаться,
Значит, будет коллектив
Снова собираться.

Но Евгения встречать
Стал я очень мало,
Стал он вечно уставать,
Время ценным стало.
День текущий в быль течёт
Без итогов ярких.
Редкость встреч в себе несёт
Новизны подарки.

Если видишь друга редко,
Можно не понять
То, что раньше на заметку
Было просто взять.
Дело в том, что жизни бремя
Взгляд меняет наш,
Что берут комфорт и время
Нас на абордаж.

Да, берут комфорт и деньги
В добровольный плен,
Сдался быстро им Евгений,
Став своим взамен.
Любопытно было это
Мне в нём наблюдать,
Его мненья и советы
Как свои понять.

    Его мировоззренье в корне изменилось, хотя по внешности остался он собой. Сменил он мысли, но двуличья не случилось, явился Гридин мне теперь совсем другой. Придётся этим превращением заняться, хотя, возможно, шёл уже давно процесс. Нам монолог поможет в этом разобраться, Понять, куда завёл Евгения прогресс.

5.6 МОНОЛОГ О ПОЛИТИКЕ

Ты же помнишь, друг любезный,
Как мы жили много лет
Без дискуссий бесполезных,
На халяву и без бед?
Хоть заманчиво, не станем
Эту жизнь с дерьмом мешать,
Для истории предстанем,
В чём на свет родила мать.
Среди нас счастливцы жили,
Что в рубашках родились;
На Олимп они ходили,
Рвались в космос, вдаль и ввысь.

Для советского народа,
Моряков, крестьян, врачей
Всей политики природа
На земле была ничьей.
И скажу тебе как физик,
Как природы следопыт,
Политических нагрузок
Бремя в прошлом не лежит,
Хоть кричали нам усердно
Мастера политбесед
И плели немилосердно
О политике свой бред.

Но химера та от жизни
Бесконечно далека.
Мы свой труд несли отчизне,
Власть рулить имел ЦК.
Жил себе народ советский,
На политбюро начхав.
А в политике простецкой
Был один для всех устав.
Не увидеть в ней оттенки,
Всюду ровный белый свет,
Жизни мирные картинки,
Спектра разных мнений нет.

Теперь цвет белый в спектр разложился.
На левом фланге – красный – забияк.
Ампилов-свет коммунией разжился,
Всех красных не собрать ему никак.
Оттенки их с оранжевым сошлись,
Зюганов-вождь стоит, легальным став.
Цвет жёлтый от стены Кремля и ввысь,
По вертикали властью нам представ.

Зелёный цвет – моей души веление.
«Гринпис» сражается, подняв забрало.
Жаль, ожидает всех борцов забвение,
Природу технология забрала.

На правом фланге – синие рядами.
Все ушлые, но много голубых.
Подумаешь, что разложились сами,
Дубинку хочется поднять на них.
Да, правые измазаться успели.
Что стоит их лохматый казнокрад(*4)!
А олигархи всю казну объели,
И лгут теперь про совесть невпопад.

Мне в этом спектре наших мини-партий,
В калейдоскопе денежных страстей,
Желанья нет пристать к кому в азарте.
Но ультрафиолет душе родней.
Ведь эта партия на самом правом.
На фланге, где закон для всех один.
И собственность, и палка мне по нраву.
Кто власть употребит, тот господин!

Но физика политикам не в моде.
Им по законам вечности не жить.
Нужны дельцам сторонники в народе:
Купить, на них пахать и всех доить.
Я от политики держусь подальше,
Хотя не брезгую принять услугу.
Политика всегда к деньгам на марше,
И мы, я думаю, нужны друг другу.

    ***
    Вот так закончил физик о политике рассказ, Закончил лекцию свою, хоть мы в кафе сидели. Сухим, я вижу, вышел дилетанта пересказ, а мы ведь пиво попивали, красных раков ели. Я возразить ему по спектру ничего не смог, как разложили белый цвет, увы, не интересно. Он оплатил по пластиковой счёт, таков итог. Шёл дождь, он взял такси, а мне в тепле метро не тесно.

