В приморском городе

        Через высокую, тяжёлую парадную дверь выхожу из большого светлого здания пароходства. Шикарный солнечный день, на мне белоснежная форма военно-морского офицера российского флота. По широкой, из белого гранита, короткой, всего в пять ступеней, лестнице, -   спускаюсь на красивую, уютную, выложенную обтёсанным камнем  узкую улочку. Она почти примыкает к просторной площади. Между покрытых яркой зеленью деревьев, спускающегося вниз парка, - вижу синее, спокойное море. Настроение отличное, дело сделано, сейчас в штаб доложиться и можно ехать к старым, надёжным друзьям. Ведь ждут, не дождутся, уж больно редко удаётся нам северянам бывать в этих чудных, томных, южных городках. Что поделаешь, - служба.
        Вдруг чувствую, что кто-то внезапно уткнулся мне в правую ногу, чуть выше колена. Опускаю голову и вижу мальчугана лет пяти, не больше. Он полусогнутыми руками упёрся в мою ногу и, задрав к верху свою  детскую головку, с надвинутой до бровей бескозыркой, смотрит на меня большими влажными глазами. На нём белая, ладно подогнанная под него, матросская роба под ремень, с маленькими погончиками, на которых золотистые «ЧФ», чёрные, начищенные до блеска, ботиночки, и огромный, ярко синий, с тремя белыми окаймляющими полосками гюйс. На лобной части чёрной ленты белой бескозырки, также золотистыми буковками «Юнга черноморского флота», а на обоих длинных концах ленты, - золотые якоря.
        Пока это всё я недоумённо рассматривал, он чуть дёрнул меня за брючину и очень мягким детским голосом, почти шёпотом, глядя мне прямо в глаза, спросил, - «Товарищ капитан первого ранга, а Вы знаете, что капитан Сергей Тимохин погиб?!». «Да малыш, конечно, знаю! Он был очень хорошим капитаном!», - отвечаю я, не задумываясь, а сам лихорадочно пытаюсь вспомнить, кто это и понимаю, что вообще впервые слышу эту фамилию.  «Это был мой дедушка!», - продолжает мальчуган и уже лицом утыкается в меня. Быстро осматриваюсь по сторонам, - не может такой малыш находиться здесь один, и вижу, как с противоположной стороны улицы, от большой жёлтой бочки с квасом, стоящей в тени огромного каштана, ко мне спешит молодая женщина. Да, действительно молода и, чертовски, хороша. Обнажённые руки, плечи, длинная шея, на удивление белоснежная кожа, копна ухоженных с ярким рыжим отливом волос, крупные светло-зелённые грустные глаза. На ней светлое, под цвет гюйса, лёгкое, свободное платье с тонким чёрным, лакированным пояском на гибкой талии и такие же  туфельки.
        И вот она уже возле нас, замечаю на заветном месте, - обручальное кольцо.  «Здравствуйте, Василий Михайлович!», - обращается она явно ко мне.  «Извините, я всего второй раз вижу Вас в форме и сразу не узнала, а вот Ванятка сразу признал!». 
        Услышав голос матери (для сестры, - уж больно большая разница в возрасте, а про тётю я подумать не успел),  мальчуган оторвался от меня и протянул ей левую ручку. Я впервые слышу, что зовут меня, оказывается, Василий Михайлович и точно понимаю, что эту красавицу, я раньше никогда не видел. Увидев что-то, видимо вопросительное, в моих глазах, она тут же продолжила: «Вы знаете, Виктор ничего не говорил, что Вы в нашем городе, наверное, он и сам не знает. Хотя о чём это я, с Вашей службой это обычное дело!», - и продолжила уже более уверенно и с явной гордостью: - «Он теперь командир «Ретивого»!»
        Молчать больше нельзя, но я абсолютно не знаю, как её зовут?!  И вдруг, внезапно для себя выдаю: - «Добрый день, Татьяна! Вам абсолютно не за что извинятся! Я действительно, только сегодня прибыл. Вот закончил дела и собирался Вам звонить, завтра же девять дней!». Что я несу! Я и телефона её не знаю, и про девять дней, как говорится, из пальца высосал, - просто бред какой-то! Единственное, что с «Татьяной», судя по реакции, я попал в точку, а «Ретивый», похоже название корабля! Только, вот какого?! И кто ей Виктор, - муж, брат!?
        Замечаю, что у малыша, на белой полоске кармана робы, аккуратными чёрными буквами выведена надпись «Тимохин И.В.». Ага, быстро соображаю я, значит он внук погибшего капитана Тимохина по линии своего отца Виктора, - Тимохин Иван Викторович, ну, хоть что-то! «Папа! – восклицает Ванятка, глядя куда-то мне за спину. Оборачиваюсь. Из тех же дверей пароходства, из которых буквально только что вышел и я, появляется, также в белоснежной форме, высокий и статный капитан-лейтенант. На груди знак «За дальний поход», ромб об окончании высшего военно-морского училища,  узкая полоска полученных наград и знак «Командира корабля». Он быстро спускается к нам, и ловко прикладывая правую руку к козырьку фуражки, явно сшитой по индивидуальному заказу, чётко произносит: - «Здравия желаю, товарищ капитан первого ранга! Разрешите пригласить Вас на завтра к нам, домой?!».
