В Я Зазубрин-судьба на сломе эпох. Глава четвертая

сделал он это чрезвычайно оригинально: цензура, якобы, ме- шает изображению Сталина живым, обычным человеком и тем самым только вредит. «Вот, например, один мой товарищ захотел описать Сталина. Что же заметил в Сталине мой товарищ, про- изведение которого не пропустила цензура? Он заметил, прежде всего, простоту речи и поведения, рябину на лице. Совсем ничего величественного и никакого рефлекса величия», – такие обороты ввели собравшихся в состояние ступора, но Зазубрин продолжал: «А вот академик Иван Петрович Павлов сидел в Риме на конгрес- се рядом с Муссолини. Он сказал о его подбородке: "Вот услов- ный рефлекс величия"».
Потом Зазубрин начал сравнивать Генерального секретаря с лидером фашистов Муссолини и предостерегать тех, «кто хо- чет рисовать Сталина и других членов политбюро, точно членов царской фамилии – с приподнятыми, подбитыми ватой плеча- ми». Сталин слушал это, насупившись. Но вроде бы обошлось, тогда казалось, что обошлось. Но ведь таких вольностей Сталин не прощал никому. Не только каким-то там далёким сибирякам, но даже самым близким соратникам и своим родственникам. За- зубрин участвовал в громком событии – Первом Всесоюзном съезде советских писателей (1934 г.), был принят в Союз писа- телей. С 1934 по 1937 год он работает редактором литератур- но-художественного отдела столичного журнала «Колхозник». Смерть в 1936 году Максима Горького потрясла Владимира Яковлевича. Умер его учитель, старший друг и защитник. За- зубрин выступил с траурной речью, опубликовал воспомина- ния «Зерно, поднявшее камень» – всё о Горьком. Зазубрин был мудрым и прозорливым человеком. Тем не менее, создавая по- весть «Щепка» о кровавом революционном терроре, он не пред- полагал, что полностью разделит трагическую судьбу невин- ных и бесправных жертв этого террора. Во время сталинских репрессий, в 1937 году, Владимир Яковлевич и его жена Вар- вара Прокофьева были арестованы органами НКВД. Их «дело» было полностью сфальсифицировано. Им вменили в вину при- надлежность к диверсионно-террористической организации
101

правых и подготовку «совершения террористических актов над руководителями ВКП (б) и Советского правительства». Влади- миру Яковлевичу дали 10 лет без права переписки, а Варвара Прокопьевна прошла через 8 лет тюрем и лагерей.
В сентябре 1937 года талантливый писатель был расстрелян. Все его книги были изъяты из библиотек и уничтожены. Имя За- зубрина исчезло из литературы. Погибли все рукописи писателя, в том числе повесть «Щепка». В эти кровавые, роковые 1937– 1938 годы были убиты многие литературные коллеги Зазубрина. Погиб также весь командный состав знаменитой Тасеевской Ре- спублики, смелые и талантливые руководители партизан в годы Гражданской войны. После реабилитации Зазубрина, в корот- кий период хрущёвской оттепели, был опубликован роман «Два мира». Но, по существу, Зазубрин возвращается в русскую лите- ратуру ХХ века лишь в конце 1980-х ггодов, в эпоху перестройки.
В предшествовавшие долгие годы застоя крупнейший сибир- ский литературовед Николай Яновский в созданном им уникаль- ном многотомном издании «Литературное наследство Сибири» второй том этого издания полностью посвятил творчеству В.Я. Зазубрина. Но и в этом уникальном издании не нашлось места для повести «Щепка».
Долгие годы после расстрела В. Зазубрина эта повесть счита- лась утерянной. Но, к счастью, ею заинтересовалась тюменский литературовед Римма Ивановна Колесникова. Она впервые уз- нала об этой «мифической» повести от одного из бывших ли- тературных коллег и друзей Владимира Яковлевича, который возвратился в Тюмень после 22-х лет сталинских лагерей. И Римма Ивановна начала свои увлечённые поиски. Ей удалось встретиться с коллегами, друзьями, знакомыми Зазубрина, по- общаться с его женой. Многие из них говорили: «Нет, рукописи этой вы не найдёте. Не для того расстреляли автора, чтобы оста- вить эту рукопись». Но Рима Колесникова долго не прекращала поиски и... была вознаграждена за свой титанический труд. Она рассказывала: «Отдел рукописей Государственной библиоте- ки имени Ленина, Сегодня я здесь последний день. Уже вечер.
102


Пора уходить... Напоследок, без особых надежд, ещё несколько фондов, имеющих отношение к "Сибирским огням" середины 1920-х годов. И вот... О, рукописи не горят!
Не радость, не восторг – ликование, а что-то вроде подсту- пивших рыданий, перехватило дыхание. «Зазубрин В.Я. Щепка. Повесть». Искомая «Щепка» была найдена в 1982 г., через 45 лет после гибели её автора.
А опубликована только в 1989 году, через долгих 66 лет после её создания и через 52 года после расстрела автора, благодаря энергичным усилиям известного сибирского писателя Виктора Астафьева. «Щепка» появилась практически одновременно в журналах «Сибирские огни» и «Наш современник», а также в альманахе «Енисей». Виктор Астафьев, которого поразила тра- гическая судьба Владимира Яковлевича и величие его литера- турного наследия, так написал о повести «Щепка»: «Читателям предстоит не просто прочесть эту страшную повесть, помучать- ся, им предстоит сжаться от ужаса, а верующему – перекре- ститься по окончанию чтения и молвить: "Господи, спаси и по- милуй нас". Неверующему же атеисту ещё и ещё удивиться, как мы в этом современном аду выжили, сохранили живую душу, пусть частицу её».
Книги, подобные «Щепке», сохраняют актуальность и в наши дни. Они убедительно предостерегают нас от опасности нового бесчеловечного тоталитаризма.
И вот ещё одна новость – в этом году в журнале «Сибирские огни» No 2 опубликована пролежавшая 70 лет в московских ар- хивах пьеса Зазубрина «Подкоп», где он несколько иначе, но с той же убедительностью и беспощадностью показывает слож- ности и противоречия наступивших перемен.
103