5.7 ГЛАВНАЯ МЕТАМОРФОЗА

    Сказать, что он горел на офисной работе, по сути, ничего о ноше не сказать. Кто круглой суммой мерит труд, всегда в заботе, и нет возможности бедняге отдыхать. И не гляди, что он откормлен и побрит, в разлад с улыбочкой тревогой взгляд горит! Как пьянства грозная напасть, наркоз игры, болезненная страсть к стяжательству зудит. Кто болен бизнесом, не видит до поры, что никогда в борьбе за куш не победит. Тому, кто в псевдомире потерял покой, не обрести в душе свободы никакой.
    Не стал Евгений в этом деле исключением, закон суровый денег и его достал. Хоть он привык уже на всё смотреть с сомнением, напасти этой он сперва не замечал. А что к девчонкам охладел, стал равнодушным, их поведеньем объяснял всегда послушным.
    Но что не говори, а был он аналитик, он вовремя сумел понять судьбы прокол. Возможно, здесь со мной не согласится критик, который в бизнесе всем идеал нашёл.
Однако, мне из песни слова не убрать, он понял, рынок только инструмент наживы. Мышление не щедро дарит людям мать, Немного тех, кто, став богат, для счастья живы.
    Он был повязан, а заказы – косяком. Со всех сторон «давай, давай крути!» неслось. Сошлись сотрудники и строгий шеф на том, что так крутить, как он, другим не удалось. А он решил попробовать таймаут взять: по вечерам, придя домой, стихи писать.
    Его стихи, по счастью ли, но сохранились. Для любопытных мы уже их приводили. В его «винчестере» они не запылились, мы кое-что без исправлений огласили.
    Стихи по стилю сочинителю подстать, чего бы дальше вам отчёт не почитать? Так стал Евгений наш поэтом русским сразу, повиновался в рифмах разума заказу. Как раньше, снова жизнь его пошла со смыслом. Он нёс ведро, а обзавёлся коромыслом. Чтоб не упасть, он два ведра решился брать, и научился, грешным делом, рифмовать.

Итак, его пути менялись много раз,
Пока не привели на склоне лет в словесность,
Как Свыше, получил писать стихи приказ
И издавать, но не пришла к нему известность.
Я вам уже представил много разных строк,
В них есть и радость, есть и вздохи сожаленья,
И есть любви и ненависти в них исток.
Они – судьбы челнок и времени теченье!

ПРИМЕЧАНИЯ

(*1) «На принципе суперпозиции напутал». Принцип суперпозиции состоит в том, что если составляющие сложный процесс отдельные процессы не влияют друг на друга, то результирующий эффект представляет собой сумму эффектов, вызываемых каждым отдельным процессом. Он строго применим только к системам, поведение которых описывается линейными соотношениями. Именно так примитивно представлял себе отношение скоростей света и его источника Эйнштейн, не взяв в расчёт природы эфира и света.

(*2) «Софт». Профессиональный термин, обозначающий программное обеспечение, или собственно программу компьютерной техники.

(*3) 5.3 Овидий Публий Назон (43 год до Р.Х. – 18 год), римский поэт, автор мифологического эпоса «Метаморфозы».

(*4) 5.6 «Что стоит их лохматый казнокрад!» Гридин вспоминает Бориса Немцова, по матери Эйдмана. Последний в 1991 –97 годах был отпущен Ельциным на вольные хлеба в качестве представителя президента а затем губернатора Нижнего Новгорода, где и сумел обогатиться на всю оставшуюся жизнь. Ему принадлежат циничные слова о том, что в детстве он был губернатором. Не менее плодотворной была дальнейшая деятельность этого реформатора в правительстве РФ на посту зам. премьера. Здесь он стоял у руля политики, которая привела страну к дефолту 98 года.

