de omnibus dubitandum 103. 25

ЧАСТЬ СТО ТРЕТЬЯ (1878-1880)

Глава 103.25. ДОНСКАЯ ЛОШАДЬ…

    На второй день нашего путешествия мы приехали на зимовник Жеребкова. Хозяин принял нас очень радушно. Живет он прекрасно. Хорошенький и просторный дом, совсем деревенский, хороший сад перед домом, что в той местности большая редкость. Все дворные постройки хотя сделаны из саману (земляной с соломой кирпич), но построены основательно и обширно.

    Наутро, выбравши лошадей, нужно было ехать дальше. Опять начались неудобства, продолжавшиеся до зимовника Подкопаева. У него еще обширнее устроено хозяйство, даже слышен шум и свист работающей неподалеку паровой молотилки, а по дороге видели, как работают жатвенныя машины.

    Вот какой прогресс в той местности, где 60 лет тому назад ездили только верхами и вооруженные, так как дербетская орда* нападала и грабила. Но за то трава, как отец мне рассказывал, была такая, что когда едешь утром верхом, то ноги были замочены росой; так же рослы были и лошади.

    Не могу поэтому поводу не рассказать следующее. Служа в Петербурге, мне случайно пришлось быть в мастерской знаменитого нашего баталиста, Вилевальде, и я обратил внимание на очень старую картину, на которой изображены казаки в конном строю на походе на непомерно больших лошадях, чему я усомнился.

    Профессор на это мне сказал, что эта картина снята им самим с натуры, в Венгерскую кампанию 1848 года и что он сам, как художник, с разрешения покойного Государя Николая Павловича, был в той кампании, и сколько ему ни случалось видеть казаков — все они сидели на очень больших лошадях, но худых в телах.

    Спрашивается, почему же теперь наши донские лошади настолько измельчали, что большая часть их бракуется ремонтерами за малый рост, как недомерки.

    Смею думать, что этот вопрос наши новые коннозаводчики затруднятся разрешить, а если начнут вдумываться и перебирать историю, или лучше сказать прогрессивное течение нашего степного коннозаводства, то устыдятся сами себя, своей оплошности и своей страсти гнаться за всем новым, не вглядевшись серьезно, а что из этого нового может выйти.

    Нынче первое слово при покупке производителя: „Аттестат есть"? И рассматривают в нем породу предлагаемого жеребца, забывая о том, что и кредитные билеты подделывают, не только простую бумагу. Разница только в том, что за первые виновный может попасть в каторжные работы, а за аттестат ничем не рискует, да и трудно его уличить.

    Старые коннозаводчики говорили так: нужно, чтобы производитель был рослый, незлобный, имел xopoшие аллюры, крепкую спину, правильно сложен на прочных ногах, с широкой костью.

    После такого осмотра нужно посмотреть аттестат; они просто выражались: «Служить нужно на спине и на ногах, а не на голове».

    В настоящее время слышны некоторые жалобы на недостатки наших степных лошадей, которые поневоле заставят постепенно отклониться от покупки их и искать хотя с трудом за Волгой.

    Коннозаводчики говорят себе в оправдание, что прежде были обшие попасы на свободных землях, как, например, грузсковский и старо-маныцкий участок, а также и в некоторых местах были свободные земли и между зимовниковыми участками, которые отдавались с торгов, преимущественно тем же коннозаводчикам.

    Эти места сохранялись от потрав все лето, с воспрещением на них делать покосы травы, а осенью отдавались с торгов, так что на них трава была густая и высокая. На эти то, места и сгонялись табуны взявших с торгов их временных владельцев, уже в то время, когда свои участки были вытравлены.

    Следовательно, тут животные находили совершенно непочатый корм, которым и питались почти всю зиму.

    Сохраняя свои cyxиe запасы, они вместе с тем и степные закрепляли в корню и, конечно, тотчас по открытии весны давали рост трав, а на практике уже дознано, как я раньше говорил, что результаты подножного корма на животных оказывались громадные, ясно, если они паслись на свободе.

    Теперь-же допускают к участию в торгах и не коннозаводчиков. Конечно, сейчас же явились такие конкуренты, как молокане, овцеводы и т.п. люди с капиталами, не останавливающиеся перед возвышением цен. За ними и оставались эти земли, а коннозаводчики само собой стеснились на одних своих участках, выбитых до черноты земли.