        Так вот он какой! Командир «Ретивого», он же муж прекрасной Татьяны, отец этого замечательного юнги и сын погибшего капитана Тимохина. Хорош, вправду, - хорош! «Виктор Сергеевич!», - обращаюсь я к нему, по старой флотской традиции, по имени отчеству и, протягивая руку для рукопожатия, - «Конечно же, обязательно буду!». Вот только бы ещё знать, думаю я про себя, где это «…к нам домой», что это за город, что это за люди, и вообще, - кто я, как сюда попал и что здесь делаю?! Хотя нет, кто я, я вообще-то знаю. Форма на мне привычная, но зовут меня точно иначе.
        «Василий Михайлович!», - прервал мои стремительные мысли бравый капитан-лейтенант, крепко пожимая мою руку, - «А я ведь не знал, что Вы были с отцом в той «мясорубке», после которой его и списали с военного флота!».
       «Неужели отец ничего не рассказывал?!», - тут же спросил я, вглядываясь в эти знакомые глаза, сам ещё толком не понимая, о чём, собственно, он должен был рассказать! И почему эти его глаза, мне так знакомы? Я ведь действительно, чёрт побери, их хорошо знаю и видел не единожды!
        «Нет, Василий Михайлович», - отпуская мою руку, более тихим голосом отвечал командир «Ретивого» и, как мне показалось, сделал это специально, чтобы не слышали его жена и сын, - «Отец сказал мне об этом только в день смерти, в госпитале, после подрыва его буксира  на мине».
        Какой буксир?! Какая мина?! О какой «мясорубке» идёт речь?! Ничего не понимаю! В голове какая-то каша! Но, вида не подаю и также не громко, с некоторым сочувствием, отвечаю: - «Ничего Виктор, завтра поговорим!». О чём поговорим, - бред какой-то!
        «Папа!», - вновь раздаётся звонкий крик мальчугана: - «А мы пойдём в кафе, мороженное есть?!». «Разрешите идти, товарищ капитан первого ранга!», - тут же громко и картинно, подбрасывая руку к козырьку, говорит сын капитана Тимохина, явно демонстрируя этот ритуал перед Ваняткой. «Разрешаю, товарищ капитан-лейтенант!», - строго отвечаю я, и также картинно подыгрываю ему. И уже улыбаясь и гораздо мягче: - «До свидания Татьяна, до свидания юнга, до завтра!»
        Они, не спеша, уходят. Ванятка посредине, Татьяна слева, а командир «Ретивого» справа, - у военного человека правая рука должна быть свободной.   Вот они уже на той стороне улицы и тут, капитан-лейтенант протягивает сынишке обычный почтовый конверт, и, кивая в мою сторону, что-то ему говорит.  Малыш лихо вытягивается в струнку, быстро подбрасывает правую руку к виску, отдавая честь, и бежит ко мне.
        «Товарищ капитан первого ранга! Разрешите обратиться!», - обращается он ко мне так звонко и громко, что ближайшие прохожие оборачиваются и невольно улыбаются. «Разрешаю, товарищ юнга!», - отвечаю я. «Товарищ капитан первого ранга! Вам пакет!», - так же громко продолжает Ванятка и протягивает мне незаклеенный конверт. Я беру конверт и в тот же миг слышу почти крик: - «Разрешите идти, товарищ капитан первого ранга!». Едва сдерживая смех, но чётко по уставу отвечаю: - «Разрешаю, товарищ юнга!», и он, чётко повернувшись, убегает к папе и маме. Все вместе они машут мне на прощание рукой и уже окончательно уходят.
        Отхожу чуть в сторону, в более уединённое место и открываю конверт.  В нём одна старая, чёрно-белая фотография. Читаю надпись на обороте, - «Октябрь 1955 года. Севастопольский рейд, гибель линкора «Новороссийск». На фото, - раннее утро, взорванный линкор, резко наклонившийся на левый борт. На юте большое скопление моряков и среди них узнаю себя, своего друга, ещё с военно-морского училища, - Серёгу Тимохина, а у него на руках, в белой матросской робе, наш корабельный любимец,  самый младший юнга, - гаврош Витька. Я знаю, что через мгновение линкор опрокинется, уткнувшись мачтами в грунт, и потом полностью исчезнет под водой, погребя под собой 829 моряков.
        Всё встало на свои места, кроме одного, - я ведь тогда погиб.

                сентябрь 2019 г.