КОММЕНТАРИИ КРИТИКА
в переложении автора

У критики задача непростая,
Критиковать – неблагодарный труд.
Намеренья благие понимая,
Не знаем мы, куда они ведут.
Возможно, автор что-то не додумал,
А может, специально нам солгал
Иль просто ноль на чеке приписал,
Чтоб получить сполна доверья сумму.
Что критик судит явно позитивно,
Субъект воспринять может негативно.
Хоть патология тут не причём,
Мне критик представляется врачом.
Итак, дружище автор, будь готов:
Я покажу, насколько ты здоров.

Небрежен ты в стихах и в жизни тоже,
Проскакивает верхоглядство в них,
В твоих стихах, по сути, неплохих.
А богохульствовать нигде негоже.
Надуманность твоим стихам мешает,
И многословье их не украшает.

Касаясь в целом первой части,
Стихов не стану осуждать,
Проблемы рифм критиковать,
К удачам проявлять участье.
Коль стих построен по канонам
И подчиняется законам,
То в Африке он тоже стих,
Сентенций не признав моих.
Вопросы чувства тоже спорны,
Поэты прячут их в строках.
Их тот найдёт, чей дух упорный
Сродни душевности в стихах.
И я не стану рисковать,
Полёты чувства разбирать.

Итак, твой опус прочитав,
Перескажу, что понял, кратко.
Портрет героя не загадка,
Реален он, понятным став.
О чём же автор нам поведал?
Что Гридин в жизни исповедал?
Сначала он дерзал в науке,
Затем – развала боль и муки.
Герою просто повезло:
Когда к нему хандра пришла,
Не он, его судьба нашла,
Дав в долг ему добра и зла.
Добра – что стал богатым он;
Зло в том, что дух был обделён.

Но тут герой себя нашёл,
В систему рифм и строк вошёл.
Представьте, стал стихи писать
И с прозой жизни совмещать.
Такой подход, увы, банален.
Писать не запретишь, простите.
И пусть он даже гениален,
Но нам что до того, скажите?
Творцов богатых в мире много,
За деньги имя и почёт;
Кто вклад в искусство их учтёт?
Трудна талантам путь-дорога.
Талантлив Гридин или нет? –
Услышим в будущем ответ.

И вот, добравшись до итога,
Усидчивость твою хвалю.
Ты написал, и очень много,
Я, грешный, качество люблю.
А тот совет, что дам тебе,
Совсем не мне принадлежит.
Хосе Ортега(*1) говорит,
Что жанр романа ждёт в борьбе.
Ведь если ты литературу
Избрал стезёй своих побед,
Не действий, а души натуру
Ты должен взять себе в завет.
Судьбу придумай, если сможешь;
Родной словесности поможешь.

Ёщё сказать два слова должен.
Ты много на себя берёшь,
Когда определеньем сложным
Отчёт эпическим зовёшь.
Что героизма он исполнен
И что величием наполнен
Я не решусь предположить.
А значит, надо говорить,
Что будет твой отчёт бесстрастным,
В спокойных выдержан тонах,
Что сможешь ты во всех стихах
Повествованьем безучастным
Проект свой странный объяснить
И точно, кратко изложить.

Ещё сомненье. Для отчёта
В науку стоит ли играть?
В ней нет в искусство пересчёта,
В ней есть лишь критики печать.
Но если ты, собравшись с духом,
Стремишься новый жанр создать,
О фактах рифмами писать,
Так это, вроде, «мокро-сухо».
И ты на друга не ссылайся,
Чего выдумал его, сознайся,
Иначе можешь поскользнуться.
Надёжней к классике вернуться
Во всех дерзаниях твоих,
Будь это проза или стих.

ПРИМЕЧАНИЕ

(*1) Хосе Ортега. Ортега-и-Гасет Хосе (1873 – 1955) испанский философ-экзистенциалист и публицист.