    А при скудном корме лошадь никогда не даст росту. Можно бы жеребят кормить овсомъ, но тогда никакой выгоды не будет и процент продаваемых никогда не покроет расходов на них.

    Вышло же то, что мы в своих лошадях потеряли рост, спину; приобрели косолапость даже передних ног, не говоря о саблеобразности задних.

    За то мне скажут: посмотрите, какие блесткие стали лошади, какие головы, зарез шеи, отдел хвоста. Да, правда! На выводке из конюшни да на 2-х верстное расстояние ипподромной скачки они хороши. А заночует на снегу без попоны, и не только отдел хвоста, и хвост попадет меж задних ног и будет болтаться поджатый, как помело.

    И.Н. Подкопаев, давнишний мой знакомый очень обрадовался моему приезду. Сидим, пьем чай, ведем оживленные разговоры, конечно, на тему о коннозаводстве.

    Вдруг отворяется дверь, входит в ватной поддевке, стриженный в кружок молодец и, обращаясь к Ивану Николаевичу, докладывает, что npиехал табунщик от продажного ремонтного табуна.

    — Ну, чаво ему нужно — подождет, ответил Подкопаев с старооскольским акцентом.

    — Он говорит, Иван Николаевич, что ему очень нужно, вновь доложил молодец.

    — А, чорт его дери, нечего делать, пойду спрошу. Извини, Митрофан Ильичъ, я зараз.

    Через несколько минут послышался его сильный голос, рассыпающийся отборною бранью, покончив каковую он вошел в комнату.

    — Ведь вот дьяволы, лежебоки, весь табун упустили.

    — Как-же это случилось? — спросил я.

    — А так, я вот тебе расскажу, а ты молодой, в другой раз будешь знать.

    Все еще разгоряченный, он начал свой рассказ, поправив длинные волосы. Ремонтный табун собирается из одних молодых лошадей без маток. Следовательно, самый строгий и пугливый. Табунщики слезли с лошадей и прилегли на траве, держа за длинный чумбур своих верховых коней, конечно, немедленно заснули, а лошади, почувствовавши свободу, вырывая траву, постепенно присоединялись к общей массе лошадей. На несчастье в это время был сильный ветер и начал приподымать кверху тебеньки висящие у нашего казачьего седла с обеих сторон; лошади увидевши эту ужасную, невиданную раньше картину, вспугнулись и моментально разлетелись в разныя стороны.

    — Вот теперь через этих болванов нужно их искать целый месяц, закончил свой рассказ Подкопаев.

    На утро мы еще проехали два завода и назад вернулись уже по другому пути. Заехали на зимовник Поздеева, хозяин накормил нас обедом и приказал запрячь одну из своих знаменитых троек и доставить нас до следующего зимовника.

    Чудныя, вороныя лошади, коренной кровный рысак, а пристяжки полукровныя подобраны отлично, хомуты прекрасные, ямские, и лошади великолепно выезжены. И кучер, вывезенный из Харькова, лихой ездок красавец.

    Мы ехали 20 верст час с четвертью и только в одном месте он очень ловко дал отдохнуть лошадям, спросивши у меня позволения остановиться закурить трубочку. Я с удовольствием ехал эту станцию, все время любуясь грациозностью пристяжек и солидному поведению коренной. Едучи на такой тройке, действительно можно признать поэзию в нашей русской ямской езде и запряжке.

    Проехавши еще несколько зимовников, мы добрались до конечного пункта нашей командировки, зимовника С.П. Иловайскаго. Подъезжаем к подъезду, не успел я вылезти из экипажа, как ко мне подходит казак и подает конверт с надписью: «экстренно, от начальника штаба Мартынова»; из бумаги я узнал, что мне приказано торопиться с окончанием моей командировки и возвращением в Новочеркасск, так как я назначен командиром 10-го Донского казачьего полка, расположеннаго в Варшавском округе, в городе Замостье.

    Ну слава Богу! подумал я, наконец, после долгого сиденья без дела, вспомнили и обо мне. Конечно, я поторопился своим возвращением и как приехал в Новочеркасск, сейчас же пошел в Войсковой штаб явиться, представить отчет своей поездки и узнать, что и как о своем назначении.