КОММЕНТАРИИ

БЫЛО ПРИКАЗАНО ЗАБЫТЬ, глава 2

    Знакомим с событиями, которые достойны, чтобы их героям поставили памятники, и с теми обстоятельствами, которые едва не привели к крупнейшей, возможно, глобальной катастрофе. Упомянем, что речь идёт о «несчастливом» корабле, который через годы ещё два раза после помянутой трагедии снова был на краю гибели, а флотское устное предание говорит, что в ночь перед его спуском на воду в городе Северодвинске на его борту появилась надпись «Смерть коммунизму». Итак, даём наш комментарий с учётом той информации, которая открылась спустя почти полвека после событий.
    Итак, 4 июля 1961 года в 04 часа 15 минут московского времени севернее острова Исландия в районе 4о западной долготы и 66о северной широты случилась авария в системе охлаждения атомного реактора советского подводного ракетоносца «К-19» с ядерным оружием (три баллистические ракеты) на борту. Реактор был заглушен, ракетоносец всплыл, но из-за поломки изолятора антенны дальней связи (трещина от давления на глубине) связаться с командованием он не смог. Лодка оказалась одна, радиоактивная вода первого контура попала в отсек и превратила его в смертельную ловушку. Аварийный реактор начал перегреваться, возникла опасность его взрыва наподобие чернобыльского, но более ужасного из-за второго реактора и наличия боеголовок ракет. Есть мнение специалистов, что был возможен и атомный взрыв из-за скопления расплавленного урана в поддоне реактора до критической массы. Необходимо было срочно начать охлаждать аварийную активную зону, используя запас пресной воды.
    Руководить ликвидацией аварии командир назначил своего старшего помощника Енина Владимира Николаевича, тридцати одного года отроду. Разведка аварийного отсека специалистами длилась считанные минуты, выявила возможность наладки временной системы охлаждения, но радиация в отсеке была такой, что вернувшихся разведчиков начало тошнить. Для смертельной дозы там хватало десяти-пятнадцати минут пребывания в зоне аварии.
    Ликвидировать аварию в отсеке, где температура уже достигла 60оС, начали поочерёдно группы добровольцев-механиков под руководством офицеров боевой службы. Последняя группа моряков, чтоб завершить сварку, отказалась выходить через заданное время. Вернувшись, они стали опухать на глазах. Именно они умерли первыми в течение недели. Через некоторое время многие, побывавшие в отсеке, тоже уже не могли двигаться. Но опасность взрыва миновала. К несчастью, временный трубопровод не выдержал давления и нужно было снова лезть в пекло, которое уже открыло свой ужасный лик. Тогда на ликвидацию свища на сварке уже установленной трубы пошёл сам старпом с двумя матросами. Это был личный пример бесстрашия и выполнения долга. Трещина была заделана, но Владимир получил дозу 400 рентген. От смерти его спасли золотые руки военных медиков и богатырское здоровье.
    Необходимо отметить, что радиационный фон на борту и за бортом «К-19» по ходу ликвидации перегрева реактора был таков, что различные дозы облучения получили 42 члена экипажа, из них у 15 аварийщиков в тяжёлой форме. Поэтому через несколько дней самостоятельного движения на базу на одной машине, домой мог бы вернуться «летучий голландец». Была нужна срочная спасательная операция по снятию с лодки людей.
    В этих условия определяющую роль сыграла традиционная для моряков взаимовыручка. Командир одной из лодок, которая находилась на позиции боевой службы в северной Атлантике, принял шифровку с «К-19» в системе ближней радиосвязи о необходимости помощи. Он без приказа, что по тем временам само было подвигом, пошёл на подмогу, сообщив, уже стоя у борта аварийной лодки, обстановку на ней командованию. Только тогда началась крупная операция по спасению экипажа и лодки с привлечением подводных и надводных кораблей флота.
    Так русские военные моряки предотвратили экологическую катастрофу в океане на границе Арктики, страшные последствия которой предсказать невозможно. Тем более невозможно представить, как отреагировали бы США и НАТО на атомный гриб в Атлантике, и какой был бы их немедленный военный ответ, не исключая начало Третьей мировой войны. Однако партийные бонзы сделали всё, чтобы о великом подвиге не просочилось никакой информации. Единственным свидетельством этой победы над вышедшим из-под контроля атомом долгие советские годы было неофициальное название на флоте отремонтированной «К-19» – «Хиросима». Морякам, участникам и свидетелям этой трагедии, было приказано всё забыть, документы уничтожались. Спасённые медиками герои уходили из жизни один за другим безвестными. Позор циничному и лживому руководству!
    Володя Енин был награждён орденом, перенёс несколько операций, позже – ампутацию ноги. Одного из матросов, Ивана Кулакова, который ходил в отсек вместе с ним, кадровики забыли включить в список награждённых, а поэтому он получил ценный подарок. Вечная память всем добровольцам «Хиросимы». Слава русским подводникам!

    P.S. Известно, что вопросы надёжности первого поколения советских атомных подводных лодок, к которому принадлежала «К-19», решались во вторую очередь. Первоочередной задачей разработчиков было догнать Америку, которая выпустила в океан своего атомного монстра ещё в 1958 году. В страшной научно-технической гонке несовершенство систем, сырость новых технологий и скрытые дефекты новой техники, выявить которые не было времени, приводили к сознательному повышению риска аварий и жертв. Этот риск снижали сокращением времени выходов. Многие катастрофы удавалось избегать только благодаря героизму моряков. Молох Холодной войны требовал приношений, первыми из них стали герои «К-19», а потом и других, более совершенных, атомных лодок, и тех, что погибли, и тех, аварии на которых были засекречены. В итоге, по мере отработки нового оружия, статистика катастроф и ЧП американских и советских атомных лодок, по мнению специалистов, сравнялась, поскольку она определялась примерно равным пределом нагрузки и возможностей техники, а также уровня подготовки экипажей.

    P.P.S. По сообщению «Интерфакса» от 1 февраля 2006 года бывший президент СССР М. Горбачёв сделал неожиданное предложение по номинации на Нобелевскую премию мира 2006 года. По его мнению, «присуждение экипажу подлодки К-19 Нобелевской премии мира стало бы достойной оценкой их уникального подвига, значимость которого с течением времени только возрастает». Всеблагой Бог! Прости ему за эти слова хоть малую часть его грехов и преступлений.

ПОКЛАДИСТЫЙ ФОМА, глава 3

    Обратившись к частной жизни Гридина, автору пришлось уделить много внимания той роли, которую сыграл институт КПСС в жизни героя, хотя сам Гридин и был беспартийным. Не прокомментировать это обстоятельство было бы упущением, однако углубляться в предмет истории партии малопродуктивно, поскольку он глубоко исследовался и апологетами, и противниками. Поэтому автор решил дать своё понимание роли партии в жизни страны с учётом своего личного опыта членства в её рядах с 1956 года. Должен признаться, что этот опыт имеет позитивный характер, поскольку в тех организациях, где ему довелось состоять, он всегда имел доброжелательных товарищей, а иногда и друзей. Были в наших рядах и проходимцы, они некогда не делали в коллективе погоды. В данном комментарии автор уделяет внимание наиболее интересному и малоизученному периоду событий развала страны, ликвидации социалистического хозяйства и той роли, которую сыграли, вернее не сыграли, в этом процессе миллионы рядовых членов партии.
    Как бы ни оценивать историю политической жизни России во второй половине ХХ века, есть факты истории КПСС, которые одинаково рассматривают все историки без различия их симпатий и исходной позиции оценки этих фактов. Во-первых, это бескомпромиссная линия руководства на пропаганду построения более совершенного общества коммунизма, по типу «победа коммунизма неизбежна». Во-вторых, это отсутствие по указанному вопросу каких-либо возражений у всех слоёв нашего общества. Против светлого будущего не возражал никто. Однако, в-третьих, и это главное, молчаливое одобрение не означало веру общества в осуществление этой цели, причём социальное неравенство и привилегии руководства в рамках существующей системы особых возражений не вызывали. Наоборот, повсеместно существовало убеждение, что все разговоры об идеальном коммунизме являются красивой пропагандой, что это – правила официальной игры, упаковка, без которой обеспеченное начальство чувствует себя некомфортно. Так почему бы не поиграть?
    Указанное можно объяснять по-разному, но несомненно то, что никто не возражал против хорошей жизни, пусть пока только наверху. Каждому хочется надеяться на лучшее, но не более того. Как результат, ни пропаганда коммунизма, ни его контрпропаганда из-за рубежа не были востребованы обществом, их понимали как некий информационный шум. В этом смысле, советский народ был един и напоминал Фому неверующего, который, однако, никогда своего неверия не высказывал. Он не спорил, вопросов не задавал, спокойно выслушивал всё, что ему говорили, показывая своим видом или согласие или доброжелательное понимание. Его внутреннее равнодушие в глаза не бросалось, поскольку он всегда был вынужден вилять хвостом в ожидании социальных разнарядок. Это был покладистый, но глубоко неверующий Фома, убедить которого было невозможно именно потому, что он не возражал.
    Аппарат пропаганды коммунизма описанное положение понимал, но не делал из него драмы. Власть имущих указанный Фома вполне устраивал. Была одна проблема, которая касалась авангарда общества – партии, как массовой организации, которую следовало принимать тоже как Фому, но совсем другого сорта. Член партии был субъектом образованным, часто ещё и  руководящим, понимающим своё превосходство. Он уважал себя и представлял свои карьерные интересы. Кадровая политика КПСС привела к тому, что в стране возникло массовое формальное объединение лучших людей числом до 20 млн.
    Да, эти люди были построены рядами, говорили штампами, закреплены вертикалью власти, которая их вышколила, но они, как и весь народ, были скрытно неверующими. Да, из них потом рекрутировали агентов влияния и штурмовиков развала, но таких было меньшинство. А большинство, за кем оно? Немудрёный домашний анализ показывал, что большинство было за национальную идею. Дети победителей вдруг осознали свою силу и почувствовали гордость за Россию. Именно понимание этого обстоятельства подвигло структуру КГБ и её шефа Андропова создать под своим контролем неформальную организацию «Память», которая пыталась перехватить, правда, неудачно, национальные устремления большинства населения.
    Рассмотрим, в чём же состояло неудобство такого положения массового неверия и роста национального самосознания для правящей верхушки страны, и в чём для неё была опасность на будущее.
    Можно считать, что главное неудобство для партийного руководства состояло в том, что к моменту развенчания культа личности Сталина в стране сложилась твёрдая структура государственного управления хозяйством, которая не нуждалась в партийных подпорках. Если высшее звено партии оставалось политическим рулевым, то вся остальная структура была необходима лишь для самой себя, на хозяйственную жизнь страны она не влияла, превратившись в обузу для государства. В этом смысле партия не стала палкой в колесо только потому, что в большинстве в ней состояли грамотные участники хозяйственной деятельности, которые понимали правила игры и не мешали производству. В этих условия надувавшие щёки партийные бонзы были не в счёт, должное почтение им оказывалось, аппарат со своей никчёмностью мирился. Пусть всё это так, но наибольшей опасностью и для партийного аппарата, и для хозяев промышленности было другое.
    Опасной правдой было то, что партия из инструмента разделения общества, который многие годы использовался для подавления народа, обслуживания интересов партийной верхушки, ставленников иннацизма, превратилась в массовую, далёкую от прошлого сектантства организацию. С одной стороны она стала неразделима с этим самым народом, жила его чаяниями, вырастала из него и не верила руководству вместе с ним; с другой стороны партия представляла сборище самых грамотных и авторитетных представителей этого народа. Политика «разделяй и властвуй» оказалась неактуальной и провалилась. Образовался один монолитный по форме, хоть и  рыхлый по содержанию, проникнутый посконной народностью, партийный монстр. По своей сути партийная масса сформировалась из сливок народа, стала пенкой советского общества. В рамках парторганизаций лучшие люди страны были собраны вместе по интересам, имели возможность оценивать настоящее и планировать будущее.
    Было чего опасаться, поскольку эти сливки были во всех отраслях хозяйства, культуры, управления, армии и органов насилия. При благоприятных условиях и умелом руководстве они вполне могли стать альтернативой амбициозным, жадным, готовым к предательству бюрократии и партократии. Именно поэтому удар по социализму был невозможен без ликвидации массовой партии. Вот в чём причина поспешной самоликвидации в августе 1991 года партийных структур управления от ЦК до райкомов. Были, да вдруг сплыли! Так разом был ликвидирован соблазн побороться за власть и народное достояние с обнаглевшими «либералами». Партия рассыпалась, как карточный домик, миллионы защитников социальных гарантий народа, которые хотели и могли бороться, остались не у дел и без организации в самый страшный момент русской истории.
    Такова правда о состоянии и обстоятельствах гибели массовой партии советского народа, внезапного устранения от дел миллионов самых активных и заинтересованных членов общества, лишения народа прав на самооборону в момент его ограбления. После ликвидации партии вся остальная мерзость предательства была делом техники.

О БЕЗЗАЩИТНОСТИ КУЛЬТУРЫ, глава 4

    В эссе Гридина о проблемах русской литературы упомянута странная фамилия драматурга-плагиатора. С трудом удалось выяснить, что речь здесь идёт о горе-авторе питерской театральной постановки «Каштанка», о сюжете, который давно принадлежит фонду мировой литературы. Фамилия этого «переделкина», указанная на афише спектакля, слегка искажена, но я не счёл себя вправе её исправлять.
    После посещения Гридиным Испании и Германии, где в местном эфире уважают национальные традиции, он особенно болезненно стал воспринимать засилье на питерском радио американского джаза и кантри, латинос-примитивов и просто бездарных мелодий и сюжетов, в которых авторы избегают или искажают русскую культуру, безнаказанно позволяют себе русофобские выходки. Он говорил мне, что у него руки чешутся подать в суд на питерскую радиотрансляционную сеть за пропаганду чуждой русским слушателям мелодий и идей. К счастью, он понимал, что на такую акцию не хватит никаких денег, что мы имеем дело с целенаправленной политикой подавления и разрушения фактически беззащитной русской культуры.
    Учитывая эти обстоятельства, легко прийти к мысли, что развал советской системы не был чисто экономической проблемой захвата общественной собственности. Он был нужен и для подавления русской ментальности. Этого не удалось сделать через «хомо советикус», поскольку общественная составляющая гордости великороссов после ВОВ неуклонно возрастала. И это было опасно. С развалом советской системы предпринимается новая попытка воспитать в славянах вненациональную модель «хомо пошлятикус», подавив те корни, на которых может взойти поросль сопротивления грабежам и бесправию коренного населения страны.

ДИВИЗИЯ НАУКИ, глава 5

    Поскольку в рассказе об Евгении Гридине упоминалось место его бывшей работы, а именно, ГОИ, то читатель вправе получить об этом институте небольшую справку. Его полное название – Государственный оптический институт им. С.И. Вавилова. Работая в нём с 1963 года до фактического развала института, Гридин стал физиком-практиком, получил блестящее оптическое образование по направлению фурье-спектроскопия и навыки реализации своих идей. Это обстоятельство определило успех разработанных им методов контакта с Полем духа. Два слова о ГОИ, и вам станет понятно, что успех предпринятых Гридиным разработок и их масштабность были предрешены заранее, поскольку он своей судьбой и опытом был создан для адекватного понимания проблемы и её эффективного практического решения.
    Нет смысла повторять хорошо известные справочные данные о ГОИ. Полезно упомянуть о том, чего в них не найти. В 80-х годах ГОИ стал признанным лидером оборонной промышленности, в которую он входил, по всем направлениям оптического приборостроения. Разработки ГОИ шли на мировом уровне или впереди него, и заканчивались, как правило, внедрением на соответствующих профильных предприятиях. Продукция шла нарасхват. Исключением из этого правила была номенклатура ширпотреба, внедрять её было почти негде, средств на это отпускалось мало. Стараниями политиков отставание шло по нарастающей. Двенадцать тысяч сотрудников ГОИ были солдатами мощной и хорошо организованной дивизии науки. Она работала на все виды вооруженных сил. Остальные отрасли довольствовались малым.
    Рассматривая научные кадры ГОИ, в среде которых созрел специалист Гридин, можно представить дело так, что академики ГОИ фактически были генералами от науки, его доктора (около 100 человек) – старшими офицерами, а кандидаты (свыше 700 человек) – остальным офицерским составом этой дивизии. Инженерный состав ГОИ, в который входил Гридин, составлял старшинский и сержантский состав. Техники и высококвалифицированные рабочие были рядовыми. Сказка, задуманная генералами и полковниками от оптики, мозгами и руками этого цвета нации становилась былью. Поток денег не иссякал, использовались любые необходимые материалы и доступные на рынке научные приборы, если надо – импортные. Часто новые разработки по плану сопровождались созданием действующих систем на уровне изобретений.
    Наличие таких научных гигантов, как ГОИ, не входившего в систему Академии наук, обеспечивало приоритет советской науки и техники в ведущих отраслях оборонки, освоения космоса и энергетики. Их боялся и уважал Запад, поскольку они составляли сильную конкуренцию всему обществу потребления. Режим секретности, созданный ещё в эпоху Сталина, тормозил некоторые разработки и негативно влиял на использование научных достижений закрытых институтов в народном хозяйстве, но он перекрыл пути проникновения агентуры иннаци в эту сферу деятельности, и приватизировать её не удалось. Она оказалась не по зубам новым хозяевам России, поэтому было принято решение её уничтожить. В случае с ГОИ это удалось на 90%. Другим институтам повезло кому как, но ГОИ был обречён из-за его мозгов.
    Можно обоснованно утверждать, что именно разгон кадров ведущих научных центров, в частности ГОИ, является самым опасным и тяжким преступлением иннацистских реформаторов в процессе демонтажа социализма. Россия лишилась своего золотого научного фонда. Сокровище утекло на Запад или распалось на родной почве. Гридин был одной малой каплей в этом потоке реки слёз русской науки. Грядущий Нюрнберг этого не забудет!

БЛАГОДАРНОСТЬ КРИТИКУ

    Понимая, как важно для начинающего автора получить на его работу дельные критические замечания, я твёрдо решил, что та часть отчёта, которая написана мной лично, непременно должна пройти через руки опытного критика, хотя сделать это трудно, поскольку возможные кандидаты на эту роль оказались равнодушны к проблемам творчества начинающих.
    Но отчёту повезло, за что я не устаю благодарить Всевышнего. Роль критика отдельных материалов согласился совершенно бескорыстно взять на себя мой бывший коллега по долголетней работе и добрый друг Лев Николаевич Сухомлинов. Я глубоко уважаю этого человека за порядочность, профессиональные знания и разностороннюю подготовку в области культуры, в частности, литературы и языков.
    Для всего проекта было большой удачей и то, что он взял на себя труд фактического редактирования отчёта. Его замечания и многие предложения были приняты, что позволило избежать массы неточностей, непонятных мест и просто ошибок. Автор выражает ему за это свою искреннюю благодарность и признательность. К сожалению, нет возможности представить его в качестве редактора «Поля духа». Кроме того, жаль и то, что он не воспринял рассказ автора за чистую монету, а Поле духа в качестве естественного феномена, соавтора настоящего отчёта.